2

Все говорили, что гонорар за регистрацию составит двадцать ройялов. Для Иньянны это была огромная сумма, почти все ее сбережения, но просмотр документации показал, что одни только доходы с ферм составляют девятьсот ройялов в год, а ведь были еще и другие доходы — с особняка, капитала…

Безан Ормус и Стойг оказывали неоценимую помощь в улаживании всех формальностей. Весь день они просидели в маленькой конторке, приводя в порядок ее дела, скрепляя документы впечатляющей печатью Понтифекса. Потом она пригласила их отпраздновать событие несколькими флягами вина в таверне у подножия холмов, и там Стойг настойчиво отталкивал руку Иньянны, желая расплатиться сам. Они наслаждались отменным вином из Пидруида по полкроны за фляжку, и Иньянна поражалась их расточительности — сама она обычно пила вино намного дешевле, — но потом вспомнила о грядущем богатстве, и когда фляжка опустела, заказала еще одну.

В переполненной таверне сидели в основном хьорты, лиимены и скандары, и чиновники с севера выглядели несколько непривычно среди всех этих нелюдей. Время от времени то один, то второй зажимали носы, будто их беспокоил запах чужаков. Иньянна старалась их развеселить разговором о том, как она благодарна, что они разыскали ее в этом забытом Дивин Велатисе.

— Но ведь это наша работа, — протестовал Безан Ормус. — В этом мире мы служим Дивин, внося свою лепту в хитросплетения жизни. Закон и справедливость требуют, чтобы владелец вступил во владение особняком и принадлежащими ему землями. На нас лишь пала приятная обязанность исполнить это.

— Все равно, — согласилась Иньянна, подливая в бокалы вина и почти кокетливо подавая их то одному, то другому. — Но ради меня вы перенесли тяготы большого путешествия, и я всегда буду вам обязана. Заказать еще фляжку?

Было совсем темно, когда они наконец покинули таверну. В свете висевших на небе лун горный хребет, опоясывающий город, вернее, вытянутые клыки великого Гонхарского Кольца, казались зубчатыми колоннами черного льда. Иньянна показала гостям ночлежку, притулившуюся с краю Площади Деккерета, и в винном опьянении даже пригласила их к себе на ночлег. Но те, очевидно, не стремились к этому, и они распрощались.

Слегка пошатываясь, она поднялась к своему дому и вышла на террасу подышать ночным воздухом. В голове стучали молоточки. Слишком много вина, болтовни и неожиданных вестей. Она смотрела на свой городок, на эти небольшие крытые черепицей домишки, парочку истрепанных парковых полос, несколько площадей и особняков, на ветхий дворец герцога, примыкавший к городу с востока, на дорогу, поясом окружавшую город, — она видела все это из своего дома на вершине холма. Прощай, нелюбимый город, подумала она, тихое, спокойное, холодное, сырое и ленивое, заурядное место, известное мраморными разработками и искусными каменщиками, захолустный городок на захолустном континенте. Она считала, что всю жизнь проведет здесь, но вот в ее жизнь вторглось чудо, и казалось нестерпимым провести здесь хоть один лишний час, когда ждет сияющая Ни-Мойя…

Спала она беспокойно и урывками…

Утром Иньянна встретилась с Безаном Ормусом и Стойгом в нотариальной конторе позади банка и вытрясла из своего кошелька полновесные ройялы, большей частью старые или очень старые, с изображениями Кинникена, Тимина, Оссера, а один даже времен царствования великого Конфалума. Взамен ей выдали один лист бумаги: расписку, извещавшую об уплате двадцати ройялов, которые официалы Безан Ормус и Стойг обязались уплатить за регистрацию передачи наследства. Ей объяснили, что все остальные документы пока останутся у них для утверждения старшим управляющим службы Понтифекса, но сама она может отправляться в Ни-Мойю и вступать во владение имуществом.

— Приглашаю вас в гости, — величаво сказала Иньянна, — когда вы захотите.

— О нет, — мягко произнес Безан Ормус. — Едва ли стоит таким, как мы, надоедать хозяйке Ниссиморн Проспект. Но мы понимаем ваши чувства и благодарны за приглашение.

Иньянна пригласила их отобедать, но Стойг ответил, что им необходимо ехать, работа не ждет, и нужно разыскать других наследников в Нарабале, Тил-Омоне, Пидруиде. Пройдет много месяцев, прежде чем они увидят своих родных в Ни-Мойе. Так значит, спросила она, вдруг встревожившись, регистрация о передаче наследства не произойдет, пока они не завершат свою поездку?

— Не совсем так, — объяснил Стойг. — Сегодня же ночью мы отправим ваши бумаги с посыльным в Ни-Мойю, а там все сделают. Вам дадут знать из нашего Бюро… ну, скажем, недель через семь-девять.

Она проводила их до гостиницы и подождала снаружи, пока они соберутся, потом смотрела, как они усаживаются во флотер, и махала вслед, стоя посреди улицы, пока они ехали к шоссе, ведущему на юго-западное побережье. Затем снова открыла лавку.

В полдень заглянули двое покупателей, один приобрел на восемь вейтов гвоздей, другой попросил три ярда искусственного атласа по шестьдесят вейтов за ярд, так что доход за весь день не составил и двух крон. Ну и что? Скоро она будет богатой.

Прошел месяц, а вести из Ни-Мойи не приходили. Еще месяц — такое же молчание.

Терпение, державшее Иньянну в Велатисе девятнадцать лет, было терпением безнадежности и неизбежности. Но теперь ее ждали большие перемены, и терпения у нее не осталось. Она нервничала, металась, делала пометки в календаре.

Лето с практически ежедневными дождями подошло к концу, и началась сухая живительная осень, когда листья деревьев огненно сверкают у подножия холмов. И ни одной весточки.

Близилось суровое дыхание зимы, и тяжелые массы воздуха, плывущие с Цимра на юг, пересекали земли метаморфоз и леденились резкими горными ветрами. Снега на высоких кольцах Гонхар не бывает, и по улицам Велатиса неслись потоки грязи. Из Ни-Мойи ни слова. Иньянна вспоминала о двадцати ройялах, и постепенно к раздражению в ее душе начал примешиваться страх. Свое двадцатилетие она отметила в одиночестве, выпив немного кислого вина и представляя, как повеселилась бы в такой день в Ниссиморн Проспект. Почему же так долго? Несомненно, Безан Ормус и Стойг, как и обещали, послали документы в службу Понтифекса, и, видимо, бумаги ее пылятся в чьем-то столе, дожидаясь действия.

В конце концов, накануне Дня Зимы, Иньянна решила отправиться в Ни-Мойю и лично заняться своими делами.

На поездку требовалось немало денег, а от ее сбережений осталось совсем немного. Ей пришлось взять деньги под залог своей лавки у семейства хьортов. Десять ройялов. Сошлись на том, что хьорты будут торговать ее товарами, но выручку брать себе, а если доходы покроют долг прежде, чем она вернется, будут продолжать торговать от ее имени и впоследствии выплатят арендную плату. Договор удовлетворял, в основном, хьортов, но Иньянну это не заботило. Она знала, только никому не говорила, что больше никогда не увидит ни лавки, ни этих хьортов, ни самого Велатиса. Ее заботило лишь одно — добраться до Ни-Мойи.

Путешествие было немаленькое. Самый короткий путь от Велатиса до Ни-Мойи проходил через Пьюрифайн — земли Изменяющих Форму, а соваться туда было опасно и опрометчиво. Иньянне пришлось бы воспользоваться длинным кружным путем на запад через Проход Стиамота, затем необходимо было подняться по длинной и широкой долине, так называемому Дулорнскому Рифту, со стенами в милю высотой, а после того, как доберется до Дулорна, следовало пересечь еще половину Цимроеля сначала по суше, затем баржей, прежде чем добраться до Ни-Мойи. Но Иньянна видела во всем этом лишь славное приключение, каким бы долгим оно ни оказалось. Она никогда нигде не бывала, только в десятилетнем возрасте мать отправила ее провести месяц в теплых краях южных Гонхар. Другие города были для нее так же недостижимы, как иные планеты. Мать ее однажды побывала в Тил-Омоне и часто вспоминала об этом, описывая город как место ослепительного солнечного света, золотистого вина и мягкого, никогда не кончающегося лета. Бабушка ее бывала еще дальше, в Нарабале, где сырой и тяжелый воздух облегал тело, как мантия. Но другие города — Пидруид, Пилиплок, Дулорн, Ни-Мойя — были для нее лишь названиями на карте, а мысль об океане вообще находилась за пределами воображения, и она никак не могла душой поверить в материк за океаном с десятками громадных городов, таких же, как самый большой город Цимроеля; ей не верилось, что где-то есть место под землей, именуемое Лабиринтом, и Гора тридцатимильной высоты. Размышления над подобными вещами ничего, кроме головной боли, не вызывали. Внушающая благоговейный страх непостижимость Маджипура была слишком большой конфетой, чтобы проглотить ее сразу, особенно тому, кто только один раз выезжал за пределы Велатиса.

Так, Иньянна обратила внимание на очаровательную перемену воздуха, когда большой пассажирский флотер спускался к западным равнинам. Внизу еще была зима с короткими днями и бледным зеленоватым светом солнца, но ветра были уже нежными и густыми, напоенными душистым ароматом, без зимней пронизывающей стужи. Она с удивлением увидела, что почва тут плотная, а не рассыпчатая и губчатая, совершенно не похожая на мелкие искристые камешки вокруг ее дома, а растянувшиеся на многие мили красноватые оттенки казались просто поразительными. Деревья и растения были иными, с толстыми блестящими листьями, летали птицы с незнакомым опереньем. Тянувшиеся вдоль дороги городки и фермерские деревеньки казались воздушными и открытыми, своими небольшими деревянными домиками, причудливо украшенными завитушками и резьбой и раскрашенными яркими брызжущими цветами желтого, голубого и алого, они нисколько не походили на угрюмый и тяжелый Велатис. И страшно непривычно было не видеть окружающих со всех сторон гор, как в Велатисе, гнездящемся на груди Гонхар. Сейчас она ехала по широкому плато между горной цепью и далекой береговой линией, и когда смотрела на запад, то могла видеть так далеко, что это почти пугало — неограниченная перспектива, уходящая в бесконечность. С другой стороны находился Эскарп Велатиса, внешняя стена горной цепи, но даже и он был необычен — сплошной угрюмый вертикальный барьер, лишь изредка разделяющийся на отдельные пики и тянувшийся на север насколько хватало глаз.

Постепенно местность менялась, и Эскарп отдалялся по мере продвижения дальше на север, к верхнему краю Дулорнского Рифта. Здесь колоссальную впадину долины покрывали карбонатные отложения, и вереница холмов была белой, словно тронутая инеем. Скалы внушали страх таинственным холодным сиянием. В школе она учила, что город Дулорн целиком построен из кальцита, и видела его изображения: шпили, арки, хрустальные фасады зданий, пылающих ледяным пламенем в свете дня. Тогда все это показалось ей просто сказкой, как рассказы о Старой Земле, откуда, как утверждали, пришло сюда человечество. И вот в один зимний день Иньянна обнаружила, что смотрит на предместья настоящего города Дулорна и видит, что сказка эта вовсе не сказка. Дулорн оказался гораздо прекрасней и необычнее, чем она могла вообразить. Казалось, он сиял собственным внутренним светом, в то время как солнечный свет, преломленный, рассеянный, отклоненный мириадами углов и граней надменных причудливых зданий, падал сверкающим ливнем на улицы.

Такой это был город! Рядом с ним, мелькнуло у Иньянны в голове, Велатис выглядит чурбаном. Она бы осталась здесь на месяц, год, навсегда и бродила бы по улицам, любуясь башнями и мостами, заглядывая в дома, так не похожие на ее собственный. Толпы змееподобных, похожих на рептилий чужаков и немногие представители иных племен двигались по улицам с целеустремленностью, совершенно не знакомой простым горцам. Светящиеся афиши, возвещающие о представлениях в знаменитом Бесконечном Цирке Дулорна, элегантные рестораны, отели, парки — все внушало Иньянне благоговение. Несомненно, ничто на Маджипуре не могло сравниться с этим местом! Да, можно сказать, что Ни-Мойя намного больше, а Сти больше их обоих, да есть еще знаменитый Пилиплок и порт Алайсор, и многие, многие другие. И все равно!

Но в Дулорне она провела всего полдня, пока садились новые пассажиры, а флотер готовили к следующему этапу путешествия. День спустя, когда они миновали леса между Дулорном и Мазадоной, она вдруг поняла, что не уверена, видела ли Дулорн на самом деле или во сне.

С той поры удивительное окружало ее постоянно: места с пурпурным туманом и деревьями выше холмов, заросли поющих папоротников. Потом потянулась длинная вереница скучных, неотличимых друг от друга городов: Кунтион, Мазадона, Тагоуар и прочие. Пассажиры садились и выходили, водители флотера сменялись каждые девятьсот миль, и только Иньянна, девчонка из захолустного городка, продолжала ехать, разглядывая мир с замирающим сердцем. Изредка попадались гейзеры, горячие озера и прочие термальные чудеса, и, наконец, показался город в центре континента, огромный город Кинтор, от которого по реке был прямой путь до Ни-Мойи. Цимр напоминал море, потому что с одного его берега было просто невозможно разглядеть другой невооруженным глазом. Иньянна знала только горные речки, быстрые и узкие, и они не подготовили ее к огромной извивающейся массе темной воды, которая была Цимром.

По груди этого монстра Иньянна плыла теперь недели, минуя Верф и Стрэйн, Лагомэнфикс и еще пятьдесят городов, чьи названия ей ни о чем не говорили. Баржа стала для нее целым миром. В долине Цимра времена года почти не отличались друг от друга, и легко было потерять ощущение уходящего времени. Казалось, стоит весна, хотя она знала, что должно быть позднее лето, поскольку в путешествие она пустилась более полугода назад. Возможно, поездка никогда не кончится, возможно, самой судьбой ей назначено ехать с места на место, ничего не испытывая и приближаясь к бесконечности. Все было хорошо. Она стала забывать себя. Где-то вдали осталась ее лавка, где-то вдали осталась молодая женщина Иньянна Форлэйн — все растворилось в нескончаемом движении.

Но однажды в каком-то сотом из новых городов начали проглядываться берега Цимра, а потом на борту баржи сделалось оживленно, и все бросились к поручням, вглядываясь в туманную даль. До Иньянны доносилось бормотание: «Ни-Мойя, Ни-Мойя!..» — и она поняла, что ее путешествие подошло к концу.

3

У нее хватило сметки понять, что оценить Ни-Мойю в первый же день все равно, что считать звезды. Это была столица провинции в двадцать раз больше Велатиса, раскинувшаяся по обоим берегам необъятного Цимра, и она чувствовала, что можно прожить здесь всю жизнь и все равно не обойтись без карты. Очень хорошо. Она решительно запретила себе восхищаться чрезмерностью всего увиденного. Она завоюет город постепенно, шаг за шагом, и этим хладнокровным решением начнется ее преображение в настоящую уроженку Ни-Мойи.

Но как бы там ни было, предстояло еще сделать первый шаг. Баржа причалила, кажется, к южному берегу Цимра. Подхватив небольшой чемоданчик, Иньянна смотрела на колоссальную поверхность воды — Цимр здесь разбухал от впадения нескольких больших притоков — и видела города на берегу. Какой из них — Ни-Мойя? Где находится представительство Понтифекса? Как ей отыскать свои поместья и особняк? Светящиеся знаки указывали на паромы, но пункты их назначения ничего ей не говорили: Гимбелия, Истмой, Стрилэйн и Набережная Виста. В конце концов она решила, что это пригороды или… районы, потому что не было ни одного знака, указывающего на паром до Ни-Мойи.

— Заблудились? — произнес тонкий ехидный голос.

Иньянна обернулась и увидела девушку года на два-три моложе ее самой, с испачканным лицом и волосами, причудливо окрашенными в лавандовый цвет. Гордость или, скорее, застенчивость заставила Иньянну резко покачать головой и отвернуться с заалевшими щеками.

— За окном билетной кассы справочник, — сказала девушка и исчезла в толпе спешивших на паромы пассажиров.

Иньянна влилась в очередь к справочнику и, постояв немного, добралась до кабины, где нажала контакт.

— Справочник, — раздался голос.

— Представительство Понтифекса, Бюро по наследованию, — сказала Иньянна.

— Такое Бюро не зарегистрировано.

Иньянна нахмурилась.

— Тогда представительство службы Понтифекса.

— 653, Прогулочная Родамаунтская, Стрилэйн.

Слегка встревоженная, она купила билет на паром до Стрилэйна — крона двадцать вейтов. У нее осталось ровно два ройяла, которых, возможно, хватит, чтобы прожить недели две в столь дорогом городе. А после? Ты наследница, сказала она себе, и поднялась на борт парома. Но все равно ее не покидало чувство тревожного удивления — почему в справочнике не значится Бюро по наследованию?

Был полдень. Паром, дав гудок, отошел от пирса. Иньянна вцепилась в поручень, всматриваясь в удивительный город на противоположном берегу, где здания с сияющими белыми башнями с плоскими крышами поднимались этажами к нежно зеленеющим холмам на севере. Карта была вмонтирована в опору возле трапа на нижнюю палубу. Иньянна внимательно изучала ее: Стрилэйн оказался центральным районом, начинавшимся от пристани парома, которая и называлась Ниссиморн. Люди Понтифекса говорили, что ее владения находятся на северном берегу, следовательно, это должно быть в самом Стрилэйне, где-нибудь в парковой зоне набережной к северо-востоку. Гимбелия была западным предместьем, отделенным от Стрилэйна многочисленными мостами через приток Цимра. Истмой располагался на востоке. С юга текла река Стейш, такая же широкая, как сам Цимр, и города по ее берегам назывались…

— В первый раз здесь? — Это снова была девушка с лавандовыми волосами.

Иньянна нервно улыбнулась.

— Да. Я из Велатиса. Провинция…

— Ты, кажется, боишься меня!

— Я? С чего бы?

— Не знаю. Я не кусаюсь и даже не собираюсь тебя облапошить. Зовут меня Лилэйв, я воровка на Большом Базаре.

— Кто?

— Вполне законная профессия. И уважаемая. Правда, патент нам не дают, но сильно не мешают, и у нас все, как в настоящей гильдии. Я сейчас из Легомэндина, толкала шмотки своему дяде. Ты мне почему-то понравилась. Или я слишком распущена?

— Нет, — улыбнулась Иньянна. — Просто я долго ехала одна и, наверное, разучилась разговаривать с людьми. — Она заставила себя улыбнуться еще раз. — Ты в самом деле воровка?

— Да, но не карманник. Слушай, ты так взволнована! Как тебя зовут?

— Иньянна Форлэйн.

— Хм, у меня раньше не было знакомых Иньянн. И ты проделала весь путь от Велатиса до Ни-Мойи! Зачем?

— Получить наследство, — объяснила Иньянна. — Имущество сына бабушкиной сестры. Особняк Ниссиморн Проспект на северном…

Лилэйв хихикнула. Она попыталась сгладить это, и щеки ее надулись, тогда она закашлялась, прикрывая рот рукой и трясясь от смеха. Правда, она быстро взяла себя в руки, и выражение откровенного веселья на ее лице сменилось нежной жалостью.

— Значит, ты из семьи герцога? Я приношу свои извинения, госпожа, за столь вольное обращение к вам.

— К семье герцога? Нет, конечно. С чего ты…

— Ниссиморн Проспект — владение Галайна, младшего брата герцога.

Иньянна покачала головой.

— Нет, бабушкиной сестры…

— Дурочка, к тебе даже в карман лезть не стоит, кто-то его уже обчистил.

Иньянна вцепилась в свой чемодан.

— Нет, — усмехнулась Лилэйв. — Я хочу сказать, что тебя облапошили, если ты думаешь, будто стала владелицей Ниссиморн Проспект.

— Я сама видела бумаги с печатью Понтифекса. Два человека лично доставили их из Ни-Мойи в Велатис. Может быть, я деревенщина, но не такая дура, чтобы пуститься в такое путешествие без доказательств. Я подозревала, да, но я видела официальные документы. Я даже заплатила двадцать ройялов налога за регистрацию, и все бумаги были подписаны.

— Ты где остановилась в Стрилэйне? — перебила ее Лилэйв.

— Я еще не думала. В гостинице, наверное.

— Побереги кроны, они тебе понадобятся. Мы устроим тебя у себя на Базаре, а утром навестишь прокторов. Может, они смогут вернуть тебе что-нибудь из потерянного.

4

Итак, она стала жертвой мошенников, как и подозревала с самого начала, но даже сейчас, когда это стало почти очевидно, не хотела верить. Эта распущенная девчонка, эта похваляющаяся базарная воровка просто не доверяет тем, кто живет рядом с ней, и оттого видит обман повсюду, даже там, где его нет. Иньянна понимала, что убеждать себя в этом глупо, но бессмысленно было и плакать, возможно, несмотря ни на что, она все-таки имеет какое-то отношение к семье герцога. Но даже если она действительно явилась в Ни-Мойю по дурости, то все же она здесь, в Ни-Мойе, а не в Велатисе, и это само по себе приятно.

Когда паром пришвартовался у пирса, Иньянна впервые увидела вблизи центр Ни-Мойи: сияющие белые башни, подходившие почти к самому краю воды, взметнулись так круто и резко, что казались неустойчивыми, и с трудом верилось, что они не рухнут в реку.

Спускалась ночь, повсюду сияли огни. Перед городскими красотами Иньянна оставалась спокойной, как во сне. Я дома, твердила она себе снова и снова. Я дома, этот город — мой дом, и я чувствую себя здесь, как дома. И все-таки, несмотря на это, она старалась держаться поближе к Лилэйв, пока они пробирались через толпы прибывших и поднимались по проходу на улицу.

В воротах пристани стояли три огромные металлические птицы — гихорны — с драгоценными камнями вместо глаз и широко распростертыми крыльями. Приглядевшись, Иньянна поняла, что гихорна только одна: второй была большая и глупая длинноногая хазенмарл, а третью — с громадным, изогнутым, как серп, клювом, Иньянна не знала.

— Герб города, — объяснила Лилэйв, перехватив взгляд Иньянны. — Ты их увидишь повсюду. Идиотская затея, да еще с драгоценностями вместо глаз.

— И никто их не украл?

— Будь у меня сила, я бы их выковыряла. Но вообще-то они приносят счастье, и болтают, будто без них метаморфы восстанут и вышвырнут нас, башни рухнут, ну и прочий вздор.

— Но если в легенды не верят, почему их не украдут?

Лилэйв рассмеялась коротким фыркающим смехом.

— Кто же их купит? Какой торговец не знает, откуда они, да и Король Снов начнет терзать так, что взвоешь. Я лучше карман цветными стакнами набью, чем глазами птиц Ни-Мойи. Идем сюда! — Она открыла дверцу маленького городского флотера, стоявшего за воротами пристани, и толкнула Иньянну на сиденье. Устроившись рядом, она быстро простучала код на кассе флотера, и маленький экипаж тронулся с места. — Поблагодари своего родственника, что не идешь сейчас пешком, — ухмыльнулась она.

— Что? Кого?

— Галайна, брата герцога. Я расплатилась его кодом: мы разузнали его в прошлом месяце, и многие наши свободно ездят по городу, правда, до тех пор, пока счета за поездки не попадут к его секретарю, тогда код сменят. Но до тех пор… понимаешь?

— Видимо, я очень наивна, — отозвалась Иньянна. — Я до сих пор верю, что Леди Острова и Король Снов видят наши прегрешения и шлют послания, отбивающие охоту к таким поступкам.

— Так ведь и мы верим, — кивнула Лилэйв. — Убей кого-нибудь, и узнаешь Короля Снов! Но сколько народу на Маджипуре? Восемнадцать миллиардов? Тридцать? Пятьдесят? Ты думаешь, у Короля есть время заниматься каждым, кто бесплатно прокатится на флотере?

— Ну…

— Или теми, кто всучивает чужие дворцы?

Щеки Иньянны вспыхнули, она резко отвернулась.

— Куда мы едем? — спросила она тихо.

— Уже приехали. Большой Базар. Вылезай.

Иньянна вышла за Лилэйв на широкую площадь, с трех сторон огражденную невысокими башенками, а с четвертой — приземистым низким зданием, к фасаду которого вело множество мелких каменных ступенек. Сотни, если не тысячи горожан в красивых белых туниках Ни-Мойи рекой вытекали из-под арки здания, увенчанной тремя гербовыми птицами.

— Пидруидские ворота, — сказала Лилэйв, — а вообще здесь тринадцать входов и выходов. Сам Базар занимает пятнадцать квадратных миль под землей, правда, не очень глубоко. Это похоже на Лабиринт, верно? Он под улицами центрального района, кстати, туда можно попасть и из некоторых зданий. Можно сказать, город в городе. Наши живут тут сотни лет. Мы потомственные воры, без нас торговцам пришлось бы хуже.

— Я держала лавку в Велатисе. У нас там нет воров, да, по-моему, и особой нужды в них не было, — сухо отозвалась Иньянна, пока они спускались по ступенькам к воротам Большого Базара.

— Здесь все по-другому, — заметила Лилэйв.

Базар тянулся во все стороны путаницей пассажей, сводчатых ниш, проходов, тоннелей и галерей, ярко освещенных, разделяющихся и подразделяющихся на бесконечные маленькие лавки. «Небо» над головой было затянуто желтой искрящейся тканью, светящейся собственным внутренним светом. Одно это поразило Иньянну больше, чем все, что ей уже довелось здесь увидеть: она сама недавно продавала в лавке искристую ткань по три ройяла за рулон, а такого рулона едва хватало на отделку небольшой комнаты. Душа ее дрогнула перед мыслью о пятнадцати квадратных милях этого материала, а в уме она тщетно пыталась прикинуть стоимость. Да, подобные излишества можно было встретить только нервным смехом.

Они шли все дальше. Одна маленькая улочка, казалось, ничем не отличалась от предыдущей, и на каждой — суматоха, суета у лавок с фарфором и материей, столовыми приборами и одеждой, фруктами и мясом, зеленью и лакомствами; повсюду винные палатки и лавки со специями, галереи с драгоценностями, везде продавали жареную колбасу, сушеную рыбу и прочие закуски. Лилэйв знала точно, куда сворачивать на развилках, какой из бесчисленных одинаковых проходов ведет куда нужно; она шла решительно и быстро, лишь время от времени задерживаясь, чтобы обзавестись на обед то куском рыбы, то фляжкой вина, которые мастерски стягивала с прилавков. Несколько раз торговцы замечали ее проделки, но лишь улыбались.

Заинтригованная, Иньянна спросила:

— Почему они не возмущаются?

— Они меня знают. Я ведь тебе говорила, нас, воров, здесь уважают. Мы им необходимы.

— Не понимаю.

— Мы поддерживаем на Базаре порядок. Никто не ворует тут, кроме нас, а мы берем лишь самое необходимое, и к тому же не пускаем сюда залетных любителей. Каково бы им пришлось, если бы каждый десятый из этой толпы набивал свою сумку краденым товаром? А мы их останавливаем. Сколько нас, известно всем. Понимаешь, мы вроде сборщиков налогов… Стой! — последние слова ее относились не к Иньянне, а к мальчишке лет двенадцати, черноволосому и скользкому, как угорь, который рылся среди охотничьих ножей в открытом ящике прилавка. Быстрым рывком Лилэйв поймала мальчишку за руку и тем же движением схватила щупальце вроона, стоявшего в нескольких футах в тени. Иньянна услышала, как она заговорила низким пронзительным голосом, но не смогла разобрать ни слова; стычка мгновенно завершилась, и вроон с мальчишкой улизнули.

— Что случилось? — не поняла Иньянна.

— Ножи таскали. Мальчишка передавал их вроону. Я им предложила убраться, и поскорее, или мои братья оторвут вроону щупальца и накормят ими мальчишку.

— Неужели такое делают?

— Нет, конечно, но ведь они-то этого не знают. Им известно, что лишь уважаемые и известные воры крадут на Базаре. Мы здесь, как прокторы, и… Вот здесь мы и живем. Ты мой гость.

5

Новая знакомая жила в комнате, отделанной белым камнем, одной из цепочки семи или восьми таких же комнат, расположенных под частью Большого Базара, отданной торговцам сырами и маслом. Потайная дверца и веревочная лестница вели в подземные помещения, и в ту минуту, когда Иньянна начала спуск, дверца захлопнулась, отрезав невыносимый шум и гул Базара, и лишь приятный запах красного стоензарского сыра, пронизывавший каменные стены, напоминал о том, что находится над головой.

— Наша берлога, — объявила Лилэйв, просвистела какую-то мелодию, и из комнат появились люди, оборванные, плутоватые, тощие, очень похожие на Лилэйв, будто сделанные по одному проекту.

— Мои братья Сидэйн и Ханэйн, — принялась перечислять Лилэйв. — Моя сестра Медилл Фарэйн. Мои двоюродные братья Авэйн и Атэйв. А это мой дядя Агормэйл, глава нашего клана. Дядя, это Иньянна Форлэйн из Велатиса, которой за двадцать ройялов продали Ниссиморн Проспект. Я ее встретила на барже, она поживет у нас и будет вором.