- Значит, получается, что незнание - тоже сила? - невесело усмехнулся Тимофей.
- Еще какая! Может, оттого мусульманские страны и берут сейчас верх, поскольку телевизоров не смотрят и газет не читают. Знай только, воюют и детей рожают. - Маркелов фыркнул. - Только про скверную жизнь это вы зря ноете. Она такой всегда была.
- Как это всегда?
- А так, возьмите ту же Киевскую Русь или Ивана Грозного с Анной Иоанновной - что там, слаще было? Да ничего подобного! Сплошь набеги да грабежи. То викинги с хазарами, то половцы с опричниками - короче, полный беспредел. А сейчас что - сказка!
- Да уж, сказка… - Харитонов задумчиво посмотрел в сторону близкого леса.
- Не горюй, мужики, скоро еще хуже будет! - ободрил сидящих Сват. - Помните, что насчет изменений в законодательстве шептали на днях? Наши умники из Верховного Совета окончательно проголосовали за воров. Только не тех, что по понятиям живут, а тех, что по новым законам. На днях ликвидировали статью о конфискации имущества.
- Чего, чего?
- А вот того! Сам поинтересуйся, если не веришь. Так что теперь мафия действительно бессмертна. Воруй, сколько хочешь, и никто у тебя обратно наворованного не отберет.
- Да бросьте вы всю эту гнусь вспоминать! - возмутился Маратик. - Нам о себе надо думать, а вы о законах талдычите!
- У тебя есть конкретные предложения?
- Конечно, есть! Давайте плюнем на все и махнем в Сарапул! На родину к Юрику. А что! Я у него раз бывал в гостях, - славный город. И река еще не загажена, и люди цивилизацией не испорчены. Точь-в-точь как в мусульманской стране. Даже с американцем живым познакомился, - длинный такой, худой, что твой волейболист, - копит в своей Америке деньги, а после летит в Сарапул и отрывается по полной. Все равно как в Майами каком-нибудь.
- Чем же ему приглянулся наш Сарапул?
- Не знаю, не спрашивал, но Юрик рассказывал, что он чайники с мисками наловчился чинить, сантехнику налаживает, грибы собирает. У них там в Америке это не принято, а здесь - полное раздолье. Еще и влюбился в кого-то из наших бабенок.
- Ну, если влюбился, тогда понятно… - Тимофей вздохнул. - Вот, наверное, в такой городок и надо удирать всей семьей. Там еще жить можно…
Маркелов странно поглядел на Тимофея.
- Ох, и дурак ты, Тимофей!
- Чего, чего?
- Дурак, говорю! Сына родил, а ничего так и не понял. Другой бы радовался да парня на ноги поднимал, а ты все про жизнь тяжелую ноешь!… - Серега нервно махнул рукой, порывисто поднявшись, отошел в сторону.
- Чего это он? - Лосев удивленно взглянул на Харитонова.
- Известно, чего… - Дмитрий пожал плечами, чуть тише добавил: - Видать, об отце вспомнил…
Лосев, нахмурившись, потянулся к стакану, неспешно налил себе пива. Эту историю он, разумеется, тоже знал.
Сережке Маркелову было десять лет, когда парень потерял отца. И не просто потерял, а расстался с ним в самых трагических обстоятельствах. Отец Сереги погиб на его глазах - погиб смертью, какую и худшему врагу не пожелаешь. А получилось так, что рыбалили они зимой на глухом озере, да задержались. Очень уж хорошо клевало. Словом, возвращаться пришлось в сумерках, и как они не спешили, на последний автобус все же опоздали. Следующего автобуса следовало ждать только под утро, и чтобы не мерзнуть решили разжечь костер. Пока суть да дело, старший Маркелов насобирал дров, неподалеку от остановки начал складывать костровище. Сам Сергей продолжал ломать усохшие сосновые сучья, выгребать из-под снега коряги посуше. Но разжечь костер они так и не успели, потому что из лесной чащи огоньками высветились чужие глаза, и к автобусной остановке подошла волчья стая. Хищники числом более десятка даже не выли, - набегали молча и целеустремленно, наперед распределив между собой цели. Паленой расцветки волки не пытались пугать, - они сходу атаковали. Хищники бежали неспешно - видели, что деваться двум путникам некуда. Мерзлая дорога была пустынна, а вокруг простирался глухой лес - родная вотчина серых разбойников. На легкий огонек, курящийся над хворостинами, волки даже не обратили внимания. Не смутило их и полено, прыгнувшее в руки Маркелова старшего. Вожак, подобравшийся ближе всех, получил поленом по рыжеватой морде, но только злобно оскалился. Наверное, в ту минуту Сергей и понял впервые, что волк - это далеко не собака. В глазах лесных тварей читалось желание убивать и убивать. Оттого леденела кровь, и сами собой отнимались ноги. Помощи ждать было неоткуда, и Маркелов старший поступил так, как поступил бы на его месте любой нормальный отец. Отмахнувшись от волков палкой, он сгреб Сергея в охапку и в несколько прыжков подскочил к металлическим стойкам, крепящим шиферную легонькую крышу автобусной стоянки. Крыша укрывала от снега и дождя, но не могла защитить от волков. То есть защитила бы, сумей они взобраться на нее вдвоем, но это было делом абсолютно нереальным. Ни лестниц, ни вспомогательного помоста поблизости не наблюдалось. Между тем, один из волков уже сомкнул челюсти на ноге Маркелова старшего. Медлить было нельзя, и, застонав от усилия, он рывком взгромоздил сына себе на плечи, заставил ухватиться за край навеса. Волки рвали на человеке полушубок, с утробным рычанием вгрызались в пах, а он продолжал с отчаянием подталкивать ноги Сергея, помогая влезать на шиферный настил. Только когда Сергей был уже на крыше, отец, шатаясь отступил в сторону, взмахнув руками, упал. Даже один на один с волком сладит не всякий, а уж стая - это всегда стая. Кричащий и рыдающий Сергей лежал на краю навеса и во все глаза смотрел, как рвут хищники его отца. Когда же вожак впился в горло человеку и с рыком принялся душить, маленький Сережа не выдержал и потерял сознание. Так его позже и нашли - распластанным на холодном шифере, синего от холода, с мертвыми от пережитого ужаса глазами. Отца к тому времени волки утащили в лес. Охотники, двинувшиеся по кровавой дорожке, вскоре вернулись. Им удалось обнаружить лишь изодранный полушубок и валенок.
Время лечит все, но своего отца Сергей не забывал, таскал повсюду его фото и каждый день рождения Маркелова старшего аккуратно отпрашивался у Харитонова, уезжая домой к матери. Кто знает, возможно, память погибшего отца, действительно, сумела его воспитать. Не случись той трагедии, может, и пошел бы жадноватый, не в меру шаловливый пацанчик в вольные жиганы. Но отец прочил ему иное будущее, мечтая о карьере юриста, и сын постарался не обмануть родительских ожиданий - в должный срок поступил на юридический факультет, а позже подался в армию, где и свел знакомство с Тимофеем Лосевым. Единственное хобби, которое решительно не нравилось всем его друзьям и знакомым, было увлечение охотой. И даже не охотой, а уничтожением волков, которых Маркелов поныне отслеживал по российским лесам, убивая пулей, ножом, а порой и голыми руками. По этой самой причине ладони и пальцы у него были покрыты многочисленными шрамами, зато и в схватке с собаками он не знал себе равных…
Поглядев на согбенную спину товарища, Лосев собрался было рассказать какую-то развеселую байку о современных политиках, но утешить Сергея ему не довелось. Именно в этот момент стакан, который Тимофей продолжал сжимать в руке, брызнул сверкающими осколками, а мгновением позже с грохотом ударила близкая автоматная очередь. В несколько стволов в «кандагаровцев» стреляли из леса. Огораживающая террасу деревянная оградка брызнула острой щепой, в воздухе густо засвистели пули. Впрочем, на террасе они уже никого не застали. Давняя выучка бросила «кандагаровцев» на пол, и только Лосев с рыком метнулся в сторону от стола. У перилец террасы по-прежнему покоилась кроватка с сыном, и кто знает, может, Маркеловская история, о которой напомнил ему Дмитрий, пришлась более чем кстати. Единственный из всей команды спецназовцев, Тимофей отчетливо знал, как именно следует ему поступать и кого в первую очередь прикрывать от пуль…
Глава 24
К деревушке, которую Сом указал им на карте, подъезжали с величайшей осторожностью. И то хорошо, что нужный домишко оказался на самой окраине. Не хватало еще воевать в центре деревни! Таким образом, оставалось только обойти деревушку кругом и приблизиться к нужной избе со стороны леса. Пока добирались, успели нацеплять на себя целые вороха колючего репейника, зато и позиции выбрали себе лучше не придумаешь. Кусты и сосновые стволы надежно скрывали членов бригады от посторонних взоров. Мазок - тот и вовсе умудрился подобраться вплотную к забору, так и устроился меж стволиков сирени. До террасы теперь оставалось всего ничего - шагов тридцать не больше, и Рог лишний раз порадовался тому, что не поленился в свое время вдоволь погонять пацанов на полигон. Успели и пострелять, и попрыгать, и по земле покататься. Конечно, это не курс молодого бойца, но палить по мишеням ребятки выучились вполне сносно. А тут и цель была рядом, и позиция отменная - только и оставалось, что взять дичь на прицел и всем разом нажать на спуски.
Рог высунулся из-за массивной сосны и разглядел мелькавшую в зарослях спину Алихана. Серые джинсы туго обтягивали зад бойца, стриженый затылок поплавком маячил среди жухлой травы. Шустрый пацан держал «ТТ» стволом вверх и, по всему видать, хотел подобраться к клиентам по возможности ближе. За ним неспешно перемещался Рябой. Этот вел себя более осторожно, да и глаза у пацана были не в пример зорче. Как бы то ни было, за эту парочку Рог был спокоен. Оно и лучше, если подберутся к самому логову. Все знали, что успех операции зависит, в сущности, от одного-единственного залпа. Сом категорически воспретил втягиваться в длительную перестрелку, полагая, что затяжного боя им просто не выдержать. Потому и следовало завершить все в несколько секунд.
Фигурка Алихана наконец-то припала к черному пню, и Рог нервно облизнул губы.
- Все готовы?
- Кажись, все, - обстоятельный Векша залег рядом, неспешно приладил приклад «мосинского» винтаря к плечу. Рог и сам поднял АКМ, щелчком сбросил предохранитель, начал ловить на мушку передвигающиеся по террасе фигурки.
- Стреляем по моей команде! - лишний раз шикнул он, хотя без того все знали, что первым открывает огонь его АКМ.
Дело по-прежнему казалось плевым. Сейчас - даже еще более плевым, нежели день назад, но отчего-то Рог продолжал волноваться. Даже испарина на лбу выступила. Видно, чуяло сердце скрытый подвох. Казалось, чего проще прикнопить пятерых терпил - вот же они - совсем рядом, но Сом несколько раз предупредил, что сработать надо точно и быстро. Иначе эти пятеро прикнопят их самих. И было непонятно - откуда у бывшего мента такой страх? По крайней мере, сам Рог не видел у людей на террасе ни оружия, ни бронежилетов. Да и мужички выглядели вполне обыденно, не поражали ни ростом, ни мускулами. Не дохлые, это верно, но и далеко не супермены. Двое - и вовсе откровенные толстяки, наверняка уважают на досуге сосать пиво перед телевизором. А с таким хобби форму не очень-то сохранишь. Спрашивается, какого черта Сом стращал парней и зачем трижды повторил насчет осторожности? Или что-то Рог все же проглядел?…
Бригадир готов был открыть огонь первым, но его все-таки опередили. Гулко лопнул стакан в руке одного из сидящих, и в следующий миг людей на террасе словно слизнуло языком. Были - и не стало. Тогда-то, в миг облившись холодным потом, Рог рванул спуск автомата - рванул поспешно, так толком и не прицелившись. «АКМ» ударил прикладом в плечо, дробно замолотил пламенем. Смертоносная струя смела со стола остатки посуды, в брызги разметала жестянки с пивом. И тут же защелкали и забухали стволы пацанов. Пули напарников шквалом обрушились на террасу и крыльцо дома, но это была уже стрельба вслепую. Подобно Рогу парни уже не видели цели. Люди, которым по всем параметрам полагалось числиться в ряду жмуриков, неведомым образом исчезли с террасы. Кажется, только и успели разок зацепить жирного борова, метнувшегося в сторону от стола, но и тот, успел облапить детскую кроватку и, великолепным прыжком перемахнув через перила, скрылся за углом дома. Кажется, это было началом конца, но мозг Рога еще отказывался в это верить. Яростно дергая спуск, он продолжал бить и бить короткими очередями по окружающим дом посадкам.
***
Свою позицию на дереве Дрэм успел занять, лишь на четверть часа опередив сопляков из бригады Сома. Впрочем, он не знал, в кого именно ему придется стрелять и придется ли стрелять вообще. По большому счету, это его не особенно интересовало. Приказ Хозяина был предельно ясен: всеми доступными средствами предотвратить покушение на жизнь клиентов, а подобных средств в распоряжении Дрэма было не столь уж много. Именно поэтому, спешно собираясь в рейс, он надел на себя особую кожаную упряжь с боевыми ножами и запасся приличным количеством патронов. В каком-то смысле он был даже рад, что казнь спецназовцев из охранного агентства откладывается. Парни не то чтобы нравились Дрэму, но они казались ему ровней и, даже не зная их биографий, он испытывал к ним определенное уважение. Того, кто прошел войну и выжил, уже не назовешь обычным человеком. Эти же мужички продолжали держаться вместе, помогали друг дружке, да и делом занимались далеко не последним. При этом киллер себя не обманывал: главная причина его возбужденного состояния крылась еще и в том, что некто впервые покушался на кошелек Дрэма. Такого с ним еще не случалось, и Дрэм намеревался жестоко наказать возможных конкурентов. Какими бы ни были эти парни из «Кандагара», но мысленно он считал их уже своими. И не важно, что «свой» собирался в итоге прикончить «своих», - Дрэм полагал, что в каком-то смысле это было даже честно. А вот позволить мочкануть «кандагаровцев» какой-то посторонней шпане, да еще расстаться при этом с твердо оговоренным заработком - это уже попахивало явным перебором. Некто, не спросясь, собирался выполнить за Дрэма его работу, лишив, таким образом, законного гонорара, а посему киллер собирался разобраться с чужаками по-свойски. Если верить фильмам, в прежние времена штрейкбрехеров тоже не щадили - жестоко били морды, проламывали головы железными прутами и дубинками. С тех пор мало что изменилось, разве что вместо дубинок стали прибегать к оружию более действенному.
Дрэм стрелял из винтовки, оснащенной глушителем, а потому совершенно не опасался привлечь к себе внимание. Даже заранее позаботился о том, чтобы выщелкиваемые из казенной части гильзы летели не абы куда, а в крону раскидистого, не успевшего облететь куста. Пожалуй, и в стакан он выстрелил намеренно. Лишний раз давал понять о своем присутствии, демонстрировал меткость, а заодно предупреждал о близкой опасности. Конечно, клиенты могли и не успеть спохватиться, но таких, верно, и жалеть бы не стоило. Умному хватает намека, хватило и этим. Единственное, что несколько смущало Дрэма, это кроватка возле перилец. На войне один раз он такое уже видел. Взрыв гранаты, брошенной приятелем в окно глиняной мазанки, разорвал в клочья ребеночка, схоронившегося в углу. Потом они даже не сумели толком разобрать, кто это был - мальчик или девочка и сколько лет от роду успело прожить несчастное дитя. Тем не менее, чувства они испытали самые пакостные - несмотря на то, что воевали уже не первый месяц и в том же бою успели потерять двоих близких товарищей. О той гранате и убитом ребенке они потом никому не рассказывали, а когда приятель погиб, Дрэм, к собственному ужасу, испытал даже некоторое облегчение. Словно исчез соучастник совершенного им преступления. И хотя гранату бросал не он, сути дела это не меняло. Именно по этой причине Дрэм внутренне поаплодировал мясистому увальню, сумевшему подхватить с террасы детскую кроватку. И первая прицельная пуля пришлась в ягодицу бойцу, попытавшемуся ринуться наперерез ловкому папаше. Во всяком случае, про себя Дрэм давно решил, что мертвых детей он постарается в своей жизни больше не видеть.
Как бы то ни было, но «кандагаровцы» его не разочаровали. Вслед за своим коллегой они сыпанули в разные стороны, с резвостью ящериц успев покинуть опасную зону, укрывшись среди газонов и посадок, с пылом молодых любовников прижавшись к осенней земле. Разумеется, они ведать не ведали, что со своего дерева Дрэм мог бы без особых усилий положить весь состав «Кандагара», однако на их счастье, подобной мысли у него даже не возникло. Уже хотя бы потому, что это напомнило бы ту дурную охоту с вертолета, в которой однажды Дрэм по глупости своей решил принять участие. Лосей гнали с двух направлений, а пара пузатых стрелков в полковничьих погонах неумело расстреливали животных с высоты в двадцать метров. Высота не большая, но и не маленькая, и вдвойне было удивительно видеть, как один из подранков в жутковатом прыжке попытался атаковать винтокрылую машину рогами. Дрэм, сжалившись, срезал его тогда в прыжке, угодив точно в голову, но тот прыжок запал ему в память надолго. Вот и эти ребятки были совершенно безоружны. Видать, никак не ожидали, что опасность подстережет их в таком тихом месте.
Более всего Дрэма беспокоил автоматчик. Шальные пули на то и шальные, чтобы залетать, куда не просят, и потому, стремительно переведя оснащенный массивным глушителем ствол, киллер точно и хладнокровно прострелил автоматчику правую кисть. Стрелок немедленно скрючился на земле, зубами вцепившись в близкую землю. А Дрэм, не теряя времени, уже наводил винтовку в плечо паренька, сумевшего подкрасться к самому забору. От ближайшего, растянувшегося на земле спецназовца его отделяло всего-то метров семь или восемь, а потому рисковать не стоило. На этот раз киллер целил в мякоть плеча - работал на сквозное ранение. Потом пусть разбираются, откуда прилетела пуля - спереди или сзади, сейчас им будет не до этого…
Все получилось, как надо, и, дернувшись, стрелок судорожно заегозил ногами по земле. Дрэм перевел внимание левее и тут же пропустил важный момент. «Кандагаровец», которого он только что «защищал», одним махом перелетел через забор и, словно рысь, рухнул на спину раненому. Миг, и в руках его блеснул отнятый пистолет. Тут же загремели выстрелы, - на сей раз пули летели уже в нападающих. А еще чуть позже в доме распахнулось окно, и Дрэм разглядел мелькнувшее в глубине комнаты лицо толстяка. Видимо, ребенка он уже спрятал, и теперь в руках сжимал по пистолету. Ясно было, что он твердо намерен сопротивляться. Дрэм и сейчас мог бы его снять, хотя толстяк на месте не стоял - стрелял по-македонски, то и дело перемещался из стороны в сторону. Скорее всего, бил не прицельно, намереваясь попросту отвлечь на себя внимание.
Дрэм довольно улыбнулся. Выходит, зубки у этих волков имелись. И еще какие! Может, и расставались с ними на время - все равно как старички со вставной челюстью, но вставить обратно могли в считанные секунды.
В кустах вскрикнул один из сопляков, - значит, толстяк все же смотрел, куда стрелял. Скосив голову, Дрэм заметил, что свежеиспеченные наемники спешно отползают назад. С атакой у них явно не выгорело, и теперь они мечтали только об одном: как бы свалить отсюда живыми. Другое дело, что юные штрейкбрехеры, кажется, не собирались уносить с собой раненых, а это уже не входило в планы снайпера.
И снова все поменялось местами. Теперь уже Дрэм пытался сдерживать не в меру разбушевавшихся спецназовцев. Для него было бы лучше, если перепуганные шпанята убрались бы из деревни поскорее, но пришедшие в себя «кандагаровцы» могли запросто не позволить им этого. Одного придурка они уже взяли в плен, двоих подстрелили, еще двоих успел наказать сам киллер. Урок - более, чем достаточный, чтобы вразумить и более туповатых. Пора было отпускать хлопчиков домой, и Дрэм перевел все свое внимание на спецназовцев. Тройку пуль веером пустил в распахнутое окно, умудрившись при этом не задеть толстяка и заставив его юркнуть на пол. После этого, тщательно прицелившись, вышиб у второго «кандагаровца» из руки пистолет. Выстрел был крайне рискованным, поскольку пуля могла срикошетить от изувеченного оружия, но кажется, обошлось. Пистолет, кувыркаясь, отлетел в одну сторону, а ругающийся «кандагаровец» прыгнул в другую. И лишний раз Дрэм позавидовал реакции ребяток. Он со своим протезом проделывать подобные пируэты уже бы не рискнул. Они же катались по земле, не жалея одежды, прыгали из стороны в сторону, что твои кузнечики. Будь у них оружие, давно бы перешли в наступление, но именно этого он не собирался им позволить.
- От, сука!…
Негромкий полувскрик в грохоте выстрелов запросто можно было бы не услышать, но Дрэм все-таки отреагировал. Один из недомерков, отступая, приблизился чересчур близко к дереву. Вот и разглядел засевшего наверху снайпера. Рябое личико было напряжено, глаза прищурены, в руках придурка поблескивал помповик. Как бы то ни было, но тратить время на то, чтобы перемещать длиннющий ствол винтовки, Дрэм не стал. Такая уж у него была позиция, что жалить из винтаря тех, кто подходит снизу, он просто не мог. Точнее - на это понадобились бы драгоценные секунды, а этими секундами он не располагал. Здоровый человек мог бы спрыгнуть с дерева или изобразить какой-нибудь иной акробатический кульбит, но Дрэм поступил проще. Не отрывая левой ладони от цевья винтовки, правой он подхватил с пояса нож, хлестким движением послал в рябого недотепу. И, конечно же, не промахнулся. Сталь угодила чуть пониже адамова яблока, разом прошив дыхательное горло и пищевод дурачка. Что называется - рана, не совместимая с жизнью…
По счастью, недомерки, предпринявшие атаку на избушку спецназовцев, очередной потери так и не заметили. В полной мере осознав собственную неудачу, они спешно ретировались. А еще через минуту Дрэм, продолжающий точными выстрелами прижимать к полу неуемного толстяка, с удовлетворением убедился, что последние из конкурентов покинули рощицу. Пожалуй, еще немного - и смоются с концами. Правда, в руках клиентов оставался опасный «язык», но и это было делом поправимым. Плавным движением Дрэм опустил ствол чуть ниже и, отыскав среди веток прикрытый ладонями затылок, одну за другой выпустил в него пару пуль, намертво пришив руки бедолаги к голове. Вот теперь, действительно, все. Можно переводить дыхание и преспокойно спускаться с дерева. Клиенты чуток поцарапаны, но живы, а шушеру, как и просил Хозяин, Дрэм надежно приструнил.
Глава 25
Выстрел был сделан из бесшумки, в этом никто из них не сомневался. Целили всего-навсего в посудину, однако лопнувший в руке Харитонова стакан вместе с осколками разбросал по сторонам и их - точь-в-точь как разорвавшаяся граната. И если Маратик уже выцеливал узким разрезом глаз возможного противника, Маркелов с досадой вспоминал об оставленном в доме оружии, то Тимофей не думал в этот момент ни о чем, кроме сына. Разумеется, ему не мерещилось, - в них действительно стреляли, но на сыплющиеся отовсюду пули он не обращал внимания. Ноги и руки все делали сами, а телом и сердцем он был уже там - возле кроватки посапывающего сына. Даже росомаха, защищающая своего детеныша, способна совершить невозможное, бросившись на медведя. Лосев медведя перед собой не видел, зато покрыл дистанцию в несколько метров одно неуловимое мгновение. Он даже не пытался вычислять направление, с которого в них стреляют, - важнее было прикрыть кроватку. Тумбочкой, шкафом, собственным телом…
Одна из пуль чиркнула его по ноге, но Лосев этого не заметил. Более того - даже приземляясь на вскопанный Анной газон, он умудрился не тряхнуть кроватку и уже через пару секунд взбегал на крутое крыльцо. Кажется, и здесь он поспел вовремя, потому что выстрелы уже вовсю молотили по ушам, заставляя местных псов заходиться в пугливом лае. Безусловно, Анна тоже услышала стрельбу, - с побелевшим лицом она уже спешила навстречу, едва не столкнувшись с Тимофеем в дверях. Первое, что сделали оба, это судорожно зашарили по матерчатым стенкам кровати, стукнувшись головами, сунулись лицами к сыну. Разглядев безмятежное личико, облегченно вздохнули. Первые минуты сна у детей особенно крепки, и даже выстрелы не разбудили малолетнего карапуза. Он даже не раскрыл глаз, с безмятежностью продолжая досматривать свои детские сны. С этой секунды Лосева он более не интересовал, - главное, цел и жив! Теперь пора было подумать и о ребятах. Втолкнув Анну вместе с кроваткой в самую удаленную от огорода комнатку, он метнулся к вешалке, сграбастал с крючка Харитоновскую куртку, выхватил из внутреннего кармана тяжеленный «Стечкин», из Маркеловской кобуры достал «Макаров».
- Садись на пол и не высовывайся! - шикнул он жене. - Я быстро!…
Но лучше других он знал, что быстро могло и не получиться. Грохот на улице стоял такой, что впору было подумать о бегстве. Впрочем, этот же грохот яснее ясного говорил о том, что убивать их пришли дилетанты. Это только в боевиках лупят из всех стволов, опустошая обойму за обоймой, - настоящий профессионал предпочитает стрелять точно и скупо. Да и пальба показалась Лосеву довольно разнородной, словно стреляли из самых различных стволов - из самоделок и пистолетов, автоматов и винтовок. Не зная, радоваться этому или нет, Тимофей передернул затворы пистолетов, танком ринулся в кухоньку. Именно ее окна выходили на огород и террасу. Сразу за низеньким, опоясывающим грядки заборчиком высился лес, а там дальше начинался довольно глубокий овражек, постепенно переходящий в пруд, в котором поныне деревенская шантрапа ловила гольянов с муляшами. Еще год назад Лосев всерьез задумывался о том, чтобы подрезать ближайшие к дому деревья, подчистив таким образом обзор, но жаль было величественных деревьев, да и не хотелось отдалять от себя белок, снующих по соснам в каких-нибудь двадцати-тридцати шагах от окон. Милое дело - сидеть на террасе, лузгать семечки и любоваться пушистыми хвостами рыжеватых зверьков. Вот и долюбовался, мать твою! Подпустил стрелков чуть ли не вплотную к дому!…
Углядев привставшую на отдалении фигуру, Тимофей ногой шарахнул по раме и с двух рук открыл пулеметный огонь по затаившимся в лесу стрелкам. Будь у него АКСУ или хотя бы охотничья винтовка, можно было бы поиграть с этими гавриками в дуэль, но, увы, пистолетики лишали его такой возможности. Не та точность и не та дальность полета пули. Куда насущнее было дать друзьям опомниться, а заодно сбить лишнюю спесь с нападавших. Во всяком случае, старался он вовсю. Уж что-что, а стрелять из пистолетов Тимофей умел неплохо. Разве что Марат со Стасом могли с ним поспорить по этой части, но только в тире и из одного-единственного ствола. В стрельбе с двух рук, где важен не столько точный глазомер, сколько телесная мощь, Лосев был способен утереть нос и этим двоим. Когда-то неплохо стрелял и Дмитрий, но после одного из давних своих сотрясений мозга тоже стал промахиваться…
По дому, между тем, продолжали палить со всех сторон, хлопки перемежались очередями, то и дело гулко били винтовочные стволы. Огонь был довольно плотным, и, тем не менее, стрельба велась по большей части бестолково, не принося особого вреда. Зато по дымным огонькам можно было без особого труда вычислить засевшего в лесу агрессора. Лосев не был уверен на все сто, но ему показалось, что, поливая далекие деревья шквалом пуль, кого-то из нападающих он тоже зацепил. Наверняка, сумел бы зацепить и других, но в эту минуту расклад сил резко изменился. Лосев не мог ни знать, ни видеть этого, но чутье старого воина безошибочно подсказало, что в игру вступил более серьезный игрок. Несколько пуль вспороли подоконник, едва не ужалив Тимофея в живот, еще одна взвизгнула над самым ухом. Прыгнув в сторону, Лосев ужом извернулся, интуитивно угадав мертвое пространство. Быстро подняв над собой пистолет, вслепую выпустил в окно еще пару пуль. И немедленно далекий стрелок ударил в ответ - ударил с опасной точностью, опалив кисть шоркнувшей по кисти пулей. Срезанный лоскуток кожи немедленно окрасился кровью, а Лосев оглянулся на издырявленную стену кухоньки и матерно заругался. Эту самую стену он штукатурил не далее, как прошлым летом. Теперь весь труд был пущен насмарку.
В это время Дмитрий Харитонов вжимался в землю, совершая миниатюрные передвижения в направлении забора. Если оружия нет, его следует добыть, и самое простое было позаимствовать ствол у противника. Чуть позади, шагах в десяти от себя, он видел вжимающегося в землю Маратика. По ту сторону террасы затаились прочие «кандагаровцы». Особенно злило, что все они были «голые». И то сказать - не глупо ли сидеть на глазах у всей деревни, прихлебывая чай и пиво с оружием на поясах? Впрочем, будь они даже при оружии, серьезного нападения им было бы не отбить. И то правда, что против опытного стрелка не защитит никто и ничто - ни кевлар, ни броня, ни даже президентские «личники», куда набирали по слухам асов из асов. Другое дело, что нынешнего противника назвать опытным было трудно. Очень уж много свистело пуль над головами. Скорее, следовало побеспокоиться о местных жителях, что могли угодить под случайный выстрел.
К этому времени в воздухе уже остро пахло порохом, и Дмитрий ощутил знакомое возбуждение. Уж этого запаха он успел нанюхаться в своей жизни вволюшку. Стыдно признать, но он ему даже нравился. Кисловатая вонь бередила обоняние, щекотала нервы, приводила организм в боевую готовность. Кое-кто называл это ассоциативной памятью тела. Стоит припомнить синь неба и гладь моря, как на душе становится тепло и уютно, обратные ощущения возникают при воспоминании о врагах, о смерти друзей, о раскаленном песке Афгана. У кого-то наворачиваются на глаза слезы, а у кого-то сами собой начинают сжиматься кулаки. Помнится, великий Цезарь именно так набирал себе преторианцев - натравливал на воинов ручного леопарда и следил за реакцией. Бледнеющих отсылал вон, тех же, кто щетинился и багровел, зачислял в гвардию. Вот и на Харитонова пороховая гарь действовала, как пушечная доза наркотика, заставляя багроветь и напружинивать мускулы.
Чуть приподняв голову, он разглядел неподалеку от себя пятнистую незнакомую куртку. Парень - еще совсем молодой - стискивал в руках «ТТ» и возбужденно шарил глазами, выискивая цель. Самое забавное, что Дмитрия он не видел. Должно быть, не подозревал, что одна из строптивых «целей» умудрилась подобраться к нему так близко. А вот Маратика он, кажется, углядел.
