Глава 9

Александра испуганно вглядывалась в мягкие линии зеленых холмов и белую стену отвесных утесов впереди, но не видела ничего.

«Чтоб всему провалиться, — молча ругалась она. — Да почему же я всегда реагирую именно так, как он того хочет? Да что же он за дьявол?..»

Вопреки разуму она чувствовала, и очень остро, ласку его рук, и в какое-то мгновение ей даже хотелось, чтобы он продолжал… Поняв это, Александра вспыхнула от ярости и стыда. Но даже теперь ее бедра горели в тех местах, где их сжимали его крепкие ноги.

«Сделал ли он это на борту „Сильфа“?» — думала Александра, в ужасе пытаясь угадать, что она должна чувствовать… И насмешливый голос в ее мозгу твердил, что он сделал и это, и гораздо больше…

У Александры ныло в груди, она, пытаясь взять себя в руки, старалась сосредоточиться на дикой красоте склонов, бездумным взглядом следила за парой крикливых птиц, слетевших с вершины мелового холма к бушующим внизу волнам. Соленый воздух пронизывали ароматы тимьяна и вербены. Александра вдруг по-настоящему увидела мощную, волнующую красоту этих мест.

Это был резкий, незабываемый ландшафт, ничуть не похожий на то, что она видела в Индии. Даже самые крутые склоны были испещрены крошечными пятнышками желтых и пурпурных диких цветов. А отвесные обрывы высоких утесов, казалось, несли какую-то тайну, и тайна эта пряталась там, где камни встречались с морскими волнами…

«Они как мужчина и женщина, — подумала вдруг Александра, — они противостоят друг другу, борются, но всегда остаются связанными друг с другом. Может быть, именно это пыталась объяснить мне айя…»

Но она сама никогда не уступит, никогда не будет привязана к какому-либо мужчине, поклялась Александра. Она не сдастся до тех пор, пока имя ее отца не будет отмыто от грязи, а может быть, и потом тоже.

Они скакали вперед, вздымая облачка белой пыли там, где на поверхность земли выступал мел. Все выше и выше… и вдруг вылетели на самый край обрыва, и Александра задохнулась, увидев под собой пропасть глубиной в сотни футов и грозное море далеко внизу.

И тут же часть утеса обрушилась с тяжелым грохотом. Лишь мгновенная реакция мужчины спасла их обоих — он хлестнул гнедого, и тот перескочил через расширявшуюся перед ними бездну. А мгновением позже белые камни уже с громким плеском падали в воду.

— Вы могли убить нас обоих! — закричала Александра, чувствуя, что от пережитого страха губы плохо повинуются ей. — Вы что, совсем ничего не соображаете?!

— Но это возбуждает, не правда ли, Изабель? Или ты утратила выдержку вместе с добродетелью?

— Последний раз вам повторяю — меня зовут Александра! И если бы вы не страдали одержимостью, вы бы давным-давно поняли, что я говорю правду!

— Я не стану тебе рассказывать, как трогательно все это звучит — я имею в виду твои заботливые слова. Но моя цель как раз в том и состоит, чтобы избавиться от одержимости тобой.

Александра только собралась презрительно фыркнуть, как почувствовала — руки мужчины крепче стиснули поводья.

— Потише, Аладдин, — сказал он мягко, но в его голосе послышалось прежнее напряжение. — А теперь остановись.

Что-то в его голосе заставило Александру удивленно обернуться. Она увидела, что мужчина, чуть прищурившись, смотрит вдаль, туда, где склоны холмов переходили в лесистую долину. Александра тоже посмотрела туда. Из низины словно сами собой вырастали стены густого серого цвета, окруженные древними березами и платанами. Сложный узор елизаветинских башенок и парапетов венчал самое необычайное и впечатляющее здание, какое когда-либо приходилось видеть Александре.

Да, девушка впервые видела большой дом поместья, эту основу, оплот жизни английских аристократов, о котором ей так много и с таким чувством рассказывал в Индии отец. И теперь, глядя на прохладные зеленые газоны и старые каменные стены, Александра впервые начала понимать ту печаль, которая время от времени овладевала лордом Мэйтлан-дом в знойные мадрасские дни.

И ландшафт, и дом представляли собой безупречное соединение человеческой изобретательности и природной красотой! Все это было результатом немалых трудов, но таких хитроумных, что дом казался частью окружающего, он был неотделим даже от серебристой ленты воды, стекающей по пологим зеленым склонам.

На лугу, простиравшемся до самого горизонта, белыми комочками паслись овцы, наполняя долину мягким блеянием. Как здесь прохладно, подумала Александра, как мирно… Видела ли она когда-нибудь столько оттенков зелени?

В лучах полуденного солнца окна с вертикальными рамами сверкали, как тысячи зеркал, и красота дома тронула Александру до глубины души.

— Разве может быть что-нибудь прекраснее? — выдохнула она, не замечая, что говорит вслух.

— Хоуксвиш, — сказал ее спутник, обращаясь скорее к самому себе, чем к ней. — Я и забыл, как здесь хорошо.

Александра, стремясь скрыть свои чувства, коротко засмеялась:

— Хоуксвиш? Что за глупое название!

— Ты ведь никогда не отличалась ни способностью, ни склонностью к языкам, верно? «Виш» староанглийское слово, означающее «сырое место», и я тебе об этом говорил несчетное число раз.

— Вы говорили не мне, а Изабель, — огрызнулась Александра. — И меня уже тошнит от имени вашей жены. — Нервно передернув плечами, она повернулась в сторону сильно обожженного с одной стороны старого дуба. — Почему вы не выкорчуете этого урода? Торчит, как бельмо на глазу! — резко произнесла она, желая хоть чем-то задеть своего обидчика.

— Бельмо! — прорычал он за ее спиной. — Суссекский дуб, растущий здесь с елизаветинских времен! Бог мой, да это дерево куда ценнее тебя!

Он внезапно пустил лошадь с места, и они помчались вниз по склону, сквозь редкую ивовую поросль к тенистой роще берез и платанов. Когда они уже очутились в полутьме под густыми ветвями, Александра краем глаза заметила какое-то движение в стороне. И тут же почувствовала, как Хоук напрягся и повернул коня.

В первое мгновение Александра была не в состоянии понять что-либо в путанице бледных рук и ног среди зеленой травы. Но постепенно, когда ее глаза приспособились к слабому свету, она сообразила… Сплошная масса белой кожи разделилась перед ней на тела мужчины и женщины, на которых было надето не больше, чем в момент рождения на свет.

Александра, словно зачарованная, следила за тем, как мужчина выгнулся и начал энергично двигаться между раздвинутыми ногами женщины, а та стонала и беспокойно вертелась под ним. А потом, вскрикнув, мужчина в последний раз погрузился в подругу и тут же упал без сил. И женщина замерла, обхватив его ногами.

В небольшой роще стояла полная тишина, которую нарушило тихое ржание Аладдина; этот мягкий звук показался невероятно громким в окружающем их покое. Через мгновение-другое любовники уже достаточно пришли в себя, чтобы приподнять головы и оглядеться. На лице молодого человека отразились удивление и страх, и он неловко поднялся на ноги.

— Ваша светлость… — смущенно пробормотал он, резко склоняясь — то ли из уважения к герцогу, то ли для того, чтобы скрыть свою наготу.

— Неужели тебе совершенно нечем заняться, Бриггс, кроме подобных дел? — небрежно поинтересовался Хоук. — Мне, пожалуй, следует поискать для тебя лекарство от лени.

Александра изумленно наблюдала за тем, как покрасневший слуга, бормоча что-то себе под нос, неловко, боком отошел к кустам, возле которых бросил свою одежду. Между тем его оставшаяся в одиночестве подруга не проявляла никаких признаков смущения; она лишь рассерженно фыркнула и потянулась к сорочке и платью, лежавшим рядом с ней.

Александра понимала, что ей бы полагалось прийти в ужас от того, что она только что увидела, но почему-то никакого ужаса она не испытывала. Может быть, после всего случившегося с ней она постоянно была на грани истерики… но совокуплявшаяся пара показалась ей скорее комичной, чем шокирующей.

Конь фыркал, принюхиваясь к траве, вокруг царила тишина, лесные любовники удрали, и слышно было лишь дыхание лошади… Александра вопреки самой себе обернулась, чтобы посмотреть, как надменный владелец Хоуксвиша отреагировал на развернувшуюся перед ним маленькую драму.

— Тебе это кажется забавным, да, дорогая? — Губы Хоука скривила улыбка, на щеке дергался мускул. Выражение полузакрытых глаз невозможно было прочесть. — Похоже, я смогу сейчас предложить тебе и другое развлечение.

Прежде чем Александра успела вздохнуть или пошевелиться, он спрыгнул на землю и, повернувшись к девушке, резко дернул ее, так что она упала прямо ему в руки. И тут же герцог злобно повлек ее к тому месту, где совсем недавно занималась любовью молодая пара.

— Это место тебе подойдет? Ну конечно, у него есть свои преимущества, оно ведь уже проверено временем!

Сердце Александры бешено заколотилось, когда она снова, как наяву, увидела перед собой лесных любовников, их обнаженные, настойчиво стремящиеся друг к другу тела… Так это и есть союз мужчины и женщины? И именно так этот сумасшедший намерен поступить и с ней?..

Александра представила себя лежащей под мускулистым телом своего захватчика, вонзающегося в нее, а она принимает его удары, заклейменная навсегда огнем его страсти… Страх и гнев охватили ее при виде этой воображаемой картины.

— Да, — мрачно пробормотал герцог, — давай вернемся немного назад. Сначала позволь мне показать тебе, что такое страдание.

Александра яростно пыталась вырваться из его железных объятий.

— Негодяй! Если бы у меня был нож, я бы уж точно показала вам, что такое страдание, что значит медленная пытка!

Снова и снова она колотила кулаками по его груди, но это ни к чему не приводило.

— Ну, значит, мне очень повезло, что у меня в каюте не было ножа, который ты могла бы украсть! Зато у меня есть другое лезвие — то, которое я с удовольствием использую сейчас в нашей схватке!

Его лицо все приближалось к лицу Александры. Его дыхание обожгло девушку еще до того, как его губы впились в ее рот; ладони мужчины крепко сжали голову Александры, его требовательный язык раздвинул ее зубы…

Он не отпускал ее долго, очень долго — пока у нее не закружилась голова от недостатка воздуха. Когда же он разжал пальцы, Александра метнулась в сторону, спеша наполнить саднящую грудь живительным кислородом.

Хоуксворт небрежно поймал ее, запустил пальцы в ее волосы и заставил девушку посмотреть себе в лицо.

— Я рад видеть, что неверность юного Бриггса тебя не огорчила. Возможно, мне следовало выгнать его в тот день, когда я застал вас двоих на этом самом месте. Но, наверное, даже тогда я понимал, что он тут ни при чем, что это твоих рук дело. — Почувствовав, как замерла пленница, Хоуксворт сжал ее крепче и с силой откинул назад ее голову. — Когда-то ты пообещала мне, что заставишь понять значение слова «мучение». Теперь моя очередь оказать тебе ту же услугу.

Он видел, как бледность залила лицо женщины, и, прищурившись, вспоминал, как застал здесь свою жену, соблазнившую молодого конюха, — это было три года назад… И так же, как в ту минуту, Хоука окатила волна безумного гнева… Кровь отлила от его лица, и он потянулся к шее жены…

В глазах у него помутилось, и он с трудом преодолел желание стиснуть пальцы на ее горле и сжимать их до тех пор, пока она не станет молить о прощении и о том, чтобы он оставил ей жизнь.

Но женщина в его руках ни о чем не молила, она лишь размахивала кулаками, тщетно пытаясь достать до его лица.

— Ох… отпустите меня, чертов придурок!

На лбу Хоука вздулась вена. Так она по-прежнему не сдается?

— Черт бы тебя побрал, Изабель… или Александра, или как ты там еще вздумаешь себя величать! — Его пальцы погрузились в червонное золото ее волос, и сквозь нахлынувшее на него бешенство он услышал, как она негромко застонала от боли.

На долю мгновения в глазах Александры вспыхнул страх, но она тут же крепко сжала губы.

— Быстро же вы опустились до уровня вашей жены! — закричала она, и ее аквамариновые глаза запылали. — Но если вас так легко поставить на колени, то вы такая же дрянь, как и она.

Хоук моргнул, изумившись яростному огню ее глаз, обезумев от ее презрительной насмешки. Его длинные пальцы сомкнулись на ее шее.

Она намерена поставить его на колени, вот как?!

С диким ревом он швырнул ее на мягкий мох. Черт бы ее побрал, посмотрим, кто сдастся первым!

Но Александра оказалась проворнее. Коротко всхлипнув, она тут же вскочила и бросилась бежать сломя голову, не обращая внимания на хлещущие по лицу ветви. Но он настиг ее, догнал там, где густой навес зелени спускался к серебристому ручью; его сильные руки схватили ее, и Александра забилась, как экзотическая золотая форель.

Девушка снова и снова пыталась вырваться, пока тонкая ткань рубахи не треснула сверху донизу и не осталась в руках преследователя, а Александра сделала несколько шагов, но тут ее ногу пронзила невыносимая боль, и девушка упала лицом в грязную лужицу.

— Дикарь! — отплевываясь, шипела Александра. — Ни один джентльмен в мире не стал бы удерживать женщину вот так, против ее воли!

— Да откуда тебе знать, как обращаются с леди? — Пальцы Хоука при этих словах скользнули вдоль ее извивающегося тела. Александра снова попыталась ударить его, но ее кулачки лишь мелькали в воздухе, а из-за своих яростных движений она еще сильнее измазывалась в жидкой глине.

— А вам в жизни не понять, что перед вами леди, даже если вы столкнетесь с ней нос к носу! — Ей удалось подняться на колени, но она не смогла вырваться из его железных рук.

— Ну, так кто из нас сейчас на коленях, любимая? Но, может быть, тебе именно это и нравится? — Хоук крепко прижал ее живот к своему паху. — Мне лично это по душе.

Александру передернуло, когда она ощутила его напряженное мужское естество. Неужели это унижение никогда не кончится?..

— Ну, так что, именно это доставляет тебе удовольствие? — прорычал он, сжимая испачканными в глине пальцами ее грудь.

— Грязная крыса! — выкрикнула она, продолжая отбиваться. — Вы никогда не сможете сделать ничего такого, что доставило бы мне удовольствие!

Хоук коротко, насмешливо хихикнул:

— Вот теперь ты ближе к своему обычному стилю. Жаль… я-то думал, ты научишь меня чему-нибудь новенькому. — Его дыхание обожгло шею Александры, когда он начал неумолимо клонить ее тело вниз, наваливаясь на нее всем своим весом.

Да чтоб ему пусто было! Ей не вырваться! Александра вертелась в бессильном бешенстве. Но может быть, еще не все кончено…

В отчаянии девушка рванулась вбок, чтобы получить свободу для удара — удара в ту точку, где любой мужчина, даже самый сильный, уязвим… — так говорил ей отец. Но ей не удалось этого сделать, так как ее противник подставил ногу под ее колено.

— Э нет, второй раз тебе не удастся этот фокус, любимая. — Последнее слово он выплюнул, как грязное ругательство. — Я ведь предупреждал тебя, когда ты уже пыталась проделать подобное. — Он безжалостно стиснул ее извивающееся тело. — А знаешь, что я сейчас подумал? Похоже, сама по себе борьба доставляет тебе наслаждение?

— Дайте мне пистолет, и на этом борьба закончится, черт вас побери!

— Сначала нож, теперь пистолет! Ты стала весьма кровожадной сучкой, Изабель. Но сегодня моя кровь не прольется — да и твоя тоже, хотя о такой возможности я немало размышлял в последние месяцы. — Его большая грязная рука грубо прижала девушку к влажному берегу ручья, его глаза неотрывно смотрели на нее, темные, мрачные… — Видишь ли, в Испании я узнал, что это такое — убить близкого человека… это куда труднее, чем ты можешь себе представить, и в то же время невероятно легко… — Его губы скривились в холодной улыбке. — Помни об этом, дорогая. И будь счастлива, что сегодня день не для убийства, а лишь для маленькой смерти… для освобождения, которое придет, когда мои желания перегорят.

— Вы дьявольский выродок! Нет, вы просто дьявол собственной персоной! — завизжала Александра, брыкаясь что есть сил под его тяжелым телом.

— Прекрасные слова, дорогая, — напряженно произнес он, ловя ее кулаки и прижимая их к земле по обе стороны от ее головы; он наклонился, и его лицо очутилось лишь в нескольких дюймах от лица Александры. — Прекрасные слова, особенно если учесть, что произносит их женщина, сделавшая меня таким, какой я есть сейчас. Хотел бы я знать, сохранишь ли ты свою самонадеянность после того, как я овладею тобой сотни раз, сотней способов, а после того выброшу тебя, как ненужный хлам, и даже не посмотрю вслед.

— Нужно кое-что побольше, чем такая жалкая свинья, чтобы сломить меня, ваша светлость! — огрызнулась Александра в безрассудной злобе.

Темные брови оценивающе изогнулись.

— «Ваша светлость»… вот как? Ты умеешь быть изысканной, как всегда. Но не слишком обольщай себя надеждами. Я не намерен выбрасывать тебя прямо сейчас. А уж когда до этого дойдет — обещаю, я дам тебе наилучшие рекомендации, чтобы ты могла предъявить их своему следующему содержателю.

Неожиданно его пальцы вцепились в веревку, завязанную на талии девушки, и, развязав узел, он отшвырнул веревку прочь.

«Боже милостивый, — подумала Александра, — он не может этого сделать! Да как же мне докричаться до него?!»

Герцог, чье лицо стало похоже на деревянную маску, рывком приподнял девушку, и она почувствовала, как ее спина прижалась к стволу дерева. Не говоря ни слова, он схватил ее руки, завел их за дерево и, не обращая внимания на то, что причинял ей боль, связал ее запястья веревкой.

И Александра почувствовала, что, несмотря на гнев и злобу, в ее глазах собираются слезы, готовые вот-вот пролиться…

Но Хоук не заметил этого. Он вдруг отвернулся от нее и быстро зашагал вверх по склону, и до Александры донеслись его замысловатые ругательства:

— Будь проклята эта чертова лошадь! Куда ее унесло, долбанную заразу?

Пронзительный свист прорезал воздух, потом еще раз, еще…

Александра, привязанная к дереву, задрожала, когда холодный ветер коснулся ее груди, и она осознала свою наготу. Покраснев от стыда, девушка пыталась разорвать удерживающие ее путы, но они были завязаны надежно. Ее унижение было тем полнее, что мешковатые штаны, лишенные самодельного пояса, сползали с бедер. И как Александра ни изворачивалась, она не могла ввинтиться в них обратно.

«Что еще задумал эта проклятая свинья?..» Ответ последовал вскоре после того, как девушка услышала вопросительное конское ржание и приглушенный топот копыт.

— Черт бы тебя побрал, Аладдин, вовремя же ты вернулся!

Перед ошеломленной Александрой мелькнула отливающая бронзой гнедая грива, развевающаяся на ветру. И почти одновременно с этим она почувствовала, как с ее запястий соскальзывает веревка. Она неловко отодвинулась от дерева, потирая натертые руки. Серебристо-серые глаза ее преследователя внимательно изучали ее, не упуская ни одной детали.

Белый ком пронесся в воздухе, и Александра машинально схватила рубашку. Но, когда она увидела, что, собственно, от той осталось, брови девушки удивленно поднялись.

— Ну, какая еще блажь пришла в ваш больной мозг? — резко спросила она, прижимая рубашку к обнаженной груди.

— В настоящий момент мне будет приятно посмотреть, как ты одеваешься. Мне что-то не хочется ощущать слой грязи между нами, когда я оседлаю тебя, — грубо бросил он.

Александра задохнулась от его хамского тона и принялась дрожащими руками натягивать на себя изодранную рубаху, в то время как мысли ее бешено кружились, радуясь неожиданной отсрочке. Герцог резко бросил ей веревку, и Александра торопливо схватила ее, боясь, что он передумает. Дрожащими руками она завязала узел на талии и заправила в штаны обрывки рубахи. Потом утомленно выпрямилась и отбросила с лица спутанные волосы.

— Раньше ты не стремилась так быстро прикрыть свою наготу, — произнес Хоук угрожающим тоном.

И прежде чем Александра успела понять, что он намерен сделать, герцог схватил ее за руку и потащил к небольшому скоплению камней на склоне холма, возле которого терпеливо ждал Аладдин. Швырнув Александру на спину коня, герцог вскочил следом за ней. И она тут же почувствовала, как ее крепко стиснули его ноги.

— К-куда вы меня везете? — спросила она, едва шевеля пересохшими губами.

— Ты задаешь чертовски много вопросов. Впрочем, если подумать, ты всегда этим отличалась. Ты что, до сих пор не выучила, что избыток знаний вреден для женского мозга?

Александра фыркнула:

— Ну, за подобную идею вас едва ли можно винить. Вы сами думаете отнюдь не головой, а… — Девушка запнулась, испуганная тем, что едва не сорвалось с ее языка.

— Ну же… продолжай, Изабель! — мягким как шелк голосом сказал Хоуксворт. — Это становится интересным. Так какую же деталь моей анатомии ты намеревалась упомянуть? Мой желудок? Ну да, я люблю хорошо поесть, но не слишком уж этим увлекаюсь. Мой рот? Положим, я многовато пью, и мне это нравится. Но, может быть, ты собралась сказать о…

— Хватит! — взвизгнула Александра, зажимая уши ладонями.

— Копье? Корешок? — Он произносил эти слова прямо ей в ухо. — Или мой…

— Грязная грубая тварь! — закричала она, отворачивая голову и стараясь не слышать его насмешливого хохота.

— Какой ты стала смешной, дорогая! Я даже почти поверил, что ты меня боишься! — Его руки, как железные кольца, обхватили талию Александры, когда герцог пустил Аладдина галопом по зеленому лугу. — Ну конечно, мы оба знаем, что это просто невозможно.

Александра была слишком обозлена, чтобы говорить. К тому же это было совершенно бесполезно, потому что герцог мгновенно выворачивал наизнанку все ее слова. Девушка, напряженно выпрямившись, сидела перед ним на спине коня, с раздражением ощущая его ноги, прижатые к ее бедрам, ненавидя его длинные пальцы, стиснувшие ее талию и живот. Но еще больше она ненавидела себя за то, что так остро чувствовала его прикосновение…

Она найдет способ бежать, убеждала себя Александра. Но прежде она должна дать этому самовлюбленному олуху урок, который он не скоро сможет забыть!

Они скакали вдоль извилистого ручья, и полуденное солнце обливало их горячими лучами. Миновали еще одну березовую рощу и пологий склон, и тут Хоуксвиш предстал пред ними во всем своем великолепии. Серые камни обветрились за столетия. В одном месте башенки на крыше и парапет обрушились. Но это странным образом лишь увеличивало впечатление мощи, производимое огромным зданием. Казалось, камни говорят: «Мы сильны и горды, мы можем поддаться разрушительному воздействию времени, но мы никогда не рухнем».

«Точь-в-точь как их владелец, — с горечью подумала Александра. — Ну конечно, герцог Хоуксворт был рожден для роскошной жизни. Почему же ему не быть сильным и удачливым?»

Безупречно выровненная галька полукруглого подъездного пути зашуршала под копытами Аладдина. Какие ухоженные здесь были газоны и дорожки! Даже в Мадрасе, имея в своем распоряжении целую армию индийских слуг, Александра не могла добиться, чтобы сады генерал-губернатора выглядели так же красиво.

Да, неохотно признала Александра, безупречность — это единственно подходящее слово для Хоуксвиша; но, возможно, герцог добился этого, держа слуг в постоянном страхе…

Когда до дома оставалось лишь несколько ярдов, резная дубовая дверь распахнулась, и на пороге появилась фигура человека в черном костюме. На мгновение лицо вышедшего отразило изумление, но он тут же справился с собой. Сердце Александры заколотилось.

— Помогите мне, Бога ради! — взмолилась она, обращаясь к человеку, неподвижно стоявшему на верхней ступени лестницы, ведущей к парадному входу. — Вы должны мне помочь! Я не его жена! Я только недавно приехала из Индии! Мой отец… — Александра внезапно умолкла. Имя ее отца едва ли было кому-нибудь известно в Англии.