Он вдруг вспомнил ту сосну в Блэкстоунских горах, которую с такой легкостью свалил и превратил в груду щепок, всего лишь раз взмахнув посохом. Интересно, сможет ли он снова, как тогда, воспользоваться тайным могуществом посоха?
— Расскажи нам свой сон еще раз, быстро! — велел он Гареку. — Возможно, он подскажет, как сражаться с этими чертовыми призраками. Ты не помнишь, как ты их убивал?
— А я их не убивал.
Гарек закрыл глаза, пытаясь вспомнить подробности своего второго сна, но перед глазами отчего-то маячил мертвый Гилмор, и тело его было телом очень, очень старого человека, хрупкой, изношенной оболочкой, в которой не осталось ни капли той магической силы, какой обладал когда-то сенатор Лариона. Разве смогут они одержать победу? И как только они могли вообразить себе, что в сражении с Нераком у них есть какие-то шансы? Гарек вытер вспотевший лоб ладонью, открыл глаза и тут же увидел, что все по-прежнему с надеждой смотрят на него.
— Я больше ничего не могу припомнить! — в отчаянии признался он. — Помню только, что наша страна умирала. Река Эстрад пересохла, в полях было все сожжено, земля потрескалась... — «И напоминала кожу мертвого волшебника с острова Ларион», — подумал он. — И сотни призраков шли по Запретному лесу. По-моему, они охотились... на кого-то.
— Ты видел вещий сон, Гарек, — сказал Марк. — Эти призраки совсем рядом, и охотятся они не на кого-то, а на нас.
Бринн неожиданно прервала его:
— Марк, спроси Габриеля: в чем их слабость? Можно ли их убить? Ведь должно же найтись хоть что-то, чем мы могли бы защитить себя!
Марк снова прикрыл веками глаза и умолк. Но когда он снова заговорил, от его слов всем стало не по себе.
— Нет, мы ничем не можем себе помочь. С призраками смогут сражаться только Стивен и Гарек. Все остальные погибнут при первом же соприкосновении с любым из этих существ.
— А мне-то как с ними сражаться? — в отчаянном изумлении вопрошал Гарек. — Я ведь совсем магией не владею!
— Не знаю, — покачал головой Марк. — И спросить не у кого: Габриель уже ушел — он хочет проследить за ними и заранее предупредить нас, когда они будут на подходе.
От волнения Гарек весь взмок. Некоторое время он метался по комнате, потом сорвал с плеча колчаны, содрал с себя теплую рубаху и отшвырнул ее в угол.
— Похоже, она мне больше не понадобится, — с обреченным видом пробормотал он.
В одной тонкой рубашке он выглядел странно уязвимым и каким-то потерянным. Марк хотел было шуткой поддержать его, но в голову ему ничего не приходило, и он отлично понимал: Гарек, конечно же, станет сражаться до самой последней стрелы, до последней своей капли крови. Саллакс когда-то дал ему прозвище Приносящий Смерть, и вот теперь смерть сама пришла за ним. Пора было загладить вину за столь громкое прозвище.
— Вот гнусная ирония судьбы! — вдруг громко сказал Гарек, словно читая мысли Марка. — Свой последний бой мне придется вести с врагом, которого я даже не могу заставить отступить с помощью того единственного оружия, которое взял с собой на поле брани.
И Гарек снова вспомнил о Гилморе и о том, как сильно он его любил, как сильно им восхищался, ничего еще не зная о его великом прошлом. Он, Гарек, тоже когда-то мечтал совершать во имя Роны великие подвиги, но теперь это так и останется мечтой. Самое большее, на что он может надеяться, это достойно умереть, защищая своих друзей. И еще ему бы очень хотелось потом, в недалеком будущем, вновь встретиться с Гилмором.
Лахп, по-прежнему занимавший оборонительную позицию возле своего ложа в углу, с интересом наблюдал за Гареком. Потом попросил:
— Стен каз Лахп. — И постучал волосатым кулаком по полу, желая привлечь к себе внимание Стивена.
— Вот что, Лахп, я тебе скажу: мне нужно, чтобы ты остался здесь, с Марком и Бринн. — И Стивен указал серону на середину комнаты. — Мне нужно, чтобы вы все пригнулись как можно ниже, легли на пол и не высовывались, пока не закончится битва.
Лахп посмотрел на Стивена так, словно тот попросил его немедленно построить подвесной мост через Дунай.
— Лахп пом Стен! — И он подкрепил эти слова энергичным кивком. — Лахп пол не!
— Ты не можешь сражаться с призраками, Лахп, — пытался объяснить ему Стивен, понятия не имея, как много способен понять серон. — Это не люди, а привидения. Они запросто могут пройти сквозь тебя и убить тебя изнутри.
— Малагон.
— Да, их послал Малагон для того, чтобы они добыли ему тот самый талисман, за которым он посылал и тебя.
— Лессек.
— Да, ключ Лессека. Только у нас его нет.
— Ха! — Лахп вдруг рассмеялся, и Стивен тоже невольно улыбнулся, удивляясь тому, как здорово серон понял всю иронию сложившейся ситуации.
— Послушай, Лахп: мне очень нужно, чтобы ты остался в хижине, лег на пол, и я постараюсь как-то защитить вас от призраков.
— Не, не. — Лахп покачал головой, улыбаясь во весь свой зубастый рот. — Лахп пом Стен.
— Ты же погибнешь, Лахп! Тебе нельзя самому сражаться с этими тварями!
Серон медленно встал, подошел к Стивену вплотную и ударил себя в грудь кулаком. И без слов всем стало ясно: Лахп не отступит и готов умереть, выполняя поручение Стивена, на этом крошечном поле боя.
— Лахп пом Стен.
Стивен кивнул.
«Господи, — думал он, — и что я такого сделал, чтобы завоевать такую преданность! »
Он повертел в руках посох, чувствуя исходящее от него тепло, потом поднял глаза и встретился взглядом с Марком, который сказал ему по-английски:
— Вот это и будет самым страшным испытанием твоему состраданию.
— Спасибо за доверие, — ответил Стивен и заставил себя улыбнуться.
— Эй, я не шучу! Я, черт возьми, понятия не имею, как ты будешь сражаться с этими тварями — с помощью сострадания или с помощью меча... — Голос у Марка сорвался: он чувствовал, как утекают последние оставшиеся им мгновения жизни. — Скажи только: ты знаешь, что делаешь?
— Нет, не знаю, — честно признался Стивен и сделал из бутылки несколько глотков вина, но рот так и остался пересохшим. Вновь перейдя на ронский язык, он заставил Марка и Бринн лечь на пол и пообещал: — Если в моих силах удержать их, я их удержу.
— Я и не сомневался в этом, — тихо сказал Марк.
А Стивен увидел, что Лахп достал из своего мешка и разложил перед собой целый арсенал: кинжалы, боевой топор и несколько охотничьих ножей — все это оружие годилось только для рукопашной. Несмотря на то, что Лахп держался очень уверенно, Стивен знал, что долго под натиском призраков серону не выстоять, а рисковать Марком или Бринн для спасения Лахпа он не мог. Что ж, Лахп сделал свой выбор, и ему, Стивену, придется отнестись к этому с уважением, как бы сильно он ни хотел сейчас отговорить неразумного серона от схватки с непобедимым врагом.
Нет, сейчас он должен полностью сосредоточиться, иначе все они погибнут. Тяжело, конечно, будет смотреть, как умирает Лахп, но он, Стивен, обязан всего себя посвятить решению стоящей перед ним в данный момент задачи. И все же как мужественно, как благородно ведет себя этот серон, пожелав разделить с ними тяготы этой битвы и не позволив им с Гареком одним сражаться со страшным врагом!
И тут в голове у Стивена забрезжила некая идея. Разделиться! Им нужно разделиться на два фронта! А нельзя ли разделить и магию? В том, что силы посоха хватит, чтобы отогнать присланных Малагоном призраков, Стивен почти не сомневался. Но нельзя ли поделиться этой силой с другими?
— Они на подходе, — сказал Марк, получив сообщение от О'Рейли. — Они уже совсем рядом, на холме, и движутся к нам.
— Нет, мне нужно еще немного времени! — вырвалось у Стивена.
— К сожалению, времени-то у нас и не осталось.
Это сказал Гарек. Он был бледен, лицо его покрывали крупные капли пота. Но руки молодого лучника не дрожали, когда он, вынув из каждого колчана по две стрелы, воткнул их меж досками пола, чтоб были под рукой.
— Да нет, Гарек, время у нас пока еще есть. — Стивен уже успел сложить разрозненные части только что возникшей в его мозгу головоломки и теперь хотел убедиться, что это сработает. — Повернись-ка, — велел он Гареку, — быстро!
Гарек с любопытством на него глянул, но подчинился. А Стивен, почти не глядя на него, полностью сосредоточился на своем посохе. Он почти что кожей ощущал затаенный страх и незащищенность Гарека. Он должен был помочь ему победить в предстоящей схватке, должен! Посох быстро оживал в его руках и уже слегка обжигал кончики пальцев. Стивен быстро коснулся концом посоха колчанов Гарека, как всегда висевших у него за плечами, чувствуя, как туда устремилась магическая сила.
— Боги! — воскликнул Гарек. — Что это было? Стивен не ответил, но, когда Гарек снова повернулся к нему, было ясно, что он все понял.
— Да, — прошептал Гарек, — я сразу почувствовал... — Он поколебался и спросил: — А с луком ты тоже такое сделаешь?
— Не знаю, получится ли, но давай попробуем.
Стивен провел концом посоха по розовому дереву лука, и отчаяние в глазах Гарека сменилось грозной решимостью.
«Приносящий Смерть!»
Гарек прищурился, стиснул зубы и принялся вытаскивать стрелы из колчанов и втыкать их в щели между досками: десять стрел у окна, десять в углу, десять у очага. Помещение было довольно тесным, но если пошевеливаться, можно будет стрелять достаточно быстро и точно.
— Пусть идут, — сказал он, втыкая последнюю стрелу в широкий деревянный порожек у выхода в коридор. — Мои стрелы мне всегда помогали. Именно это Лессек и хотел мне сказать. И дело не в том, что я поднялся на гору Пророка, а в том, что мы были там
вместе. — Да. — Стивен тоже почувствовал, как растет его уверенность в себе. — Пусть идут.
Он далее удивился тому, что больше совсем не испытывает страха.
Стивен ожидал, что руки и ноги перестанут его слушаться, что сам он не в силах будет сосредоточиться, однако ему удалось победить этот страх, направить его в другое русло, превратить его в решимость сражаться до победы, действовать быстро и ловко, убивать без колебания, но и не забывая о сострадании. Он вспомнил, как выполз однажды ночью через заднее окошко «Паба Оуэна», чтобы избежать драки с каким-то пьяным; казалось, это было целую вечность назад. Теперь же ему предстоял бой с целой армией смертоносных призраков; любой из них мог одним прикосновением убить его, но он не боялся.
— Мы еще непременно встретимся с тобой, Нерак! — прошептал он. — Если ты причинишь зло Ханне, Марку, Бринн, Гареку или Лахпу, я заставлю тебя тысячекратно расплатиться за это. — Он поймал взгляд Гарека и сказал уже в полный голос: — Удачи тебе!
— И тебе! — откликнулся Гарек.
А уже в следующее мгновение призраки пошли на приступ.
ПРИЗРАКИ
Две элдарнские луны поднялись над землей почти напротив друг друга — одна на севере, другая на юге, — и море сразу успокоилось. Легкий юго-западный ветерок надувал паруса малакасийской шхуны «Фалканская танцовщица», совершавшей каботажное плавание близ ронского побережья, но порой паруса начинали хлопать — их тревожил порывистый ветер, долетавший с пражских утесов, видневшихся далеко на западе. В неярком свете южной луны купец Карпелло Джакс, толстый, потный, с носом, более всего напоминавшим крупную картофелину неправильной формы, спорил с Карном и Ралой о том, как быть с двумя пленниками, крепко прикованными цепью в трюме.
Карпелло не имел ни малейшего желания появляться в Ориндейле без столь необходимого принцу Малагону талисмана и все пытался убедить серонов еще до прихода в порт прикончить этих людей, оказавшихся совершенно бесполезными. Он рассчитывал на большую милость, если скажет Малагону, что пленных убили при попытке к бегству. Ведь привезти их в Ориндейл живыми и объяснить, что они просто-напросто отказались говорить, где находится пресловутый ключ, означало лишний раз признать свою слабость, а фалканскому купцу совсем не хотелось выглядеть перед своим правителем слабаком.
Но Карн и Рала были с ним не согласны. Если Лахпу и остальным серонам из их отряда не удалось отыскать ключ и они перебили тех спутников Гилмора, что еще оставались в живых, то эти двое — их единственная надежда на спасение, а потому их следует непременно оставить в живых, и пусть принц Малагон сам решает, как с ними быть дальше.
— У вас же есть оправдание, — холодно возражал Карпелло, — и потом, Малагон уже завладел вашими душами. — Прикрывая нос вышитым шелковым платком, он про себя молил богов, чтобы ветер подул посильнее и унес в море отвратительный запах серонов. — А моя душа — это совсем другое дело, я вовсе не намерен отдавать ее вашему хозяину.
— Не, — решительно заявила Рала. — Два жив. Ориндейл.
Карн поддержал ее энергичным кивком.
— В таком случае мои дорогие вонючие друзья, — развел руками купец, — я предлагаю пока отложить этот разговор и снова попытаться разговорить пленных. До Ориндейла нам еще плыть да плыть, может, все-таки удастся заставить их открыть рот.
Карн снова энергично кивнул. По крайней мере, эта идея была ему явно по вкусу.
* * *
Пока на палубе решался вопрос о том, оставят ли их в живых, Версен и Брексан тоже обсуждали свои возможности и свое ближайшее будущее. Брексан догадывалась, что вскоре их подвергнут жестоким допросам.
— Они не могут вернуться в Малакасию с пустыми руками, — сказала она. — И я совершенно уверена: если твоим друзьям удалось спастись из лап этого ублюдка Лахпа, то нам придется несладко.
Никто из них, разумеется, понятия не имел о том, что через пол-авена после того, как их взяли в плен и увели, стая греттанов, точно зубастый и клыкастый смерч, разметала отряд Лахпа, уничтожив большую часть тех, кто еще оставался в живых.
— Боюсь, ты права, — вздохнул Версен. — Если не считать того, что они использовали алмора, чтобы помешать нам бежать, обращались они с нами, в общем, не так уж и плохо. До Ориндейла, правда, еще далеко, но рано ли поздно они решат, что наше молчание им надоело.
Прикованные цепями за кисти рук, они сидели напротив друг друга, соприкасаясь ногами в узком пространстве трюма. Естественный свет сюда не проникал, и постоянная тьма тяжко давила на обоих. Версен, которому никогда прежде не доводилось в должной мере оценить силу человеческого прикосновения, страстно мечтал о том, чтобы не прерывался этот телесный контакт с молодой женщиной, сидящей так близко и в то же время такой далекой.
Единственным утешением обоим сейчас служило соприкосновение их ступней, но ни тот ни другой не сказал об этом ни слова, словно следуя некоему молчаливому соглашению: «Не отодвигайся и не убирай ноги. Это нужно нам обоим. Ничего, мы выберемся. А пока хорошо, что мы хотя бы можем касаться друг друга».
Казалось, они просидели так уже несколько дней. Порой Брексан плакала — почти беззвучно, вытирая слезы рукавом. Услышав, как она старается подавить рыдания, Версен принялся рыться в памяти, пытаясь отыскать какую-нибудь смешную историю. Поднять Брексан настроение ему, правда, так и не удалось, но она все же — видимо, в благодарность — принялась рассказывать ему, лишь слегка приукрашивая свой рассказ, как проходила военную подготовку. Так, совместными усилиями, они помогали друг другу сохранить рассудок.
Луч света проникал в трюм, только когда один из серонов совал в приоткрытый люк миски с кашей из овса и травяной муки и забирал парашу, чтобы опорожнить ее и вернуть на место. После чего трюм снова запирали, но этих нескольких мгновений Брексан и Версену хватало, чтобы вглядеться друг другу в лицо. Они знали, что снова увидят друг друга не раньше чем через несколько авенов. И каждый раз Версен с тревогой думал: не похудела ли она? Не больна ли? Опала ли у нее хоть немного опухоль на разбитой скуле?
Но как только дверь захлопывалась, он неизменно приходил к одному и тому же выводу: несмотря на грязь и следы жестоких побоев, Брексан по-прежнему очаровательна; ему было достаточно лишь взглянуть на нее, и в душе снова крепло желание не только выжить, но и бороться. И он был рад, что ее образ теперь навечно запечатлен в его душе.
Пребывание в одной и той же позе было мучительно, и Версен не сразу догадался, что можно, оказывается, и немного менять положение. Он обнаружил, что цепь, которой он был прикован, достаточно длинна, чтобы даже лечь на спину, хотя и с трудом. Он низко присел и продвинулся вдоль переборки на всю длину цепи, стараясь не шевелить левой, прикованной рукой, потом перенес свой вес на одну ногу, повернулся на ней и лег на спину, скрестив руки на груди и упершись в переборку ногами.
Когда его голова соприкоснулась со ступнями Брексан, девушка даже вскрикнула от неожиданности:
— Черт! Это еще что такое? — И она дернулась назад, довольно-таки сильно ударив Версена ногой в висок.
— Прекрати, Брексан, — тихо сказал он, — это же моя голова. Мне просто удалось перевернуться и лечь.
Он рассказал ей, как это сделать, и вскоре голова Брексан коснулась его головы. Не сдержавшись, он на мгновение зарылся лицом в ее волосы и попытался пошутить:
— Я очень рад, что ты сумела ко мне присоединиться. На самом деле он отчего-то страшно нервничал, совсем как мальчишка.
— Да ладно, — сердито прервала она его, — подвинься-ка лучше поближе.
Их лица встретились в темноте, и когда он прижался щекой к ее щеке, его охватил такой блаженный покой, какого он никогда прежде не испытывал. А когда он, уже проваливаясь в сон, чуть отклонил голову, Брексан командирским тоном приказала:
— Назад!
И тут же дрожащим голосом поправилась:
— Подвинься поближе, пожалуйста!
Версен, вытянув шею, положил голову Брексан на плечо и прижался щекой к ее щеке. А она повернулась и нежно поцеловала его в губы. Он так и уснул, вдыхая ее запах и прильнув к ее плечу, и снилось ему, что они гуляют вместе где-то в холмах близ Эстрада.
* * *
Первые призраки материализовались в хижине, точно видения из ночных кошмаров. Они водопадом просачивались сквозь крышу или сквозь неплотно пригнанные доски пола и прямо на глазах начинали обретать форму. Ореховый посох вел себя у Стивена у руках, как живой; в нем так и клокотала магическая сила, но хватит ли этой силы, чтобы противостоять натиску целого войска призраков? Стивен, прикусив нижнюю губу, старался держать себя в руках. Рядом с луком наготове пристроился Гарек; Лахп распластался на полу с кинжалами в обеих руках, готовый в любую секунду прыгнуть на врага.
Удивляясь самому себе, Стивен вдруг обратился к духам и громко сказал:
— Немедленно убирайтесь отсюда! Можете возвращаться в Малакасию, мы не станем чинить вам препятствий. — Лица некоторых духов постепенно обретали конкретные черты; было ясно, что Стивена они понимают. — Но если вы все же начнете бой, я всех вас снова отправлю в ту щель, откуда вас извлек Малагон.
А сможет ли он это сделать? Он надеялся, что да. Во всяком случае, в данных обстоятельствах это прозвучало как вполне достойная угроза.
Заметив, что духи заколебались, он прибавил:
— Алмора я уже убил, и вас я тоже совершенно не боюсь. После этих слов призраки ринулись на него. Их рты, то и дело менявшие очертания, были разверсты в беззвучном крике — должно быть, так кричит самоубийца, прыгнувший с утеса в бездонную пропасть. Стивен, отразив первый удар, шагнул вперед, представив себе, что Ханна попала в ловушку и томится где-то в недрах дворца Велстар, в ужасе взывая о помощи.
— Ну, попробуйте-ка меня взять! — крикнул он и рубанул посохом по одному из духов в первых рядах.
Когда-то этот призрак был женщиной, и ее туманное лицо исказилось, как от сильной боли, когда посох разрубил ей голову и плечо. Да, его магия оказалась достаточно действенной! — обрадовался Стивен. Однако он понимал, что ему придется туго, если он не хочет подпустить смертоносных духов к своим друзьям.
Стивен взмахнул посохом над головой, как палашом, и сразу разнес в куски нескольких призраков. Как и прежде, время для него словно замедлило свой бег, и теперь ему было все равно, откуда на него нападут в следующий раз — со стен, с потолка или с пола, — у него в любом
случаехватит времени, чтобы приготовиться, отразить атаку и нанести ответный удар. Магическая сила рвалась из посоха наружу; Стивен прямо-таки чувствовал в хижине ее запах, похожий на запах озона после грозы.
И он вдыхал этот бодрящий аромат, чувствуя, как в душе его просыпается боец. Он словно расплачивался сейчас за все те годы, когда из-за собственного безволия и слабости позволял другим принимать решения вместо себя. Удар! Да, это была долгожданная расплата за утраченные возможности, за нерешительность, за то время, когда он прятался в тени, боясь даже голос подать.
Удар! Его прежняя жизнь была ужасна, но сейчас наступило куда более страшное время.
Удар! Сейчас смерть стояла с ним рядом, в этой комнате, за этими стенами — повсюду, и Стивен с пронзительными криками наносил ей удар за ударом.
— Еще! Еще! — кричал он во всю силу своих легких. — Что ж они у тебя едва шевелятся, Нерак? Или они такие же трусливые ублюдки, как и ты сам?
Стивен то приподнимался на цыпочки, то наклонялся вперед или назад, то вертелся веретеном, нанося удары по головам, спинам, конечностям этих немыслимых призрачных воинов. Один призрак вынырнул из щели в полу прямо у него под ногами, и он буквально вколотил его в эту щель своим посохом, словно ставя некую жирную точку.
Время от времени призрачные существа издавали даже вполне слышимые вопли и стоны — особенно когда посох разрубал кого-то из них на куски. Эти вопли и стоны болезненно отдавались в душе Марка, и в такие мгновения ему казалось, что пол в хижине не выдержит и они все вместе провалятся прямо в преисподнюю. И он крепче прижимал к груди Бринн — не столько для того, чтобы ее успокоить, сколько для того, чтобы она оставалась лежать на полу, где он мог хоть как-то ее защитить, прикрыть хотя бы собственным телом.
Стоило ему немного выпустить Бринн, и она тут же начинала сражаться, пытаясь достать призраков своим ножом. Один из них мелькнул совсем рядом с ней, едва не коснувшись ее вытянутой руки, и Стивен с трудом отогнал наглого духа. Но Бринн все же почувствовала его страшное воздействие и, вся дрожа, в ужасе отдернула руку. Ей показалось, что призрак успел создать нечто вроде соединяющего их магического мостка, по которому и намеревался проникнуть в ее душу. Бринн сунула нож в ножны и прижалась к Марку.
— Он подошел слишком близко, — прошептала она, все еще вздрагивая от пережитого ужаса. — Ты прав. Я буду лежать смирно, я даже головы больше не подниму.
Марк нежно сжал ее руку, и это немного успокоило их обоих. Несмотря на весь ужас их нынешнего положения, Марк просто глаз не сводил с Гарека, искренне восхищаясь его смелостью и мастерством. Гарек и впрямь был прекрасен. Он точно слился со своим луком в одно целое, превратившись в некую смертоносную машину. Сперва он стрелял с перерывами, поскольку первый свой яростный удар призраки обрушили на Стивена. Затем в бой стало вступать все больше и больше духов, он стал выпускать стрелы, наполненные магической силой посоха, одну за другой, сосредоточившись главным образом на тех призрачных воинах, что проникали в хижину через дверь. Воя от ужаса, пораженные тем, что самое обыкновенное оружие оказалось способно их уничтожать, духи впали в ярость и теснили Гарека со всех сторон.
Заметив это, Гарек дважды выстрелил, с невероятной скоростью заряжая лук, потом нырнул вправо, перекатился через голову к стене и вскочил на ноги, размахивая своим луком, точно дубинкой, и нанося им удары направо и налево. При этом он громко выкрикивал слова благодарности Стивену и богам Северных лесов, ибо его лук и в таком необычном качестве отлично служил ему — в точности так же, как и смертоносный ореховый посох самого Стивена.
Вскоре еще три призрака пали, сраженные его ударами, и тут ему навстречу неторопливо выплыл еще один, до странности похожий на обычного человека, купца или фермера. Гарек на мгновение даже заколебался: если Габриель О'Рейли прав, то все эти жуткие воины были когда-то жителями Элдарна, самыми обыкновенными людьми, всего лишь ставшими жертвой обмана. Им просто здорово не повезло — их заблудшим душам пришлось пополнить то призрачное войско, которое Нерак создавал в течение стольких двоелуний. И на людей они нападали только потому, что их послал Нерак, приказав во что бы то ни стало добыть ключ Лессека и уничтожить оставшихся в живых друзей Гилмора, чтобы еще более ускорить крах этого мира.
«Интересно, — мельком подумал Гарек, — а как же Габриель вырвался из лап Нерака?»
Жаль, что он сейчас не с ними! Жаль, что он не может проникнуть ему, Гареку, в душу, как Марку, и хоть немного ободрить его, потому что уж очень страшно было вновь губить этих несчастных, вновь отправлять их в ту же ненавистную темницу.
Перебравшись в передний угол комнаты, Гарек обнаружил, что может защищать себя с флангов, отбиваясь с помощью самого лука, и одновременно стрелять по дальним углам. Двадцать, тридцать, сорок его стрел уже успели разнести призраков на тонкие, как паутинка, туманные волокна, а потом воткнуться в стены, но Гарек все продолжал стрелять. Он широко улыбнулся, сумев одной стрелой поразить сразу трех духов, а потом эта стрела, вылетев в окно, по дороге насквозь пронзила и четвертого. Он, Гарек, действительно стал Приносящим Смерть — даже для мертвых! И он, загораживаясь луком, быстро перекатился к следующему ряду воткнутых меж половицами стрел.
И тут произошло нечто непредвиденное. Стивен споткнулся, зашатался и упал — одному из духов удалось приподнять доску пола прямо у него под ногами, — однако, отбиваясь посохом, он почти сразу опять вскочил на ноги, ухватившись за край обеденного стола. И все же этой крошечной паузы оказалось достаточно, чтобы Марк и Бринн остались без защиты. И два призрака мгновенно проникли в их тела.
Бринн, казалось, сразу лишилась чувств и стала пугающе неподвижна. А Марк вскочил на ноги и, воздев к небесам руки, испустил нечеловеческий вопль боли и страдания.
Гарек колебался лишь мгновение. Потом, судорожно сглотнув и поняв, что безумно хочет пить, он пообещал себе, что досуха выпьет реку, если только переживет эту проклятую ночь, посмотрел на две стрелы, торчавшие из щели между половицами, вытащил одну стрелу и, задержав дыхание, вложил ее в лук, выстрелил Марку в грудь. Почти мгновенно он выпустил и вторую стрелу — на этот раз прямо в грудь Бринн. Увидев, как стрелы пронзают тела его друзей, Гарек испытал невероятную боль, похожую на ожог, словно кремневый наконечник и деревянное древко пробили его собственную плоть.
«Приносящий Смерть».
Вскрикнув почти столь же отчаянно, как Марк, он с помощью лука отбил атаку еще одного призрака, молясь в душе, чтобы его игра со смертью дала именно те результаты, на которые он рассчитывал.
Он ожидал увидеть, что призраки тут же выскочат из тел Марка и Бринн и повиснут над ними в воздухе, подобно душам покойников перед тем, как уплыть в Северные леса, но ничего подобного не произошло. Марк рухнул на пол рядом с Бринн и больше не пошевелился.
«Проклятье!» — выругался Гарек и перекатился по полу к следующему ряду заготовленных заранее стрел.
Он старался расстрелять их как можно быстрее и обеспечить себе некоторую передышку, чтобы успеть пересечь комнату и, оказавшись под защитой Стивена, позаботиться о Бринн и Марке.
Можно ли их спасти? Гарек был в отчаянии; он не знал, как ему теперь быть: ведь, возможно, это он и убил своих друзей.
Стараясь не думать об этом, он с удвоенной силой, усугубленной жгучей ненавистью, бросился на врага. Два призрака возникли из очага, и Гарек мгновенно пригвоздил их к дверце кладовки. Вглядываясь в их неясные, уже расплывающиеся очертания, он вдруг заметил еще две стрелы, торчавшие рядом с ними из той же дверцы. Он совершенно не помнил, когда выпустил эти стрелы, и все же...
Ну конечно! У него должно было получиться! Это те самые стрелы, которыми он выстрелил в Марка и Бринн! И наверняка лишь с помощью магии эти стрелы оказались способны не только пронзить человеческое тело, но и с силой вонзиться в стену из толстенных бревен. А ведь он, Гарек, даже тетиву не слишком сильно натягивал! У него должно было получиться!
А призраки все наступали, и накал битвы ничуть не ослабевал. Для Стивена это сражение длилось уже полночи — во всяком случае по его ощущениям, — однако он ни усталости, ни слабости не испытывал и движений своих ничуть не замедлил, продолжая кружить по хижине и во все стороны наносить удары тяжелым ореховым посохом.
А вот смертельно уставшему Гареку казалось уже, что руки у него вот-вот отвалятся, но он продолжал сражаться, пока не израсходовал все стрелы до единой. Тогда он отступил к Марку и Бринн, отбиваясь от наступающих духов своим луком, все еще исполненным магической силы. Стоя спиной к спине, они со Стивеном отбивали одну волну атакующих призраков за другой.
А потом вдруг все кончилось.
Внутренность хижины вся поблескивала от стрел, вонзившихся в деревянные стены, словно именно эти стены и были их врагами. Гарек упал на колени, перевернул Бринн на спину и заплакал от радости, видя, что она еще жива. Разорвав на ней рубаху, он, к своему удивлению, не обнаружил ни входного, ни выходного отверстий от стрелы, пронзившей ее насквозь; на теле Марка он тоже ничего не нашел. Значит, он все-таки не убил их тогда!
Лишь теперь осознав, в какую опасную игру со смертью он пытался сыграть, Гарек упал лицом на холодные половицы и громко разрыдался. И ему было совершенно безразлично, видит это кто-нибудь или нет.
А Стивен еще не готов был завершить битву. Диким, совершенно нечеловеческим стал его взгляд, когда он начал во весь голос проклинать Нерака. Магическая сила посоха все еще кипела в нем, заставляя его бегать по комнате и высматривать случайно уцелевших врагов — ему необходимо было израсходовать эту силу до конца, и он просто мечтал, чтобы сейчас кто-нибудь бросился на него и снова можно было бы убивать, убивать, убивать...
И тут он заметил Лахпа, бесформенной грудой лежавшего у передней стены хижины. Громадные ручищи серона все еще сжимали кинжалы, но было совершенно ясно, что он мертв.
