Вселенная Наследия (№1) - Летний прилив

— Местное животное?

— Не-а. — Краткий урок вождения аэрокара был закончен, но инженер не спешил уходить. — На Опале нет туземных позвоночных. Самое большое местное животное — что-то вроде четырехногого краба.

— А в океане есть что-нибудь опасное?

— Для нас с вами нет. Конечно, осторожность не помешает. Когда будете над океаном, обратите внимание на большой зеленый горб, почти под самой поверхностью воды, около километра в поперечнике. Это прудовик. Они время от времени портят лодки, но только потому, что не понимают их назначения, да только если они на них сами натыкаются.

— А если такой поднырнет под Слинг?

— Что же он, глупый, это делать? Они поднимаются подышать и на свету побыть: под Слингом этого нет. Давайте отправляйтесь и поищите прудовика… его увидеть — это настоящее приключение. Их много поднимается наверх в это время года. Если вам повезет, то встретите того старикашку. Еще несколько дней, и они уйдут. В нынешнем году они уйдут пораньше.

— А куда?

— В океан. Куда еще? Они знают, что идет Летний Прилив, и им хочется удобно и уютно устроиться до того, как все начнется. Должно быть, чувствуют, что в этом году ожидается особенно большой.

— А им грозит что-нибудь?

— Конечно, нет. Самое плохое, что случается — это когда одного заносит слишком высоко и ему приходится посохнуть при отливе. А через два часа он уже плавает как ни в чем не бывало.

Он спустился с левого бортика аэрокара.

— Если хотите воспользоваться самым коротким путем к краю Слинга, летите низко и смотрите, куда направлены головы черепах. Прилетите куда надо. — Он вытер ладони грязной тряпкой, после чего они остались такими же черными, какими были, и улыбнулся Дари теплейшей и восхитительнейшей улыбкой. — Кто-нибудь говорил вам, что у вас чудо-походочка? Это факт. Если вам понадобится компания, когда вернетесь, я здесь живу рядом. Меня зовут Кэп.

Дари Лэнг взлетела, удивляясь поведению мужчин в Круге Фемуса. Или что-то такое таится в воздухе Опала? Нечто заставляющее мужчин глядеть на нее другими глазами? За двенадцать лет после совершеннолетия на Вратах Стражника у нее был всего один роман, она получила четыре комплимента и заметила полдюжины восхищенных взглядов. Здесь их было уже два на пару дней.

Что ж, легат Перейра советовала ей не удивляться ничему, что случится за пределами Альянса. А дядя Матр, узнав, куда она летит, откровенно заметил:

— В мирах Круга все помешаны на сексе. Им иначе нельзя, а то вымрут.

Больших черепах видно не было, но найти путь к краю Слинга оказалось легко. Она какое-то время летела над океаном, и ей посчастливилось увидеть чудовищную зеленую спину прудовика, поднимавшегося из глубины. С большого расстояния он выглядел как маленький, абсолютно круглый Слинг. До тех пор, пока на всей спине не открылись тысячи ртов и из каждого не поднялась с шипением струйка белого пара. Через десять минут эти отверстия медленно закрылись, но прудовик продолжал нежиться в теплой воде.

Дари впервые поняла, как идеально подходило к экологическим условиям приливного Опала такое формообразование, как Слинг. В мирах, подобных Вратам, приливы и отливы имели разрушительную силу, потому что воды океана, поднимаясь и опускаясь, наталкивались на неподвижность берегов. Но здесь все двигалось свободно, и Слинги бодро качались и плавали по вечно изменчивой глади вод. По сути дела, хотя Слинг, на котором находился космопорт должен был в эту самую минуту двигаться вверх и вниз, подчиняясь тяготению Мэндела и Амаранта, по отношению к поверхности океана он пребывал в полном покое. Нарушить это равновесие могло лишь какое-то большое третье воздействие.

И все формы жизни также были в безопасности. Если прудовика во время Летнего Прилива не занесет очень далеко, где отлив обнажает дно океана, он этот Летний Прилив и не заметит.

Дари подлетела к краю Слинга и посадила аэрокар на достаточном расстоянии от воды. Здесь дождя не было, и даже казалось, что намечается просвет в облаках, который позволит увидеть Мэндел. Она вылезла и огляделась. — Странно находиться в мире настолько малонаселенном, что от горизонта до горизонта не видно ни одного человека. Но это ощущение нельзя было назвать неприятным. Она подошла поближе к краю Слинга. Его окаймляли растения с мягкими стеблями и длинными листьями. Они гнулись под тяжестью желтых плодов, с кулак величиной. Если верить Кэпу, их можно есть, но рисковать зря не хотелось. Хотя ее микрофлору сразу по прибытии подстроили к формам жизни Опала, но микроорганизмы внутри нее, наверное, еще не кончили распределять между собой обязанности. Она подошла еще ближе к рваной границе Слинга, сняла туфли и наклонилась зачерпнуть пригоршню морской воды. Затем осторожно втянула с ладони несколько капель. Вода оказалась солоноватой, но не совсем похожей на морскую, по вкусу она, скорее, напоминала ее собственную кровь.

Она присела на корточки и задумалась о сложном химическом балансе на планете, подобной Опалу. Мир без континентов, рек и ручьев, которые могли бы выполнять задачу вымывания солей и оснований из глубоких твердых пород. Микроистечение природного метана и высших углеводородов должно происходить здесь со дна моря с последующей абсорбцией всей массой воды. Весь баланс вода-земля был совершенно другим, нежели в мире, который она знала. Стабильно ли положение на самом деле? Или Опал и Тектон до сих пор не оправились после травматического шока давностью сорок миллионов лет, когда их швырнуло на новую орбиту?

Дари вернулась метров на сто назад и села по-турецки на упругую траву.

Высоко в облачном небе ярко блеснул Мэндел. Оставалось еще по крайней мере два часа до сумерек. Теперь, присмотревшись к Опалу поближе, она поняла, что это дружелюбный и ласковый мир, а вовсе не злая жуть, созданная ее воображением. Разумеется, люди могут здесь прекрасно жить, даже несмотря на Летний Прилив. А если Опал приятный, сильно ли Тектон от него отличается?

Но если ее предположения верны, то он должен очень отличаться. Она сидела, уставившись неподвижным взглядом в серый горизонт, на фоне которого не было видно ни лодки, ни другой земли, и в тысячный раз мысленно повторяла всю цепочку рассуждений, которая привела ее на Добеллию. Насколько убедительными были результаты этих размышлений? Ей ясно, что такое точное совпадение не случайно. Но если результаты так неоспоримы и убедительны для нее, почему больше никто не пришел к подобному выводу?

Ответ напрашивался только один. Ей помогло в размышлениях то, что она никогда не путешествовала между звездами, то, что она «домоседка». Человечество и чуждые ему по облику соседи привыкли думать в терминах Бозе-перехода. Старые геодезические расстояния между двумя точками теперь особого значения не имели, учитывалось лишь число Бозе-переходов. Только пассажиры «ковчегов», да еще, возможно, колонисты, которые медленно ползли по космосу, могли бы понять изменения в артефактах Строителей, как отклики на сигнал, который распространялся из центральной точки по Вселенной со скоростью света. И только кто-то, так же завороженный Строителями, как она, мог бы спросить, а нет ли каких-то определенных точек времени и пространства, где сферические фронты этих волн пересекаются.

Взятый в отдельности каждый такой довод выглядел не очень убедительно, но все вместе они полностью убедили Дари. К ней вернулся гнев: она _о_к_а_з_а_л_а_с_ь_ в нужном месте или _о_к_а_ж_е_т_с_я_, если переберется с Опала на Тектон. А вместо этого она застряла здесь, в этом сонном царстве.

С_о_н_н_о_е _ц_а_р_с_т_в_о_. Едва эти слова успели прозвучать у нее в голове, как раздалось стрекотание. В небе появилось какое-то кошмарное существо и, опустившись прямо перед ней, протянуло к ней все свои шесть суставчатых лап.

Дари не закричала только потому, что голос ей не повиновался.

Существо приподняло две темно-коричневые лапы и встало на дыбы, нависнув над ней. Она увидела его темно-красное сегментированное подбрюшье и короткую шею, окаймленную яркими красно-белыми складками. Все это завершалось белой безглазой головой размером с две ее собственные. Рта не было, но из середины лица выходили тонкие усики и закручивались, прячась в мешок под складчатым подбородком.

Дари услышала серию пронзительных стрекочущих звуков. Желтые растопыренные рога посередине широкой головы изучающе повернулись к ней. Над ними разворачивалась пара светло-коричневых непропорционально длинных, даже для такой головы, антенн. Эти двухметровые веера слегка подрагивали во влажном воздухе.

Она вскрикнула и отскочила назад, споткнувшись о травяной пригорок, на котором сидела. В этот момент появилась вторая фура, которая, скорчившись, застыла перед туловищем первой. Тоже членистоногое, почти такое же высокое, но с туловищем, похожим на палку не толще руки Дари. На узкой головке существа доминировали бледно-желтые фасеточные глаза без век. Они выдвинулись на коротких стеблях, чтобы рассмотреть ее.

Дари почувствовала мускусный запах, сложный и непривычный, но не отталкивающий, а мгновением позже второе существо открыло маленький ротик.

— Атвар Х'сиал приветствует вас, — мягко прозвучала искаженная, но вполне узнаваемая человеческая речь.

Другое существо промолчало. Когда прошло первое потрясение, к Дари вернулась способность соображать.

Она видела их на картинках, по которым нельзя было определить, что в жизни эти существа выглядят такими большими и пугающими. Первый прибывший был кекропиец, представитель преобладающей расы на восьмистах мирах Кекропийской Федерации. Второй — низшее животное, по-видимому, служившее переводчиком. Утверждалось, что каждому кекропийцу для переговоров с людьми требовалось такое существо.

— Я Дари Лэнг, — медленно проговорила она. Для этих чужаков выражение ее лица, наверное, совершенно непонятно. На всякий случай она улыбнулась.

Наступило молчание, и опять она почувствовала незнакомый запах. Два жестких рога кекропийца повернулись в ее сторону. Она увидела, что внутри у них был целый пучок тонких спиральных трубочек.

— Атвар Х'сиал предлагает свои извинения через посредника. — Одна из суставчатых лап молчаливого кекропийца указала на животное у его ног. — Мы думаем, что, возможно, удивили вас.

На свете бывают преувеличения, но это было явным преуменьшением. Было очень неудобно и неприятно слушать слова одного существа из уст другого. Но Дари знала, что первичный мир кекропийского клайда — это облачный шар, вращающийся вокруг красного карлика. Их светило едва тлело, и в этой атмосфере царства мертвых кекропийцам так и не пришлось развить зрение. Вместо этого они «видели» эхолокацией, испуская высокочастотные звуковые импульсы из складчатого резонатора на подбородке. Ответный сигнал воспринимался желтыми открытыми рогами. Побочным преимуществом этого являлось то, что кекропийцы таким образом узнавали не только размер, форму и расстояние до каждого видимого объекта, но, используя эффект Допплера, также определяли скорость, с которой они движутся.

Но были и неудобства. Раз слуховые органы служили частью их «зрения», общение между кекропийцами осуществлялось другим образом. Они проделывали это химическим путем, «разговаривая» друг с другом испусканием феромонов, химических посланников, чьи разнообразнейшие составы позволили создать богатый и обширный язык. Кекропиец не только понимал, что ему говорили собратья, феромоны давали ему также возможность непосредственно воспринимать эмоции соплеменников. В развернутом виде антенны могли уловить и идентифицировать даже одну-единственную молекулу из многих тысяч носящихся в воздухе запахов.

Для кекропийца любое существо, не испускающее правильные феромоны, просто не существует как объект общения. Они могли их «видеть», но не чувствовали их. Такими «несуществующими» были для них и люди. Дари знала, что первые контакты с людьми не приносили никаких результатов, пока кекропийцы не привезли с собой другой вид существ из своей Федерации, таких, которые могли испускать и чувствовать феромоны так же хорошо, как владели звуковой речью.

Она указала на это другое существо, которое повернуло один свой глаз, чтобы он смотрел прямо ей в лицо, а второй направило на кекропийца.

— А ты кто такой?

Наступило долгое недоуменное молчание. Наконец маленький ротик с длинными усиками антенн снова открылся.

— Имя переводчика — Ж'мерлия. У него очень низкий уровень умственных способностей, и для нашей встречи он значения не имеет. Пожалуйста, не обращайте внимания на его присутствие. Это Атвар Х'сиал хочет разговаривать с вами. Дари Лэнг. Я хочу обсудить вопрос о планете Тектон.

Судя по всему, Атвар Х'сиал использовал другое существо так, как в богатых мирах Альянса используют обслуживающих роботов. Но для того, чтобы выполнять перевод из одной системы знаков в другую, какой делал Ж'мерлия, потребовался бы очень сложный робот. Гораздо сложнее любого, о котором слышала Дари, за исключением, может быть, собственно земных.

— А что такое с Тектоном?

Кекропиец пригнулся еще ниже, уперев две передние лапы в землю так, что его слепая голова оказалась на расстоянии четырех футов от Дари. «Слава Богу, что у него еще нет клыков или жвал, — подумала Дари, — я бы не выдержала»

— Атвар Х'сиал специалист в двух областях, — проговорил Ж'мерлия, — она занимается формами жизни, существующими в экстремальных условиях, и Делателями Артефактов, которых вы называете Строителями. Мы прибыли на Опал всего лишь несколько коротких временных единиц назад. Мы давно послали заявку с просьбой посетить Тектон в период времени, близкий к Летнему Приливу. Разрешение на это до сих пор не дано, однако в Опальском космопорте мы поговорили с человеческим существом, которое сообщило, что вы отправляетесь на Тектон. Верно ли это?

— Пожалуй, это не совсем верно. Я хочу отправиться на Тектон, — Дари заколебалась, — и я хотела бы побывать там незадолго до Летнего Прилива. Но как вы нашли меня?

— Это просто. Мы следовали за аварийным маяком, он у вас на аэрокаре.

«Не в этом дело, — подумала Дари, — я имела в виду, как вы вообще узнали о моем существовании».

Но кекропийка продолжала:

— Скажите нам. Дари Лэнг, не можете ли вы способствовать получению разрешения на посещение Тектона для Атвар Х'сиал?

Неужели смысл ответа Дари потерялся при переводе?

— Вы не понимаете. Я, разумеется, хочу посетить Тектон. Но я не имею никакого влияния на выдачу разрешений для поездок туда. Это все в руках двоих людей, которые сейчас находятся на Тектоне и оценивают тамошнюю ситуацию.

Между слоями облаков блеснул Мэндел. Атвар Х'сиал задумчиво расправила свои черные надкрылья, открыв четыре нежных рудиментарных крыла, покрытых красными и белыми удлиненными пятнами-глазками. Именно эти пятнышки, складчатая шея и феноменальная чувствительность к летучим химикатам заставила в свое время изучавших их зоологов обозвать их так вычурно — «кекропийцами», — хотя у них с земной молью-"кекропией" было не больше общего, чем с остальными насекомыми Земли. Дари знала, что они даже не были насекомыми, хотя и имели с ними некоторые общие черты: внешний скелет, членистоногость и ряд метаморфоз от рождения до взрослой особи.

Темные крылья медленно подрагивали. Казалось, Атвар Х'сиал погрузилась в чувственное наслаждение теплом. Прошло несколько секунд молчания, пока просвет в облаках не закрылся, и затем Ж'мерлия произнес:

— Но ведь эти люди — мужчины. Вы же управляете ими. Разве не так?

— Я не управляю ими. Ни в коей мере.

Дари снова задумалась о том, насколько они с Атвар Х'сиал понимают друг друга. Казалось, разговор между ними никак не может получиться из-за перевода смысла от звука к запахам через чужого посредника, которому, наверняка, не хватало культурного уровня для понимания и того, и другого. У нее с Атвар Х'сиал тоже не было общих культурных традиций. Она знала, что Атвар Х'сиал — женская особь, но что означало это в рамках кекропийской культуры? Какую роль в ней играли мужчины? Трутней? Рабов?

Ж'мерлия издал громкий жужжащий звук, но не произнес никаких слов.

— У меня нет власти над людьми, которые принимают решения, — повторила Дари, говоря как можно отчетливей и медленней, — если они откажут в доступе на Тектон, я ничего не смогу с этим поделать.

Жужжание стало громче.

— В высшей степени неудовлетворительное положение, — проговорил наконец Ж'мерлия, — Атвар Х'сиал должна посетить Тектон во время Летнего Прилива. Я совершила далекое путешествие и мечтала очутиться здесь. Немыслимо остановиться на пороге. Если вы не можете получить разрешения для нас, следует принять другие меры.

Большая слепая голова качнулась поближе, так что Дари смогла разглядеть на ней каждую пору и щетинку. Хоботок потянулся и коснулся ее руки. Он был теплым и немного липким. Она заставила себя не двигаться.

— Дари Лэнг, — сказал Ж'мерлия, — когда у существ есть общие цели, им следует работать вместе для их достижения. Какие бы препятствия ни стояли перед ними, они не должны отклоняться от своего пути. Если вы можете гарантировать нам свое содействие, то есть один способ, чтобы Дари Лэнг и Атвар Х'сиал посетили Тектон. Вместе. При наличии официального разрешения или без оного.

Может быть, Ж'мерлия неправильно понимал слова Атвар Х'сиал, а может, сама Дари не так поняла намерения кекропийки? Если же нет, то эта невероятная чужачка завлекала Дари в какой-то секретный сговор.

Она почувствовала настороженность. Но это чувство смешалось с азартом предвкушения грядущего. Кекропийка будто читала мысли Дари. Если Ребка и Перри согласятся пустить ее на Тектон, все будет хорошо и спокойно. Но если нет… что ж, тогда надо строить другие планы.

И не просто другие. Планы, которые помогут ей в достижении цели: побывать на Тектоне в Летний Прилив.

Дари слышала, как прокачивается воздух через дыхательные каналы кекропийки. Из хоботка Атвар Х'сиал сочилась темно-коричневая жидкость, а безглазое лицо напоминало Дари лицо демона из страшного детского сна. Рядом с ней стояла черная восьминогая палка, Ж'мерлия, тоже как будто вышедший из того же кошмара.

Но людям пришлось научиться не обращать внимания на любой внешний вид. Два существа, одинаково думающие и стремящиеся к общей цели, не будут совсем чуждыми друг другу.

Дари наклонилась вперед.

— Хорошо, Атвар Х'сиал. Мне интересно послушать, что вы предлагаете. Расскажите об этом подробнее.

Она, конечно, не была готова согласиться, но ведь послушать-то можно.

6. 29 ДНЕЙ ДО ЛЕТНЕГО ПРИЛИВА

Пуповина и скользящие вдоль нее капсулы находились здесь по крайней мере за четыре миллиона лет до того, как люди колонизировали Добеллию. Как и все сооружения Строителей, она была сработана на века. Система функционировала безупречно. Ее изучали, причем углубленно, но все анализы, многое рассказавшие о технологии Строителей, ничего не дали для выяснения их физиологии или привычек.

Например, надо ли было им дышать? Кабины делались открытыми, и в их конструкции не предусматривались шлюзы для сохранения воздуха внутри.

Требовался ли Строителям сон? Или физические упражнения? Там не было ничего даже отдаленно похожего на кровати, или на место для отдыха, или на какие-то средства, поддерживающие физическую форму, обеспечивающие развлечения.

Ну и, наконец, должны же были Строители есть и испражняться. Но несмотря на то, что путешествие с Опала на Тектон занимало много часов, там не было никаких устройств для хранения пищи или ее приготовления и никаких устройств для удаления отходов.

Инженеры смогли высказать лишь единственное осторожное предположение: Строители были _б_о_л_ь_ш_и_м_и_. Капсулы представляли собой огромные цилиндры, двадцать метров в длину и почти столько же в поперечнике, пустые внутри. С другой стороны, не было ничего, свидетельствующего о том, что Строители пользовались ими сами: возможно, эти сооружения предназначались только для перевозки грузов. Но если это так, то почему капсулы снабдили внутренними пультами управления панелями, позволявшими менять скорость передвижения вдоль Пуповины?

Ну а пока историки спорили о природе и внешнем виде Строителей, а теоретики пытались хоть что-нибудь понять в их науке, более практичные умы решали, как заставить Пуповину работать на благо колонистов. На Тектоне имелись минералы и горючее. На Опале — ни того, ни другого, но зато там был пригодный для жизни климат. Транспортировочная система между ними была слишком ценной, чтобы оставить ее невостребованной.

Колонисты начали с некоторых приспособлений, увеличивающих удобство путешествия между двумя планетами дублета. Они не имели возможности изменить размеры и форму капсул: как и большинство изделий Строителей, кабины были практически неразрушаемы и не поддавались переделке. Но их довольно легко удалось сделать герметичными, встроить воздушные шлюзы и оборудование для регенерации воздуха, простейшие кухни, туалеты и помещения для отдыха. Наконец, чтобы уменьшить неприятные ощущения, которые возникали у жителей планеты от вида высоты, прозрачные стены были закрыты панелями, которые можно было поляризовать, получая серую матовую поверхность. Для наблюдения оставалось только помещение на верхнем конце капсулы.

Когда они стали приближаться к Тектону, Ребка проклял это последнее новшество. При подъеме к Станции-на-Полпути и сразу за ней он наслаждался интригующим видом приближающейся планеты настолько, что готов был отложить на потом обследование самой Станции, этого артефакта Строителей. Он решил внимательно вглядываться в Тектон, выискивая все новые и новые подробности, до самого приземления. Однако, за несколько сотен километров до поверхности планеты капсула непонятным образом перевернулась, поменяв верх и низ. И там, где он наблюдал Тектон, перед ним предстал неинтересный ему сейчас и поэтому раздражающий Опал с его вечно бегущими облаками.

Он повернулся к Максу Перри.

— А не можете ли вы снова перевернуть нас вверх ногами? Я ничего не вижу.

— Нет. Если только вы не хотите проползти остаток пути. — Перри уже нервничал в ожидании приземления. — Мы сейчас в любую минуту можем войти в атмосферу Тектона. Для лучшей аэродинамической устойчивости капсула должна располагаться полом вниз, или нам придется двигаться ползком. По правде говоря… — Он замолчал, и лицо его напряглось. — Послушайте.

Ребка потребовалось какое-то время, чтобы уловить слабый высокий свист, проходивший сквозь стены капсулы. Это было первое свидетельство контакта с Тектоном — его разреженный воздух сопротивлялся движению опускающейся капсулы. Скорость их снижения замедлялась.

Через пять минут добавился еще один сигнал: началось выравнивание давления. В капсуле слегка запахло сернистым газом. И тут же ее начало трясти и бросать воздушными потоками. Ребка почувствовал, как увеличивающаяся гравитация прижала его к мягкому сиденью.

— Еще три минуты, — сказал Перри. — Мы на последнем этапе гашения скорости.

Ребка посмотрел в его сторону. Они почти приземлились на планету, про которую Перри говорил, что она слишком опасна для посещения, но ни в голосе Перри, ни в выражении его лица не чувствовалось и тени страха. Была заметна некоторая нервозность, вполне объяснимая возбуждением и предвкушением встречи с домом после долгого отсутствия. Как же могло быть такое, если Тектон считался смертельно опасной ловушкой?

Кабина совсем замедлила ход и остановилась. Дверь бесшумно открылась. Ребка последовал за Перри наружу, чувствуя, что его подозрения подтверждаются. Они ступили на поверхность серо-голубой пыльной равнины, покрытой темно-зеленым кустарником и низкими тускло-желтыми лишайниками. Было сухо и жарко. В воздухе чувствовался довольно сильный запах серы. Менее чем в километре Ребка смог разглядеть блеск воды, окаймленной более высокими растениями, а рядом стадо низкорослых медлительных животных. Похоже, это были травоядные: они паслись.

Не было ни извергающихся вулканов, ни жутких подземных толчков, земля не дрожала. Тектон оказался сонной мирной планетой, дремлющей на солнцепеке. Его обитатели готовились выдержать еще более высокие температуры, сопровождающие Летний Прилив.

Прежде чем Ребка успел произнести хоть слово, Перри огляделся вокруг и озадаченно покачал головой.

— Не знаю, что здесь происходит. Я говорил, что нас ждут неприятности, и не шутил. Что-то тут чересчур тихо. А до Летнего Прилива, притом самого большого, какой когда-либо был, осталось меньше тридцати дней.

Ребка пожал плечами. Если Перри вел какую-то сложную игру, Ребка ее не понимал.

— Мне все кажется очень спокойным.

— Верно. Это и тревожит. — Перри обвел рукой равнину. — Так быть не должно. Я много раз бывал здесь раньше в это время года. Я ожидал увидеть извержения и землетрясения, причем большие. Мы должны были ощущать подземные толчки, а в воздухе должно быть в десять раз больше пыли. — В его голосе слышалась искренняя растерянность.

Ребка кивнул и медленно повернулся на триста шестьдесят градусов, оглядывая все вокруг.

Прямо перед ними Находилась гигантская нога Пуповины. Она касалась поверхности планеты, но не была закреплена на ней каким-то механическим устройством. Сопряжение осуществлялось электромагнитным полем, привязывавшим ее к богатой минералами мантии Тектона. Перри рассказывал ему, что это необходимо из-за нестабильности поверхности планеты во время Летних Приливов, иначе Строители сделали бы настоящее крепление. Но это было всего лишь предположением и нельзя определенно сказать, так ли все на самом деле.

За Пуповиной, в той стороне, где в пыльном воздухе садился за горизонт диск Мэндела, шла низкая сумрачная гряда пурпурно-серых холмов одинакового размера и стоявших на странно одинаковом расстоянии друг от друга. Судя по их резким очертаниям и крутизне склонов, они должны быть вулканического происхождения. Но Ребка не видел ни дымка, ни каких-либо следов свежих лавовых потоков. Он посмотрел пристальней. Земля у него под ногами была ровной, без всяких трещин или пролысин, которые говорили бы о недавних подвижках поверхности.

Так это и есть Тектон? Великий и ужасный? Ребка спокойно спал в обстановке страшнее этой в десятки раз. Не говоря ни слова, он направился к озеру.

Перри поспешил за ним.

— Куда вы пошли? — Он нервничал, и было видно, что его тревога непритворна.

— Я хочу посмотреть на этих животных, если это не опасно.

— Нет, но дайте я пойду первым, — голос Перри звучал взволнованно, — я знаю местность.

«Все очень мило, — подумал Ребка, — за исключением того, что я не вижу ничего, что требовало бы каких-то особых предосторожностей».

Кое-где виднелись проплешины извергавшихся пород и мелкие обломки базальта — верный признак прежней вулканической активности. Почва была неровной, но Ребка сноровисто и быстро шел следом за Перри, не отставая почти ни на шаг.

Ближе к воде идти стало легче. По берегам кое-где виднелись языки упругой темно-зеленой почвы, прикрывшей сухие скалы. Мелкие животные, все позвоночные, разбегались в разные стороны при приближении чужаков. Травоядные не покидали своих мест, пока двое людей не оказались в нескольких метрах от них. Тогда они неторопливо направились к озеру. Это были многоногие радиально-симметричные животные с многочисленными ртами, расположенными кругом по бокам.

— Знаете, что у меня сидит в голове, как заноза? — внезапно спросил Ребка.

Перри покачал головой.

— Вот это. — Ребка показал рукой на растения и животных вокруг них. — Вы настаиваете, что люди не должны приезжать на Тектон накануне Летнего Прилива. Вы говорите, что они здесь не выживут. Предполагается, что я должен запретить Джулиусу Грэйвзу посетить Тектон и мы потеряем плату, причитающуюся за это Добеллии. Но они остаются здесь. — Его палец указывал на животных, медленно пробиравшихся к воде. — Они выживают, и, вроде бы, без особых хлопот. Что они делают такого, чего не могу я?

— Две вещи. — Они уже дошли до озера, и Перри почему-то успокоился. — Прежде всего, они избегают оставаться на поверхности Тектона во время Летнего Прилива. Животные, обитающие на Тектоне, или умирают до Летнего Прилива, а их яйца проклевываются по окончании лета, или же они прячутся на лето. Все эти травоядные — амфибии. Еще несколько дней, и они спустятся под воду озера, зароются глубоко в ил на дне и заснут до тех пор, когда можно будет спокойно вылезти на поверхности. Мы этого не сможем сделать. По крайней мере, вы и я. Возможно, кекропийцы смогут.

— Мы можем сделать что-то вроде этого, например, построить специальные жилища с куполами над озерами.

— Да, конечно. Мы можем, но сомневаюсь, что Дари Лэнг и остальные согласятся на это. В любом случае это только половина истории. Я ведь сказал, что они делают две вещи. Второе, что они делают, это _б_ы_с_т_р_о размножаются. По большому новому помету каждый сезон. Мы можем спариваться сколько хотим, хоть каждый день, но за ними нам не угнаться. — Перри ухмыльнулся, но радости в его ухмылке не было. — Им здесь по-другому нельзя. Смерть буквально подталкивает их, и они приспосабливаются, как могут. И даже несмотря на это, девять из десяти погибнет во время Летнего Прилива. Хотите рискнуть в таких условиях? Разрешите Дари Лэнг и Джулиусу Грэйвзу рисковать собой?

Это был сильный аргумент… если бы Ребка согласился с утверждением Перри о ярости Летнего Прилива. Но он до сих пор сомневаются. Конечно, приближение к Мэнделу должно было вызвать сильное Приливное воздействие на Тектон. Что совершенно неясно, так это степень предстоящего повреждения поверхности планеты. Флора и фауна на Тектоне прожили более сорока миллионов лет, испытав множество Летних Приливов и Великих Парадов. Почему бы им не пережить еще один?

— Пойдемте. — Ханс Ребка принял решение. Мэндел клонился к закату, и он не хотел пробираться к Пуповине в тусклом свете Амаранта. Его не покидала уверенность в том, что Перри сказал не все, и что у него есть свои причины не пускать людей на Тектон. Но даже если Макс Перри прав, Ребка не соглашался с его стремлением закрыть Тектон для всех. Здесь ничто не свидетельствовало об опасности. Ничего такого, о чем следовало бы сообщить правительству Круга Фемуса.

Наоборот, все аргументы говорили против. Да, местные животные с трудом переживали Летний Прилив, но они не обладали людскими знаниями и ресурсами. После всего увиденного Ребка готов был сам побывать здесь во время Летнего Прилива.