Начальник штаба полковник Тарасов доложил ряд расчетов и планов. Командующий артиллерией дивизии полковник Добылев подсчитал потребности в боеприпасах. Начали отрабатывать план взаимодействия.
      И в это время открылась дверь. С улицы повалил студеный пар, обволакивая лампочку, светившую желтым огнем под заиндевевшим потолком. Вошли заместитель командующего фронтом генерал-полковник В. И. Кузнецов и командарм генерал-лейтенант Г. П. Коротков.
      Я доложил им обстановку и о ходе подготовки к наступлению.
      Генерал Кузнецов внимательно посмотрел наши расчеты по потребностям в боеприпасах, бензине, автомашинах, и, как мне показалось, они ему не понравились.
      - Все удовлетворить фронт не может.
      - А как же быть, товарищ генерал, без боеприпасов? Противник еще очень силен. Для того чтобы прорвать его оборону, все это потребуется в большом количестве.
      - Частично заявки удовлетворим.
      На этом разговор был окончен. Я пригласил генералов попить горячего чайку. Они с удовольствием выпили по паре чашек и уехали.
      * * *
      По приказу командующего 1-й ударной армией дивизия вышла и заняла исходное положение для наступления в направлении на Речные Котцы. Боевой порядок в два эшелона: на правом фланге - 140-й и на левом - 232-й стрелковые полки. Во втором эшелоне 171-й стрелковый полк. Все командиры частей и я с оперативной группой перешли на свои наблюдательные пункты в готовности к переходу в наступление. Усилили наблюдение за действием противника. 108-ю разведывательную роту расположили рядом с НП.
      Как-то поздним вечером, работая над картой, я невольно прислушался к разговору разведчиков за стенкой блиндажа.
      На фронте подвиг может совершить каждый. Я уже рассказывал читателям о старшем лейтенанте Петре Шлюйкове - Герое Советского Союза, который в неравном бою лично уничтожил 28 гитлеровцев. Весь израненный, он не ушел с поля боя.
      - А что толковать, - сказал один разведчик, - у нас как в песне поется, героем становится любой.
      - Значит, и ты можешь? - спросил второй.
      - А что, я хуже других? Могу и я.
      - Еще неизвестно, кто в наступлении отличится. Думаешь, тот, кто много говорит? Я знал Шлюйкова, он был тихий, а в бою фашистов не испугался. Вон накую храбрость показал!
      - Любой не может стать героем, - откликнулся кто-то третий. - Ты пошел бы в тыл врага, как старшина Герасим Пятков? Да ты бы отказался.
      - А вот и нет.
      В разговор вмешался сержант Михалев:
      - А по-моему, при выполнении задания все зависит от того, в какую обстановку попал. Если сразу не растеряешься и соберешься, то действовать будешь правильно. Тут уже все зависит от тебя самого, только помни три заповеди: о смелости, хитрости и внезапности. Помните, как нам говорил полковник Неминущий: "Надо ошеломить врага внезапностью и тут же действовать с молниеносной быстротой".
      - Точно!
      Вот так и стал я невольным свидетелем этого разговора, который, не скрою, мне понравился. Велики были заслуги этих отважных ребят...
      Вскоре был получен приказ на наступление. Уже после войны я узнал, что, вернувшись с 24 часов 15 февраля в состав 2-го Прибалтийского фронта, 1-я ударная армия получила задачу, наступая на самостоятельном направлении, прорвать оборону противника южнее Старой Руссы, развивая успех во взаимодействии с войсками 54-й армии Ленинградского фронта, овладеть рубежом Порхов, Дедовичи. В дальнейшем основными силами продолжать наступление в направлении Острова, частью сил во взаимодействии с 22-й армией - на Новоржев с задачей разгромить островскую группировку противника и на 25-30-е сутки операции выйти на рубеж Остров, Красногорское. Начало операции планировалось на 29 февраля.
      Однако немецкое командование, опасаясь все большего нависания 54-й армии над флангам и тылом старорусской группировки, вынуждено было в ночь на 18 февраля начать отвод соединений 10-го армейского корпуса из района Старой Руссы. Из штаба нашей армии поступил приказ перейти к активным действиям.
      Мы решили немедля организовать и провести разведку боем усиленной разведывательной ротой. Саперы сделали проход в минном поле, убрали проволочные заграждения.
      Рота бесшумно прошла через полосу заграждений, сняла без единого выстрела вражеские секреты и ворвалась внезапно в опорный пункт. Гитлеровцы не ожидали такого нападения. Поднялась паника, большинство фашистов было пленено.
      Взводы лейтенантов Артамонова и Новоселова выбивали уцелевших врагов из блиндажей, преградили им путь в тыл и захватили в плен около 100 солдат и офицеров. Как волна неудержимо катилась цепь наших разведчиков вперед, ко второй и третьей траншеям. Мы использовали панику у сил прикрытия врага, успешные действия разведчиков и ввели в бой усиленный батальон майора Бурмистрова. Он овладел опорным пунктом в глубине обороны фашистов. В результате первого часа боя в обороне противника образовалась брешь шириной около трех километров.
      В нее вслед за батальоном Бурмистрова мы ввели два стрелковых полка, которые наступали в направлении поселка Волот с задачей отрезать пути отхода фашистским частям и перерезать железную дорогу, ведущую на Дно.
      Я доложил по телефону о наметившемся успехе и о своем решении его развить командиру 14-го гвардейского корпуса генералу П. А. Степаненко. Но мне показалось из разговора с ним, что он выслушал мой доклад слишком спокойно, лишь сказал в ответ:
      - Продолжайте наступать.
      Я же предполагал, что он использует наш успех и в прорыв войдут не только части 182-й дивизии, но и 23-й гвардейской дивизии. Вся наша оперативная группа считала, что с выходом на железную дорогу можно перекрыть пути отхода старорусской группировке противника. Видимо, командир корпуса был другого мнения. Решил доложить командарму. Выслушав меня, генерал Коротков ответил:
      - Продолжайте развивать успех, как наметили, а мы примем меры.
      К 12 часам дня оба полка, миновав замерзшую речку Холынья, вышли к также закованной в лед реке Каменка. Гитлеровцы уже частично успели оправиться от нашего удара и попытались организовать сопротивление. Однако оно быстро было сломлено. Деревни Щетинкино, Заречье, Большие Гривы оказались в наших руках.
      Командир 140-го стрелкового полка майор Родионов с радостью доложил:
      - Уничтожили до роты пехоты, захватили десяток фашистов в плен, все они из 21-й пехотной дивизии. Трофеи: две автомашины, четыре пулемета, около сотни автоматов и винтовок. Успешно продвигаюсь на Дротино.
      Молодого командира полка очень радовали первые боевые успехи. И мы радовались за него и за 140-й полк.
      Вслед за Родионовым докладывал командир 232-го стрелкового полка полковник Емельянцев.
      - Батальон Бурмистрова протаранил организованную оборону врага и сбил до роты пехоты с высоты 69,0. Захватил 29 пленных из 21-й пехотной дивизии, 12 парных повозок с боеприпасами и одну кухню, 8 пулеметов, десятки автоматов и винтовок. Второй и третий батальоны продвигаются за первым батальоном в направлении Коростова в готовности вступить в бой.
      Я оставил начальника штаба дивизии полковника С. П. Тарасова на старом КП, а сам с оперативной группой двинулся на санях ближе к частная первого эшелона.
      Не доезжая километра до деревни Средние Гривы, мы увидели на опушке леса контратакующую вражескую цепь, растянувшуюся по фронту до полутора километров. Цепь двигалась к дороге. Шли фашисты без лыж, а снег был рыхлый, и гитлеровцы то и дело проваливались то по колено, а то и по пояс. Наших подразделений поблизости не было, их никто не обстреливал, и фашисты не стреляли. Надо было как можно скорее вызвать артиллерийский огонь и ввести резерв против контратакующих.
      Старший лейтенант М. О. Альтгаузен по рации начал вызывать начальника штаба полковника Тарасова. Он долго не мог с ним связаться, в эфире раздавался треск и гул, доносились обрывки разговоров и музыки.
      Наконец он услышал далекий отклик, голос, твердивший одну и ту же цифру:
      - 101, 101, 101. - Это мой позывной.
      И Альтгаузен, и все, стоявшие рядом, обрадовались.
      - Передаю, - сказал старший лейтенант.
      - Немедленно высылайте учебный батальон, саперную роту к деревне Средние Гривы. Заградительный артиллерийский огонь поставьте. - Я указал координаты.
      Тарасов, помолчав, доложил, что он понял. Офицеры оперативной группы повеселели.
      Вскоре мы увидели, что в боевых порядках врага начали густо рваться снаряды. Фашистская цепь залегла. Подоспел наш резерв. Завязался бой. Когда враг откатился в лес и мы проехали через дорогу, то увидели, что из трубы ближайшего блиндажа идет дым. Остановились. В блиндаже оказался один боец, оставленный 140-м полком для охраны трофейного оружия.
      Я спросил:
      - Что бы ты делал против атакующих фашистов? - И показал на лес, в который убегала фашистская цепь. Он спокойно ответил:
      - Оборонялся бы до последнего патрона.
      - Один?
      - Один, но с поста не ушел бы, - твердо ответил боец.
      Я увидел в бинокль, что на помощь учебному батальону по дороге спешила колонна саперной роты на машинах и санях. Как только саперы доехали до ложбинки, остановились. Бойцы быстро выскакивали из машин, принимали боевой порядок и двигались на врага. Артиллерия уже перенесла огонь вслед за бегущими фашистами, поддерживая наступающий учебный батальон.
      Мы не стали дожидаться конца боя, распрощались с отважным часовым и двинулись вперед по дороге на Дратино. Рассеяв контратаковавшего противника, учебный батальон, саперная рота и 14-й противотанковый дивизион догнали нас и следовали за оперативной группой как мой резерв.
      К исходу дня дивизия преодолела 18-километровую тактическую зону обороны, разгромила в ней подразделения врага и вышла на рубеж Морольница, Василевский Бор. К этому времени справа наш фланг уже прикрывала подошедшая 14-я стрелковая бригада. Слева пока соседа не было.
      КП дивизии развернули в деревне Дратино, но прежде чем занять немецкие блиндажи, саперы тщательно их проверили и обезвредили от оставленных мин и фугасов.
      В ночь выслали на главное направление два отряда преследования, которые были созданы нами заблаговременно из стрелковых подразделений на автомашинах, усилены танками и артиллерией, а частям первого эшелона дали возможность отдохнуть до утра.
      В ночь на 18 февраля под давлением войск наступающей 1-й ударной армии фашисты оставили Старую Руссу. Город находился под гитлеровским игом с 9 августа 1941 года.
      Гитлеровское командование принимало все меры для того, чтобы остановить успешное продвижение наших войск в ходе Старорусско-Новоржевской операции. Это остро почувствовали и мы. Чем дальше наступала дивизия на запад, тем более ожесточенно сопротивлялся враг. На нашем пути оборудовались опорные пункты, которые обороняли гарнизоны силою от роты до батальона. А во многих местах переходили в контратаки при поддержке артиллерии и танков.
      Наступление задерживали многочисленные минные поля, фугасы замедленного действия на дорогах, завалы в лесах, разрушенные мосты. Немудрено, что темп наступления спал. День и ночь работали саперы, которых придали поротно передовым отрядам преследования.
      Отступая, фашисты люто свирепствовали. Организовали команды по угону скота в Германию и специальные группы факельщиков, которые безжалостно сжигали населенные пункты. Приказы гитлеровского командования изуверы исполняли четко, а если и оставляли отдельные дома, то они, как правило, были заминированы. Все эти команды поджигателей, кроме всего, занимались грабежами населения. Каждая машина, повозка гитлеровцев была загружена награбленным.
      Наши воины с боями шли на запад по обезображенным воронками снарядов и мин, гусеницами танков и орудийных колес полям. От сел и деревень оставались лишь одни названия и печные трубы, а иные просто исчезли с лица земли, оставив под снегом лишь горький пепел.
      Против гитлеровских палачей каждый полк первого эшелона высылал разведывательные группы на лыжах. Их задача состояла в том, чтобы вылавливать факельщиков, отрезать им пути угона скота, проникать как можно глубже в тыл врага и своими дерзкими действиями вносить в их ряды панику.
      Вот и под вечер 18 февраля, когда я стоял на дороге, подошел командир взвода лейтенант Н. В. Артамонов с захваченными факельщиками.
      - Вот, - показал он на пленных, - пришли сжигать деревню. Два дома сожгли. Тут мы их и накрыли.
      После допроса пленных отправили в тыл...
      182-я дивизия, выйдя на оперативный простор, вынуждена была так же, как и противник, действовать вдоль основных дорог. Густые леса, глубокая снежная целина и множество незамерзающих болот не позволяли лыжным отрядам вести параллельное преследование врага.
      Весь день 19 февраля прошел в тяжелых боях. Противник несколько раз на различных участках переходил в контратаки. На рубеже Речные Котцы, Замошье встретили сплошную стену организованного артиллерийско-минометного и ружейно-пулеметного огня. Завязался кровопролитный бой. Всю ночь не смолкал орудийный гул, треск пулеметных очередей. И только к утру передовые отряды преследования прорвались в тыл врага.
      Противник вынужден был оставить выгодный и заранее подготовленный оборонительный рубеж. При этом бросили орудия, обозы, лошадей.
      Вечером оперативная группа подвела некоторые итоги. За два дня боев дивизия продвинулась почти на 35 километров и освободила 85 населенных пунктов. Было захвачено шесть складов с боеприпасами и вещевым имуществом, два склада с продовольствием, один с бензином, 12 орудий различного калибра, 33 пулемета, автоматов и винтовок - более 400. В плен сдались 44 гитлеровца, убито 450 фашистов.
      Успехи успехами, но обстановка требовала не снижать темпов наступления. Этого же требовал и командарм генерал Коротков, и комкор генерал Степаненко.
      Должен сказать, что, когда мы обобщили полученные от разведчиков и из показаний пленных данные, стало ясно, что противник не уступал нам в численности, а на отдельных направлениях даже создавал превосходство в силах. А ведь нам на завтра предстояло прорвать сильно укрепленный рубеж Писково, Взгляды.
      Для того чтобы взломать этот промежуточный оборонительный рубеж, мы решили ввести в бой второй эшелон - 171-й стрелковый полк. Мы усилили его танковой ротой, тремя батареями 1186-го истребительного противотанкового артиллерийского полка и поставили на главное направление Михалкове, Волот.
      Командир полка подполковник М. И. Воронин выделил в передовой отряд преследования батальон майора Н. И. Микерова и придал ему танковую роту. На танки посадили десант роты автоматчиков полка, взвод саперов. Вместе с десантом была и противотанковая батарея.
      Н. И. Микерова читатель уже знает. Не раз смотрел смерти в лицо, не раз водил в атаку своих людей этот опытный и храбрый командир. Ему как раз под силу была такая ответственная и сложная задача: пробиться в тыл врага.
      Когда мы проводили передовые отряды, было еще темно. Где-то в движущемся небе тоскливо метались снежные облака. В разрывах их желтела луна, появились и более крупные чистые кусочки неба.
      "Может быть, установится хорошая погода, облегчит нам наступление?" подумал я.
      Хотя снег и перестал к утру, дороги за ночь замело.
      Зашли в избу позавтракать. Начало быстро светать.
      - Пора! - сказал я адъютанту старшему лейтенанту Курбатову.
      Дорога через снежные заносы была трудной. Вскоре подъехали к роще у деревни Взгляды. На опушке горели костры, возле них грелись измученные женщины с детьми. Узнав, что фашисты изгнаны, они вышли из леса.
      Мы остановились, подошли к ним. Женщины рассказали про жизнь в лесу, в землянках, рассказали, как переживали голод, холод. Другие - о жизни в деревне, где свирепствовал разбой и грабеж оккупантов.
      Одна из женщин говорила со слезами:
      - Моего мужа угнали гитлеровцы в Германию. Осталось пять сирот без куска хлеба.
      Спустя некоторое время рота старшего лейтенанта Ф. Л. Маклакова из передового отряда успела перерезать дорогу, по которой отступали фашисты, отбила у них угнанных жителей и наворованное имущество, скот. В числе освобожденных был и муж плакавшей женщины - отец пятерых детей.
      Рота автоматчиков из 171-го полка под командованием капитана Кондрашева десантом на танках вместе с батареей капитана Васильева ворвалась в деревню Березовка, окружила ее гарнизон - до роты пехоты. Разгорелся бой. Вскоре на помощь окруженным фашистам подошла пехота, усиленная танками и минометами. Гитлеровцы открыли ураганный огонь и контратаковали. Они попытались смять наших автоматчиков и соединиться с окруженными. Другие подразделения передового отряда немного запаздывали. Положение неожиданно обострилось. Я наблюдал в бинокль за этим боем и видел, что рукопашной не избежать. Наверное, уже прозвучала команда: "Приготовить гранаты!" Но вот в боевом порядке появилась наша рота танков. Атакующий враг сам оказался в огневом мешке: справа его контратаковала рота автоматчиков, слева - танки. Немецкая цепь залегла, а потом отошла в лес. Я облегченно вздохнул. Но радость моя была недолгой. Позвонил подполковник Воронин и доложил, что в этом жестоком бою погиб смертью храбрых офицер штаба дивизии капитан Иван Иванович Титов, который следовал с передовым отрядом преследования...
      Когда мы въехали в освобожденную от врага Березовку, я приказал остановить машину. Навстречу шел хорошо мне знакомый пулеметчик Казаков. Подозвал его, попросил рассказать, как все произошло.
      - Мы сидели на танке, холодно, прижимались друг к другу. Гусеницы забрасывали нас снегом. Танки неслись на большой скорости. Ехали темным лесом без дорог, переехали какой-то крутой овраг и въехали в населенный пункт. Было тихо. Никого на улицах не было. Однако рота развернулась в боевой порядок. Капитан Кондрашев подал команду: "Огонь!" Тогда фашисты стали выскакивать из окон. Но тут команда: "Противник с тыла!" Смотрю, появились немецкие солдаты с танками и минометами. С ходу контратаковали с тыла, и мы оказались в окружении.
      Наша батарея и танки открыли огонь по немецким танкам, но они шли прямо на нас.
      Наше отделение залегло, развернулось за бугорком, мы приготовились к стрельбе. Отделенный кричит: "Огонь!" Я застрочил из пулемета. И тут же слышу, отделенный снова кричит:
      - Казаков, точнее наводи пулемет!
      Я ловил фашистов на мушку, водя стволом пулемета вправо и влево. Фашисты залегли.
      Слышу, отделенный говорит:
      - Молодец, Казаков!
      А тут как раз и подоспели наши танки...
      Между тем передовой отряд майора Микерова обошел с юго-запада узел сопротивления фашистов Взгляды, уничтожил до роты пехоты и два орудия в деревне Чумаково. Отсюда Микеров выслал усиленную танками стрелковую роту в направлении станции Волот. Рота прошла по бездорожью лесом незаметно для противника и вышла к МТС, перерезала железную и проселочную дороги, по которым угоняли и увозили в вагонах награбленное у населения имущество и скот. На проселке наши бойцы захватили большой обоз с боеприпасами, продовольствием и награбленным добром.
      Оставшийся у нас в тылу узел сопротивления Взгляды и опорный пункт Михалкове первый батальон капитана М. П. Заворохина справа и слева обошел и одновременно с двух сторон атаковал. Противник поспешно отступил, бросив тяжелое оружие.
      Итак, 171-й стрелковый полк разгромил противостоящего врага на промежуточном рубеже и успешно продвигался вдоль железной дороги к станции Морино.
      Хуже обстояло дело на участке наступления 232-го стрелкового полка. Это я понял из доклада полковника Емельянцева.
      - Полк отстал, фланги открыты, противник контратакует, особенно слева, с соседями связи нет.
      Я решил с оперативной группой выехать на машинах в 232-й полк, чтобы на месте разобраться в обстановке, помочь принять правильное решение.
      У проселочной дороги восточное населенного пункта Барыня, в лесу, расположился батальон майора Бурмистрова. Бойцы готовили шалаши, расчищали снег, стелили лапник, готовились к ночлегу. Некоторые уже отдыхали, другие охраняли расположение подразделения.
      Отсюда мы поехали к деревне Барыня, где нас ожидал полковник Емельянцев, который доложил:
      - Товарищ полковник! Батальон Чабоненко отбивает контратаки врага на западной окраине Барыни. Батальон Щеглова освободил деревню Никулино, подошел к болотам - два километра западнее Никулино. Перед ним отходят мелкие подразделения неприятеля.
      Пешком мы прошли на окраину деревни к последнему домику. Впереди шел бой...
      Оценив обстановку, решили батальон Бурмистрова поднять по тревоге и поставить такую задачу: продвинуться севернее Барыни лесом в направлении Гниловец навстречу батальону Щеглова, отрезать пути отхода противнику на запад. Вот так и бывает на войне: только что люди расположились на ночлег после тяжелого двухдневного боя, а тут вновь подъем. Но так требовала обстановка.
      Батальонам Бурмистрова и Щеглова необходимо было соединиться в деревне Пулково. Полковник Добылев сосредоточил почти всю артиллерию дивизии для поддержки наступления 232-го полка.
      К этому времени майор Зорько доложил о готовности разведывательной роты для ночных действий в тылу врага. Одеты бойцы в белые маскхалаты, подогнаны лыжи, исправны автоматы, в порядке и другое снаряжение. Подошли два партизана, которые прекрасно знали эту местность. Когда стемнело, рота ушла во вражеский тыл. Мы проводили ее и возвратились на КП. По дороге мы встретили на центральной улице большую группу гражданского населения, собравшуюся около амбара.
      - В чем дело? Надо разобраться, - обратился я к полковнику Емельянцеву.
      Оказалось, в амбаре сидели схваченные немецкие факельщики. Люди требовали от заместителя командира полка по политчасти майора С. Ф. Лаванюка сжечь факельщиков в этом же амбаре. Лаванюк удерживал их от самосуда. Я поднял руку.
      - Что мне сказать вам, товарищи? О боли, которая в ваших душах?! О слезах, которые ослепили жен и матерей?! Нет, об этом говорить, когда мы гоним с нашей земли врага, не стоит. Мы сильнее, мы наступаем! Нам ли сейчас расправляться за зверства, грабежи и насилия с пленными! Мы бьем врага в открытом, честном бою. И тех, кто заслуживает наказания, предаем суду. Расходитесь, товарищи, по домам. Дел у вас теперь много, а мы сами разберемся по всем правилам советского закона.
      Люди тихо разошлись. Я уехал на свой КП.
      Батальоны приступили к выполнению поставленной задачи. Пока шло все по нашим расчетам.
      Утро 21 февраля пришло без грохота выстрелов. Фашисты были захвачены врасплох в Пулкове, а под деревней Барыня даже не поняли, что уже окружены...
      Разгромив неприятеля на рубеже Волот, Пухово, части дивизии вышли к густому лесному массиву с болотами, замерзшими и незамерзшими. Серьезная естественная преграда на пути к крупному железнодорожному узлу - городу Дно! Лес протянулся с севера на юг на расстояние около 20 километров. На лыжи встали передовые батальоны и разведчики. Противник, надо полагать, надеялся, что нас задержат эти преграды. Лес в северной его части пересекала железная дорога, идущая из Старой Руссы на Дно, параллельных ей грунтовых дорог рядом не было. На южной опушке леса проходила единственная проселочная дорога, по которой с трудом могли двигаться машины, танки и орудия. Остальные просеки и звериные тропы годились только для пехоты. Все узкие перешейки и проходы между болотами были перехвачены неприятельскими заслонами. Надежд на быстрый прорыв было мало. Нам ничего не оставалось, как обойти лесной массив. В северной части леса, вдоль железной дороги эту задачу выполнял передовой отряд 140-го полка, который только что был введен в бой. Хорошо отдохнувшие бойцы шли на лыжах, а вслед за ними двигались основные силы полка.
      171-й полк пришлось повернуть на юго-запад, в обход лесного массива в направлении Раманье, Рвы. Вперед был выслан сильный передовой отряд, усиленный двумя батареями противотанковых пушек, при поддержке танков.
      По нашим расчетам, к утру 22 февраля передовые отряды должны были встретиться у населенного пункта Кривуха. Это в пяти километрах от Морино, западнее лесного массива. И, вступив в бой с ходу, силами двух полков прорвать рубеж обороны гитлеровцев Морино, Панкратово.
      Правда, большое опасение у меня вызывал открытый левый фланг дивизии. К юго-западу от южной опушки леса, у деревни Чащица, двигалась какая-то колонна, но пока разведчики не возвратились, мы не смогли установить, чья она. Командир корпуса сообщил, что юго-восточнее Должино противник контратаковал нашего соседа. По нашим расчетам, можно было ожидать контратаку противника силою до полка по левому флангу дивизии. Мы вынуждены были не выводить 232-й полк во второй эшелон, а развернуть его в направлении Большие Гривы, тем самым надежно обеспечивая фланг.
      К этому времени 108-я разведывательная рота вернулась из глубокого тыла врага. Со своей задачей она справилась. Захватила несколько солдат и даже одного офицера штаба полка, документы, карты с обстановкой, прихватили с собой фотоаппараты и бинокли. Майор Зорько стал разбираться с документами, старший лейтенант Бейлин допрашивать пленных, а я вызвал к себе командира роты старшего лейтенанта Шимчика, чтобы выслушать его доклад.
      - Нас провели лесом, глухой партизанской тропой. Противник не обнаружил роту. Мы обогнули с севера деревню Долгуши и незаметно подошли к расположению штаба полка. Услышали разговор на немецком языке. Остановились, выслали дозор. Он обнаружил патруль, охранявший штаб. Я провел роту оврагом, заросшим мелким кустарником, который тянулся к центру расположения блиндажей. Вот и блиндажи, хорошо замаскированные. Рядом ходит часовой. Согнулся, нос воткнул в воротник шинели, не видит ничего. Автомат перекинул через плечо. На овраг не обращает никакого внимания. Часового сняли бесшумно. Группа захвата подошла к блиндажам, лейтенант Самусенков распределил по три-четыре разведчика на блиндаж. Одновременно ворвались в блиндажи. В это время рота приняла боевой порядок на случай опасности.
      Поднялась автоматная, пистолетная стрельба, раздались взрывы гранат. Гитлеровцы в панике выскакивали из блиндажей, разбегались в разные стороны. Некоторые офицеры вступали с разведчиками в рукопашную схватку. Над командным пунктом взвились ракеты. Фашисты вызывали помощь.
      При вспышках ракет мы обнаружили на отшибе блиндаж, из которого стреляли из автоматов. Старшина Козлов с шестью разведчиками осторожно подползли, бросили внутрь гранаты. Стрельба прекратилась. Козлов выбил двери, в блиндаже оказался в живых лишь один офицер. Он не сопротивлялся. Его и прихватили. Потом быстро отошли километра на два по другой тропе лесом и только тогда услышали орудийную стрельбу. Мы вышли из леса на дорогу на окраине Контопцев, где и встретились с батальоном Щеглова.
      Все полученные данные были очень кстати.
      Допрос пленных и разбор документов подходил к концу. Мы сидели в небольшой крестьянской чистой и теплой избе на окраине деревушки. Вдруг в небе послышался гул мотора По-2. Мы бросились к окнам, видим: один, второй, третий круг сделал самолет над нами.
      - Видимо, из штаба армии, - предположил майор Зорько.
      - Надо встретить их, - приказал я.
      Вскоре Зорько прислал связного, который доложил:
      - Прибыл командарм.
      Я не удивился. Не первый раз он приезжал и прилетал без всякого предупреждения. Я вышел навстречу генералу Короткову и командиру корпуса генералу Степаненко.
      По дороге к КП генерал Коротков обратил внимание на подготовленный санный обоз. Рядом с ним стояли пленные. Одеты они были не по-зимнему.
      - А как же вы их будете отправлять?
      - На машинах, человек по двадцать пять.
      Я доложил командиру об итогах разведки. Генерал остался доволен полученными разведывательными данными. Он сам когда-то был разведчиком, знал, как трудно их добывать.
      Я пригласил генералов выпить чая. На столе уже кипел самовар. Ординарец красноармеец Горошков накрыл стол.
      Генерал Коротков перед отлетом дал короткие и четкие дополнительные указания по подготовке штурма города Дно. Попрощался, и самолет поднялся в воздух.
      Начальник штаба полковник Тарасов сообщил командирам полков необходимые им разведывательные данные о противнике, которые пришлись им очень кстати. Особенно умело воспользовался полученными разведывательными данными полковник Емельянцев. 232-й стрелковый полк нанес внезапный удар во фланг вражеской части. Фашисты были застигнуты врасплох.
      По радио полковник Емельянцев доложил:
      - Разгромлена колонна пехоты, следовавшая по дороге на Долгуши, численностью до батальона, захвачены пленные, три пушки, десять пулеметов, несколько повозок и машины. Полк свернул с Долгуши на дорогу к Панкратово.
      Следом доложил подполковник Воронин:
      - Передовой отряд капитана Заворохина рассеял до роты противника и овладел деревней Раманье. Не останавливаясь, двинулся по дороге на Рвы. Одновременно второй батальон капитана Лутовинова по бездорожью лесом выходит на Ледники и несколько отстает от передового отряда. 3-й батальон майора Микерова продвигается по дороге на Рвы во втором эшелоне полка.
      Не прошло и часа, как Воронин снова доложил:
      - При отходе передового отряда к деревне Рвы встречены сильным организованным орудийным и пулеметным огнем со стороны противника. Попытались при поддержке танков прорваться с ходу. Потеряли людей, два танка, по успеха не имели.
      - Готовьтесь к повторной атаке, ждите меня, выезжаю. Наша оперативная группа всегда была наготове. Не доезжая метров 300 до деревни Рвы, нас остановил патруль:
      - Дальше ехать, товарищ полковник, на машине запрещено. Противник сильно обстреливает.
      Подбежал начальник штаба полка майор А. П. Долгих. Мы с ним пошли на НП полка. В центре лесной полянки на небольшой возвышенности, хорошо замаскированной, стоял подполковник Воронин. Строгий, лицо суровое, словно высеченное из камня. Спокойно, коротко дает указания.
      Увидев меня, подошел и доложил обстановку:
      - Противник занимает оборону по реке Ровка. Позиции его расположены на высотах, на более выгодном рубеже по отношению к нам. Справа - лес, слева болото. Есть там дефиле, но поставлено достаточно огневых средств, к тому же находятся его резервы.
      - Атаковать в лоб Рвы, да еще с ходу, было бы по меньшей мере неосмотрительно. Но медлить, терять людей и время тоже не следует.