Так закончилась операция 22-й армии в районе Крустлилса. Меньше чем за сутки ее соединения прошли с боями около 25 километров, уничтожили свыше 2 тысяч гитлеровцев, захватили много пленных и трофеев.
      Авиация фронта сбила 24 вражеских самолета.
      В полосе 10-й гвардейской армии неприятель оказывал упорное сопротивление. Особенно тяжелые бои северо-восточнее Мадоны вела дивизия генерала А. Т. Стучснко. Немцы прилагали отчаянные усилия, чтобы вытолкнуть ее к реке Куя. Но из этого ничего не вышло. Отразив контратаки, гвардейцы предприняли обходный маневр.
      13 августа дивизия генерал-майора И. В. Грибова штурмом взяла Мабану.
      По словам пленных, за сдачу Мадоны генерал Век, руководивший обороной города, был снят с должности и отозван в резерв.
      По радио мы услышали сообщение Совинформбюро. В нем говорилось, что 2-й Прибалтийский фронт за время наступательных операций с 10 июля по 10 августа прошел с боями 220 километров, из них 150 по территории Латвии. Противнику нанесены потери: свыше 60 тысяч убито и около 10 тысяч солдат и офицеров пленено, уничтожено 167 самолетов, 226 танков, 1820 орудий, около 2500 автомашин.
      Таков был краткий итог нашего месячного наступления.
       
      Глава вторая. Выходим к "Сигулде"
      1
      Капризно августовское небо в Прибалтике. С утра наползут со стороны моря мрачноватые, низкие тучи, а к вечеру, глядишь, прояснится, вполнеба расплескается чистый закат, и кажется, что погода будет ясной, устойчивой. Но нет, назавтра опять сыплет нудный дождь, и не видно ему ни конца ни края. Одежда не просыхает. Под ногами чавкающая грязь.
      По разбитым лесным дорогам, утопая в вязкой жиже, тащатся колонны пехоты, артиллерия. Замаскированные свежесрубленными ветками, орудия и тягачи походят на движущиеся кусты. Дергаясь и подпрыгивая на ухабах, машины иногда прочно садятся в какую-нибудь заполненную водой яму. Тогда в них упирается с десяток рук и раздается молодецкое: "Взяли! Еще раз..." Колеса бешено крутятся, из-под них летят черные брызги, какие-то ошметки. Натужно ревет мотор, стреляя сизым дымком. Когда машина наконец выбирается на твердь, солдаты быстро залезают в кузов.
      Войска фронта идут на запад. Идут медленно, трудно о. Иссякли боевые запасы, поредели ряды бойцов. Как воздух нужны пополнения.
      Звоним в Москву, шлем телеграммы. Но нам отвечают :
      - Ничем помочь не можем. Сейчас все внимание Украинским и Белорусским фронтам. Вас будем пополнять в сентябре.
      - Сколько людей планируете дать?
      - От силы десять тысяч.
      - Скуповато!
      - Большего пока не предвидится.
      Мы терпеливо ждем. На некоторых участках, где у немцев нет укреплений, наносим удары. Атакуем ночью, без артиллерийской подготовки. Иногда удается продвинуться на несколько километров вперед.
      В конце августа, натолкнувшись на сильно укрепленную линию обороны Гулбене - Эргли - Плявиняс, наши войска окончательно приостановили наступление и перешли к обороне.
      Северный сосед, закончив Тартускую операцию, закрепился на рубеже Тарту Гулбене.
      Южнее нас противнику даже удалось оттеснить 3-й гвардейский механизированный корпус к Елгаве. Правда, северо-западнее от этого города 1-й Прибалтийский фронт вел бои в районах западнее Добеле и Шяуляя.
      Сообщая разрешение Ставки временно прекратить наступательные действия, исполняющий обязанности начальника Генерального штаба генерал армии Антонов предупредил меня:
      - К вам выехали руководители разведки.
      - Это как расценивать, - полушутя, полусерьезно спросил я Антонова, - как недоверие к разведчикам фронта?
      - Да нет же, - ответил он. - Просто наши представители с вашей, конечно, помощью будут уточнять положение противника по всей Прибалтике. Они обоснуются у вас, потому что вы находитесь в центре. Надо выяснить, насколько боеспособна группа армий "Север" и почему Гитлер до сих пор не начал выводить ее в Германию. Ну и, безусловно, изучить характер подготовленных ими оборонительных линий.
      Дня через два у домика с черепичной крышей, где я жил, остановился запыленный "оппель". Из него вышел Федор Федотович. Он оказался плотным, приземистым, жизнерадостным человеком. Приехавший снял фуражку и, щурясь от яркого солнца, весело сказал:
      - У вас здесь прямо курорт: птицы поют, яблоки, груши зреют! Не похоже на фронт!
      Действительно, в последнее время боев совсем не было и установилась непривычная тишина. Ее нарушал лишь рокот какого-нибудь одиночного самолета в бездонной синеве неба.
      Обе стороны готовились: одна - к обороне, другая - к наступлению.
      Вторым из автомобиля вылез высокий, худощавый генерал-майор Артемий Федорович Федоров. Он не отличался многословием и поддерживал разговор только тогда, когда речь заходила о делах.
      Первую короткую летучку решили устроить тут же, в палисаднике: слишком уж хороша была погода. В дом никому заходить не хотелось.
      - В Москве недоумевают, - обратился ко мне Федор Федотович, - почему Прибалтийские фронты, имеющие в своем распоряжении вдвое больше дивизий, чем группа "Север", не могут покончить с ней?
      И он прицелился в меня долгим, изучающим взглядом.
      - Насколько я понимаю, вы приехали, чтобы на месте выяснить эту причину?
      Федор Федотович засмеялся:
      - Почти угадали!
      - А секрет в том, - продолжал я, - что, сколько мы ни бьем неприятеля, у него в первой линии как было двенадцать дивизий, так и осталось.
      - У нас другие сведения, - возразил молчавший до сих пор Федоров.
      - Давайте перепроверим, - предложил я, - опросим сегодня только что взятых пленных, побеседуем со старшими наших разведгрупп.
      Приехавшие согласились с этим, и вечером у Маслова мы встретились снова. Перед нами прошло несколько немецких солдат и офицеров, среди которых были и штабники.
      Помощник командира роты 126-го пехотного полка показал, где располагается не только его часть, но и соседние.
      - Какова численность вашей дивизии? - спросил пленного генерал Федоров.
      Немец на минуту задумался, потом ответил:
      - Семь тысяч человек.
      - Недавно она была разбита. За счет кого ее доукомплектовали?
      - Из Германии пришел пароход с пополнением...
      Допрошенные из 122, 132 и 218-й дивизий подтвердили, что численность их соединений также доходит до 7 тысяч человек.
      - Как видите, - сказал я товарищам из Москвы, - у противника народу примерно в два с лишним раза больше, чем в наших соединениях. Так что пусть в Москве определяют соотношение сил не формально, а по существу.
      После допроса пленных мы заслушали информацию фронтовых разведчиков. Потом просмотрели последние авиаснимки. Важные сведения представила наша радиослужба. По мощности, позывным и особым приметам работы станций радисты с большой точностью определили местонахождение штабов всех степеней.
      Изучив все это и сопоставив с данными, имевшимися в распоряжении Генерального штаба, прибывшие из Москвы товарищи установили, что в группу армий "Север", как и прежде, входили 16, 18, 3-я танковая армии и оперативная группа "Нарва". Всего во всех этих объединениях насчитывалось 42 пехотные, 5 танковых и 2 моторизованные дивизии, а также 10 бригад: 7 пехотных и 3 моторизованные. Самолетов у них было около четырехсот.
      У Балтийского побережья действовал немецкий военный флот.
      По нашим сведениям, неприятель в настоящее время усиленно пополнялся людьми, оружием, техникой, боеприпасами и горючим.
      Фашистская пропаганда настойчиво вдалбливала в головы своих солдат, что скоро, очень скоро наступит перелом в войне. Объявив тотальную мобилизацию, Германия сформирует много новых дивизий и сможет перейти в решительное наступление. На все лады расхваливалось несуществующее сверхмощное оружие. По всему было видно, что Гитлер не только не думал выводить свои войска из Прибалтики, но, наоборот, всячески стремился их усилить. Для чего это делалось - догадаться было нетрудно. Во-первых, прибалтийская группировка противника приковывала к себе силы трех наших фронтов и даже часть четвертого. Во-вторых, она угрожающе висела над армиями, наступавшими на Восточную Пруссию.
      Кроме того, Прибалтика была для Германии богатой продовольственной базой и связывала ее со Скандинавскими странами - поставщиками стратегического сырья.
      Мы установили, что на подступах к Риге гитлеровцы подготовили четыре оборонительных рубежа.
      О первом - "Валге" - я уже упоминал. Его мы прорвали. Следующий был "Цесис". Он проходил по линии Айнажи (у Рижского залива) - Валмиера - Цесис Эргли - Кокнесе, представлял собой одну сплошную траншею и оборудованные огневые позиции. Третий- "Сигулда"-тянулся через Саулкрасту, Сигулду, Огре, имел две полосы и три промежуточные позиции. И четвертый - на ближайших подступах к столице Латвии. Он состоял из трех позиций.
      Между этими рубежами силами местного населения немецкое командование готовило еще и промежуточные.
      1 сентября Прибалтийские фронты получили распоряжение Ставки подготовиться к наступлению на Ригу. Оно должно было начаться 14 сентября.
      По этому поводу состоялось заседание Военного совета. Оно проходило в большом здании, стены которого были увешаны плохими копиями с картин Рембрандта и Ван-Дейка. Хозяин его сбежал. Дом и усадьбу заняло наше оперативное управление. В длинной светлой комнате помимо представителя Ставки Маршала Советского Союза А. М. Василевского и членов Военного совета находились командующие родами войск фронта и командармы.
      Я стоял у большой схемы и докладывал план будущей операции. Кратко он сводился к следующему. По указанию Ставки наш фронт наносит главный удар на Ригу из района Мадоны. Командующий решил, что оборона противника должна быть прорвана на двух участках: северо-восточное и юго-восточнее Эргли. На правом крыле - силами шести, на левом- пяти стрелковых дивизий в первом эшелоне. Ближайшая задача - выйти на рубеж Нитауре-Мадлиена- Скривери. Перед началом атаки предусматривается часовая артиллерийская подготовка из 150-200 стволов на километр фронта.
      Пункт за пунктом я излагал суть замысла. После обстоятельного обсуждения предложенный план был утвержден.
      Соединения, которым предстояло наступать, выводились во второй эшелон. 3 сентября поблизости от города Мадона Еременко лично провел с одним из полков показательные занятия. На них были приглашены командармы и командиры корпусов. Саперы построили оборонительную полосу с траншеями и заграждениями по образу и подобию немецкой.
      Стоял теплый солнечный день. Дул слабый ветерок. Он медленно гнал на "противника" поднявшуюся стену дымовой завесы. Проведена условная артподготовка, низко пролетели штурмовики. Батальоны поднялись с земли.
      Генерал армии А. И. Еременко чем-то недоволен. Он дает отбой. Когда вокруг него собрались командиры, он говорит:
      - Разве так атакуют? Так солдат в баню ведут. И танки опоздали.
      Андрей Иванович обращается к танкистам:
      - Вы будете поддерживать стрелков или они вас?
      Атака повторяется. Затем отрабатывается бой в глубине обороны "противника".
      И опять Еременко обращает внимание офицеров на недостатки. Одному он говорит, что надо научить подразделение наступать вплотную за огневым валом; другому - лучше взаимодействовать с танками...
      Через два дня на этом же поле показательные учения для своих подчиненных провел М. И. Казаков, ставший к этому времени генерал-полковником.
      Мы готовились к этому крупнейшему наступлению, строжайше соблюдая меры предосторожности. Перегруппировка войск проводилась только по ночам. Генерал армии А. И. Еременко провел совещание с офицерами разведки. Он поставил перед ними задачу добыть сведения о том, какие неприятельские части противостоят нам на участках прорыва, какого рода заграждения имеются перед передним краем, как оборудованы позиции и т. д.
      В тыл к гитлеровцам вновь были засланы наши разведгруппы. В районе Риги вместе со своими помощниками обосновались Розенблюм и Вильман, лейтенант Чупров - под Скривери. По железной дороге из Риги в Скривери то и дело проходили составы с пехотой и боевой техникой. Сведения об этих перевозках Чупров регулярно сообщал в штаб фронта.
      Чуть позже в окрестности Риги было заброшено еще десять человек во главе с лейтенантом Н. Я. Жировым, в прошлом слесарем Горьковского автозавода. Они стали собирать данные о рижском обводе, устраивали засады и брали в плен немецких офицеров и солдат.
      Одной разведгруппе, высаженной севернее поселка Кегуме, поручалось узнать, как охраняется на реке Даугава гидроэлектростанция.
      В разработке плана и организации разведки нам очень помог генерал-майор Артемий Федорович Федоров.
      7 сентября на участке 10-й гвардейской армии после рейда по вражеским тылам вышел к своим усиленный мотострелковый батальон 5-го танкового корпуса. Когда фронт наступал, это подразделение вырвалось далеко вперед. На станции Эргли наши бойцы разгромили роту гитлеровцев и несколько тыловых учреждений, взорвали эшелон с боевой техникой, захватили много оружия, боеприпасов, горючего и продовольствия. Несколько суток они удерживали станцию, успешно отбивая вражеские атаки. И только когда противник подтянул свежие части, майор Корней Корнеевич Дитюк отошел и повел батальон на север. К нему присоединилось несколько групп наших стрелков, оказавшихся во вражеском тылу.
      Шестнадцать суток продолжался этот славный рейд. Советские воины нападали на подразделения и тыловые учреждения противника. Несколько раз майор Дитюк связывался со штабом фронта и докладывал о проведенных боях, о нанесенных фашистам потерях и взятых трофеях. 1 сентября севернее Эргли Дитюк разбил штаб 329-й пехотной дивизии немцев. Во время стычки был убит командир этого соединения полковник Шульце.
      В ночь на 7 сентября батальон с больными, ранеными, пленными и даже убитыми пошел через линию фронта северо-восточнее озера Юмурда. Панфиловская стрелковая дивизия помогла ему проделать небольшой коридорчик. Противник бросил к этому месту большие силы и при поддержке авиации и артиллерии попытался закрыть брешь. Обоюдные атаки продолжались целый день. Подразделение Дитюка все-таки пробилось к своим. Майор Корней Корнеевич Дитюк, лейтенант Роман Спиридонович Машков и старшина Геннадий Александрович Мякшин за смелые и решительные действия в тылу врага были удостоены звания Героя Советского Союза. Однако, как это часто бывает на войне, рядом с радостью к нам пришла и печаль. Во время налета вражеской авиации на позиции панфиловцев одна из бомб упала неподалеку от наблюдательного пункта, где находились командир 8-й гвардейской стрелковой дивизии полковник Григорий Иванович Панишев и исполнявший обязанности командира 27-го гвардейского артиллерийского полка майор Виктор Игнатьевич Сорокопуд. Осколки оборвали жизнь этих хороших людей. 9 сентября их торжественно похоронили в городе Резекне. Вместе с батальоном Дитюка линию фронта пере шли и разведчики группы лейтенанта Д. А. Розенблюма. Им пришлось прервать выполнение задания, потому что гестапо арестовало нескольких наших людей. Розенблюм сообщил об этом в штаб фронта. О провале я рассказал генералу Федорову и Федору Федотовичу. Они пришли к заключению, что уцелевших надо не медленно вернуть, узнать, кто и как навел гитлеровцев на их след. Связавшись с командиром действовавшего там партизанского отряда, я попросил его помочь Розенблюму отыскать батальон Дитюка. Это было сделано, и вот разведчики явились ко мне. - Рассказывайте, как все произошло, - обратился я к старшему. Разведчики покосились на Федорова, одетого в гражданскую одежду.
      - Здесь все свои, - успокоил я их.
      Тогда заместитель лейтенанта Розенблюма сказал:
      - Случилось это до обидного просто. Один из нас - Иван Иванович Коледа дежурил на улице. Мимо проходили воинские колонны. Он как бы ненароком обратился к стоявшему рядом с ним пожилому, лысому субъекту: "Не знаете ли, что это за часть?" Тот смерил его взглядом, пожал плечами и отвернулся. Не успел Коледа после этого пройти и десятка шагов, как его кто-то схватил за руку. Оглянулся - двое гестаповцев. Вот с этого и началось.
      Рассказчик с минуту помолчал, потом продолжил:
      - Коледа вместе с радисткой Женей жил в Риге на улице Катерин-Дамба, в квартире Виктора Юльевича Сметаны... Изредка заходил туда и я... передавал телеграммы... После ареста Коледы я заскочил к Жене, чтобы сообщить ей о необходимости срочно сменить место жительства. В это время в комнату вбежал перепуганный хозяин и показал на окно. Я взглянул и обмер: к дому подходили гестаповцы. Выходить из квартиры было уже поздно. Решили спрятаться. Женя залезла в большой сундук, стоявший в прихожей, а я - в гардероб.
      Гестаповцы ворвались в квартиру, начали обыск... Я услышал возглас: "Вот она!" Тотчас же один за другим раздались два выстрела. Кто-то сердито крикнул: "Не стрелять, брать живой!" Послышалась возня. Потом наступила тишина. Когда фашисты ушли, я вылез из гардероба, потихоньку выбрался из квартиры и скрылся...
      Об этом случае мы сообщили во все наши группы, находившиеся во вражеском тылу.
      * * *
      Войска 2-го Прибалтийского фронта подошли к Видземской возвышенности. Обращенные к нам крутые склоны ее, достигавшие иногда трехсотметровой высоты, были очень удобны для обороны. Текущие в низинах между холмами ручейки, речушки, серебристо поблескивающие озера ограничивали возможности маневра. Немцы умело использовали характер местности. Отрыли окопы и траншеи, соорудили доты и дзоты, расположили на всех командных точках бронеколпаки, заминировали подступы к своему переднему краю.
      Хорошо еще, что к этому времени установилась сухая солнечная погода, которая в Прибалтике держится в сентябре иногда подолгу. К полудню солнце светило совсем по-летнему: весело и щедро.
      Дороги окончательно просохли, и соединения спешили этим воспользоваться. Подтягивалось все - отставшие подразделения, боеприпасы, горючее, продовольствие. С заводов перебрасывались машины, пушки...
      Ко мне зашел генерал-лейтенант П. И. Ничков, командующий артиллерией фронта. Он грузно опустился на стул, вынул тяжелый портсигар с барельефом орудия на крышке, закурил и начал:
      - Как же быть, Леонид Михайлович?
      - О чем это вы?
      - О снарядах, конечно.
      Я тяжело вздохнул. И без Ничкова знал, что с этим у нас пока туговато. Даже на артподготовку первого дня наступления планировалось лишь три четверти боекомплекта.
      - Звонили в Москву, просили... Говорят, что наш фронт не на главном направлении...
      Ничков не сдавался:
      - А может, еще попробовать, а? В дверь не стукнешь - не откроется. Глядишь, и получится что-нибудь...
      Я обещал Ничкову заняться этим. В тот же вечер поговорил с членом Военного совета Н. В. Богаткиным. Но все попытки его и Еременко выхлопотать у Ставки хоть немного боеприпасов дополнительно ничего не дали.
      - А как обеспечены соседи, - спросил Богаткин,- и почему на сей раз у нас такие скудные сведения о них?
      Это было действительно так. Раньше, готовясь к межфронтовым операциям, мы обычно устраивали встречи, обменивались соображениями, договаривались о совместных действиях. Обычно на них присутствовали начальники штабов, члены Военных советов и командующие артиллерией. Иногда представители Ставки проводили нечто вроде совещаний с участием командующих фронтами.
      На этот раз ничего подобного не было. Правда, недавно мне удалось переговорить по телефону с генералом армии И. X. Баграмяном. Я рассказал ему о нашей подготовке к операции и спросил, почему он нацеливает на Ригу только одну армию.
      - Мы сейчас растянулись от Даугавы до Немана, - ответил Баграмян, - причем не по прямой линии, а в виде дуги. Так что выделить больше сил пока нет возможности.
      Из дальнейшей беседы с Иваном Христофоровичем я узнал, что на рижском направлении будет действовать 43-я армия, которой командует генерал-полковник А. П. Белобородов. Она усилена 3-м гвардейским механизированным корпусом.
      - А как у вас с боеприпасами? - поинтересовался я.
      - Скупится Ставка, скупится...
      По всему видно было - наступать придется с тем, что имелось на складах.
      * * *
      В последние две недели политорганы большое внимание уделили распропагандированию солдат противника.
      По ночам через мощные репродукторы, установленные на переднем крае, и с самолетов велись передачи на немецком языке. На неприятельские позиции сбрасывалось огромное количество листовок. Делалось это с таким размахом, что я даже подумал, не насторожится ли враг, не учует ли преждевременно опасности. Своими мыслями поделился с генералами В. Н. Богаткиным и А. П. Пигурновым.
      Богаткин возразил:
      - А разве для немецкого командования наши намерения являются секретом? Не допускает же оно, что мы дальше не пойдем? Ну а вот когда и где ударим - этого от нас враг не узнает.
      Пигурнов поддержал Богаткина и напомнил мне, сколько уже пришло к нам немцев с листовками-пропусками...
      - Афанасий Петрович, да я же в принципе не против, - заверил я Пигурнова. - Я только за то, чтобы участки для особо интенсивных передач выбирать совместно.
      На том и договорились.
      12 сентября состоялось еще одно расширенное заседание Военного совета фронта. Подводились итоги подготовки операции.
      Генерал армии Еременко сообщил, что наступление начнется в 10 часов утра 14 сентября. Наземные войска должны занять исходное положение в течение двух ночей: на 13 и на 14 сентября.
      Однако уже 13 сентября утром на правом фланге начались боевые действия. Получилось это так.
      В ночь на 13 сентября в расположении гитлеровцев вспыхнули пожары, послышались взрывы. Разведчики доложили, что противник начал отход. Соединения 10-й гвардейской армии немедленно перешли в наступление и в течение суток продвинулись местами на 10-12 километров, освободив свыше 150 населенных пунктов.
      Мы не сомневались, что немцы отведут свои войска из района Гулбене за оборонительный рубеж "Цесис" для того, чтобы сократить линию фронта. Но то, что они начали это делать за день до нашего наступления, заставило нас призадуматься. Видимо, гитлеровцы все-таки кое-что разнюхали. Однако мы никаких изменений в наши планы не внесли и, как показали последующие события, допустили просчет.
      2
      Утром 14 сентября двинулся вперед весь наш фронт. После часовой артиллерийской подготовки стрелковые дивизии пошли в атаку. Главный у дар наносили 10-я гвардейская, 42-я и 3-я ударная армии в направлении Риги. Ближайшей задачей фронта был выход на рубеж Нитауре - Мадлиена - Скривери. Неприятель оказал упорное сопротивление. 7-й и 19-й гвардейские стрелковые корпуса к концу дня сумели захватить лишь две траншеи, вклинившись во вражескую оборону на 2-3 километра.
      Атаки нашего правого соседа севернее города Валга оказались тоже не очень успешными.
      Зато 43-я армия 1-го Прибалтийского фронта с частью сил 4-й ударной к концу 14 сентября овладела первой, а на узком участке севернее Бауски и второй полосой вражеской обороны.
      Наступление наших левых соседей успешно продолжалось и в последующие дни. За трое суток они расширили прорыв до 80 километров. Передовые части 43-й армии уже вели бои в 25 километрах юго-восточнее Риги. 15 и 16 сентября наши войска продолжали атаковать противника на прежних участках. Продвигались очень медленно. За три дня дошли только до третьей позиции первой полосы и лишь на отдельных участках преодолели ее.
      Меня охватили раздумья: почему операция началась так неудачно? Ведь, кажется, все было учтено до мелочей.
      Я склонялся к тому, что противник разгадал наш замысел и многое успел предусмотреть. Некоторый свет на это пролили показания пленного офицера. Как сейчас, помню его. Это был высокий, необыкновенно худой молодой человек. Френч на нем болтался, как на манекене.
      Он рассказал:
      - Ваши орудия били на небольшую глубину. Поэтому, как только начиналась артиллерийская подготовка, мы по ходам сообщения отводили свою пехоту в тыл, и вы стреляли по пустым окопам...
      Да, он прав. Этот недостаток у нас был... Не хватало снарядов.
      Мало было также танков и самоходных орудий непосредственной поддержки пехоты. Сказывалось и то, что мы не проявили должной гибкости, изобретательности. Удары наносили все время в одни и те же места, стремясь прорваться именно там, где было намечено. А ведь, наверное, можно было придумать какой-нибудь обходный маневр. Но предложить изменения в принятый план наступления никто не решался: . он был разработан Ставкой и утвержден Сталиным. А это означало, что никакие доводы не будут приняты во внимание. Верховный Главнокомандующий не терпел пересмотра документов, выходивших из Ставки.
      Должен признаться, что тогда и я не решился по ставить вопрос об изменении плана наступления не только перед начальником Генерального штаба, но и перед Андреем Ивановичем Еременко, хотя и я и мой заместитель генерал-майор С. И. Тетешкин были убеждены, что главный удар нам лучше было бы наносить несколько южнее. И не центром, а левым крылом фронта.
      Но вот 17 сентября произошли события, которые существенно поправили наше положение. В этот день 22-я и 3-я ударная армии совместно с 5-м танковым корпусом прорвали оборонительный рубеж противника между поселком Эргли и городом Плявиняс, про двинувшись вперед на 20 километров.
      На главном же направлении войска продолжали топтаться на месте. Однако общая обстановка в Прибалтике для противника была тяжелой. Как нам стало известно позже, командующий группой армии "Север" генерал Шернер на второй день нашего наступления доносил в свою ставку:
      "На ряде участков противник значительно вклинился в расположение наших войск (особенно у Бауски), что таит опасность прорыва на Ригу. Я больше не могу говорить об организованной обороне... Настоятельно прошу высшее командование сегодня отдать приказ о проведении операции "Асгер"{1}.
      Просьба Шернера была удовлетворена. Первой выводилась оперативная группа "Нарва", находившаяся в Эстонии, за ней 18-я армия, а 16-я оборонялась на южных подступах к Риге.
      В эти дни наша разведка доносила, что из Эстонии в Ригу начали прибывать войска на грузовиках, по железной дороге, на судах... Немецкие соединения и части скапливались в окрестностях латвийской столицы.
      Чтобы ликвидировать угрозу Риге с юга, немецкое командование решило нанести два контрудара: первый - силами 3-й танковой армии в направлении Елгава, второй - двумя танковыми и четырьмя пехотными дивизиями из района Балдоне по наступающей нашей 43-й армии.
      C 17 сентября на этих участках начались особенно ожесточенные бои. Некоторые позиции переходили из рук в руки по нескольку раз. К гитлеровцам подходили все новые подкрепления. Часть сил немцы перебросили туда с нашего фронта.
      * * *
      Мне позвонил генерал армии А. И. Антонов:
      - Противник перед вами ослаблен. Спешите воспользоваться этим.
      Он был прав. Момент для нас был благоприятный.
      В ночь на 18 сентября полковник Маслов и я еще раз внимательно просмотрели разведданные, по свежим авиаснимкам уточнили начертание оборонительного рубежа "Сигулда". Иосиф Вильман донес, что его уже заняли вторые эшелоны, а скоро подойдут и остальные.
      Группа лейтенанта Н. Я. Жирова захватила двух офицеров и несколько солдат из вражеской саперной части. Они подробно рассказали об укреплениях, прикрывающих Ригу с востока, сообщили, что работы на рижском обводе ведутся и сейчас. На них привлечено население из пригородов столицы.
      О передвижении двух танковых и одной пехотной дивизии из-под Риги на юг к Балдоне мы узнали от группы лейтенанта П. Я. Чупрова.
      Сам Павел Яковлевич Чупров погиб. 8 сентября он вместе с четырьмя разведчиками возвращался с задания. В лесу западнее Риги налетел на засаду. 50 гитлеровцев начали окружать пятерых советских воинов. Завязалась перестрелка. Вскоре Чупров был ранен. Потеряв способность передвигаться, он принял огонь на себя, а остальным с добытыми сведениями приказал отходить. Чупров отбивался до последнего, а когда кончились патроны и гранаты, застрелился.
      Теперь группу возглавлял его заместитель Александр Алексеевич Гордеев.
      Много донесений в эти дни поступило от наших товарищей, находившихся в самой Риге. Они докладывали о передвижении резервов, о паническом настроении латышской буржуазии и местных фашистских элементов, о том, что из Рижского порта в Гер манию уходят караваны судов, груженные оборудованием, скотом и зерном, и что специальные команды минируют заводы, электростанции и железнодорожные мосты.
      Работавшая официанткой в столовой городской комендатуры Эльза подтвердила, что оперативная группа "Нарва" направляется на юг.
      * * *
      Наконец из Ставки пришло официальное разрешение на перегруппировку. Правда, с оговоркой: "В процессе наступления".
      Мне думается, если бы Генштаб дал согласие на это несколько раньше, то результаты пятидневных боев были бы куда ощутимее.
      Основные силы фронта командующий стал сосредоточивать к северу от железной дороги Эргли - Рига. Это было разумно. В узкой полосе собранные в кулак артиллерия и авиация могли подавить огневые средства противника во всей глубине его обороны. Танки и самоходные орудия также были в состоянии эффективно поддержать пехоту.
      Во второй половине дня я переехал на фронтовой НП, оборудованный в лесу севернее Эргли, а Еременко с группой офицеров отправился в войска. Мы уезжали, чтобы лично руководить боем. Но если говорить откровенно, то были и другие соображения: там нас меньше будут беспокоить сверху. Передвижка войск продолжалась три дня. На глав ном направлении за стрелковыми соединениями мы сосредоточили 5-й танковый корпус и всю фронтовую артиллерию. Командующий 15-й воздушной армией генерал Н. Ф. Науменко перебазировал авиацию на передовые аэродромы. Вечером 21 сентября в мой блиндаж зашли В. Н. Богаткин и А. П. Пигурнов. Оба грустные. Потери большие, особенно среди коммунистов и комсомольцев. И это понятно. В бою может быть только одно партийное или комсомольское поручение: быть первым в атаке, вести за собой других.
      - Вот утраты за несколько суток лишь одного полка.-Афанасий Петрович начал перечислять:- Парторги младший лейтенант Очнев убит, сержанты Серпов и Бондаренко тяжело ранены; комсорги Перцов убит, Алексеенко ранен...