— Ты знаешь, пожалуй, я действительно в тот момент не задумывалась о последствиях своего поступка, — призналась Брексан, вытаскивая из седельной сумки пару яблок и протягивая одно Версену. — Я страшно разозлилась. Я стала солдатом не для того, чтобы убивать невинных людей. — Она откусила от яблока большой кусок, старательно его прожевала и только после этого, пожав плечами, прибавила: — Не знаю. Но, наверное, я вообще ничего как следует не обдумала.
      — И теперь ты, похоже, вынуждена скрываться?
      — Ничего подобного! — сердито возразила она. — Я намерена разыскать этого Джакриса и выяснить, что у него на уме. Он зверски убил малакасийского офицера. И таким образом стал предателем!
      Ее прямота поразила Версена.
      — А что, у тебя все на свете либо черное, либо белое?
      — В основном да. Слишком многие, черт возьми, ведут себя совершенно непонятно. Конечно, было бы, наверное, интересно порой разобраться в том, что побудило их совершить тот или иной поступок. Возможно, Бронфио тоже был шпионом. Или этот Джакрис действовал по чьему-то приказу. А может, наш лейтенант спал с его женой. Кто их разберет? Но в конце концов многое — и довольно скоро — обычно обретает именно тот смысл, какого ты и ожидал с самого начала. Так что с самого начала и начнем. Джакрис — это очень плохо. — Брексан принялась за уборку и, моментально превратив свою постель в тугую скатку, спросила у Версена: — Кстати, как твоя голова?
      — По-моему, пробита насквозь. — Версен, поддевая ногой землю, забрасывал тлеющий костер. — Теперь ни одна из моих шляп не налезет. — Пламя тут же угасло, испустив предсмертный дымок. — Надо где-нибудь новую подыскать.
      — Шляпу? Ты что, шутишь?
      — Да нет, голову. Шучу, конечно. — Он подошел к груде сумок и мешков и принялся разбирать их содержимое, запихивая вещи в две большие седельные сумки. — А ты женщина наблюдательная, Брексан.
      — Я — солдат, — поправила она его.
      — Ну, на солдата-то ты не больно похожа. — Версен улыбнулся и снова сунул за пояс кинжал и боевой топор.
      — Просто обстоятельства так сложились, что мне пришлось отказаться от военной формы. Я, может, и перестала быть воином малакасийской армии, но я по-прежнему солдат, и очень неплохой. — Она выпрямилась в полный рост и смело посмотрела Версену прямо в глаза. Но, обнаружив, что едва достает ему макушкой до груди, тут же потупилась и сказала чуть дрогнувшим голосом: — В общем, я была бы очень тебе благодарна, если бы ты постарался это запомнить.
      Версену страшно хотелось какой-нибудь остроумной шуткой рассмешить ее и разрушить ту броню, которую она, рассердившись на его замечание, моментально на себя нацепила, но голова у него все еще довольно сильно болела, и ничего остроумного на ум ему не приходило. Пришлось сменить тему.
      — А куда ты сегодня направляешься? — спросил он. Брексан указала в сторону ущелья:
      — Вон туда. — Она вдруг повернулась к нему лицом и снова горячо заговорила: — Понимаешь, я потеряла его след два дня назад, зато, правда, твой нашла... В общем, если старик повел остальных твоих спутников на ту гору...
      Она умолкла, глядя на вершину горы Пророка. А Версен смотрел, как ветер играет длинными прядями ее волос, успевшими выбиться из-под кожаного ремешка, которым она стянула на затылке свою роскошную гриву. Брексан, поморщившись, отбросила волосы с лица и закончила свою мысль:
      — Значит, и Джакрис туда же направился.
      Она уже понимала, что Версен непременно последует за своими друзьями, надеясь отыскать их живыми.
      — Но ты должен помнить, что алмор способен передвигаться только в жидкой среде, а также по корням растений, по подземным источникам и так далее, — предупредила она его.
      — Я знаю.
      — Так что, если твоя лошадь его учует или ты заметишь его признаки где-нибудь поблизости, сразу выбирайся на любое сухое место — там ему тебя не достать. На клочок сухой земли, где нет растительности, на любую голую скалу, на сухое дерево...
      Брексан вдруг почувствовала, что краснеет; лицо ее так и пылало, несмотря на холодное утро.
      «Это уж совсем ни к чему!» — сердилась она на себя. Еще огромный ронец решит, что ей не безразлично его благополучие.
      Она обернулась и заметила, что он любуется ее волосами. Еще больше покраснев, она собрала непослушные пряди в горсть и почти машинально сунула за воротник, досадуя, что волосы у нее неприлично грязные. Жаль, думала она, что у меня нет никакой шляпы или шапки. Сгодилась бы даже шапка этого Версена — она все равно больше не налезает на его дурацкую разбитую башку! Брексан тяжко вздохнула и снова принялась укладывать вещи. Занятая своими мыслями, она не заметила, что Версен как-то странно застыл посреди лагеря. Сердито заталкивая короткий нож и котелок для варки текана поглубже в мешок, Брексан ни о чем больше не думала, кроме сборов. Ей и не хотелось ни о чем думать. Она должна была сердиться не на себя, а на этого типа. Он ведь был врагом, повстанцем, преступником, предателем малакасийского трона! Ей следовало сразу же убить его и оставить его тело там, в кустах!
      И как только он посмел так пренебрежительно отозваться о том, что она сделала?! Вы только на него посмотрите — гордый какой! Стоит себе, словно в родной деревне на площади, хотя отсюда до любого селения несколько дней пути верхом! Неужели он и впрямь думает, что можно начать восстание прямо здесь, у подножия Блэкстоунских гор? Брексан чуть не рассмеялась вслух — и тут услышала, как та строптивая кобыла тоненько заржала.
      Обернувшись, она увидела, что кобыла нервно натягивает поводья, которыми крепко привязана к сосне на краю поляны. У Брексан похолодело внутри; она замерла на месте и почти перестала дышать. Теперь-то она наконец заметила, что и Версен стоит совершенно неподвижно, глядя куда-то в чащу и сжимая в руках свой боевой топор и кинжал. Выражение лица у него совершенно переменилось: перед ней был уже не красивый, обаятельный, но простоватый деревенский парень, а самый настоящий мятежник. Партизан. Повстанец. И у Брексан даже мелькнула мысль, что хорошо бы никогда не встречаться с этим партизаном лицом к лицу в рукопашном бою.
      «О боги! — догадалась она. — Это же алмор!»
      — 486-БЛЭКСТОУНСКИЕГОРЫ
      Она поспешно бросила на землю скатку и выругалась про себя, потому что узел произвел больше шума, чем она ожидала.
      «Дура! Лучше бы ты просто ногой топнула!» — сердито прошипела она, но Версен в ее сторону даже головы не повернул.
      Та строптивая кобыла — это была Ренна — снова тихонько заржала; теперь уже и другие лошади тоже начали выказывать признаки беспокойства: нервно переминались с ноги на ногу, натягивали поводья. И Брексан подумала, что надо бы подойти к ним, обрезать привязь и выпустить их на волю. Однако она совсем не была уверена, что окажется проворнее проклятого алмора.
      И тут она его услышала: треснула веточка, зашуршали листья... Потом на мгновение вновь установилась тишина — и вдруг весь лес сразу превратился в какофонию звуков: треск ломающихся ветвей, шуршание подлеска, чьи-то тяжелые шаги и злобное ворчание раздавались, похоже, со всех сторон одновременно. Брексан невольно попятилась, оглушенная этим чудовищным шумом.
      — Не шевелись, — отрывистым шепотом приказал ей Версен. — Быстро встань рядом со мной и замри.
      Брексан сделала, как он велел. Несмотря на почти парализовавший ее страх, все ее чувства были обострены, и она уловила его запах, запах диких трав и древесного дыма. И, сама себе удивляясь, с огромным наслаждением вдохнула этот запах, надеясь задержать его до тех пор, пока на них не нападут со всех сторон сразу.
      — Что это? — еле слышно спросила она.
      — Сероны.
      Версен отвечал так уверенно, что это ее даже несколько успокоило; казалось, он откуда-то знает, что им удастся выбраться из этой переделки невредимыми.
      Воткнув кинжал в ближайшее дерево, чтобы был под рукой, Версен взял девушку за руку, нежно пожал ее пальцы и ласково подбодрил:
      — Ничего, все еще не так плохо. Они хотят взять нас живьем.
      — Откуда ты знаешь? — Голос у Брексан предательски дрогнул, и она проклинала себя за то, что позволила своему страху вырваться наружу.
      — Потому что сероны атакуют совсем не так. — Версен выпустил ее руку, но рука надолго сохранила тепло этого прикосновения.
      Наконец показались первые сероны. Они вынырнули из леса, точно стадо быков, совершенно неуместное здесь, возбужденно улюлюкая и рыча, поскольку понимали, что добыча у них в руках. Брексан показалось, что их человек двадцать, и она сразу же поняла, что сопротивление бесполезно и никакого сражения не будет. Круг вокруг них сомкнулся. На этих полулюдей ни малейшего впечатления не произвели ни физическая мощь Версена, ни его оружие: подумаешь, один мужчина, один кинжал, один боевой топор! Брексан с облегчением подумала, что весьма кстати оставила военную форму в Эстраде. Если бы эти сероны поняли, что она, будучи солдатом малакасийской армии, без разрешения покинула свою часть, она была бы уже мертва, разорвана на куски этой стаей отвратительно воняющих монстров.
      Пути к спасению не было. Круг сужался. Потом сероны вдруг остановились, громко рыча, сплевывая на землю и колотя волосатыми ручищами по кожаным или кольчужным нагрудным пластинам своих доспехов. Брексан напомнила себе, что дышать все-таки необходимо, и перевела дыхание, но оружие вытащить не осмелилась, хотя прекрасно знала, что если сожмет рукоять меча, то пальцы сразу перестанут так позорно дрожать.
      «Возьми меня снова за руку!» Она пыталась внушить Версену эту мысль, немного удивляясь тому, что не испытывает ни малейшего смущения, мечтая вновь ощутить прикосновение этого великана. По сравнению с серонами она была совсем маленькой и леса за их спинами больше уже не видела. Повсюду вокруг она видела только черную и коричневую кожу их военных доспехов. Шум стоял такой, словно весь Элдарн столпился сейчас на этой поляне; Брексан с трудом слышала даже реку, несущую свои воды где-то совсем рядом. Она почему-то была убеждена, что все будет хорошо, если ей удастся вновь уловить звук бурного потока, мчавшегося по гладким камням своего русла к далекому Равенскому морю; она старательно сосредоточилась, но шума реки так и не услышала. Река умолкла.
      — Возьми меня за руку. Пожалуйста.
      На этот раз она сказала это вслух и без колебаний. Версен бросил на землю кинжал и так стиснул ее пальцы, что ей показалось, они сейчас с хрустом сломаются, точно пучок сухих веточек.
      «Вот и хорошо. Так и держи. Только не отпускай».
      Огромный воин, на целую голову выше Версена, выскочил вперед и остановился прямо перед ними. Стукнув себя кулаком в грудь, он пролаял:
      — Лахп.
      Версен предпочел бросить на землю и боевой топор, но руку Брексан не выпустил. Свободной рукой он коснулся своей груди и спокойно назвал свое имя:
      — Версен. — Затем мотнул головой в сторону девушки и прибавил: — Брексан.
      — Глимр? — вопросительно буркнул серон. Собственно, Брексан только по интонации догадалась, что это обращенный к ним вопрос.
      — Я не понимаю, — спокойно сказал Версен. — Что такое «глимр»?
      — Глимр, — еще более настойчиво повторил серон. — Глимр!
      — Гилмор? — переспросил Версен, и Брексан почувствовала, что он еще сильнее стиснул ее пальцы. От его руки шел сильный жар. — Ты ищешь Гилмора?
      Брексан уже не помнила, когда в последний раз осмелилась нормально вздохнуть. Она в ужасе смотрела, как это чудовищное создание облизывает свои растрескавшиеся и покрытые язвами губы. Может, он хочет ее укусить?
      Но кусать ее он не стал и, кивнув Версену, подтвердил:
      — Глимр.
      Рука Версена задрожала, но лицо осталось совершенно спокойным, и взгляд был все тем же — взгляд мятежника, готового сражаться до последней капли крови. То, что Брексан чувствовала его страх и знала, что и он чувствует ее страх, еще больше их сблизило. И Брексан вдруг показалось, что она отлично понимает этих повстанцев.
      Помолчав еще минуту, чтобы голос так предательски не дрожал, Версен, глядя Лахпу прямо в глаза, процедил сквозь зубы:
      — Я никогда, даже через тысячу двоелуний не скажу тебе, где искать Гилмора, задница ты вонючая!
      Лахп нанес удар так неожиданно, что отклониться Версен не успел; кулак серона, точно увесистая дубина, обрушился ему в подбородок, и что-то явственно хрустнуло. Брексан сразу почувствовала, что рука Версена, перестав сжимать ее пальцы, стала вялой, безжизненной, и через мгновение он упал. Не задумываясь о последствиях, она попыталась выхватить меч из ножен, ощущая ладонью привычную, обтянутую кожей рукоять, и тоже не успела. Лахп ударил ее в скулу, чуть пониже глаза, так, что на скуле лопнула кожа, и Брексан, потеряв от боли сознание, рухнула на землю.
 

* * *

 
      Первое, что заметила Брексан, очнувшись, это дуновение ветра, который успел за это время подняться. Лежа в грязи, она, как ей казалось, уже видела те темные тучи, что скапливались у западного края неба. Хотя солнце еще светило вовсю, чувствовалось, что скоро разразится ливень. Щека дико болела; боль была тупая, но отдавалась во всей голове, точно мерные удары колокола с неисправным языком. Чьи-то мощные руки прижимали ее к земле — одна сверху возле коленки, вторая давила на грудь. Наконец туман, застилавший глаза, рассеялся, и из него выплыло лицо склонившегося над ней Версена.
      — Что? Ты никак решил, что тебе здорово повезло, бычок? — Она попыталась вырваться и от этих усилий чуть снова не лишилась чувств.
      — Лежи смирно, — ласково велел он. — Тебе здорово досталось.
      — Со мной все в порядке, — солгала Брексан, чувствуя, что лицо просто сводит от боли; боль была такая пронзительная, что у нее даже слезы на глазах выступили.
      — Ничего не в порядке, — возразил Версен и слегка стиснул ей пальцы, явно желая ее подбодрить. — Но со временем все, конечно, пройдет.
      Решив не сопротивляться, Брексан снова легла и закрыла глаза. Под закрытыми веками вскипали слезы, и она изо всех сил старалась их удержать. Потом, судорожно вдохнув, спросила:
      — Они нас убьют?
      — Не думаю. Во всяком случае, пока что вроде бы не собираются.
      С трудом проглотив колючий комок, застрявший в горле, Брексан осторожно провела двумя пальцами по распухшей щеке и снова спросила:
      — Отчего ты так уверен?
      Версен отвел ее руку и стал сам ощупывать изуродованную скулу уверенными движениями лекаря, желающего определить степень повреждения.
      — Не так уж и страшно. Я попытался вправить скулу, пока ты была без сознания, но, по-моему, не сумел: ты сразу начинала кричать, как только я нажимал чуть сильнее.
      — Что ж, спасибо. Только потом напомни мне — я тебе сердце насквозь проткну, как только до своего меча доберусь.
      — Но это действительно лучше было делать тогда, а не сейчас, когда ты в полном сознании. Кстати, это даже хорошо, что кость не двигается. Возможно, там просто очень тонкая трещинка.
      — Куда уж лучше!
      — Нам с тобой надо бы до реки добраться. Холодная вода поможет снять опухоль.
      Брексан немного приподняла голову и увидела, что они по-прежнему находятся на той стоянке недалеко от реки. Услышав знакомое журчание воды, она сразу почувствовала себя лучше, несмотря на боль. Повсюду были разбросаны седельные сумки и заплечные мешки; похоже, сероны искали в них еду и съели все до последней крошки. Видимо, и оружие их теперь тоже в руках серонов.
      — Ты так и не ответил на мой вопрос, — сказала Брексан, пристроив голову Версену на колени. — Откуда ты знаешь, что они нас не убьют?
      — Они кое-что ищут, но пока не нашли. Так что пока им придется оставить нас в живых.
      — А чего они не нашли?
      — Ключа. — Версен помолчал, думая, как бы ей получше все это объяснить. — Они ищут такой особый ключ, который позволяет управлять одной магической штуковиной, способной сделать принца Малагона настолько могущественным, что он сможет уничтожить и наш мир, и все остальные миры в придачу.
      — Как это — все остальные миры?
      — Ну, смотри: Стивен и Марк, те двое чужеземцев, которых ты видела на берегу, явились сюда из другого мира, который называется Колор-ад. Или как-то в этом роде.
      И Брексан решила пока что удовлетвориться этими объяснениями, какими бы безумными они ей ни казались. Главное — они все еще были живы, и для этого должно же быть какое-то объяснение, так что годилось и это.
      — Значит, они ищут Гилмора, потому что считают, что этот ключ у него?
      — Верно. Только у него-то ключа как раз и нет.
      — А у кого есть?
      — В данный момент ни у кого. — Брексан так недоверчиво на него посмотрела, что он снова принялся объяснять. — Видишь ли, сейчас этот ключ находится в Колор-аде. Его там оставил Стивен, потому что принял его за простой камень.
      — Ключ принял за камень? Ключ, открывающий путь к магии, которая способна уничтожить весь Элдарн...
      — И другие миры тоже.
      — И другие миры тоже... — растерянно повторила за ним Брексан. — И этот волшебный ключ, дающий доступ к такому могуществу, какого никто в здравом уме даже представить себе не может, где-то валяется, потому что какой-то чужеземец принял его за простой камень?
      — Именно так. Во всяком случае, насколько я знаю.
      — Так вот почему вы шли на север! Чтобы отыскать этот ключ! — потрясенная собственной догадкой, воскликнула Брексан.
      — В общем, можно сказать и так. Нам нужно было попасть во дворец Велстар, чтобы добраться до портала, через который Гилмор, Марк и Стивен могли бы попасть в Колор-ад и вернуть этот ключ сюда. — Версен вдруг понял, что говорит слишком громко, и почти шепотом закончил: — И тогда Гилмор воспользовался бы этим ключом, чтобы уничтожить принца Малагона... ну, то есть Нерака.
      — Нерака?
      — Это неважно, я тебе потом все объясню. А сейчас ты бы постаралась лучше хоть немного отдохнуть, если сумеешь. Мы ведь понятия не имеем, что у этих тварей на уме. Нам нужно беречь силы.
      И Брексан только сейчас заметила, что у Версена весь подбородок в крови.
      — Он здорово тебе врезал, верно?
      — Это? — Версен широко улыбнулся. — Это пустяки! Меня били и куда сильнее!
      Брексан попыталась тоже улыбнуться, но разбитая скула тут же напомнила ей о себе. Нет, с улыбками пока что придется подождать. И она насмешливо спросила:
      — И кто же это тебя бил?
      — В основном женщины в тавернах, — с невозмутимым видом ответил Версен и все-таки заставил ее рассмеяться.
      — Ох, не надо, — простонала она, — не смеши меня! Больно очень!
      Брексан даже зажмурилась от боли, тут же ощутив все тот же запах диких трав и древесного дыма, исходивший от него, и невольно улыбнулась, хотя ей действительно было очень больно.
 

* * *

 
      А примерно в полдень вновь появился Лахп. Шаркая ногами, он медвежьей походкой пересек поляну и подошел к Брексан и Версену почти вплотную. Опасаясь, что серон может снова ударить ее, девушка прижалась к ронцу, пряча разбитую щеку у него на груди.
      «Пожалуйста, не надо, только не бей меня!»
      Она даже зубы стиснула, ожидая нового, сокрушающего кости удара.
      Но удара не последовало. Лахп постоял, потом решительно взмахнул рукой, требуя, чтобы они встали, и проворчал:
      — Вста! Вста!
      Версен помог девушке подняться, и Лахп сгреб их в охапку и грубо подтолкнул в ту сторону, где стояли лошади, а сам указал на сваленные рядом седла.
      — Нужно оседлать лошадей? — догадалась Брексан, закусив от боли губу так, что даже не заметила, как на подбородок сбежала тонкая струйка слюны.
      — Аха, — кивнул Лахп, опять схватив их в охапку и как бы подгребая к седлам.
      Дав пленникам задание, он совершенно успокоился и отошел к остальным серонам, которые тоже собирались в путь.
      Версен поднял седло Ренны, искоса поглядывая на Лахпа; тот отдавал своему довольно многочисленному отряду какие-то отрывистые приказания. Сероны в черно-коричневых кожаных доспехах воинов торопливо приводили в порядок оружие, рассовывали по седельным сумкам провизию и бурдюки с водой. На земле были разостланы весьма примитивные карты, и несколько воинов собрались вокруг них, тыча в изображение корявыми пальцами.
      — Похоже, нас не особенно охраняют, — шепнул Версен. — Может, оседлаем лошадей да и дадим деру?
      Брексан немного подумала и честно призналась:
      — Я не совсем уверена, но, по-моему, я просто боюсь так рисковать.
      — Да ты только посмотри на них! — уговаривал ее Версен. — Они же, по-моему, вообще о нашем существовании почти забыли. Ну, побили они нас, сумки наши обчистили и все. Они с тех пор и внимания на нас почти не обращают. Так что особого риска я тут не вижу.
      — Нет, Версен. Мы ведь совершенно безоружны. Если они нас догонят, то наверняка убьют.
      — Это верно. Но, с другой стороны, у нас есть Ренна! — Он быстро оседлал кобылу Гарека и нежно потрепал ее по шее. — Ренна бегает очень быстро, Брексан, я другой такой быстроногой лошади в жизни не встречал. Однажды ей удалось удрать даже от целой стаи греттанов. А уж этих-то корявых рабочих лошадок ей обогнать и вовсе ничего не стоит.
      Ренна, словно подтверждая его слова, бодро тряхнула своей роскошной гривой. Казалось, она с энтузиазмом предвкушает подобные гонки. Даже когда она стояла спокойно, грива ее выглядела так, словно развевалась на ветру, создавая ощущение скорости и силы.
      — Ну, хорошо, — прошептала Брексан. — Давай... но только я ни за что не позволю, чтобы меня ударили снова. Если нас поймают, я вступлю с ними в схватку, даже если она будет для меня смертельной. Я больше не желаю испытывать страх и унижение.
      Она оседлала вторую лошадь, когда заметила, что Лахп снова направляется к ним — на этот раз в сопровождении троих весьма мрачных серонов.
      Словно читая ее мысли, Версен тихо сказал:
      — Держись спокойно. Давай посмотрим, что у них на уме.
      Не говоря ни слова, Лахп подтолкнул Версена к Ренне, и тот вскочил в седло. Схватив Брексан за плечо, главарь серонов и ее тоже подволок к кобыле. Версен наклонился и помог девушке сесть позади него.
      Положив свою громадную ручищу на переднюю луку седла, Лахп вручил пленникам два одеяла и бурдюк с речной водой. Не зная, можно ли ей напиться, Брексан прижала холодный бурдюк к своей распухшей щеке, и Лахп, увидев это, рассмеялся — жутким, каким-то визгливым и одновременно хлюпающим смехом, похожим на визг побитой собаки.
      Затем вожак серонов буркнул нечто повелительное, и трое воинов, подхватив сумки с провизией, вскочили на трех оставшихся лошадей.
      Один из них, повернувшись к Версену и Брексан, стукнул себя в грудь кулаком и хрипло прокаркал:
      — Карн!
      Обоим пленникам показалось, это имя должно означать голод, или смерть, или еще что-то столь же страшное.
      Не желая понапрасну вызывать раздражение серонов, Версен, указав на себя и на Брексан, отчетливо произнес:
      — Версен. Брексан. Рады познакомиться.
      Брексан чуть не вскрикнула от ужаса, когда поняла, что самый маленький из серонов — женщина; во всяком случае, это существо когда-то было женщиной, пока король Малагон, изъяв у нее душу, не превратил ее в чудовище.
      — Брексан, — тихо сказала она этой женщине-воину и указала пальцем на свою сломанную скулу.
      — Рала, — хриплым голосом ответила та.
      А третий их сопровождающий за все это время не издал ни звука. Он лишь, гневно сверкая глазами, смотрел на Брексан, и она заметила, что через все лицо у него тянется длинный шрам, точно изображенная на карте река. Видимо, когда-то ему нанесли очень глубокую рану, рассекшую щеку и уничтожившую часть носа.
      — Брексан, — представилась она ему, пытаясь завязать разговор, но он, не отвечая и словно не замечая ее, смотрел прямо перед собой.
      Брексан стало страшно, по спине пополз противный холодок, и она, крепко обхватив руками Версена, спрятала лицо в складках его отброшенного за спину плаща.
      Карн, похоже назначенный главным среди сопровождавших пленников серонов, пришпорил коня и направил его в проход между деревьями. Рала последовала за ним, на ходу кивнув серону со шрамом и ворчливо буркнув:
      — Хаден!
      Тот повернулся, пристально посмотрел на пленников и что-то прорычал, мотнув головой в сторону Ралы.
      Версен кивнул и направил Ренну следом за женщиной-сероном. Хаден замыкал эту небольшую процессию, взявшую курс на юго-запад.
 

* * *

 
      Позавтракав тем, что еще оставалось от их запасов, путешественники стали спускаться к своей бывшей стоянке на берегу реки. Лишь ближе к вечеру они наконец добрались до знакомого ущелья у подножия горы. Стивен старался не смотреть туда, где все еще валялись останки алмора. Ему казалось странным, что этот демон — существо из плоти и крови, хотя и довольно мерзкой, гнилостной. Нет, ему совершенно не хотелось видеть то, что осталось от этой твари!
      Он предпочитал созерцать Блэкстоунские горы и обдумывать очередную насущную задачу: благополучно добраться до Фалкана, прежде чем наступит настоящая зима. Кроме них с Марком, в отряде не было ни одного сколько-нибудь опытного скалолаза; никто из них даже привычки ходить по горам не имел, тем более зимой. Хотя Гилмор и продемонстрировал недюжинную резвость, совершенно не свойственную его возрасту, все равно именно им с Марком придется заботиться о безопасности остальных на горных перевалах, которых, видимо, будет немало, пока они доберутся до Ориндейла.
      Стивен, стиснув в руке ореховый посох, глубоко вздохнул. Он чувствовал себя заново рожденным. Воздух был чист и свеж; земля под ногами казалась знакомой, и темные силуэты вечнозеленых сосен отчетливо выделялись на фоне безупречно чистого неба. Стивен не был уверен, отчего ему сейчас так хорошо: оттого ли, что он сумел призвать на помощь таинственную и могущественную магию, или оттого, что вышел из схватки с собственными страхами победителем. Так или иначе, он был вынужден признать, что почти счастлив, совершая это путешествие во дворец Велстар и готовясь к неизбежной схватке с принцем Малагоном.
      Пока они спускались с горы, Стивен позволил своим мыслям течь совершенно свободно, но не по знакомым тропам в невероятно далеких отсюда Скалистых горах, а по тому пути, который, как ему казалось, он изберет в будущем. Оглядываться в прошлое было куда безопаснее, но это представлялось ему унизительным. Смотреть вперед было страшновато, но приятно возбуждало, будоражило кровь, и Стивен твердо решил никогда больше не повторять своих старых ошибок, ни здесь, в Элдарне, ни дома, в Айдахо-Спрингс.
      Он слишком долго чувствовал себя жертвой обстоятельств, трусом, но теперь, наделенный способностью видеть дальше и яснее, понимал, что сердце его ныне исполнилось сострадания и искренней заботы о ближних. Его огорчало лишь то, что Ханны нет рядом.
      Вид разграбленного лагеря заставил Стивена встряхнуться; настроение его резко изменилось. Повсюду он видел следы серонов и греттанов и пятна крови. Следы вели в южном и западном направлениях, а также — вглубь того ущелья, что пролегало вдоль западных отрогов горы Пророка.
      Саллакс тут же бросился туда, где на них впервые напал алмор. Было хорошо слышно, как он там шуршит опавшей листвой. Все молчали, затаив дыхание и ожидая самого страшного. Но страхи эти не оправдались.
      — Никаких следов Версена, — сообщил Саллакс, и у всех одновременно вырвался вздох облегчения. — И лошади тоже исчезли. Вместе с седлами. Там валяются только останки лошади Бринн, которую пожрал алмор.
      Гарек мгновенно приготовился действовать:
      — Значит, эти следы вполне могут принадлежать и Версену. Марк, Стивен, вы пойдете по кровавым пятнам на юг. А ты, Бринн, вместе с Гилмором — на запад.
      Все согласно кивали, пока Гарек, будучи самым опытным из них охотником и следопытом, предупреждал:
      — Помните, раненое животное всегда опасно, а уж раненый греттан хуже всего: это настоящий кошмар. Если это кровь Версена и он ранен, то, скорее всего, серонами, а не греттанами.
      Впрочем, в данный момент это значения не имеет: крови пролилось столько, что если все это его кровь, то ему, скорее всего, недолго осталось.
      И они, держа наготове оружие и припадая к земле, нырнули в лес — каждый по своему следу.
 

* * *

 
      Жаль, думал Гарек, что рядом нет Версена: уж он бы наверняка помог разобраться в том, какая тайна скрывается в этой паутине следов. Посовещавшись, они решили, что их лагерь атаковал большой отряд серонов, которые, видимо, рассчитывали застать беглецов врасплох. Но, обнаружив, что лагерь пуст, сероны сожрали и забрали с собой все запасы еды и вина, разбросав по поляне выпотрошенные мешки и сумки. Затем, не торопясь, оседлали лошадей и снова пустились в путь, хотя, судя по следам, нескольких животных явно не хватало: в эту сторону, видимо, поехали не все. И у Гарека похолодело под ложечкой при мысли о том, что он, возможно, никогда больше не увидит свою Ренну.
      А греттаны пришли сюда с запада, значит, это была не та стая, которую с помощью магии призвал Гилмор и заставил напасть на караван, следовавший по Торговой дороге. Борозды, пересекавшие поляну, свидетельствовали о том, что алчные твари волокли свою добычу по земле, и Гареку даже, пожалуй, хотелось надеяться, что к этому моменту Версен был уже мертв. Ему даже и серонов стало немного жаль.
      Затем большая часть следов уходила в сторону от стоянки, на восток, но по крайней мере два или три зверя все же нырнули в ущелье, скорее всего преследуя убегавших серонов.
      Вскоре вернулись Марк и Стивен и подтвердили подозрения Гарека.
      — Похоже, какой-то греттан сперва довольно долго, шагов сто, волок по земле одного из серонов, а потом сожрал его, — рассказывал Марк. — Мы обнаружили огромную лужу крови там, где он, видимо, разорвал его на куски, но дальше никаких кровавых следов нет.
      — А вы уверены, что это был не Версен?
      — Уверены, — поморщившись, ответил Стивен. — Там рядом сапоги валялись.
      — А следы там какие-нибудь остались? — спросил Саллакс.
      — Да, следы греттана. И они ведут на восток, — невольно подтвердил мысли Гарека Марк.