Военный совет фронта поставил задачу своей авиации и 3-му дальнебомбардпровочному авиакорпусу действовать по танкам и моторизованным войскам противника, выдвигавшимся в направлении Плещеницы, Борисов, воспрепятствовать их переправе через реку Березину. Наибольшее беспокойство командование фронта проявляло о своем правом фланге. Именно туда была нацелена и вся наша авиация,
      30 июня в 13.00 мы запланировали вылет головных частей авиакорпуса для нанесения бомбардировочного удара по скоплениям моторизованных частей противника в районе Плещениц. Я в это время находился на аэродроме Боровское, и на моих глазах самолеты 42-й авиадивизии уже выруливали на старт. На соседнем аэродроме, как мне доложили, происходило то же самое.
      Именно в эти напряженные минуты поступила срочная телеграмма из штаба ВВС Западного фронта. Пробежав ее содержание, я приказал вылет запретить, самолетам зарулить на стоянки. 3-му дальнебомбардировочному авиакорпусу ставилась новая боевая задача.
      Привожу телеграмму дословно:
      "Всем соединениям ВВС Западного фронта. Немедленно, всеми силами, эшелонированно, группами уничтожать танки и переправы в районе Бобруйска.
      Павлов, Таюрский. Передал Свиридов.
      Приказ передать командирам 42, 52, 47, 3 ак дд, 1 и 3 тап, это помимо 3 ак дд. Всем частям, которые размещены на аэродромах Боровское, Шаталово, Шайковка, Смоленск и другие. Немедленно передавайте всем. Исполнение доложить сюда, кому, когда передано. Принял ОД капитан Лукьяненко в 12 час. 50 мин."{18}.
      Приказ перенацеливал всю фронтовую авиацию и 3-й дальнебомбардировочный авиакорпус с правого фланга на левый, то есть на танки Гудериана и наводившиеся немцами переправы в районе Бобруйска. Чувствовалось, что телеграмма написана в спешке, что штаб ВВС фронта потерял управление своими соединениями и частями. В связи с продвижением немецко-фашистских войск фронтовые бомбардировщики начали перебазирование на Смоленский аэродромный узел, где еще находились части нашего авиакорпуса. Отсюда и необычность приказа, содержавшего требование: "Немедленно передавайте всем".
      Авиаполки 42-й и 52-й дальнебомбардировочных авиационных дивизий, вылет которых был задержан, быстро провели подготовку экипажей для ударов по целям в районе Бобруйска. Первая группа самолетов между 14 и 15 часами ужо бомбардировала скопление моторизованных войск противника юго-западное этого города, а также колонны фашистских танков и автомашин на дорогах Глусск Бобруйск и Глуша - Бобруйск.
      Воздушная обстановка в районе переправ через Березину оставалась для нас неблагоприятной. Здесь сосредоточила свои основные усилия почти вся истребительная авиация немецкого 2-го воздушного флота, возглавляемого фельдмаршалом Кессельрингом. Это был один из сильных и многочисленных воздушных флотов фашистской Германии. По истребительной авиации противник превосходил ВВС Западного фронта.
      Получив данные воздушной разведки о сосредоточении на одном из аэродромов около полусотни фашистских истребителей, командующий ВВС фронта решил нанести удар силами 43-й истребительной авиадивизии. Застав гитлеровцев врасплох, наши летчики пулеметно-пушечным огнем и реактивными снарядами уничтожали стоявшие на земле немецкие самолеты Ме-109.
      79 самолето-вылетов на фашистский аэродром совершили тогда истребители и нанесли гитлеровцам ощутимый урон, не потеряв ни одной своей машины.
      Однако главные наши усилия были сосредоточены на борьбе с немецкой танковой группой, переправлявшейся в районе Бобруйска через Березину и нацеленной на Днепр.
      Несмотря на большую нехватку исправных самолетов, 207-й дальнебомбардировочный авиаполк, которым командовал полковник Г. В. Титов, поднял в воздух 26 кораблей. Это стало возможным благодаря тому, что летный состав авиачасти буквально за несколько дней освоил новые скоростные самолеты ББ-22, случайно попавшие на наш аэродром. В составе колонны авиаполка шли три звена новых скоростных самолетов ББ-22. Экипажи действовали успешно, бомбардируя скопление войск противника на дорогах, в районе переправ. Был подорван наплавной мост через Березину.
      Воздействие на противника было непрерывным. Вслед за 207-м поднялся 96-й, затем 51-й дальнебомбардировочные авиаполки, продолжавшие бомбардировать и обстреливать войска и технику гитлеровцев юго-западнее Бобруйска.
      Как и в первый день войны, 29 июня отличился командир эскадрильи 96-го полка старший лейтенант М. П. Бурых, совершавший свой десятый боевой вылет. При выполнении бомбометания по скоплению фашистских танков самолет, пилотируемый Митрофаном Павловичем Бурых, был атакован двумя "мессерами". Стрелок-радист экипажа бомбардировщика вынуждал немецких летчиков выходить из атаки еще до открытия ими огня. Но в корабль попал зенитный снаряд, тяжело ранивший нашего стрелка. Как только смолк его пулемет, фашистские истребители снова бросились в атаку. Однако Бурых сумел упредить врага на какую-то долю секунды - он ввел самолет в пикирование. Вырвав машину почти у самой земли, комэск ушел от противника на бреющем полете и вернулся на свой аэродром.
      Успешно действовали и другие экипажи. Вот что, например, докладывал штурман звена дальних бомбардировщиков Ил-4 лейтенант П. Воробьев: "29 июня 1941 года звено 96 дбап вылетело для удара по моторизованным колоннам немецко-фашистских войск, двигавшихся по шоссе на переправы через Березину. Обнаружив цель, звено разомкнулось, и самолеты один за другим развернулись со снижением на колонну, которая стала напоминать растревоженное осиное гнездо. Бросив технику на шоссе, расчеты разбегались по сторонам. После взрывов бомб запылали подожженные машины"{19}.
      Непродолжительный отдых - и снова вылет. Обнаружив скопление моторизованных войск противника на опушке большого соснового леса, командир экипажа заходит на цель, снизившись до 400 метров, а штурман лейтенант П. Воробьев мгновенно сбрасывает бомбы. Самолет проносится над головами растерянных фашистов. Воздушные стрелки-радисты Комлев и Чижинцев расстреливают гитлеровцев из пулеметов.
      Среди разрывов зенитных снарядов атаковал вражескую переправу через реку Березина и командир звена младший лейтенант Петр Висковский. На пятом заходе штурман экипажа младший лейтенант Пасин точно положил бомбы в цель, нарушив переправу.
      Затем звено Висковского атаковало моторизованную колонну, сделав семь заходов и прицельно сбрасывая бомбы и скопление врага. Меткий огонь по немецким войскам вели воздушные стрелки-радисты сержанты Панин и Скляров.
      Снарядами вражеской зенитки на корабле были повреждены правый двигатель, руль поворота, осколками пробит бензобак. Нависла угроза взрыва самолета. Когда держаться в воздухе стало невозможно, командир звена произвел вынужденную посадку на небольшую поляну в лесу. Во время пробега самолет оказался поврежден, но жизнь экипажа спасена.
      Каждый боевой вылет требовал предельного напряжения физических и моральных сил, подлинного героизма. Эскадрилья капитана Белокопытова, например, была атакована двумя десятками фашистских истребителей, но собранная в сомкнутый боевой порядок, дала достойный отпор врагу.
      В результате воздушных боев с истребителями противника экипажи дальних бомбардировщиков нашего авиакорпуса в течение одного лишь дня сбили 10 немецких самолетов Ме-109. Правда, и мы потеряли столько же бомбардировщиков Ил-4. Но той же ночью два экипажа нашлись - они произвели вынужденные посадки на запасных аэродромах.
      Коль зашла речь о подсчете потерь в начале войны, уместно заметить, что мы учитывали тогда только те сбитые самолеты противника, которые взрывались на земле в зоне воздушного боя, то есть на глазах членов экипажей. Но, как показал опыт, немало самолетов, вышедших из боя горящими, с крупными повреждениями, не возвращались на свой аэродром и разрушались при вынужденных посадках или по каким-либо другим причинам. Впрочем, это не главное.
      Итоги боевых действий нашей авиации, происходивших с 28 по 30 июня, были успешными. И все же одними бомбардировочными и штурмовыми ударами по фашистским танкам и мотопехоте прекратить переправу войск противника оказалось невозможным. Во время коротких перерывов между налетами авиации немцам удавалось восстанавливать разрушенные переправы и продолжать переброску войск через реку. Мы, сколько могли, задерживали продвижение гитлеровцев и тем самым способствовали выдвижению резервов из глубины страны. Однако остановить врага не удалось.
      1 июля танковая группа Гудериана захватила мосты через Березину и Свислочь у Могилева, а восточнее Бобруйска она стала двигаться уже к Днепру.
      3 июля на правом фланге Западного фронта противник также вышел на реку Западная Двина у города Дисна.
      Военные неудачи на Западном стратегическом направлении вызвали резкое реагирование со стороны Председателя Государственного Комитета Обороны И. В. Сталина, руководившего борьбой советского народа. Командующий войсками Западного фронта генерал Д. Г. Павлов и начальник штаба фронта генерал В. Е. Климовских были сняты с постов и привлечены к суровой ответственности. В числе других отстранили от обязанностей и командующего ВВС Западного фронта генерала А. И. Таюрского, пробывшего в этой должности всего 10 дней.
      В Смоленск прибыл новый командующий Западным фронтом Маршал Советского Союза С. К. Тимошенко. Через несколько дней он был назначен главнокомандующим Западным направлением.
      3 июля поздно вечером я получил приказание прибыть к Тимошенко в Смоленск. Маршал потребовал доложить, что мне известно о положении на фронте, где наши наземные группировки войск, и я передал, что знал. Наш авиакорпус непосредственно не взаимодействовал с наземными войсками - это задача фронтовой авиации, но периодически мы вели разведку противника по отдельным направлениям вдоль шоссе, по которым двигались танковые и моторизованные войска гитлеровцев.
      Тимошенко с большой озабоченностью расспрашивал о положении войск 3-й и 10-й армий и части сил 13-й, обойденных немецкими танковыми группами западнее Минска и продолжавших в тяжелых условиях героическую борьбу в районе Налибокской пущи, Новогрудок, Слонима. К сожалению, ничего нового и утешительного я сообщить не мог. Данные воздушной разведки были скудными. Выполняя приказ командования, в течение недели мы исключительно бомбили переправы на Березине и скопления войск противника западнее этой реки. Одновременно я счел необходимым доложить командующему фронтом, что по приказу Ставки наши экипажи бомбардируют немецкий аэродром в районе Люблина, что в ночь на 4 июля более полусотни тяжелых бомбардировщиков будут бить по скоплению танков в районе двух переправ возле Бобруйска и наносить удары по моторизованным колоннам гитлеровцев, которые двигались в общем направлении на Смоленск.
      На другой вечер я был вызван к армейскому комиссару 1 ранга Л.З. Мехлису. Он, как известно, возглавлял Главное управление политической пропаганды Красной Армии, преобразованное вскоре в Главное политическое управление. Но в качестве кого и с какими полномочиями прибыл тогда в Смоленск, я, признаться, не уточнял.
      Mехлис был утомлен. Устремив красные, воспаленные от бессонницы глаза на карту, он задавал вопросы. Они примерно были такие же, что и у Тимошенко, такие же были и ответы. Нового доложить я ничего не мог.
      В управление корпуса я прибыл уже утром, когда из частей поступали результаты ночных боевых действий 1-го и 3-го полков. Рассвет застал экипажи в полете, и фашисты атаковали бомбардировщиков, но задачи свои они выполнили успешно.
      Экипаж командира эскадрильи капитана Г. В. Прыгунова уничтожил переправу гитлеровцев через реку. Метко бомбил скопившиеся в районе переправы фашистские танки штурман эскадрильи старший лейтенант И. Л. Мазанов. Умело используя облачность, экипаж благополучно избежал атак вражеских истребителей. Однако в момент выходи на боевой курс старший лейтенант И. Л. Мазанов был тяжело ранен осколком зенитного снаряда, и все же штурман не покинул своего места у прицела, пока не сбросил все бомбы.
      Отважно действовали и другие летчики, штурманы, воздушные стрелки-радисты. Люди стремились в бой в любых условиях - ночью, днем - и были полны решимости, не щадя жизни, громить фашистских захватчиков, посягнувших на свободу и независимость нашей любимой Советской Родины.
       
      Перебазируемся
      В оперативных сводках появилось смоленское направление. Фашистские танки, поддерживаемые крупными силами мотопехоты, рвутся к Днепру и Смоленску. Части фронтовой авиации вынуждены менять свое базирование и перелетать на восток. На нашем аэродромном узле создалась недопустимая скученность самолетов разных типов. Вдоль границ летного поля - стоянки истребителей, штурмовиков, фронтовых и дальних бомбардировщиков.
      Зачастили немецкие воздушные разведчики. Следовало ждать массированных ударов фашистской авиации по Смоленскому аэродромному узлу, и о сложившемся положении я доложил командующему ВВС Красной Армии генералу П. Ф. Жигареву.
      Вечером 5 июля получил приказ: к исходу 6 июля освободить занимаемые 3-м дальнебомбардировочным авиакорпусом аэродромы и перебазироваться на Брянский аэродромный узел. Огорчило распоряжение оставить на месте все части и подразделения авиационного тыла - они должны принять соединения ВВС Западного фронта и обеспечивать их дальнейшую работу. Предполагалось, что нас будут обслуживать базы, развернутые на полевых аэродромах Брянского аэроузла. Такое решение соответствовало постановлению ЦК ВКП(б) и Совета Народных Комиссаров СССР о перестройке авиационного тыла по территориальному принципу, принятому в апреле 1941 года. Однако было жаль оставлять свои авиационные тыловые части, которые с таким трудом сколотили в мирное время. Органы нашего авиационного тыла в необычайно трудных условиях первых дней войны безупречно обеспечивали полеты и боевую деятельность 3-го дальнебомбардировочного авиакорпуса. Личный состав частей тыла жил одной жизнью с летчиками, стойко перенося суровые испытания военного времени. Но приказ есть приказ - его не обсуждают. Не теряя времени, я выслал в новый аэродромный район рекогносцировочные группы, передовые команды для организации приема кораблей и подготовки их к боевому вылету. Поскольку транспортных самолетов не было, пришлось отправить эти группы на бомбардировщиках Ил-4.
      К вечеру получил доклад о результатах рекогносцировки. Положение оказалось хуже, чем предполагалось. Базы Брянского аэродромного узла считались второочередными, поэтому слабо были укомплектованы и специальной техникой, и автотранспортом, и личным составом. Топливозаправщики обладали малыми емкостями, не рассчитанными на дальние бомбардировщики и тяжелые корабли. Авиабомб нужных ним типом и калибров также было очень мало, а наиболее ходовых и вовсе ни имелось. Я уже не говорю о том, что почти отсутствовало оборудование для обеспечения ночных полетов, а связь между аэродромами осуществлялась по местным линиям, через многочисленные коммутаторы.
      Мне доложили, что и новом районе базирования пока негде по-настоящему разместить летный состав, встретилось много трудностей с организацией питания летно-технического состава.
      Но нет трудностей непреодолимых. Быстро решаем все неотложные вопросы и начинаем перелет. На боевые корабли помимо летных экипажей пришлось взять большое количество инженерно-технического состава. Люди размещались в бомбоотсеках, в кабинах штурмана, стрелка-радиста. В тесноте, да не в обиде! В мирное время такие переброски не практиковались, но другого выхода у нас не было.
      Я вылетел на аэродром Брянск. Примерно в километре от взлетно-посадочной полосы в землянках развернулся командный пункт нашего авиакорпуса. Обосновались достаточно удачно, имея хорошую связь по закрытому телефонному проводу с Москвой.
      7 июля уже все авиаполки базировались в новом районе. Корпусные и дивизионные части, их имущество частично перевозились железнодорожным транспортом. Вагоны и платформы добывались с огромным трудом, начальники, ведавшие военными перевозками, все наши заявки сильно сокращали. Поэтому спецмашины, которые не удалось погрузить на железнодорожные платформы, двигались своим ходом по разбитым дорогам на Брянск. Несмотря на строгие запреты, нужда заставила нас взять с собой прожекторы, другие средства обеспечения ночных вылетов, часть топливозаправщиков большой емкости и кое-что другое, без чего невозможно было организовать боевую работу на новых аэродромах, особенно в ночных условиях.
      Наши Военно-Воздушиые Силы продолжали борьбу с немецкими танковыми группировками, продвигавшимися на смоленском направлении. Наряду с фронтовой авиацией части 3-го дальнебомбардировочного авиакорпуса наносили удары по скоплению фашистских танков, мотопехоты в районах переправ через Березину, на пути к Днепру. Одновременно мы продолжали налеты на аэродромы противника.
      В ночь на 12 июля 1-й и 3-й тяжелобомбардировочние авиаполки нанесли удары по вражеским аэродромам в районе Вильно, Глубокое, Крупки, Бобруйск, Кличев. Поскольку гитлеровцы не предполагали, что наша авиация имеет возможность совершать налеты на глубинные немецкие аэродромы, тем более ночью, они держали авиационную технику скученно, противовоздушная оборона проявила беспечность. В результате внезапного ночного налета мы уничтожили и повредили немало фашистских самолетов. А днем 12 июля непрерывно работали экипажи Ил-4. Они бомбардировали танки и моторизованные войска гитлеровцев в районе переправы у Шклова, а также возле Староселья, Сиротина, Бещенковичей. Бомбометание было успешным,
      Но противодействие немцев усиливалось. Экипажи зафиксировали появление новых зенитных артиллерийских батарей, участились атаки "мессеров". В результате на наши аэродромы не вернулись два бомбардировщика Ил-4, сбитых в районе цели, а три самолета совершили вынужденные посадки на своей территории,
      14 июля самолеты 207-го дальнебомбардировочного авиаполка были перехвачены над Днепром. В тяжелом и продолжительном воздушном бою два Ил-4 были сбиты в районе целей, а три поврежденных корабля также не вернулись на наш аэродром.
      На следующий день авиаполк снова бомбардировал переправу у Шилова и уничтожал фашистские танки в районе населенных пунктов Шамов, Горки. Но мы опять потеряли 7 самолетов. Конечно, и противник нес потери. Героически сражался с фашистскими истребителями экипаж командира звена лейтенанта Платона Федоровича Кляты. 15 июля 1941 года он вывел свой самолет точно на большое скопление танков и автомашин с пехотой противника. Штурман лейтенант Добряк метко сбросил бомбы, перекрыв цель. Но вот в воздухе появились три пары немецких истребителей Ме-109. Словно хищники, набросились они на боевую машину лейтенанта. Опытный летчик искусно маневрировал, создавая стрелку-радисту благоприятные возможности для поражения самолетов противника. Сержант Соболев меткой очередью зажег ведущего "мессера". Гитлеровцы продолжали атаки. Задымил и круто пошел на снижение еще один фашистский истребитель...
      Но силы были неравными. . Сражен отважный стрелок-радист Соболев. Заметив, что турельный пулемет смолк, вражеские летчики наседали все яростней, и самолет получил тяжелые повреждения. Лейтенант Клята, продолжая маневрировать, ушел в облачность, сумел оторваться от преследователей и привел израненную машину на свой аэродром.
      Мастерски громил врага командир корабля В. И. Икоев. Но национальности осетин, один из неутомимых и скромных тружеников войны, Владимир Иванович ежедневно совершал боевые вылеты в составе полка. При бомбардировке фашистской переправы через Днепр его самолет получил серьезное повреждение. Несмотря на это, летчик выдержал машину в прямолинейном полете, дав возможность штурману поразить цель, и на одном двигателе привел подбитый бомбардировщик к своим.
      Наши летчики пуще жизни берегли боевые самолеты, делали все возможное для сохранения драгоценной авиационной техники.
      В воздушном поединке с немецкими истребителями серьезное повреждение получил бомбардировщик, пилотируемый командиром эскадрильи капитаном Дворко. Ему пришлось совершить вынужденную посадку в тылу противника. При ударе о поверхность подсохшего болота передняя кабина корабля получила повреждение, воздушные винты погнулись.
      Узнав, что фашистские бронетанковые колонны прошли болъшаками, а в лесисто-болотистой глухомани их пока не было, летчик обратился к местному населению за помощью. Советские люди с горячим энтузиазмом помогали экипажу вытаскивать бомбардировщик из болота. Под руководством летчика местные умельцы выровняли винты, произвели ремонт. Затем командир корабля Дворко искусно взлетел с лесной поляны, находившейся в тылу гитлеровцев, и сумел привести корабль на свой аэродром.
      И все же, как ни берегли летчики авиационную технику, как ни стремились спасти боевые корабли, самолетный парк авиакорпуса сильно поредел. Поврежденных в боях и требующих ремонта бомбардировщиков стало больше, чем исправных, а поступлений с заводов почти не было. Иногда от авиаполка в боевой вылет поднималось не более 4-5 звеньев.
      Главным нашим противником оставалась истребительная авиация гитлеровцев, поскольку летали мы без прикрытия. После того как танки Гудериана вышли к Днепру, германский 2-й воздушный флот перебазировался на прифронтовые аэродромы. Немецкие истребители вылетали оперативно - почти каждая группа наших бомбардировщиков перехватывалась ими, и мы пришли к выводу, что в создавшейся воздушной обстановке необходимо переключиться на ночные бомбардировочные действия. Однако не все экипажи могли летать ночью.
      Если 1-й и 3-й тяжелобомбардировочные авиаполка имели экипажи и подразделения, подготовленные к боевым действиям ночью, то в остальных авиачастях насчитывалось немало молодых летчиков и штурманов. С ними необходимо было завершить прерванную войной ночную подготовку.
      На боевых аэродромах, с которых мы поднимались на бомбардировку противника, заниматься учебными полетами не представлялось возможным. Но перед войной авиакорпусу выделили в районе Тамбова запасные полевые аэродромы. Там были небольшие запасы горючего, немного заправочных средств. И, не откладывая дела в долгий ящик, я решил организовать там своеобразный летный центр по обучению боевых экипажей ночным бомбардировочным действиям на самолетах Ил-4. Начальником учебного центра назначил инспектора-летчика по технике пилотирования авиакорпуса подполковника О. Боровкова, выделив ему в помощь инспекторов из 42-й и 52-й дальнебомбардировочных авиадивизий, а также специалистов различных служб.
      Из авиачастей на подготовку в центр направлялись на одном самолете по два командира и два штурмана. Примерно через неделю они возвращались в свои полки. Но прежде чем приступить к самостоятельному выполнению боевых заданий ночью, эти экипажи провозились инструктором-летчиком или штурманом на цели, находившиеся недалеко от линии фронта и слабо прикрытые зенитной артиллерией. Так постепенно все экипажи включились в боевые действия ночью.
      Переход на ночные боевые действия позволил нам заметно снизить боевые потери, причем эффективность бомбардировочных ударов нисколько не уменьшилась. Немцы тогда еще не имели радиолокационных средств обнаружения воздушных целей, истребительная авиация противника ночью в большинстве своем не могла осуществлять перехваты наших бомбардировщиков и в редких случаях атаковывала их.
      В начале июля 1941 года Ставка Верховного Главнокомандования приняла решение: в целях сохранения авиации Главного Командования и наиболее целесообразного ее применения постановку задач дальнебомбардировочной авиации возложить лично на начальника Генерального штаба.
      В директиве Ставки, разосланной командующим фронтами 3 июля 1941 года, отмечалось, что часть авиации расходуется нецелесообразно. Объект может быть поражен 3-5 самолетами, а посылаются большие группы кораблей. Ставка категорически запретила производить вылет на бомбометание объектов и войск большими группами самолетов. Приказывалось: бомбометание одной цели производить одновременно силами не более звена, в крайнем случае эскадрильи{20}.
      Такие приказания отдавались, разумеется, не от хорошей жизни - они вызывались большой нехваткой авиационной техники. Вместе с тем требовалось положить конец использованию дальних бомбардировщиков для выполнения тактических задач.
      Одновременно Ставка Верховного Главнокомандования решила привести в порядок воздушно-десантные войска и использовать их на Западном фронте по прямому назначению. В качестве средства для выброски воздушных десантов предназначались 1-й и 3-й тяжелобомбардировочные авиаполки, они были переданы от нас в непосредственное подчинение командующему ВВС Западного фронта{21}.
      Мне было жаль расставаться с этими закаленными в боях авиаполками, успешно выполнявшими боевые задания ночью, в сложных погодных условиях.
      В начале Великой Отечественной войны корабли ТБ-3 имели самое разнообразное применение. Так, например, 1-й тяжелобомбардировочный авиаполк за первый месяц выполнил 361 ночной боевой вылет, средняя продолжительность каждого на них составила около трех часов. За это время было сброшено 316,5 тонны авиабомб, перевезено около 120 тонн грузов. По современным масштабам это, разумеется, немного, но следует учесть, что экипажи доставляли грузы в основном ночью, на малой высоте, когда корабли подвергались ружейно-пулеметному и зенитному обстрелу. Кроме того, летчики сбросили 15 тонн различных листовок с обращением к немецким солдатам, а также газеты и листовки, несущие слово правды родным советским людям, оказавшимся на временно оккупированной гитлеровцами территории, и это действовало зачастую сильнее, чем оружие.
      В июле 1941 года чрезвычайно остро встала проблема снабжения частей, находившихся в окружении или в отрыве от войск фронта, боеприпасами, горючим, противотанковыми средствами, важными грузами. Военно-транспортной авиации тогда не существовало. Эскадрильи легких самолетов У-2, обладавших малой грузоподъемностью и ограниченным радиусом действия, этой задачи решить не могли. Не совсем пригодными для доставки военных грузов оказались и переданные из гражданской авиации подразделения кораблей Ли-2. Наши же ТБ-3 обладали большей грузоподъемностью. Боеприпасы, относительно крупногабаритные грузы размещались в бомбоотсеках, могли подвешиваться на наружные бомбодержатели. Так что работали тяжелые бомбардировщики и транспортниками.
      За боевые успехи на фронте борьбы с немецко-фашистскими захватчиками 1-й тяжелобомбардировочный авиаполк, которым командовал полковник И. Ф. Филиппов, был награжден орденом Красного Знамени.
      Словом, два тяжелобомбардировочных авиаполка у нас забрали. И вдруг приятный сюрприз - в состав авиакорпуса прибыл 4-й дальнебомбардировочный авиационный полк под командованием майора Г. Ф. Щеголеватых. Новый авиаполк, вооруженный самолетами Ил-4, я передал в состав 42-й дальнебомбардировочной авиадивизии.
      А вскоре получил телеграмму, из которой понял, что уже назначен и командующий ВВС Западного направления. В телеграмме было сказано:
      "Задачи на 15 июля корпусу полковника Скрипко:
      1. Бомбить матчасть самолетов противника на аэродроме Витебск и площадку Сава по дороге на Оршу.
      2. Уничтожить переправы через Днепр на участке Шклов, Копысь.
      3. Скопление мотомехчастей противника в районе Любиничи, в лесу восточнее Шилов, 15 км.
      4. Уничтожать мотомехчасти противника на дороге в направлении Красные Горки, имея в виду, что на Красный со стороны Гусино и Смоленск наступают наши части.
      5. Иметь в виду действовать в направлении Демидов, Велиж... 14.7.1941 г. 21.00
      Командующий ВВС Западного направления полковник Науменко" .
      Итак, все по-прежнему: задач много, а истребители для прикрытия не выделяются. Впрочем, командующий ВВС Западного направления их фактически не имел. В боевых действиях к тому времени участвовала главным образом 43-я истребительная авиадивизия, усиленная 41-м истребительным авиаполком, вернувшимся на фронт во второй половине июля на полученных на заводах самолетах.
      Не лучше обстояло дело и с фронтовой бомбардировочной авиацией. В ВВС Западного фронта насчитывалось всего лишь 57 бомбардировщиков. Кроме того, в ВВС общевойсковых армий находилось в общей сложности 93 бомбардировщика и 103 самолета-истребителя.
      Во время напряженных боев в междуречье Березина - Днепр и с началом Смоленской операции основу авиационной группировки составляли 12-я и 13-я бомбардировочные, вновь прибывшая 47-я смешанная авиадивизии и 3-й дальнебомбардировочный авиакорпус ГК. Затем наши совместные усилия были подкреплены 23-й смешанной авиадивизией.
      С середины июля часть авиаполков нашего корпуса, вооруженных самолетами Ил-4, я переключил на ночные боевые действия. Меня, естественно, беспокоил вопрос: как будут проходить первые ночные вылеты? Положение осложнялось тем, что аэродромы были слабо оснащены даже такими элементарными радиотехническими средствами обеспечения полетов, как приводные радиостанции и пеленгаторы. Хотелось знать, как организовано управление боевыми действиями в частях, как справляется летный состав с бомбардировкой в ночных условиях.
      Чтобы выяснить эти вопросы, решил слетать на У-2 на один из ближайших аэродромов. Прибыл туда как раз к тому времени, когда экипажи возвращались с задания. Поговорил с командирами полков и эскадрилий, с летчиками и штурманами, выслушал их объективные доклады и предложения, направленные на лучшую организацию ночных боевых действий. Радовало, что экипажи летали уверенно, цели поражали точно, не испытывая атак противника. Ночь служила надежным укрытием и защитой. Резко снизились потери в самолетах. Все это подтверждало, что курс, взятый на организацию ночных боевых действий, оказался правильным.
      С чувством большого удовлетворения я вылетел обратно на свой КП. В воздухе спокойно, ночь безлунная, но звездная, внизу сплошная темень - летел над брянскими лесами. А мысли невольно все возвращались к боевой действительности. Вспоминались многие замечательные летчики, штурманы, погибшие в воздушных боях. Мы ежедневно теряли десятки экипажей только потому, что летали днем без сопровождения истребителей. Очевидно, использование дальних бомбардировщиков преимущественно ночью будет наиболее правильным решением, думал я. Беседы с летчиками, их первый ночной вылет без потерь еще более укрепили меня в этом.