Но эта же перестройка позволяла хозяину слышать, а порой и видеть, все, что творится в самых далеких покоях дворца. Али Алескер не стеснялся признавать себя сластолюбивым и порой тайком наблюдал за самой интимной жизнью своего эндаруна. Что ж, мало ли какие слабости есть у весьма почтенных и солидных людей...
      Сейчас Али Адескер занимался более скучным делом, нежели подслушивание сплетен своих жен и наложниц. Он сидел в удобном кресле, обозревал с высоты конференц-зал и имел возможность следить за выражением лица каждого сидевшего за длинным полированным столом.
      ...Господин оберштандартенфюрер продолжал:
      - ...Мы собрались, чтобы отчитаться и доложить прибывшим инспекторам рейха господам Шульцу и Кноппу об оперативных планах под общим кодом "Сухопутный мост в Индию".
      Немалых усилий стоило Али Алескеру запомнить детали оперативного плана, являвшегося лишь частью задачи - стереть Советский Союз с карты мира.
      Конечно, хозяина Баге Багу особенно интересовало лишь то, что задевало лично его - владельца земельных латифундий Юго-Восточного Ирана. Он много знал о планах гитлеровцев, сам играл немалую роль во всех проектах "Операции Наполеон", но старался держаться с достоинством и самостоятельно. Поход гитлеровцев на Индию не казался ему фантастическим. То, что он услышал в свое подслушивающее устройство, ошеломило его. Весь привычный уклад жизни, все устоявшиеся дела рушились.
      На совещании было решено немедля сосредоточить в Баге Багу и трех окрестных точках все скрывавшиеся офицерские фашистские кадры. Генерал так и заявил: "Жизнь сусликов и кротов кончилась. Дать знать во все караван-сараи, телеграфные и почтовые отделения, заводы, рудники, чтобы все немедленно явились и приступили к строевой службе. Послать нарочных в приграничные с Белуджистаном пункты с таким же приказом. Вызвать из торговой конторы полковника генштаба фон Радлова, хватит ему изображать из себя бухгалтера, ха! Вызвать Вагнера из "Штрифа", Вольфа из "Иран экспресса", Адлера из фирмы "Лан". Да, не забудьте Зейдлица. Я понимаю, быть владельцем мастерской по ремонту велосипедов и мотоциклов спокойнее. Но и ему, кадровому военному, пора принять под команду славных воинов рейха.
      В ближайшие дни предстоит открыть в горах Копетдага все тайные склады оружия. Отобрать специалистов-оружейников и механиков для пополнения прибывающих механизированных колонн. Создать команды землекопов и приступить, согласно отметок на картах, к постройке посадочных площадок. Господа Шульц и Кнопп привезли с собой книги сподвижников Наполеона с географо-топографическим описанием, отнюдь еще не устаревшим, путей сообщения между Тегераном, Мешхедом, Захеданом. Срок подготовки посадочных площадок - месяц.
      Направить герра Мюллера с группой офицеров в Северный Афганистан. Приступить к созданию нацистских групп и объединений из афганской, туркменской, таджикской молодежи. Вовлечь в качестве духовных руководителей и военных специалистов офицеров басмаческих соединений, обосновавшихся там после 1931 года. Приступить к раздаче денег и оружия.
      Здесь, в Баге Багу, начать формирование на базе батальона Тамерлановской дивизии из узбеков-эмигрантов. Начальником дивизии назначен опытный и проверенный на работе в частях СС штурмбаннфюрер Бай Мирза. Формирование дивизии провести ускоренным темпом, как ударной группы для прорыва через Серахс - Мерв - Чарджуй - Бухара. Реквизировать в Хорасане достаточное количество лошадей и верблюдов. Придать дивизии Тамерлана батарею полевых орудий и эскадрилью истребителей-бомбардировщиков. Последнее - немедленно после окончания штурма Сталинграда.
      Усилить переброску гурганских иомудов к Закаспийской железной дороге с задачей в ближайшее время вывести ее из строя. Руководителю операции использовать опыт во время подрыва ряда мостов и туннелей на Трансперсидской дороге.
      Кстати, где хан Номурский Гардамлы?
      Уехал? Кто разрешил ему уехать! Вернуть. Определить с ним все детали задания.
      В трехдневный срок закончить переговоры с белогвардейской группой Самохина - Мирбазарова в Мешхеде. Что? Колеблется? Использовать влияние консула Хамбера. До сих пор царские офицеры находились в распоряжении британских дипломатов. Не соглашаются? Попытаться еще раз. Если не получится... ликвидировать!
      Времени в обрез. С часу на час можно ждать прорыва армии фюрера через Каспийское море - из Баку и Астрахани. Подготовка к захвату флота на Каспии ведется. Значит, надо ждать высадки наших в Красноводске и Бендер Шахпуре. Астрабад, Ашхабад, Серахс, Мерв, Мешхед приобретают первостатейное значение. Ответственность офицеров колоссально возрастает. Хайль!"
      Когда задвигались стулья в конференц-зале коммерческой фирмы "Али Алескер и К°", хозяин дома не торопясь вернулся за свой монументальный стол и сосредоточился над папкой документов. Он не счел нужным подняться и приветствовать вошедших генерала и прибывших из Берлина инспекторов, не удостоил их приглашением сесть в кожаные кресла.
      - Как ведет себя русский? - спросил Шульц.
      - Русского... кхм... охраняют верные люди, - проговорил Али Алескер уклончиво.
      - Аэроплан прилетит на рассвете. Мы заберем русского с собой. Русский должен знать много. Он нам пригодится. От его показаний зависит многое, в частности - сроки прыжка в Афганистан и Туркестан.
      - Теперь вопрос о племенах, - сказал генерал. - К сожалению, племена находятся в оппозиции правительству, и господин Али Алескер не может ничего определенного сказать о всех этих джемшидах, бербери, теймури и прочих. А они кишат в треугольнике на серахском участке границы. Они все вооружены. Отличная кавалерия. Я сам поеду на переговоры. С соответствующим золотым подкреплением, ха! Нам очень важно повернуть их против большевиков.
      - А что, они сочувствуют Советам? - встрепенулся молчавший до сих пор Кнопп.
      - Пример процветающих и преуспевающих советских кочевников, прямо надо сказать, действует на них разлагающе. Так мне говорили. Да и печальный случай с... Белуджи тоже кочевники.
      Генерал развел руками.
      - Джемшиды требуют выдачи русского, - резко заметил Али Алескер.
      - Выдать? Как?
      - Вот письмо. Написано по-русски. "Русский Алексей-сардар великий воин! Не подобает держать в узах великого воина. Немедленно верните Алексею-сардару оружие, дайте лучшего коня из конюшни Баге Багу, охрану из двенадцати воинов. Ждем в урочище Серый Камень сегодня на закате. Ждем!" Дальше грозят: "Придем с мечом в Баге Багу".
      - Значит, у русского связи с джемшидами, с кочевниками? встревожился Шульц.
      - Письмо писала женщина - пророчица джемшидского племени.
      - Час от часу не легче. Какая-то пророчица становится поперек великих планов фюрера, - усмехнулся Кнопп. - "Операция Наполеон", "Сухопутный мост в Индию", армии микадо, штурмующие Калькутту, идут на соединение с победоносным рейхсвером и... дикарка. Ничего не понимаю.
      - Вождь джемшидов прислал своего батура - так называют у джемшидов знатных людей. Батур передал слова вождя: "Могущественный вождь - русский сардар - отец моего внука, надежды племени джемшидов. За один волос на голове русского джемшиды сожгут Баге Багу и убьют всех, кто там окажется. Пусть побережется Али Алескер, если мы придем с оружием в руках освобождать Алексея-сардара".
      - Господин оберштандартенфюрер, - недовольно поморщился Шульц, - мне кажется, здесь недавно изволил быть адмирал. Насколько я осведомлен, адмирал оставил вам и хозяину сего дома кругленькую сумму в американский валюте.
      - В том числе и фальшивой, - буркнул Али Алескер.
      - Дикари не разберутся. Мы знаем, шейхи племен не любят политику, но любят золото. Золото сильнее родства. Англичанин Хамбер уже многие годы раздает вождям золотые рупии, доллары - якобы проценты с капитала некоего шиитского миллионера, умершего в Кербеле или Неджефе. Придумайте какого-нибудь еще там мертвеца богача, вытащите святое его наследство и осыпайте этих чертовых вождей из рога изобилия червонцами.
      - Джемшиды требуют сардара! - твердил свое Али Алескер.
      - Надеюсь, русские не успели дать джемшидам пулеметы и пушки?
      - Нет!
      - Ну так вот. Не хотят, чтобы им на голову лилось золото, получат кое-что погромче.
      Шульц держался самонадеянно. Но, видимо, что-то заставило его задуматься. Он вдруг сказал:
      - А вождь джемшидов не... то есть ему не удалось жениться на арийке?
      С недоумением Али Алескер поднял глаза.
      - Мне говорили, - продолжал Шульц, - в Северный Иран еще в тридцать девятом направили боевой отряд патриоток-ариек, чистокровных ариек, красавиц валькирий, на предмет, так сказать... - Даже ему, жесткому, циничному, стало неудобно. Его замешательство бросилось в глаза Али Алескеру, и он саркастически протянул:
      - Арийские валькирии были на редкость привлекательные. Многие из них сейчас успешно продолжают увеличивать народонаселение великого Ирана, состоят супругами наших чиновников, высших офицеров персидской армии. А те из этих дам, что похуже, составили контингенты увеселительных мест Тегерана. Но ни одна ваша арийка не захотела пасти овец в кочевьях джемшидов, бахтиар, белуджей. Да и если бы такое случилось, если бы вождь джемшидов, заполучив в жены немку, узнал бы, что она джасус - шпионка... О, ее привязали бы к одичавшему жеребцу и погнали по колючкам пустыни верст двадцать... Только и всего...
      После некоторого замешательства, вызванного словами Али Алескера, Шульц потребовал вызвать штурмбаннфюрера Бай Мирзу. Но и здесь Али Алескер заупрямился.
      - Эксцеленц, - сказал он любезно, - вы не пригласили господина Бай Мирзу на свой военный совет. Не сомневаюсь, у вас имелись на то причины.
      - Да.
      - И этой причиной было то, что, хотя он и в высоком звании - я имею в виду военный чин войск СС, - вы считаете его представителем низшей расы.
      - В какой-то мере он... дикарь. Но в отношении тюрок... у нас иное мнение.
      Лицо Шульца напряглось. Он остался крайне недоволен темой. И повторил приказ вызвать Бай Мирзу.
      - Повинуюсь. - Али Алескер поклонился. - Наш кабинет к вашим услугам, эксцеленц. А у нас нет желания присутствовать при беседе высших с низшими.
      ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
      Преступление далеко не единственное
      произведение искусства, выходящее из
      мастерской преисподней.
      Х а м д а л л а х М у с т а у ф и
      Дай мюршиду-наставнику взятку, и он
      разрешит есть мясо дохлой собаки.
      Х а т а м Т а й
      Ждать Бай Мирзу пришлось долго. Шульц недовольно скривил губы и посмотрел на адъютанта генерала. Тот вскочил и, поскрипывая подошвами новеньких, специально извлеченных из чемодана сапог, побежал к дверям.
      - Хочу познакомить вас, господа, с штурмбаннфюрером Бай Мирзой. Отлично проявил себя после того, как сдался в плен. Прошел выучку в организации украинских националистов у полковника петлюровской армии Мельника, оказавшей немалые услуги рейху в оккупированных районах Украины, Белоруссии и Польши. Бай Мирза энергичен, освоил идеи нацизма, жесток в обращении с врагами рейха, предан фюреру. Показал себя в лагерях бескомпромиссным человеком - за отказ вступить в набираемые им батальоны имени завоевателя Тамерлана своих же соотечественников-мусульман... уничтожал. Часто действовал лично. Возглавив отряды по очистке местности в ряде стран от подозрительных и неустойчивых элементов населения, проявил неуклонную строгость. Как недостаток отмечается чрезмерная, я бы сказал, садистская жестокость. В Западной Европе это оставляет известный неприятный осадок.
      - Здесь, в Азии, я думаю, - заметил генерал, - это, пожалуй, более уместно, нежели разные там либерализмы, демократизмы.
      - Но и здесь надо удерживать петушка от излишних эксцессов. Особенно первое время, пока мы не утвердимся в Бухаре и Ташкенте... Что там? Это кто?
      Господа офицеры вскочили с мест. Двери распахнулись с треском, и в комнату ввалился весь в лохмотьях, с грязной чалмой человек. Он кинулся перед Шульцем и генералом ниц и, подметая бородой дорогой персидский ковер, застонал, завопил, запричитал, совсем как дервиш:
      - Избавители! Спасители! Велик аллах и пророк его Гейдар! Недоразумение! Остановите кровавую руку! Мы вас ждем. О радость! Дастарханы расстелены. Бараны заколоты. Котлы с семью ушками уже вымыты. Дрова в очаги положены. Спички в руках ошпазов. О правоверные, ликуйте! Час настал! Остановите руку!
      - Кто вы такой? Что случилось?
      - Остановите нож! Мы вас ждем, а нам глотку перерезают! Палача схватите!
      - Ничего не понять. Скажите, чтобы он сел и успокоился. - Шульц не на шутку обеспокоился и тревожно озирался.
      Но дервиш не желал садиться и продолжал, кланяясь и извиваясь на ковре, вопить:
      - Я купец Ачил Хикматуллаев! Я из Каттакургана! Давно уехал из Советского Союза. Бежал. Но... Помогите! Остановите нож. О смелые, храбрые аллемани! Спасите! Остановите руки! Зачем он режет мусульман, наших каттакурганцев!
      - Кто?
      - Этот офицер-аллемани! Там, за оградой. Наших каттакурганцев! Слышите! О творец, слушайте!
      И действительно, откуда-то издалека слышались странные неправдоподобные вопли, похожие на вой животных. И тут же ударили выстрелы.
      И опять в мирном, тихом Баге Багу пролилась кровь.
      ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
      Под ее взглядом цветы превращаются
      в пламя.
      Х о с р о в Д е х л е в и
      Когда дочь богов услышала повеление
      Закона, она преисполнилась безмерным
      восторгом и радостью.
      А х у р а М а з д а
      Все джемшидское кочевье переполошилось при известии о том, что великий сардар и его спутники вернулись в Баге Багу с полдороги. Пустынная, безлюдная степь от гор до гор зашевелилась.
      Заметались вдоль долины Кешефруда всадники на взмыленных текинцах. Из чаппари в чаппари забегали посудачить звеневшие ожерельями босые девчонки-невесты. Только что они наряжались по-праздничному к приезду невиданных гостей, а тут такая горькая, обидная новость - гости, не доехав, вдруг повернули назад. Неслыханно! Невероятно!
      С самой горы от мазара, через чангал, что густо разросся вдоль реки, с важностью, но в то же время как-то суетливо проследовал взволнованный, разнервничавшийся господин мюршид Абдул-ар-Раззак в сопровождении пророчицы, закутанной до самых глаз в черное искабэ, и целой толпы мюридов. Мюршид потрясал карабином, который трясся в его жирной немощной руке; мюршид разевал болезненно рот, все лицо его кривилось, но что он кричал, не разобрать было, потому что вся толпа вздымала руки и вопила на все голоса о мести и священной войне.
      - Призовите благословение бога! - бормотали перепуганные старушки. Кругом война! И у нас война!
      Когда мюршид Абдул-ар-Раззак брался за винтовку, в джемшидских кочевьях чуяли войну. Все бежали к мюршиду, чтобы найти ответ на тревожащие вопросы: "Почему почетные гости посмотрели на купающихся девчонок, поговорили с ними о пустяках и повернули вспять? Что это значит?"
      С помощью услужливых рук мюршид сполз с коня и, тяжело топая, пронес свое топорное тело в шатер вождя. Чрезмерно большое, бледное, рябоватое лицо его ничего не выражало. Мюршид за последние годы отяжелел, обрюзг от вечного сидения на кошме, потерял живость от спеси и важности.
      Но его боялись и уважали. Джемшидов одолевали тревоги. Отголоски мировых событий проникали в пустыню в искаженном, изуродованном виде. Мир сотрясали раскаты грома битв далеких, непонятных. Джемшиды пасли своих баранов, своих верблюдов, разъезжали на своих отличных конях по гостям и делились слухами: проклятые ингризы терпят поражения, персидское правительство совсем потеряло силу и даже боится посылать налоговых сборщиков в степи и горы. Аллеманский пророк Гейдар совсем уж одолел великого северного соседа Ирана и победоносно сражается под городом по имени Сталинград. Страна, наверно, потому кишит аллемани, что Гейдар вот-вот приедет сюда с машинами, танками. Тогда конец русским и спесивым британцам. Но вот будет ли лучше, если фашисты захватят Иран, кто знает? Говорят, что тогда всех мужчин-джемшидов заберут в поход на Индию, а в Индии много - целое море - золота, шелков и красивых девушек. Знатная добыча ждет в Индии храброго воина.
      Вокруг шатра столпились сотни воинов, все слушали, открыв рты и прижавшись ухом к кожаной стенке чаппари - шахского шатра. Но голоса великого шейха никто не слышал.
      Молчали и все племенные вожди, рассевшиеся в чаппари на красных кошмах и персидских, в цветах, коврах.
      Говорила одна пророчица. Говорила тихо, властно.
      Не открывая лица, прорицательница объявила:
      - Предопределено! Объявляю поход. На коней! Мечи в руки! Так суждено!
      И дальше она обрушила на ошеломленных вождей поток слов, то ли арабских, то ли еще каких-то. Она все повышала голос и монотонно твердила что-то непонятное. Наконец она остановилась, устремила глаза вдаль и воззвала:
      - Он! Он вас поведет! Повинуйтесь ему!
      Из-под искабэ выскользнула тонкая белая рука, и, прежде чем кто-либо пошевельнулся, она сорвала со стенки великолепный меч Джемшида, выхватила клинок из драгоценных ножен и, взмахнув над головой, вышла из шатра с гортанным воплем:
      - За мной! В поход!
      Никто из вождей не мешкал. Во главе с отцом Шагаретт, старым Джемшидом, все бросились наружу.
      Шагаретт даже не обернулась. Она сурово смотрела перед собой, сжимая в руке рукоятку меча. Ее глаза видели жестокое, потемневшее от солнца и песка пустыни лицо, покрытое шрамами, но полное мужества, такое родное, близкое. "Почему ты не приехал? Я так ждала! Почему же?" Она ни разу не взглянула на скакавшего рядом мюршида Абдул-ар-Раззака. Тяжело, неуклюже обвис он всей распухшей своей тушей в седле. За пять лет он почти отвык ездить верхом, да еще так быстро. В последние годы в Иране развелось столько автомобилей... И мюршид тайком от племени джемшидов тоже купил себе великолепный "мерседес". Но держал он его не при священном мазаре, а в степном селении километрах в сорока от кочевья. Там жил его шофер механик из Дюссельдорфа. Там же построили гараж.
      Увы, положение мусульманского святого обязывает. Пророк Мухаммед, да святится его имя, не ездил в автомобиле и ничего не завещал своим адептам на сей счет. Абдул-ар-Раззак берег машину и ездил на ней лишь в дальние поездки - в Мешхед, Тегеран, Кум, подальше от глаз своих покорных последователей. И никто ничего не знал про автомобиль, даже ясновидящая Шагаретт. По крайней мере, так думал мюршид. Собака крадется в тени стены, а думает, что это ее тень. Предписывающие покаяние меньше всего думают каяться сами. Давно уже прошли дни, когда мюршид Абдул-ар-Раззак просил милостыню на дорогах и своим идеалом считал нищету, ходил в рубище-хирке с сорока заплатками, жил в пещере, похожей на нору, и в золе костра пек свеклу и угощал ею дервишей-факиров.
      Обитал он ныне в багдадском халифском шатре из белой верблюжьей шерсти на шелковой подкладке, и стоил такой шатер уж никак не дешевле ста червонцев. Пещерное жилье тоже сохранилось, но каменный пол там устилали ширазские ковры, чтобы священные ноги мюршида не ныли от сырости. Погрузнел изрядно святой от опиума и французских коньяков и забыл времена, когда по два-три раза в неделю успевал съездить в благословенное поместье Баге Багу поиграть в нарды с гостеприимным хозяином, полюбоваться прелестницами-прислужницами, насладиться пловом с куропаткой и шафраном, попить абиссинского, воскрешающего силы кофе. Мюршид сохранил все свойства легавой собаки: тонкий нюх, острый, верный глаз, неутомимость в преследовании врагов, умение почуять "запах жареного", но... часто замыслы и планы его оставались втуне. Не хватало ни энергии, ни силы воли. Лень превратилась в тирана.
      Из-за лени он так и не довел своего замысла, касающегося его ученицы, ясновидящей Шагаретт, до завершения. Он сумел оторвать ее от проклятого кяфира, отнять у нее сына, заставил вернуться в священный мазар Турбети Шейх Джам, в лоно ислама истинного. Он затратил много сил, выдумки, воображения. Он сумел запугать молодую джемшидку гневом небес. Он добился того, чтобы она вернулась к священным книгам и таинственным заклинаниям, чтобы она исступленно пророчила перед паломниками и вещала по ночам из пещеры. Он сумел подавить ее волю страхом за жизнь мальчика, но не сумел подчинить ее себе.
      Он сам сотворил, вопреки даже правоверной догме, из Шагаретт пророчицу-насиб и провидицу и... сам уверовал в ее мистическую силу. Его до дрожи, до морозного холода в душе ужасали ее голос, ее глаза. И он оставил навсегда даже мысль, с которой носился много лет, приблизить Шагаретт, возвести ее на свое ложе. Скупой, жадный, он довольствовался отныне тем, что благодаря возвращению Шагаретт в святилище снова потянулись паломники и снова потекли монеты в "нищенскую" суму Турбети Шейх Джам.
      Каждый в сем мире подчиняется чужой воле. Когда-то великий шейх подчинил себе молоденькую полудикую девчонку. Сейчас он всецело подчинился ей. Он даже перестал мыслить самостоятельно. Он понимал: нельзя оставаться посреди реки событий, надлежит пристать к одному берегу. Иначе стремнина будет швырять тебя из стороны в сторону, и ты захлебнешься. Гениальный комбинатор, умевший, по его собственному убеждению, "сделать из одной вороны сорок", он в новой обстановке, создавшейся в Иране из-за второй мировой войны, растерялся. Злобный, завистливый, мелочно скандальный, склочный, он запутался. Сколько лет он отирал ноги о половики в частной мешхедской квартире консула Хамбера, а теперь всесильными оказались немцы-фашисты. Надолго ли? То, что они - немцы, по некоторым очень важным причинам его даже радовало. Но вот как фашисты отнесутся к нему - мюршиду? Менять хозяев не так-то просто.
      Он путался, интриговал и выжидал. Он не такой уж болван, чтобы разрушить свой дом, лишь бы соскрести снег с крыши. Он знал одно: священная война против большевиков является главной целью и британцев и немцев. Но вот наступил ли час открыть карты? А то, что приходилось ему, мусульманскому святому, служить кяфирам, его не заботило. Думай лучше о пище в сем мире, а не о том, хворостом или дровами будешь на том свете растапливать свой райский очаг.
      Он полеживал в своем белоподкладчатом шатре на шелковых стеганках, перебирал зерна пальмовых четок и предавался приятным размышлениям о походе джемшидов на Бухару, Самарканд, о том, что и на его долю выпадет белокожая, синеглазая молоденькая наложница.
      Сглатывая слюну, он выбирался из шатра и, поддерживаемый под руки мюридами, плелся в шатры вождей и бубнил: "Время близко. Моя святая насиб Шагаретт смотрела в чашу Джемшида. Видела блеск мечей. Потоки крови. Огонь пожарищ. Сияние золота. Готовьтесь!"
      И джемшиды готовились к походу. И так добросовестно, что пророчице Шагаретт не пришлось сегодня повторять свой призыв. Племенное ополчение собралось быстро. "Собравший дрова вовремя не замерзнет зимой". Всадники оказались в седле мгновенно, карабины заряжены, мечи выхвачены из ножен.
      Гарцевали джемшиды на конях и возглашали:
      - В бой! Мы расчешем их бороды по волоску! Пах-пах!
      Чьи бороды - никто не интерсовался. Нет. Интересовался один мюршид. Он подогнал лошадь и поехал с пророчицей.
      - Куда ты ведешь нас? - спросил он важно.
      И сразу почувствовал слабость в животе, когда увидел, что Шагаретт соединила свои нежные ладони, согнула оба указательных пальца и затянула, подвывая: "Дарни, дхарани, дарни, дхарани". Шейх знал это страшное, пришедшее из недр Индии заклинание. К нему прибегала пророчица в самые драматические моменты жизни своей и всего джемшидского племени и повторяла загадочные слова столько раз, сколько хватало у нее сил. И тогда у великого мюршида леденела кровь в жилах. Он ужасался и делался в руках ясновидящей словно глина в руках гончара. Он не смел тогда ни о чем спрашивать. Он повиновался.
      Никого из джемшидов не удивляло, что рядом с шейхом во главе племени скачет на коне женщина. Женщины-воительницы издревле прославляли воинственных потомков джемшидов своими подвигами, участвуя в походах по всей Азии. Еще были живы в памяти старинные легенды. В них рассказывалось, что девушка-джемшидка лишь тогда становилась невестой, когда она в битве сразила врага. Теперь, конечно, времена другие. Джемшиды - мусульмане, а у мусульман девушке вообще не подобает держать в руках оружие.
      Шагаретт оставалась в душе древней джемшидкой. В ней к тому же уже в детстве проснулся дар пророчицы. Поэтому ей дозволялось скакать на коне с обнаженным мечом во главе племени. Языками рыжего пламени вились из-под черного искабэ прекрасные волосы, сурово горели черными углями глаза на бледном, точно луна, лице, рука не выпускала меча.
      Воительница вела племя по пыльным дорогам Хорасана весь день и всю ночь. Она не позволила мюршиду отдать повеление отдохнуть. Шагаретт знала, что порывы гнева и ярости у джемшида вспыхивают молнией, но и гаснут так же, словно молния. Пока джемшид одурманен бурей чувств, он идет на бой, на подвиг.
      Джемшидка по рождению, Шагаретт усвоила от своей матери, северной рабыни, холодность мысли, которая отлично сочеталась с огнем чувств. И эти свойства поднимали Шагаретт на голову выше мюршида и вождя племени - ее отца. Она все рассчитала, хотя в сердце ее царил хаос.
      Она узнала о появлении неизвестных всадников на Кешефрудской переправе от тех же болтушек купальщиц. И по описанию сразу угадала в могучем воине с отметкой шрамов на лбу своего Алешу. Его образ жил в ее мыслях, ее чувствах во сне и наяву, постоянно, неизменно, всегда! Что бы она ни делала, куда бы ни шла, что бы ни думала, перед ней стояло его лицо, суровое, со сжатыми жестко губами, с серо-стальными глазами. То, что в Мазар-и-Шерифе она прокляла отца своего сына зловещим проклятием мусульман "таали", она по непостижимым зигзагам женской логики давно забыла. Любовь, основанная на ненависти, непрерывно крепнет.
      Она презирала все мелкие предписания и относила проклятия и заветы коранического пророка Мухаммеда к глупейшим суевериям. Она искала утешение в непостижимых мистических глубинах своей души, и истерические припадки, случавшиеся с ней, скорее походили на языческие мистерии, нежели на прорицания мусульманской пророчицы. А поскольку джемшиды плохо знали религиозные законы и вообще мало интересовались ритуалом, они принимали ясновидение Шагаретт за обряды религии пророка Мухаммеда.
      Шагаретт молилась за джемшидов в скальной пещере у мазара Турбети Шейх Джам. Шагаретт вылечивала детей джемшидов от слепоты. Что еще нужно! Ни у каких племен Ирана не было такой пророчицы. И джемшиды боготворили свою Шагаретт. Они верили ей в тысячу раз больше, чем своему великому, но нудному, скупому, вечно брюзжащему сутяге рябому шейху-мюршиду.
      Шейх - сатана! Обман - рассуждение шейхов о жизни в сем мире.
      Соблазн то, что они говорят о загробной жизни.
      Нелепость - речи их о науке. Бред их сон и явь.
      Шайтаны - последователи шейхов-мюршидов!
      Угрызения совести ее ничуть не мучили. Она подняла на священный поход все племя. Из-за необузданного желания увидеть его, своего незабвенного Алешу. Она не задумалась ни на секунду, она знала, что ей одной нельзя поехать искать Алексея Ивановича, что это грех для женщины, даже для свободной джемшидки, и она поступила по-женски - подняла всех всадников своего племени. Ради своего сердца, ради своего чувства она ввергла джемшидов в горнило войны. В груди молодой женщины бушевала буря. Буря искала выход.
      Впрочем, если бы спросили Шагаретт, что она думала, чем оправдывала свой поступок, она не ответила бы. Она, которая томилась постоянно из-за того, что у нее отняли малыша Джемшида и позволяли видеть его лишь изредка, она сейчас даже не вспоминала о своем ребенке.
      С той минуты, когда к ней в шатер ворвались девчонки-купальщицы с воплем: "Гость - воин! Знаменитый воин рус едет на вороном коне!" Шагаретт и думать забыла о сыне. Она чувствовала себя песчинкой на дороге, которая переворачивает колесницу судьбы.
      Племя стремилось вперед. День, ночь. И еще день и ночь. Орда остановилась, когда среди первозданного мрака пустыни загорелись пронзительно и ярко далекими звездами огни Баге Багу.
      Слабым голосом мюршид возвестил:
      - Там... э... рай. В рай пробрались зловонные неверные. Шеи у них тоньше волоса. Взмахнуть мечом, и... Все в раю - ваше... э...
      Прозвучал женский голос, и все встрепенулись. Говорила пророчица и ясновидящая:
      - Нападайте и сражайтесь! Не бойтесь! Лягушки дальше своей лужи не прыгают! Вся добыча ваша. - Она остановилась и потом сказала: - А сейчас пошлите людей к ограде сада. Пусть смотрят и проверяют. Пусть высматривают. Узнайте, кто есть в Баге Багу и кого нет. И помните: там находится сардар - русский с белым шрамом на лице. Что бы ни случилось, никто не смеет и пальцем тронуть один волосок на его голове. Запомните! Это говорю я, Шагаретт, я, которая стала вождем войска смерти.
      ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
      Днем будешь клыкастым львом,
      ночью - глазастой совой!
      Б а й х а к и
      Итак, раз князь вынужден хорошо
      владеть природой зверя, он обязан взять
      примером лисицу и льва, ибо лев
      беззащитен против сетей, а лисица
      беспомощна перед волками.
      Следовательно, надлежит быть лисицей,
      чтобы распознать западню, и львом,
      чтобы устрашить врагов.
      М а к и а в е л л и
      Совершенно сознательно Мансуров решил устроить "шум и тарарам". Он понимал, что навлечет на себя новые нешуточные опасности, может, гибель, но он не нашел иного способа привлечь внимание Мешхеда к Баге Багу. Надо поднять стрельбу, устроить пожар, чтобы все мимо едущие поняли, что в имении Али Алескера творятся подозрительные дела.
      Радио у Мансурова не было. Его держали под строгим надзором. Найти кого-нибудь, кто согласился бы передать письмо в ближайшую советскую комендатуру, ему не удалось.
      Бездействие угнетало. Мансуров всячески сдерживал себя, чтобы не чертыхнуться, когда хозяин Баге Багу прислал ему ужин с весьма обаятельной, весьма приятной, почти раздетой кенизек, которая кокетливыми телодвижениями и двусмысленными улыбками показывала, что она совсем не недотрога. В обед являлись еще "три гурии", как их называл про себя Мансуров, причем они держали себя "въедливыми очаровательницами". Готовы были развлечь, доставить все удовольствия "эйшу ишрат".