«Видный и бравый из себя парень», однако, чувствовал себя в знатном вармийском обществе довольно-таки не по себе.
      Вскоре после прибытия в Лидзбарк отец Тидеман и отец Миколай представили пана Конопку и Каспера пану Здиславу Беньовскому, главному маршалку замка, и тот указал им места за столом, где рассаживали обычно гостей, не имеющих высокого ранга и не рассчитывающих на беседы с его преосвященством. Оба покровителя Каспера, однако, надеялись, что со временем ему удастся занять место поближе к его преосвященству, среди секретарей, капелланов и прочих служащих замка, а это способствовало бы продвижению юноши по службе. Кто он сейчас? Помощник каноника Миколая, нечто среднее между учеником и слугою.
      Надо сказать, однако, что ни Каспер, ни пан Конопка не спешили воспользоваться правом присутствовать в обеденном зале Лидзбарка, а довольствовались угощением, которое приносила к ним в комнату старенькая стряпуха Аделя.
      – Зайчатина так зайчатина, хотя, правду сказать, мы не охотники, а моряки и зайчатины отродясь не едали! – говорил со вздохом пан Конопка. – Но, должен сказать тебе, Касю, что и вепрь – славная дичь только тогда, когда угощаешься им в доброй компании… А там у них, за богатым столом, пожалуй, и кусок в горло не полезет!
      И во время отсутствия Вуйка добрая Аделя так усердно потчевала студента двойными порциями своих штруделей, или зайчатиной, нашпигованной салом, или клецками и бигосами, с такой материнской улыбкой наливала ему полные чарки сливовой и вишневой настойки, что Каспер нисколько не жалел о том высокородном обществе, которое вынуждено было обходиться без него в трапезной епископа.
      Однако в этот день все было иначе. Каспер заметил, что даже бравый пан Конопка тайком перекрестился, узнав, что приглашение каноника касается также и его.
      По знаку маршалка студент и боцман заняли места у дверей своей комнаты, дожидаясь выхода его преосвященства. До этого дня за все три месяца пребывания в Лидзбарке Касперу ни разу не удалось как следует разглядеть епископа Ваценрода, да и сейчас, встретившись с орлиным взором владыки Вармии, Каспер поспешно опустил глаза. Однако и одного этого мгновения было достаточно: это одно из тех лиц, которое, увидев однажды, запоминаешь навеки. У дяди с племянником было много общего: те же густые, крыльями расходящиеся брови, тот же резко очерченный нос, даже такой же маленький рот, с тою только разницей, что углы рта его преосвященства были брезгливо опущены книзу, а у его племянника они приподымались, что сообщало лицу Миколая Коперника нежное и лукавое выражение.
      Но глаза, о, глаза Лукаша Ваценрода нисколько не походили на сияющие, как звезды, глаза Коперника. Редко кто мог выдержать холодный, пронизывающий насквозь взгляд епископа!
      Высокий, дородный, но статный не по годам, епископ не только своей богатой одеждой выделялся в толпе сопровождавшей его свиты.
      – Королевских кровей человек, не иначе! – с восхищением пробормотал пан Конопка, когда толпа разряженных придворных заслонила от них епископа. – А болтают, что он только благодаря богатому наследству выбился в люди, – рассуждал Вуек. – Вранье! Походка, походка-то какова! Да у него и нашему доброму королю Зыгмунту можно поучиться!
      Хорошо, что милосердная Аделя с утра сунула пану Конопке и своему любимцу «рыженькому» по огромному куску пирога. Если бы не это, просидел бы Каспер сегодня голодный: до еды ли, когда вокруг столько интересного! Глазам больно – до того сверкает алмазный крест на митре его преосвященства. Лилейно белый стихарь накинут поверх его лиловой бархатной рясы. По правую руку от владыки восседает генеральный викарий Вармии, а по левую руку – каноник вармийский, он же лейб-медик его преосвященства Миколай Коперник. Дальше – строго по чинам и рангам – бургомистры, знатные дворяне, гости из владений соседнего Тевтонского ордена.
      За вторым столом, также весьма почетным, расположились выборные и должностные лица из богатого вармийского купечества. Каспер с любопытством оглядел людей, пышностью нарядов соперничающих с придворной знатью. Он искал человека в зеленом, отделанном соболями наряде, который так благосклонно заговорил с ним сегодня по выходе с поздней обедни. Вот ему-то, оказывается, и обязан был Каспер получением письма из замка Мандельштамм!
      Сверкали золотые нагрудные цепи, пряжки, усыпанные драгоценными камнями, за пышными, высокими рукавами трудно было разглядеть лица. В зал, кувыркаясь на ходу, вбежали Дудка и Хомусь – любимые шуты его преосвященства. И внезапно Каспер встретился глазами со своим новым знакомым. Человек в зеленом платье, отделанном соболями, сидел во главе второго стола. Как раз в этот момент епископ велел кравчему поднести ему блюдо со своего стола. Это был знак особого внимания и большая честь. Осчастливленный поднялся с места и, вознеся кубок с вином, провозгласил здравицу в честь епископа Ваценрода и его многоученого и многоопытного племянника, доктора церковного права Миколая Коперника.
      Касперу показалось, что по лицу его дорогого Учителя прошло точно облачко, однако епископ шепнул что-то племяннику, и тот, поднявшись, произнес ответный тост за здоровье браневского бургомистра Филиппа Тешнера. Каспер рад был узнать имя этого красивого и важного господина. Встретившись сегодня с ним в притворе костела, Тешнер заботливо осведомился, доставили ли молодому человеку письмо из замка Мандельштамм.
      – Мой нарочный прибыл оттуда, – сказал бургомистр, приветливо улыбаясь, – и я, даже не разобрав еще собственной почты, поспешил порадовать вас. Я сам был молод и знаю, как важно в срок получить весточку от дорогих сердцу людей.
      В первую минуту лицо Каспера залил горячий румянец: ему почудилось, что бургомистру Тешнеру известно содержание письма Збигнева. Однако он тут же упрекнул себя за излишнюю подозрительность – Филипп Тешнер был человек несомненно опытный и понимал, что послать весточку Касперу могли безусловно только близкие, дорогие сердцу люди. Для того чтобы вести деловую переписку, студент был еще слишком молод…
      – Следите точно по башенным часам, – услышал Каспер чей-то шепот за спиной и, оглянувшись, увидел маршалка Беньовского. – Молодой человек, – продолжал маршалек, – ровно в час дня его преосвященство подымется из-за стола. Отсюда он проследует в библиотеку, где назначен большой прием. С его преосвященством готовится беседовать посланник его королевского величества, государя нашего Зыгмунта. Затем епископ примет возвратившегося из Италии каноника отца Яна Барковского… Вы поняли меня? – переспросил маршалек. – Вам надлежит в коридоре дожидаться, пока его преосвященство из рыцарского зала проследует в библиотеку. К епископу по дороге будут подходить просители. Отец Миколай и отец Тидеман поручили мне поставить вас в первом ряду, чтобы взгляд его преосвященства упал на вас. Если он обратит на вас внимание, только в этом случае отец Миколай представит вас дяде!
      Дальше все происходило, как в тяжелом, смутном сне.
      Сколько прошло минут? Или часов? В глазах Каспера замелькали уже огромные радужные круги, он чувствовал легкую тошноту.
      Стоя в первом ряду, он, не поднимая глаз, наблюдал разнообразную обувь проходящих. Вот широкие, по последней моде с четырьмя прорезями, туфли испанской кожи. Туфли зеленого цвета, как и платье человека, шагающего легкой, скользящей походкой. Это Филипп Тешнер, новый знакомый Каспера.
      По толпе ожидающих прошелестел смех: мимо, держа в зубах посох его преосвященства, проследовал сенбернар епископа.
      Но вот по какому-то особому шороху, по шепоту окружающих, по расступившейся по обе стороны коридора толпе Каспер понял, что шествует сам владыка Вармии.
      – Готовьтесь! – шепнул за его спиной маршалек Беньовский.
      О нет, ни за какие блага в мире Каспер не хочет попадаться владыке на глаза!
      Епископ, оглянувшись, задал какой-то вопрос одному из сопровождавших его людей.
      – Да, ваше преосвященство, это тот самый юноша, – услышал вдруг Каспер ответ Учителя. – Молодой друг мой находится сейчас на распутье, – пояснил отец Миколай, – то ли ему отдаться всецело наукам, то ли посвятить себя морскому делу по примеру его отца – капитана Роха Берната… Мне помнится, я уже имел случай говорить с вами о жизни и смерти этого достойного человека…
      Холодный взгляд из-под тяжелых век скользнул по лицу Каспера, по его студенческой рясе и остановился на его руках, которые юноша до боли сжал от волнения.
      – Протяни руки, сын мой, – произнес епископ, – ладонями кверху!
      – Руки воина, моряка или… может быть, искусного ремесленника, – отметил владыка с удовлетворением. – Прости меня, Миколай, ты знаешь, что я, как и ты, сердцем предан наукам, однако сейчас для Вармии – да и для Польши – настали такие времена, что и ремесленник, и моряк, и воин для нас предпочтительнее, чем ученый человек… Чего ты ищешь в жизни, юноша? – обратился епископ к Касперу по-латыни.
      Молодой человек вздрогнул от неожиданности.
      – В Краковской академии он считался одним из лучших учеников астролога – профессора Ланге, – видя смущение Каспера, пришел ему на помощь Коперник. – Обстоятельства не дали юноше возможность продолжать учение… Здесь он оказывает мне много неоценимых услуг при наблюдении ночного неба. Однако и я постарался, чтобы проведенные здесь месяцы не пропали для юноши втуне: он много продвинулся вперед в вычислениях и измерениях, а обращаться с приборами он сейчас может не хуже меня. Кроме того, мы много потрудились с ним, переводя римских авторов. В ближайшем будущем я надеюсь приступить с ним к изучению греческого языка, столь сейчас необходимого…
      – Отправить его за счет капитула продолжать учение в Болонью, – не дослушав племянника, кивнул епископ сопровождавшему его писцу. – Запиши: «Из внимания к заслугам отца его – капитана Берната». Напомнишь о нем на следующей неделе… Чего ты ищешь в моем дворце? – услышал Каспер, но вопрос этот был обращен уже к следующему просителю.
      – Мне можно уйти? – спросил юноша у пана Беньовского, но того уже не оказалось за его спиной.
      Епископ остановился в дверях библиотеки, когда к нему, склонившись в низком поклоне, одновременно подошли Тидеман Гизе и бургомистр Филипп Тешнер.
      – Ваше преподобие, если не ошибаюсь, это и ваш подопечный тоже? – спросил Лукаш Ваценрод, благосклонно улыбнувшись канонику.
      Каспер решил, что речь идет о бургомистре, однако тут же до него донесся звонкий голос отца Гизе:
      – Боюсь, ваше преосвященство, как бы опрометчиво, быстрым решением мы не повредили юноше… если, конечно, мне позволено давать советы. Я наблюдаю Каспера Берната в течение долгого времени. Юноша полон энергии, жажды подвигов, самозабвенно предан своей стране и своему Учителю, канонику Копернику. Каспер Бернат знает морское дело, умеет обращаться с парусами, вполне изучил астролябию и секстант. Кажется мне, что он не создан для жизни книжника, запертого в четырех стенах. К тому же он знает немного латынь, немного итальянский и очень хорошо немецкий. Если бы вы, ваше преосвященство, разрешили пану Конопке зачислить его в команду корабля, за постройкой коего боцман, по вашему распоряжению, наблюдает в Гданьске, пожалуй, исполнилось бы самое сокровенное желание юноши… Или, если корабль будет спущен на воду не так скоро, или если команда его уже набрана, вы, может быть, дали бы юноше рекомендательное письмо к торуньским или гданьским судохозяевам?..
      Вармийский владыка, оглянувшись, окинул Каспера быстрым и как бы оценивающим взглядом.
      – Все меньше и меньше становится у нас храбрых, знающих и преданных своей родине людей, – сказал он как бы про себя. – Есть храбрые и преданные, но им недостает знаний. А ученым нашим иной раз не хватает храбрости… Да что вы скажете, ваше преподобие, мы с вами так долго ищем подходящего человека, а он тут же, рядом! – обратился он к канонику Гизе. – О судьбе юноши мы еще поговорим. Пошлем его все-таки учиться. Филипп, ты тоже сможешь принять участие в этом разговоре, но мы сперва потолкуем с отцами канониками о различных делах диацеза…
      Епископ и сопровождающая его свита исчезли в библиотеке. Прием начался. Касперу не терпелось поделиться с Вуйком радостным известием, хотя он так и не понял, какое поприще выбрал для него его преосвященство. Как ни странно, но, слушая беседу Учителя с епископом, молодой человек решил, что не так уж он безнадежен и что из него, даст бог, получится еще ученый. Теперь же, после слов отца Гизе, снова все перевернулось в его сознании, и, закрыв глаза, Каспер с восторгом представил себе голубую беспредельную даль океана.
      Где же добрый, милый Вуек? Как он обрадуется! Однако выбраться из рыцарского зала было не так просто.
      – Прием еще не кончился, куда вы? – сердито сказал толстый шляхтич, которого Каспер попросил посторониться.
      Где-то у самой стены из-за плеча высокого монаха выглядывал красный и растерянный пан Конопка.
      – Вам придется ждать конца приема, – сказал маршалек Беньовский, которому Каспер наконец попался на глаза.
      Прошло не менее двух часов, когда в дверях библиотеки показался отец Миколай. Разыскав кого-то в толпе, он сказал этому человеку несколько слов. Потом глазами нашел Каспера и подал ему знак рукой. «Очевидно, нужно подождать? – подумал юноша. – А может, мне можно уже уходить? Но это не так легко сделать». Сомнения его разрешил подошедший сзади Тидеман Гизе.
      – Пробирайся к выходу, – шепнул он.
      У самой двери их нагнал Коперник.
      – Я еще должен вернуться к его преосвященству, – торопливо сказал он. – Мне удалось поговорить о тебе с епископом.
      Каспер хорошо понимал, что отец Миколай умеет хранить свои чувства. Юноша сам старался следовать ему в этом. Но ученик слишком знал и любил глаза своего Учителя, и сейчас в самой глубине этих излучающих свет глаз он прочел озабоченность. У отца же Тидемана Гизе было явно огорченное выражение лица.
      Оба каноника снова вернулись в аудиенц-зал.
      Прием продолжался. Вот из библиотеки поспешно вышел Филипп Тешнер. Потом какой-то разряженный господин с дамой. Потом отец Барковский, следом за ним – Тидеман Гизе, и его тут же нагнал отец Миколай.
      – Ты поедешь в Италию, Каспер! – сказал он, подходя. – Это решение его преосвященства.
      – Вы недовольны чем-то? – спросил юноша робко. – Может быть, гонцы из дальних стран привезли недобрые вести? Или, может быть, я держал себя не так, как положено, и его преосвященство…
      Коперник задумчиво глянул на своего молодого друга. Потом привычным жестом откинул назад завивающиеся в кудри волосы.
      – А? Что? – спросил он рассеянно. – Нет, ты ошибаешься, сын мой, у меня нет оснований для недовольства. Известия, которые доставили гонцы, могут меня только порадовать. И его преосвященство отнесся к тебе, как ты, вероятно, заметил, весьма благосклонно. И твоя давнишняя мечта об Италии сбудется. Ты отправишься одновременно с паном Конопкой, но разными путями. Встретитесь в Риме… Его преосвященство действительно посылает тебя учиться, однако до этого тебе будет предоставлена возможность проявить свои познания в морском деле. Об этом поговорим подробнее потом… Это не то, чего бы я хотел для тебя, но так сложились обстоятельства…
      – О, пускай это вас не огорчает! – сказал Каспер горячо. – Когда зашла речь о пане Конопке, я уже понял, что мне разрешено будет продолжать карьеру моего отца. Боцман Конопка! Да лучшего наставника в морском деле я себе и не желаю! Я постараюсь не посрамить имени Роха Берната. Отец мой был человек храбрый и опытный, я же отсутствие опыта постараюсь возместить знаниями, кои приобрел в академии и здесь, под вашим руководством… Храбрости своей я еще не имел случая проверить, но полагаю, что и тут не посрамлю имени отца… Как я вам благодарен, дорогой отец Миколай, за то, что среди своих важных дел вы находите время и для меня… Я должен поблагодарить также и его преподобие отца Тидемана. До меня донеслись некоторые слова из его беседы с епископом…
      – Да, да, – подтвердил Тидеман Гизе и вдруг, дотянувшись до юноши, сжал его щеки своими маленькими сухими ручками и поцеловал в губы. – Только один господь бог знает, как мне хочется, чтобы ты, сын мой, никогда не клял меня за это!

Глава шестая
НИКОМУ НИ О ЧЕМ НИ СЛОВА!