Валентину очень хотелось знать, поступит ли Вориакс столь же благородно, если вопреки всем обещаниям ему откажут в короне звездного огня провозгласят Короналом кого-нибудь из высокопоставленных особ — Элидата, например, или Тунигорна. Иногда Валентин тайком произносил их имена, чтобы услышать на слух: Лорд Элидат, Лорд Тунигорн, Лорд Вориакс и даже — Лорд Валентин. Но подобного рода фантазии были глупыми и редко приходили на ум. Валентин не желал место брата, но очень хотел, чтобы именно Вориакс стал Короналом, когда придет время Малибору стать Понтифексом.

Но сейчас сложная путаница дворцовых перестановок была далека от Валентина. Они с братом находились на отдыхе у подножья Горы. Это была давно откладываемая поездка, так как в позапрошлом году во время путешествия со своим другом Элидатом по лесу карликовых деревьев под Амблеморном Валентин сломал ногу и лишь недавно оправился для столь далекого нового путешествия. Это был последний длительный отдых Валентина, поскольку ему исполнилось семнадцать лет и предстояло войти в группу, из которой обычно набирались Короналы и правители городов, а там нужно было научиться многому, после чего начиналась бесконечная работа.

Он ехал с Вориаксом, который под благовидным предлогом — присматривать за братом — удрал от своих обязанностей в Замке, и радовался этому, как мальчишка. От семейного дворца в Галанксе до ближайшего города удовольствия Верхнего Морпина можно было добраться на Колеснице Джаггернаута по силовым тоннелям, но Валентину хотелось прокатиться на зеркальных катках. Он высказал свое пожелание, намекнув, что хотел бы испытать свою сломанную ногу; по лицу Вориакса он понял, что тот сомневается, справится ли Валентин, но будучи человеком тактичным, не высказал сомнения вслух.

Когда они неслись вниз, Вориакс держался возле Валентина, подстраховывая брата. Тому это не понравилось, и он отъехал на несколько шагов, Вориакс не отставал, и так продолжалось до тех пор, пока Валентин не оглянулся.

— Боишься, что я шлепнусь?

— Совсем не боюсь.

— Тогда чего прилип? Сам боишься грохнуться? — Валентин расхохотался. — Не волнуйся, я успею тебя подхватить.

— Ты, как всегда, рассудителен, брат, — улыбнулся Вориакс в ответ. А затем катки развернули зеркала, и больше не осталось времени для шуток. Какое-то мгновение Валентин чувствовал себя неловко (зеркальные катки не для калек, а после перелома осталась легкая, но приводящая в ярость хромота), но быстро ухватил ритм и выпрямился, великолепно балансируя даже на самых бешеных виражах, и когда, крича во все горло, пролетел мимо Вориакса, то заметил, что тревога исчезла с лица брата. Тем не менее, этот эпизод заставил Валентина о многом подумать, пока они спускались до Тентага, где любовались празднеством деревенских танцев, а потом до Эртсуд Гранда, Минимула, и через Гимкандал до Фурибла, города каменных птиц. Обычно, пока они ждали начала скольжения зеркальных катков, Вориакс держался с братом, и его забота о безопасности Валентина казалась последнему чрезмерной и неуместной, но он понимал, что Вориаксом движет братская любовь, и не корил его.

После Фурибла они миновали Восточный и Западный Бимбаки, задержавшись в обоих городах, чтобы полюбоваться башнями — близнецами в милю высотой, вид которых заставлял даже самых чванливых хвастунов чувствовать себя ничтожными муравьями, а за Западным Бимбаком пересели на маунтов и выбрали путь, ведущий к Амблеморну, где десять бешеных потоков сливались, образуя могучую реку Глайд. На нижнем склоне Горы со стороны Амблеморна находилось плоское пространство в несколько миль в поперечнике с плотной меловой почвой, и деревья тут не превышали роста человека и толщины девичьего запястья. Именно здесь, в этом карликовом лесу, с Валентином и случилось в позапрошлом году несчастье. Он тогда слишком сильно пришпорил маунта там, где этого делать не стоило: коварные корни здесь выдавались над землей. Маунт оступился, и Валентин упал. Нога застряла между двух тонких, но неподатливых деревьев, чьи стволы закостенели за тысячелетия; казалось, прошли месяцы мучений и боли, пока кость медленно ломалась пополам — и целый год его юности исчез из жизни. Зачем они вернулись сюда теперь? Вориакс пробирался по странному лесу так осторожно, словно искал спрятанные сокровища. Наконец, он повернулся к Валентину и сказал:

— Это место кажется зачарованным.

— Объяснение простое. Корни деревьев не могут глубоко проникать в эту твердую почву, и поэтому тянутся даже вверх, цепляясь за все, что попадется, и все равно умирают от истощения.

— Я знаю, — холодно заметил Вориакс. — Я не сказал, что это место очаровывает, я сказал, оно кажется зачарованным, и даже целый легион колдунов-вроонов не сможет сотворить что-либо столь же безобразное. Однако, я рад возможности еще раз увидеть все это. Поедем дальше?

— Хитрец.

— Я? Я просто…

— …предлагаю проехать там, где я сломал ногу.

Румяное лицо Вориакса покраснело еще больше.

— Не думаю, что ты упадешь снова.

— Конечно, не думаешь. Но думал, будто я смогу так подумать. Ты ведь веришь, что преодолеть страх означает идти прямо на то, чего боишься, вот и подводишь меня к мысли еще раз проехаться здесь, чтобы избавиться от робости, какую этот лес мне будто бы внушает. Вроде бы прямо противоположное тому, как ты меня на зеркальных катках, но, по сути — то же самое.

— Ничего не понял, — пробурчал Вориакс. — Тебя, наверное, лихорадит.

— Еще чего! Так едем?

— Нет.

Сбитый с толку Валентин стукнул кулаком по ладони.

— Ты же только что сам предлагал!

— Да, — согласился Вориакс, — предлагал. Но ты обвиняешь меня в хитрости, а сам полон непонятного гнева и вызова, и если мы поедем по лесу, пока ты в таком состоянии, ты наверняка свалишься опять, и еще что-нибудь сломаешь. Поворачивай, едем в Амблеморн.

— Вориакс…

— Поехали!

— Я сам хочу проехать через лес, — Валентин не сводил глаз с брата. — Сам! Ты едешь со мной или будешь ждать здесь?

— С тобой, конечно.

— Теперь не забудь напомнить мне быть внимательным и смотреть под ноги, потому что там могут оказаться предательские корни.

Вориакс раздраженно дернул щекой и вздохнул.

— Ты не ребенок, и я не стану ничего тебе говорить. И кроме того, если бы я думал, что ты нуждаешься в таких советах, то просто не пустил бы тебя.

Он пришпорил маунта и промчался по узкой тропке между карликовыми деревьями.

Валентин мгновенно последовал за ним, стараясь не отставать. Ехать было тяжело — повсюду подстерегали угрожающие ветви и корни, вроде тех, что сбили его в прошлый раз, когда он здесь ехал с Элидатом, но теперь его маунт твердо ступал по земле и не было нужды натягивать поводья. И хотя воспоминание о падении оставалось ярким, Валентин не испытывал никакого страха, он просто держался внимательнее и знал, что если упадет на этот раз, то последствия будут уже не такими катастрофическими. Еще его удивляло, что он так отреагировал на заботу Вориакса. Наверное, он стал слишком обидчив и чувствителен, раз с такой горячностью восстал против опеки старшего брата, а ведь тот готовился стать владыкой мира, и если даже не будет иметь возможности помочь, ему все равно придется брать на себя ответственность за всех и каждого, особенно за младшего брата. Обдумав все это, Валентин решил защищаться менее рьяно.

Миновав лес, они въехали в Амблеморн, старейший из городов Замковой Горы, древнюю путаницу улиц и увитых виноградом стен. Отсюда двенадцать тысяч лет назад началось покорение Горы, отсюда совершались первые рискованные вылазки на совершенно голый нарост тридцатимильной высоты, торчавший из почвы Маджипура. Тому, кто всю жизнь прожил в пятидесяти городах среди вечного благоухания весны, трудно представить время, когда Гора была пустой и необитаемой. Но Валентин знал историю первых подъемов на титанические склоны, во время которых первопроходцы подняли на вершину механизмы, вырабатывавшие тепло и воздух для всей Горы; знал он и о том, как за прошедшие столетия Гора превратилась в место подлинной красоты, увенчанное, наконец, небольшим зданием, воздвигнутым Лордом Стиамотом восемь тысяч лет назад, которое со временем неузнаваемо преобразовалось, превратившись в колоссальный и непостижимый Замок, где царствовал сейчас Лорд Малибор. Они с Вориаксом замерли в благоговении перед монументом в Амблеморне с древней, вырезанной по дереву, надписью:

«Выше все было бесплодно».

Двое суток они провели в Амблеморне, после чего спустились по Долине Глайда к местечку под названием Чиселдорн. Там на краю мрачного и густого леса жили в поселке несколько тысяч человек, переселившиеся сюда из больших городов Горы. Они жили в шатрах, сотканных из черной шерсти диких блавов, пасшихся на заливных лугах у небольшой реки и делились шкурами со своими соседями. Они говорили, будто они чародеи и колдуны, другие уверяли, будто это бродячее племя метаморфов, сумевшее избежать изгнания с Алханроеля, и вынужденные теперь постоянно носить человеческий облик; правда же, как подозревал Валентин, заключалась в том, что народ этот просто отвратительно себя чувствовал в мире торговли и наживы, каким был Маджипур, и это заставляло их жить своей отдельной общиной.

Поздним полуднем они с Вориаксом добрались до холма, с которого увидели лес Чиселдорна, а сразу за ним деревню черных шатров. Лес выглядел неприветливо: низкие толстоствольные деревья-пингла с прямыми ветвями, росшими под самыми разными углами, тесно переплетались, образуя плотный балдахин, не пропускавший свет. А десятистенные шатры деревни походили на огромных насекомых необычной, строго геометрической формы, замерших на мгновение перед тем, как продолжить свою миграцию через местность, к которой были совершенно безразличны. Валентин всегда испытывал большое любопытство к Чиселдорнскому лесу и его обитателям, но сейчас, добравшись сюда, уже не так страстно стремился проникнуть в их тайны.

Он посмотрел на Вориакса и увидел на лице брата те же сомнения.

— Что будем делать? — спросил он.

— По-моему, лагерь разобьем здесь, а поутру съездим в деревню, поглядим, какой прием нам там окажут.

— Неужели ты думаешь, на лес нападут?

— Нападут? Сильно сомневаюсь. По-моему, они миролюбивее многих наших знакомых. Просто к чему навязываться на ночь глядя, раз и сами мы не хотим? Почему не уважить их стремление к одиночеству? — Вориакс указал на полумесяц покрытой травой земли у реки. — Как, по-твоему, может, поставим лагерь здесь?

Они спешились, пустили маунтов пастись, распаковали мешки и принялись готовить ужин.

Когда они собирали хворост для костра, Валентин заметил:

— Если бы Лорд Малибор охотился за какой-нибудь тварью в здешних местах, интересно, что бы он подумал насчет уединенности здешних жителей, вернее, что бы подумали они?

— Ничто бы не помешало Лорду Малибору охотиться.

— Точно. И философские мысли его никогда не переполняют. Я думаю, ты будешь гораздо лучшим Короналом, Вориакс.

— Не говори глупостей.

— Это не глупости, а здравое мнение. Любой согласится, что Малибор — профан в государственных делах. И когда ты…

— Замолчи, Валентин!

— Ты будешь Короналом, — убежденно произнес Валентин. — К чему притворятся? Это наверняка произойдет, и скоро. Тиверас очень стар. Через год-другой Малибор переберется в Лабиринт и, несомненно, провозгласит нового Коронала, а так как человек он не глупый, то…

Вориакс ухватил Валентина за руку и сжал ее, в глазах его ясно читалось раздражение.

— Такая болтовня добром не кончится. Прошу тебя, перестань!

— Только одно…

— Я больше не желаю слышать измышлений на тему, кто будет Короналом.

Валентин согласно кивнул.

— Это не измышления, а вопрос брата к брату. Я почти все время думаю об этом. Я больше не буду говорить, что ты станешь Короналом, но очень хочу знать — хочешь ли ты сам быть им? Хочешь ли ты сам нести на своих плечах такое бремя?

После долгого молчания Вориакс ответил:

— От этого бремени никто не сможет отказаться.

— Но ты хочешь?

— Если судьба определит его мне, разве я могу сказать нет?

— Ты уклоняешься от ответа. Посмотри, какие мы сейчас: богатые, счастливые, свободные. И никаких обязанностей, от которых не продохнешь при дворе. Мы можем делать все, что нравится, ехать, куда заблагорассудится, например, на Остров Сна или на Цимроель поохотиться на Кинторских Болотах — все что угодно! Лишиться всего этого ради короны звездного огня? Возможности ставить подписи под указами? Совершать грандиозные шествия с публичными речами и выступлениями, и в один прекрасный день упокоиться на дне Лабиринта — стоит ли, Вориакс? Неужели ты хочешь этого?

— Какой ты еще мальчишка! — вздохнул Вориакс.

Валентин сник — опять та же снисходительность! Но чуть погодя он понял, что сам заслужил ее своими ребячьими вопросами. Он успокоился и сказал:

— Ничего, когда-нибудь и я возмужаю.

— Да, но для этого тебе еще многое предстоит сделать.

— Несомненно. — Он помолчал. — Хорошо. Ты признаешь неизбежность царствования, если Короналом провозгласят тебя. Но хочешь ли ты стать им? Действительно ли ты стремишься к этому или просто склад характера и чувство долга заставляют тебя готовиться занять трон?

— Я, — медленно начал Вориакс, — готовлю себя не для трона, а на определенную роль в правительстве Маджипура, между прочим, так же, как и ты… Да, дело здесь и складе характера, и в чувстве долга для сына Верховного Канцлера Дамандайна, и я верю — для тебя тоже. Если мне предложат трон, я приму его с гордостью и буду нести ношу, как сумею, но я никогда не стремился царствовать и очень мало размышлял на эту тему. А вообще, я нахожу наш разговор утомительным и бесцельным и прошу тебя собирать хворост молча.

Он посмотрел на Валентина и со вздохом отвернулся.

Вопросы расцветали в Валентине, как алабандисы летом, но он подавил их, заметив, как у Вориакса подрагивают губы, и поняв, что тот наглухо замкнулся. Вориакс подбирал и складывал сухие ломкие ветви с силой, совсем не нужной для подобного занятия. Валентин больше не пытался пробить броню брата, хотя не узнал практически ничего из того, что хотел узнать. Правда, по отпору брата он заподозрил, что тот все-таки, действительно, желал царствовать и с увлечением предавался мечтам. А почему бы и нет? Нет ничего дурного в стремлении заслуженно завоевать всеобщую любовь и славу, что, несомненно, и произойдет с Вориаксом, когда он станет Короналом.

Он принес в лагерь связку хвороста и принялся разводить костер. Вориакс вернулся следом. Он упорно молчал, и холодок отчуждения пробежал между братьями, к великому огорчению Валентина.

Он хотел бы извиниться, но это было невозможно: он никогда не просил прощения за содеянное у Вориакса, как и Вориакс у него. Конечно, он и сейчас мог заговорить с братом совершенно свободно, но… этот холодок было тяжело переносить, и если он не исчезнет, то отравит им весь отдых. Валентин торопливо искал возможность восстановить прежние отношения и вскоре нашел — в детстве это срабатывало.

Он подошел к Вориаксу, который в угрюмом молчании нарезал мясо на ужин, и предложил:

— Может, поборемся?

Вориакс вздрогнул.

— Что?

— Да вот, захотелось размяться.

— Ну, так заберись на дерево и попляши на ветвях.

— Всего пару схваток.

— Чушь!

— Почему? Или, если я тебя припечатаю, твое достоинство сильно оскорбится?

— Валентин!

— Ну, ладно, ладно, прости. — Валентин пригнулся, став в борцовскую позу, и вытянул руки. — Ну, пожалуйста, пару схваток, разомнемся перед ужином!

— У тебя нога только-только срослась.

— Но ведь срослась. Можешь бороться в полную силу, не бойся.

— А если треснет кость, а от нас день пути до города с врачевателями?

— Давай, — нетерпеливо подстегнул Валентин. — Чего ты медлишь? Покажи лучше, на что ты способен! — Он пристегнулся, хлопнул в ладоши и сделал вид, будто собирается укусить Вориакса за нос. Тот не выдержал и, вскочив на ноги, бросился на Валентина.

Что-то было не так. Они боролись довольно часто с тех пор, как Валентин достаточно подрос, чтобы быть партнером Вориаксу, и он знал все уловки брата, все его хитрости. Но сейчас он боролся, казалось, с совершенно незнакомым человеком. Словно какой-то метаморф схватился с ним в облике Вориакса. Да нет, виновата нога, понял Валентин. Вориакс сдерживался, не выкладывался в полную силу, был заботлив и осторожен, он снова относился к нему снисходительно. С внезапно вспыхнувшей яростью Валентин сделал выпад, и, хотя в первые минуты этикет предписывал только проверять противника, ухватил Вориакса и перебросил через себя, заставив опуститься на колени. Вориакс выглядел изумленным. Валентин, собравшись с силами, придавил плечом брата к земле. Вориакс подобрался и рванулся вверх, в первый раз использовав всю свою громадную силу. Правда, он чуть не лег на землю, но выскользнул из захвата Валентина, перекатился и вскочил на ноги.

Они осторожно принялись кружить вокруг друг друга.

— Вижу, я тебя недооценивал, — произнес Вориакс. — Твоя нога, должно быть, в полном порядке.

— Вот именно, я уже много раз тебе говорил. Я просто чуть прихрамываю, и только. Ну, давай еще раз!

Он снова пригнулся.

Они сцепились, плотно прижав друг друга, так что ни один не мог пошевелить руками, и стояли, как показалось Валентину, час или больше, хотя, наверное, пошло минуты две. Затем он отжал Вориакса назад на несколько дюймов, но тот поднатужился и проделал с Валентином то же самое. Они пыхтели, тяжело дыша, и улыбались друг другу. Валентин только порадовался улыбке брата; она означала, что они снова друзья, что холодок между ними растаял, и Вориакс простил его. В этот миг он просто обнимал брата вместо того, чтобы бороться с ним, но стоило ему чуть расслабиться, Вориакс пригнулся, вырвался и швырнул его на землю, придавив коленом живот и навалившись руками на плечи. Валентин боролся изо всех сил, но долго продержаться в таком положении не мог. Вориакс неуклонно прижимал его плечи книзу, и в конце концов, припечатал к прохладной сырой земле.

— Твоя взяла, — пробормотал Валентин, задыхаясь. Вориакс убрал колено и растянулся рядом. Оба расхохотались. — Но в следующий раз я тебе не сдамся.

Внезапно Валентин услышал аплодисменты, доносившиеся издали.

Он сел, уставившись в сгущающиеся сумерки, и увидел стройную женскую фигуру с необычайно длинными и прямыми черными волосами, стоявшую на опушке леса. Глаза у нее были яркими и мерцающими, губы полными, а непривычного покроя одежду составляли только сшитые между собой лоскуты из выдубленной кожи. Валентину она показалась довольно старой — лет под тридцать.

— Я наблюдала за вами. — Она приблизилась к ним без каких-либо опасений. — Сначала думала, что вы деретесь по-настоящему, но потом поняла, что вы просто дурачитесь.

— Боролись мы по-настоящему, — буркнул Вориакс, — но и дурачились тоже. Я Вориакс из Галанкса, а это мой брат Валентин.

Она взглянула сначала на одного, потом на другого.

— Да, конечно, братья. А я Тэнанда из Чиселдорна. Могу предсказать ваши судьбы.

— Значит, ты ведьма? — осведомился Валентин.

В глазах ее вспыхнули веселые огоньки.

— Пожалуй, ведьма. Что еще?

— Тогда предскажи нам судьбу, — согласился Валентин.

— Подожди, — остановил его Вориакс, — лично мне колдовство не по душе.

— Просто ты слишком здравомыслящий, — заметил Валентин. — Ну что тут плохого? Побывать в Чиселдорне, городе колдунов, и не знать свою судьбу! Чего ты боишься? Это же игра, Вориакс, просто игра! — Он шагнул к ведьме.

— Поужинай с нами.

— Валентин…

Валентин дерзко взглянул на брата и засмеялся.

— Я защищу тебя от зла, не бойся! — И тоном ниже добавил: — Мы так долго путешествовали одни, брат. Я просто изголодался по компании.

— Я вижу, — проворчал Вориакс.

Но ведьма была привлекательной, Валентин настойчив, и в конце концов Вориакс не стал возражать против ее присутствия. Он приготовил третью порцию мяса для гостьи, а та на минуту исчезла в лесу, вернулась с фруктами пинглы и показала, как их жарить, чтобы темный сок пропитал нежное мясо. Вскоре после ужина Валентин почувствовал, что голова у него кружится, но усомнился, чтобы это произошло от двух глотков вина. Скорее всего, виноват был сок пинглы. В голове мелькнула мысль о вероломстве, но он сразу отбросил ее — охватившее его головокружение было приятным и даже возбуждающим, и он нашел в нем ничего дурного. Он взглянул на Вориакса, ожидая, что брат, по природе более подозрительный, уже охвачен смутным страхом, но тот оставался спокойным и веселым — он громко смеялся, потом наклонился к ведьме и что-то сказал. Подумав Валентин положил себе еще мяса. Ночь опустилась на лес, окутав все вокруг костра темнотой, звезды ярко пылали в небе, освещая его вместе с тоненькой лучиной луны. Валентину почудилось, будто он слышит отдаленный звон и нестройное пение, хотя прежде ему казалось, что до Чиселдорна слишком далеко, чтобы звуки могли пробиться через густой лес.

Он решил, что это воображение, взбудораженный соком фруктов.

Пылал костер. Стало прохладнее, и они сбились в кучку, тесно прижавшись друг к другу все трое, и что сначала было вполне невинным, перестало быть таким. Пока они сидели так, Валентин обратил внимание на глаза брата — тот ему подмигнул, как бы говоря: «Мы мужчины, брат, и нынче ночью получим удовольствие».

Валентину приходилось делить женщин с Элидатом или Стасилейном во время веселого кувыркания втроем в постели для двоих, но никогда — с Вориаксом, таким сознательным, таким благородным, что всегда восхищало Валентина. Чиселдорнская ведьма сбросила свои кожаные лоскуты и показала свое гибкое тело в свете костра. Валентин опасался, что плоть ее покажется отталкивающей, поскольку она была немного стара для него, но теперь видел, что подобные опасения глупы и объяснялись только его неопытностью — она показалась ему прекрасной сейчас. Он потянулся к ней, наткнулся на руку Вориакса у нее на бедре и игриво шлепнул по ней, будто смахивая насекомое.

Братья рассмеялись, и в их глубокий смех вплелся серебристый смех Тэнанды, и все трое повалились на росистую траву.

Валентин никогда не знал такого неистовства, как той ночью. Какой бы наркотик ни заключался в соке пинглы, своим действием он освобождал от всех запретов и дарил неистощимую энергию; с Вориаксом, видимо, происходило то же самое. Ночь превратилась в ряд обрывочных образов, не связанных между собой. То он лежал, с головой Тэнанды на коленях и поглаживал ее волосы, пока женщину обнимал Вориакс, и со странным удовлетворением слушал их смешанное прерывистое дыхание, то покоился меж бедер ведьмы, а Вориакс был где-то рядом, но он не мог сказать где. То Тэнанда вдруг оказывалась между ними, лежа животом на одном, пока второй наваливался на нее сверху, то они бегали по речке, плескались и хохотали, а потом бежали греться к костру, и вновь занимались любовью: Валентин и Тэнанда, Вориакс и Тэнанда, Валентин, Тэнанда и Вориакс, и плоть просила плоти до тех пор, пока серый предутренний свет не развеял мрак.

Все трое проснулись, когда солнце пылало высоко в небе. Многое из случившегося ночью исчезло из памяти Валентина, но как и Вориакс, он был свеж и бодр. А улыбающаяся обнаженная ведьма лежала между ними.

— А теперь, — предложила она, — может поговорим о ваших судьбах?

Вориакс издал тяжкий вздох и закашлялся, но Валентин быстро сказал:

— Да-да! Можешь пророчествовать.

— Помогите мне собрать зерна пинглы, — попросила она. Они были разбросаны повсюду — блестящие, черные орешки с красными пятнышками на кожице. Валентин собрал с десяток, и даже Вориакс подобрал несколько. Они отдали зерна Тэнанде, тоже набравшей с пригоршню, и она принялась катать их в кулаках и бросать на землю, словно игральные кости. Пять раз она бросала их, подбирала и бросала снова. Потом собрала в сложенные ладони и вывела ими круг, а оставшиеся выложила внутри круга и долго всматривалась в них, показавшись вдруг Валентину сразу постаревшей.

— Вам уготована высокая судьба, — сказала она наконец. — Но этого мало. Семена гласят большее. Вас обоих ждет опасность.

Вориакс отвернулся, нахмурившись.

— Вы не верите, я вижу, — продолжала Тэнанда. — Но это так, вам угрожает опасность. — Ты, — она указала на Вориакса, — должен опасаться леса, а тебе, — она взглянула на Валентина, — следует держаться подальше от воды, океана. — Она нахмурилась. — И еще от многого; судьба твоя загадочна, и я не в силах прочесть ее ясно. Линия твоей судьбы ломается, но ты не умрешь, просто случатся большие перемены и какое-то перевоплощение… — Она покачала головой. — Нет, не могу, это сбивает меня с толку.

— М-да… — протянул Вориакс. — Опасайся леса, опасайся воды. Все равно, опасайся, чего хочешь. Вздор!

— Вы будете Короналом, — перебила его Тэнанда.

Вориакс прерывисто задышал, на его лице проступили красные пятна гнева.

Валентин улыбнулся и хлопнул брата по спине.

— Вот видишь?

— Вы тоже будете Короналом.

— Что? — Валентин задохнулся от удивления. — Что за глупости! Твои зерна лгут!

— Если бы так, — пробормотала Тэнанда. Она собрала рассыпанные зерна, быстро швырнула их в реку, потом натянула на бедра свою кожаную юбочку из лоскутков. — Два Коронала — и я провела ночь с обоими! Вы заглянете в Чиселдорн, ваши будущие величия?

— Наверно нет, — произнес Вориакс, не глядя на нее.

— Значит мы больше не увидимся. Прощайте.

И она быстро направилась к лесу. Валентин махнул ей рукой, но ничего не сказал, только беспомощно сжал пальцами воздух; минуту спустя она исчезла из виду. Он повернулся к Вориаксу, который со злостью затаптывал угли костра. Вся радость после ночного разгула исчезла.

— Ты был прав, — сказал Валентин. — Не стоило позволять ей пророчествовать. Лес! Океан! И дурацкое утверждение, будто мы оба станем Короналами!

— Что она имела в виду? — задумчиво протянул Вориакс. — Что мы разделим трон, как делили нынче ночью ее тело?

— Этого не будет, — сказал Валентин убежденно. — Как не было ничего подобного за всю историю Маджипура. Глупость!

— Если я стану Короналом, — продолжал Вориакс, не обращая внимания на слова брата, — то как им можешь стать ты?

— Ты меня не слушаешь, — заметил Валентин. — Я ведь сказал — глупость! Не обращай внимания. Она просто обычная дикарка, которая напоила нас ночью. В ее пророчестве нет ни грамма правды.

— Но она сказала, что я буду Короналом…

— Скорее всего, так и будет. Ну и что? Просто случайно угадала.

— А если нет? Если она гениальная провидица?

— Тогда ты точно будешь Короналом.

— А ты? Если она сказала правду обо мне, то и… сказанное тебе должно сбыться.

— Нет. — Валентин покачал головой. — Пророчество, как обычно, загадочно и двусмысленно. Тэнанда имела в виду что-то другое, а не дословный смысл. Ты будешь Короналом, брат, и это понятно, но, по-моему, в этом есть еще какой-то смысл.

— Меня это пугает, Валентин.

— Что ты станешь Короналом? Что тут страшного? Чего ты боишься?

— Делить трон с братом…

— Этого не будет, — перебил Валентин. — Он поднял валявшуюся на земле одежду, отделил вещи Вориакса и протянул брату. — Помнишь, что я говорил тебе вчера? Я не понимаю, к чему стремиться обладать троном, и я тебе не соперник… — Он сжал руку брата. — Послушай, ты ужасно выглядишь. Неужели болтовня лесной ведьмы так на тебя подействовала? Клянусь, когда ты будешь Короналом, я буду служить тебе и никогда не стану соперником. Клянусь нашей матерью, будущей Леди Острова Сна! И не принимай близко к сердцу того, что было нынче ночью, это все пустяки.

— Может быть, и нет, — протянул Вориакс.

— Наверняка, — стоял на своем Валентин. — Ну что, поедем отсюда?

— Да, пожалуй.

— По крайней мере, тело у нее восхитительное, а?

Вориакс рассмеялся.

— Что да, то да. Мне даже жаль, что больше не удастся ее обнять. Ладно, хватит, я сыт по горло и ею и этим местом. Проедем по Чиселдорну или нет?

— Проедем, — кивнул Валентин. — А какие города тут еще неподалеку?

— Ближайший Джеррик, там полным-полно вроонов, потом Митрипонд, Кайли. Я думаю снять в Джеррике жилье и повеселиться несколько дней.

— В Джеррик, так в Джеррик.

— Да, в Джеррик. И не говори мне больше о Короналах и царствованиях, Валентин.

— Обещаю — ни слова. — Валентин засмеялся и обнял Вориакса. — Брат, я несколько раз за нашу поездку думал, что теряю тебя, но теперь вижу — все хорошо.

— Мы никогда не потеряем друг друга, какие бы расстояния нас не разделяли, — сказал Вориакс. — Едем, брат. Надо только упаковать вещи, и… в Джеррик!

Больше они никогда не говорили о ночи, проведенной с лесной ведьмой и о тех странных вещах, которые она предсказала.

Пять лет спустя, когда Лорд Малибор сгинул во время охоты на морских драконов, Вориакс был провозглашен Короналом, чему никто не удивился, и Валентин был первым, кто преклонил перед ним колени.

Со временем Валентин постепенно начал забывать мрачное пророчество Тэнанды, хотя не мог забыть вкуса ее поцелуев и гибкого тела. Но все же иногда он вспоминал ее слова. Два Коронала? Но каким образом? Только один человек мог быть Короналом и восседать на троне, увенчав голову короной звездного огня, Валентин радовался за брата и оставался таким же, каким был.

Только через несколько лет он понял, в чем заключался скрытый смысл пророчества: в том, что после Вориакса он займет его место на троне, хотя никогда прежде на Маджипуре не случалось, чтобы в таких случаях брат наследовал брату. Но когда он понял это, было уже поздно — Вориакс погиб на охоте в лесу, и Валентин, лишившийся брата, в благоговении и изумлении поднялся по ступеням Трона Конфалума.