Норманны в Сицилии

Главный портал украшен богато. Особенно замечательны отлитые из меди створки царских ворот, на которых написаны исторические картины – предтечи тех знаменитых ворот во флорентийской баптистерии Лоренцо Гиберти, которые Микельанджело признавал достойными быть воротами рая. Надпись на них гласит, что эти двери в 1186 году сделал Бонам, гражданин Пизы. Если многое в зданиях, воздвигнутых норманнами в Сицилии, напоминает Византию, то, по-видимому, ее же напоминает и их обычай украшать церкви медными дверями, украшенными картинами. Бронзовые двери собора святого Павла в Риме были привезены в 1070 году Хильдебрандом, когда папа посылал его к греческому императорскому двору. По свидетельству Лео из Остии, аббат Монтекассино незадолго до 1060 года видел медные ворота в Амальфи перед епископским дворцом, и это дало ему повод приобрести такие же двери в Византии и для своей церкви. Отсюда можно заключить, что и медные двери в Амальфи были привезены туда из Византии. Точно такие же медные двери были в салернском соборе и в соборе старинного города Равелло, повыше Амальфи. Ворота последнего города помечены 1179 годом.

Точно таким же замечательным произведением норманнского искусства, как и собор в Монреале, был построенный при нем монастырский двор. 216 колонн, богато украшенных, но не загроможденных мозаикой и скульптурными работами, по красоте представляют нечто единственное в своем роде.

Королева Маргарита, которая всегда отличалась особенной набожностью, а потом, когда отошла от государственных дел, еще больше отдалась делам благочестия, обогатила юное архиепископство Монреале новыми учреждениями. В 1175 году она приказала построить на склоне Этны бенедиктинское аббатство Маниачи. В своем поместье святого Марка она построила женский монастырь. Архиепископ Вальтер Оффамиль в своем поместье на берегах Орето почти у самого Палермо основал Цистерцинский монастырь Святого Духа, который потом – более, чем через сто лет – прославится тем, что стал главной ареной убийств во время Сицилийских Вечерен. Он же построил церковь святой Христины (старую) и при ней монастырь.

Соперник Оффамиля, протонотарий Айелл, еще в 1150 году доказал свое религиозное усердие тем, что построил в Палермо церковь Святой Троицы и основал при ней монастырский госпиталь, который потом при Гогенштауфенах перешел в собственность ордена немецких рыцарей. Потом он основал еще один монастырь, который и до сих пор называется монастырем канцлера, больницу и странноприимный дом в честь Святого Иоанна Делла Гвилла.

Вильгельм II построил среди парка великолепный замок вне Палермо, недалеко от дороги к Монреале. Фацелл описывает его так: «К дворцу в Палермо с запада перед городскими воротами примыкает фруктовая роща почти в две тысячи шагов в окружности. Там были разбиты великолепные сады со всевозможными породами деревьев и с неиссякающими источниками. Здесь и там были кусты, которые благоухали лавром и миртом. Там от входа и до выхода простирался очень широкий портик со многими отрытыми сводчатыми павильонами по бокам для забавы короля. Один из этих павильонов в целости сохранился и до нашего времени. Среди сада находился большой рыбный пруд, выложенный старинными огромными квадратами, в который была напущена живая рыба. Пруд не разрушен и до настоящего времени, только в нем нет ни рыбы, ни воды. Рядом с ним возвышался и теперь возвышается великолепный загородный замок короля с арабской вязью на вершине. Чтобы не было ни в чем недостатка для королевской роскоши, в одной стороне этого фруктового сада для забавы двора содержались дикие звери почти всех пород. Но все это теперь развалилось и занято виноградниками и огородами частных лиц». Теперь можно точно определить площадь плодового сада, так как большая часть стен сохранилась. И теперь, как прежде, палермитанцы называют это место сарацинским названием Эвба. Еще в XVI столетии, когда писал Фацелл, этот летний дворец с построенными при нем широкими павильонами был почти разрушен. Теперь же от его старинной архитектуры ничего не осталось, кроме развалин и стен с аркообразными, кверху заостренными шишаками, а в некотором отдалении от ее павильон с куполом. Павильон – это маленькая, четырехугольная постройка, никак не больше тридцати футов высоты, на четырех сторонах которой находятся открытые ниши. Крышей служит изящный купол. В центре прежде, по-видимому, был фонтан.

И поныне старый собор в Палермо, потом превращенный мусульманами в мечеть, а затем вновь освященный, служит для христианского богослужения.

В год свадьбы Вильгельма II в Венеции между немецким и сицилийским государствами был заключен мир. Позднее осенью 1177 года в Палермо прибыло посольство от Барбароссы для ратификации договора, который до сих пор был подписан только епископом Ромуальдом. Уполномоченными Германии были Родегар, обер-камергер Фридриха, и Уголино Буонкомпаньо. Со стороны короля Вильгельма мирный договор был клятвенно подтвержден двенадцатью первыми вельможами его государства.

Хотя завоевания на африканском берегу Рожера II при его преемнике были вновь утрачены, правительство Вильгельма II не упускало из виду мусульман, обитавших на побережье Средиземного моря. Главной задачей сицилийского флота было патрулирование в южных водах, с целью защищать христианские корабли от нападения пиратов и облегчать переезд для крестоносцев, стремившихся к Святой Земле. Теперь же, когда был заключен мир с Германием, войска которой всегда угрожали Нижней Италии, Вильгельм II получил возможность с большим вниманием отнестись к этому делу. В 1180 году он заключил договор с мувагидским властителем Абу Якубом, в силу которого между этим могущественным князем и сицилийским королевством был установлен мир на десять лет. При этом Абу Якуб обязался платить Вильгельму II ежегодную подать. Он принял эти условия, вероятно, потому, что был занят войной в Испании и не мог одновременно вести войну и на Сицилии. Когда договор был заключен, норманнский король послал Мувагиду великолепный подарок. Арабский историк Марракоши рассказывает: «Король Сицилии послал Абу Якубу такие роскошные подарки, подобных которым не было ни у одного князя. В числе их был и рубин, вставленный в переплет Корана. Коран этот был одной из драгоценностей андалуских Омайядов, которые обыкновенно, как только предпринимали поход, приказывали возить эту книгу перед собой на верблюде».

В следующем году сицилийский флот предпринял экспедицию на балеарский остров Минорку, который принадлежал сарацинским князьям из дома Гангиахов. Командовал флотом адмирал Вальтер Моак. Об исходе этой экспедиции нам ничего с точностью неизвестно.

Здесь необходимо обратить свое внимание на Византию, где в это время происходили события, знание которых необходимо для того, чтобы понять случившееся вскоре на Сицилии.

В 1180 году Эммануил Комнен умер, не назначив опеки над своим малолетним сыном и престолонаследником Алексеем И. Императрица Мария, дочь князя Раймунда Антиохийского, еще раньше возбудила народный гнев. Эта легкомысленная и властолюбивая женщина дала обет уйти после смерти своего мужа в монастырь. Но искушение править от имени сына было слишком велико. Во время этого незаконного регентства она жила с протосевастом Алексеем, племянником покойного короля, как с мужем, и оба они вызвали недовольство византийцев – особенно тем, что покровительствовали иноземцам. Распространился слух, что протосеваст хочет устранить юного короля и взойти на византийский трон. А так как ни Мария, ни ее фаворит не умели заставить уважать себя, в государстве началась смута, и взоры всех, кто хотел порядка, устремились на старшего принца королевского дома Андроника, который в то время жил в изгнании в Энеуме, одном из пофлагонских городов.

Андроник был вторым сыном Исаака, младшего сына императора Алексея I. Он получил прекрасное научное образование и приобрел известность как писатель. В то же время он отличался большой физической силой и храбростью, но был человеком дикого и страстного темперамента. С ранних лет он строил честолюбивые планы и ставил целью своих стремлений императорскую корону. Но некоторые неприятные события в его молодости далеко отодвинули от него эту цель. Однажды во время охоты он осмелился проникнуть в одну местность, где попал в руки иконийского султана, враждебного Византии. Император Эммануил, который боялся его честолюбия, был очень рад, что Андроник попал в плен. Когда же Андроник получил свободу, подозрительный император окружил его шпионами. Андроник в высшей степени возбудил против себя негодование императора, когда вступил в интимную связь со своей близкой родственницей, принцессой Евдоксией, и поэтому император удалил его из столицы, давая ему одно за другим поручения командовать войском, в действительности же для того, чтобы держать его в изгнании. Андроник, раздраженный этим, вступил в контакт с королем Гейзой и императором Фридрихом Барбароссой, чтобы с их помощью достигнуть высшей власти.

В течение девяти лет Андроник томился в тюрьме. Этому наказанию он подвергался заслуженно, и это доказывается тем, что король Гейза напал на греческое войско. Наконец узнику удалось бежать, и, хотя во все стороны был разосланы шпионы, снова схватить его не удалось. Когда думали, что он успел уже убежать далеко, он скрывался в городе и здесь потихоньку наслаждался радостями любви. Потом ему удалось бежать в Малую Азию. Но недолго ему пришлось побыть на свободе. Его снова привезли в Константинополь и в той же башне, из которой он только что бежал, наложили на него двойные цепи.

Ему удалось снова бежать. После различных приключений он прибыл в Галич в Россию, где нашел дружелюбный прием у князя Ярослава. Император Эммануил счел за лучшее примириться с этим искателем приключений. В походе против венгров он оказал императору большие услуги и доказал не только храбрость, но и выдающиеся стратегические способности. Когда он возвратился из похода, между ним и императором установились натянутые отношения, которые скоро обострились до такой степени, что император назначил Андроника наместником Киликии и Исаврии, чтобы удалить его от двора.

Разгневанный Андроник, который награбил в доверенных ему провинциях огромные богатства, покинул со своими сокровищами греческую империю и перешел в Антиохию к князю Раймунду. Здесь возникли нежные отношения между им и ослепительно красивой Филиппой, сестрой Марии, жены Эммануила.

Но непостоянный Андроник скоро бросил свою возлюбленную, которая искренне его полюбила, и отправился в Иерусалим к королю Амальриху. Там его ожидал превосходный прием, король дал ему в лен город Бейрут. Но он злом отплатил за добро, вступил в связь с Теодорой, вдовой покойного короля Балдуина, племянницей императора Эммануила. Впрочем, византийский дон жуан не долго оставался на Святой Земле. Когда он узнал, что император Эммануил распорядился схватить и ослепить его, он бежал, и Теодора его сопровождала.

Андроник прежде всего искал убежища у мусульман и удалился в Дамаск к великодушному Нуреддину, затем отправился дальше в Багдад и потом, после многих скитаний с Теодорой, прибыл ко двору иконийского султана, который обещал ему свою защиту. В качестве командующего его войсками, он сражался с христианами и за это был подвергнут анафеме. Султан дал ему для жительства крепкий замок и упорно отказывался выдать его византийскому императору. Последнему только хитростью удалось захватить в свои руки Теодору и двух ее детей, которые у нее родились от Андроника. И Андроник, который прежде не отличался особенной верностью, так тосковал о своей возлюбленной и своих детях, что ради встречи с ними послал императору послов с просьбой о прощении и разрешении возвратиться в Константинополь. Когда король дал обещание исполнить его просьбу, он поспешил в греческую столицу, куда увезли Теодору и ее детей.

Эммануил, окруженный своими вельможами, восседал на троне в роскошном зале своего дворца, когда перед ним предстал этот авантюрист. Рыдая, он бросился перед императором на колени и продемонстрировал тяжелую железную цепь, которой сам себя сковал. Эммануил, тронутый смирением когда-то такого строптивого человека, простил его, но не мог держать его при себе и назначил наместником Энеума в Пафлагонии. Здесь несколько лет Андроник жил одиноко, удовлетворенный теми огромными доходами, которые ему приносила провинция. Но он не отказался от своих честолюбивых планов. Когда после смерти Эммануила в греческой империи началась смута, он притворился необыкновенно набожным человеком и сумел внушить народу, что он именно кто может восстановить порядок в государстве. Он вошел в контакт с влиятельными людьми греческой столицы и уверил их, что хочет только возвратить власть сыну Эммануила, юному императору Алексею II, которого так преступно устранили от нее, что он будет заботиться о благе государства, как верный исполнитель воли императора. Когда он выступил в поход, но был еще далеко от Константинополя, в Вифинии он услышал, что там произошло восстание. Императрица Мария была ненавистна грекам, так как первоначально она была католичкой. Священники с крестами в руках вышли на большой городской рынок и провозгласили анафему императрице и ее фавориту. Восстание скоро охватило всю огромную резиденцию. Даже вблизи Влахернского дворца духовенство подстрекало народ к мятежу. Тогда разъяренная чернь стала врываться в дома тех, кого считала приверженцами ненавистной четы. Всюду совершались грабежи и убийства.

Мария для своей защиты вызвала в Константинополь войска из провинции, и 2 мая 1182 года на рынке Константина произошла кровавая битва, в которой мятежники были вырезаны. Когда Андроник, который всех убеждал, что он хочет только восстановить законного наследника престола, юного императора Алексея, подошел ближе, к нему стали переходить византийские войска, которые он встречал на своем пути. Он поставил свои палатки на азиатской стороне Босфора, и жители Константинополя, смущенные и испуганные, вдруг ночью увидели, какое огромное количество сторожевых огней зажглось в его лагере. Туда явилось из столицы много депутаций, чтобы выразить Андронику свою преданность и свое единодушие с ним.

Можно было опасаться, что императрица и ее фаворит призовут к себе на помощь крестоносцев, отряд которых остановился в Константинополе. Были признаки, что так действительно и будет, и старая ненависть греков к латинянам проснулась снова. Они бросились на чужеземцев и устроили им кровавую баню. К разъяренной толпе примкнули воины Андроника. Выжгли целый квартал, где главным образом жили латиняне. Жестоко избивали мужчин, женщин и детей, и убили папского нунция. Голову нунция, отрезанную от туловища, чернь привязала к хвосту собаки, которая при хохоте толпы волочила ее по улицам. Греческие священники и монахи подстрекали убийц и давали свое благословение наиболее жестоким. Самые гуманные продавали туркам тех латинян, которые попадались им в руки. Число тел задушенных, которые покрывали улицы Константинополя, достигало 4 ООО.

После побоища Андроник торжественно въехал в город, залитый кровью. Любовника Марии, Алексея, он приказал ослепить. Но перед ребенком, Алексеем II, законным наследником престола, победитель бросился на землю, изъявил ему свою покорность и обнял его, заливаясь слезами. Потом он начал жестоко преследовать своих противников и всех приверженцев низложенной четы. Его надменность и его произвол возбудили при дворе крайнее негодование, и вельможи империи в тайном собрании поклялись не успокаиваться до тех пор, пока не свергнут тирана.

Но этот заговор был раскрыт и только укрепил положение Андроника. Многие из заговорщиков были закованы в цепи и ослеплены. Тогда Андроник созвал суд, чтобы судить вдовствующую императрицу Марию за то, что она изменнически злоумышляла против греческой империи вместе с венгерским королем Белой. Судьи были сговорчивы и приговорили Марию сначала к тюремному заключения, а потом к смерти. Андроник заставил юного короля Алексея II скрепить этот приговор своей подписью. Один евнух, послушный исполнитель его приказаний, удушил несчастную и похоронил ее на берегу моря.

Когда же потом состоялось торжественное коронование Алексея, Андроник явился перед собравшимся народом усердным защитником нежно любимого им мальчика и, проливая слезы умиления, понес его на своем плече к главному алтарю в соборе святой Софии, откуда по окончании церемонии точно также отнес домой. Нет никакого сомнения, что с его стороны это было только игрой на публику и что он уже тогда намеревался устранить юного императора.

На собрании его приближенных, которое происходило в его дворце, было признано необходимым, чтобы он для спасению империи возложил на себя императорскую корону. А так как Андроник относился к этому сдержанно, то некоторые высказывались в том смысле, что, если он не соглашается, его необходимо заставить принять высшую власть. Наконец все присутствующие единогласно провозгласили его императором. Известие об этом событии вызвало в городе ликование, и по этому поводу состоялся торжественный праздник с пением и танцами. Андроник сделал вид, что все это для него в высшей степени неприятно, но позволил отвести себя в Влахернский дворец и там, как будто против воли, согласился стать соправителем императора, что вынужден был предложить ему юный Алексей. Продолжая притворяться, будто он делает все это не по своей воле, он взошел на императорский трон и возложил на себя митру и надел пурпурную мантию императора. На следующий день он был торжественно коронован в соборе святой Софии. Он правил от имени Алексея II и не переставал уверять, что принимает на себя это бремя только из любви к преступно устраненному наследнику престола, а в душе тоскует о своем мирном уединении на берегу Черного моря. Перед алтарем церкви он призывал Бога в свидетели того, что принимает эту власть, чтобы заботиться о благе осиротевшего мальчика.

По окончании коронационных торжеств Андроник показал себя в своем настоящем виде. Он созвал своих приверженцев на совет и нашел в них таких рабских приспешников своей тирании, что они признали необходимость не только низложить пятнадцатилетнего императора Алексея II, но и приговорили его к смертной казни. Тот же евнух, который уже задушил императрицу Марию, вызвался привести в исполнение этот возмутительный приговор. Он напал на несчастного мальчика и задушил его тетивой от лука. Когда к Андронику, который еще так недавно приносил перед алтарем торжественные клятвы, что для него священнее всего жизнь юного Комнена, принесли труп убитого мальчика, он наступил на него ногой и сказал: «Твой отец был клятвопреступник и клеветник, а твоя мать – погибшая блудница». Затем он велел продернуть сквозь уши ребенка нитку, прикрепить к ней печать с вензелем Андроника, отрезать голову от туловища и бросить ее в пропасть. Двое приближенных тирана, из которых один стал впоследствии архиепископом Фессалоникским, положили туловище в свинцовый гроб и отвезли его к морю, чтобы там утопить. Потом они возвратились в город с пением священных гимнов, как будто совершили какое-то благое дело.

Узурпатор жил со своей прежней любовницей Теодорой, но заставил французскую принцессу Агнессу, сестру короля Филиппа Августа, выйти за него замуж. Она была помолвлена с убитым Алексеем II и находилась в одном монастыре в Византии, где, еще очень юная, ждала минуты, чтобы отдать наследнику свою руку. Несчастная с крайним отвращением вышла замуж за состарившегося уже деспота и вскоре сошла с ума.

Страшные события в Византии, массовое убийство латинских христиан, узурпация власти Андроником и судьба несчастного наследника престола Алексея II – все это вызвало величайшее возмущение на всем Западе.

Внезапно распространился невероятный слух. Заговорили, будто бы тот мальчик, которого Андроник приказал утопить в Босфоре, чудесным образом спасся и жив. Сперва в Венеции, а потом и в других городах Европы стал появляться престарелый монах в восточном одеянии, который водил с собою прекрасного мальчика и старался возбудить к нему сострадание в народе. Он, как раб, всегда шел за мальчиком, умывал ему ноги и оказывал ему услуги, как императору, и сделал мальчика настолько самоуверенным, что тот относился к нему, как король относится к своему слуге. Старик ходил с ним по площадям Италии, где по вечерам собирается народ послушать певцов и рассказчиков. Монах, чтобы еще более усилить любопытство, иногда говорил, и притом крайне таинственно, об удивительной судьбе мальчика. Другим он рассказывал, что это сын императора и законный властелин Византийской империи, который, по милости Божьей, чудесным образом избежал смерти. Так оба они пришли в Палермо и скоро обратили на себя внимание.

Монах рассказывал, что будто бы узурпатор Андроник поручил своему старшему сыну Эммануилу умертвить Алексея, но тот из сострадания к мальчику дал ему возможность спастись бегством. Эммануил в свое время действительно отказался исполнить приказание отца убить императрицу Марию и открыто порицал злодеяния Андроника. Вследствие этого Андроник объявил его лишенным прав на престолонаследие, так что его место занял младший принц Иоанн.

Эта басня возбудила в Палермо толки. Слух о монахе и мальчике дошел и до короля Вильгельма И. Монарх пожелал тогда видеть обоих чужеземцев и приказал привести их во дворец. Мальчик играл свою роль превосходно. На предложенные ему вопросы он отвечал, но отвечал очень таинственно, и это заставляло предполагать, что он ничего не знает и считает себя сыном бедных родителей. Монах был также осторожен в своих показаниях, но именно этим возбуждал в короле желание узнать больше. Случилось так, что в это время в Палермо находились некоторые генуезские купцы, которые по торговым делам посещали Константинополь и которые утверждали, что они по несомненным признакам узнают мальчика, законного преемника Эммануила Комнена. Вильгельм удержал этого молодого человека, который все более и более возбуждал его любопытство, у себя во дворце. Однажды, когда в его залах собрались придворные и первые чины королевства, он представил им молодого человека. Все уже слышали известие о том, о чем говорили в Палермо, и почтительно преклонили колена перед таинственным незнакомцем. Но он едва отвечал на их поклон и держал себя очень гордо. Это еще больше утвердило всех в том мнении, что городские слухи имеют основание. Король подарил мальчику драгоценные одежды, дал ему приличное помещение и приказал внимательно смотреть за ним, так как опасался, что в столице могут появиться агенты Комнена, чтобы посягнуть на жизнь мальчика. Кроме того, он приказал преподавать ему все науки и искусства, которые считал необходимыми для принца.

Но Вильгельм II принимал участие в этом мальчике не только по вполне естественному сочувствию к нему и его судьбе. Если в его дворце находился действительно Алексей II, то это могло послужить ему, как Роберту Гюискару и Рожеру II, поводом вмешаться в византийские дела и, может быть, прибрать к рукам некоторые области востока. Ему казалось, что все ждут только сигнала, чтобы низложить Андроника. Запад относился к узурпатору с ненавистью, так как видел в нем главного виновника кровавой расправы с латинянами. Многие изгнанники, высланные по воле тирана, ездили по Европе и настраивали ее князей против Андроника. Они шли ко двору Фридриха Барбароссы, короля Белы II Венгерского и папы. Со всех сторон Вильгельму II предлагали предпринять что-либо относительно Константинополя и сместить узурпатора. Особенно раздражены были граждане итальянских торговых городов, так как многие из их родственников погибли по время этих ужасных событий в Византии.

Наконец слухи о том, что мнимый Алексей II находится в Палермо, под покровительством короля Сицилии, дошли и до Андроника. Когда ему сказали об этом, он, намекая на труп, брошенный по его приказанию в море, улыбаясь сказал, что это, должно быть, знаменитый пловец, если он мог переплыть через море из Босфора до гавани в Палермо.

Между тем дела приняли другой оборот. Появился и настоящий принц Алексей, племянник покойного императора Эммануила. Андроник при своем восшествии на трон сослал его в Россию. Молодой Комнен бежал оттуда и отправился на Сицилию, привлеченный слухами о могуществе Вильгельма II. Его сопровождал другой грек из Филиппи, по имени Малеинос, ловкий авантюрист. Принц-изгнанник много говорил о своих связях в Византии и о ненависти народа к своему притеснителю. Он говорил, что вся Византия смотрит теперь на него, Комнена, и надеется с его помощью сбросить с себя невыносимое иго. Если бы король дал ему войско и флот, он бы тотчас же стал повелителем империи Константина. Когда молодой Алексей убеждал Вильгельма идти войной на Византию, он делал это, конечно, с той целью, чтобы взойти на трон самому.

Король Сицилии прислушивался к его речам. Но в Греции у него были свои, совершенно другие цели. Вильгельм II был сангвиником и горячо ненавидел Андроника. С желанием низвергнуть тирана у него соединялось воспоминание о подвигах Роберта Гюискара и короля Рожера II в Греции и стремление подражать им. Он думал, что приобретет себе симпатии всего западного христианского мира, если отомстит за смерть латинских христиан главному виновнику этого злодейства. По словам архиепископа Фессалоникского, который пишет об этом сицилийском крестовой походе, Вильгельм говорил, что «он хочет занять своим могуществом крепости и море, а своими войсками, как тучами, затмить Константинополь, чтобы оплевать Андроника и его преступления и смыть его прочь». Этот писатель добавляет, что Алексей Комнен усердно подливал масла в огонь. При этом Вильгельм, конечно, намеревался содействовать процветанию торговли своего государства в том случае, если бы он водрузил свое знамя в гаванях Архипелага или Пропонтиды и Понта Эвксинского.

Когда в Палермо явились настоящий Алексей и его спутник, которые детально знали события в Константинополе, король Вильгельм убедился, что старый монах рассказывал сказки. Он изгнал обманщика из своего государства, а мальчик, который, вероятно, сам был обманут и действительно считал себя Алексеем II, остался на Сицилии, но с тех пор на него мало обращали внимания.

Вильгельм II упорно держался раз возникшей у него мысли о походе на Константинополь, хотя его приближенные сомневались в его целесообразности. Он был вынужден соглашаться с их аргументами, но новые доходившие до него слухи о бесчеловечной ярости Андроника вновь воспламеняли его. Флот был в очень хорошем состоянии, арсеналы полны и ничто не мешало ему осуществить свой замысел. Для экспедиции было подготовлено 200 кораблей с 80 ООО войском, в числе которого было 5 ООО всадников. В войске было много иностранцев. Крестоносцы, путешествуя в Святую Землю, часто заходили на Сицилию и между ними нашлись некоторые, которые изъявили готовность вместо Сирии отправиться в Константинополь. К регулярным войскам присоединилась толпа сицилийских добровольцев. Командором флота был Танкред, граф Лечче. Ему были подчинены графы Алдуин и Ричард Ачерра, из которых последний был зятем Танкреда, так как Лечче был женат на его сестре, известной впоследствии своей печальной судьбой, – на последней норманнской королеве Сибилле. На кораблях находились принц Алексей и его спутник Малеинос. Король Вильгельм II не покидал своего дворца, так как, если бы он сам отправился в Византию, это только подтвердило бы уже распущенные слухи, будто бы главным побуждением к этой экспедиции было его личное честолюбие и будто бы он намерен присвоить себе императорскую корону.

Когда 11 июня флот бросил якоря, хорошо укрепленный город Диррахиум, главный город Иллирии, был взят практически без боя – так сказать, одним боевым криком. Его губернатор был пленен и отослан на Сицилию. Этот первый неожиданный успех деморализовал греков, и сицилийские корабли беспрепятственно могли продолжать плавание. Большая часть пехоты и вся конница шли через Иллирию и Македонию на Фессалоники, второй по значению и величине город в империи. Туда же направился и сицилийский флот. Фессалоники – богатый и цветущий город, который, как торговый центр, соперничал с самим Константинополем. Хотя туда давно уже пришло известие о падении Диррахиума, там по непонятным причинам не сделали необходимых приготовлений для обороны. Только то обстоятельство, что неблагоприятный ветер задержал флот, помешало немедленной сдаче города, который неминуемо должен был пасть, если бы его штурмовали с моря и с суши одновременно. Но из Македонии подошел только один передовой отряд. Перед ним граждане заперли ворота, чтобы этим удержать богатых горожан от бегства. Большинство жителей города, возлагая надежды на святого Георгия, патрона Греции, готовилось к отчаянной обороне, Но комендант, принц из дома Комненов, был недостоин своих людей. Кроме того, Византия не делала ничего, чтобы подогреть этот воинственный пыл. Император Андроник в сознании своего могущества с презрением смотрел на сицилийские войска как на толпу авантюристов.

Когда к городу подошло и остальное норманнское войско, Фессалоники были осаждены с суши, а флот, который наконец явился, блокировал гавань. Комендант забавлялся со своими метрессами, не думая об осаде. Части греческого войска, которое поспешило сюда ввиду угрожавшей городу опасности, удалось пробиться в город. Но осажденные вместо того, чтобы решиться на вылазку, оставались в полном бездействии. Архиепископ Фессалоникский в шутовском виде описывает геройские подвиги греческого полководца. Он говорит, что это был герой главным образом во сне. Пока он наслаждался покоем, несколько воинов гарнизона нарядили одного пленника, с триумфом водили его по улицам города и при этом кичились, как будто захватили в свои руки одного из лучших воинов. Полководец тотчас же известил царя, что война ведется с большим успехом. На другой день другие воины захватили двух жалких маленьких лошадей и воинский шлем. Это дало повод тотчас же устроить в городе новый праздник, и захваченных кляч выставили напоказ, как богатую добычу. Шлем, как славный трофей, носили по городу на знамени. И снова эти горе-герои послали в Византию известие о победе. Число защитников Фессалоник уменьшалось со дня на день, в чем был виноват исключительно комендант. Он позволил себе брать от многих лиц деньги и за взятки отпускал тех, кто хотели покинуть свой пост и показать своему отечеству спину. Таким путем богатые искали себе спасения, что принесло потом еще худшие результаты. Многие из тех, которые могли бы метать стрелы и камни, обслуживать боевые машины и отгонять осаждавших от стен, тоже покинули город.