9

Стать любовницей брата герцога было достаточно для честолюбия воровки с Большого Базара. Иньянна не питала иллюзий относительно своей связи с Галайном. Дюранд Ливолк выбрал ее, вероятно, углядев что-то в ее глазах, волосах или в том, как она держала себя; Галайна же, видимо, ожидавшего, что она окажется женщиной не столь низкого положения, заинтриговала связь с женщиной с самого дна общества, и потому она получила вечер на Нарабальском островке и ночь в Ниссиморн Проспект; приятное, хотя и краткое исполнение мечты. Она знала, что утром вернется на Большой Базар, и память о случившемся останется навсегда.

Но вышло не совсем так.

Они не спали всю ночь — то ли это было действие молока дракона, то ли он всегда так неистощим в любви — и на рассвете, обнаженные, прошли по величественному зданию, и он показал ей свои богатства, а позже, когда завтракали на балконе, висящем над садом, он предложил прогуляться по своему парку в Истмое. В конце концов приключение оказалось не на одну ночь. Сначала она подумывала отправить Сидэйну весточку, что не вернется днем, но потом поняла, что ему это совершенно не нужно. Он и так истолкует ее молчание правильно. Правда, она не хотела причинять ему боль, но, с другой стороны, не была и его собственностью — так, вульгарная связь. А в ее жизни сейчас происходило великое событие, и когда она вернется на Большой Базар, то сделает это не ради Сидэйна, а просто потому, что приключение закончится.

Вот так и получилось, что она провела с Галайном шесть дней. Днем они катались на его великолепной яхте, гуляли в саду, куда привозили лишние экспонаты из Парка Легендарных Животных, или просто сидели на балконе Ниссиморн Проспект, любуясь солнечной колеей, тянувшейся через весь континент от Пилиплока до Пидруида. А к ночи начинались праздничные пиршества, то на одном из плавучих островков, то в огромном Городском Дворце, а один раз в Палатах самого герцога.

Ростом герцог был не ниже Галайна, но гораздо крупнее и намного старше. Манеры его были утомительны для окружающих и совсем не мягкие! Тем не менее, с Иньянной он держал себя любезно, ни разу не позволил себе намекнуть, что брат его спутался с уличной девкой с Большого Базара. Иньянна как бы плыла сквозь эти вечера, бесстрастно воспринимая окружающее, будто видела сон. Она понимала, что выказывать страх было бы грубо и неприлично, а требовать равенства — еще хуже. Она избрала для себя спокойную сдержанность, и это оказалось лучше всего. Через несколько дней ей казалось вполне естественным сидеть за одним столом с высшими сановниками города, вернувшимися недавно из Замка со сплетнями о Коронале Лорде Малиборе и его окружении, или с теми, кто рассказывал об охотах в северных болотах с Понтифексом Тиверасом в ту пору, когда он был еще Короналом при Понтифексе Оссере, или с теми, кто приехал из Внутреннего Храма после встречи с Леди Острова Сна.

Она так непринужденно чувствовала себя в компании великих, что обратись к ней кто-нибудь с вопросом: «А как вы, госпожа, провели последние месяцы?», она бы легко ответила: «Как и положено воровке с Большого Базара». Но подобных вопросов не возникало. На таком уровне общества не потворствуют праздному любопытству, но преподносят свои рассказы так, как кому хочется.

Поэтому, когда на седьмой день Галайн поинтересовался, не хочет ли она вернуться на Большой Базар, она не стала спрашивать, пресытился ли он ее обществом или просто устал. Он взял ее в любовницы на время, и время это истекло. Что же, эту неделю она никогда не забудет.

И все-таки возвращение оказалось ударом. Роскошный флотер доставил ее от Ниссиморн Проспект к Пидруидским воротам Большого Базара, и служанка Галайна держала в руках узелок с подарками, которые преподносил ей любовник за время их совместного проживания.

После того, как флотер исчез среди городских улиц, Иньянна окунулась в неистовый хаос Большого Базара и словно очнулась после долгого колдовского сна. Пока она шла между переполненными покупателями рядами лавок, палаток и магазинов, никто не окликнул ее, ведь ее знали как Калибая, а сейчас она была одета в женское платье. Она молча шла через кружившуюся толпу, еще омытая аурой аристократичности, и чувствовала, что с каждой минутой теряет ее. Сон кончился, она снова живет наяву.

Сегодня вечером Галайн обедает с гостем, герцогом Мазадоны, а завтра они отправятся рыбачить на яхте вверх по Стейшу, потом… что будет потом, она не знала, но знала, что стащит сегодня фляжку сладкого вина и напьется.

На мгновение на глаза навернулись слезы. Она заставила их исчезнуть, говоря себе, что это глупо, и нужно не жаловаться на возвращение из Ниссиморн Проспект, а радоваться, что провела такую неделю.

В комнате не оказалось никого, кроме хьорта Вьорка и одного из метаморфов. Они лишь кивнули, когда Иньянна появилась в подземной берлоге, а она прошла к себе и переоделась в костюм Калибая. Но сразу вернуться к воровству оказалось выше ее сил. Девушка спрятала мешочек с драгоценностями и безделушками, подаренными Галайном, под свою постель. Продав их, она могла бы жить, не занимаясь воровством, года два, но не собиралась этого делать. Завтра, решила Иньянна, она выйдет на Базар, а сегодня, — она уткнулась в подушку, — снова отдастся Сидэйну.

Слезы вновь навернулись на глаза, и на этот раз она выплакалась, а потом встала, чувствуя себя намного спокойнее, умылась и стала ждать остальных.

Сидэйн приветствовал ее с благородной невозмутимостью: никаких расспросов, никакой обиды, никаких намеков, довольный, что она вернулась, он с улыбкой взял ее руки в свои, предложил глоток только что украденного вина с Алханроеля и рассказал пару случаев, приключившихся на Базаре, пока ее не было. Иньянна старалась понять, не мешает ли ему сознание того, что последним мужчиной, ласкавшим ее тело, был брат самого герцога? Но нет, он потянулся к ней ласково и без колебаний, едва они очутились в постели, и его тощее костлявое тело навалилось на нее.

На следующий день после работы они поехали в Парк Легендарных Животных, где впервые увидели госсималя Глайда, настолько тонкого, что он казался невидимым сбоку. Они смеялись и дурачились.

Однако остальные воры стали относиться к Иньянне с некоторым страхом, поскольку знали, где она была и чем занималась. Одна Лилэйв осмеливалась говорить с ней прямо, и только она спросила:

— Что он увидел в тебе?

— Откуда я знаю? Это было как сон.

— Я думаю, это справедливо.

— Ты о чем?

— Тебя ведь обманули, а так ты хоть как-то возместила свою обиду. Дивин и добра, и зла одинаково, — Лилэйв рассмеялась. — Ты вернула свои двадцать ройялов?

Иньянне пришлось признаться, что это так. Однако долг, как оказалось, еще не был полностью оплачен. На следующий стардей, когда она ходила по разменным рядам, снимая «лишние» монеты то тут, то там, она вдруг почувствовала чужую руку на своем запястье и удивилась дураку-вору, не узнавшему ее. Но это была Лилэйв. Лицо ее пылало, глаза сделались круглыми.

— Беги скорей домой! — выдохнула она.

— Что случилось?

— Там ждут два вроона. Тебя зовет Галайн, и они говорят, чтобы ты собрала все свои вещи, потому что больше не вернешься на Большой Базар.

10

Так случилось, что Иньянна Форлэйн, бывшая лавочница из Велатиса и бывшая воровка с Большого Базара, поселилась в Ниссиморн Проспект с Галайном из Ни-Мойи. Галайн ничего не объяснил, и она не просила объяснений. Он хотел ее, и этого было достаточно. Первые несколько недель она ждала, что однажды утром он попросит ее вернуться на Базар, но ничего подобного не происходило, и по прошествии времени она перестала об этом думать. Теперь, куда бы ни направлялся Галайн, она находилась рядом: и на охоте на гихорн в Болотах Нимра, и в Бесконечном Цирке ослепительного Дулорна, и в Кинторе на празднестве Цезарей, и даже в загадочном Пьюрифайне, где Галайн по поручению брата обследовал земли Изменяющих Форму. Она, безвыездно проведшая в сыром Велатисе двадцать лет жизни, считала само собой разумеющимся сопровождать всюду своего мужчину, однако никогда не забывалась и не теряла иронии, с которой относилась к столь необычной перемене в своей жизни.

Она не удивилась даже, когда обнаружила, что сидит за столом возле самого Коронала. Лорд Малибор прибыл в Ни-Мойю, объезжая Маджипур, и желал показать жителям западного континента, что они так же дороги ему, как и алханроельцы. Герцог задал пиршество, и Иньянна оказалась по правую руку Коронала; слева от нее сидел Галайн, а сам герцог с женой заняли места напротив Лорда Малибора. Иньянна еще в школе заучивала имена: Стиамот, Конфалум, Престимион, Деккерет… Мать частенько рассказывала, что в день ее рождения в Велатис пришла весть о смерти Оссера, и о том, что ставший новым Понтифексом Лорд Тиверас избрал Короналом некоего Малибора из Бомбифала, широколицего мужчину с широко расставленными глазами и тяжелыми бровями. Но то, что такие люди, как Понтифекс или Коронал, действительно существуют, всегда казалось ей нереальным, а тут ее локоть находился в каком-то дюйме от локтя Коронала, и она поражалась, какой массивный и дородный этот человек, чей лик чеканили на всех монетах.

Она предполагала, что Коронал заговорит о положении дел в провинции, но Лорд Малибор болтал, в основном, об охоте, что он забрался так далеко, рассчитывая добыть голову редкого зверя, что только в этом недоступном месте можно добыть его, что он строит новый Тропический зал в Замке, что через год-два вернется туда, и им с Галайном следует побывать у него в гостях, что Тропический зал к тому времени закончат, он всем понравится, и все увидят там странных зверюг, созданных искусными таксидермистами Замковой Горы.

Иньянне было скучно, однако она заставляла себя вежливо слушать и даже два-три раза сделала удачные замечания.

На рассвете, когда они наконец вернулись в Ниссиморн Проспект и готовились лечь, Галайн сказал ей:

— Коронал собирается устроить охоту на морских драконов. Он хочет отыскать дракона, похожего на колосса Лорда Кинникена, футов в триста длиной.

Уставшая донельзя Иньянна передернула плечами.

— А что, в его Тропическом зале найдется место и для морского дракона?

— Для головы и крыльев наверняка. Но шансов добыть их у него немного. Того дракона видели всего четыре раза после Лорда Кинникена. Правда, если Коронал его не отыщет, он удовольствуется другим.

— И у него есть шанс?

Галайн кивнул.

— Но охота на морских драконов дело опасное, и лучше бы ему не пытаться. Однако он уже заполучил каждую тварь, ползающую по суше, и теперь… В общем, в конце недели мы едем в Пилиплок.

— Мы?

— Коронал просил меня сопровождать его на охоте, — с унылой усмешкой объяснил Галайн. — Сначала он хотел пригласить герцога, но брат отказался, сославшись на дела в провинции. Тогда он попросил меня. Я отказаться не мог.

— Я поеду с тобой? — спросила она.

— Вряд ли это получится.

— О, — произнесла она совершенно спокойно и, помолчав, спросила: — Когда ты вернешься?

— Обычно охота длится не меньше трех месяцев, пока не кончится сезон южных ветров, да еще добираться до Пилиплока, снаряжать судно, а потом возвращаться… Месяцев семь-девять, наверное. К весне вернусь.

— Понимаю.

Галайн лег к ней и прижал к себе.

— Это будет очень долгая разлука для меня, клянусь тебе.

Ей хотелось спросить: неужели ты не можешь отказаться? Или, может, я смогу поехать с тобой? — но она понимала, что это ничего не даст, и не протестовала. Она обняла его, и они занимались любовью до самого восхода солнца.

Накануне отъезда в Пилиплок, где стояли в гавани корабли охотников на драконов, Галайн позвал ее в свой кабинет на верхнем этаже Ниссиморн Проспект и протянул толстую пачку документов.

— Что это? — спросила она, не решаясь взять.

— Наш брачный договор.

— Неумная шутка, господин.

— Это не шутка, Иньянна, совсем не шутка.

— Но…

— Я хотел поговорить с тобой зимой, но тут возникла эта проклятая поездка за драконом и у меня не остается времени. Вот и пришлось поторопить события. Для меня ты не просто любовница, и эти бумаги узаконивают нашу связь.

— Разве наша любовь нуждается в узаконивании?

— Я отправляюсь в рискованную и дурацкую поездку, из которой, естественно, хочу вернуться живым, но в море моя судьба будет в руках Дивин. Как у любовницы у тебя нет прав на наследство, но как у моей жены…

Иньянна была ошарашена.

— Но если риск так велик, лучше откажись от поездки.

— Ты знаешь, что это невозможно. Придется рискнуть. Но я хочу тебя обеспечить. Посмотри бумаги, Иньянна.

Она долго смотрела на документы, разбитые на многочисленные пункты, но ничего не понимала. Жена Галайна? Ей это казалось чудовищным, переходящим все границы. И все же, все же…

Он ждет. Она не хочет отказать ему.

Утром он уехал с Короналом в Пилиплок, и весь день унылая и смущенная Иньянна бродила по коридорам и комнатам Ниссиморн Проспект. Вечером ее пригласил на обед герцог, на следующий вечер Дюранд Ливолк со своей дамой сердца заманили ее на Нарабальский островок. Затем приглашения посыпались одно за другим, так что не оставалось ни минуты свободного времени, и месяцы летели. А потом пришла весть об огромном драконе, напавшем на корабль Лорда Малибора и отправившем его на дно Великого Моря. Погибли и Коронал, и все, кто находился с ним на корабле. Новым Короналом был провозглашен некий Вориакс, а по завещанию Галайна Иньянна вступила в полное владение его имуществом, и в частности особняком Ниссиморн Проспект.

11

Когда закончился траур и пришло время заняться устройством собственных дел, она вызвала одного из управляющих и распорядилась большую сумму денег в виде дара доставить на Большой Базар и вручить вору Агормэйлу и членам его семьи. Так она давала понять, что не забыла их.

— Передайте мне их точные слова, которые они скажут, когда будут получать кошельки, — наказала она управляющему, надеясь, что воры пошлют ей теплые воспоминания о совместно прожитых днях.

Но ни один не сказал ничего интересного — все просто благодарили госпожу Иньянну, кроме одного человека по имени Сидэйн, который наотрез отказался от подарка, несмотря на все уговоры.

Иньянна печально улыбнулась и раздала двадцать ройялов, не принятых Сидэйном, детям на улицах, после чего больше не имела никаких дел с ворами Большого Базара и никогда не бывала там.

Несколько лет спустя во время прогулки по лавкам Галереи Тонкой Ткани она обратила внимание на двух подозрительно выглядевших мужчин в магазинчике с безделушками, вырезанными из кости морских драконов. Их движения и то, как они переглядывались, заставляло думать, что это воры, собирающиеся в удобный момент обчистить лавку. Присмотревшись, она поняла вдруг, что видела их раньше — и невысокого коротко остриженного, и второго

— бледного с шишковатым лицом. Она сделала жест сопровождающим, и те быстро окружили парочку.

Иньянна сказала:

— Один из вас — Стойг, второй называет себя Безаном Ормусом, правда, я не помню, кто из вас кто. Зато все остальные детали нашей встречи я помню очень подробно.

Вроон тревожно переглянулся с товарищем.

— Госпожа, — сказал высокий, — вы ошибаетесь. Меня зовут Елакон Морц, а моего друга — Тануз.

— Сейчас, может быть. Но в вашу бытность в Велатисе вас звали по-другому. Вижу, вы сменили мошеннические проделки на обычное воровство. Расскажите-ка мне, сколько еще наследников Ниссиморн Проспект вы отыскали, прежде чем остановиться?

Теперь в их глазах читалась откровенная паника. Они, казалось, прикидывали шансы прорваться к двери мимо людей Иньянны, но это было бессмысленно, тем более, что стража Галереи заметила происходящее и собралась у выхода снаружи.

— Мы честные торговцы, госпожа, — сказал низенький дрожащим голосом.

— Вы неисправимые мерзавцы, — отрезала Иньянна. — Посмейте только еще раз сказать, что я вас не знаю, и я отправлю вас на каторжные работы!

— Госпожа…

— Говорите правду, — предупредила Иньянна.

— Мы признаем обвинение. Но это было давно. Если мы оскорбили вас, то готовы полностью возместить убытки.

— Оскорбили? — Иньянна расхохоталась. — Скорей уж сослужили великую службу. Я вам только благодарна. Я, Иньянна Форлэйн, лавочница из Велатиса, которую вы надули на двадцать ройялов, по воле Дивин стала Иньянной из Ни-Мойи, владелицей Ниссиморн Проспект. — Она кивнула стражникам: — Отведите эту парочку к прокторам и скажите, что доказательства я представлю позже, но прошу отнестись к ним снисходительно

— месяца на три исправительных работ или что-нибудь подобное. Потом я возьму их к себе на службу. — Она махнула рукой, мужчин увели, а Иньянна повернулась к хозяину лавки. — Я сожалею о происшедшем. Значит, эти резные гербы города стоят десять ройялов за штуку? А что вы скажете о тридцати ройялах, если добавить резьбу вот по этим кругам…

ВОРИАКС И ВАЛЕНТИН

Из всего, что узнал Хиссуне, история Иньянны Форлэйн больше всего тронула его сердце. Отчасти потому, что жила она в его время, и мир ее не казался таким чуждым, как мир художника или Тесме. Но главная причина заключалась в том, что чувства Хиссуне были созвучны чувствам современницы из Велатиса, поскольку и та начинала практически с нуля, лишившись почти всего, но тем не менее, достигла могущества, величия и богатства. Старая истина: Дивин помогает тем, кто помогает себе сам, а Иньянна своими делами, вернее, отношением к делам, внушила уважение. Конечно, счастье ей улыбнулось — она привлекла внимание нужного человека в нужный момент, но разве у других не может быть так же? Во всяком случае, Хиссуне, сам оказавшийся в нужное время в нужном месте, когда Лорд Валентин несколько лет назад скитался по Лабиринту, верил в это. Но мог ли он рассчитывать на что-нибудь выше места писца? Да! Пусть ему уже восемнадцать и, кажется, поздно делать карьеру — перед ним пример Иньянны Форлэйн. Разве Лорд Валентин, прибывший в Лабиринт, не может в любую минуту послать за ним? Он может вызвать его и сказать: «Хиссуне, ты уже достаточно послужил в этом грязном месте. Хочешь жить у меня в Замке?». Разумеется, да, но он пока не слышал подобных предложений от Коронала и вряд ли услышит. Несмотря на свою богатую фантазию, он никогда не тешил себя несбыточными мечтами, а потому продолжал выполнять свою работу и осмысливать то, познал в Считчике Душ, а потом принялся искать в хранилище запись Лорда Валентина. Это была наглость. Хиссуне понимал, что опасно искушать судьбу: он бы не удивился, если бы вспыхнул свет, зазвенела тревога, стража схватила юного наглеца, непочтительно проникшего в душу самого Коронала. Поэтому больше всего его удивило, что механизм выдал ему запись Лорда Валентина, сделанную очень давно. Хиссуне не колебался…

Их было двое, широкоплечих, высоких и сильных, с черными блестящими глазами, державшихся так, что сразу было видно — они братья. Но они были разными. В одном осталось еще что-то мальчишеское, и это было видно не только по чуть заметной поросли и гладкому лицу, но и по некой теплоте и озорству в его глазах. Старший казался более сдержанным, более суровым, более властным, словно нес на плечах какое-то бремя, наложившее на него отпечаток. Так оно и было: ему, Вориаксу из Галанкса, старшему сыну Канцлера Дамандайна, еще в детстве было прилюдно сказано, что он станет Короналом. Так же было предсказано, что после брата его место займет Валентин, но сам Валентин не питал никаких иллюзий относительно этого — обычные комплименты младшему сыну высокопоставленного лица. Вориакс был старше на восемь лет, и, вне всяких сомнений, если кто и отправится в Замок, это будет именно он. Их отец, Канцлер Дамандайн, был одним из ближайших советников Лорда Тивераса и тоже мог претендовать на роль следующего Коронала, но когда Лорд Тиверас стал Понтифексом, он провозгласил Короналом Малибора, правителя Бомбифала, города у подножия Горы. Никто не возражал, несмотря на то, что Малибор, человек довольно резкий, более интересовался охотой и развлечениями, нежели тяжким бременем власти. Валентин тоже еще не родился, но Вориакс рассказывал ему, что отец ничем не выдал разочарования, когда трон получил посторонний человек, хотя он подходил для него лучше всех.