- Ну и отлично. Жду с нетерпением. Удачи. - Валентин по-мужски протянул ей через стол руку, о которой можно было с уверенностью сказать, что она принадлежит далеко не работяге, а уже через четверть минуты, звякнув валдайским колокольчиком, за ним захлопнулась дверь.
      "Дерьмо! И как же достал этот постоянный звон! - Ольга поднялась из-за стола и направилась к Лене. - Так кто же ты все-таки, пациент Оскомин? Константин или не Константин?"
      - Лен, напиши мне на бумажке все данные этого типа. Он предъявлял документы?
      - Паспорт, конечно. - От такого тупого вопроса Лена даже растерянно вылупила глаза. - А как же без него договор? - Она протянула прозрачную тонкую папочку с двумя листами бумаги. - Вот, посмотри. Только недолго, он мне еще нужен.
      - Спасибо. - Ольга с жадностью выхватила договор из рук донельзя заинтригованной происходящим напарницы, проверила, не выложила ли из кармана халатика телефон, и поспешила, как всегда, в туалет, проигнорировав заданный Леной уже в спину вопрос:
      - Так назначил он свидание или нет? А, Оль? Это все-таки тот, кого ищешь?
      "А черт его знает, тот это или не тот? Кажется, он. Но это предстоит проверять и проверять. А для начала надо срочно отзвониться диспетчеру. Пусть прокачает Оскомина по ментовским каналам".
      Оля заперлась в туалете, опустила рундук и, на этот раз уже уверенно, не забывая цифр, набрала номер.
      - Вас слушают.
      - Это Стрелкова.
      - Я узнал тебя, девочка. Еще раз здравствуй. Что у тебя?
      - Думаю, это он.
      - Разин?
      - А кто же еще?
      - Ты уверена?
      - Почти на все сто, - сказала она. И подумала:
      "А все-таки черт его знает, этого загадочного Оскомина. Константин? Не Константин?"

***

      - Вас слушают.
      - Это Стрелкова.
      - Добрый вечер, красавица. У меня есть кое-что для тебя.
      - По Оскомину?
      - Да. Странный тип, этот Валентин Валентинович, - заинтриговал Ольгу диспетчер. - Игрок. Катала. Тем и живет. Вот уже лет восемь-десять как находится в зоне нашего повышенного внимания. Сколько раз извлекали его из блатхат и с катранов,[2] но ни разу ничего серьезного предъявить не смогли. Так, мелочевка, которая тянет на административные нарушения. Но никогда никакой уголовщины. Итак, Ольга, этого скользкого типа мы так до сих пор и не достали. Зато немудрено, что однажды Оскомина достали свои же. Замочили и закопали в лесу. А его документы пошли в дело. Разину Константину. В какой-нибудь полубандитской больничке ему переделали харю под Валентина Оскомина, благо все остальное вроде как сходится. И рост. И комплекция. И даже голос, как ты уверяешь. А в результате стал Костя Разин Валей Оскоминым, живет себе и не тужит. Вот такая вот версия.
      - Выходит, - не задумываясь, сделала вывод Ольга, - мне все-таки предстоит идти на свидание с этим Валентин Валентинычем, лезть с ним в постель…
      - Выходит, что так, - сочувственно вздохнули на другом конце линии. - Я понимаю, не хочется, но так надо. Считай, что таков мой приказ, и ты обязана его выполнять. Сама понимаешь, в твоем положении… - Диспетчер оборвал фразу на середине, чуть-чуть помолчал, и в это время Оля отчетливо слышала, как он, прикуривая, щелкает зажигалкой. - Одним словом, Стрелкова, план действий таков: звонишь завтра с работы этому Валентину, забиваешь с ним стрелку и смело едешь туда, куда он повезет. Ничего не бойся, у тебя будет прикрытие…
      - Я не боюсь, - перебила диспетчера Ольга. - Не надо прикрытия.
      - … А дальше уж крутишь клиента по полной, - не обратил никакого внимания на ее геройский порыв диспетчер. - И знай: вычислишь Разина, все бумаги, что лежат в сейфе у твоего начальника, будут уничтожены, все твои грехи забыты; не вычислишь, у тебя могут быть бо-о-ольшущие неприятности. Понятно?
      - Понятно, - обреченно вздохнула Ольга.
      - Есть вопросы?
      - Нету.
      - Так действуй. Удачи. Если чего, звони. - И диспетчер, как всегда, не прощаясь, отключился. И, наверное, отправился спать.
      А Ольга еще до четырех ночи сидела в кресле. Тупо пялилась в экран телевизора. Надеялась отвлечься от тяжелых мыслей:
      Первой: "И во что я влипла?"
      И второй: "Кто же это все-таки был накануне? Константин? Или катала Оскомин? С кем мне завтра… нет, уже сегодня предстоит идти на свидание? И, возможно, ложиться в постель?"
      Но, как она ни старалась, мысли не оставляли в покое…
      Наутро она проспала и впервые в жизни опоздала на службу.

***

      На черном "порше" Валентин Валентинович лихо домчал Ольгу от самой клиники до итальянского ресторана на Московском проспекте, где у нее никак не получалось наворачивать на вилку длинные, наверное с метр, спагетти. Ольга смущалась, к тому же во рту все горело от острого соуса.
      - Скажи спасибо, что я не отвел тебя в "Пекин" или еще куда-нибудь к китаезам, - смеялся Оскомин, разливая по бокалам терпкое красное вино. - Там бы тебе предложили есть палочками. Каких-нибудь жареных гусениц. Пей вино, Оленька. И еще раз прошу, обращайся ко мне на "ты".
      Валентин был наряжен в шикарный, с иголочки, костюм, стоивший, наверное, не менее тысячи долларов. Немногочисленные посетители, вернее сказать, посетительницы - именно на них Ольга обращала основное внимание - были увешаны тоннами золотых побрякушек, богато поблескивающих то ли хорошими стразами, то ли реальными брюликами. Оля же явилась сюда в простом повседневном костюме, купленном на вещевом рынке у белорусов, и, одетая столь непритязательно, чувствовала себя здесь как рыба на берегу. В конце концов она призналась в этом Оскомину.
      - Так что же ты, Оля! - бурно прореагировал он. - Только сказала бы, и я перед тем, как ехать в этот кабак, завез бы тебя домой переодеться в вечернее. Сам, дурак, не допер. Так ты бы напомнила.
      "Он что, издевается?" - обиженно поджав губы, подумала Ольга. Никаких вечерних нарядов, типа тех, что ее окружали здесь, в их небогатой квартирке отродясь не бывало. Зато была бабушка в инвалидной коляске, измученная двумя работами мать и безработный всегда полупьяный папаша.
      - Пошли отсюда, - наконец не выдержала она. - Куда-нибудь, где попроще. А, Валентин?
      - А куда? - пробурчал набитым ртом ее кавалер. - Ничего проще даже не знаю. И угодим в результате мы, Оля, с тобой в какую-нибудь бомжовскую разливуху. Впрочем - он отпил из бокала вина и сделал ей предложение, которого она давно ждала. - Давай рванем ко мне на квартиру. Свечи, шампанское и приличный стол я тебе гарантирую. И не надо будет комплексовать перед всеми этими цацами.
      Для порядка стоило поломаться. Но Ольга устала. Она сегодня не выспалась. Ее измучила полнейшая неопределенность. Ей хотелось скорее узнать, Константин это рядом с ней или не Константин - за три с половиной часа общения со своим спутником она ни на шаг не приблизилась к разгадке этого ребуса. Оскомин вел себя, словно сапер на минном поле, и в разговоре придерживался только нейтральных тем, ловко уходил от всех скользких вопросов, которые Ольга пыталась ему задавать. А может быть, не Оскомин, а все-таки Разин? Что тот, что другой в подобной ситуации, могли вести себя одинаково.
      Ольга ощутила, что у нее начинает болеть голова. И обреченно ответила:
      - Нормальная мысль. Поехали лучше к тебе. Мне все равно где, но только не в этом царстве спагетти и расфуфыренных дам. - Подумав при этом: "Что ж, раньше сядешь - раньше выйдешь. Всяко, этого избежать не суждено. Так лучше уж поскорее определиться, с кем же сегодня имею дело". - Только, Валя, условие: без интима. Ты обещаешь? - Не сказать этого было нельзя. Зачем лишний раз настораживать объект такой ненормальной покладистостью?
      - Конечно! Без интима! Я обещаю! - сразу настолько бурно возликовал Валентин, что ему не поверила бы и пятиклассница.
      Но Ольга сделала постную рожицу - дура, она дура и есть - и принялась подкрашивать губки. А ее ухажер, пока спутница не передумала, спешил расплатиться кредиткой с напомаженным официантом…
      Оказалось, что Валентин живет совсем близко от ресторана, в котором они только что побывали. Десять минут на "порше", и вот пожалуйста тебе ухоженная сталинка с видом на парк Победы.
      "Потому-то ты и повез меня в тот итальянский кабак, - подумала Ольга, снимая в просторной прихожей пальто. - Поближе к квартирке. Ха! Все, кобель, ведь спланировал загодя. Не знаешь вот только, кто я такая и зачем здесь нахожусь".
      - Проходи, Оленька, располагайся, как дома. - Суетился вокруг нее в это время "кобель". - Включай телевизор. Посиди, отдохни. А я пока что накрою на стол.
      - Тебе помочь? - задала Оля дежурный вопрос, размышляя в этот момент совсем о другом: "И когда же ты начнешь ко мне приставать?"
      Но Валентин об этом пока не думал.
      И не думал об этом он еще часа три, пока они сидели в мягких креслах возле журнального столика, заставленного нехитрой, но дорогой закуской. Пили шампанское. Потом мешали мартини с яблочным соком. Валентин мусолил сигару и нес какую-то несусветную чушь. А Ольга тем временем с огромным трудом боролась со сном и героически вслушивалась в его болтовню, тщетно пытаясь вычленить из нее хоть малейший намек на то, кто такой ее сегодняшний ухажер. Никаких намеков, ничего вообще! Только глупый рассказ о том, как в детстве Оскомина забодала коза. Или о том, как он чуть было не потонул в совсем неглубокой речушке.
      В три часа ночи Ольга сдалась.
      - Я засыпаю, - призналась она и обратила внимание, что Валентин сразу же посмотрел на нее с надеждой во взоре. Более того, со стандартным мужским вожделением. - Хочу домой. Отвези меня, Валя? Или вызови хотя бы такси.
      - Послушай, какое такси? - разыграл удивление Оскомин. - Куда оно тебя завезет? Я же сказал, что чувствуй себя здесь, как дома. Оставайся, Оль? А? - прямо-таки молящим тоном попросил он.
      - Нет! - Коротко и ясно. Соглашаться сразу было нельзя. Но на изображение хоть какого-то сопротивления сил уже не было. А ведь предстояло еще заниматься любовью с этим боданным козой Валентином. И пытаться определить, кто он такой на самом-то деле. Оскомин или все-таки Разин?
      И тут Валентин поднялся со своего места, быстренько обогнул журнальный столик и ловко втиснулся в широкое кресло рядышком с Ольгой.
      - Не надо, - пробормотала она тем самым тоном, который содержит в себе известный почти любому мужчине подтекст: мол, хоть и не надо, но можно.
      Валентин все понял правильно. Обнял Олю за худенькое плечо и привлек ее к себе с такой страстью, что она испугалась:
      - Аккуратно! Разомнешь сейчас в лепешку! - Но тут же поспешила поощрить своего ухажера: - Понежнее ты можешь? - И, просунув руку ему за спину, прильнула головкой к его плечу. - Вот так вот и буду спать.
      Валентин поцеловал Олю в макушку, пробормотал:
      - У тебя ароматные волосы, - и тут же, не откладывая дел в долгий ящик, предложил: - Пошли в кроватку, малышка. - Он нашел Олины губы, и она ответила на его поцелуй, отметив, что от Валентина приятно пахнет смесью спиртного, сигар и хорошей туалетной воды. А еще подумав о том, что "малышкой" ее, кажется, когда-то называл Костя Разин.
      "Может быть, это все-таки он?"
      А Валентин продолжал целовать ее. Страстно, но в то же самое время и нежно. Он здорово умел это делать, и Оле было приятно. У нее начало сбиваться дыхание. Сонное состояние постепенно покидало ее.
      - Валя. - Она оторвалась от его губ. - Я ведь очень устала. Я почти сплю. И уже ни на что не способна. Хочешь, чтобы лежала под тобой как бревно?
      - Я тебя разбужу. И все сделаю сам.
      - Я грязная.
      - Наплевать. Я тоже не принимал душа с самого утра.
      - Да мне даже не добраться до спальни.
      - Я тебя туда отнесу.
      - Ладно, неси. Только поцелуй еще раз.
      - Хорошо.
      И их губы опять слились воедино. И у Ольги опять стало сбиваться дыхание, она ощутила, как от возбуждения у нее влажнеют трусики между ног. И удивилась: как это может быть, когда так хочется спать, когда от усталости и переживаний просто хочется лечь и умереть! А еще ей в голову пришла такая крамольная мысль:
      "Порой не так плохо быть ментовским агентом. Впрочем, в каждой работе есть свои прелести".
      …Спальня у Валентина оказалась хоть и небольшой, но очень уютной. Большая кровать-сексодром, трюмо, предназначенное явно не для хозяина, а для его подруг, огромный, отделанный под старину платяной шкаф. А еще какие-то пуфики, тумбочки, бра…
      "Явно любовное гнездышко", - решила Ольга, провалившись в один из пуфиков и с нетерпением дожидаясь, когда же хозяин постелит постель.
      - Раздевайся, малышка. Ложись. - Бросил на нее нежный взгляд Валентин, откидывая широкое одеяло.
      - Ты что, серьезно считаешь, что я сама смогу выбраться из этой твоей подушки? - в ответ капризно надула губки Оля. А дождавшись, когда Валентин вытащит ее из уютных глубин мягкого пуфика, тут же выдвинула еще одно условие: - И вообще, раз уж затащил меня к себе в будуар, раздевай теперь сам.
      Вот уж это Оскомин проделал с огромнейшим удовольствием.
      "Ну прямо гурман! - подумала Ольга, когда Валентин, уже избавив ее от пиджака и блузочки, медленно-медленно, явно смакуя это занятие, расстегивал пуговицы на юбке. - Как бы не кончил прямо сейчас". - Впрочем, ее тоже здорово возбуждал этот процесс. Она закрыла глаза и дрожащим голоском подсказала:
      - А теперь колготки. Не порви только.
      - Я подарю тебе сотню таких.
      - Не надо мне сотни. Мне их не сносить за всю жизнь… Так, теперь лифчик… Ну чего ты возишься. Там же просто крючки.
      - У тебя дорогое белье.
      - Что ты понимаешь. Обычное шмотье.
      - Все равно, мне нравится черное.
      - О-о-о! - не сдержалась Ольга, почувствовав, как поехали вниз ее трусики. И крепко прижалась лобком ко все еще одетому в свой тысячедолларовый костюм Валентину. Ее возбуждало то, что она уже совершенно голая, а мужчина еще одет. И его руки жадно ласкают ее обнаженное стройное тело.
      Сначала спину… Все ниже и ниже… Теперь ягодицы…
      - Погладь мне грудь, милый… О-о-о!!!
      Ладонь скользнула по небольшой упругой груди… По животу, ощущая, насколько напряжен пресс… Мягкие теплые пальцы несколько раз обвели вокруг пупка…
      - М-м-м!!! - уже не в состоянии произнести ни единого слова, Ольга молча взяла его руку и направила ее себе между ног. Туда, где сейчас было сыро-сыро. И жарко, как в печке. - О-о-о!!! - И лишь только пальцы коснулись набухшего клитора, как она кончила. И, не сдержавшись, закричала уже в полный голос. - А-а-а-а-а!!! Все!!! Все, милый, больше не надо! Мне так хорошо! - Не в силах больше стоять на ногах, она опрокинулась на спину на кровать - лишь ноги остались на покрытом пушистым паласом полу - и замерла, медленно отходя от только что пережитого кайфа.
      Сколько времени прошло, неизвестно, прежде чем Ольга открыла глаза. Валентин, уже сняв пиджак, стоял и с аппетитом пялился на нее.
      - Я тебе нравлюсь? - улыбнулась она.
      - Очень.
      - И я красивая?
      - Да.
      - Хочешь на меня посмотреть? - И не дожидаясь ответа, Ольга теперь уже полностью перебралась на кровать, сдвинула в сторону одеяло настолько, что оно даже частично съехало на пол, облокотилась спиной о подушку и замерла, раздвинув в стороны ноги. Как можно шире. Так чтобы Валентин сейчас мог видеть ее всю, полностью: симпатичное личико, упругие девчоночьи груди, плоский животик, влажное лоно с набухшим клитором, стройные ноги. Ольга, полуприкрыв глаза, наблюдала за тем, как Оскомин с вожделением разглядывает ее, и испытывала от этого несказанное наслаждение, такое, что опять, уже во второй раз подряд была готова кончить. Если бы он сейчас только дотронулся до нее - один только разочек, - тут бы и все.
      "Когда еще какой-то месяц назад меня так же жадно разглядывал Главный, мне было только противно. Очень противно!" - вдруг вспомнила Ольга, и это воспоминание сразу испортило все. Ей стало стыдно. Она поспешно сдвинула ноги, натянула на себя одеяло и растерянно замерла.
      - Оленька, ты чего? - удивленно спросил Валентин. - Что-то случилось?
      - Да нет, все нормально. - Начатую игру надо было доводить до конца, хоть кровь из носу определить, кто сейчас стоит перед ней - Оскомин или все-таки Разин. - Просто сеанс окончен. Теперь ты, любимый. Ваша очередь, блистательный сэр.
      - Есть, моя красавица. - И Валентин неуклюже попробовал исполнить стриптиз.
      Ольга сначала следила за этим кривляньем со снисходительной улыбкой.
      Потом с разочарованием.
      Потом с облегчением: на этот раз она выполнила задание и теперь совершенно точно знала, кто стоит перед ней; она была уверена в этом на все сто процентов.
      Оскомин Валентин Валентинович, катала и завсегдатай блатхат и катранов.
      У которого был фимоз!
      Чтобы поставить этот немудреный диагноз, стоило лишь мельком глянуть на небольшой, вздернутый кверху член, головка которого не выходила из крайней плоти.
      У Кости - Ольга это помнила точно - с этим все было нормально. К тому же и член явно не тех размеров.
      - Что замерла, Оленька? Я тебе нравлюсь? - оборвал ход ее мыслей Валентин.
      - Да.
      - Можно к тебе? Я тебя очень хочу.
      Все выяснилось, и теперь Оскомина можно было смело послать подальше.
      "Но не обламывать же несчастного мужичка с такой мощной эрекцией, - подумала Ольга. - Бедняга весь аж трясется. Нельзя же быть такой стервой!" - И она, улыбнувшись, похлопала ладошкой по простыне рядом с собой.
      - Можно со мной. Вот сюда, пожалуйста, с этого краю. Кстати, я тебя тоже очень хочу. Вот только, сэр… а у вас дома есть презервативы?

***

      На следующий день Ольга опоздала на работу во второй раз подряд. Но казалось, что в клинике никто даже и не заметил, что она отсутствовала все утро, никто не сказал ей об этом ни единого слова. Лишь вездесущая напарница Лена, иногда оторвавшись от монитора компьютера, кидала на нее многозначительные хитрые взгляды. Вот и все.
      Первым делом, как только объявилась в приемном покое, Ольга отправилась на свой переговорный пункт - в туалет - и сделала подробный доклад диспетчеру, - естественно, опуская определенные подробности, - обо всем, что произошло накануне, выдав в конце короткое резюме:
      - Можно не сомневаться, что Оскомин и Константин совершенно разные люди.
      - Ты уверена, девочка? - В тоне диспетчера отчетливо слышались нотки жестокого разочарования.
      - Уверена на все сто.
      - А не могло произойти так, что Разин попутно с лицом сделал пластическую операцию и там, - диспетчер явно пытался уцепиться хоть за какую-нибудь соломинку. И это казалось комичным. - Скажем, подтянуть кожу, ну-у-у… - Диспетчер явно никак не мог четко сформулировать свою мысль, но Оля его уже поняла и была готова просто расхохотаться. - Ну-у-у… Нечто обратное обрезанию.
      - А заодно чуть ли ни на одну треть уменьшить размеры своего члена, - с иронией произнесла она - Не-е-ет, только не это. Бросьте и думать.
      - Да-да, конечно, - покорно согласился диспетчер с такой горечью в голосе, что Оле стало его жаль. - Ладно, девочка, будем считать, что с Оскоминым все. Молодец, хорошо поработала, - расщедрился он на похвалу. - Продолжай в том же духе. Все остается, как прежде. Работай и, чуть что, звони. Успехов. - И отключился.
      А Оля вернулась на свое рабочее место, и снова в клинике для нее наступила беспечная пустая пора с компьютерными играми, которые уже, по правде сказать, порядком осточертели, с дешевыми детективами и с настойчивыми ухаживаниями Василия Даниловича. Разнообразили эту нуднятину лишь два события.
      Первое - то, что дня через три после их встречи на пороге клиники вновь объявился Оскомин - пришел ложиться в стационар, - вручил Оле букетик цветов и флакончик хороших духов, пообещал заходить регулярно и навсегда исчез с горизонта. Оля его понимала: получил свое и достаточно. Вокруг столько баб… Впрочем, это ее совершенно устраивало, Оскомин ее не вставлял ни на грош. Ей и так доставало головняков, и добавлять к ним еще один - как отделаться от Валентина - ой, как не хотелось!
      Вторым событием явился конверт без обратного адреса и почтового штемпеля. На конверте было написано лишь Олино имя, и в один прекрасный день мама достала его вместе с ворохом рекламных газет из почтового ящика. Внутри обнаружились две стодолларовые купюры, и не надо было быть семи пядей во лбу, чтоб додуматься, кто их прислал. "Гонорар от ментов", - сообразила Оля и без угрызений совести потратила деньги на зимние сапоги для себя и для матери.
      Вот так, в скуке и безделии протекли две недели, пока не появился Сергей: возраст примерно тридцать два года, рост и комплекция Константина, волосы темные, глаза карие, жалобы на нервный тик левой щеки и века левого глаза - последствия пластической операции, перенесенной примерно полгода назад.

Глава 2