Впрочем, думал он, этот чужеземец, вообще-то, ничего; его даже и уважать есть за что — во всяком случае, он вполне готов драться и наверняка не отступит перед лицом опасности. Это он уже доказал. К тому же он далеко не глуп, находчив и, пожалуй, не растеряется даже в самых сложных обстоятельствах. Саллакс не отвергал той мысли, что именно Марка он и сам мог бы выбрать для Бринн — если бы точно знал, что этим чужакам можно доверять. А пока что он поглядывал на очередного поклонника сестры настороженно и весьма неприязненно.
      Лагерь в тот вечер разбили уже у подножия Блэкстоунских гор. Версен сказал, что до основного хребта им еще несколько дней пути и утром они повернут на запад, оставив позади и реку, и Торговую дорогу. Хотя в горах имелось несколько вполне проходимых перевалов, но их наверняка охраняли малакасийцы. А если весть об их бегстве уже достигла северных границ Роны, это значит, что вообще ни один из перевалов не остался без присмотра.
      Версен не сомневался: единственный безопасный для них путь лежит западнее, в той более дикой части горного массива, где многие вершины и проходы между ними даже на карты не нанесены. Гарек и Саллакс дружно протестовали против подобного путешествия — по незнакомым тропам, да еще и когда зима уже на носу. Действительно, перспектива замерзнуть в глубоких снегах возрастала с каждым днем, поскольку никто из путешественников не имел достаточно хороших знаний ни о северной части Блэкстоунских гор, ни о том, что может ожидать их среди высоких скалистых вершин западной части массива.
      Гилмор старался всячески подбодрить своих молодых товарищей, доказывая, что свернуть к западу им необходимо и еще по одной причине.
      — Мы должны непременно попасть на гору Пророка, — сказал он, когда вечером все уселись вокруг костра. — Там я попытаюсь связаться с Лессеком — это совершенно необходимо, прежде чем пускаться в плавание к берегам Малакасии.
      — С Лессеком? Основателем Сената Лариона? — недоверчиво переспросил Гарек.
      — Да, с ним. Иногда он посещает меня, когда я бываю относительно недалеко от горы Пророка. — Гилмор тщательно обсосал фазанью ножку и бросил косточку в огонь. — Хотя я впервые сам хочу предпринять попытку поговорить с ним. Обычно он приходит ко мне сам и без предупреждения.
      — А ты сможешь? — спросил Мика, потрясенный тем, что живой человек способен беседовать с духом мертвеца.
      — Не знаю, Мика, — честно признался Гилмор, — но придется попробовать. — И как бы между прочим заметил, еще больше удивив всех этим замечанием: — И не только мне, но и Гареку со Стивеном.
      Стивен тут же резко выпрямился и, оглядевшись в поисках поддержки, спросил:
      — А при чем здесь я? Мне-то что Лессек может сказать? Я же вообще не из Элдарна.
      — Да, ты не из Элдарна, но ты вернул в Элдарн ключ Лессека, — пояснил Гилмор. — И твоя роль в этом путешествии, возможно, окажется куда более значительной, чем думаешь ты сам.
      — Но я же пока никакого ключа не возвращал! Он ведь по-прежнему лежит у меня на письменном столе! И я никуда его не приносил... — Стивен тщетно пытался отвертеться от встречи с призраком какого-то давным-давно умершего мага, пусть даже самого могущественного на свете. — Я его просто украл... ну, не украл, а нашел. Обнаружил. Но совершенно случайно, честное слово!
      — Без тебя, Стивен, он был бы сейчас для нас совершенно недосягаем. — Гилмор искоса глянул на Марка и прибавил: — Лессек, возможно, ожидает от тебя гораздо большего, чем ты можешь себе вообразить, да и от Марка, по-моему, тоже.
      — А я ему зачем? — тихо спросил Гарек.
      — В свое время станет ясно и это, дружок, — ласково сказал Гилмор. — Но я знаю: с тобой Лессек непременно захочет поговорить.
      Версен, неустанно водя точильным камнем по лезвию топора, вдруг слегка приостановил свои ритмичные движения и заметил:
      — Судя по твоим словам, Гилмор, этот твой Лессек может управлять теми событиями, что ждут нас впереди, верно?
      — Нет, не верно, — ответил Гилмор. — Вряд ли он способен оказать на это какое-то влияние. Во всяком случае, ничего подобного он не делал уже очень и очень давно. Кстати, именно поэтому мы и должны сами отправиться к нему в надежде, что он соизволит с нами поговорить. — Старый маг склонился к костру, грея над угольями руки. Пламя ярко освещало его лысую голову, и казалось, что в темном небе над маленьким лагерем взошла еще одна маленькая луна цвета живой плоти. — С вершины своей горы Лессеку видно все, что происходит в Элдарне. Как если бы он в театре смотрел на сцену с балкона. К тому же он имеет доступ к таким знаниям о прошлом и к таким идеям, которых мы даже понять не в состоянии. Поэтому его предвидения крайне важны для успеха нашего предприятия. Он может многое открыть нам, а может и вообще не появиться. Но мы в любом случае обязаны приложить все усилия, чтобы воспользоваться столь замечательным источником, прежде чем строить план нападения на дворец Велстар.
      — Дворец Велстар, — пробормотал Стивен, — логово Нерака, его твердыня.
      — Логово Малагона, — поправил его Гарек.
      — Так как же нам все-таки его называть, Гилмор? Или, может, это вообще никакой не «он», а... «оно»? — спросил Марк с несколько смущенным видом.
      — Как угодно: Нерак и Малагон — это почти одно и то же; во всяком случае, в данный момент эти имена полностью взаимозаменяемы, — сказал Гилмор.
      — Здорово! — усмехнулся Марк. — Ну, ладно. Значит, насчет имени этого чувака мы договорились.
      — Пожалуй, — сказал Стивен.
      — Я не уверена, что понимаю слово «чувак». — Бринн произнесла это не совсем твердо и тут же прибавила: — Впрочем, у нас сейчас хватает и более важных вещей, о которых, кстати, стоило бы побеспокоиться. — Она повернулась к Версену. — Далеко отсюда до горы Пророка?
      — Не знаю, — пожал тот плечами. — Я там никогда не бывал. Но мы еще дня три по холмам вверх-вниз скакать будем, пока до Блэкстоуна доберемся.
      — Верно, — подтвердил Гилмор. — И если мы поспешим, то, надеюсь, успеем миновать перевал и оказаться на территории Фалкана прежде, чем зима разгуляется вовсю. А теперь, друзья мои, давайте-ка ложиться спать. Путь нам завтра предстоит неблизкий. — Он подбросил в костер несколько небольших валежин и объявил: — Сегодня я, пожалуй, первым покараулю, а вторым будешь ты, Мика. Через один авен я тебя разбужу.
 

* * *

 
      Поздней ночью Стивен внезапно проснулся. Он перевернулся на другой бок и поплотнее завернулся в одеяло, особенно старательно кутая плечи и колени — ему не хотелось, чтобы холодный ночной воздух проникал в то тесное пространство между его телом и грубым шерстяным одеялом, которое он уже успел обогреть. Устраиваясь поудобнее на неровной земле, полусонный Стивен нечаянно столкнул сложенный вчетверо пиджак с камня, который использовал в качестве подушки. Прикосновение ледяного камня к лицу и разбудило его окончательно.
      Ночь была тиха. Кроме неяркого свечения углей в костре, Стивен ничего не видел вокруг. Рядом в темноте ритмично посапывал Марк. Постепенно глаза привыкли к темноте, и Стивен разглядел Версена, стоявшего на часах. Точнее, он не стоял, а сидел у костра, прислонившись спиной к валуну, и, похоже, крепко спал: во всяком случае, голова его была сонно склонена на грудь.
      И тут Стивен услышал шаги в лесу, прямо у себя за спиной. Судя по этим осторожным шагам, кто-то явно хотел подойти к ним незамеченным. Стивен хотел было крикнуть, но вспомнил, что стрела, незаметно пущенная из темной лесной чащи, может запросто заставить его умолкнуть навсегда. В животе у него похолодело от страха; он почти машинально поджал ноги, свернувшись клубком и весь напрягшись, готовый мгновенно вскочить и броситься наутек. Потом нащупал рукоять охотничьего ножа, висевшего на поясе, но рукоять лежала в руке как-то неловко, и он понял, что нож вряд ли поможет ему, если придется все же схватиться с невидимым противником. Затаив дыхание, Стивен вытянул шею и вгляделся во тьму.
      Теперь шаги слышались ближе, прямо за тем камнем, у которого притулился Версен. Напрягая глаза, Стивен сумел разглядеть в темноте чей-то громоздкий силуэт. Затем он увидел, как этот человек спрятал что-то в седельную сумку, откинул одеяло, лег и укрылся с головой, явно собираясь спать. И Стивен вздохнул с облегчением: это был Саллакс.
      Он сразу успокоился, догадавшись, что Саллакс, должно быть, просто вставал по нужде и решил отойти подальше в лес. Сон вновь стал одолевать его, и он совсем позабыл о том, что Саллакс что-то положил в свою седельную сумку. И вскоре все уже опять крепко спали.
 

* * *

 
      В течение последующих трех дней они упорно продвигались к подножию гор. Здесь во множестве росли горные корявые дубки и вечнозеленые хвойные деревья, и Стивен заметил, что лиственные деревья с твердой древесиной, столь распространенные в южных районах Роны, теперь попадаются все реже и реже. Здешние дубы были весьма неказистыми и малорослыми; на крепко переплетенных друг с другом корявых ветвях кое-где еще виднелись пожелтевшие листья.
      Сильно похолодало, и впервые с момента их прибытия в Рону Стивен порадовался, что в тот злополучный четверг надел в банк твидовый пиджак. Пиджак с трудом налезал на грубоватую местную рубаху, и она торчала из-под него, придавая Стивену несколько нелепый вид. Но он старался не обращать внимания на шуточки Марка насчет того, что выглядит он как университетский профессор на празднике, посвященном эпохе Возрождения, — пиджак отлично его согревал.
      Погода стояла ясная, хоть и холодная, и в прогалины меж деревьев видно было далеко, так что на третий день, к вечеру, щурясь в лучах закатного солнца, путешественники наконец различили на горизонте вершины Блэкстоунских гор.
      «Эти горы кажутся зловещими даже издали!» — подумал Стивен.
      И снова у него под ложечкой шевельнулся холодный комок страха.
      Вершины Блэкстоуна вздымались куда выше таких знакомых Скалистых гор; острые скалы и глубокие ущелья сулили тяжкое, полное неприятных неожиданностей путешествие. В Колорадо Стивен привык любоваться вершинами Скалистых гор из прерий, оттуда была видна почти вся передняя гряда, протянувшаяся с севера на юг живописной мешаниной зеленых холмов, красных каменных утесов и гранитных скал с заснеженными вершинами.
      Для любого, кто ехал на запад, Скалистые горы были желанным зрелищем, неким волшебным завершением долгого путешествия по бесконечной равнине, где по обе стороны тянулись плоские поля пшеницы и кукурузы. Стивен обожал Скалистые горы, и ему никогда не надоедало смотреть на их синеватые вершины — но только там, дома.
      А здесь горы были совсем другими, удивительно неприветливыми. Сразу от предгорий они резко поднимались вверх почти вертикальными гранитными стенами, словно нарочно спущенными богами с небес, чтобы не дать людям выбраться за пределы Фалкана.
      — Ты здесь когда-нибудь раньше бывал? — спросил Марк у Версена, который, задумчиво глядя куда-то вдаль, ответил:
      — Нет. Я, конечно, ходил через восточные перевалы, но так далеко на запад никогда не забирался. Здесь и горы-то совсем не такие, как те, мимо которых у нас Торговая дорога проходит. — Он перевел взгляд на Гилмора и прибавил: — Нелегко нам придется.
      — А где гора Пророка? — спросил Стивен, прикрывая рукой глаза от солнца.
      Версен только пожал плечами, и все опять посмотрели на Гилмора. Тот остановился и указал им на самую высокую из вершин:
      — Видите вон ту вершину? Она почти посредине гряды.
      — Так это она и есть? — спросил Марк. — Высоченная! И наверху ледниковая шапка, да?
      — Нет, это не она, — сказал Гилмор. — Возьми от нее чуть к востоку. Гору Пророка отсюда трудно разглядеть — она не очень высокая; но если как следует приглядеться, ее все же можно увидеть. У нее вершина не остроконечная, а больше похожа на длинный узкий гребень, на западном конце которого почти ровный выступ...
      — Я ее вижу! — воскликнула Бринн. — С виду ничего особенного.
      — Да, пожалуй, — кивнул Гилмор. — Но когда подойдем поближе, вы поймете, что в ней чувствуется некая потаенная сила. Наверное, именно поэтому Лессек и приходит к нам только вблизи этой горы.
      Саллакс, как всегда, потребовал немедленных действий:
      — Ну, так давайте поскорее доберемся туда. У нас еще добрых пол-авена светлого времени — вполне можно успеть и еще один холм миновать, если поторопимся.
      Версен тут же молча пришпорил своего коня и повел отряд вниз по северному склону очередного лесистого холма, осторожно выбирая путь в меркнущем свете дня.
      Когда они уже почти спустились в неглубокую лощину между холмами, Версен заметил что-то вроде звериной тропы, которая огибала подножие соседнего холма, и, обернувшись в седле, крикнул Саллаксу:
      — Надо бы по этой тропе поехать — она, наверное, к воде ведет.
      — Не нравится мне что-то по тропам ездить! — отрезал Саллакс.
      — Да тут же никаких следов не видно, ни человеческих, ни конских. Никого тут нет или давно уже не было, — не соглашался Версен. — По-моему, все обойдется.
      — Ладно, поехали, — буркнул Саллакс и повернулся к Гареку: — А ты будь настороже. Может, что-нибудь подходящее на обед подстрелишь.
      Когда закатные лучи добрались до верхних ветвей могучих сосен, Гареку показалось, что весь лес вспыхнул ярким огнем, и у него промелькнула мысль: хорошо все-таки, что Версен выбрал для стоянки именно эту защищенную холмами и лесом лощину. С трудом оторвав взгляд от светившихся в пламени заката крон деревьев, он дал глазам привыкнуть к полумраку, царившему внизу, и принялся осматриваться в поисках дичи: кроликов, птицы, а может, и оленя. Но пока что он слышал лишь приглушенный стук лошадиных копыт по сосновым иглам, густо устилавшим землю. Охотиться здесь, в сосновом лесу, было непросто; на земле не было шумливых осенних листьев, которые могли бы подсказать ему, в какой стороне дичь, а по подстилке из сосновых игл звери могли ступать совершенно бесшумно. Гарек внимательно прислушался.
      И вскоре услышал слабый шорох. Вытянув шею в ту сторону, откуда этот шорох донесся, он услышал какие-то странные негромкие звуки — словно кто-то сапогом наступил на битое стекло. Странно, подумал Гарек, что за зверь издает такой шум? Ведь эти звуки могут привлечь к себе внимание всего леса. Однако шорохи послышались снова, точно неведомое животное как ни в чем не бывало последовало дальше, вместо того чтобы замереть на месте и проверить, не преследует ли его какой-нибудь хищник.
      Догадка пришла внезапно, но было уже слишком поздно. Прежде чем Гарек успел крикнуть, целый отряд малакасийских солдат, уже успевших окружить их маленький отряд, с оглушительными воплями вынырнул из подлеска, застав и Гарека, и его друзей врасплох.
      Как ни странно, оружие нападающие применять не стали, а стащили путешественников с коней на землю и вступили с ними в яростную рукопашную схватку.
      В одно мгновение Гарек прицелился и выстрелил — прямо в грудь одного из нападающих. Щита у того не было, так что умер он практически мгновенно. Ни секунды не медля, Гарек вложил в лук вторую стрелу и прицелился — на этот раз в того малакасийца, который, загнав Мику под брюхо коня, кулаком дубасил его по лицу. Стрела попала воину в шею, и он рухнул прямо на Мику, заливая его своей кровью.
      Приглядевшись внимательней, Гарек понял, что это какие-то необычные солдаты: крупные, темнокожие, чем-то похожие на огромных обезьян. Жаль, света маловато, подумал Гарек, выпуская третью стрелу — прямо в грудь еще одного странного воина. Стрела, несмотря на сгущавшиеся сумерки, попала в цель, и Гарек снова полез в колчан, но тут чьи-то могучие руки в кожаных перчатках обхватили его сзади и стащили с коня на землю.
      Когда на них столь внезапно напали, Стивен, онемев от ужаса, смотрел, как Гарек, с молниеносной быстротой стреляя из лука, одного за другим поражает вражеских солдат, но потом из кустов выскочили еще двое огромных воинов и стащили Гарека с коня. Он пытался вслепую сопротивляться, а они буквально рвали ему лицо своими когтями. На небольшом расстоянии Стивен увидел Марка, который остервенело дрался с малакасийцами, стремясь не подпустить их к Бринн. Рядом с ним Версен и Саллакс сплеча рубили нападающих своими жуткими топорами, острыми как бритва. Один лишь Мика неподвижно лежал возле своего коня.
      Вся эта сцена казалась скованному страхом Стивену совершенно сюрреалистической; у него было такое ощущение, будто время странным образом замедлило свой ход. Только он и Гилмор еще не вступили в схватку; ему казалось, что их нарочно пощадили, а может, просто не заметили, потому что они ехали самыми последними. Стивен вспомнил ощущение холодной речной воды, которой он тогда плескал себе на шею и на спину, и ту мысль, которая все вертелась у него в мозгу: «Возможно, у нас еще ничего и не получится».
      Двигаясь как-то удивительно замедленно, Стивен спешился и неторопливо подобрал с земли какую-то толстую ветку, повторяя про себя: «Возможно, у нас еще ничего и не получится».
      Малакасийский солдат вынырнул из зарослей справа от него, и Стивен с какой-то совершенно не свойственной ему ранее ловкостью повернулся, без малейших усилий раскрутил свою дубинку над головой и яростно обрушил ее на голову ничего не подозревавшего врага, раскроив ему череп. Его поразило, что лицо малакасийца крайне мало похоже на человеческое — оно скорее напоминало морду дикого и очень свирепого зверя.
      Отвернувшись от него, Стивен устремился дальше, к Гареку, который тщетно пытался вырваться из лапищ двух воинов-великанов, рвавших его плоть когтистыми пальцами.
      «Возможно, у нас еще ничего и не получится», — снова подумал Стивен и позволил кипевшему в душе гневу вырваться наружу в сокрушительном ударе, который пришелся одному из малакасийцев под подбородок и мгновенно сломал ему шею.
      Отлетев в заросли у тропы, его тело еще подергивалось в предсмертных судорогах, а Стивену уже пришлось сосредоточить все свое внимание на втором воине, который попытался вырвать у него из рук окровавленную дубинку.
      — Возможно, у нас еще ничего и не получится! — услышал Стивен свой собственный крик и с безумным хохотом ударил малакасийца прямо в лицо.
      Солдат зашатался, и Стивен снова ударил его по внешней стороне колена, разнеся сустав вдребезги. Малакасиец пронзительно вскрикнул — вопль этот более всего напоминал некое древнее, первобытное проклятие, — бешено замахал руками и рухнул на землю.
      А Стивен уже спешил на помощь Марку и Бринн, Марк бился в железных объятиях жуткого на вид малакасийца с кулаками, похожими на кувалды, и каменными локтями. Быстрая, как ртуть, Бринн тем временем, приседая и уворачиваясь от ударов страшных кулаков, мертвой хваткой вцепилась в малакасийца, сжимая в руке нож. Затем она резко крутанулась, успев все же получить скользящий удар в лицо, и с размаху всадила нож по самую рукоять в грудь воина-великана, издав диковатый, гортанный клич радости.
      А Стивен между тем наметил себе новую цель. Раскачиваясь, как калифорнийский лесоруб, которому предстоит срубить гигантскую древнюю секвойю, он обрушил свою дубину на поясницу очередного вражеского воина и, видимо, сломал ему позвоночник, потому что тот сразу осел на землю, точно проткнутый воздушный шар.
      Бринн помогла Марку подняться и оттащила его подальше от раненного ею, но все еще опасного врага.
      — Стивен, назад! — крикнул Марк, увидев, что он так и стоит, склонившись над поверженным врагом.
      — Возможно, у нас еще ничего и не получится! — крикнул Стивен таким страшным голосом, что у Марка мороз пошел по спине, и он в ужасе увидел, как его лучший друг, замахнувшись своей сучковатой дубиной, с силой обрушил смертельный удар на шею воина. Тот упал замертво.
      Из разорванной сонной артерии малакасийца фонтаном брызнула кровь, а Стивен упал на колени и разрыдался. Теперь ему казалось, что этот мир окончательно настиг его и время летит с головокружительной быстротой. Он чувствовал себя одиноким, смертельно испуганным и был уверен, что непременно погибнет в этой чужой и непонятной стране.
      Марк обхватил его за плечи и повел прочь от окровавленных тел, лежавших на поле битвы.
      — Возможно, у нас еще ничего и не получится! — снова и снова повторял Стивен сквозь слезы, уткнувшись Марку в грудь.
      Версен и Саллакс, успешно разделавшись с противниками с помощью своих смертоносных топоров, подошли к Гилмору, который сидел на земле, держа на коленях голову мертвого Мики. Юноша, видимо, ударился головой о камень, когда малакасиец стащил его с коня, и уже тогда получил смертельное ранение, а потом враг окончательно размозжил ему голову. В тишине слышались лишь рыдания Стивена и злобные вопли того малакасийца с размозженным коленом, который, приволакивая раненую ногу, все пытался отползти подальше в кусты.
      И, похоже, лишь Саллакс, стоявший рядом с Гилмором, услышал, как старик прошептал:
      — Он же был совсем еще мальчик!
      Увидев разбитую голову Мики на коленях у Гилмора, подбежавшая к старику Бринн тоже заплакала. Версен, бледный как смерть, прикрыл глаза рукой, стараясь сдержать слезы. Да и Гарек чуть не плакал, прижимая кусок ткани к широкой ране на лбу.
      Но через какое-то время лицо Гилмора изменилось: потрясение и печаль начисто исчезли с него, сменившись холодной, расчетливой яростью. Он бережно опустил голову Мики на землю, и она склонилась набок под каким-то неестественным углом. А сам старый маг в упор посмотрел на последнего из оставшихся в живых малакасийца, который по-прежнему надеялся удрать и заползал все глубже в заросли, несмотря на разбитое колено. Заметив тяжелый взгляд Гилмора, малакасиец что-то злобно проворчал и плюнул в его сторону.
      Глаза старика гневно сверкнули, и он очень тихо, почти неслышно промолвил:
      — Час нашей встречи уже совсем близко, Нерак. Я иду к тебе.
      С нечеловеческой быстротой он сделал рукой какое-то хитроумное движение, будто что-то отбрасывая от себя, явно вложив в этот магический жест всю силу своего гнева, ибо малакасийца сперва приподняло над землей, а затем швырнуло далеко в кусты. Казалось, в грудь ему попал тяжелый булыжник, выпущенный из невидимой катапульты, переломав ему все кости и порвав внутренности. Подходить ближе к поверженному врагу никто не стал: и так было ясно, что и этот, последний из тех, кто напал на них, мертв.
      Не говоря ни слова, Гилмор подошел к тому солдату, которого Стивен убил своей дубинкой, и выдернул отщепившийся от нее осколок из шеи мертвеца. Из раны снова хлынула кровь, и у Марка даже промелькнула мысль: как же это возможно, если сердце этого человека давно уже перестало биться? Но от размышлений над этим его отвлекли действия Гилмора, который, перешагнув через тело врага, тщательно собрал все обломки Стивеновой дубинки, повернулся лицом к лесу и сложил эти обломки так, что каждый встал на прежнее место. Дубинка вновь стала казаться целой, но старый маг все водил по ней руками, и руки его в вечерних сумерках отчетливо светились теплым красным светом.
      Потом Гилмор едва слышно произнес какое-то магическое заклинание, вокруг его руки на мгновение вспыхнул яркий свет и почти сразу погас. Вокруг сразу стало темно.
      Стивен, успевший за это время несколько успокоиться, тоже, как, впрочем, и все остальные, с большим любопытством следил за действиями старика. Гилмор, восстановив целостность дубинки, передал ее молодому американцу и сказал:
      — Возьми. Этим оружием ты отлично владеешь. У Стивена перехватило дыхание.
      — Но сегодня я убил столько людей... — с трудом вымолвил он. — Не знаю, смогу ли я...
      — Ты должен, — твердым голосом произнес Гилмор, но взгляд его был полон теплоты и сочувствия. — Мы бы потеряли не только Мику, но и Гарека, и Марка, и Бринн, если бы ты не вмешался. — И он сунул дубинку Стивену в руки. — Возьми и держи свое оружие крепко.
      И Стивен, словно против собственной воли, снова взял в руки дубинку. Ощущение было странным: сейчас ему казалось, что это просто увесистый кусок орехового дерева. Он очень надеялся, что ему никогда больше не придется такпользоваться им. Тот конец дубинки, который расщепился от удара, Гилмор с помощью магии соединил, точнее, как бы сплавил воедино; здесь древесина была красноватой, насквозь пропитавшейся кровью убитого Стивеном солдата.
      «Не убитого, — мысленно поправил себя Стивен, — а зверски добитого. Ты зверски добил солдата, уже лишенного способности сопротивляться».
      Он тяжелым взглядом смотрел на окровавленный конец дубинки. Темные потеки образовали здесь некий странный абстрактный рисунок, и ему было страшно даже прикоснуться к нему. Ему казалось, что этот пропитавшийся человеческой кровью кусок дерева способен иссушить, даже совсем уничтожить его душу, навсегда оставив на нем самом клеймо убийцы. И он знал, что понесет эту ношу с собой и в Айдахо-Спрингс — если ему вообще суждено когда-нибудь там оказаться — и всегда будет чувствовать себя убийцей даже дома, окруженный теми, кого он любит и кем любим он сам.
      Затянувшееся молчание нарушил Гарек:
      — Кто они такие? — Поддев носком сапога тело убитого, он перевернул его лицом вверх. — Похожи на людей, да только это не люди. Они и дрались, как звери, кусались, царапались.
      — Да нет, это люди, или, точнее, они былилюдьми, — мрачно промолвил Гилмор. — Эти существа называются серонами. Но ни одного серона я уже более пятисот двоелуний на нашей земле не видел.
      — А откуда они явились? — спросила Бринн, помогавшая Марку перевязывать рану у Гарека на лбу.
      — Они созданы Нераком. Это очередной плод его отвратительных «научных» изысканий. Он лишает души самых храбрых своих воинов, тех, что проявили наибольшую смелость в бою, а взамен помещает в них души самых злобных и свирепых зверей — диких псов или даже греттанов. Он уже несколько поколений занимается выведением подобных особей, подвергая свои жертвы невероятным страданиям и внушая им беспредельную ненависть ко всему человечеству. Он тренирует их, превращая в лишенных страха убийц, в изголодавшихся, готовых на все волков. Это его собственная мерзкая стая.
      Гилмор умолк и принялся собирать валявшиеся на земле сосновые ветки, аккуратно складывая их на прогалине у тропы. Потом вдруг снова заговорил:
      — Нерак способен командовать своими серонами, даже находясь на большом расстоянии от них. Сероны всегда сражаются насмерть, но оружие в ход пускают довольно редко, предпочитая, подобно диким зверям, использовать внезапность нападения и свирепость, чтобы сразу ошеломить противника. Кстати сказать, они довольно часто поедают трупы своих врагов, а иногда пускают в пищу и еще живых. Мне кажется, Нерак предчувствует, что ему предстоит с нами сражаться, иначе бы он не пустил в ход своих серонов. Как я уже сказал, их здесь не видели много двоелуний.
      Стивен, чувствуя, как внутри у него ворочается какой-то болезненный ком, спросил:
      — Но почему они не нападали на нас?
      — На кого это? — удивился Марк.
      — На Гилмора и на меня, — сказал Стивен. — Сероны на нас не нападали. По крайней мере, на меня точно — пока я не бросился на помощь Гареку. Мне хотелось бы знать почему.
      — Потому что ты нужен им, Стивен. — Гилмор уже набил свою трубку и теперь с наслаждением ею попыхивал. — Ты прибыл в Элдарн через тот дальний портал, который Нерак когда-то собственноручно спрятал в твоем банке. И скорее всего, он не сомневается, что ключ Лессека тоже у тебя.
      — Но ты же сам говорил, что ему ничего не стоит самому отправиться туда и выяснить, где спрятан ключ, завладев душами моих родных и друзей! — с горечью воскликнул Стивен.
      — Да, может. Но если он заполучит тебя, то никто другой ему уже не понадобится. Ты или Марк можете сообщить ему все необходимое, чтобы вернуть ключ.
      — А на тебя-то почему они не нападали, Гилмор? — спросил Версен.
      — А потому что еще кому-то очень хочется убить меня собственными руками.
      — Нераку? — испуганно спросила Бринн.
      — Нет. Его приближение я бы сразу почувствовал, — заверил ее Гилмор, протягивая чистую тряпицу Саллаксу, который пытался перевязать рану у себя на предплечье. — Это кто-то другой. И кто-то очень хитрый, ибо ему удается следовать за нами с тех пор, как мы покинули Эстрад. Да и те сероны, созданные и посланные Нераком, что напали на нас сегодня, подчинялись приказам этого невидимого преследователя.
      — Так, может, нам следует побыстрее вперед двигаться? — спросил Версен, надеясь, что если они выберутся из этой низины, то будут не столь уязвимы.
      — Вот именно, — негромко поддержал его Саллакс.
      — Нет, я так не считаю, — довольно резко возразил Гилмор. — Кроме того, необходимо отдать Мике последние почести. А также, по-моему, нам бы стоило сжечь и тела погибших серонов.
      И Гилмор обвел глазами поляну. Казалось, он даже носом шевелит как зверь, пытающийся учуять опасность. Но ничего, видимо, так и не почуяв, он снова принялся собирать ветки для погребального костра.
      — Сегодня, пожалуй, нам уже больше ничто не грозит, — пообещал он.
 

* * *

 
      Джакрис Марсет, прикрыв рот рукой, шепотом проклинал Гилмора, глядя, как тот добивает последнего из его серонов. Он был опытным шпионом, и, даже понимая, что в данный момент магические чары старика полностью направлены на уничтожение раненого, он все же испытывал странное воздействие неких сил, словно пытавшихся добраться до него сквозь чащу на вершину холма, откуда он, затаившись, наблюдал за сражением. Организованное им нападение провалилось самым жалким образом: убить удалось лишь одного из «борцов за свободу». Убеждать этих грязных и совершенно непредсказуемых серонов в необходимости напасть на маленький отряд было Джакрису крайне неприятно, и когда они потерпели столь сокрушительное поражение, он испытывал лишь злобную ярость.
      Раньше он планировал сам убить Гилмора — когда тот станет оплакивать своих павших товарищей, — но теперь этого удовольствия придется подождать. Скрипнув зубами от злости, Джакрис с трудом сдержал страстное желание ринуться вниз и с разбегу проткнуть старого мага рапирой.
      Мучительная боль, сперва возникшая у него в висках, теперь захватила всю голову, с особой силой ударив в затылок. Джакрис выслеживал Гилмора с того дня, как неудачей закончилась столь хорошо подготовленная атака на Речной дворец, и вечное напряжение в сочетании с необходимостью почти постоянно бодрствовать довели его до крайнего истощения. Он смертельно устал, хотел есть и был в бешенстве от того, что очередная, прекрасно спланированная засада принесла такие печальные результаты.