- Домбай был тогда в тройном оцеплении.
- Да черт с ним - с оцеплением. Расул легко бы пронес взрывное устройство на себе. Но Резо и думать ни о чем не стал. Просто убил его, как убьет сейчас этого академика.
- Тебе жалко старика?
- Нет, - помощник Азамата покачал головой. - Ясно, что насчет чемоданчика он врет. Более того, я уверен, что федералы использует его, как приманку.
- Тогда в чем же дело?
- Можно было бы сыграть в ответную игру. К примеру, сделать заказ на чемоданчик и подождать, когда физик приведет к нам федералов. А уж мы бы их встретили как положено.
Азамат потупил взор.
- Пусть все идет, как идет. На такую операцию, Мухамад, у нас просто нет времени. Взрыв моста сорвался, фугасы на дороге обнаружили, в Домбай нам тоже дорога заказана, значит, нужно возвращаться к прежнему плану.
- Ты говоришь о захвате теплохода?
Командир коротко кивнул.
- Все продумано до мелочей, двое наших людей уже давно поджидают нас на месте. Через пару дней состоится отплытие судна. Мы не можем упускать такой шанс.
- А что нам это даст? Или ты хочешь, чтобы все повторилась, как с московскими заложниками?
- Здесь не Москва, и даже не Россия. Распылять газы в открытом море - затея бессмысленная, а отбить теплоход у них не получится. - Азамат криво улыбнулся. - Разве что выкупить…
Они сидели на грязном полу в грязной заброшенной кухне и пили из термоса крепкий чай. В России, по слухам, такой чай называли чифиром. Еще пару лет назад Азамат морщился и плевался, когда его угощали подобным пойлом, но со временем сам не заметил, как пристрастился к дурному напитку. От него начинало шуметь в голове и пылающим жаром наполнялась грудь, но в долгих переходах по горах, среди скал и нетающих снегов этот напиток спасал. Он бодрил кровь и заряжал мышцы энергией, а главное - он возвращал веру в творимое. Кое-кто из бойцов систематически прибегал к наркотикам, но для Азамата это было совершенно неприемлемо. Наркотик придавал отваги, но недостатком мужества Азамат без того не страдал, а вот утерять ясное мышление он всерьез опасался…
Из соседней комнатушки раздались приглушенные хрипы. Старик пытался стонать, но с перерезанным горлом это было уже невозможно. Мухамад, поперхнувшись, отставил кружку с чаем в сторону. Все было предельно ясно - Резо вновь дорвался до своего любимого занятия. Долго разговаривать с пленниками он не привык…
Спустя минуту, на кухню заглянул сияющий боевик.
- Все полная лажа, Азамат! - объявил он, утирая полотенцем окровавленный нож. - Никаких чемоданчиков у него нет и никогда не было. И ребят Изыма он, действительно, сдал.
- Ты его зарезал? - хмуро поинтересовался Азамат.
- А ты думал, я буду его ласкать и целовать, как женщину? - хмыкнув, Резо с щелчком вогнал свое оружие в ножны. - Если хочешь, можешь зайти в комнату и полюбоваться. Голову старика я поставил на блюдо, рядом положил его руки. Получилось довольно красиво…
Азамат никак не отреагировал на слова боевика. Мухамад же брезгливо отвернулся. С некоторых пор общение с главным палачом отряда он сводил к самому минимуму. Будь его воля, давно бы пристрелил самолично - даже не побоявшись бузы в отряде. Люди вроде Резо, по мнению Мухамада, не имели права на священный Газават. Они имели право только на смерть - быструю и безжалостную…
Глава 11
Надо признать, выборы сказались на облике города не самым лучшим образом. Все столбы, заборы и стены были заклеены листовками. На них речистые пиарщики превозносили своих кандидатов до небес, а тех же оппонентов смешивали с грязью, придумывали про них одну историю гнуснее другой. Тут и там глаз горожанина выхватывал цветастые портреты кандидатов на пост мэра, растяжки с гневными лозунгами, а шустрые ребятки сновали среди прохожих, бесплатно раздавая календари и газеты. Взирая на всю эту пестроту, Михаил Шебукин только сумрачно вздыхал. Было жаль потраченных городом денег, было жаль леса, пущенного на всю эту красочную макулатуру. А сколько барыг успело нажиться на выборах, работая параллельно на нескольких хозяев! Да только ли барыг! Тот же Серега Маркелов тоже ведь пошел зарабатывать, наслушавшись советчиков, что в пару недель сколачивали суммы, достаточные для покупки добротной иномарки, мебельной стенки или кухонного гарнитура. И ведь таких Серег кругом - великое множество! А если умножить траты по одному городу на всю страну?… Шебукин даже покрутил головой. А еще рассказывают, что в России нет денег на выплату пенсий, на закупку угля и заводского оборудования. Врете, господа политики! Все у вас есть. Только не для общего котла, а сугубо для своего индивидуального!…
Миновав очередной перекресток, Шебукин разглядел цель своего утреннего похода - парк Трубачей. Точнее, так этот парк именовался в далекие восьмидесятые. В те времена здесь действительно можно было обнаружить уцелевшие статуи трубачей. Гипсовые пионеры стояли вдоль аллей, горделиво взирая на всякого вновь пришедшего. Помимо трубачей в парке в изобилии водились мускулистые гимнасты, коротконогие конькобежцы, пловцы, угрюмые толкатели ядра. Само собой, что с тех пор любители раритетов основательно подчистили парк. Огромные каменные пьедесталы уцелели, а вот самих трубачей Мишаня не наблюдал уже довольно давно. Правда, и сам он наведывался в парк далеко не каждый день, однако временами все же заглядывал. Парк, конечно, не лес, но и тут можно было отдохнуть - поглазеть на сорок с белочками, послушать барабанную дробь дятлов, покормить с рук желтопузых синиц.
Он подъехал со стороны южных ворот и удивленно притормозил. Приближаясь к парку, Шебукин опасался, что парковые ворота окажутся запертыми, однако на этот раз вышло совершенно иначе: искомые ворота отсутствовали вовсе. То ли позаимствовал для дачного участка какой-нибудь ловкий нувориш, то ли отнесла в пункт приема металлолома команда предприимчивых бомжей. Так или иначе, но он беспрепятственно въехал на территорию парка и, лавируя на «десятке» между кучами мусора, очень скоро добрался до разбегающихся в разные стороны дорожек. Здесь еще хватало уцелевших скамеек, и именно в этом месте он намеревался выгрузить своего порядком захмелевшего пассажира. Как ни противились Михаил с Юрием, предложение осторожного Дмитрия было поддержано большинством голосов: насильника решили отпустить, предварительно влив в желудок добрую порцию водки, вложив в карман обагренный кровью нож. Кровь была не куриная, - самая настоящая человеческая, благо расцарапанная физиономия Шебукина все еще сочилась алыми каплями. Парк же Трубачей выбрали по той простой причине, что с некоторых пор наряды ППС начинали свое патрулирование именно с этого места. А посему можно было сомневаться, что медведеподобный любитель юных студенток долго в одиночестве не просидит. Если, конечно, не убредет из парка своим ходом, однако и этого они не слишком опасались. Водка была не самая качественная, однако должным градусом обладала в полной мере. В настоящий момент насильник мало что соображал, и ноженьки его практически не держали. Пришлось Мишане с руганью выгружать громилу из салона, а после волочь до ближайшей скамьи.
- Ну вот, красавец, тут ты пока и посидишь. - Он со вздохом опустился рядом. Чувствуя, что по щеке вновь скользит теплое, с беспокойством покосился на себя в карманное зеркальце. Царапины только начинали заживать, и каждую минуту ему казалось, что по лицу опять течет кровь. На этот раз ничего не текло, и все равно вид был такой, что те же ребятки из ППС с удовольствием прихватили бы за компанию и его. Сам же насильник, здоровенный парень с черной всклокоченной гривой волос, с широченными скулами, выглядел значительно лучше. И никаким, кстати, красавцем он не был. Разве что бросались в глаза четко очерченные, круто изломленные брови. Верно, за эти брови его и любили дамочки, а может, и за кое-что другое…
Мишаня покосился на брови насильника почти с ненавистью. Если рассуждать по справедливости то, следовало бы, конечно, внести в портрет обольстителя грубоватую корректуру, однако бить пьяного рука не поднималась. Вот если бы он очухался, да попытался убежать, тогда другое дело! Уж тогда бы Мишаня точно не растерялся. Выдал бы громиле за все разом - за собственные царапины, за синяки Юрия, за всех испорченных институтских баб. А так приходилось следовать недвусмысленным указаниям Дмитрия: довезти, выгрузить и отвалить. Желательно без свидетелей и по возможности оперативно.
- Мы, конечно, отвалим, - бормотал Шебукин, размыкая на руках сидящего стальные браслеты. - Но ты все-таки помни, чувачок: это ненадолго. Если по возвращению нам шепнут о новых твоих проказах, лучше сразу заказывай гроб…
Разумеется, мужчина его не слышал, однако Михаил все-таки не мог уйти без слов. Таким образом, он не только прощался с недавним пленником, но и просил извинения. Все-таки кровь на ноже была не чья-нибудь, а его собственная, да и мало радости подбрасывать кого-либо ментам. Даже если в роли жертвы оказывается такое вот похотливое чмо. Как выясняется, любить могут и таких. Не зря же та лахудра набрасывалась на них! И ведь как царапалась! Могла бы и впрямь без глаз оставить. Будь на то воля Шебукина, он бы ее не в больницу, а в психушку пристроил. Но и тут сработало слово Харитонова. С подстреленной дамочкой в больницу отправился Юрик Пусвацет.
- Все, красавец, бывай. - Он ткнул кулаком в массивное плечо и выпрямился. - Желаю приятных эротических снов. В камере, разумеется, не на воле…
Он уже делал шаг от скамьи, когда тело богатыря жутковато дернулось, а из горла вырвался хлюпающий звук. Судорожно оглянувшись, Мишаня машинально присел. Глаза его отказывались верить в происходящее, но факт оставался фактом. Некто невидимый с жестокой методичностью расстреливал сидящего на скамье насильника. В сущности, человек, которого Шебукин вез сюда через добрых полгорода, был уже мертв. Тем не менее, пули продолжали кромсать огромное тело, выписывая что-то вроде правильного ромба. Две пули легли под ключицы, одна угодила точно в горло, четвертая вошла в живот чуть повыше пупка. Но это было еще не все, - далекий снайпер явно намеревался поставить эффектную точку - и он поставил ее, вмолотив пятую пулю в переносицу чернобрового соблазнителя.
Все это напоминало жутковатый сон, однако за Михаила работали уже рефлексы. Выхватив из кобуры «Макаров», он юркнул за скамейку, энергично закрутил головой, высматривая неведомого стрелка. Впрочем, даже если бы это ему удалось, полноценной дуэли все равно бы не вышло. Против снайперской винтовки (а стреляли именно из такой!) пистолетик Шебукина представлялся бессмысленной игрушкой. Да и спрятаться тут было совершенно негде. Некогда густой парк основательно проредили человеческие топоры и пилы, дополнительно подчистила его от листвы подступившая к городу осень. Ни зелени, ни стволов, ни гипсовых пионеров, - одни лишь мусорные кучи, возвышающиеся там и тут, словно скифские курганы.
И в эту секунду невидимый стрелок снова выстрелил. Но уже не в насильника, а в Михаила. Во всяком случае, от деревянной поперечины, располагающейся над самой головой Шебукина, с хрустом отлетела широченная щепа. Ясно было, что стрелок пользуется глушителем, поскольку выстрелов Михаил по-прежнему не слышал. Между тем, огонь не унимался, и каждый выстрел несложно было угадать по треску уродуемых перекладин. Не имея возможности укрыться, Шебукин не придумал ничего лучшего, кроме как распластался телом на земле, прикрыв голову руками. Было ясно, что стреляют со стороны дороги, но вычислить что-либо кроме приблизительного направления представлялось абсолютно немыслимым. Михаил видел поток машин, видел старенькие, выстроенные еще пленными немцами двухэтажки, видел вереницу гаражей с чахлым кустарничком, но разглядеть стрелка ему было не под силу. В сущности, хороший снайпер мог спрятаться где угодно. Будь у Шебукина бинокль, еще бы можно было попытаться рассмотреть далекого убийцу, но оптикой Михаил не располагал и потому, продолжал вжиматься в землю, считая выстрелы и прикидывая, скоро ли закончатся у противника патроны. Вполне возможно, что последнюю пулю берегли специально для него, а до той поры снайпер попросту забавлялся, заставляя «кандагаровца» трястись от страха и пачкать лицо мокрой листвой.
Даже когда все завершилось, Михаил долго еще лежал, ловя слухом малейшие звуки, боясь поверить в собственную удачу. Было ясно, что его отпускали, и это само по себе казалось абсолютно невероятным. Поднявшись на дрожащих ногах, он какое-то время всматривался в далекие строения. Теперь он стоял совершенно открыто, и появись такое желание у стрелка - снять Шебукина было бы делом одного мгновения. Но, видимо, желания такого у стрелка не возникло. Никто больше в него не стрелял, и, заторможено обернувшись, Михаила снова взглянул на мертвого насильника. Кровь вертлявой дорожкой спускалась со лба убитого, багровой пиявкой исчезала за воротом. Подходить и щупать пульс было бессмысленно. Стрелок, безусловно, знал, что делал. Лишь две раны из пяти представлялись сомнительными, все прочие только дублировали друг друга, поторапливая грешную душу вон из тела.
Не глядя больше на покойника, Михаил обратил внимание на изувеченную скамью. Стрелок и здесь сумел постараться, изувечив скамейку с особым прилежанием. Деревянные поперечины были разбиты пулями с ювелирной точностью, пробегая по краю - от верхней дощечки до нижней. Та самая стрельба, что зовется среди мастеров хирургической. И только теперь Мишаня окончательно понял, что персона «кандагаровца» далекого стрелка совершенно не интересовала. Шебукину всего лишь демонстрировали зловещее искусство снайпинга и не более того…
Глава 12
Даже с «СВУ» - укороченным вариантом Драгуновской винтовки - Дрэм чувствовал себя в машине не самым комфортным образом. Как ни крути, а для серьезной стрельбы салоны легковых автомобилей подходят не слишком. Нет надежной опоры для рук, тело согнуто болезненным крючком, и совершенно некуда поместить ноги. Однако высовываться в окно он все же не стал - стрелял по давно наработанной схеме - через темный тюль, надежно скрывающий затаившегося стрелка. Как известно, хороший музыкант обязан проводить за инструментом по пять-шесть часов в день. В чем-то подобном нуждался и он. Тир - штука, конечно, хорошая, но тем и отличается профессиональный снайпинг от спортивной стрельбы, что реалии могли в любой момент ошарашить неожиданностями. Именно этих неожиданностей нет и не может быть в комфортных условиях тира. А потому Дрэм сознательно усложнил ситуацию, выбрав для себя точку столь же шумную, сколь и зловонную. Его автомобиль стоял на самой обочине дороги, и гул проносящихся мимо машин, отдавался дрожью в позвоночнике, заставлял оснащенный глушителем ствол отчетливо вибрировать. В немалой степени досаждали и выхлопные газы. Кроме того, затылком, спиной и всем телом он ощущал взоры проезжающих мимо водителей. Матовые стекла, конечно, не позволяли им разглядеть роковые детали, однако это ни в коей мере не экранировало его собственную нервную систему. Каждый боевой выстрел требует от снайпера предельного напряжения. В этот миг должно исчезать все на свете. Ты остаешься один на один с «целью», железной преградой экранируя себя от всего окружающего. Не получится должного сосредоточения, неизбежно начнешь мазать. Либо сжигать взвинченные до предела нервы. Потому и уходят с убийственной работы уже через пять-шесть лет. Большего срока попросту не выдерживают.
Наверняка, тому человечку возле скамьи казалось, что снайпер издевается над ним, легко и небрежно пуская пулю за пулей, однако сам Дрэм отчетливо чувствовал, как напряжены его мышцы, как раскаляется неприятным жаром затылок и струится по тряпичной повязке на лбу ядовитый пот, стремясь добраться до глаз. Уже на последнем выстреле рука дрогнула, и пуля ушла мимо перекладины, зарывшись в голую землю. Оставалось, надеяться, что вжавшийся в землю боец этого промаха не заметит. Тем более, что с главной задачей Дрэм справился. Брюнета с всклокоченной головой он пригвоздил к скамье первым же выстрелом, угодив туда, куда и метил. Попадание в сердце - не самая надежная вещь, и настоящие снайперы всегда предпочитают поражение в голову - в глаза, мозжечок или переносицу, но сейчас можно было ограничиться и более простым вариантом. Тем паче, что Дрэм мог поправить себя в любой момент. Но поправки не понадобилось, и, покончив с акцией устрашения, стрелок спешно перевел винтовку левее и первым же выстрелом подрубил скат на машине Шебукина. Вот теперь можно было окончательно расслабиться, и, утерев платком взмокшее лицо, он занялся наблюдением. Наверное, на это не стоило тратить время, но он мог позволить себе такую роскошь. Время было раннее, и минуту-другую можно было полюбоваться сделанной работой. Если не воочию, то глазами того парня, что поднимался сейчас с земли. Дрэм смотрел, и с лица его не сходила довольная улыбка. Забавно, но чувство было совершенно мальчишеским. Он словно бахвалился перед чужаком отлично исполненной работой, и, судя по всему, чужак в этих делах кое-что понимал. Значит, и выстрелы его мог оценить по достоинству.
Только значительно позже, когда раздосадованный «кандагаровец» вернулся к машине и спешно начал менять пробитый скат, Дрэм понял, что пора уезжать. Плавно тронув автомобиль вперед, он безошибочно угадав брешь между набегающими машинами и одним броском влился в автоколонну, скользящую в направлении центра.
***
- Это не любитель, точно вам говорю! - Шебукин яростно тряхнул головой. - Во всяком случае, нашего придурка он сделал мастерски. Стрелял будто из пистолета с пяти шагов. А после и лавку, за которой я хоронился, аккуратненько обтесал. Вогнал в каждую перекладину точно по пуле - и все с самого краешка. Пожалуй, и наш Стасик так бы не сумел.
- Ну, все зависит от дистанции… - Дмитрий Харитонов нахмурился. - Меня другое удивляет - как ты сам-то опростоволосился? Даже разглядеть его не смог.
- А черт его знает! - Михаил с досадой пожал плечами. - Я ведь толком даже не понял, далеко он или близко. Да и что там поймешь! Машины гудят, кругом гаражи, бараки с пятиэтажками, а он садит из глушака и садит. Не просто ведь так стрелял, - узоры, гад такой, вырисовывал.
- Но тебя он все-таки не тронул.
- То-то и оно, что не тронул. Вот и гадай теперь, чего он хотел.
- А тут и гадать нечего, - подал голос Марат. - Гранату нам в окно кинули? Кинули. Теперь вот на отстрел поставили. Дают понять, что не отвяжутся.
- Это ладно, но зачем им понадобилось убивать этого придурка?
- А ни зачем. Просто оказался под рукой - вот и грохнули. Демонстративно - чтобы показать, какие они мастера. Заодно и нервишки очередной раз потеребили.
- И зачем им это?
- Кто же их знает. Месть - штука кучерявая, любит извращения с изысками. Вот и эти господа хотят, видимо, хорошенько попугать.
- А мне сдается, что нас просто гонят из города. - Харитонов задумчиво огладил полированную столешницу. - Не нужны мы им здесь, ясно?
- Может, и так. - Михаил Шебукин медлительно кивнул. - Вот и выясним после отъезда, откуда ветер дует. Если это серьезный накат, значит, обязательно увяжется хвост. Ну, а если обычное пугалово, все будет чисто.
- Тебе хорошо рассуждать, - пробурчал Маратик, - у тебя жены нет. А меня Томка живьем съест.
- Не тебя одного, - вздохнул Харитонов. - У Лосева - Анька, у меня - Диана… Только об этом мы с вами уже толковали. Нечего переливать из пустого в порожнее. Мишаня прав - уедем, и сразу все выяснится. Кстати, можно и жен с собой прихватить, благо не на север отправимся. Так что смотри, Маратик. Возьмешь с собой Томку, никто возражать не будет.
- А риск?
- Рискуем мы по любому - что там, что здесь. Ну, а запахнет жареным, женщин отправим домой - и все дела.
- Не знаю… - Марат в сомнении покачал головой. - После того, что он сделал в парке, кого-либо светить рядом опасно. Так что вы как хотите, а Томку я с собой не возьму.
Мишаня, немедленно подумавший о Валентине Сергеевне, вынужден был с ним согласиться. Пожалуй, уговорить свою бизнесменшу на месячный круиз по Черному морю он бы вполне сумел, однако после сегодняшних событий в парке Трубачей, желание его рассыпалось в прах. Одно дело - когда на твоих глазах расстреливают совершенно постороннего человека, и совсем другое, когда беда может коснуться близкой тебе женщины…
- Кстати, вот. - Он извлек из кармана кулек с ножом, положил Дмитрию на стол. - Задумка была неплохой, да только не пригодилось.
- Ну, а сюда ты его зачем приволок?
- А куда его было девать? - Мишаня обиженно пожал плечами. - Не оставлять же в кармане у жмурика? Нож твой - вот и забирай. Может, в другом каком деле используем.
Поморщившись, Харитонов отодвинул от себя сверток и неожиданно ощутил острый холодок под сердцем. Не сразу сообразив, чем вызвано внезапное беспокойство, вновь посмотрел на пакет с ножом.
- Чего ты, Димон?
- Стасик!…
- Чего Стасик? О чем ты?
Харитонов оглядел друзей напряженным взором. От внезапного предчувствия у него даже перехватило горло.
- Он ведь оставил Мариночку в подвале, так?
- Ну?…
- А этот урод неведомым образом все про нас знает. Про насильника, про Мишаню и парк Трубачей. Выходит, мог пронюхать и про Мариночку в подвале.
- Что ты этим хочешь сказать?…
Не отвечая, Дмитрий схватил трубку сотового телефона, торопливо набрал номер Зимина. Долгие гудки пощипывали нервы, заставляли нетерпеливо покусывать губы. Глядя на него, заволновались и друзья. От сердца чуть отлегло, когда Харитонов услышал знакомый голос.
- Стас? У нас проблемы… Нет, с Мишаней все в порядке, а вот клиент прижмурился. Прямо на его глазах… Стасик, все вопросы потом! А сейчас ноги в руки и дуй в подвал к своей подружке… Да, к Мариночке! И как можно быстрее!…
Глава 13
Предчувствия Харитонова не обманули. Именно в эту минуту Дрэм входил в подвал старика Кабысдоха. Угольную маломощную кочегарку вот уже несколько лет как упразднили, и с некоторых пор службам ЖКО ветеран истопник стал совершенно не нужен. По собственному почину он еще продолжал присматривать за подвалом, хотя местная администрация о нем и думать позабыла. Пенсия у старика была нищенской, и не умереть с голоду помогал лишь поиск на улицах пивных бутылок, да подбрасываемые временами деньжата за аренду подвала. Для каких целей «кандагаровцы» использовали помещение бывшей кочегарки, старик не имел ни малейшего понятия, да его это и не слишком волновало. Когда-то Зимин с Харитоновым вызволили истопника из довольно скверной истории, отмазав от торговцев квартирами. Не случись тогда их помощи, жил бы теперь Кабысдох в какой-нибудь утлой развалюхе, а скорее всего и не жил бы вовсе, поскольку церемониться с ним тогда никто не собирался. Еще удивительно, что ребятки из охранного агентства приняли случившееся близко к сердцу и разобрались с бандитами по-свойски. А потому никаких вопросов к ним старик Кабысдох не имел.
Впрочем, всех этих нюансов Дрэм не знал и по большому счету знать не хотел. Еще день назад он ведать не ведал об этом затхлом местечке, но Зимин, за которым увязался он на своей машине, отвез пленницу именно сюда, и сразу после парка снайпер рванул к кочегарке. Куй железо, пока горячо, говорила народная пословица, и Дрэм следовал этой мудрости на протяжении всех своих последних лет. Хвосты следовало рубить одним взмахом, и посаженная в подвал девица знаменовала собой один из таких хвостов.
С навесным замком Дрэм справился легко и быстро, а пластиковая нога уверенно нащупывала в темноте крутые ступеньки. В руке он на этот раз сжимал старенький, много раз пристреленный «Ругер». Полицейская модель, рассчитанная на увеличенную обойму и калибр 9 миллиметров, Дрэма вполне устраивала. Он не любил привязываться к оружию, но эта фирма была знакома ему с давних времен. Малокалиберные пистолеты фирмы «Штурм-Ругер» с длинными стволами и регулируемыми прицелами вполне годились для тренировок и целевой стрельбы, крупнокалиберные «Ругеры» прекрасно работали в ближнем бою. Впрочем, были и модели с вмонтированными лазерными целеуказателями, в иных условиях вполне способные заменить даже винтовку. Хотя в подобную замену Дрэм, ярый приверженец снайпинга, никогда полностью не верил. Как говаривали древние: пистолет - оружие подлых. Настоящий воин всегда предпочтет либо сталь, либо винтовку. Недаром по-настоящему пистолеты расцвели лишь с появлением ковбойского кинематографа. Экранные трещотки поражали воображение, тянули повторить те или иные трюки. Между тем, настоящие знатоки понимали, что ни в поле, ни в лесу пистолет себя толком не проявит. Тем не менее, Дрэм не раз и не два прибегал к помощи таких вот игрушек. Не по причине особой любви к короткоствольным пукалкам, скорее - из нужды. Главное преимущество пистолета - в его неприметности, что в условиях жилой зоны превращалось в требование номер один. Увы, будь его воля, сам Дрэм с превеликим удовольствием ходил бы по городу, забросив за спину карабин или автомат. К сожалению, это было совершенно невозможно. Ни прохожие, ни милиция, ни городские власти его бы не поняли. Время гражданских войн миновало, и человек с ружьем снова был под запретом.
Посветив себе фонарем, он отворил очередную дверь и почти сразу увидел Мариночку. Девушка сидела на полу, приткнувшись спиной к старому, изъеденному временем столу. Голова ее свешивалась набок, черные вьющиеся волосы занавешивали лицо. Шагнув ближе, Дрэм опустился на корточки, стволом «Ругера» отвел в сторону темные локоны - все равно как отдернул плотную занавеску. В желтом свете подвальной лампы проглянуло лицо пленницы - белокожее, с дерзко вздернутым носиком, нежным овалом подбородка и пухлыми чувственными губами. Из того, что слышал Дрэм об этой дамочке, полного психологического портрета красотки было не составить, однако суть ее преступного бизнеса он все же уяснил для себя достаточно ясно. Девочка любила денежки и не любила отца, при этом в деловой хватке ей было не отказать, и Дрэм не сомневался, что за бугром у этой малолетки есть уже свои банковские счета и своя недвижимость. По этой самой причине какого-либо содрогания наемный киллер не ощущал. Именно таких людей он брался устранять с особым удовольствием - не торгуясь и не выпрашивая надбавок. Еще Гомер говаривал: «Какое слово скажешь, такое и услышишь». Россияне это перефразировали по-своему: «Как аукнется, так и откликнется». В любом случае, юная особа со смазливым личиком нагрешила в своей недолгой жизни более чем достаточно. Кто знает, родись она уродиной, все бы у нее получилось по-иному. Но красавицы - да еще у столь именитых папочек - редко когда сохраняют непорочную душу. Очень уж многое им доступно, очень уж многие с ранних пор прогибают перед такими позвоночники…
Дрэм достал из кармана складной нож, вытащив лезвие, осторожным движением разрезал на девушке кожаные штаны. В несколько надрезов избавился от блузки и трусиков. Какое-то время с усталым любопытством созерцал обнаженную барышню. Даже несмотря на безобразные пластыри на ее грудках, выглядела она соблазнительно. Подобное пирожное неплохо было бы приласкать где-нибудь на пляже, а еще лучше в собственной парной. Да и здесь - на грязном полу - она выглядела куда завлекательнее иных кувыркающихся в постельках моделей. Наверное, лет пятнадцать назад Дрэм вряд ли сумел бы с собой совладать, но сейчас тело девицы не вызвало в нем никаких особых эмоций. Более того - Дрэм уже прекрасно осознал силу времени и без особого труда мог представить себе, в кого превратится эта принцесса лет этак через двадцать или тридцать. Еще проще ему было вообразить ее изуродованной разрывом артиллерийского снаряда - с иссеченным осколками лицом, с разорванным животом и оторванными ногами. Дрэм видел смерть во всех ее обличьях, и цепкая память не позволила расслабиться и сейчас. Он, в самом деле, отучился завидовать - живым, красивым, молодым. В самом деле, какой прок в том, что двадцатилетний атлет побивает рекорд за рекордом, позирует европейским журналам и, шутя, рвет колоду карт, если в семьдесят он однозначно становится стариком, а в девяносто отправляется на погост, не оставляя после себя ровным счетом ничего. Увы, люди были обычном мясом и холодцом, мечтающими об одних лишь плотских утехах. Дрэм и сам давно бы стал таким, если бы не война. Она лишила его ноги, но научила думать. Мысли были в массе своей холодные и злые, но он точно знал, что большинству живущих на планете были не доступны и они.
А еще, взирая на лежащую перед ним голышку, Дрэм подумал о том, сколь же причудлива судьба, подарившая этой курве внешность, о которой могли бы мечтать сотни и тысячи дурнушек. И ведь наверняка более достойных кандидатур было пруд пруди, но вот не выпало и не сошлось. Монета выпала им решкой, подарив «орла» без того с ног до головы упакованной доченьке мэра. Зато и возмездие ее будет предельно скорым. Кто знает, возможно, то обстоятельство, что он заявился сюда, тоже было предусмотрено кем-то свыше…
Дрэм жестко улыбнулся. Ощущать себя вестником судьбы было приятно. Доза гуантола да свежий героинчик, надо думать, сделают ее смерть сладкой и волнующей.
Однако достать из кармана пластиковый шприц с ампулой он не успел. На отдалении скрипнула обитая железом дверь, по ступеням застучали торопливые шаги. В мгновение ока Дрэм вскинул тяжелый «Ругер», в два мягких прыжка прянул от девушки. Мозг сработал не хуже арифмометра, мгновенно просчитав ситуацию. Навесной замок вскрыт, значит, входящие уже знают о его присутствии. Стало быть, прятаться бесполезно. Если это его клиенты, надо отдать им должное - сработали в высшей степени оперативно. Но тем интереснее будет с ними поиграть…
Глава 14
Разумеется, из всех «кандагаровцев» до подвальчика Стас добрался первым. Он не слишком верил в грозящую Мариночке опасность, однако тревога, прозвучавшая в голосе Дмитрия, заставила его мгновенно встрепенуться. Как большинство воевавших и выживших, он знал, что предчувствия бывалого человека - не пустой звук и не мистика. Значит, что-то такое Димка, действительно, ощутил. По крайней мере, отмахиваться от его подозрений было нельзя. Конечно, успеть разом в два места - парк Трубачей и подвал Кабысдоха - предприятие не самое простое, но кто сказал, что против них работает один человек?
