По целям ближним и дальним

      По мере приближения предполагаемых сроков немецкого наступления под Курском интенсивность действий АДД возрастала. Так, в ночь на 4 июня в налетах на железнодорожный узел Орел участвовало 520 самолетов АДД. В связи с серьезными разрушениями, причиненными этому железнодорожному узлу большое количество немецких воинских эшелонов скопилось в Брянске и Карачеве. В ночь на 5 июня по ним немедленно последовал наш массированный удар, и в результате прямых попаданий бомб в эшелоны с боеприпасами и горючим было отмечено много пожаров и взрывы большой силы.
      Всего за апрель - июнь 1943 года авиация дальнего действия совершила 9400 самолето-вылетов, из них 2852 - на железнодорожный узел Брянск и 2325 - на железнодорожный узел Орел.{56}
      В одном из таких налетов на железнодорожный узел Брянск наши экипажи одновременно разбомбили расположенные неподалеку крупные артиллерийские склады противника. Их емкость составляла 1300 вагонов боеприпасов.
      Газета АДД "Красный сокол" сообщала: "Налет советских бомбардировщиков производился в темную, непроглядную ночь. Земля была затянута дымкой. Тем не менее летчики безошибочно вышли на цель. Сейчас уже трудно сказать, чьи бомбы первыми угодили во вражеские склады. Судя по всему, бомбы были сброшены штурманом гвардии майором А. Харькиным (командир корабля летчик П. Храпов, стрелок-радист В. Хайлов). Время пребывания их экипажа над целью совпадает со временем взрыва, последовавшего в 00 часов 44 минуты. Взрыв оказался настолько сильным, что огненный отблеск его достиг высоты нескольких тысяч метров. Потом еще долго следовали взрывы одни за другим. Столб дыма поднялся до высоты 2000 метров. Зарево от возникшего пожара ярко оснащало даже наши бомбардировщики, летевшие на высоте 4000 метров"{57}.
      Самолет-разведчик, посланный утром для фотографирования объекта бомбометания, привез снимок, на котором, кроме огромных клубов дыма, ничего другого не было видно. Вторично сфотографировать цель удалось только после того, как там окончились пожары, полыхавшие 39 часов подряд.
      При помощи партизан потом установили, что в результате прямого попадания авиабомб взорвалось 45 немецких хранилищ с боеприпасами. Всего на территории склада размещалось 51 хранилище, причем только шесть из них уцелело, да и то потому, что они расположены были несколько в стороне и находились глубоко под землей. Результаты бомбометания, как говорится, не требуют комментария.
      Уничтожая транспортные объекты и сооружения, вражеские склады с боеприпасами и горючим, авиация дальнего действия наносила большой урон врагу. Систематические удары АДД по коммуникациям противника в период подготовки к Курской битве дезорганизовали оперативные перевозки гитлеровцев, затягивали подготовку запланированной немецко-фашистским командованием операции "Цитадель". Я не говорю уже о том, что мы вынуждали противника снимать зенитные средства, прикрывавшие другие объекты и войска во фронтовой зоне, и перебрасывать их на усиление противовоздушной обороны железнодорожных узлов и станций.
      Ощутимые удары по коммуникациям противника наносили и наши партизаны. В канун наступления немецко-фашистских войск под Курском их отряды начали специальную операцию по подрыву железнодорожных мостов и рельсов, по уничтожению немецких воинских эшелонов. Вот когда по-настоящему пригодилась взрывчатка, которую АДД в больших количествах доставляла партизанам!
      В начале июня мы получили короткое, но отрадное сообщение от одного партизанского отряда: "Спасибо за груз. Мы взорвали 7 эшелонов врага"{58}. Партизаны по достоинству оценивали отвагу и высокое мастерство наших экипажей.
      Как-то Семен Фроловский и Николай Маслюков темной и ненастной ночью приземлили тяжело груженные самолеты на лесной поляне, в пункте, не отмеченном даже на самой подробной карте.
      Лесная поляна - не аэродром с бетонированной полосой. После дождя колеса шасси вязли в грязи, и в этих условиях поднять корабль, принявший на борт раненых партизан, было трудно. Изучив местность, летчик Фроловский решил начать разбег от лесной поляны, завершить его у обрыва реки. Это было, конечно, рискованно: за рекой, на противоположном берегу, находились гитлеровцы.
      Когда начало смеркаться, Фроловский все-таки решил взлететь. Расчет был на внезапность. И вот, ускоряя разбег, Ли-2 понесся к реке. Точно рассчитав отрыв машины от земли, летчик поднялся над самым обрывом и на виду у забегавшихx по деревне гитлеровцев сделал разворот н взял курс на Большую землю.
      В таких условиях нередко выполняли задания многие наши экипажи.
      Весной 1943 года авиация дальнего действия доставила войскам, оборонявшимся на Огненной дуге, большое количество грузов. Спустя годы, на научной конференции, по-священной исторической победе Советской Армии под Курском, генерал-лейтенант Н. А. Антипенко, возглавлявший во время войны тыл Центрального фронта, вспоминал:
      "...Нам сильно помогла авиация. В течение марта - первой половины мая 1943 года военно-транспортная авиация генерала Н. С. Скрипко (ныне маршала авиации) ежедневно подавала Центральному и Воронежскому фронтам наиболее дефицитные калибры боеприпасов. Обратные рейсы были использованы для эвакуации раненых. Лишь один Центральный фронт эвакуировал по воздуху 21 тыс. человек. Подобных масштабов эвакуации раненых по воздуху не было на протяжении всей войны"{59}.
      В своем докладе на научной конференции Николай Александрович Антипенко допустил маленькую неточность. Военно-транспортная авиация, как самостоятельный вид ВВС, была образована после войны, но авиация дальнего действия имела части и соединения, вооруженные самолетами Ли-2 (бомбардировочный вариант), которые при необходимости в больших масштабах занимались перевозками войск, срочных грузов и эвакуацией раненых. Помню, нам пришлось по воздуху доставлять войскам, сражавшимся на орловско-курском и белгородском направлениях, кумулятивные и подкалиберные артиллерийские снаряды, обладавшие повышенной бронепробиваемостью. Для воздушных армий, действовавших в районе Курского выступа, мы перебросили на кораблях Ли-2 большое количество только что созданной инженером И. А. Ларионовым кумулятивной противотанковой авиационной бомбы ПТАБ-2,5-1,5.
      К началу июля 1943 года войска Центрального и Воронежского фронтов по решению Ставки Верховного Главнокомандования находились в состоянии преднамеренной обороны. Они имели задачу на заранее подготовленных рубежах в оборонительном сражении измотать, обескровить ударные группировки врага и тем самым создать условия для перехода советских войск в решительное контрнаступление. АДД также была переключена на боевые действия в интересах этих фронтов.
      Ставка Верховного Главнокомандования ночью 2 июля направила фронтам директиву, в которой предупредила войска о том, что немцы могут перейти в наступление в период с 3 по 6 июля. Войскам и авиации приказывалось быть в готовности к отражению возможного удара.
      2 июля представитель Ставки Маршал Советского Союза А. М. Василевский убыл на Воронежский фронт. На орловском направлении представителем Ставки остался находившийся в войсках Маршал Советского Союза Г. К. Жуков. Он координировал действия Центрального, Брянского и Западного фронтов.
      3 июля Сталин вызвал к себе Голованова и поставил авиации дальнего действия новую боевую задачу. Несмотря на поздний час, я с нетерпением ждал возвращения Александра Евгеньевича и встретил традиционным вопросом:
      - Что нового?
      - Новостей более чем достаточно, - озабоченно ответил он и сообщил, что в Генеральном штабе имеются данные опроса перебежчиков, захваченных на Воронежском и Центральном фронтах, свидетельствующие о том, что немцы собираются перейти в наступление 5 июля.
      Мне было приказано вылететь на Воронежский фронт для организации действий АДД, и 4 июля вместе с офицером оперативного управления подполковником М.И.Таланиным я прибыл на основной КП фронта, находившийся в районе станции Ржава.
      Дежурный сообщил, что представитель Ставки Маршал Советского Союза А. М. Василевский и командующий войсками Воронежского фронта генерал Н. Ф. Ватутин с группой генералов и офицеров штаба выехали на вспомогательный пункт управления, поближе к району боевых действий. К вечеру я представился Василевскому, и он кратко рассказал об обстановке на фронте.
      Командование Воронежского фронта неоднократно получало донесения войск о заметном оживлении противника. Данные наземного наблюдения свидетельствовали о том, что за последнее время к линии фронта подтягивались немецкие части из глубины. Это подтверждали и экипажи самолетов-разведчиков 2-й воздушной армии. В первых числах июля еще более усилилось выдвижение из района Харькова на Белгород фашистских танков, мотопехоты.
      И 4 июля в 16 часов после сильной артиллерийской и авиационной подготовки две немецкие пехотные дивизии и танковая дивизия начали штурм обороны 6-й гвардейской армии генерала И. М. Чистякова. Это была разведка боем. Ее поддерживали значительные силы вражеской авиации. До наступления темноты немцы совершили более 400 самолето-вылетов. Поступили показания перешедшего линию фронта и добровольно сдавшегося в плен сапера. Антифашистски настроенный солдат, по национальности словен, сообщил, что его часть получила задачу проделать проходы в минных полях, снять проволочные заграждения, а личному составу выдан на пять дней сухой паек и водка. Примерный срок наступления - 5 июля. Это подтвердил и захваченный вечером в плен ефрейтор из 168-й немецкой пехотной дивизии. Он показал, что в подразделениях уже зачитан приказ Гитлера о начале наступления утром 5 июля, что на железнодорожном узле Белгород выгрузилось много немецкой пехоты. Севернее Белгорода наша авиаразведка обнаружила сосредоточение до 200 фашистских танков. Скопления вражеских войск были замечены и на других участках.
      Чтобы упредить противника и ослабить его удар, Василевский и Ватутин решили в ночь на 5 июля провести предусмотренную планом артиллерийскую контрподготовку. Вместо запланированной авиационной контрподготовки решено было нанести удар по важнейшим аэродромам противника в районе Харькова, где воздушная разведка вечером 4 июля отметила большое скопление немецких самолетов.
      АДД к этому мероприятию не привлекалась, так как выполняла задачу Ставки в интересах Центрального и Брянского фронтов. Мы бомбардировали ряд железнодорожных узлов, препятствуя выдвижению оперативных резервов гитлеровцев, вели разведку, наносили удары по вражеским аэродромам в районах Сещи, Олсуфьева, Брянска, Карачева, Орла, на которых базировалась немецкая бомбардировочная авиации. Это тоже помогало защитникам Курской дуги.
      На Воронежском фронте артиллерийская контрподготовка проводилась в два этапа. В 22 часа 30 минут 4 июля наша артиллерия обрушилась на боевые порядки немецкой пехоты и танков, наступавших на позиции 6-й гвардейской армии. Затем в 3 часа 5 июля артиллерийская контрподготовка была проведена в полном объеме и, как выяснилось, нанесла гитлеровцам большой урон.
      Ночная артиллерийская контрподготовка, проведенная войсками Центрального и Воронежского фронтов, наблюдалась многими экипажами АДД с воздуха, когда они возвращались после выполнения боевых задач. Вот что рассказывал об этом штурман Герой Советского Союза В. Ф. Рощенко:
      - В ночь на 5 июля наши самолеты возвращались с бомбардировки крупного железнодорожного узла противника. Еще издали мы увидели, что на линии фронта началось что-то невообразимое. С обеих сторон шла интенсивная артиллерийско-минометная стрельба, местами полыхали пожары. Помочь нашим войскам - такое желание, пожалуй, без ошибки можно сказать, было у каждого из нас. И мы с особой решимостью готовились к новому боевому вылету.
      В течение нескольких дней мы изматывали наступавших под Курском гитлеровцев, накрывая их в лесах и населенных пунктах, в лощинах и на дорогах{60}.
      С 5 июля авиация дальнего действия полностью переключилась на выполнение боевых заданий представителей Станки на северном и южном фасах Курской дуги.
      По yказанию заместителя Верховного Главнокомандующего Маршала Советского Союза Г. К. Жукова в ночь на 6 июля соединения АДД бомбардировали войска и технику противника, наносившего главный удар в направлении Ольховатки и Понырей. Здесь наступали крупные силы пехоты при поддержке до 500 фашистских танков и значительных сил немецкой авиации.
      Одновременно мы бомбардировали фашистские танки и мотопехоту северо-западнее Белгорода и в районе Томаровки, Борисовки, Пушкарного. По наблюдениям экипажей-контролеров весь район целей южнее Каменки, где наблюдались особенно плотные скопления немецких войск, был охвачен пожарами. В Томаровке были зарегистрированы три мощных взрыва.
      В следующую ночь, на выполнение задания поднялись 495 самолетов АДД. 238 экипажей действовали в интересах Центрального фронта, бомбардируя скопление гитлеровцев северо-западней и западнее занимаемого нашими войсками Малоархангельска, а 163 экипажа наносили удар по группировке немецко-фашистских войск, наступавшей в полосе Воронежского фронта северо-западное и западнее Белгорода. Здесь успешно действовали наши мощные бомбардировщики Пе-8, каждый из которых поднимал около четырех тонн бомб, преимущественно крупного калибра.
      Несмотря на большую остроту положения на Курской дуге, 94 самолета АДД действовали на юге, нанося удары по морским портам Тамань и Керчь. Была настоятельная необходимость сорвать подвоз морем пополнения и боеприпасов, предназначенных для немецко-фашистской группировки, засевшей на Таманском полуострове.
      В те горячие боевые дни, когда на Курской дуге шли яростные бои с фашистскими "тиграми", "пантерами", "фердинандами", в частях АДД по примеру Героев Советского Союза А. П. Рубцова, А. М. Богомолова и других лучших летчиков с новой силой развернулось движение за увеличение бомбовой нагрузки на самолет. Успех в этом деле во многом зависел от выучки, профессионального мастерства летчиков и штурманов. Чтобы увеличить бомбовую нагрузку на корабль, Героям Советского Союза М. Т. Рябову, В. Ф. Рощенко, П. П. Хрусталеву и другим было разрешено уменьшить до минимума запасы горючего. У таких опытных специалистов самолетовождения ошибок в счислении пути и потери ориентировки не бывало.
      На третьи сутки Курской битвы, в ночь на 8 июля, АДД вновь подняла все находившиеся в боевом строю исправные самолеты. Почти 500 кораблей, взяв максимальную нагрузку фугасных и осколочных бомб, били по скоплениям фашистских танков и пехоты. Это было очень важно и своевременно, так как противник продолжал вводить новые силы на направлении главного удара, намеревался прорвать оборону войск Центрального фронта на участке 2-е Поныри, Самодуровка и выйти к Ольховатке. 84 экипажа бомбили противника в районе железнодорожной станции Глазуновка, 83 самолета наносили удары по немецким танкам и пехоте на северном фасе в 22 километрах западнее Малоархангельска, в районе населенных пунктов Верхнее Тагино, Озерки. А большая часть наших самолетов - 250 экипажей действовали в интересах Воронежского фронта, бомбардируя скопления немецких танков, пехоты, боевой техники и транспорта противника севернее и северо-западнее Белгорода в районе населенных пунктов Лучки, Быковка, Пушкарное, Томаровка.
      Особенно интенсивные налеты мы совершали на скопления врага в районе населенных пунктов Разумное и Крутой Лог. Отсюда наступало до 300 фашистских танков.
      Немецко-фашистское командование, возобновив на обоянском и корочунском направлениях наступление силою 9 танковых и 7 пехотных дивизий, только вдоль шоссе на Обоянь сосредоточило до 500 танков. Это было подтверждено воздушным фотографированием. И Василевский поставил нам задачу в ночь на 8 июля массированной бомбардировкой фашистских танков ослабить удар гитлеровцев. Экипажи довольно быстро обнаружили скопление противника: танковая колонна гитлеровцев вытянулась в длину на несколько десятков километров. А для эффективности удара пришлось не только увеличить состав групп освещения, но и разрешить отдельным экипажам самостоятельно выбирать цели, дополнительно подсвечивать ее, бомбить прицельно - по одной-две бомбы. Именно так работали штурманы П. М. Костюшин, А. А. Кошик, Г. Безобразов и многие другие.
      В ту ночь 66 наших бомбардировщиков бомбили и немецкие переправы через Северный Донец у населенных пунктов Соломино, Топлинка, Карнауховка. Специально подготовленные экипажи производили разведку Орловского аэродромного узла, контролируя немецкие аэродромы Сеща, Олсуфьево, Брянск, Карачев. Нам важно было знать, не появились ли на них новые силы фашистских бомбардировщиков.
      АДД вела также интенсивную воздушную разведку погоды для обеспечения вылета по задаче представителя Ставки на северном фасе Курской дуги Маршала Советского Союза Г. К. Жукова.
      Но погода, к сожалению, ухудшалась. В ночь на 9 июля из-за неблагоприятных метеорологических условий мы смогли поднять всего 174 самолета. Почти все они переключились на поддержку войск Воронежского фронта, которые с трудом сдерживали сильнейший натиск крупной танковой группировки Манштейна. Экипажи бомбардировали скопления врага в районе населенных пунктов Ольховка, Козьмодемьяновка, Быковка, Драгунское, Стрелецкое, Томаровка.
      В ночь на 10 июля уже 231 экипаж повторил удар по тем же целям, расположенным вблизи Белгорода. Именно там была сосредоточена танковая группировка гитлеровцев, нацеленная на прохоровское направление и потеснившая войска Воронежского фронта. Положение создалось настолько тревожное, что представитель Ставки Маршал Советского Союза А. М. Василевский с разрешения И. В. Сталина вынужден был усилить войска Воронежского фронта объединениями Степного фронта и выдвинуть в район Прохоровки 5-ю гвардейскую армию генерала Л. С. Жадова и 5-ю гвардейскую танковую армию генерала П. А. Ротмистрова.
      На северном фасе Курской дуги обстановка была более стабильной. Не добившись успеха в районе Понырей, гитлеровцы спешно производили перегруппировку, подтягивали резервы и, судя по всему, готовились предпринять еще одну попытку прорвать нашу оборону. Вот почему крупные силы АДД работали в интересах Центрального фронта, бомбардируя скопления фашистских танков и пехоты на северном фасе Курского выступа.
      Соединения АДД нанесли удары по аэродромам в районах Карачева, Орла и, как сообщало Совинформбюро, уничтожили и повредили большое число находившихся на земле фашистских бомбардировщиков и истребителей. Но в эту ночь с боевого задания не вернулись 4 самолета Ил-4.
      Вражеские аэродромы, железнодорожные станции, речные переправы, а также районы сосредоточения немецких войск плотно прикрывались зенитными средствами, ночными истребителями. Летом 1943 года поединки наших экипажей с воздушным противником заметно участились.
      Во время боев на Курской дуге приказом Военного совета АДД орденом Красного Знамени был награжден штурман младший лейтенант Василий Андреевич Ковбасюк, воздушный стрелок старший сержант Иван Сергеевич Коноваленко орденом Отечественной войны I степени.
      При налете на сильно защищенный объект противника зенитный снаряд основательно повредил наш бомбардировщик, и тяжело раненный летчик потерял сознание. Неуправляемая машина вошла в крутую спираль. Всему экипажу грозила гибель. Тогда штурман экипажа младший лейтенант В. А. Ковбасюк, также получивший ранение, нашел в себе силы, чтобы взять управление и вывести самолет из спирали. Буквально в последний момент поврежденная машина послушалась рулей, и корабль перешел в горизонтальный полет.
      С помощью воздушного стрелка старшего сержанта И. С. Коноваленко раненый штурман довел бомбардировщик на аэродром и совершил посадку. Корабль и его экипаж были спасены.
      В июле 1943 года в результате прямого попадания немецкого зенитного снаряда в бензобак загорелся корабль, ведомый гвардии майором А. Вихоревым. Энергичные попытки летчика сбить пламя не удались. Когда же все возможности спасения горящей машины оказались исчерпанными и самолету грозил неминуемый взрыв, по приказу командира члены экипажа выбросились на парашютах. Последним покинул пылающий корабль Алексей Вихорев.
      Оказавшись на территории, занятой немецко-фашистскими оккупантами, советский летчик меньше всего думал о своем личном спасении - он спешил как можно скорее отыскать раненого штурмана и помочь ему: потерявший много крови штурман не мог передвигаться. А вокруг были враги. Порой совсем близко слышался немецкий говор, шум моторов неприятельских машин. Вихорев вынес на себе раненого товарища через линию фронта. Он доблестно выполнил нерушимый закон фронтового братства. И таких примеров было немало.
      Соединениям АДД вместе с ночными бомбардировщиками фронтовой авиации выпала честь первыми начать второй этап Курской битвы. По приказу Ставыки Верховного Главнокомандования войска Брянского фронта и усиленная 11-я гвардейская армия Западного фронта утром 12 июля после мощной артиллерийской и авиационной подготовки перешли в контрнаступление. В ночь на 12 июля на орловском направлении немецкие опорные пункты бомбардировали 1, 2 и 3-й гвардейские авиакорпуса АДД, которыми соответственно командовали генералы Д. П. Юханов, Е. Ф. Логинов, Н. А. Волков, 5-й авиакорпус генерала И. В. Георгиева, 7-й авиакорпус генерала В. Е. Нестерцева и 45-я авиадивизия АДД полковника В. П. Лебедева. В paйон боевых действий прибыл командующий АДД генерал А. Е. Голованов.
      В ту ночь поднялось 549 самолетов. 182 экипажа бомбардировали вторые эшелоны, артиллерию и резервы противника в 28-30 километрах юго-западнее Козельска, а 360 экипажей разрушали опорные пункты врага западнее города Новосиль".
      Линия боевого соприкосновения войск с воздуха наблюдалась хорошо. Осветительные ракеты, автоматные и пулеметные очереди, четко обозначавшие передний край, позволяли нашим экипажам точно ориентироваться в местонахождении обороны противника.
      Командир 45-й авиадивизии потом рассказывал мне, как экипажи П. Архарова, В. Лавровского и других обрабатывали господствующую над местностью высоту 344, превращенную гитлеровцами в мощный опорный пункт. По нашей заявке войска указывали экипажам нахождение целей лучами прожекторов, артиллерийскими снарядами. И авиабомбы крупного калибра разбивали и засыпали немецкие дзоты, командные и наблюдательные пункты, уничтожали и морально подавляли противника.
      Вслед за ночными бомбардировочными ударами АДД соединения 1-й и 15-й воздушных армий генералов М. М. Громова и Н. Ф. Науменко провели одновременно с артиллерийской авиационную подготовку. В результате мощных совместных ударов вражеская оборона была ослаблена, это способствовало успеху наземных войск. Наступление Западного и Брянского фронтов изменило обстановку на северном фасе Курского выступа и заставило гитлеровцев прекратить наступательные действия в полосе Центрального фронта.
      На южном фасе Курской дуги, где я в то время находился, обстановка обострилась и бои достигли наивысшего накала. Манштейн двинул на прохоровское направление крупные танковые резервы, сосредоточив в районе Грозное, Малые Маячки до 500 танков. Вдоль Обоянского шоссе наступало 300 немецких танков, в районе Дальней Игуменки, Мелехова - до 200 танков.
      Фашистская бронированная армада, насчитывавшая в общей сложности тысячу танков, вклинилась в расположение войск Воронежского фронта на 30-35 километров и продолжала теснить поредевшие стрелковые соединения. Не исключалась возможность прорыва врага в район ВПУ фронта, КП 2-й воздушной армии.
      Тогда Василевский вызвал меня и, кратко обрисовав обстановку, сказал:
      - Авиации дальнего действия надо переключиться на прохоровское направление и всей своей мощью навалиться на танки Манштейна...
      А в сражение была введена ударная сила вермахта - отборные танковые дивизии СС "Адольф Гитлер", "Райх", "Мертвая голова", в оперативном резерве стояла моторизованная дивизия СС "Великая Германия". Немецкая оперативная группа "Кемпф" и армейский танковый корпус "Раус" имели немало тяжелых танков "тигр", самоходных орудий "фердинанд".
      Василевский вновь потребовал применить бомбы крупного калибра, заметив, что при этом важно не только физически истребить немецкие танки, но и морально подавить гитлеровцев.
      Перед фронтовой авиацией стояла задача удерживать инициативу в воздухе, надежно прикрывать наземные войска и наносить массированные удары по скоплениям врага.
      Нам противостоял противник опытный и сильный, как на земле, так и в воздухе. На южном фасе Курского выступа действовал 4-й германский воздушный флот генерала Рихтгофена, с которым мы уже сталкивались не раз, в том числе под Сталинградом, на Северном Кавказе. 4-й немецкий воздушный флот, понесший большие потери на Кубани, получил более чем достаточное материальное пополнение и к началу Курской битвы был усилен пятью бомбардировочными и одной истребительной группами, а также двумя группами пикирующих бомбардировщиков, переброшенных с запада.
      С рассвета и до позднего вечера в небе кружились в карусели воздушных боев советские и немецкие самолеты, падали сбитые машины, часто били зенитки. А когда раскаленное июльское солнце уходило за горизонт и сгущались сумерки, поднимались легкие ночные бомбардировщики 2-й воздушной армии генерала С. А. Красовского. Их многократно подкрепляли летчики 17-й воздушной армии генерала В. Л. Судец. Они в тактическом взаимодействии с АДД били по скоплениям немецких войск, по ближним неприятельским аэродромам и переправам, железнодорожным станциям и коммуникациям противника.
      Так было и в ночь, предшествовавшую контрудару советских войск под Прохоровкой. К сожалению, на южном фасе Курской дуги АДД не смогла обрушиться на врага всей своей мощью, так как большинство наших соединений по заданию Ставки действовали в интересах Брянского и Западного фронтов, начавших контрнаступление. Но и в этих условиях наши экипажи громили скопление неприятельских эшелонов на железнодорожном узле Белгород, нанесли удар по штабу немецкого танкового корпуса в поселке Болховец, били по колоннам фашистских танков, нацеленных на Прохоровку.
      Противник пытался упредить нас и на рассвете основательно потеснил некоторые соединения 69-й армии, угрожая выйти вот фланг 5-й гвардейской танковой армии, развернувшейся для контрудара. Крупные силы немецкой авиации поддерживали продвижение фашистских танков и пехоты.
      Беспримерное в истории встречное танковое сражение длилось несколько часов, а обстановка не прояснялась. Трудно было понять, в чью сторону склоняется чаша весов, кто на этот раз выйдет победителем. Не довольствуясь донесениями из армий и поступающей по радио оперативной информацией, Василевский неоднократно посылал в район танковой битвы воздушных разведчиков. Командующий 2-й воздушной армией генерал С. А. Кра-совский, стремясь облегчить положение наземных войск, поднял в тот день всю свою истребительную авиацию, успешно прикрывшую наши войска от фашистских бомбардировщиков. До поздней ночи шли воздушные бои.
      Лишь с наступлением темноты затихли боевые действия на земле и в воздухе. Советские войска одержали выдающуюся победу. Только одна 5-я гвардейская танковая армия подбила и сожгла до 400 фашистских танков, более 300 автомашин, уничтожила 3500 гитлеровцев.
      Позже я побывал на полях под Прохоровкой. "Тигры" с зияющими пробоинами, обугленные "пантеры", "фердинанды" - все превратилось в бесформенный металл. Под Прохоровкой были похоронены лучшие танковые дивизии вермахта, погребена последняя надежда гитлеровцев на летний реванш.
      Противник, понесший огромные потери под Прохоровкой, на южном фасе Курской дуги тоже перешел к обороне. Но враг не был сломлен окончательно, и борьба продолжалась.
      В ночь на 13 июля из-за плохих метеорологических условий авиация дальнего действия вылетала ограниченно. Правда, в следующую ночь мы постарались наверстать упущенное и подняли 418 самолетов, 144 экипажа бомбардировали в районе Грезное, Малые Маячки и Лучки скопления отступивших от Прохоровки фашистских танков и бронетранспортеров. Однако большая часть наших соединений действовала в интересах войск Брянского и Западного фронтов. 148 самолетов наносили удары по опорным пунктам гитлеровцев, 111 бомбардировали железнодорожный узел Орел. По тем же целям АДД била и в ночь на 15 июля. А несколько соединений поддерживали войска Центрального фронта, перешедшие утром 15 июля в контрнаступление.
      В ту же ночь на южном фасе Курского выступа 186 наших бомбардировщиков уничтожали живую силу и технику врага в 35-40 километрах северо-западное Белгорода.
      Возвращаясь с задания, один из экипажей Пе-8 заметил немецкий самолет, ходивший по кругу над своим аэродромом. Экипаж пошел на сближение с немцем и метким огнем бортового оружия поджег вражеский самолет.
      К сожалению, в ту же ночь и мы потеряли один Пе-8. При возвращении с задания самолет ошибочно был сбит огнем нашей зенитной артиллерии.
      Безмерно жаль было нелепо погибших воинов. Военный совет АДД совместно с командованием ПВО страны приняли дополнительные меры по улучшению оповещения, сигнализации, взаимодействия между авиацией и зенитчиками. Для нас ощутима была и потеря боевой машины. Производство Пе-8, как я уже говорил, прекратилось, a caмолет этот был с хорошими летно-тактическими данными. Мог брать наивысшую бомбовую нагрузку.. В этом отношении он не имел тогда равных себе, и мы дорожили каждым кораблем.
      Как-то над аэродромом появилась машина необычного вида. Послышались возгласы:
      - Откуда такой корабль?..
      Когда самолет совершил посадку, с борта сошел Герой Советского Союза генерал M.В. Водопьянов.
      - Как же вы долетели? Машина старая, того и гляди развалится, - смеялись летчики.
      - Она еще и молодых переживет, - шутливо ответил Михаил Васильевич.
      Это была первая модель четырехмоторного тяжелого бомбардировщика Пе-8, построенная несколько лет тому назад. Генерал M. В. Водопьянов обнаружил машину на заводском аэродроме, где она продолжительное время стояла без действия.
      Четырехмоторный тяжелый бомбардировщик Пе-8 оказался в хорошем состоянии. на машине выполнили положенные доработки, допустили к полетам и решили использовать ее как учебный самолет.
      Этот тяжелый бомбардировщик потом еще долго и верно служил, хорошо зарекомендовав себя не только в учебных полетах. Машина оказалась легкой в управлении, надежной в эксплуатации, быстроходной. На этом самолете экипажи бомбардировали Берлин, Данциг, Кенигсберг, другие города фашистской Германии. К лету 1943 года корабль-ветеран совершил сто боевых вылетов.