Последнее время такие упадочнические думы донимали меня постоянно и лишь иногда в моменты коротких просветлений в сознании я очумело тряс головой, вытряхивая из мозга эти гнилые мыслишки, и ободрял сам себя: "Очнись, Костоправ! Не время отчаиваться! Еще ничего не потеряно! Все впереди, и ты еще дашь просраться и куму, и Чечеву! Нельзя терять форму. Нельзя опускать руки".
      "Да, и правда, нельзя", - соглашался я сам с собой, а уже через минуту на меня вновь наваливалась депрессия.
      Так продолжалось ровно пять дней: нудный дождь, шелестящий по крыше, редкие визиты молчаливого кума и приступы меланхолии - буквально самое что ни на есть помутнение сознания, прерываемое лишь иногда короткими вспышками еще где-то тлевшей во мне жизненной энергии.
      И опять дождь… И снова депрессия…
      Я угасал. Я был сломлен, и это произошло во мне настолько стремительно, что я не успел ничего противопоставить той нематериальной силе, что вдруг скрутила меня и зашвырнула туда, где нет места хоть какой-нибудь, хоть самой жалкой борьбе за существование. Есть только апатия. И безволие. Кум наконец своего добился.
      Хотя, нет. Еще не добился. Ведь оставалась Кристина. И именно она вывела меня из летаргии, в которую я уже почти погрузился.
      Крис появилась у меня на шестой день вечером.
      - Костя! Костя! - позвала она и загремела не то кирпичом, не то палкой по железным гаражным воротам. - Ты здесь?
      Я оторвал мутный взор от стеллажа, еще недавно заставленного книжками и тетрадями, и на карачках пополз в направлении выхода. Впрочем, к самым воротам меня не пустила цепь. Но уж насколько смог, я к ним приблизился.
      - Крис, лапка! - проскрипел севшим голосом. - С тобой все в порядке?
      - Костя! Слава Богу, ты здесь! - Я представил, как она вздохнула сейчас с облегчением. И прижалась губами к щели между створками, чтобы мне было лучше слышно. - Дядя, сволочь такая, болтал, что тебя куда-то отправили. Но я не поверила.
      - И правильно. Где он, дядя?
      - Ушел. А меня запер в комнате, даже заколотил на окне ставни, но я все равно выбралась. Пять дней ковырялась в замке. И все-таки подобрала отмычку. Недооценивает он племянницу, - хихикнула Крис и затараторила, спеша передать мне последние новости, многие из которых я уже знал со слов Анатолия Андреевича.
      Она рассказала, как в тот день, когда наконец получила у Саввы записку от положенца, ее по пути домой затолкали в машину прапорщик Чечев и еще какой-то, мне не знакомый, "шибздик Андрей". Как она у них на глазах проглотила маляву и как кум грозился напоить ее пургеном, но она "учинила ему грандиозный скандал, переколотила на кухне посуду, и дядя отвял". Потом Кристина, "когда записочка вышла наружу, сняла с нее целлофан и, прямо сидючи на горшке, несколько раз прочитала, постаралась выучить все, что там было, чуть ли не наизусть, чтобы потом, не дай Бог, ничего не забыть". После чего разорвала маляву и бросила ее в отхожую яму.
      - И хрен теперь кто что узнает, - с гордостью доложила она. - Кроме нас с тобой, Костя. Я сейчас расскажу, о чем тебе написал Араб. Все просто здо…
      Но я прервал ее на полуслове. И разочаровал.
      - Не надо рассказывать. Не имеет смысла, малышка. Кроме тебя, о содержании этой записки уже знает твой дядюшка. Он перехватил ее еще до того, как она попала к Баранову. А то, что организовал наезд на тебя, так это он сделал просто так, для приколу. Не было никакой необходимости ни в твоем захвате, ни в угрозах напичкать тебя пургеном. Анатолию Андреевичу всего-навсего хотелось увидеть, как ты себя поведешь в такой ситуации.
      - Вот сволочь!
      - Согласен. Кстати, где он? Надолго ушел? Тебя не накроет, что ты свалила из-под ареста и болтаешься около гаража?
      - А если и накроет, мне наплевать! Пусть только попробует что-нибудь вякнуть! На такое нарвется! - воинственно пообещала Кристина и принялась мне рассказывать, что вот уже четвертый день, как в поселке объявилась небольшая группа гостей. Три офицера-каждый с двумя просветами на погонах и немалыми полномочиями, - а вместе с ними группа солдат - саперов и пэвэошников, - которые должны за несколько дней демонтировать какое-то оборудование на ракетных шахтах и неких военных объектах, что расположены на бывшей военной базе неподалеку от Ижмы. А потом взорвать к дьяволу все, что еще уцелело более чем за десять лет с того дня, как эту базу покинул последний военный и на нее навалилась тайга.
      Рассказы о полке ПВО, который дислоцировался километрах в пятнадцати от поселка вниз по течению Ижмы, мне доводилось слышать и раньше. Притом, как это обычно бывает, один болтал об этом одно, другой - другое, а третий - соответственно, третье. Но в некоторых пунктах рассказы о пэвэошниках полностью совпадали.
      Во-первых, в том, что обосновались они в комяцкой тайге еще в шестидесятых годах, когда вдоль северной границы Союза в срочном порядке создавалась линия заграждения от американской стратегической авиации.
      Во-вторых, в том, что военные эти были жутко секретными, офицеры и прапорщики появлялись в поселке лишь время от времени, а солдат вообще не выпускали с территории части. Тем, как охраняли свою территорию от воображаемых лиходеев, пэвэошники могли подать пример любому из ижменских вертухаев, стерегущих местные зоны. Минобороны не поскупилось ни на километры колючки, ни на служебных собачек, ни на хитроумные ловушки против шпионов, расставленные по всей окрестной тайге. Район (впрочем, как многие города и целые регионы тогдашнего СССР) в радиусе ста километров вокруг Ижмы был переведен на режимное положение и закрыт как для туристов, так и для других праздных личностей, не прошедших в спецорганах тщательнейшей проверки. В Ижме остались лишь жители с местной пропиской и зеки, по-прежнему населяющие окружающие зоны. Плюс аборигены и староверы, не казавшие носа из глухих таежных урманов и плевать хотевшие что на режимы, что на ограничения в перемещениях по родной земле.
      И в результате военные своего добились. После того, как в районе базы бесследно сгинули несколько человек, ижменские таежники, пересилив жгучее любопытство, отказались от авантюрных попыток проникнуть на территорию в несколько тысяч гектаров, надежно огороженную внушительными рядами колючки. Охотники и рыбаки теперь вообще старались не приближаться без надобности к зловещему "полигону" - именно такое название местные жители присвоили таинственной вотчине пэвэошников.
      И, наконец, в-третьих. Ни для кого в Ижме не составляло секрета то, что в конце 80-х после подписания Горбачевым и Рейганом небезызвестного договора по ПРО доселе тихие и почти незаметные обитатели "полигона" вдруг развили бурную деятельность и буквально за лето свернули свое немалое хозяйство и дружно удалились на "материк". Ижменчане наконец получили возможность удовлетворить свое любопытство, проникнув внутрь по-прежнему огороженного ржавой колючкой периметра, уже не рискуя бесследно там сгинуть.
      На территории "полигона" местные сталкеры обнаружили небольшой поселок, застроенный вполне пригодными для жилья двухэтажными домами, несколько затопленных ракетных шахт и пустых капониров, а также некое подземное сооружение, путь в которое преграждала массивная бронированная дверь. И как ни пытались ижменские умельцы ее отворить, применяя для этого даже тол и тротил и привлекая к работе многоопытных медвежатников из окрестных зон, дверь им так и не поддалась. Военные умели хранить свои тайны.
      - И вот прилетели сейчас чего-то оттуда забрать, - раздавался из-за ворот гаража голос Кристины. - А дядя, не будь дураком, сразу смекнул, что с этого можно кое-что поиметь. Один черт, пропадать добру. Все равно все через неделю взорвут. Мне он ляпнул насчет того, что хочет поживиться цветными металлами. Мол, там всякие кабели, провода. Но только, я думаю, дело не в этом. Дядя не бомж, чтобы заморачиваться из-за какой-то там проволоки. Он нацелился на что-нибудь посерьезнее. И не жалеет на это ни денег, ни времени. Ни здоровья, - хихикнула Крис. - Уже четвертые сутки бухает с этими офицерами. В семь вечера прибегает с работы, заносит мне чего-нибудь съесть, с полчасика треплет языком обо всякой муре. В том числе и об этих военных. А потом сливается до поздней ночи. И возвращается пьяный, когда я уже сплю. Сквозь сон слышу, как он колобродит по дому, считает углы.
      - И когда, говоришь, улетают эти саперы? - спросил я и с удовольствием заметил сам за собой, что безразличие, еще десять минут назад намертво сковывавшее и тело, и разум, постепенно отпускает меня и на его место вновь заступает живой интерес к событиям, происходящим за стенами гаража.
      Кристина своим появлением вновь вернула мне жажду жизни, тягу к дальнейшей борьбе. И мой мозг снова начал активно перебирать варианты того, как мне отсюда свалить. И просчитывать, нельзя ли извлечь для себя какую-нибудь пользу из того, что кум сейчас с головой погружен в решение проблем личного обогащения и меня отодвинул на второй план. Почему бы не воспользоваться моментом и не попробовать уйти в бега прямо сейчас? И плевать на увечные ноги! Плевать, что ничего не готово к побегу и я, скорее всего, загнусь где-нибудь в таежной глуши от голода или простуды! Всяко лучше, чем медленно подыхать в землянке у Чечева.
      …Я не сомкнул глаз в эту ночь. Лежал на тонкой подстилке, вперившись невидящим взором во тьму гаража, и перебирал в голове варианты побега. Так, как делал это уже не единожды. Не одну и даже не десяток бессонных ночей я провел с января в мечтах о свободе. Но раньше все было не настолько паршиво, нежели сейчас. Тогда я всерьез рассчитывал на помощь извне. И тогда у меня было время на тщательное обдумывание и подготовку побега, я мог позволить себе не спешить. Сейчас же надо мной дамокловым мечом нависла угроза в любой момент оказаться на глухой таежной заимке в лапах безжалостного и злобного прапора Чечева. А потом и вовсе сгинуть.
      И никто бы не знал, где могилка моя!
      Надо было спешить, чтобы этого не произошло.
      Вроде бы, ничего полезного для себя я не мог извлечь из появления в Ижме военных. Ну приехали, да и черт с ними! Мне-то какое дело до них; им-то какое дело до меня! Но то ли интуиция, то ли сам Господь Бог подсказали мне, что именно здесь кроется мой ничтожнейший шанс вырваться на свободу.
      И к утру после долгих ночных размышлений этот шанс обрел облик плана побега из Ижмы.

***

      - Помнишь, как ты еще в апреле рассказывала, что со своей подружкой пускала ракеты? - сразу же начал я брать быка за рога, как только Кристина вновь появилась возле ворот гаража.
      - С Анькой-то? Было такое, - призналась Крис. Она последнее время частенько заглядывала в гости к Анне Шевчук, муж которой, Паша, работал на зоне - той, что я недавно топтал, - и был единственным из вертухаев, с кем я тогда мог позволить себе поддерживать более-менее теплые отношения. Возможно, потому, что Шевчук был чем-то вроде моего крестника, которого я спас от смерти, реанимировав после того, как он полез в распределительный щит и угодил под несколько тысяч вольт. Возможно, потому, что честный, прямой и даже в какой-то мере простодушный прапорщик Паша казался белой вороной на черном фоне своих продажных и хитреньких сослуживцев.
      - Ей тогда Павлик принес эти ракеты, - трещала Кристина, прижавшись губами к щели в воротах. - С зоны. Целую упаковку. Такие картонные трубочки, как новогодние хлопушки. Дергаешь за веревочку и…
      - Ты должна раздобыть мне эти трубочки, - перебил я.
      - Зачем тебе ракеты? - насторожилась Крис. - Ты что, все-таки собираешься прикончить дядю?
      - Собираюсь уже давно. И ты это знаешь. Но только сейчас твой дядя мне нужен живым. Так что, за его жизнь пока можешь не беспокоиться.
      - Я и не беспокоюсь! Мне на него наплевать! - горячо прошептала Кристина. - Давно наплевать, раз уж мне пришлось выбирать между ним и тобой. Я выбрала тебя, Костя. А значит, я против дяди. Слышишь? Я с тобой, милый!
      - И готова помочь?
      - Да! Скажи только, что делать, и я сделаю все, что смогу. Если надо, умру за тебя! - Я расслышал, как Крис то ли из-за промозглой погоды, то ли от переизбытка чувств подозрительно часто зашмыгала носом.
      - Так уж и умрешь! Нет, крошка. Умирать ни к чему. Ты мне нужна живая. И ты должна помочь мне, красавица. Ведь так? - еще раз переспросил я.
      - Так. Костя, ты все же собрался бежать?
      - Да.
      - Сейчас?
      - В ближайшие дни.
      - И у тебя уже готов план?
      - Нечто вроде него, - довольно расплывчато ответил я и честно признался, тут же подумав, что грех скрывать от Кристины всю авантюрность сценария бегства из Ижмы, который я разработал за прошедшую ночь: - Планом эту фантазию, что я изобрел, назвать может только очень большой оптимист. Или дурак. Но это все, что я смог придумать. Ничего другого в голову не пришло.
      - А мне в этой фантазии найдется местечко? - тут же поинтересовалась Кристина. - Или я только должна раздобыть ракеты, и все? Больше ни в чем участвовать мне не доверишь?
      - Еще как доверю, - улыбнулся я, с удовольствием отметив, что девочка так и рвется в бой за меня. - Тебе здесь отведена главная роль. Слушай, что надо делать.
      - Слушаю.
      - Для начала, - начал рассказывать я, стараясь не упустить какую-нибудь незаметную, но важную мелочь, которую добавить потом, может, будет уже невозможно, - ты должна втереться в доверие к дяде. Так чтобы он увидел, что ты сломлена, что ты смирилась. Ты - сама покорность. Ты - само послушание. Ты ходишь на цырлах, лишь бы дядюшка не забрал у тебя меня. И вот когда он поверит. - Я блаженно зажмурил глаза и елейным загадочным голосом проворковал: - Когда он поверит, тогда-то все и начнется…

***

      Хитрый-хитрый, осторожный и бдительный, но кум поверил тому, что племянница ни с того ни с сего превратилась в пай-девочку, сразу и безоговорочно. Резкие перемены в характере строптивой Кристины, как ни странно, не насторожили повидавшего всего в жизни вертухая. Пожалуй, настолько хотелось несчастному дядюшке видеть свою племяшку именно такой, какой та вдруг предстала перед его очами в последние дни, что застила проницательный взор Анатолия Андреевича блаженная пелена. И забыл он и о том, что бесплатный сыр бывает лишь в мышеловках, и о том, что не к добру происходят в непослушных племянницах столь разительные перемены. В лучшем случае, эти племянницы в ближайшее время начинают чего-нибудь клянчить в награду за свою нежданную добродетель, в худшем - выкидывают такое! В этом плане Кристина не была исключением.
      Наконец-то выпущенная из-под ареста, весь первый вечер свободы она потратила на постоянные уверения дядюшки в своей полной лояльности и нерушимости родственных уз, которую больше никогда не поставит под сомнение во имя какой-то псевдолюбви к уголовнику.
      - Нет, конечно, я очень нуждаюсь в нем, - разглагольствовала Кристина, сидя на кухне напротив Анатолия Андреевича и скромненько потягивая из блюдечка чай, - но если б я знала о том, что он пишет в тех письмах, которые я относила Баранову, неужели бы стала потворствовать этому бесу в подготовке побега. Согласись, дядя, что я меньше кого-либо заинтересована в том, чтобы вновь потерять Костоправа.
      - Не называй его так. Был Костоправ, да весь вышел. Теперь он никто. - Кум из аляповато раскрашенного графинчика плеснул себе водки. Сегодня по случаю нормализации отношений с племянницей он даже отменил очередной поход к пэвэошникам, но сделать перерыв в набиравшем обороты запое уже был не в силах. - Неужели, и правда, не заглянула ни в одну из записок, что относила?
      - Ни в одну. Я об этом даже не думала.
      - Странно, - недоуменно покачал кум головой, снайперским взглядом смерил уровень водки в стакане и, решив, что налицо недолив, опять протянул руку к графину.
      "Конечно, странно тебе, вертухаю, - поморщилась Крис, наблюдая за тем, как дядюшка, крякнув, опрокинул водку в себя. - Ты бы сунул свой нос туда первым делом. И когда ж ты нажрешься и отправишься спать?! Задолбал, дядя Толя! Запарил, синяк! Я уже выведала у тебя все, что хотела. Даже больше. На сегодня достаточно".
      Она и не рассчитывала на такой успех в первый же вечер. Подвыпивший дядюшка сразу выложил ей все, что необходимо.
      Он действительно стал лепшим корешем и надежнейшим собутыльником троим офицерам, прибывшим в Ижму с официальным визитом, немедленно переложившим командование на широкие плечи старшего прапорщика и поспешившим предаться чревоугодию, пьянству и плотскому блуду. Здесь Анатолий Андреевич как нельзя лучше подходил в качестве гида по Ижме и близлежащим окрестностям - знал, где купить хорошего самогона, где найти толстых, жаждущих ласки красавиц и где лучше всего ловится сиг. Он даже был приглашен на пару дней в Сыктывкар с ответным визитом. Один из офицеров должен был лететь туда через несколько дней, сопровождая какой-то груз, извлеченный из недр секретного объекта. Вот Анатолию Андреевичу и предлагалось место в армейском МИ-8.
      Наутро, как только он, похмелившись и ополоснув холодной водой оплывшую рожу, ушел на работу, Кристина засобиралась в гости к Ане Шевчук.
      Дядя, как и обещал накануне, не стал ограничивать племянницу в свободе передвижения по поселку и не запер ни дом, ни ворота, ни, тем паче, Кристинину комнату. Доверчиво удовлетворился честным словом племяшки "не топтаться весь день около гаража", и, в общем-то, это обещание ею было сдержано. В первую очередь, потому, что на разговоры с Костей попросту не было времени. Кристина ограничилась тем, что, уткнувшись в щелку гаражных ворот, коротко доложила о том, что вчера узнала от дяди, и поспешила в поселок на поиск ракет.
      Она так и не смогла придумать какое-нибудь правдоподобное вранье в ответ на вопрос: "А зачем тебе эти ракеты?", который первым делом должна была задать Аня, и когда та на самом деле спросила:
      - А зачем тебе эти ракеты?
      Крис сделала большие глаза и простодушно ответила:
      - Как зачем? Запускать.
      - А я-то уж думала, что убивать своего дядю Толю, - улыбнулась Аня и пригласила Кристину на кухню пить кофе и обучаться ставить тесто на пироги, даже не представляя, что сейчас почти угадала преступные замыслы своей малолетней подружки.
      Они провозились на кухне до самого вечера, пока не вернулся с работы Паша Шевчук, и Крис уж было решила, что Аня, выслушав ее нелепую просьбу достать ей ракеты, тут же выкинула ее из головы.
      "Придется напоминать еще раз, - думала она. - А что будет, если она мне откажет? Просто ответит, что нету и достать больше негде? Где тогда искать Костоправу оружие?"
      Но Аня, стоило Крис засобираться домой, вдруг отозвала ее в сторонку и, так чтобы не видел супруг, сунула в руку две картонные трубки, столь знакомые по апрельским забавам, когда они вместе с Пашей, Татьяной и Татьяниным мужем на двадцатое и двадцать второе[20] устроили парочку фейерверков.
      - Павлику не показывай, - заговорщицки подмигнула Аня и отметила: - Я так и не получила ответа, зачем тебе эти ракеты. Надеюсь, не для чего-то дурного.
      - Нет, конечно, - искренне ответила Крис. Она сейчас не кривила душой и была уверена: ничего благороднее освобождения Костоправа, в которое она готова вписаться, не придумаешь.
      Дядя опять урулил к своим офицерам пьянствовать водку, и Крис без помех провела весь вечер возле гаражных ворот, еще раз внимательно выслушивая наставления Кости насчет того, как ей теперь предстоит парить дядюшке мозги.
      А предстояло Кристине ни много ни мало, а именно сыграть смертельно больную для сериала "Скорая помощь". Хотя ей, наркоманке, в последнее время пережившей парочку тяжелейших ломов, вжиться в образ умирающей было нетрудно. Куда сложнее было изобразить пьяную в хлам, оставаясь при этом кристально трезвой.
      "Пьяную?!! Оставаясь при этом трезвой?!! М-да… - вздохнула Кристина, возвратясь домой с улицы и еще раз прокручивая в голове все полученные ЦУ - Вот, блин, заморочка!"
      Но деться некуда, надо играть. Ведь именно эта сцена была первой в сценарии Костоправа.

Глава 10