Кумиры. Истории великой любви - Пушкин и 113 женщин поэта. Все любовные связи великого повесы

«Тогда стоял у нас Егерский полк, и офицеры его, и даже командир, старик Экельн, были моими поклонниками. Но родители мои не находили никого из них достойными меня. Но явился дивизионный генерал Керн, – начальник дивизии, в которой состоял тот полк, – и родители нашли его достойным меня, стали поощрять его поклонение и старческие ухаживания, столь невыносимые, и сделались со мною ласковы.

От любезничаний генеральских меня тошнило, я с трудом заставляла себя говорить с ним и быть учтивою, а родители все пели хвалы ему. Имея его в виду, они отказывали многим, искавшим моей руки, и ждали генеральского предложения с нетерпением. Ожидание их продолжалось недолго. Вскоре после знакомства генерал Керн прислал ко мне одну из живших у нас родственниц с просьбой выслушать его. Зная желание родителей, я отвечала ему, что готова его выслушать, но прошу только недолго и немного разговаривать. Я знала, что судьба моя решена родителями, и не видела возможности изменить их решение. Передательницу генеральского желания я спросила: «А буду я его любить, когда сделаюсь его женой?» Она сказала: «Да» и ввела генерала. «Не противен ли я вам?» – спросил он меня и, получив в ответ: «Нет!» – пошел к родителям и сделался моим женихом. Его поселили в нашем доме и заставили меня почаще быть с ним. Но я не могла преодолеть отвращения к нему и не умела скрыть этого. Он часто высказывал огорчение по этому поводу и раз написал на лежащей перед ним бумаге:

Две горлицы покажут

Тебе мой хладный прах…

Я прочла и сказала: «Старая песня!» «Я покажу, что она будет не старая!» – вскричал он и хотел еще что-то продолжать, но я убежала. Меня за это сильно распекли. Батюшка сторожил меня, как евнух, ублажая в пользу противного генерала, и следил за всеми, кто мог открыть мне глаза на предстоявшее супружество. Он жестоко разругал мою компаньонку за то, что она говорила мне часто: «Несчастная», и он это слышал. Он употреблял всевозможные старания, чтобы брак мой не расстроился, и старался увенчать его успехом. Я венчалась с Керном 8 января 1817 года в соборе. Все восхищались, многие завидовали. А я тут, кстати, замечу, что бивак и поле битвы не такие места, на которых вырабатываются мирные семейные достоинства, и что боевая жизнь не развивает тех чувств и мыслей, какие необходимы для семейного счастья».

Ермолай Федорович Керн был во всех отношениях не пара для своей юной жены. Ему стукнуло уже за пятьдесят. Типический строевой военный тех времен, настоящий полковник Скалозуб, счастливо дослужившийся до генеральского чина, он был не умен, грубоват и даже не добродушен. Семейная жизнь бедной Анны Петровны испортилась с первых же шагов, и даже рождение старшей дочери Екатерины не могло примирить ее с мужем.

Несколько месяцев спустя в жизни ее произошло знаменательное событие.

Александр I, делавший в Полтаве смотр войскам, танцевал с нею на балу в дворянском собрании, сказал ей несколько комплиментов и приглашал приехать в Петербург. Император, знавший толк в женщинах, находил Анну Петровну очаровательной и сравнивал ее с королевой Луизой Прусской.

В течение двух последующих лет Анна Петровна довольно много разъезжала: побывала в Киеве, в Москве, в Липецке и в начале 1819 года попала в Петербург, куда муж ее, имевший неприятности по службе, отправился хлопотать перед начальством.

«Я приехала в Петербург, – рассказывает она, – с мужем и отцом, который, между прочим, представил меня в дом его родной сестры Олениной. Тут я встретила двоюродного брата моего Полторацкого, с сестрами которого я была еще дружна в детстве. Он сделался моим спутником и чичероне в кругу незнакомого для меня большого света. Мне очень нравилось бывать в доме Олениных, потому что там не играли в карты; хотя там и не танцевали по причине траура при дворе, но зато играли в разные занимательные игры и преимущественно в шарады».

«На одном из вечеров у Олениных я встретила Пушкина и не заметила его: мое внимание было поглощено шарадами, которые тогда разыгрывались и в которых участвовали Крылов, Плещеев и другие. Не помню, за какой-то фант Крылова заставили прочитать одну из его басен. Он сел на стул посредине залы, мы все столпились вокруг него, и я никогда не забуду, как он был хорош, читая своего «Осла». И теперь еще мне слышится его голос и видится его разумное лицо и комическое выражение, с которым он произнес:

Осел был самых честных правил…

В чаду такого очарования мудрено было видеть кого бы то ни было, кроме виновника поэтического наслаждения, и вот почему я не заметила Пушкина. Но он вскоре дал себя заметить. Во время дальнейшей игры на мою долю выпала роль Клеопатры, и, когда я держала корзинку с цветами, Пушкин вместе с братом Александром Полторацким подошел ко мне, посмотрел на корзинку и, указывая на брата, сказал: «Et c’est sans doute monsieur, qui fera l’ aspic». Я нашла это дерзким, ничего не ответила и ушла. После этого мы сели ужинать. У Олениных ужинали на маленьких столиках, без церемоний и, разумеется, без чинов… За ужином Пушкин уселся с братом позади меня и старался обратить на себя мое внимание льстивыми возгласами, как, например: «Est il permis d’etre aussi jolie!» Потом завязался между ними шутливый разговор о том, кто грешник и кто нет, кто будет в аду и кто попадет в рай. Пушкин сказал брату: «Во всяком случае, в аду будет много хорошеньких, там можно будет играть в шарады. Спроси у m-me Керн, хотела бы она попасть в ад?» Я отвечала серьезно и несколько сухо, что в ад не желаю. «Но как же ты теперь, Пушкин?» – спросил брат. «Je me ravise, – ответил поэт, – я в ад не хочу, хотя там и будут хорошенькие женщины… Скоро ужин кончился, и стали разъезжаться. Когда я уезжала, и брат сел со мной в экипаж, Пушкин стоял на крыльце и провожал меня глазами…»

Весной того же года Е. Ф. Керн получил служебное назначение в Дерпт. Жена должна была последовать за ним. Семейные отношения все более и более ухудшались. Бедная Анна Петровна томилась, скучала и тосковала. Еще в Лубнах она успела влюбиться в какого-то егерского офицера, которого в откровенных письмах к своей тетке Ф. П. Полторацкой она называла то L’еglantien [шиповник], то Immortelle. С ним она встречалась всего несколько раз, но душу его сразу узнала «по глазам» и с тех пор он часто вспоминался ей. К тому же она вновь забеременела, что приводило ее в отчаяние. «Я и прежде говорила, – пишет она тетке, которая по летам годилась ей в подруги, – что не хочу иметь детей: для меня ужасна была мысль не любить их и теперь еще ужасна! Вы также знаете, что сначала я очень желала иметь дитя, и потому я имею некоторую нежность к Катеньке, хотя и упрекаю иногда себя, что она не довольно велика. Но этого [т. е. ожидаемого ребенка] все небесные силы не заставят меня любить: по несчастью, я такую чувствую ненависть ко всей этой фамилии, это такое непреодолимое чувство во мне, что я никакими силами не в состоянии от него избавиться».

В конце лета 1820 года Е. Ф. Керн был назначен начальником дивизии в Старый Быхов, около Могилева. «Это будет очень близко от вас, – восклицает Анна Петровна, адресуясь к тетке, – но не знаю, почему это меня не радует… Я чувствую, что не буду истинно счастлива, как только тогда, когда я буду в состоянии законным образом отдать ему [т. е. Immortelle] мою любовь; иначе самое его присутствие не сделает меня счастливою, как только наполовину. Все поздравляют моего дорогого муженька, и он сказал мне, что мы поедем к дивизии к 1-му сентября; оттуда он отправится в Петербург, а я, если вы мне позволите, приеду к вам… Я думаю, что со мною ничего счастливого уже случиться не может, и потому сначала эта весть не принесла мне ни малейшего удовольствия, а теперь, обдумав, вижу, что в сентябре могу вас обнять, и эта мысль приводит меня в трепет от восхищения».

«Что может быть горестнее моего положения? – жалуется она в одном из следующих писем, – не иметь около себя ни души, с кем бы могла излить свое сердце, поговорить и вместе поплакать. Несчастное творение я! Сам Всемогущий, кажется, не внемлет моим молитвам и слезам… К умножению моих печалей, вы ничего не отвечаете на мои письма, и я не знаю, найду ли я подле вас отраду в удовольствии вашем меня видеть. Я уже вам сказывала, что не сомневаюсь в собственной особе вашей, но желала бы, чтобы папенька и маменька столько имели удовольствия меня видеть, сколько я почитаю блаженством быть у них, и хотя этим вознаградили меня за все претерпленные горести в разлуке с ними.

Маменька со своим чувствительным сердцем очень может судить о мучительном моем положении: пусть только вспомнит свое состояние, когда она оставляла своих родителей. С нежно любимым мужем; с милыми детьми, в цветущем состоянии, что способствовало ежеминутно делать жизнь ее спокойною и приятною. Возьмите теперь противоположность моего состояния: с таким же чувствительным сердцем, обремененным всеми возможными горестями, должна проводить дни мои, оставлена всею природою, с тем человеком, который никогда не может получить моей привязанности, ни даже уважения. Он обещал отпустить меня к вам, по усиленным просьбам моим, вскоре по приезде в Старый Быхов, – теперь опять отговаривается и хочет, чтобы я пробыла там до отъезда его в Петербург, что не прежде будет, как в конце октября. Ему нужды нет, что я буду делать во время его разъездов одна, с ребенком, в этом несчастном городе, и как потом я в холод и колоть поеду в октябре; но я настою, чтобы ехать, как прежде сказано, и ежели он эгоист, то я вдвое имею право быть оной, хотя бы для тех, которым моя жизнь и благополучие еще дороги. Впрочем, это последнее время совсем заставило меня потерять терпение, и я бы в ад поехала, лишь бы знала, что там его не встречу. Вот состояние моего сердца».

Примечания

1

Текст книги приводится полностью по изданию: П. К. Губер «Донжуанский список Пушкина», Птб., «Петроград», 1923. Частичному сокращению подверглось только «Предисловие», откуда изъяты некоторые пассажи, не имеющие отношения к основной теме книги. В отдельных случаях орфография оригинала приведена к современным нормам, опущены потерявшие актуальность библиографические сноски. Заменены синонимами слова, вышедшие из употребления. Курсивы и выделения слов принадлежат автору.

2

Интересно отметить, что Достоевский в середине сороковых годов мог знать Софью Астафьевну если не лично, то понаслышке. Намек на это содержится в повести «Чужая жена», напечатанной в 1848 г. в «Отечественных Записках».

3

Юный стихотворец изображает себя в виде воина, вернув шегося с «поля битвы и чести».

4

Примечание редакции: В настоящее время пушкинистами общепринята следующая расшифровка уточненного (после находки третьей страницы) Донжуанского списка А. С. Пушкина:

Запись Пушкина

Комментарий

Наталья I Н. В. Кочубей; или Наталья – актриса; или Наташа-горничная

Катерина I Е. П. Бакунина

Катерина II Е. А. Карамзина; Е. С. Семенова

N.N. Н. В. Кочубей; или «утаенная [неизвестная] любовь»

Кн. Авдотья Е. И. Голицына

Настасья билетерша петербургского зоопарка (зверинца)

Катерина III Е. Н. Орлова

Аглая А. А. Давыдова

Калипсо К. Полихрони

Пульхерия П. Е. Варфоломей

Амалия А. Ризнич

Элиза Е. К. Воронцова

Евпраксия Е. Н. Вревская

Катерина IV Е. Н. Карамзина; Ек. Н. Ушакова; Е. В. Вельяшева; Е. А. Тимашева

Анна А. П. Керн

Наталья Н. Н. Гончарова

Мария М. Н. Волконская; М. Е. Эйхфельдт; М. В. Борисова; М. А. Голицына; М. А. Мусина-Пушкина

Анна А. А. Оленина

Софья С. Ф. Пушкина; С. А. Урусова; С. С. Киселева

Александра А. И. Беклешова

Варвара В. В. Черкашенинова

Вера В. Ф. Вяземская

Анна А. Н. Вульф

Анна А. И. Вульф

Анна А. Д. Ермолаева

Варвара В. Д. Ермолаева

Елизавета Е. М. Хитрово; Е. Д. Ермолаева; Ел. Н. Ушакова

Надежда Н. Б. Святополк-Четвертинская

Аграфена А. Ф. Закревская

Любовь не установлено [возможно – Л. Ф. Полуектова]

Ольга О. М. Калашникова

Евгения Е. И. Колосова

Александра А. А. Римская-Корсакова

Елена Е. Н. Раевская; Е. М. Горчакова

Елена Е. Ф. Соловкина

Татьяна Т. Д. Демьянова

Авдотья Е. И. Овошникова

5

Клерон – знаменитая французская актриса XVIII столетия.

6

В 1914 г. М. А. Цявловский издал черновой набросок, по-видимому, 1828 года, относящийся к известному стихотворению «Не пой, красавица, при мне ты песен Грузии печальной». Здесь читаем:

Напоминают мне оне

Кавказа горные вершины,

Лихих чеченцев на коне

И закубанские равнины.

Цявловский полагает, что в стихах содержится воспоминание о Марии Раевской. Это вполне возможно. Грузинская мелодия напомнила Пушкину

И степь, и ночь, и при луне,

Черты далекой, бедной девы.

Но мнение Лернера, давно уже отождествившего эту «далекую, бедную деву» с предметом утаенной любви Пушкина, является лишь субъективной догадкой.

7

По другому источнику, Пушкин слышал эту молдаванскую, а не турецкую песню от молдаванки Марионилы, служанки так называемого «Зеленого трактира».

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.