23

Ребка проснулся, как просыпаются беспокойные животные: мгновенно вынырнул из крепкого сна и насторожился. И сразу же его охватила паника.

Он допустил роковую ошибку — позволил себе расслабиться. Кто управляет кораблем?

Кроме него с этим мог справиться разве что Макс Перри, но с его руками за рычаги не возьмешься. Они могут врезаться в Опал, упасть снова на поверхность Тектона или затеряться в глубинах космоса.

Затем, еще не открыв глаз, он понял, что все в порядке.

Кораблем никто не управлял. В этом не было нужды. Он находился не на «Летнем сне», вне всяких сомнений. Потому что не было невесомости. И его не трясло и не швыряло в разные стороны, как бывает при входе в атмосферу. Вместо этого он ощущал небольшую силу тяжести, создаваемую постоянным ускорением, ускорение в несколько десятых «же», что указывало на капсулу, движущуюся по Пуповине.

Он открыл глаза и вспомнил последние часы их полета. Они петляли вокруг Станции-на-Полпути, как пьяные матросы, — самое жалкое сборище людей и чужаков, которое когда-либо видели в системе Добеллии. Он вспомнил, как до крови искусал губы и пальцы, чтобы не уснуть и не дать глазам закрыться. Пять долгих часов он выслушивал почти бессвязные указания Перри и как мог выполнял их, пока они тащились вдоль Пуповины. С помощью крошечных вспомогательных двигателей системы ориентации (в которых еще оставался небольшой запас энергии), он кое-как причалил к самому большому причалу на Станции.

Он вспомнил, как они подходили к нему… позор для любого пилота. Это заняло в пять раз больше времени, чем положено. И когда наконец, подтверждая стыковку, на пульте вспыхнул зеленый огонек, он откинулся в кресле и закрыл глаза, чтобы дать им немного отдохнуть.

А потом?

А вот потом в памяти у него пробел. Он огляделся по сторонам.

Наверное, он заснул в ту же самую секунду. Кто-то перенес его на Станцию, а затем в пассажирский отсек капсулы. Его пристегнули ремнями безопасности и оставили спать.

Он был здесь не один. В нескольких футах от него в легком гамаке покачивался Макс Перри; его изуродованные руки лоснились от восстановительного геля. Он был без сознания. За ним виднелась Дари Лэнг, ее пышные каштановые волосы были зачесаны назад и завязаны на затылке. Левая нога была оголена до колена, на обожженных ступне и лодыжке розовела искусственная кожа. Она дышала тихо и легко, бормоча иногда что-то сквозь сон, словно стараясь проснуться. Сейчас, когда с ее лица ушли тревога и страх, она выглядела двенадцатилетней девочкой. Рядом с Дари лежала Джени Кармел. Судя по всему, она находилась под действием транквилизаторов, хотя видимых травм у нее не было.

Ребка посмотрел на свои часы: после Летнего Прилива прошло двадцать три часа. Весь этот фейерверк на Тектоне и Опале благополучно ушел в прошлое. А он на семнадцать часов выпал из жизни.

Он потер глаза и заметил, что лицо его больше не покрыто грязью и копотью. Кто-то не только перенес его в капсулу, но и умыл его и переодел в чистую одежду, а затем оставил спать дальше. Кто это сделал? Кто оказал помощь Перри и Дари Лэнг?

Это вернуло его к самому первому вопросу: кто хозяйничал в лавке, когда четверо из них лежали без сознания?

Он кое-как спустил ноги на пол и обнаружил, что не может расстегнуть ремни безопасности, и даже после семнадцати часов отдыха пальцы его не слушались. Если Дари Лэнг выглядела, как школьница, то он чувствовал себя столетним инвалидом.

В конце концов Ребка освободился и покинул этот импровизированный госпиталь. Сначала он хотел разбудить Перри и Лэнг (она все еще продолжала что-то протестующе бормотать), но потом решил не делать этого. Перед пересадкой искусственной кожи им почти наверняка дали общий наркоз.

С трудом одолев небольшую лесенку, он оказался в ходовой рубке. Сквозь прозрачную крышу капсулы виднелась Станция-на-Полпути. И как бы подтверждая, что капсула спускается на Опал, в отдалении висел Тектон, сумрачный, закрытый темными облаками.

Десятиметровые стены рубки были сплошь покрыты экранами дисплеев. У пульта управления сидел Джулиус Грэйвз, а по бокам у него расположились Ж'мерлия и Каллик. Все они в задумчивом молчании следили за приборами. Изображения на дисплеях показывали поверхность планеты… но это был Опал, а не Тектон.

Ребка застыл на пороге и в ужасе уставился на экраны. Все это время они думали только о Тектоне, совершенно забыв о том, что Опал также испытал воздействие самого большого Летнего Прилива за всю историю колонии. Лучи радаров, проникая сквозь облачный покров, показывали огромные участки морского дна, обнаженного тысячелетним отливом. На илистом дне повсюду виднелись мертвые гороподобные прудовики, раздавленные собственным весом.

Другие кадры показывали Слинги, разрушенные волнами высотой в милю, промчавшимися по поверхности океана, вздыбленные приливными силами.

Безучастный голос диктора говорил о жертвах: половина населения планеты заведомо погибла, большинство — в последние двадцать четыре часа, одна пятая пропала без вести. Но еще до того, как было полностью подсчитано количество жертв, началось восстановление, и каждый житель Опала участвовал в этой работе.

Из этих передач Ребке стало ясно, что людям на Опале дел хватает. Там будет не до них.

Он прошел вперед и слегка похлопал Грэйвза по плечу. Советник дернулся от этого прикосновения, повернулся в кресле и радостно ухмыльнулся:

— Ага! Вернулся из Страны Снов! Как видите, капитан, — он ткнул худой рукой вверх, а потом в сторону экранов, — наше решение провести Летний Прилив на Тектоне, а не на Опале оказалось не таким уж неразумным.

— Если бы мы, советник, остались во время Летнего Прилива на поверхности Тектона, мы бы превратились в пепел. Нам повезло.

— Нам повезло больше, чем вы думаете. И задолго до Летнего Прилива. — Грэйвз указал на Каллик, которая одной лапкой манипулировала изображениями на экранах дисплеев, а другой вводила данные в карманный компьютер. — По словам нашего друга хайменопта, Опал пострадал сильнее Тектона. После взлета Каллик каждую свободную минуту производила расчет энергетического баланса. Она согласна с командором Перри: во время Великого Парада поверхность Тектона должна быть гораздо более активной. Пока мы там находились, эта энергия так и не была высвобождена полностью. Там работал какой-то особый механизм накопления энергии приливных сил. Если бы не он, планета стала бы непригодной для обитания задолго до того, как мы ее покинули. А так вся эта бездна энергии пошла на достижение неизвестной цели.

— Советник, Тектон и без того принес достаточно бед. Елена Кармел погибла. Не исключено, что Атвар Х'сиал и Луис Ненда тоже погибли.

— Скорее всего.

— Рад это слышать. Не знаю, помните ли вы это, но они во время Летнего Прилива были на орбите вокруг Тектона и пытались сбить нас. Они получили по заслугам. Но почему вы так уверены, что они погибли?

— Дари Лэнг видела, как корабль Ненды потащило к Гаргантюа с ускорением гораздо большим, чем то, которое могут выдержать люди или кекропийцы. Их должно было просто расплющить.

— Двигатели корабля Ненды работали на полной мощности. Никакое местное поле его бы не удержало.

— Капитан, если вы хотите поспорить по этому поводу, вам следует поговорить с Дари Лэнг. Случившееся видела она, а не я.

— Она спит.

— Все еще? Когда Ж'мерлия стал перевязывать ей ногу, она снова потеряла сознание, но ей давно уже полагалось бы проснуться. — Грэйвз раздраженно мотнул головой. — Ладно, а вы чего хотите?

Ж'мерлия нерешительно тянул его за рукав, а рядом с ним возбужденно подпрыгивала и свистела Каллик.

— Со всем возможным уважением. Советник, — Ж'мерлия опустился перед ним на колени, — но Каллик и я не могли не слышать ваших слов капитану Ребке… о том, что хозяин Ненда и Атвар Х'сиал покинули Тектон, а затем их потащило в Гаргантюа и раздавило ускорением.

— К Гаргантюа, мой лотфианский друг. Возможно, даже не к самому Гаргантюа. Профессор Лэнг очень на этом настаивала.

— Приношу свои извинения, я, конечно, должен был сказать к Гаргантюа. Уважаемый советник, возможно ли Каллик и моей ничтожной персоне на несколько минут оторваться от выполнения своих обязанностей?

— О, конечно, идите. И не раболепствуйте, вы же знаете, я это ненавижу. — Грэйвз махнул рукой и, когда чужаки направились на нижний уровень капсулы, обернулся к Ребке: — Ну, капитан, если только вы не хотите снова свалиться и заснуть, я предлагаю тоже сойти вниз и посмотреть, как обстоят дела с командором Перри и профессором Лэнг. Времени у нас достаточно. Пуповина еще несколько часов не позволит нам сойти на Опал. А наша официальная работа в Добеллии завершена.

— Ваша — возможно. Моя — нет.

— Будет закончена очень скоро, капитан. — Ухмыляющийся скелет был, как всегда, раздражающе небрежен и самоуверен.

— Вы даже не знаете, в чем состоит моя настоящая работа.

— Чет, знаю. Вы были посланы выяснить, что неладно с командором Перри, понять, что удерживает его в Добеллии на этой тупиковой работе… и вылечить его.

Ребка опустился в кресло перед приборной доской.

— Какого дьявола? Откуда вы все это знаете? — В голосе его звучало скорее недоумение, чем раздраженность.

— Из вполне очевидного источника… от командора Перри. У него есть друзья и свои источники информации в правительстве Круга Фемуса. Он узнал, зачем вас сюда послали.

— Тогда он должен также знать, что я ничего не выяснил. Я же сказал, что мое задание не выполнено.

— Неверно. Ваша официальная работа почти завершена. Осталось сделать совсем немного. Видите ли, капитан, я знаю, что случилось с Максом Перри семь лет назад. Я подозревал это до того, как мы прибыли на Тектон, и подтвердил это, когда расспрашивал командора под воздействием транквилизаторов. Все, что для этого потребовалось — задавать правильные вопросы. И теперь я знаю, что делать. Доверьтесь мне и послушайте.

Джулиус Грэйвз выбросил свое длинное тело из кресла и подошел к монитору. Он вытащил из кармана мемоячейку размером с кусочек сахара и вставил ее в гнездо.

— Конечно, это только запись. Но вы узнаете голос, хотя он и звучит значительно моложе теперешнего. Я отослал память Перри на семь лет назад. Это только фрагмент. Нет смысла делать глубоко личные страдания общим достоянием.

… Эми даже в такую жару оставалась глупенькой и проказливой. Смеясь, она побежала впереди меня назад к аэрокару, который должен был отвезти нас обратно к Пуповине. До него оставалось всего лишь несколько сот метров, но я уже устал.

— Эй, помедленней. Я ведь тащу все снаряжение.

Она крутанулась в пируэте, дразня меня.

— О, Макс, давай не отставай. Учись развлекаться. Тебе же не нужно все это барахло. Брось его. Никто не заметит, что его нет.

Я невольно улыбнулся… несмотря на усиливающийся шум и то, что я взмок от пота. На Тектоне было очень жарко.

— Не могу я этого сделать, Эми… это государственное имущество. За него надо отчитываться. Подожди меня.

Но она только рассмеялась. И, пританцовывая, побежала прочь… на странную площадку, над которой дрожал от жара воздух, на хрупкую мерцающую почву Летнего Прилива…

Прежде чем я успел подойти к ней поближе, она исчезла. Просто так… в какую-то долю секунды. Ее проглотил Тектон. Все, что мне осталось, это боль…

— Там есть еще дальше, но это уже ничего не добавляет. — Грэйвз остановил запись. — Ничего такого, о чем нельзя догадаться. Эми погибла в расплавленной лаве, а не в кипящей грязи. Макс Перри снова увидел этот дрожащий от жара воздух там, в Пятиконечной впадине… но не успел спасти Елену Кармел.

Ханс Ребка пожал плечами.

— Даже если вы узнали, что загнало Макса Перри в его скорлупу, это ведь не самая трудная часть моей работы. Предполагается, что я должен его вылечить, а я не знаю, с чего начать.

Ребка понимал, что ощущение провала и бессилия — явление временное, всего лишь побочное следствие его усталости после дней напряжения, но это не делало его менее реальным.

Он уставился на один из дисплеев, где был виден перевернувшийся вверх дном Слинг, расколотый волнами. Все, что можно было разглядеть, это черную скользкую грязь, из которой беспорядочно торчали спутанные корни. Вряд ли кто-нибудь уцелел, когда этот Слинг перевернулся.

— Как? — продолжал он. — Как вытянуть человека из семилетней депрессии? Я этого не знаю.

— Конечно, не знаете. Это моя специальность, а не ваша. — Грэйвз резко повернулся и направился к лестнице. — Пойдемте, — бросил он через плечо. — Пора посмотреть, что происходит внизу. По-моему, эти несносные чужаки затевают мятеж, но сейчас мы не будем обращать на них внимания. Сейчас нам надо поговорить с Максом Перри.

Кажется, Грэйвз снова сходил с ума. Ребка вздохнул. Где же те добрые старые дни, когда он летел сквозь тучи Тектона и гадал, переживут ли они следующий порыв ветра? Следом за Грэйвзом он спустился вниз, на пассажирский уровень капсулы.

Ж'мерлии и Каллик нигде не было видно.

— Говорю вам, — сказал Грэйвз, — они внизу, в грузовом трюме. Эти двое точно что-то задумали. Помогите мне тут, я один не справлюсь.

С помощью недоумевающего Ребки советник перенес сначала Макса Перри, а затем Джени Кармел на верхний уровень капсулы. Дари Лэнг, все еще что-то бормотавшую, оставили внизу, по-прежнему в ремнях безопасности.

Грэйвз посадил Макса Перри и Джени Кармел в кресла лицом друг к другу и закрепил их в этом положении.

— Подложите еще бинтов под ремни, — сказал он Ребке. — Смотрите не коснитесь обожженных рук Перри… и помните, я не хочу, чтобы кто-то из них смог освободиться сам. Я вернусь через минуту.

Грэйвз в последний раз спустился вниз. Когда он вернулся, в правой руке у него были два струйных шприца для подкожных инъекций.

— Дари Лэнг просыпается, — сказал он, — но сначала позаботимся об этих. Это не займет много времени. — Он сделал укол Перри, а затем Джени Кармел. — Теперь можем начинать. Раз, два, три…

Укол подействовал очень быстро. Не успел Грэйвз сосчитать до десяти, как Перри вздохнул, помотал головой и медленно открыл глаза. Безучастным тусклым взглядом он обвел помещение и вдруг увидел Джени Кармел. Он застонал и снова закрыл глаза.

— Вы проснулись, — укоризненно произнес Грэйвз, — так что не пытайтесь заснуть снова. У меня проблема, и мне нужна ваша помощь.

Перри потряс головой, не открывая глаз.

— Через несколько часов мы прибудем на Опал, — продолжал Грэйвз, — и жизнь начнет приходить в норму. Но на мне лежит ответственность за реабилитацию Джени Кармел. Вскоре, начнутся официальные слушанья дела на Шасте и на Миранде, но они не должны помешать программе реабилитации. Она начнется немедленно. Смерть Елены Кармел чрезвычайно осложняет эту программу. Я считаю, что для Джени будет просто гибельным вернуться сейчас до того, как она начнет выздоравливать, на Шасту, полную воспоминаний о сестре. С другой стороны, сам я должен вернуться на Шасту, а затем отправиться на Миранду для участия в официальных слушаниях дела о геноциде.

Он замолчал. Перри все еще не открывал глаз.

Грэйвз наклонился вперед и понизил голос:

— Это ставит передо мной два вопроса. Где должна начаться реабилитация Джени Кармел? И кто будет следить за процессом реабилитации, когда меня не будет рядом?

Мне потребуется ваша помощь, командор. Я решил, что программа реабилитации Джени Кармел начнется на Опале. И я собираюсь назначить вас ее опекуном на время этого процесса.

Наконец Грэйвз пробился через безразличие Перри. Тот дернулся, едва не порвав ремни. Его налитые кровью глаза широко раскрылись.

— Какого черта! Что это вы несете?

— По-моему, я выражаюсь достаточно ясно, — улыбнулся Грэйвз. — Но я могу повторить. Джени останется на Опале еще по крайней мере на четыре месяца. Вы будете отвечать за ее благополучие, пока она здесь.

— Вы не имеете права.

— Боюсь, вы ошибаетесь. Спросите капитана Ребку, если мне не верите. В подобных ситуациях член Совета имеет право решать, как проводить срочную реабилитацию. И обязать любого помогать этому. Включая вас.

Перри яростно поглядел на Ребку, потом снова на Грэйвза.

— Я не стану делать это. У меня есть своя работа… работа, занимающая все мое время. А ей нужен специалист. Я понятия не имею, как справляться с такими проблемами.

— Вы, несомненно, научитесь. — Грэйвз кивнул в сторону соседнего кресла, где после меньшей дозы стимулятора медленно просыпалась Джени. — Она начинает нас слышать. В качестве первого шага можете рассказать ей об Опале. Вспомните, командор, она никогда не бывала на нем. А он на какое-то время станет ее домом. О нем вы знаете вполне достаточно.

— Подождите! — Перри старался освободиться от ремней и обращался к Грэйвзу, который уже выпроваживал Ребку из помещения. — Мы же привязаны. Не оставляйте нас так. Поглядите на нее.

Джени Кармел не делала никакой попытки выбраться из своих ремней; слезы текли по ее бледным щекам, а она как зачарованная глядела на изувеченные руки Перри.

— Извините, — бросил через плечо Грэйвз, когда они с Ребкой стали спускаться на нижний уровень капсулы. — Мы обсудим это позднее, сейчас не могу. Нам с капитаном Ребкой необходимо срочно кое о чем позаботиться там внизу. Мы вернемся.

Ребка подождал, пока они не отошли достаточно далеко, а затем спросил Грэйвза:

— Вы серьезно намереваетесь так поступить?

— Я говорил абсолютно серьезно.

— Ничего не получится. Джени Кармел еще ребенок. Раз Елена умерла, она тоже не захочет жить. Вы же знаете, насколько близки они были, как боялись расстаться, предпочитая умереть, лишь бы их не разлучили. А Перри сам сдвинутый. Он не сможет присматривать за ней.

Джулиус Грэйвз остановился на нижней ступеньке лестницы. Он обернулся и поднял глаза на Ханса Ребку. Вопреки обыкновению лицо его не дергалось.

— Капитан, когда мне понадобится человек, чтобы поднять перегруженный космический корабль с разряженными батареями, вроде «Летнего сна», с разваливающейся на куски планеты, я обращусь к вам. Вы отлично справляетесь с работой… со своей работой. Сделайте одолжение, допустите, что можно то же самое сказать и обо мне. Неужели нельзя представить, что я умею хорошо делать свою работу?

— Но это же не ваша работа.

— Это только доказывает, капитан, как мало вы знаете об обязанностях члена Совета. Поверьте, то что я делаю — сработает. А может, вы хотите пари? Я утверждаю, что Макс Перри и Джени Кармел имеют больше шансов вылечить друг друга, чем вы, я или кто бы то ни был другой. Как вы заметили, она всего лишь ребенок, которому нужна помощь… А Перри — взрослый мужчина, отчаянно нуждающийся в том, чтобы помочь кому-то. Он наложил на себя семилетнюю епитимью за свой грех, за то, что разрешил Эми поехать с ним на Тектон во время Летнего Прилива. Неужели вы не понимаете? То, что он сжег руки, пытаясь спасти Елену, поможет его душевному состоянию. Теперь у него появилась возможность получить отпущение грехов. Так что ваша работа на Опале закончена. Вы можете ехать хоть сегодня. С Перри все будет хорошо. — Грэйвз щелкнул пальцами и протянул Ребке руку: — Хотите пари? Назовите ваш заклад.

Раздавшийся сбоку сердитый голос избавил Ребку от необходимости отвечать.

— Не знаю, кого за это благодарить, и знать не хочу. Черт возьми, освободите меня! Мне надо работать!

Это пришедшая в себя Дари Лэнг пыталась высвободиться из ремней. От застенчивого ученого-теоретика, прибывшего не так давно на Опал, осталось немного, однако практической сноровки ей по-прежнему не хватало. Силясь расстегнуть ремни, она так их запутала, что теперь висела вниз головой и едва могла шевелить руками.

— Оставляю ее вам, капитан, — неожиданно сказал Грэйвз. — Пойду искать Каллик и Ж'мерлию.

Он нырнул в люк у боковой стенки помещения и исчез из виду.

Ребка подошел к Лэнг и стал распутывать ее ремни. Он все меньше и меньше понимал, что происходит. После их спасения с Тектона, все кроме него должны были расслабиться, а вместо этого, как оказалось, у всех появились какие-то новые проблемы. Дари Лэнг явно была в ярости и куда-то торопилась.

Он протянул руку, подергал за один конец ремней, потом дернул за другой. Результат оказался превосходным. Ремни развязались, и Дари Лэнг тут же оказалась на полу. Он помог ей встать и был награжден удивительной смущенной улыбкой.

— Ну, почему же я не смогла сделать это сама? — Она испытующе наступила на больную ногу, пожала плечами и наступила сильнее. — Последнее, что я помню, это как мы достигли Пуповины, и Грэйвз с Каллик делали мне перевязку. Долго я спала? Когда мы доберемся до Опала?

— Не знаю, сколько ты спала, но со времени Летнего Прилива прошло двадцать три часа. — Ребка посмотрел на часы. — Уже почти двадцать четыре. Мы должны прибыть на Опал через пару часов. Если сможем приземлиться. Им там очень сильно досталось. Но торопиться некуда. У нас на борту полно еды и питья. В этой капсуле мы можем жить недели… можем даже, если понадобится, вернуться по Пуповине на Станцию-на-Полпути и оставаться там неопределенное время.

— Не пойдет, — покачала головой Дари. — У меня нет времени ждать. Я пришла в сознание всего несколько минут назад и все это время проклинаю того, кто накачал меня наркотиками. Нам нужно спуститься на Опал, и там ты достанешь мне космический корабль.

— Чтобы отправиться домой? Что за спешка? Разве кто-то на Вратах Стражника знает, когда ты должна вернуться?

— Никто не знает. — Она взяла Ханса Ребку за руку и, опираясь на него, двинулась к миниатюрному камбузу капсулы. Там она села и не спеша налила себе горячего питья. Наконец она повернулась к нему.

— Ты меня не так понял, Ханс. Я не собираюсь на Врата Стражника. Я собираюсь на Гаргантюа. И мне нужна помощь, чтобы туда добраться.

— Надеюсь, ты не ждешь ее от меня? — Ребка посмотрел в сторону, все еще ощущая прикосновение ее пальцев. — Видишь ли, я знаю, что корабль Ненды затянуло туда и они погибли. Не хочешь же ты тоже погибнуть? Гаргантюа — это газовый гигант, замороженный мир. Мы там жить не можем. И кекропийцы тоже.

— Я не говорила, что корабль и сфера отправились прямо на Гаргантюа. Я так не думаю. По-моему, место, которое мне нужно, это одна из лун Гаргантюа. Но этого я не узнаю, пока не доберусь туда.

— Доберешься туда и что? Отыщешь пару трупов? Кого интересует, что случилось с их телами? Атвар Х'сиал бросила тебя умирать, она и Луис Ненда бросили Каллик и Ж'мерлию. Если даже они живы (а ты говоришь, что нет), то не заслуживают помощи.

— Согласна. И я собираюсь последовать за ними вовсе не из-за этого. — Дари передала чашку Ребке. — Успокойся, Ханс. Выпей это и послушай меня. Я знаю, люди из Круга Фемуса считают всех жителей Альянса непрактичными мечтателями, так же, как мы считаем всех вас грубыми крестьянами, которым лень умываться…

— Ха!

— Но мы провели друг с другом уже достаточно времени… Достаточно, чтобы понять, что и то, и другое суждения просто чушь. Ты знаешь, что я, по крайней мере, умею наблюдать. Я ничего не выдумываю. То, что я сейчас расскажу, я видела, а не придумала. Все остальные могут упустить смысл происходящего, но я уверена, что ты сделаешь правильные выводы. Помни… сначала выслушай, потом подумай, потом реагируй… а не наоборот. — Она пододвинулась к Ребке, сев так близко, что ему ничего не оставалось, кроме как выслушать ее.

— Когда мы вырвались из облачного слоя Тектона, вы были слишком заняты пилотированием, чтобы оглядываться, а всех остальных в кабине ослепил свет Мэндела и Амаранта. Поэтому никто не увидел того, что видела я: в Тектоне открылся туннель, очень глубокий. И оттуда появились два объекта. Один из них улетел куда-то далеко, перпендикулярно плоскости галактики. Я почти сразу же потеряла его из виду. Вы видели второй. Он полетел к Гаргантюа, и корабль Луиса Ненды унесло вместе с ним. Это очень важно, но главное в другом! Все говорили, что Тектон никогда не был перед Летним Приливом таким спокойным. Знаю, находясь там, внизу, мы считали его очень бурным. Но это было не так. Макс Перри постоянно твердил: «Куда девается вся эта энергия?»

Что ж, теперь мы знаем ответ. Она преобразовывалась и накапливалась, и когда наступил заданный час, недра Тектона раскрылись и извергли два тела… два космических корабля. Если подумать хорошенько, это были именно корабли.

Я видела, как это произошло, и меня осенило: я нашла ответ на вопрос, над которым, билась много месяцев, еще на Вратах: «Почему Добеллия?»

Я имею в виду, почему для такого важного события выбрано такое незначительное место?

Мысль посетить Добеллию родилась у меня, когда я рассчитала время и место схождения сигналов, распространяющихся от всех артефактов. Решение было однозначным: Тектон во время Летнего Прилива. Но когда я высказала это предположение, все специалисты Альянса посмеялись надо мной. Они говорили: слушайте. Дари, мы согласны с тем, что в системе Добеллии есть артефакт — Пуповина. Но это такая мелочь! В ней все понятно, нет ничего таинственного или опасного. Нелепо думать, что вся активность Строителей сосредоточена на таком второсортном сооружении, в такой заброшенной и несущественной части галактики… прости, Ханс, но я цитирую; именно так думают в Альянсе о мирах Круга Фемуса.

— Не извиняйся, — пожав плечами, угрюмо ответил он. — Мы и сами о них так думаем, и тем не менее живем здесь. Попробуй как-нибудь провести пару дней на Тойфеле… если выдержишь.

— Ну, так вот, что бы они ни говорили о Круге Фемуса и Пуповине, с данными статистического анализа никто спорить не мог. Более того, они сами повторили мои расчеты и обнаружили, что все указывает на Добеллию и на Тектон во время Летнего Прилива. Им пришлось со мной согласиться. Беда была в том, что и я согласилась с ними. Не было никакого особого смысла в том, что местом какого-то важного события оказывается Добеллия. Я сама написала в своем каталоге в разделе «Пуповина»: «… один из самых простых и наиболее понятных артефактов Строителей». Эти люди возвращали мне мои собственные слова.

Поэтому я была так озадачена, когда прилетела сюда. Я все еще недоумевала, когда ты вел корабль сквозь облака, пытаясь увезти нас с Тектона целыми и невредимыми. Я не видела никакого смысла в том, что Добеллия оказалась точкой схождения.

И вдруг я увидела, как пульсирующий светящийся луч протянулся от Гаргантюа к Тектону, и его недра разверзлись. Прежде чем потерять сознание, я поняла, что все мы упускали из вида нечто вполне очевидное.

Во всех галактических справочниках говорится примерно одно и то же: «Добеллия является одним из чудес природы в этом рукаве галактики». Их авторы не устают изумляться: «Разве не удивительно, что взаимодействие гравитационных полей Амаранта, Мэндела и Гаргантюа бросило Добеллию на такую тонко сбалансированную орбиту… орбиту, расположенную таким образом, что один раз в триста пятьдесят тысяч лет все звезды и планеты этой системы выстраиваются в одну линию точно во время Летнего Прилива? Разве это не поразительно?»

Да, это поразительно… если этому поверить. Но можно взглянуть на все это иначе. Пуповина — не единственный артефакт в системе. Добеллия сама является артефактом! Вся целиком. — Захваченная своими мыслями. Дари снова потянула Ребку за руку. — Вся она была создана Строителями, была рассчитана ими таким образом, чтобы один раз в каждые триста пятьдесят тысяч лет Мэндел, Амарант и Гаргантюа приближались к Тектону и заряжали его приливной энергией. А что-то внутри Тектона всю эту энергию должно улавливать и использовать.

До того как я прилетела на Тектон, мне казалось, что там могут оказаться сами Строители… что они, может быть, даже появятся во время этого Летнего Прилива. Но это оказалось не так. Великий Парад послужил спусковым крючком для отправления этих сфер… кораблей… или не знаю чего… из Добеллии. Я не знаю, куда отправился первый шар… судя по тому, как это выглядело, куда-то за пределы галактики. Но у нас достаточно информации, чтобы проследить за вторым, тем, который, полетел к Гаргантюа. И если мы хотим побольше узнать о Строителях, мы и сами должны туда отправиться.

И поскорее! Пока не завершились события, происходящие сейчас около Гаргантюа. Иначе нам придется еще триста пятьдесят тысяч лет ждать второго шанса.

Дари сделала паузу, и Ребка задал наконец вопрос, который давно вертелся у него на языке:

— Ты предполагаешь, что Тектон открывается и из него что-то вылетает при каждом Великом Параде?

— Разумеется. Это является целью Великого Парада планет… он является спусковым механизмом и обеспечивает энергию, необходимую, чтобы вскрыть недра Тектона. И когда Тектон открывается…

Но теперь настала очередь Ребки:

— Дари, я не теоретик. Но ты не права. Если хочешь доказательств, пойди и поговори с Максом Перри.

— Он не видел того, что произошло, когда мы покинули Тектон.

— Я тоже не смотрел туда. У нас с Максом были на уме совсем другие вещи. Но когда я впервые прибыл на Опал, я кое-что узнал относительно истории этого дублета.

Историю Опала изучать труднее, потому что на нем нет постоянной суши. Но Перри показал мне анализы окаменелостей с Тектона. В первые годы колонизации Добеллии его изучали, потому что хотели узнать, достаточно ли стабильна поверхность, чтобы выжить там во время Летнего Прилива.

Она оказалась непригодной для людей… мы это испытали на себе. Однако на Тектоне уже была жизнь — в течение сотен миллионов лет, задолго до того, как планета вышла на свою нынешнюю орбиту. И любое недавнее вскрытие глубин Тектона… вроде того, которое ты видела… проявилось бы, как аномалия в осадочных породах.