Жалость унижает ментов и бандитов

      - Сейчас... - Голос был женский.
      Он слышал, как скрипнули пружины матраса или дивана, кто-то босиком прошлепал к двери. Отбросил крючок.
      - Вам кого?
      Молодая полуодетая женщина безуспешно поправляла воротник теплого, измочаленного вконец халата. Воротник не хотел опускаться, между пуговок мелькала полная шея, белая тяжелая грудь.
      - Все, наверное, насчет Анчиполовского?
      Лицо было тоже чистое, большое. Круглые глаза навыкате, по-коровьи вспухшие губы.
      От женщины исходили невидимые, но ясно ощутимые токи.
      Смердов знал, как себя в этих случаях вести - уверенно положил ей руку на грудь. Женщина словно сразу потеряла силы, попятилась назад, ничего не спрашивая, не отвергая. Колени ее подгибались.
      Смердов, стараясь не шуметь, прикрыл за собой дверь.
      Комнатка оказалась тесной - две трети занимала широкая двухспальная кровать, сбоку у маленького окна стояли еще овальный стол и сервант.
      - Крючок...
      Теперь они были сообщниками.
      Наброшенный крючок словно замкнул цепь между разноименными полюсами.
      Они не разговаривали - перегородки были слишком тонкими.
      Смердов вошел рукой в прорезь ее халата.
      Высокого напряжения ток, истекая, уже не позволил им разъединиться. Женщина всем телом приникла к нему, так, будто ждала этой минуты всю жизнь.
      - О-о...
      Уехал Смердов несразу.
      Женщина сходила на кухню, заварила кофе.
      Смердов выпил - не хотел ее обидеть.
      Кофе был слабый, она подала его в преогромных, ядовито- зеленого цвета бокалах, которые перед тем достала из серванта.
      У нее оказался на удивление легкий характер.
      За кофе он расспросил ее о том, что его на этот момент интересовало. Она доверчиво рассказала обо всем, что знала.
      - Вокзальная милиция. Эта всю дорогу сюда ездит!
      - Вокзальная?! - Смердов был удивлен.
      - Ну! Всем надоели! Напрописывали кавказцев, теперь ищут...
      - И как часто?
      - В этом месяце раза три были. А сколько повесток прислали - это ведь уму непостижимо... Ты, может случится, позвонишь мне на работу? - спросила без перехода. - В кино сходим.
      - Может...
      Смердов погладил ее по лицу. У нее была атласная кожа.
      Работала она кукольницей. В детской студии.
      - А куда их потом девали, повестки?
      - А так и лежат! В кухне.
      Она принесла несколько штук- выцветших, мумифицированных
      угроз-приказов:
      " Срочно явиться"... "Повторная"..." В случае неявки..."
      Некоторые из повесток были датированы еще прошлой осенью.
      Голицын оказался прав. Все было связано с прописанными в доме телохранителями Джабарова. Транспортная прокуратура вызывала их в качестве
      свидетелей. Вокзальная милиция пыталась исполнить постановление о принудительном приводе.
      - А что кавказцы?
      - Разве будут они тут жить?! Прописались и уехали.
      Простились они сердечно.
      На обратном пути по фабричному двору Смердов уже забыл о ней.
      Прислушиваясь к равномерному оглушительному уханью в цехах, Смердов снова мысленно вернулся к своим делам. От него теперь зависело дать или нет согласие на предстоящую операцию.
      К выстрелу, произведенному Субанеевым на перроне, все это вроде не имело отношения.
      " Но только на первый взгляд!.."
      Тревога не уходила.
      " Кто-то же, однако, послал своего человека к магазину, чтобы выйти на Волокова! Но кто? Транспортная милиция? Транспортное КГБ? "
      Машина все ждала его в переулке перед проходной. Водитель читал расстрепанную книгу - учебник. Он заочно учился в пушном.
      - Поехали! - Смердов был уже в машине.
      - В отделение?
      - Если бы еще куда - я бы сказал!
      Он сел сзади, широко откинулся на сиденье.
      Водитель убрал учебник, включил радио.
      " ...Торжества коммунистических идей..."
      До закрытия съезда и разъезда делегатов оставалось меньше суток.
      - Убери звук...
      - Есть.
      Водитель спросил некстати:
      - Покушать не заедем, товарищ подполковник?
      - Проголодался? Или жена дома не кормит?
      Водителя давно уже следовало сменить, но все не находились кандидаты. В районном управлении 33-е отделение пользовалось недоброй славой штрафбата.
      - Теща! - водитель не понял сарказма.
      - Давай, куда сказал, аскет...
      "Лже-Анчиполовский..."
      Он мысленно вернулся к характеристике, которую дал ему находившийся с ним в камере помощник. Тот определил его кратким:
      " Ворина. Способен на все. И украсть, и замочить..."
      Смердов вспомнил доставленного "скорой помощью" подрезаного у магазина хулигана.
      " Вот с кого следовало начать!"
      Мысль работала четко.
      " У нас там давно не было поножовщины... Появился у магазина чужой. Он и подрезал! Вот откуда растут ноги!"
      Смердов не заметил, как выбрались из переулков, свернули на Серпуховской проезд.
      " Упал на штырь, видишь ли!.."
      В нем поднялась злоба.
      "Держишь блатной форс, сука! " Претензий ни к кому не имею!.." А, когда всадили нож, не так себя вел..."
      Проверить все надо было уже сегодня. Нельзя было начинать операцию, не удостоверившись, что все спокойно и никакая неожиданность не грозит ...
      " Претензий нет! Ничего, скоро появятся!"
      Только вот приехать в больницу на допрос следовало как можно позже, когда начальство разъедется...
      МЕНТЫ
      Ментов, ночевавших в поезде "Москва- Новомосковск" подняли еще затемно.
      На перроне уже гремело радио: кому-то пришла в голову свежая мысль в честь съезда транслировать на весь вокзал бравурную музыку и патриотические песни...
      Одновременно в штабном вагоне включили микрофон.
      По составу разнеслось:
      - Всему личному составу - па-дъем! - Дежурный сделал короткую паузу. - Через тридцать минут общее построение на платформе... Па-вта-ряю...
      В полученной из Управления телефонограмме, подписанной генералом Скубилиным, предписывалось перед проводами делегатов провести генеральную репетицию и краткое ознакомление с материалами исторического форума...
      - Через тридцать минут общее построение...
      В паузу ворвался голос замполита:
      - По окончанию мероприятия обеспечить явку всего личного состава на митинг! Всенародное одобрение принятых съездом решений...
      Митинг должен был плавно перейти в инструктаж, очередное Большое Сидение и, наконец, в начало проводов.
      Оперативники на перроне быстро собирались вокруг Игумнова и его зама.
      Мороз к утру ослабел, по пустым платформам гулял знобкий, проникающий под одежду ветерок. На путях чернели промерзшие за ночь электрички...
      - Первый поезд с делегатами только после полудня, а мы...
      - Делать им не хрена.
      Заместитель Игумнова находился в крайней оппозиции к начальству.
      - Репетиций этих еще на пол-дня, не меньше!
      С площади вслед за машиной ГАИ под запрещающий знак потянулись автобусы.
      - Слушаков Высшей школы привезли...
      В генеральной репетиции, кроме ментов, принимали участие приданные силы. У депутатской комнаты одна за другой тормозили черные "волги" с ответственными, с проверяющими, с закрепленными из ЦК КПСС, Министерства внутренних дел, путей сообщения, а, главное, КГБ...
      - Вот и мы!
      Надежда была в форме, в майорских погонах.
      Ее и еще нескольких курсовых Высшей школы МВД вместе со слушателями привезли в последнюю минуту уже под утро - слушаки провели ночь под открытым небом на перегоне по Курскому ходу.
      Там обеспечивали прохождение литерного поезда с руководителем наивысшего ранга. Слушаков расставили у всех стрелок на путях, чтобы агентура НАТО не могла их перевести.
      Кто должен был ехать, куда, зачем - осталось тайной.
      В какой-то момент мероприятие было отменено, слушаков посадили в автобусы, вернули на вокзал.
      - Может там тоже была репетиция? - Игумнов допускал любую несуразность Наверху. Разве не были они столько раз сами тому свидетелями?!
      - У меня новости...
      Сейчас, во время построения на платформе, был самый момент обговорить все дела. Накануне Надежде не удалось отчитаться о своей поездке на Петровку, 38 и в Министерство по поводу Волокова.
      - Читай...
      Это была форменная справка Главного Научно-Исследовательского Центра Управления Информации, в просторечьи - 1-го Спецотдела МВД, ведавшего регистрацией привлеченных к уголовной отвественности.
      - Волоков судимый... Я читала приговор. Он...
      - Мент или комитетчик?
      - Мент. Бывший работник розыска... - Надежда объяснила. - Осужден за превышение власти. Применил силу к задержанному.
      - Во время допроса?
      - Да. Кроме того укрывал преступления от учета.
      - Ну это у каждого. Иначе выгонят сразу...
      - В итоге три года привлечения к труду. На общих основаниях. Старший опер. Но это не главное...
      - А главное...
      - Он работал в 33-ем...
      Цуканов бросил едко:
      - За что боролись, на то и напоролись...
      Игумнов принял сообщенное молча.
      В последние годы такое случалось все чаще.
      Людей, обученных стоять на страже порядка, заставляли соблюдать одни законы и преступать другие.
      "Ангелы-спасители" и "новые центурионы" должны были прятать преступления от учета и так, чтобы общество об этом не знало. Официально уличенного в укрытии ждала тюрьма. В лучшем случае увольнение.
      Начальство боялось их сногсшибательных разоблачений.
      Между тем профессиональный опыт погоревших ментов мог бы быть использован в своего рода штрафных милицейских батальонах, где виновные искупили бы кровью вину. Но...
      - Никакого снисхождения! - требовал министр внутренних дел казнокрад и Первый его заместитель - взяточник. - Ни одного пятна на чистейших мундирах стражей порядка!
      Министерство внутренних дел СССР сразу порывало любые отношения с изгнанными ментами, как с зачумленными.
      В народном хозяйстве уволенных из МВД тоже встречали без оваций. Теперь до них уже никому не было дела.
      Это была грубая ошибка.
      Навыки в работе с агентурой, криминалистическое образование, "нордический" характер - удовлетворяющий жестким требованиям милицейского тестирования - толкали их к прежней деятельности.
      " Только с противоположным знаком..."
      Иногда казалось, что все наиболее дерзкие преступления, остающиеся нераскрыми, совершены бывшими коллегами - ментами, работниками спецслужб, прокурорскими...
      Цуканов поинтересовался еще:
      - Волоков признался на следствии? Не знаешь?
      - Нет, - Надежда качнула головой. - Моя знакомая звонила следователю, который вел дело. Не признался. И никого не назвал.
      Цуканов был удовлетворен.
      - А в чем подозревали...
      - Задержанного? В квартирных кражах. Потом ему это все удалось доказать. Посадили на шесть лет. Но суд как смягчающую вину обстоятельство для Волокова это все равно не принял...
      Зам сказал мстительно:
      - Вот если бы прихватили заодно и квартиру судьи, и выступавшего прокурора, наказание было бы другим!
      - Этого следовало ожидать... - Игумнов проглядел бумагу Информационного Центра. Он не ответил Цуканову. - Теперь ясно, почему в 33-ьем так серьезно проверяли Николу. Группа очень серьезная...
      - У них своя свадьба... - осторожно напомнил зам. - У нас своя. Нам-то чего?
      - Группу придется устанавливать. Друзья Волокова, они из того же отделения. Наверняка проходили по делу в качестве свидетелей...
      МЕНТЫ. ИГУМНОВ, ЭКСПЕРТ-БАЛЛИСТ.
      - Капитан Игумнов! - передали по цепочке от головного вагона. Срочно к табло на втором пути. Баллист приехал. Эксперт... Специалист по оружию...
      - Он не в дежурке?
      - Тут на перроне.
      - Сейчас.
      Игумнов оставил все на Цуканова, направился к табло.
      Надежда пошла, вместе с ним. Баллист начинал службу на Курском, как и она.
      - Вон он!
      Эксперт прохаживался вдоль табло - длиннющий, странноватый, целиком занятый своими высокими мыслями.
      Баллист - единственный из находившихся в этот момент вблизи депутатской комнаты, в самом эпицентре событий, был абсолютно безмятежен. Происходящее вокруг, приближающиеся проводы делегатов, "Икарусы", правительственные "чайки" и "волги" были ему абсолютно безинтересны.
      Он жил в мире собственных исследований, экспертиз.
      Увидев Игумнова, баллист еще издали громко, словно они были только вдвоем на перроне, вопросил:
      - Известно тебе, что за удивительную пулю ты прислал, Игумнов?
      Было заметно, что специалист пребывает в состоянии жесточайшего отходняка. Его знобило, бледное лицо отдавало в прозрачную голубизну. На секунду, правда, он осознал реальность, поинтересовался:
      - Ничего, что я не пошел в дежурку?
      - Что за дела?!
      - Мне противопоказаны замкнутые пространства...
      Он был занят своим и даже не узнал Надю - в форме, в погонах. Скорее даже не заметил.
      - Я сейчас такое скажу - вы все тут просто охереете... Где Картузов? - Он оглянулся и только тут неожиданно для себя обнаружил обилие легковых машин, окружающую необычную торжественность. - Что у вас?
      - Про Съезд слышал?
      - Не понял!
      - Съезд КПСС. Замечаешь?! Машины, начальство.
      - Я - беспартийный... - баллист отказался в этом всем разбираться, махнул рукой на сторону. - Кстати! У тебя ничего не найдется? Головку поправить...
      Он изъяснялся достаточно громко. На него уже начали оборачиваться.
      -Господи! Надя! - Эксперт вдруг заметил Надежду. - Товарищ майор! Извини, не узнал! Как ты?.. - Он вернулся к разговору так же неожиданно, как и отвлекся. - Тут такое дело, Игумнов! Есть шанс раскрыть убийство...
      - О чем ты?
      - Помнишь, милиционера застрелили по Белорусскому ходу?..
      - Дело Сизова. Оно раскрыто!
      - Но как?! Там все на признании обвиняемых. Пистолет-то не найден!
      Так и было. Оружие преступников все еще находилось в розыске. Игумнов вспомнил:
      - Они были вооружены "вальтером".
      - Ерунда! - Баллист так и взвился.
      Квалификация стряляного оружия была связана с его профессиональной репутацией.
      - Не "вальтером"! "Ческой збройовкой". Модели 1927 или 1924 года. Их выпускали еще в довоенной Чехословакии, а потом и во время оккупации...
      Игумнов не дал продолжить:
      - А как же "вальтер"? Я точно помню.
      - Следователь со мной не согласился, кого-то нашел... Тот за бутылку дал ему заключение - "вальтер". Следователь и вписал в обвинительное заключение...
      - А ты?
      - А чего я?! Послал его... Но это деталь.
      Подпивший баллист явно не вписывался в окружающую официальную обстановку. Кто-то из комитетских показал на него менту-постовому, но тот увидел стоявшего рядом с экспертом начальника розыска, успокоительно кивнул: "свои!"
      - А что не деталь? - Игумнов не дал баллисту отклониться от темы.
      - Обе пули. Та, которую извлекли из тела мертвого Сизова и эта - с перрона... Они выпущены из одного пистолета!
      Баллист явно что-то путал.
      Игумнов постарался объяснить:
      - Убийцы Сизова осуждены областным судом! Один к высшей мере! Другие к большим срокам. Дело вел отдел уголовного розыска Управления!
      - Это уже не по моей части. Верно, Игумнов?
      - Вобщем, да.
      Было над чем задуматься. История с пулей на перроне могла иметь не только продолжение, но и предысторию...
      МЕНТЫ. УБИТЫЙ МИЛИЦИОНЕР СИЗОВ.
      Милиционер погиб морозной ночью во время патрулирования в электричке.
      Он сопровождал ночные сцепы.
      В ту ночь Сизов - один из лучших милиционеров на Белорусском молодой, исполнительный, скромный - должен был работать в спарке. Вдвоем. Однако помощник дежурного перед самым отправлением электрички нашел напарнику поручение - послал на вокзал за понятым.
      Он сделал это, когда дежурная часть была полна свободными от службы сотрудниками. В результате напарник опаздал к поезду.
      Сизов уехал один.
      Последнюю электричку он принял после полуночи на полпути к Москве пустую, морозную, дребезжащую.
      Электричка считалась одной из наиболее неблагополучных.
      В тамбурах правили закон компании возвращавшихся с вечерних смен подвыпивших таксистов, а еще дерзкие группы охотников на пьяных. На каждой переходной площадке между вагонами скрывалась угроза...
      Никто не видел, как все произошло.
      Труп милиционера лежал в проходе. Его обнаружили пассажиры, садившиеся в Одинцове.
      Один из них сразу сообщил машинисту. Тот дал знать в милицию.
      В Москве на Белоруссском вокзале состав уже встречали. К приходу электропоезда сюда стянули мощные силы. Ориентировали линейные органы. Чуть позже появился вызванный из дома генерал Скубилин. Первоначальные следственные действия проводились при его участии. Он же лично связался с заместителем министра.
      В течение часа об убийстве милиционера уже знали в МВД СССР. Подняли с постели начальника Транспортного Главка, лучших розыскников...
      Труп убитого мента на заплеванном полу электрички беззвучно взывал к отомщению.
      Сизов был обнаружен без табельного оружия со сквозной колото-резаной раной сзади, в спине, и входным пулевым отверстием в виске. Единственную пулю, поразившую его в голову, впоследствии извлекли из мозговых тканей...
      Утром о чрезвычайном происшествии было доложено министру.
      С самого верху поступила команда:
      - Раскрыть чего бы ни стоило! И, главное, быстро!
      Столичная транспортная милиция и без команды готова была рыть землю носом. Убийство своего сотрудника полиция ни в одной стране мира никогда не прощала.
      В оперативную группу по раскрытию убийства вместе с вокзальными операми вошли наиболее опытные сотрудники уголовного розыска Управления, эксперт-баллист, следователи.
      Их направлял начальник розыска Управления, работавший непосредственно под началом генерала Скубилина.
      В Министерстве внутренних дел СССР работу по раскрытию убийства милиционера взял под личный контроль заместитель министра Жернаков.
      На каждом вокзале был заведен дубликат оперативно-розыскного дела. Результаты работы по поиску убийцы каждый отдел ежесуточно докладывал Наверх.
      О раскрытии убийства против обычного объявили по-тихому. Без помпы. Результаты работы оперативной группы до последнего момента держали в секрете.
      Было арестовано трое, все приезжие. В том числе один - особо-опасный рецидивист.
      На следствии они во всем признались и взяли на себя еще несколько краж в своих областях - по месту прежнего проживания.
      Суд состоялся скоро. Трижды судимый рецидивист - организатор убийства - был приговорен к высшей мере наказания. Теперь считал дни до приведения проговора в исполнение...
      МЕНТЫ. ИГУМНОВ.
      - Как вы тут?
      - Ничего. Что у тебя?
      В милиции на Белорусском Игумнова встретили как своего и все же настороженно.
      Знакомиться с чужим уголовно-розыскным делом, тем более законченным, считалось среди ментов неэтичным.
      Одно дело - расспросить, задать конкретный вопрос. Обсудить меж собой за бутылкой или в бане. Другое - лезть на чужую кухню, совать нос в хозяйские кастрюли...
      Уголовно-розыскные тома такого рода набивали обычно кучей не относящихся к делу бумаг - специалист мог в этом мгновенно разобраться рапортами, откровенной липой. Лишь бы увеличить объем. Три-четыре тома по 300 страниц макулатуры в каждом гарантировали снисходительность любого самого
      строгого проверяющего.
      Теперь вот свой же розыскник-коллега с другого вокзала просил раскрыть карты...
      Начальник розыска на Белорусском - с землистым лицом, в несвежем свитере под горло, мятом пиджаке - открыто не выказал недовольства.
      Для начала обменялись новостями.
      "Белорусс" озадачил:
      - Слышал? На авгуровского адьютаната дело завели...
      - На Саида?!
      - Ну! Он как раз приехал к нам. Отсюда и дернули в прокуратуру. "Вымогательство взятки у торгаша..."
      - А что его шеф?
      - Авгуров? Он и не знал.
      Побазарили.
      За окном - в аппендиксе площади против отдела милиции непрерывным потоком двигались пассажиры, маневрировали десятки машин...
      - Тебе надолго это дело? - Пухлый том уже лежал на столе.
      - Я только взгляну.
      - Да нет проблем. Смотри. Просто мне уезжать...
      Игумнов знал, что ему не позволят загоститься и времени на ознакомление с делом у него окажется немного.
      - Читай. Я сейчас, - "Белорусс" пошел к двери.
      - Ты далеко?
      - Рядом в кабинете.
      Ему надо было дать знак своему руководству.
      Игумнов не стал терять времени.
      Дело раскрылось на фотографиях с места происшествия- черно-белых, подрезанных рамкой. Фотографировал кто-то из оперативной группы. Непрофессионал.
      Вагон электички: дощатые жесткие сидения.
      Труп в проходе. Раскинутые руки. Форменный полушубок. Пустая расстегнутая кабура...
      "Типичные работы младшекурсника по криминалистике..."
      Причина ажиотажа вокруг дела лежала на поверхности.
      " Убийство милиционера. Похищение огнестрельного оружия, которое еще более опасно, находясь в руках преступников. А тут еще обстановка..."
      Приближался съезд КПСС.
      Дело было взято на контроль МВД СССР.
      Для личного состава на Белорусском настали лихие дни.
      Постоянные разносы начальства. Бригада наехавших из Управления проверяющих. Честолюбивый следователь прокуратуры.Нажим Скубилина сверху, наезды заместителя министра, кресло под которым шаталось все сильнее...
      Неудивительно, что следствие по делу об убитом милиционере свернули быстро. В кратчайший срок. Об успехе доложили на самый Верх...
      Игумнов быстро листал дело.
      Убийцы признались. Их целью было - табельное оружие милиционера "Макаров" с двумя снаряженными боевыми патронами магазинами.
      На месте происшествия нашли гильзу со следами копоти и маркировкой. Орудие убийства обнаружено не было.
      В секционной из тела убитого извлекли пулю в металлической оболочке.
      " Сегодня есть с чем сравнить..."
      За дверью кабинета послышались шаги. Дверь распахнулась.
      - Игумнов! А ты каким путем?
      В кабинете как бы случайно забрел начальник отдела внутренних дел на Москве-Белорусской - высокий, мосластый полковник.
      - Миссия доброй воли?
      - Вроде того...
      Они поздоровались.
      - А дело зачем? - Он кивнул на стол.
      - Кажется, мы выходим на пистолет по вашему делу...
      - А-а, "вальтер"...
      Уточнять он не стал.
      - Вот если бы раньше, до суда, я бы лично тебе бутылку поставил! А сейчас, когда приговор вошел в законную силу...
      Он и не вспомнил о "ческе-збройовке", на которой настаивал баллист.
      - Ну, давай-давай. Читай...
      Сразу же появился выходивший начальник кабинета. "Белоруссы" заговорили между собой. Игумнов перелистнул страницу. Снова попал на фотоснимки.
      В сильном увеличении еле заметный волосяной покров на теле убитого превратился в грубую поросячую щетину.
      " Входное отверстие..."
      Тут же находилась фотография освобожденной от кожи черепнной коробки. На ней было уже что-то написано.
      Он прочитал:
      " Инвентарный номер М-421..." И подпись.
      Непрофессионализм фотографа усиливал ощущение тщеты и убогости милицейской жизни, приземленность обстоятельств, при которых мент принимает смерть...
      - Как Игумнов уедет, сразу зайди ко мне. - Начальник отдела произнес чуть громче, чтобы Игумнов услышал. - Будешь нужен.
      - Есть.
      Начальник отдела вышел.
      За всем этим что-то стояло.
      Игумнов продолжил листать.
      Справки, копии официальных бумаг...
      " Радиообращение к пассажирам!.. "Всех граждан, ехавших электропоездом... Числа... Отправлением в... часов.. минут...Вас просят зайти в дежурную часть или позвонить по телефону..."
      То, как на Белорусском искали убийцу милиционера, оставляло тяжелое впечатление:
      " Все темним! Боимся сказать правду. Просим помощи и молчим, что убит сотрудник милиции! Кто же мы сами-то в конце концов?!"
      - Ты как, Игумнов? - хозяин кабинета взглянул на часы.
      - Еще минут пяток...
      Игумнов быстро листал дальше.
      Заключения эксперта-баллиста нигде не было.
      Где-то в средине неожиданно попала на глаза страница из копии обвинительного заключения:
      "... Познакомившись друг с другом, обвиняемые решили совершить нападение с целью завладения оружием... "
      В описании объективной стороны состава преступления следователь не блистал логикой:
      "... Заметив в электропоезде дежурного милиционера и, зная применяемый соучастником способ нападения на потерпевших, обвиняемый, незаметно приблизившись к Сизову, толкнул его в сторону второго участника нападения..."
      " Ну и ну! "
      Преступники только познакомились и уже знают "способ нападения, применяемый соучастником..."
      Где-то в средине Игумнов нашел материалы судебно-баллистической экспертизы.
      Они шли вслед за оперативными материалами. Фамилия чужого эксперта, давшего заключения, была Игумнову незнакома. Как и сама фирма. Эксперт свидетельствовал о том, что выстрел в Сизова был произведен из "вальтера", ни о какой "ческе-збройовке" речь не шла.
      Пререлистав несколько страниц, Игумнов сообразил, почему "вальтер" устраивал следователя больше, чем "ческа-збройовка".
      Рецидивист, которого считали организатором преступления, однажды похвастался, что у него есть "вальтер"! Это подтвердили двое его подельников.
      Для крепости дела важно было то, что Сизова застрелили из пистолета именно этой марки. Все тогда хорошо увязывалось одно с другим.
      " В первом акте на стене висит пистолет и в последнем он стреляет!"
      Пистолет искали серьезно. К розыскному делу был приобщен составленный Главным Научно - Исследовательским Центром Управления и Информации МВД
      СССР список всех неразысканных в Союзе "вальтеров" почти за полстолетия.
      Одним из первых шел экземпляр, объявленный в розыск еще в 47 году по факту убийства редактора районной газеты в Литве. С тех пор смертоносное оружие так и не было найдено.
      Все, впрочем, оказалось ни к чему.
      "Вальтер", из которого, как утверждал следователь и как признались преступниики, был произведен смертельный выстрел в Сизова, обнаружить не удалось.
      Заключение, на которое ссылался на эксперт-баллист, было подшито в самом конце среди прочих бумаг.
      " Обнаруженные в вагоне гильза и пуля составляли до выстрела единый патрон, стеляный из 9-миллиметрового пистолета " Ческа збройовка" модели 1927 или 1924 года..."
      Это был подлинник.
      Заключение эксперта в нарушении закона не было приобщено к уголовному делу. С ним не ознакомили ни подсудимых, ни их адвокатов. Ни суд.
      Следователю документ мешал, поскольку опровергал все сделанные на следствии признания. То ли убийцы не знали, что за марка оружие была при них, то ли Сизова убили совсем другие люди...
      Игумнов покосился на хозяина кабинета. Начальник розыска Белорусского уже несколько минут нетерпеливо посматривал в его сторону.
      - Ну как?
      - Все. Держи. Спасибо.
      - Ладно. Ты того... - Хозяин кабинета поднялся. - Не обижайся, если что не так.
      Игумнову показалось, что он знает причины по которым "белорусс" откровенно махнул рукой на себя. На несвежий свитер, мятый пиджак....
      Рано или поздно дело, которое лежало сейчас перед ним должно было развалиться как полностью сфальсифицированное. И именно его - начальника розыска вместе следователем - не генерала Скубилина, ни другого из вышестоящих кураторов - сделают крайним. И не начальство, а свой брат такой же начальник розыска - поймет, а потом и принесет ему передачу в " Матросскую тишину"...
      - Ладно, чего там... - Игумнов не поднял взгляд.
      " И в электричке, и у нас на вокзале стреляла одна и та же "Ческа збройовка"...
      Игумнов знал высокую квалификацию эксперта-баллиста -его заключения ни разу не были опровергнуты. Была и другая связь: семья Волкова тоже жила по Белорусскому ходу.
      " Убийство Сизова дело их рук..."
      И труп мафиози Джабарова следовало искать в этих же местах.
      - Как у тебя с твоим убийцем-таксистом? Все пишет? - Белорусс попробывал взбодриться. Игумнов поддержал:
      - Не перестает! Я сейчас как раз в Инспекцию. По этому самому делу.
      - Смотри: Исчурков, он мужик пакостный...
      - Я знаю.
      - Может поговорить с ним насчет тебя? Мы вроде по корешам... - Теперь он откровенно заискивал.
      - Да нет. Спасибо.
      Игумнов взглянул на часы. Пора было ехать. События быстро наворачивались одно на другое.
      МЕНТЫ. ИГУМНОВ, ИНСПЕКЦИЯ.
      - На тебя тут бумага, Игумнов.
      Начальник Инспекции не протянул руки, кивнул, поднял нездоровые, с красными прожилками глаза.
      - Очень приятно.
      - Приятно или нет - это твои проблемы.
      - И твои тоже, Исчурков... - Они вместе учились в Академии МВД. Игумнов всю дорогу его задирал.
      - Вот жалоба на тебя, адресованная на имя 27-го съезда КПСС... Исчурков относился к нему неприязненно, при том, что откровенно побаивался. - Можешь ознакомиться. Это - копия...
      Исчурков выложил на стол бумагу. Игумнов бегло ознакомился с текстом.
      Ничего нового в жалобе не было.
      Тюремный адвокат, изложивший претензии убийцы, пользовался теми же оборотами речи и аргументами, что и сама власть. Это был высокий стиль адвокатов из числа осужденных к длительным тюремным срокам.
      Пафос, сентиментальность, откровенное вранье.
      Надо было быть идиотом, чтобы во все это поверить.
      " Дедушка мой прожил доблестную боевую жизнь, поднимая народное хозяйство, защищая советскую власть, интересы молодого советского государства и народа..."
      Убийца-садист, ночной охотник на одиноких женщин, явно издевался. Это была дурная нахальная насмешка над теми, кому адресовалась жалоба.
      Игумнов прочитал вслух: