В 1606 участвовал в свержении своего благодетеля – самозванца Лжедмитрия I. Как вам нравится такой «краеугольный камень веры»? В 1608 «захвачен», как пишет «всезнайка» при взятии Ростова «тушинским вором» Лжедмитрием II и направлен в его «столицу», в Тушинский лагерь. И здесь «захваченный» вторым уже «вором» вдруг «наречен» им же аж патриархом Руси. Как вам «символ чистоты» и польский католический «фундамент» русской православной веры? БСЭ: «В 1610 вернулся в Москву и принял участие в свержении царя Василия Шуйского. Участвовал в выработке политики «Семибоярщины»». Но «Семибоярщина» — предатели, продавшиеся Польше, и в «Семибоярщине» участвовал одним из ее членов его родной брат Иван. И если «Семибоярщина» – предатели, то и Филарет как «активный участник выработки ее политики» – предатель. И его родной брат Иван – предатель. Как вам этот патриарх – символ чистоты? Далее БСЭ: «В конце 1610 возглавил «великое посольство» под осажденный поляками Смоленск, но отказался подписать договор с поляками, и в 1611 был взят ими в плен». Это что же опять получается? «Активный участник выработки политики «Семибоярщины», так сказать, ее идеолог, возглавляет «великое посольство», а его родной братец остался с «Семибоярщиной» в Москве и ждет, – не дождется весточки от единомышленника–брата о выполнении согласованного дела.

А братец–идеолог вдруг отказывается не только от своей, но и от братовой, и от остальных «семибоярцев», идеологии, и вдруг, ни с того, ни с сего, «не подписывает договор». И не «Семибоярщина» его наказывает, ни брат родной, а те, с кем договор надо подписать, поляки. А от Москвы до Смоленска доскакать – раз плюнуть. Два–три часа надо. Раз уж он предал своих «семибоярцев», то прискакали бы, выдрали его как «сивого мерина», да и подписали бы договор сами, прямо всемером. И забрали бы выдранного «патриарха» к себе в Москву. Вот и все дела.

Притом, заметьте, посадили–то его на патриархово кресло поляки же, причем уже дважды. А они его теперь, видите ли, в плен взяли. А «Семибоярщина» сидит себе в Москве и правит. И польские войска уже в Москву вошли и тоже – правят. Обе силы правят одновременно, а договор так и не подписали, а идеолог его так и сидит в польском плену. И обе эти противоречивые силы сидели в Москве и правили, аж пока Минин – холоп не решил собрать денег, нанять на них войска, назначить командующим князя Пожарского и не прогнать поляков аж в 1612 году. А патриарх сидит в польском плену.

Потом Минин, наверное, ибо история об этом молчит, в 1613 нашел молодого 16–летнего оболтуса, сына пленного патриарха, и назначил его царем как назначил князя Пожарского главнокомандующим «освободительной борьбы». Царь–оболтус Миша Романов сидит на престоле, папа–патриарх его сидит в польском плену, а Россией командует холоп Минин, так как известно и это исторический факт, что этот оболтус так и не начал никогда «править», даже совсем взрослый и даже престарелый.

Но папа–патриарх сидел в польском плену аж до 1619. Кто тут правил кроме Минина? Ибо только с 1619 к этой тяжкой доле приступил Филарет вместо сына–оболтуса. И до своей смерти в 1633 Филарет, он же патриарх Всея Руси, избранный на этот именно «директорский пост» поляками, был фактическим правителем и Всея Руси. Видите ли, ему поручил это дело его сынок–оболтус. Сидит себе и царствует как сорока на суку, а правят все кому не лень. Ловкач. Но первому Романову–царю надо было же еще процарствовать после смерти батюшки и до своей собственной смерти, аж до 1645 года, целых 12 лет. И что же он удумал? Да опять поручил рулить страной, теперь уже боярам, так они и доцарствовали вместо него. Как же не ловкач? Еще какой ловкач.

Но самое интересное, что как только сел на царский трон собственный сын этого первого из оболтусов, Алексей Михайлович «Тишайший», так он сходу наделал такой «тишины», аж черти в преисподней испугались. Он сразу же переписал Библию, разослал ее во все концы России, а старые церковные книжки велел немедленно сжечь. Так и начала Русь креститься тремя перстами по православному вместо крещения двумя перстами по католически. Ну, и прочие там прибамбасы церковные поменяли. Несогласные убежали в Сибирь, боярыню Морозову сами видели у Сурикова. Затем он своим Соборным уложением 1649 года ввел крепостное право, слово «соборное» здесь означает, что «по желанию трудящихся». Затем он подавил кучу восстаний, в том числе восстание попов на Соловках. В общем, наворотил столько дел, что хватило бы и на Филарета и на его бездарного сынка, то есть собственного папашу. Но, простите, я отвлекся, у меня этого в первоначальном плане не было. Я же про патриархов православных пишу. Возвращаюсь к Филарету.

Разве может быть в действительности такой идиотской история России на данном конкретном этапе? Это же фантастичнее Сказки о рыбаке и рыбке, не говоря уже об Иване–дураке. И я же недаром так подробно остановился на исследовании, что такое семантически патриарх. И как вы теперь сопоставите первую часть моего исследования, семантическую, со второй ее частью – чисто исторической? Что получится? Насколько патриарх Филарет отвечает семантическим требованиям к нему? Это же земля и небо, лед и пламень, наконец, ад и рай и, если хотите, Бог и Черт. Вот как я оцениваю это «единство противоположностей». И если мне кто–нибудь намекнет, что «есть же привходящие обстоятельства»? То я отвечу ему, что чистое должно быть чисто. И точка. Полутонов здесь нет, и быть их не должно. Тут должно быть как у Александра Матросова и Гастелло. Это ведь религия, а не политика, и тем более, не бардак. Вот в бардаке могут быть «привходящие обстоятельства» и даже «смягчающие обстоятельства», там живые охочие люди, а не колоссы идеи, и тем более не примеры для подражания, прямые, ответственные посредники между Богом и людьми.

А теперь говорю историкам: буде врать. Вот как все было на самом деле. Филарет решил взять светскую власть на Руси в свои собственные патриаршие руки, для этого его «поляки» и избрали патриархом, притом католическим. А католичество, то есть «староверство», выражающееся главным образом «двуперстным крещением лба» и было на Руси основной религией. Потому–то и оказалась Русь без светского царя на долгие годы. То же самое наблюдалось и в Западной Европе. Банкир Козимо Медичи, владелец всех церковных денег и организатор Ферраро–Флорентийского церковного собора, тоже подменил светскую власть папской, заставив светских королей и других властителей сидеть у себя в приемной. Как много позже, в советское время, директоров заводов и колхозов заставлял первый секретарь райкома, тоже чистый идеолог наподобие церковного. Вот поэтому–то Филарет и сотрудничал таким странным образом с «поляками», у которых и ныне католичество. И если этого мало, добавлю, что еще при Иване III или Василии каком–то, как сообщает историк Карамзин, русские ни с того ни с сего, подарили католикам товаров на 8 бочек золота, якобы для помощи в отпоре туркам. С какой это стати помогали католикам такими огромными суммами, если сами не были католиками, как врут историки?

Получается, что все эти «междуцарствия», мифические цари, «семибоярщины» и «боярские правления», «минины и пожарские» с 1605 по 1633 год ни что иное, как царствование самого патриарха Филарета, назначенного католической церковью, а не конкретно поляками. И сдается мне, что Филарет держал своего сына Михаила как производителя наследника Алексея, которому бы Филарет смог передать свою высшую церковную и светскую власть на Руси, чтобы это было не так заметно. Ибо Филарет решил, что пора переходить к наследственной передачи всей власти в стране, и светской, и церковной, притом в одни руки. Но потом решил, попрактиковавшись, что две власти «в одном флаконе» – хорошо, но абсолютно не хватает времени. Ведь патриарху надо много времени торчать в церкви – работа такая, «с людьми», не проманкируешь. Тогда и было принято решение ставить патриархом пешку. И началась новая борьба между светской и церковной властью. Тогда–то «тишайший» внучек и затеял эту грандиозную серию «преобразований», а закончил все только его сын – Петр I, вообще заменив патриарха синодом, а патриарх стал чисто номинальной фигурой. Какой он был при всех последующих Романовых, при советской власти и даже – сегодня.

Весь этот период российский совпал с началом крушения католичества как мировой империи, с реформацией церкви на Западе. И Алексей Михайлович мигом этим воспользовался. Он ввел православие, которого ранее и в помине не было, было русское традиционное язычество с некоторыми элементами раннего, купцами занесенного, мусульманства и христианства. Поэтому–то и забастовали, восстали попы на Соловках, попробуй, объясни им политическую необходимость смены двуперстия на трехперстие? И бастовали они ни много, ни мало лет 10, если не больше. Да и вообще в стране поднялся такой церковный тарарам, что пришлось выдумывать Никона, жечь церковные книги и писать новые. Вместе с церковными книгами сожгли и пергаментные и берестяные летописи. И написали новую историю, уже на бумаге, ведь Кенигсбергская и летопись, то есть сказание Нестора – основа основ нашей истории, написана уже на бумаге, притом именно 17 века. И даже ее пришлось потом подделать, уже после Петра, вписывать туда Рюрика.

Я это к тому пишу, подробности в других моих работах, что показываю этим российских патриархов – чистейшей воды подчиненной надстройкой типа «идеологического отдела» ЦК КПСС, а отнюдь не самостоятельной идеологической силой, какой ей следует быть по самому понятию слова патриарх. Православной церкви во главе с патриархом оставалось только богатеть, но мудрые цари, зная, что такое деньги, время от времени грабили ее дотла. И себе хорошо, и у церкви амбиции мгновенно снижались как индекс Доу–Джонса. Когда царям было трудно на идеологическом фронте, как, например, Сталину в начале Великой отечественной войны, церкви давали возможность немного разбогатеть, как отпускало – часть денег отбирали. Сегодня с идеологией нынешним царям очень трудно, даже национальной идеи нет. Вот они и крестятся, свечки по храмам ездят ставить. Но и патриархи, и вообще все служители богу, у нас не совсем дураки, пользуются моментом, богатеют. Я не сомневаюсь, что они сами понимают, что это все временно. Но часть церковных денег можно же просто положить в свой карман. И это необыкновенно привлекает к игре с правителями в кошки–мышки. Сегодня наступил момент высокой цены церковного слова, вот патриарх и старается заработать на этом.

С этого абзаца я приступаю, наконец, к сути вопроса обозначенного в заголовке. Прошу извинить за столь длительное введение, но без него ничего не было бы понятно. Множество газет перья обломали, рассказывая, как Русская православная церковь зарабатывает фантастические деньги на бессовестной спекуляции импортными водкой и сигаретами, самым большим злом, не считая наркотиков, для здоровья россиян. С амвона она говорит одно, а внутри алтаря, в который «вход посторонним воспрещен», делает другое. Так сказать, совмещает эти в принципе несовместимые вещи: одной рукой, на виду у всех, «искореняет зло», а другой рукой, за кулисами, поощряет это зло, предлагая запретное за деньги. Притом, сами понимаете, остается в сказочных барышах. Оптовая закупка, например, виски стоит где–то чуть больше доллара за 700–миллилитровую бутылку, то есть около 30 рублей, а на российских прилавках она стоит близко к тысяче рублей, в 30 раз дороже. Получается 3000 процентов прибыли. Но обычным честным коммерсантам эту прибыль мешает получить государство, вводя импортную пошлину, такую, чтобы прибыль у коммерсантов не зашкаливала за 100 процентов. И вот патриарх «пробил» для церкви беспошлинный импорт, и все 3000 процентов прибыли стали оставаться в церковном кармане. Но вы сами понимаете, что над церковью нет ни Счетной палаты, ни милицейского отдела по борьбе с экономическими преступлениями, ни РУБОПа в масках и с автоматами наперевес. Вообще ничего нет в смысле контроля, ни общественного, ни государственного. Церковь ведь «отделена от государства».

Возьмем сигареты. Пачка «Мальборо» стоит оптом в районе 10 центов, то есть 3 рубя, а продается по 25 – 30 рублей. Поэтому для обычных коммерсантов и введена пошлина в 600 процентов от цены сделки, и им остается от этой гигантской прибыли тоже немного, но жить на эти «немного» можно. Иначе бы обычные коммерсанты вымерли. Но церковь ведь не платит эти пошлины, значит, она имеет в 6 раз больше прибыли по сравнению с обычными коммерсантами. А контроля нет, мы верим им на слово, когда они говорят, что истратили все эти деньги на «восстановление храмов». В то же время на всех перекрестках стоят иноки в рясах с кубышками и молчаливо, с укором в глазах, просят «на восстановление храма», а храмы между тем, те, что не на виду, стоят разрушенными и заброшенными. А те, что сверкают позолотой как новые наполеондоры, восстановлены на бюджетные или муниципальные деньги. И если любой желающий задаст себе вопрос, сколько людей вокруг него курят и пьют и по скольку, то, перемножив эти данные, без труда сообразит, что только за счет беспошлинных водки и сигарет церковь могла бы не только свои храмы восстановить, но и сделать бесплатный коммунизм по всей нашей стране. Наши газеты поднимают эти вопросы, но очень стеснительно. У них очень явно проскакивает мысль, что мол, «в семье не без урода», дескать митрополит Гундяев сильно разбогател, притом лично, а не его ведомство внешних церковных сношений.

Мне странно это читать и слушать по телевизору. Мне кажется, что тех, кто это пишет и говорит, никогда не вызывали в школу когда их чадо получило двойку или разбило окно. А разве мы все, в том числе и начальник внешних церковных сношений, не чада патриарха, семантику которого я специально подробно расшифровал? А если чада, то почему его «не вызывают в школу»? Вот что мне непонятно: сидит святой человек, а вокруг его чада–воры, а ему и дела нет. И никто его не имеет права обвинять. И не только обвинять, слова непочтительного о нем нельзя сказать. Так это же об Иосифе Виссарионовиче нельзя было так сказать. Сами знаете, почему. Сейчас–то, поди, можно? И даже нужно. Ведь у него, патриарха, звание–то не генералиссимус?

Прибрав к рукам главные в государстве российском способы наживы, патриарх не оставил и второстепенных, тоже немалых по существу «добавок к пенсии». Недаром умные люди называют налог на добавленную стоимость самым драконьим налогом из всех налогов в мире. И его государство наше хоть и тоже драконье, но сняло или уменьшило на костыли, очки и советские протезы типа «деревянная чурка вместо ноги». Ну, и что же? А то, что патриарх тут же сообразил и попросил Государственную думу «приравнять» свои паникадила и свечки к протезам, костылям и очкам. Наверное, за то, что он «высказал мнение» убрать Ильича из мавзолея, паникадила и пр. приравняли по НДС к костылям. Обратите внимание на «пр.», ибо с него буду начинать следующий абзац.

На паникадилах и рясах сильно не разживешься. И патриарх решил использовать «пр.», расшифровав его как золотые крестики и цепочками к ним, тоже церковная принадлежность. Прибыли возросли, ведь золото не кусок сатина на рясу, и не копеечная свечка. Но крестики эти маленькие, цепочки к ним тоже тоненькие, поэтому оборот золота достиг своего естественного предела. Ведь крестят столько, сколько рождается, а рождаемость падает. Тогда он перешел на выпуск бандитских крестов, цепей и перстней в полкило весом каждый набор. Прибыли здорово возросли. Но изощренный ум служителя Мамоне подсказал дальнейшее «совершенствование» бизнеса. А что если в золото добавлять побольше меди? Она ведь раз в сто дешевле. Но есть государственный стандарт и так называемые пробы, а также пробирные палаты, которые эти пробы ставят, дабы удостоверить от имени государства, сколько же золота в этом крестике? А вы отделены от государства, подсказала Мамона. Да, верно. И в московском метрополитене появилось 300 церковных киоска с «золотыми» церковными изделиями, на которых проб вообще не стояло, или стояло нечто, напоминающее пробу. Но люди ведь церкви верят, особенно престарелые, покупают. А когда денег нет, пытаются их в ломбард сдать, перебиться. А ломбард не принимает, говорят, поддельное золото. А старички не понимают, как так поддельное, ведь в церкви брали. Мало того, официальный завод Московской патриархии «Софрино» уличили в подделке. Так, служа Мамоне, о Боге забыли. Не люди, а сама Русская православная церковь. И если вы скажете, что патриарх не причем, и выше подозрений как жена короля Людовика под номером, то я вам скажу: вернитесь к началу статьи.

Вообще говоря, если церковь в нашей стране отделена от государства, то эта самая церковь не должна вмешиваться в отправление правосудия вообще, и в прокурорскую обвинительную работу в частности. Ибо это по всем конституциям мира – прерогатива государства как такового. У церкви же – только один Судия, Всевышний Судия. И притча на этот счет есть, мол, не суди, и не судим будешь. И патриарху эта притча должна быть известна непременно, ведь она известна даже мне. И поэтому раньше интеллигентные люди говорили своим обидчикам и вообще на их взгляд преступникам: Бог Вам судья.

Есть там, в Библии, и еще одна не то что притча, а прямая заповедь: не убий. И уж совершенно смешно, если патриарх об этом не знает. Ибо по этой заповеди даже он, патриарх, не имеет права не только убивать, но и пропагандировать убийство. Он должен только и делать, что говорить как хотя бы интеллигентный человек: Бог всем судья. А он что говорит? Он говорит, что в Библии нигде не написано, что преступников нельзя казнить. И по правилу «что не запрещено, то – разрешено» не видел бы ничего плохого в том, чтобы преступников иногда казнили. В этом и заключается, что православный патриарх Всея Руси очень малообразованный человек. Ему совершенно незнакома логика, даже церковная. Ибо что выше по статусу: перечень возможных преступлений в Библии, который никогда не может быть исчерпывающим, или прямая заповедь «не убий»? Чтобы он все–таки понял, в чем тут соль, я бы спросил его: есть в Библии прямой запрет на клонирование, которого во времена ее написания даже не могли себе представить?

Я не могу себе представить, чтобы уважающий себя человек, которого его собственный статус призывает быть не в миру, а над миром, по чистому недоразумению мог так обмолвиться, ведь он должен был семь раз отмерить, прежде чем отрезать. И он свои слова не на пожаре говорил. Поэтому эти его слова несомненно обдуманны, не попавшие на язык случайно. Поэтому же я должен выяснить, по какой причине они сорвались с его патриарших уст? Это немаловажно, не ворона каркнула, не петух прокукарекал. И ничего кроме «чего изволите?» в отношении царя, я в возможных причинах не нашел. Я только сомневаюсь в очередности: или это аванс со стороны патриарха, знающего о «сортирной мочиловке»? Или это уже часть оплаты за «свободную торговлю»?

Несомненно одно, царь накануне не просил патриарха высказывать свое «мнение» по вопросу. А может быть, и просил, но не прямо накануне, а немного раньше, до появления у царя международного банкира Вульфенсона. Ибо Вульфенсон сразу же потребовал от нашего царя за свои деньги «для реструктуризации нашей экономики» отменить смертную казнь. И наш царь пообещал, притом словами из Библии. Таким образом, из дилеммы, оскорбить исполнительного патриарха или получить иностранный заем, он выбрал – оскорбить. Впрочем, может быть и третий вариант. Патриарх накопил много денег, но их нигде в его епархиях не видно, какие–то они шибко виртуальными стали. И это опасно для любого царя. Сами же только что читали. Поэтому он патриарха попросту «подставил», знай, мол, наших. В любом из этих вариантов видно, что наша церковь – простая служанка, а патриарх – метрдотель. И называть его патриархом, если обращать, конечно, внимание на семантику слова, — большая натяжка.

Генеральские амбиции патриарха проявились совсем недавно, после трагедии в Нью–Йорке и Вашингтоне. Если бы в данном случае он действовал как полковой капеллан, благословляющий солдат перед боем и отпускающий им будущие их грехи? Будь он в действительности капелланом, я бы даже не обратил внимания на это событие. Я бы просто обратил внимание читателей, что капелланская служба сама по себе – явление неоднозначное, хотя бы по той же заповеди «не убий». А капеллану надо по должности просить за будущих убийц прощения Бога. Притом, заметьте, не после убийства, а перед ним самим. Есть же разница?

Патриарх же наш православный выступил не как капеллан, а как генерал, со знанием дела, в генеральских терминах. Он же порекомендовал военным так называемые «точечные удары», которые будут, по его мнению «эффективными». Как будто он не знает, что именно такими точечными ударами стерли с лица земли город Грозный вместе со всеми его жителями.

Я бы может, и согласился с этим генеральским хобби нашего патриарха, ну, представьте, если он бы переделал все свои дела на вверенной ему Богом ниве деятельности, причем в строгом соответствии с семантическим понятием этой самой «нивы». Тогда другое дело. Почему немного не подучить генералов, ведь всем от Салтыкова–Щедрина известно, что «Один мужик двух генералов прокормил». Так нет же, дел–то в самом православии столько накопилось, и все как одно не решенные. Тут тебе и «экспансия» западных религий, восточных религий, сам Асахара филиал открыл. Люди, конечно, в церковь ходят, но в основном прок–то только от бандитов, они ничего не жалеют когда удачно кого–нибудь убьют или ограбят. И если совсем уж начистоту, то зачем нужны вообще церкви простые люди, собирай с них копейки. Вот негоцианство – это вещь, это рог изобилия, особенно когда светские правители остро ощущают нехватку национальной идеи.

Я хотел на этом и закончить, но понял, что народ наш не совсем адекватно и внятно понимает, что же должен делать наш патриарх не как начальник–директор, а именно как патриарх – краеугольный камень православного христианского мироздания. Ничего лучшего для иллюстрации я не нашел как привести в пример папу римского Иоанна Павла II.

Католичество я тоже не люблю, но гораздо меньше чем русское православие. Католичество много навредило миру, добрые его дела, которые несомненно были, я расписывать не буду. Католичество тайно от народа, но явно внутри притча, провозгласило создание всемирной религиозной империи. И когда женщины, занимавшие в раннем католичестве ключевые позиции, воспротивились этому по праву матриархов церкви, мужчины, занимавшие второстепенные роли, затеяли против них бескомпромиссную борьбу, вылившуюся в знаменитый Маллеус и сжигание непокорных «ведьм» на кострах. Победили, переписали историю, повычеркивали оттуда большинство женщин, а которых нельзя было вычеркнуть по их делам, превратили на бумаге в мужчин. Католическая верхушка почти добилась полной победы в Западной Европе, императоры, короли и маркграфы зачастили в Ватикан на поклон. Но грянула Реформация, вызванная к жизни знаменитыми Крестовыми походами и католичество начало разрушаться. Так оно потеряло нашу восточноевропейскую паству, среди которой возникла ортодоксальное православие. Тогда католики двинулись в Южную Америку и создали там симбиоз католичества с местным язычеством. Южноамериканские «католики» сходят в церковь, послушают орган, а потом идут справлять свои женитьбы, праздники, лечить болезни и так далее к своим «шаманам».

Также поступило и мусульманство, захватив в свою империю близэкваторные земли от Гибралтара до Индокитая. Империя эта разрушилась тоже, светскими властями стран, входящих в этот анклав, но там не оказалось реформаторов самой церкви, образование не то. Поэтому глобальная зона мусульманства оказалась с внутренними государственными границами, но с единой религией. Я не принимаю во внимание здесь, например, шиитов, суннитов, ваххабитов и другие толки этой религии. Если бы я начал перечислять христианские толки, то мне вообще было бы трудно остановиться, так как их вообще — сотни.

Мусульманство жестко и непреклонно прекратило образование народа, заморозило его философские и прочие знания и искусства на несколько веков, оставило свой народ таким, каким он сегодня служит в войсках Талибан. Реформаторы от католичества, наоборот, усилили образование, что дало толчок сегодняшнему научно–техническому, юридическому, нравственному и, главное, социальному прогрессу. Сегодня весь мир переживает плоды этой исторической реальности.

Католические иерархи свое поражение в борьбе с Реформацией признали, куда же денешься? Но сделали и правильные выводы. Они со скрипом, с внутренним противоречием, маленькими шажками, но все же последовали за Реформацией. Вот тут я и остановлюсь на Иоанне Павле II. Этот поляк, которого вначале западный мир воспринял как «восточного» человека, настороженно, неустанным, каторжным, бескомпромиссным в себе трудом и умом, добился потрясающих результатов. Нет на сегодня дел и поступков его, которые бы вызывали осуждение. И это говорю не я, одиночка. Это говорит весь мир. Против же говорят одиночки, при всем миру садящиеся справлять свою нужду. Естественно, это не остается незамеченным.

Совет господину Редигеру: берите пример.

Говорить или не говорить в доме повешенного о веревке?

 Введение

 Я невысокого мнения об умственно–аналитических способностях Александра Исаевича Солженицына, о литературных же – вообще не могу судить из–за своей некомпетентности. Хотя и они мне не особенно нравятся. И даже чисто бытовая его нравственность мне не по душе. Но мы о нем слишком много знаем, хотя и меньше чем про Аллу Пугачеву, а про таких как я, мы знаем только у себя под одеялом. Поэтому не надо все это обсуждать, как делает это представитель второй древнейшей Марк Дейч в статье «Поклон от «потемщика»» («МК» от 24.11.93). Есть более важные предметы.

Другими словами, Солженицын как человек – средневзвешенный по отношению к нам, не хуже, и не лучше. И на этом надо поставить точку. Например, его отказ от ельцинского высшего ордена – поступок несравненного гражданского мужества, вспомните хотя бы писателя Короленко, отказавшегося от звания академика за то, что, кажется писателя Горького, забаллотировали в эту академию. Так нам же школьные училки об этом все уши прожужжали. Напротив, отказ от ранее написанного – признак почти постыдной слабости нобелевского лауреата. Но ведь и Алла Пугачева до пятидесяти лет божественно пела, что не мешало ей в перерывах матерно ругаться во всю ее луженую глотку на привычно разболтанный гостиничный персонал. Чего мы в большинстве своем не делаем.

Народ же, и не только наш, но и во всем мире, желает слушать и обсуждать именно эти совершенно незначительные детали знаменитых людей, совершенно не обращая внимания на то, почему они стали знамениты.

Между тем, Солженицын выковырял, втоптанные в земляной пол наподобие подсолнечной шелухи, две глобальные, современные проблемы мира – тоталитаризм и общежитие евреев среди всех остальных народов Земли. Конечно, тоталитаризм и еврейский «вопрос» у него касаются только коммунистического строя, и оба – только в России. Но только слепой должен бы был не заметить, что эти две проблемы – глобальные. Но, так как большинство людей обращают самое пристальное свое внимание на всякую ерунду, о которой я только что сказал, глобальность поднятых Солженицыным проблем и не была замечена.

Сегодня почти всем становится ясно, что две системы или два лагеря, капитализм и социализм, на самом деле надо бы назвать системами: близкой к демократическому правлению народом и близкой к людоедскому правлению народом. Последнюю я так и назвал в других своих работах, поэтому сильно распространяться здесь на этот счет не буду. Замечу только, что Солженицын, нарисовав «архипелаг Гулаг» в России, не сказал что этот «архипелаг» давняя принадлежность всего Востока, а не только России. Причем под Востоком я понимаю те места, в которых восточное и западное колена Израилевы с помощью изобретенных ими трех религий: ислама, индуизма и христианства внедрило это самое людоедское правление народом. Исключение составляет только часть западного колена, которое Моисей повел из Египта на Босфор для организации таможни под видом «древних греков», и именно из них потом вышла демократия. Однако я заговорился, тут все равно обо всем не скажешь, надо читать другие мои работы.

Главное здесь то, что демократическое и людоедское правления народом ныне серьезно столкнулись на мировой арене, но пик этой стычки уже позади, он был при Кеннеди – Рейгане. В связи с этим я хочу сказать, что как бы советские последыши типа Путина не пыжились, мир бесповоротно идет по пути, начертанном Моисеем. Да, да именно Моисеем. И никем другим. Но тут этого не объяснишь, потому что, во–первых, надо много места, во–вторых, я это уже все объяснил в других своих работах.

Поэтому главная заслуга Солженицына, о которой он даже не подозревает, в том состоит, что он нарисовал картину, которая является канонической. И этим заставил мир немного соображать. И двигаться вперед.

И не надо сильно придираться к фактологии, главное – общее течение, без струй–завитушек. Это Оруэлл, но только – сильнее, так как не фантастика, на которую можно смотреть с долей улыбки: дескать, чего фантасты не нагородят. Это свершенная публицистика, только опять же, от нее не надо требовать уж очень большой исторической скрупулезности. Ибо публицистика эта на грани романистики, даже романтики. И то, что я никак не подберу этому жанру точной, всем понятной и вполне определенной характеристики как раз и говорит в пользу автора. Он заставил себя читать и любителей романов и любителей точной науки. То есть – всех. И вся эта огромная толпа начала даже и подсознательно стремиться к демократии, к демократии у себя в душе.

Вторая, мной обозначенная, глобальная проблема вызрела в Солженицыне, я думаю, при разрешении первой, только что рассмотренной проблемы. Вызрела давно, но он очень ее боялся, как боятся голыми ходить по улице, хотя это и самый естественный и первозданный вид. Ведь никто мне не докажет, что ходить голыми в театр противоестественно, наоборот я им докажу, что ходить одетым, это простое табу на естественный вид. Притом, весьма идиотское в ряде случаев, например как фрак поверх жилета и рубахи – в Африке. Вспомните хотя бы, как Райкин–младший с торчащим членом имитировал древнего грека.

Я ведь недаром говорю о естественном виде. Солженицын и сам считает, что писать про евреев – противоестественно. У него множество стыдливых ужимок в тексте. Он все время как бы извиняется, что затронул эту щекотливую тему. А это, в свою очередь, во–первых, дает повод всяким там «мэдхен фюр аллес» типа Дейча честить его почем зря, чувствующих как собака, что ее боятся, и, во–вторых, уменьшает убедительность совершенно правильных выводов автора.