Начиная с 13 июля авиация дальнего действия наносила удары по войскам противника, наступавшим в направлении Сталинграда. На первых порах действовала лишь 50-я авиадивизия. Ее экипажи неоднократно бомбардировали скопление войск противника в районе Богучара, Боковской и Перелазовского. А здесь, как стало известно позже, сосредоточивались 8-й армейский и 14-й танковый корпуса противника, составлявшие основу 6-й немецкой армии Паулюса.
      Однако основный силы АДД работали в то время в интересах Западного и Калининского фронтов, которые предприняли местную наступательную операцию в районе Ржев, Сычевка. Лишь позднее, когда положение на сталинградском направлении стало угрожающим, командование подключило туда новые соединения и передислоцировало на южные аэродромы пять авиадивизий АДД. Эти экстренные меры были приняты после директивы Ставки от 9 августа 1942 года, в которой подчеркивалось, что "оборона Сталинграда и разгром врага, идущего с запада и юга на Сталинград, имеет решающее значение для всего советско-германского фронта".
      22 августа Голованов приехал из Ставки, по обыкновению, поздно и сразу же вызвал меня.
      - Под Сталинградом дела осложняются, - сообщил хмуро, - Верховный дал указание: не отменяя прежних задач и наших действий в интересах Западного и Калининского фронтов, быстро и эффективно перенацелить соединения АДД на поддержку войск, обороняющихся на сталинградском направлении. Голованов сообщил, что фронтовая авиация также усиливается и что для объединения действий всей авиации в Сталинград 12 августа вылетел командующий ВВС Красной Армии генерал А. А. Новиков.
      - Вам также надо немедленно отправиться туда, - заключил Александр Евгеньевич.- Ставка утвердила ваш полет. Если потребует обстановка, все соединения АДД будут действовать в интересах сталинградского направления. Завтра вечером переговорим по ВЧ...
      Утром с небольшой группой офицеров управления вылетели в Сталинград. На улицах волжского города нас встретило большое оживление. На речные переправы, к паромам нескончаемо двигались тракторы, комбайны, брели гурты скота, тянулись подводы с уходящими за Волгу беженцами.
      Оперативную группу ВВС я разыскал в двух маленьких домиках неподалеку от центра города. Представился командующему ВВС. Александр Александрович Новиков приветливо поздоровался со мной и сказал:
      - Вовремя прибыл. Давай пообедаем.
      Не ycпели закончить обед, как послышалось завывание сирен.. Воздушная тревога!
      Часто забили зенитки. С запада, от Калача и Карповки, с севера, от Рынка приближались немецкие бомбардировщики Ю-88, Хе-111, До-17 и другие. Они летели группами - по шесть, девять и более самолетов, - эшелонированно по высотам. Это был типичный массированный налет, по количеству машин, как оказалось, самый крупный налет фашистской авиации. До наступления темноты на Сталинград было совершено до 2 тысяч самолето-вылетов.
      Когда послышался вой падающих бомб, пришлось перейти в щели, предусмотрительно вырытые во дворе. Главный удар вражеской авиации пришелся по центральной части Сталинграда, где не было ни промышленных, ни военных объектов. Гитлеровцы стремились посеять среди жителей города и воинов гарнизона панику, создать беспорядки на улицах и переправах. Наряду с фугасными бомбами, противник засыпал город мелкими зажигательными. В жилых кварталах Сталинграда возникло много очагов пожара.
      К вечеру мы узнали тяжелую весть. При сильной поддержке авиации и одновременно с массированной бомбардировкой Сталинграда 24-й танковый корпус 6-й немецкой армии Паулюса прорвался в район Рынка, что севернее города, и вышел к Волге. Образовался 8-километровый разрыв между левым флангом Сталинградского фронта, занимавшего оборону севернее города, и правым флангом Юго-Восточного фронта, прикрывавшего непосредственно Сталинград.
      Фашистские танки и мотопехота настойчиво рвались к городу. Здесь они встретили героический отпор отдельных воинских частей, отрядов народного ополчения, истребительных батальонов рабочих.
      Я выехал на КП командующего войсками Юго-Восточного фронта генерала А. И. Еременко, чтобы уточнить, по каким объектам необходимо нанести в предстоящую ночь бомбардировочные удары. Нелегко было разыскать среди разрушений и обвалов командный пункт фронта. То и дело объезжая воронки от авиабомб, водитель с трудом пробирался по улочкам, загроможденным грудами битого кирпича, кусками обвалившейся штукатурки, покоробившимися листами кровельного железа и брошенным домашним скарбом.
      Командный пункт размещался в штольне, пробитой в обрывистом берегу реки Царица, примерно в 300-400 метрах от железнодорожного полотна. Невдалеке от входа в штольню горели подожженные вражескими бомбами штабеля хлопка. Пострадало немало и легковых автомобилей штаба фронта, рассредоточенных по всей территории склада местной фабрики.
      На КП находился представитель Ставки генерал А. М. Василевский. Я доложил ему о своем прибытии и возложенных на меня задачах.
      - Какими силами располагаете, сколько сможете поднять бомбардировщиков? спросил меня Василевский.
      Я ответил, что под рукой у нас лишь 50-я авиадивизия, базирующаяся в районе Махачкалы.
      - Мало, - сказал Александр Михайлович.
      - Конечно мало, - согласился я, - но если будет устойчивая связь с Москвой, мы сумеем перенацелить некоторые наши соединения на боевые действия в интересах Юго-Восточного фронта.
      Я доложил генералу Василевскому, что в предвидении напряженных боев на этом важнейшем участке фронта командование АДД на днях перебазировало из-под Москвы поближе к Сталинграду пять авиадивизий. Это уже более внушительная сила, - с удовлетворением заметил Александр Михайлович.
      - Учтите, товарищ Скрипко, - включился в разговор генерал А. И. Еременко, - Верховный Главнокомандующий возлагает большие надежды на авиацию, и мы, естественно, тоже.
      Андрей Иванович сообщил, что несколько часов тому назад пришла телеграмма Ставки, в которой предлагалось собрать всю имеющуюся авиацию и обрушить удар на противника. Затем мы с командующим фронтом довольно быстро уточнили боевую задачу для АДД, я немедленно связался по ВЧ со штабом авиации дальнего действия и передал эти данные в Москву.
      Когда все дела были завершены, я начал прощаться с командующим фронтом, прикидывая, где бы обосноваться на ночлег. Словно угадывая мои мысли, Андрей Иванович гостеприимно предложил мне поселиться на КП фронта, обещая обеспечить меня связью с Москвой по телефону ВЧ и телеграфному каналу через Генштаб Красной Армии. Одновременно командующий предупредил, что при всем желании он не сможет разместить в перенаселенной штольне прибывших со мною офицеров. Еременко не рекомендовал держать мою оперативную группу и при 8-й воздушной армии. Штаб этой армии переместился за Волгу, в Среднюю Ахтубу, и связь с ним была неустойчивой, довольно часто нарушалась.
      Я поблагодарил Андрея Ивановича за приглашение. В интересах дела мое пребывание на КП фронта было все-таки хорошим решением. А прибывших со мною офицеров решил утром отправить на самолете в Москву. Так я остался во фронтовом Сталинграде один, без помощников, в единственном лице представляя авиацию дальнего действия.
      В ночь на 24 августа соединения АДД нанесли бомбардировочные удары по фашистским войскам в районе Сталинграда. После моего доклада по ВЧ командующий АДД успел задержать ранее запланированные вылеты некоторых соединений и перенацелить их с западного на сталинградское направление. 17-я авиадивизия генерала Е. Ф. Логинова бомбардировала скопления гитлеровцев на переправах через Дон в районе населенных пунктов Хлебный, Песковатка, Малая Россошка, Котлубань. Они находились в 35-60 километрах северо-западнее Сталинграда. Несмотря на ограниченное время, выделенное на подготовку, хорошо организованные и успешные бомбардировки противника произвела 50-я авиадивизия. Прямым попаданием авиабомб была разрушена вражеская переправа через Дон в районе Трехостровской.
      Удары АДД в ночь на 24 августа частично задержали выдвижение войск противника. Это, несомненно, мешало гитлеровцам закрепляться на захваченных позициях и расширять прорыв.
      24 августа мне удалось еще днем с командующим фронтом определить цели для наших бомбардировщиков. Это позволило пораньше поставить боевую задачу авиасоединениям, чем дать возможность частям и экипажам лучше подготовиться к предстоящему вылету.
      В ночь на 25 августа в боевые действия на сталинградском направлении включились 53-я и 62-я авиадивизии,. поднявшие 143 корабля ТБ-3 и Ли-2.
      Соединении нанесли удары по моторизованным колоннам гитлеровцев в районе переправ через Дон, в 55-60 километрах северо-западнее Сталинграда. Экипажи отчетливо наблюдали попадания двух бомб в одну из основных переправ у Песковатки. Кроме того, вторично разрушили восстановленную немцами переправу у Трехостровской. Прямые попадания бомб в переправы были зафиксированы также у населенных пунктов Н. Акатовка, Вертячий и Калачкин.
      В эту ночь наряду с действиями в интересах обороны Сталинграда по требованию Ставки другие соединения АДД бомбардировали железнодорожные узлы Орел, Вязьма. Смоленск, через которые осуществлялись интенсивные перевозки гитлеровцев. Одновременно экипажи тяжелых кораблей 45-й авиадивизии и 747-го отдельного авиаполка нанесли удар по аэродрому в районе Смоленска. Тем самым авиация дальнего действия помогала войскам Западного и Калининского фронтов завершить наступательную операцию в районе Ржева и Сычевки.
      Всего в ночь на 25 августа АДД подняла 259 самолетов. Это была не первая ночь, когда мы действовали почти всем своим боевым составом.
      На следующее утро я направился с докладом к представителю Ставки Верховного Главнокомандования генералу А. М. Василевскому и доложил ему итоговые данные о результатах ударов наших авиасоединений. Александр Михайлович потребовал, чтобы авиация дальнего действия дала максимальное напряжение на сталинградском направлении.
      - В район Рынка, северо-западнее Сталинграда, прорвались передовые отряды 6-й немецкой армии, - сказал он.- Но главные силы гитлеровцев еще на Дону, в районе переправ. Надо непрерывно бить по переправам, разрушать их и сдерживать продвижение противника.
      Александр Михайлович выразил уверенность, что Верховный Главнокомандующий разрешит переключить основные силы АДД на сталинградское направление.
      - Наступление войск Жукова и Конева на западном направлении, - пояснил он, - носит, так сказать, сковывающий, частный характер, а под Сталинградом решается многое...
      Начальник Генерального штаба Красной Армии А. М. Василевский, в общем-то не очень разговорчивый человек, на этот раз изменил своему правилу и разъяснил мне всю сложность обстановки под Сталинградом. Противнику удалось рассечь нашу оборону и выйти к Волге. Немецко-фашистское командование стремится развить успех, ворваться в Сталинград и овладеть городом, перерезать Волгу-главную водную артерию России. Мы не можем допустить этого, заявил Александр Михайлович, Верховное Главнокомандование обязывает нас не щадить сил, для того чтобы отстоять Сталинград и разбить врага.
      Выполняя требование представителя Ставки генерала А. М. Василевского, АДД в ночь на 26 августа в течение всего темного времени непрерывно бомбардировала немецкие переправы через Дон в 50-60 километрах северо-западнее Сталинграда. В налетах на скопление войск противника участвовало 176 бомбардировщиков.
      Снова, как и в предыдущие ночи, была разрушена вражеская переправа в районе Трехостровской. Прямыми попаданиями двух авиабомб нашим экипажам удалось сильно повредить переправу в районе Перепольного.
      В эту ночь особенно отличились экипажи 1-й авиадивизии, которой командовал полковник В. Е. Нестерцев. Эта авиадивизия была ранее транспортной, оснащенной самолетами Ли-2, переоборудованными на заводе в бомбардировочный вариант. Острая нужда в бомбардировщиках заставила нас применять Ли-2 для выполнения боевых заданий. Они поднимали по четыре авиабомбы ФАБ-250. Прицел, вернее, визир, установленный на правом борту корабля, был очень неудобен для прицеливания. При работе с ним штурман испытывал немалые трудности. Естественно, и меткость бомбометания с самолетов Ли-2 была слабее, чем с боевых кораблей Ил-4, ТБ-3, Пе-8 и Ер-2. Но что делать, приходилось мириться с этим. Транспортные самолеты Ли-2, переоборудованные под бомбардировщики, все же увеличивали наш боевой состав. При хорошей видимости цели натренированные штурманы успешно выполняли бомбардировочные задачи.
      Так было и на этот раз. Экипажи 1-й авиадивизии АДД прямыми попаданиями авиабомб ФАБ-250 разбили переправы у Вертячего и Лученского. А всего за ночь были уничтожены четыре вражеские переправы.
      В боевых действиях участвовал не весь состав авиации дальнего действия. 3-я авиадивизия и некоторые другие части и соединения готовились к массированному удару по столице фашистской Германии - Берлину.
      Еще 24 августа представители Ставки, находившиеся на сталинградском направлении, и командование обоих фронтов получили категорическое требование Сталина "обязательно и прочно закрыть нашими войсками дыру, через которую прорвался противник к Сталинграду, окружить прорвавшегося противника и истребить его..."{40}.
      Командование Сталинградского фронта принимало все меры к тому, чтобы выполнить приказ Ставки. В течение 23-28 августа войска фронта непрерывно контратаковали противника, прорвавшегося к Волге. И хотя вражеский клин ликвидировать не удалось, планы гитлеровцев с ходу захватить Сталинград были сорваны.
      Однако положение оставалось сложным, и напряжение боев нарастало. Ценой огромных потерь гитлеровцы прорвали оборону 64-й армии, угрожая выйти на тылы наших войск. Не успев закрепиться на среднем обводе, части с тяжелыми боями отошли на внутренний оборонительный рубеж. Для Сталинграда создалось угрожающее положение.
      Чтобы ослабить натиск гитлеровцев на 62-ю и 64-ю армии и отвлечь часть сил противника от Сталинграда, Ставка решила нанести удар севернее города. К началу сентября сюда должны были прибыть из резерва Ставки 24-я армия генерал-майора Д. Т. Козлова и 66-я армия под командованием генерал-лейтенанта Р. Я. Малиновского. Для оказания помощи войскам, защищавшим Сталинград, в конце августа в район боев прибыл облеченный большими полномочиями генерал армии Г. К. Жуков, которого Государственный Комитет Обороны только что назначил на специально учрежденный пост заместителя Верховного Главнокомандующего.
      Положение в городе становилось все напряженное. После того как часть наших войск отошла на внутренний и самый последний оборонительный обвод, начался наиболее тяжелый этап Сталинградской битвы. Вражеская авиация резко увеличила свою активность. Городские кварталы и позиции наших войск подвергались круглосуточным бомбардировкам. Особенно доставалось нашим волжским переправам.
      Генерал А. И. Еременко решил перенести свой командный пункт в запасную штольню неподалеку от берега Волги в районе вокзала. Здесь оказалось тесно и душно. Ночью свечи горели тусклым огнем. Однако на новом КП связь работала более устойчиво, чем на прежнем месте, а это - немаловажное обстоятельство.
      Когда ночью мы выходили из штольни подышать свежим воздухом, взору открывался волжский простор, озаренный пламенем горящего Сталинграда и зачастую гирляндами светящих авиабомб, то и дело сбрасываемых немецкой авиацией. Ветер доносил пароходные гудки, дробный стук моторов катеров и деловитое пыхтение буксиров, хлюпающих плицами колес по воде. Над рекой тревожно метались прожекторные лучи, били зенитки, и небо расчерчивалось огненными трассами пулеметных очередей.
      Под бомбежкой, артиллерийским и минометным обстрелом врага реку пересекали катера, паромы, баржи, лодки с боеприпасами и всем необходимым для боя и фронтовой жизни.
      В последних числах августа я получил разрешение побывать на полевом аэродроме за Волгой, куда перебазировалась 1-я авиадивизия АДД. Теперь это соединение стало ближе к Сталинграду, чем какое-либо другое, и могло за ночь совершать по два-три боевых вылета, оказывая помощь городу-герою.
      Переправился через Волгу ночью на маленьком катере, эвакуировавшем раненых, и на вездеходе отправился по разбитой пыльной дороге в Среднюю Ахтубу. Оттуда еще затемно на У-2 полетел дальше. В солончаковой степи было непривычно тихо. Далеко позади остались пожары Сталинграда, окутанная черным дымом и сотрясаемая взрывами бомб и снарядов легендарная земля.
      Первый вопрос, который мне задали техники, принявшие самолет, - о Сталинграде.
      - Ну как он там, стоит, держится?
      О боях на Волге расспрашивали буквально в каждой части. На совещании руководящего состава дивизии я кратко ознакомил собравшихся с обстановкой на фронте, сказал о задачах, поставленных перед авиацией дальнего действия Верховным Главнокомандованием, о том, какую помощь ждут от нас войска, обороняющие Сталинград.
      На совещании мы обстоятельно говорили о том, как увеличить количество самолето-вылетов и бомбовую нагрузку, как повысить точность бомбометания. Меня вполне удовлетворяло положение дел в соединении, порадовал и порядок на аэродроме. Когда я собрался в обратный путь, на стоянках технический состав авиаполка сноровисто дозаправлял самолеты горючим, подвешивал бомбы ФАБ-250, в грузовые кабины загружались ящики с мелкими осколочными бомбами. Готовился очередной боевой вылет. Словом все шло в заданном ритме. Личный состав соединения, не жалея сил, стремился помочь борющемуся Сталинграду.
      Обратная ночная переправа через Волгу проходила, как это часто бывало, в условиях налета фашистской авиации и бомбежки, на которую матросы-речники реагировали с привычным хладнокровием.
      На востоке, над заволжскими степями, откуда я возвращался, занималась заря. А перед нами вставал раскинувшийся по правобережным холмам героический Сталинград. Боевые действия АДД шли своим чередом. Впрочем, если мне память не изменяет, в ночь на 29 августа под Сталинградом АДД должна была впервые нанести бомбардировочный удар в непосредственной близости от нашего переднего крал.
      Чтобы обеспечить точную бомбардировку, мы организовали целеуказание силами стрелковых дивизий и частей ПВО. Артиллеристы обозначили основные точки прицеливания разрывами снарядов, а ПВО - пересечением лучей зенитных прожекторов. Для войск, обороняющих Сталинград, это дело было новым, но тем не менее все получилось хорошо. Еще до наступления темноты из штаба фронта я получил информацию, что в войсках выложены сигналы и выделенные артиллерийские подразделения и расчеты зенитных прожекторов готовы действовать по плану. Затем связался по ВЧ со штабом АДД, уточнил, что авиадивизии начали взлет, и решил выехать на Сталинградский Тракторный завод, который находился в непосредственной близости от передовых позиций. Отсюда можно было наблюдать удары нашей авиации по скоплениям противника. Вместе со мной изъявил желание поехать представитель Государственного Комитета Обороны заместитель председателя Совета Народных Комиссаров СССР нарком танковой промышленности В.А. Малышев. Нетрудно понять, что Сталинградский Тракторный, где в годы войны cтроились и ремонтировались танки, был предметом его особых забот. 23 августа, когда фашистская авиация с варварской жестокостью бомбила город и вслед за массированным налетом к заводу прорвались немецкие танки, нарком Малышев был на заводе, организовывал работу предприятия и его оборону.
      - Раз вы едете на Тракторный, можно быть спокойным за завод, - пошутил В. А. Малышев.- Теперь есть твердая уверенность, что дальняя авиация ошибки не совершит и по заводу не отбомбится.
      Пришлось заверить наркома, что ошибки быть и не может, ибо все тщательно рассчитано, подготовлено и обеспечено. Посмотрев на часы, я сообщил Вячеславу Александровичу, что с минуты на минуту должны появиться наши самолеты, высланные для освещения целей и обеспечения успешного бомбардировочного удара.
      И вот в темном небе послышался хорошо знакомый нарастающий гул моторов. Долго тянется время, напряженно работает мысль, как будет дальше...
      Серии светящих авиабомб, сброшенных с головных самолетов, залили ярким светом всю местность. Ориентировка для подходивших бомбардировщиков была хорошей. Метко легли зажигательные и сигнальные авиабомбы, сброшенные отрядом наведения. А затем в течение полутора часов вспыхивали огненные разрывы фугасных авиабомб. Вячеслав Александрович Малышев не скрывал своего восторга от блестящей работы наших летчиков и штурманов. В ту ночь 119 самолетов бомбардировали скопление танков и моторизованной пехоты противника в районе юго-западнее Ерзовки, а частью сил мы наносили удары по району Самофаловка, Котлубань, Западновка, Новая Надежда, расположенных в 18-35 километрах северо-западнее Сталинграда.
      Закончена бомбардировка. Артиллерия врага, подавленная нашей авиацией, на этом участке фронта молчала. Спало напряжение и у нас. Вернувшись на КП, я доложил А. И. Еременко и Н. С. Хрущеву данные нашего наблюдения о бомбардировке. Улыбаясь, они в свою очередь сообщили, что уже получены донесения из войск. Всюду дается хорошая оценка действиям АДД. Но командиры дивизий высказали пожелания, чтобы мы бомбили ближе к нашему переднему краю.
      Да, такие пожелания мы слышали неоднократно. К сожалению, не всегда это можно было выполнить. Требовались обеспечить безопасность наших войск. Для поддержки их боевых действий в тактической и оперативной глубине существовала ближнебомбардировочная, штурмовая авиация фронтов. Но поскольку ощущалась большая нехватка фронтовой авиации, тем более под Сталинградом, АДД ставились задачи порой даже тактического характера. Oт нас требовали, чтобы дальние бомбардировщики, в том числе и четырехмоторные гиганты Пе-8, наносили удары чуть ли не по первой траншее противника. Примерно о таких пожеланиях командиров стрелковых дивизий говорил мне и командующий фронтом генерал А. И Еременко. Но мы тогда еще не имели средств для надежного обозначения своих войск ночью - обходились кострами. А костров на войне много. Да и для войск крайне затруднительно выкладывать яркие костры во второй траншее и поддерживать их горение в течение нескольких часов.
      Ночь на 29 августа оказалась для меня очень напряженной. Сбрасывание бомб крупного калибра ночью вблизи от своих войск вызвало большую нервную нагрузку. Вернувшись с Тракторного завода в штольню, я бросился на топчан и уснул как убитый.
      Вдруг сквозь сон услышал какой-то грохот. Мгновенно вскочил, полусонный, схватился за пистолет... Тревога оказалась напрасной. Как выяснилось, на КП прибыли моряки-артиллеристы, чтобы доложить командующему фронтом о выполнении его боевого задания. Войдя в помещение, бравые моряки по флотской привычке перешли на строевой шаг и так дали "ножку", что затрещал дощатый настил, а гулкое эхо потрясло своды штольни. Возникший шум и грохот взбудоражил членов Военного совета, офицеров штаба, как бодрствующих, так и спавших в столь ранний час. А нарушители спокойствия докладывали командующему фронтом, что батареи орудий крупного калибра установлены где приказано и ужо открыли огонь по врагу.
      Об этом несколько комичном эпизоде, предшествовавшем докладу моряков, любил шутливо вспоминать в свободные минуты Андрей Иванович Еременко.
      А обстановка под Сталинградом накалялась. Прилетевший сюда из Москвы заместитель Верховного Главнокомандующего генерал армии Г. К. Жуков энергично готовил контрудар советских войск, расположенных севернее города.
      В районе Ивановки развернулся командный пункт Сталинградского фронта. Там находились блиндажи генералов Г. К. Жукова и А. М. Василевского (который вскоре убыл в Москву), а также члена Государственного Комитета Обороны секретаря ЦК партии Г. М. Маленкова. Здесь обосновался со своей оперативной группой и представитель Ставки по авиации командующий Военно-Воздушными Силами Красной Армии генерал А. А. Новиков.
      Мне пришлось воспользоваться гостеприимством командующего 8-й воздушной армией генерала Т. Т. Хрюкина и командующего формируемой тогда 16-й воздушной армии генерала С. И. Руденко. Они решили по-товарищески потесниться.
      Прибыв в Ивановку, я представился генералу армии Г. К. Жукову и получил указание ежедневно в первой половине дня докладывать ему о результатах боевой работы АДД за минувшую ночь.
      - Задачи для соединений АДД, действующих на сталинградском направлении, будете получать от меня, - закончил он разговор со мной.
      В дальнейшем генерал Жуков детально интересовался результатами каждого нашего ночного вылета, порой выражал недовольство, что авиацию дальнего действия отвлекают на другие направления, мало выделяют самолетов для ударов по сталинградским целям. Но это, к сожалению, от нас не зависело.
      В ночь на 3 сентября авиация дальнего действия 124 самолетами нанесла бомбардировочный удар по вражеским позициям и скоплению мотопехоты противника вблизи Сталинграда - и районе Кузьмичи, совхоз "Опытное поле", железнодорожная станция Конная и в трех километрах южнее разьезда 564.
      Немецко-фашистское командование всеми силами стремилось расширить прорыв. Крупная группировка гитлеровцев, основательно превосходившая войска нашей 62-й армии, поддержанная значительными силами авиации, усилила нажим на эту армию и рвалась к Волге. Обстановка создалась угрожающая.
      3 сентября Верховный Главнокомандующий направил генералу Г. К. Жукову телеграмму следующего содержания: "Положение со Сталинградом ухудшилось. Противник находится в трех верстах от Сталинграда. Сталинград могут взять сегодня или завтра, если Северная группа войск не окажет немедленной помощи.
      Потребуйте от командующих войсками, стоящих к северу и северо-западу от Сталинграда, немедленно ударить по противнику и прийти на помощь к сталинградцам. Недопустимо никакое промедление. Промедление теперь равносильно преступлению. Всю авиацию бросьте на помощь Сталинграду. В самом Сталинграде авиации осталось очень мало.
      Получение и принятые меры сообщите незамедлительно"{41}.
      Не ожидая полного сосредоточения резервов и подхода усиления, Жуков решил утром 5 сентября нанести контрудар севернее Сталинграда, ввести в дело 24-ю армию генерала Д. Т. Козлова, 1-ю гвардейскую генерала К. С. Москаленко и подходившую 66-ю армию генерала Р. Я. Малиновского. Заместитель Верховного Главнокомандующего приказал авиации дальнего действия нанести в ночь на 5 сентября возможно большим количеством самолетов удар с применением авиабомб крупного калибра по обороне противника в четырех километрах южнее Ерзовки, то есть на участке наступления 66-й армии генерала Р. Я. Малиновского. Но выполнить все, что задумал Георгий Константинович, не удалось. Несмотря на мои настойчивые просьбы дать максимальное количество бомбардировщиков для выполнения этой важной задачи, Голованов смог выделить лишь 108 самолетов из соединений, перебазированных ближе к Сталинграду. В ответ на мои взволнованные протесты Александр Евгеньевич сказал по ВЧ:
      - Остальные работают по дальним целям. Так приказал Bacильев.
      Кратко поясню: осенью 1942 года в телефонных разговорах и в служебной переписке Верховный Главнокомандующий И. В. Сталин условно именовался Васильевым. В 1943 году он переменил свой псевдоним и стал называться Ивановым.
      В ночь на 5 сентября крупная группа наших самолетов в сложных метеорологических условиях бомбардировала военные и военно-промышленные объекты Будапешта и Кенигсберга. Эффективный удар по военным объектам Будапешта нанес 752-й авиаполк. Первыми вышли на цель экипажи майора П.И. Бодунова, Лейтенантов Д.И. Барашева и С. Захарова. IIIтурманы майор В. Н. Владимиров, лейтенант В. И. Травин и другие точно сбросили бомбы, вызвав пожары, сопровождавшиеся взрывами большой силы.
      В ту ночь успешно бомбили заданные цели и экипажи, действовавшие на сталинградском направлении. Точно вышла на цель группа полковника Д. П. Юханова. Большой урон врагу нанесла 53-я авиадивизия полковника И. В. Георгиева, летавшая на кораблях ТБ-3. Образцово выполнила задание и 1-я авиадивизия АДД.
      Бомбардировка неприятельских позиций экипажами этих соединений продолжалась в течение всей ночи, начиная с 23 часов 4 сентября и вплоть до 4 часов 40 минут 5 сентября. Затем в дело вступила артиллерия, и с рассветом поднялась фронтовая авиация.
      Теперь более подробно о событиях той ночи. Еще засветло я прибыл в район боевых действий. На безымянной высоте километрах в трех южнее Березовки развертывался наблюдательный пункт командующего 66-й армией генерала Р. Я. Малиновского. Здесь царило большое оживление, что, наверное, не укрылось от противника. Саперы заканчивали отрывку щелей, связисты сновали с катушками проводов, собирались группы офицеров и солдат. Строго через эту высоту проходил намеченный маршрут бомбардировщиков наших частей, заходивших с севера. Знаком (сигналом) разрешения производить сбрасывание авиабомб служило выложенное из костров "Т". Длинная линия этого сигнала лежала строго по меридиану. Передний край наших войск также обозначался линией костров, выложенных по оврагам, тянувшимся с востока на запад. Штурманы должны были сбрасывать авиабомбы сразу после прохода этой линии. Разумеется, учитывался относ бомб, равный 600-800 метрам. Это обеспечивало точность попадания по вторым эшелонам и артиллерийским позициям противника и исключало поражение своих войск.
      4 сентября стояла ясная безветренная погода. После захода солнца в небе до 19 часов 35 минут была ущербная луна, которая слегка освещала землю, и в вечерних сумерках над районом НП командующего 66-й армией изредка пролетали немецкие легкомоторные самолеты-разведчики.
      Примерно к 22 часам приехал командарм Р. Я. Малиновский, вскоре прибыли заместитель Верховного Главнокомандующего генерал Г. К. Жуков, член Государственного Комитета Обороны Г. М. Маленков, другие генералы и офицеры.
      Поступило донесение из штаба АДД: все самолеты, участвующие в бомбардировке заданной цели, вылетели и будут действовать в строго заданное время. Начало бомбардировки - 23 часа.
      Не успел я доложить об этом генералу армии Г. К. Жукову, как послышался звук приближавшегося легкомоторного самолета, затем возник нарастающий свист авиабомб.
      - В щели, ложись! - подал я команду.
      Раздались взрывы мелких авиабомб. Пострадавших, к счастью, не оказалось, хотя кое-кого обдало взрывной волной. У некоторых офицеров осколки повредили шинели.
      - Почему АДД бьет по своим?! - с возмущением спросил меня Георгии Константинович.- Где ваши сигналы?