А Лутак, нисколько не обидевшись на дерзкую выходку Сушинского, отошел к другому клиенту и начал с ним обстоятельную беседу.
«Мы можем вам поставить…» – услышал Яровой – он успокоился, сообразив, что все уже покатилось по накатанной колее.
Через неделю-две начнут переводить деньги, – не покидала счастливая мысль. Преимущественно через коммерческие банки. Теперь главное – организовать наличные. Могут возникнуть проблемы. Однако эти вопросы решить уже легче. Подмазать банковских клерков. Скажем, тысяч пятьдесят из миллиона, сколько же это процентов? Ага, пять процентов, нормально – и для себя не очень-то обременительно, и клерк заскачет от радости. Разумеется, если отсчитать пять процентов от общей суммы, из той, о которой мечтал, набежит больше, чем он заплатит Лутаку за все годы его тюремных мытарств, но – прочь сомнения, сэкономив ерунду, можно потерять значительно больше.
Яровой обвел взглядом посетителей, толпившихся возле стендов. И не жаль тебе, Леонид Александрович, этих директоров, президентов, управляющих? Всех, кто завтра станет переводить деньги авантюрному «Канзасу»? Ответил без колебаний: нет! Да и чего их жалеть? Сами жулик на жулике, вертятся, как могут, перепродают, хитрят, рвут друг другу глотки. Целая стая налетела на «Канзас», учуяли запах наживы, как грифы издали улавливают трупный, и радуются, что можно за обесцененные купоны оторвать шикарные вещи и технику, счастливы, что нашли дурачков. И не знают, какая им самим уготована участь.
Леонид Александрович представил, что произойдет через несколько месяцев. Как будут штурмовать «Канзас» обманутые клиенты и как станет отбиваться от них Лутак.
Такому не позавидуешь.
ЗАДОНЬКО
– Я собрал вас, уважаемое панство, чтобы сообщить: вчера на станции Узловой разграблен еще один эшелон с контейнерами. Почерк, как и в случае под Ребровицей: замки на контейнерах сломаны и ничего не оставлено. Как вы уже знаете, начальник отделения железнодорожной милиции в Лижине майор Нечипоренко исчез. После вчерашней ночи неизвестна и судьба младшего лейтенанта Грабовского, который вместе с сержантом Ватулей служил на Узловой.
Так начал очередное совещание полковник Задонько, начальник отдела по борьбе с организованной преступностью Министерства внутренних дел Украины.
Майор Гапочка оторвался от бумаг.
– Что было в контейнерах? – спросил.
– Разное. Как по нынешним временам довольно ценные вещи: дубленки, кожаные и швейные изделия, импортные куртки, ковры. Убыток оценивается в миллионов двести-триста.
– В прошлый раз под Ребровицей разграблены контейнеры с импортной видеотехникой, стиральными машинами и компьютерами. Нынче – с ценным ширпотребом, – сказал майор Гапочка. – Интересно, Николай Николаевич, за последнюю неделю или дней за десять контейнеры с менее ценными товарами через Лижин проходили? Есть у нас такая информация?
– Правильно мыслите, майор, – довольно констатировал Задонько. – Считаете, наводчик?
– Не исключаю.
– Сегодня в Лижин выедет наша оперативная группа. Возглавит ее полковник Кирилюк. Заместитель – майор Гапочка.
– Майор Нечипоренко думал, что налет на эшелон под Ребровицей – дело местных бандитов, – заметил полковник Кирилюк. – Считаю, ошибочка у майора случилась.
Кирилюк вытер пот с лица. Он вообще немилосердно потел. «Комплекция», – жаловался. Полковник напоминал грушу, из которой торчали тонкие, словно спички, ноги и руки. Вся нижняя часть туловища полковника намного перевешивала верхнюю, а голова напоминала вишню, прилепленную к спелой бере. Несмотря на комичный внешний вид Кирилюка в отделе не подшучивали над ним и ценили за ум и интуицию. Всяческих прохвостов, жуликов и преступников полковник, казалось, чуял за версту, и в отделе острили, что, мол, Кирилюк, как охотничий пес, умеет различать их по запаху.
Задонько встретился с Кирилюком взглядами. Спросил:
– А почему вам кажется, что ребровицкий эшелон выпотрошили не местные?
– Майор Нечипоренко думал, что только местные могли узнать о содержимом контейнеров. Но на этом перегоне то был первый случай такого крупномасштабного воровства. А для того, чтобы сколотить банду, нужно время.
– Это не доказательство, – возразил Задонько, – банда могла сформироваться давно, и именно из местных парней. Скорее всего, это их первая операция. Кроме того, чтобы опустошить столько контейнеров, потребовалось, по крайней мере, два грузовика. Местные могли договориться с каким-то председателем колхоза… Не говоря уже о том, что спрятать товар в сельских домах не так уж сложно.
– Вряд ли крестьяне из окрестных сел соблазнились бы видеоаппаратурой. Психология не та.
– Не скажите. Нынче каждый знает, сколько стоит видяшник. Да еще импортный.
– А чем же объяснить исчезновение майора Нечипоренко и младшего лейтенанта Грабовского? Не думаю, чтобы местные пошли на такую авантюру.
– Тут я с вами согласен.
– А если согласны, давайте поразмышляем. Ночи нынче короткие, и для того, чтобы за два-три часа ограбить столько контейнеров, нужно не меньше десяти-пятнадцати сильных парней.
– Не меньше.
– Теперь представьте: кому-то из местных вечером удалось вскрыть контейнер и узнать, чем он загружен. Парень бежит в село, собирает дружков, потом они нанимают грузовик… Знаете, сколько нужно времени, чтобы все это организовать?
– И это еще не доказательство, полковник.
– Не доказательство, – неожиданно согласился Кирилюк. – Но ведь мы послали в ближайшие к Ребровице села наших агентов, и ничего они не вынюхали. А в селах как бывает? Скрыть что-либо от соседей невозможно, особенно видеомагнитофон или компьютер. Ведь компьютеров в таких селах отродясь не видывали. Слушок пошел бы селом, как считаете?
– Что-то в этом есть, – засомневался Задонько. – Однако, честно говоря, вы меня не убедили.
– Интуиция подсказывает…
– Ну, разве что ваша знаменитая интуиция!..
– Не надо иронизировать, – сказал Кирилюк хмуро. – Судя по всему, эта акция запланирована и блестяще осуществлена киевской мафией.
– Вам, полковник, и разобраться с этим, – сказал Задонько. – Если киевляне, то есть у них в Лижине наводчик, это майор Гапочка правильно определил.
– Двух офицеров потеряли, – поморщился Кирилюк. – Я майора Нечипоренко знал, способный.
– Но ведь их судьба еще неизвестна, – возразил Гапочка.
– Не надо, майор, можно предположить худшее. За три дня майор Нечипоренко при любых обстоятельствах сумел бы подать весточку о себе.
– Прошу только: не ставьте крест на версии о местных бандитах, – попросил Задонько.
– Отработаем все варианты, – пообещал Кирилюк.
– Дай Бог, нашему теляти да волка съесть.
– А волк, видно, серьезный. Зубастый и лютый, матерый волчище.
– И этот матерый волчище не ограничится лишь Красной шапочкой, – усмехнулся Задонько. – Непременно должны заарканить.
Лижин встретил киевлян тишиной и какой-то провинциальной умиротворенностью. На клумбах цвели розы, под ноги падали спелые блестящие каштаны и мальчишки собирали их для каких-то своих, им только известных целей. Уже пахло осенью, хотя и стояла жара: днем температура доходила чуть ли не до тридцати градусов, и Кирилюк то и делал, что вытирал пот платочком. Его можно было через каждые несколько минут выкручивать, и первое, чем занялся полковник, устроившись в гостинице, – принял холодный душ.
Стоял под упругими водяными струями и думал: жизнь не так уж плоха, если умело ею пользоваться. Вечером можно побывать в местном ресторане, цены тут, вероятно, значительно ниже киевских, да и готовить должны из свежих продуктов, надо пропустить и по рюмочке за успехи в нелегкой милицейской деятельности…
Услышав осторожный стук в двери, Кирилюк быстро вытерся, накинул халат, приобретенный когда-то в застойные времена за бесценок, и пропустил в номер Гапочку. Заметил, что майор чем-то озабочен.
– Есть новости, полковник, – начал Гапочка, – я сейчас из железнодорожного милицейского отделения. Там узнал: Нечипоренко, скорее всего, выкрали.
– Почему так решили?
– Судите сами. Нашелся свидетель, который утверждает: когда майор вышел из отделения, возле него крутился парень в джинсах и светлой тенниске. Оба направились к белой машине – она стояла неподалеку. Нечипоренко сел в «Ладу», машина сразу отъехала и исчезла за углом.
– Номера?.. – вырвалось у Кирилюка. – Номера «Лады»?
– Кто же на них смотрит? Но тот свидетель утверждает: кажется, киевские…
– Кажется или в самом деле столичные?
– К сожалению, – кажется. Кирилюк вздохнул:
– Побочное подтверждение моей версии. Выходит, банда-то наша, столичные грабители.
– И я склоняюсь к этому.
– Размах! – воскликнул Кирилюк. – Потрясающий размах и наглость. Птицу видно по полету.
– Завтра следует определить круг людей, которым известно, чем загружены контейнеры. Думаю, таких немного.
– А вы упрямый, майор.
– Выявив наводчика, ухватимся за нитку, которая выведет нас на банду.
– Считаете, человек, информирующий грабителей, сам признается в этом?
– Было бы наивно так думать. Но ведь если определим наводчика, тогда и начнется настоящая работа.
– Именно тогда, – согласился Кирилюк. Полковнику все же удалось доказать, что наилучший способ убить время в таком городке, как Лижин, – ужин в ресторане. А впрочем, у них и не было другого варианта, и дружная офицерская компания направилась в ресторан. Не обошлось и без рюмки, выпили лишь по одной, чтобы утром голова была свежая, возвратившись в гостиницу, поговорили немного и еще до двенадцати легли спать.
Гапочка поднялся на рассвете, надел спортивные брюки и пробежался по ближайшим, еще пустынным улицам. Потом сделал зарядку, побрился, облачился в гражданский костюм и отправился на станцию. Заглянул к начальнику. Знал его давно и ценил как честного, порядочного человека.
Начальник встретил Гапочку хмуро.
– Почему невеселый, Сидор Игнатьевич?
– Разве есть основания для веселья? На Узловой ЧП… Приехали расследовать?
– Не без того… – Гапочка, расположился возле стола начальника, уставясь в него пристальным взглядом. – Надеюсь на вас…
– А я на вас. Ведь это дело милиции – ловить преступников. И я вам плохой помощник.
Гапочка покачал головой.
– Ошибаетесь. Иногда в жизни все так переплетается… Грабители не обошлись без пособника. По нашему милицейскому определению – наводчика. Который, наверно, служит в вашей парафии. Давайте разберемся в этом.
– На станции? – удивился начальник. – Служит на станции? Не ошибаетесь?
– Проанализируем факты, Сидор Игнатьевич. Разграблены два эшелона, нагруженные очень ценными вещами. Вспомните, под Ребровицей бандиты украли видеотехнику и компьютеры, на Узловой – дубленки, кожаные куртки и дорогую обувь. Кто-то сообщил грабителям, что именно перевозится. Кто из ваших служащих располагает такой информацией?
Начальник станции задумался.
– Начальник багажного отделения Нина Хомячок, – сказал. – Но никогда не поверю, что она…
– Почему?
– Работаем вместе уже ого сколько! Женщина старательная и честная. Голову на отсечение даю – не она.
– Иногда, Сидор Игнатьевич, жизнь такие кандибоберы подбрасывает, что я лично поостерегся бы рисковать своей головой.
– Но ведь вы, майор, не знаете Нину Хомячок… Не она – я убежден.
– Ну-ну… – неопределенно хмыкнул Гапочка. – Итак, гарантируете?
– Да.
– Однако, наводчик существует…
– Кто-то другой. Кстати, сами поговорите с Ниной. Сейчас вызову ее сюда.
Хомячок появилась быстро. Женщина лет за тридцать, еще хороша собой и стройная, но какая-то неухоженная, одетая в затрапезный сарафан. Сидор Игнатьевич указал ей на кресло возле Гапочки и начал без всяких церемоний:
– Скажи, пожалуйста, Нина, кто, кроме тебя, знает, что перевозится в контейнерах?
– Леся.
– Какая-такая Леся?
– Неужели вы ее не знаете! Леся Савчук. Некрасивая такая, веснушчатая. Вы же сами ее на работу брали.
Сидор Игнатьевич закатил глаза.
– Да-да, припоминаю. Леся Савчук и в самом деле красотой не отличается. Но ведь у тебя не только красавицы работают. И как она, Леся Савчук?
– Претензий нет. Работящая.
– Вот что, Нина… Извините, как вас по отчеству? – вмешался Гапочка.
– Называйте Ниной.
– Хорошо. Выходит, Лесе Савчук известно, что перевозится в контейнерах… Кому еще в вашем отделе?
– Только Лесе. А зачем это вам?
– Вы же знаете: разграблены два эшелона.
Нина сделала большие глаза, и Гапочка увидел, как за секунду может измениться женщина. Зрачки у нее расширились, щеки порозовели, от былой апатии не осталось и следа.
– Вы что! – воскликнула. – На что намекаете?
– Спокойно, Нина, – остановил ее Сидор Игнатьевич. – Знаешь: в тихом омуте черти водятся. Послушай лучше майора.
– Кто-то информирует бандитов, – объяснил Гапочка. – Потому что опустошены именно контейнеры с самыми ценными вещами.
– Вряд ли Леся… Девушка тихая и осмотрительная.
– Тихих и осмотрительных иногда покупают, – возразил Гапочка, – или охмуряют.
– Не думаю, чтобы на Лесю кто-либо глаз положил. Я же говорю: некрасива. Если хотите, дурнушка.
– Но ради информации о содержимом контейнеров!..
– Погодите… – Нина задумалась. – Леся недавно в новом платье появилась. Довольно дорогом, я такие в коммерческих ларьках видела. Еще и слушок по отделу пошел… Знаете, от женской компании ничего не утаишь, а у нас одни девушки. Так вот, кто-то узнал: появился у нашей Леси поклонник. Какой-то парень из Ребровицы.
– Горячо! – вырвалось у Гапочки. – Очень горячо! А вы уверены, что именно из Ребровицы?
– Подождите… – Нина задумалась. – Подождите, подождите… Вроде бы припоминаю. Приходил к нам такой себе хлюст. Приблизительно недели две назад. Из Ребровицкой райпотребкооперации. Разыскивал вагон с лесом. Я его с Лесей свела – это по ее части. А через день девка и появилась в новом платье.
– Помните того парня? Нина закрыла глаза.
– Красавчик… Выглядит лет на двадцать пять. Глаза синие и улыбчивые. В джинсах и светлой тенниске. На тенниске надпись на иностранном языке. Выше среднего роста.
– Волосы?
– Шатен, пожалуй, ближе к блондину. – Нина снова задумалась. – Да и Леся после того какой-то другой стала. Изменилась девушка. Повеселела и, если хотите, похорошела. Может, влюбилась? А любовь на девок, знаете, как влияет?
– Догадываюсь… – майор нервно прошелся по кабинету. Был почти уверен, что напал на след. – Как мне поговорить с вашей Лесей Савчук?
– Зовите и говорите.
– Не спугнуть бы… Прошу о нашем разговоре – ни-ни…
– Будто я не понимаю!
– Можете пользоваться моим кабинетом, – предложил Сидор Игнатьевич. – Мне все равно на станцию нужно. А ты, Нина, попроси Савчук заглянуть сюда: мол, я вызываю.
Майор расположился в кресле у стола. Довольно быстро появилась в дверях кабинета некрасивая и, как показалось майору, неаккуратная девушка, остановилась, явно удивившись. Не увидев за столом начальника станции, смутилась.
– Меня вызвал Сидор Игнатьевич, – объяснила.
– Это я хотел с вами поговорить. Девушка пожала плечами.
– О чем?
– Разговор у нас с вами, Леся, предстоит серьезный, – сказал Гапочка. – Я – майор милиции. Надеюсь, догадываетесь, что меня интересует.
Заметил, как сразу изменилась девушка, как вдруг передернулось ее лицо.
«Натура неуравновешенная, – определил Гапочка. – Лучше не успокаивать ее, а сразу нажать».
– Садитесь, пани Савчук, вон в то кресло.
А сам занял место за начальницким столом, будто отгородился от девушки. Продолжал:
– Итак, вы догадываетесь, о чем будем беседовать? Леся как-то вся сжалась.
«Все, – подумала, – конец… Неужели милиция арестовала Гришу? Но я не выдам его, пусть мучают, пытают, только не предать!»
– Не представляю, что вы от меня хотите, – ответила. – Давайте, Леся, не пудрить мозги друг другу.
– Но я действительно не знаю…
– Хотите, дам вам совет? Вы влипли в плохую историю. Так не лучше ли облегчить душу и покаяться?
– Не понимаю, что вы несете? – слово «несете» вырвалось невольно. Леся поняла, что, может, обидела майора, но слово уже вырвалось, а он, кажется, и не обратил на него внимания.
– А несу я вот что, – майор даже повторил обидное слово, – нам известно, что вы две недели назад познакомились с сотрудником Ребровицкого райпотребсоюза. Кстати, как его имя и фамилия?
«Григорий, – мысленно ответила Леся, – мой любимый!»
Покачала головой.
– Ерунда какая-то. Не припоминаю такого.
– Ваша начальница пани Хомячок только что утверждала, что лично свела вас с ним. Этот гражданин еще разыскивал вагон с лесом.
Леся наморщила нос, от чего стала еще некрасивее.
– Так бы сразу и сказали, – сердито буркнула Леся, – а то вокруг да около. Помню того гражданина. И правда, лесом интересовался. У нас такое случается: вагоны разыскивают…
– А потом вы встречались с этим гражданином?
– Зачем он мне сдался?
– Да или нет?
– Нет.
– Вы сейчас сказали неправду, – уверенно заявил Гапочка и заметил испуг в Лесиных глазах. Но появился он лишь на какое-то мгновение.
«А она неплохо держится, – подумал майор, – хитрая бестия. И все же, выдала себя».
– Скажите, пожалуйста, – неожиданно изменил направление разговора, – откуда у вас новое платье? Видно, дорогое. Сколько заплатили?
– Такие еще есть в нашем коммерческом магазине. Цена – десять тысяч.
– А вам сколько платят?
– Пять.
– Двухмесячная зарплата. Как это вы раскошелились?
– На это платье стягивалась полгода.
– А не тот ли ребровский парень заплатил вам за информацию?
Снова испуг застыл в Лесиных глазах.
– Чего вы боитесь? – спросил Гапочка.
«Чтобы ты не порушил мое счастье, – чуть не вырвалось у Леси. Ведь Гриша обещал появиться через два-три дня, а прошла уже целая неделя. Скорее всего, что-то случилось…»
Леся хотела позвонить в Ребровицкий райпотребсоюз, но не знала Гришиной фамилии. Когда снова появится, надо обязательно спросить номер телефона.
– Ничего, – ответила, овладев собой, – ничего я не боюсь, и оставьте меня в покое.
Гапочка увидел, как окаменело ее лицо, и сообразил, что проиграл. Эта чертова девка влюблена в того парня и не выдаст его. По уши втюрилась, а в таких случаях женщину можно резать на куски, и ничего не добиться. Однако и отступать вот так сразу нельзя. Майор не привык капитулировать, да еще перед какой-то сопливой девчушкой.
– Обойдемся без ваших свидетельств, – сказал. – Найти того типа из Ребровицы – раз плюнуть. Разыскивал вагон с лесом, значит, в райпотребсоюзе известно, кого с этой целью послали в Лижин.
Вдруг Гапочка увидел, как побледнела Леся. Кровь отлила от ее щек, веснушки потемнели и как бы набрякли, превратившись вроде бы в оспины, девушка на глазах подурнела, хотя, казалось, некрасивее уж и быть нельзя.
Майор убедился: она. Именно она, Леся Савчук причастна к преступлению. Это ее подкупили бандиты – деньгами или вещами, а может, еще и охмурили. Поманили пальцем, и она пошла. Потому что некрасива и не знала мужской ласки – пошла, ни с чем не считаясь, ни о чем не раздумывая.
Но каким надо быть подонком, чтобы так вскружить голову девушке!
«А впрочем, – решил майор, – вряд ли бандиту, имевшему дело с Лесей, присуще что-то человеческое. Подонок – он и есть подонок… Но надо побыстрее поймать его – банда, может, планирует еще налет, и неизвестно, когда и в каком месте».
Теперь Гапочке стало ясно: его версия – ошибочна. Все свидетельствовало, что налетчики местные. Из Ребровицы или окрестных сел. Сейчас был уверен: именно в Ребровицком райпотребсоюзе надо искать концы. Вспомнил, как разнервничалась Леся, когда он сказал, что именно в Ребровице поинтересуется человеком, уточнявшем на станции, где находится вагон с лесом.
Теперь с Леси Савчук нельзя спускать глаз. Если действительно влюблена в ребровицкого парня, обязательно отправится туда, чтобы предупредить и спасти. Если и не влюблена, все равно поедет. Посоветоваться, как лучше замести следы. Потому что вряд ли безвозмездно, просто из симпатии сообщала о содержимом контейнеров. Если даже из симпатии, все равно – преступление. Если же платили – двойное.
А вдруг позвонит по телефону в Ребровицу? Возможен и такой вариант – следует взять разрешение у прокурора и прослушивать все Лесины разговоры. Может звонить лишь из почты, и надо предупредить телефонистку, чтобы по сигналу милиции прослушали, что именно будет говорить.
Хотя, подумал, не такая уж Савчук дура, чтобы по телефону вести подобные разговоры. А может, и дура, кто знает?
Во всяком случае, из виду ее упускать нельзя. Кто лучше всех с этим справится? Наверное, лейтенант Сергей Онопко – парень шустрый и голова на плечах есть. Главное, чтобы не попался Лесе на глаза, не засветился: тогда все их хитромудрости – собаке под хвост.
Гапочка посмотрел на Лесю внимательно, будто в душу хотел заглянуть, но не прочел там ничего. Девушка взяла себя в руки: румянец вернулся на щеки и морщинки на лбу разгладились. Но в ее манере держаться все время ощущалось упрямство.
Думала:
«Надо их опередить. Милицию паршивую. Заграбастают Гришу, попадет он, бедный и несчастный, на тюремные нары. А лет ему дадут…»
Леся ужаснулась, представив, что хотя бы год не увидит любимого. А суд может вынести суровый приговор, ведь наши суды – сердце полыхало от гнева, она уже искренне верила, что все судьи и прокуроры – негодники и заранее ненавидела их, – да, наши судьи только и способны засуживать невиновных… А в то, что Григорий невиновен, она сейчас верила всем сердцем: запутался парень, прижали его свои же друзья, так неужели сразу отправлять человека за решетку? Конечно, поступили они нехорошо: разграбили контейнеры, но ведь у государства этих контейнеров – тысячи и тысячи, может, миллионы, да и само государство – растяпа, пусть охраняет, а не провоцирует людей на преступления.
«Завтра, – решила, – завтра утром поеду в Ребровицу. Первой же электричкой. Кровь из носа, нужно найти Гришу. Предупредить – лишь бы только не сел. Он умный, обязательно выкрутится, обведет чертову милицию вокруг пальца, что-то придумает и останется в стороне».
Главное – найти и предупредить.
Леся подняла на Гапочку грустный взгляд, и майор понял, что ничего уже не вытянет из нее.
– Прошу извинить, – сказал. – Жаль мне вас, девушка! Казалось, Леся задохнется от ярости.
– Не надо! Не смейте меня жалеть! Нагородили тут черт знает что! Думали – девчонка неразумная… Не на ту напали! Идите вы ко всем чертям!
Еще раз гневно сверкнула глазами и, не оборачиваясь, направилась к дверям кабинета.
ПОЕЗДКА В РЕБРОВИЦУ
Первая электричка отходила в Ребровицу без двадцати девять, и Леся, отпросившаяся вчера с работы, поднялась с постели задолго до восьми часов. Долго сидела перед зеркалом, подрисовывая глаза. Надела свое лучшее платье, купленное за деньги Григория, и неспешно зашагала к станции.
Вчера майору Гапочке позвонила Нина Хомячок. Она сообщила, что Леся Савчук отпросилась с работы, и лейтенант Сергей Онопко с утра крутился возле Лесиного дома. Когда вышла, он, держась метров за сто, все время следовал за Левушкой и был уверен, что она не догадывается о слежке. Сел в соседний вагон, стоял в тамбуре и посматривал в запыленное стекло дверей, не спускал глаз с Леси, боясь упустить ее, хотя не сомневался, что выйдет именно в Ребровице.
Леся выскочила из вагона одной из первых, народу вышло немало, и лейтенант легко затерялся в толпе. Леся несколько раз останавливалась, расспрашивая прохожих, и Онопко убедился, что она в этом городке впервые.
Наконец оказались перед двухэтажным домом райпотребсоюза. Девушка помялась у входа, но через мгновение решительно толкнула дверь. Онопко вошел следом за ней. Леся заглянула в первую же комнату, но сразу прикрыла двери. Потом в другую – с тем же результатом. И тут Онопко решился: догнал девушку и спросил:
– Кого-то ищете?
Леся взглянула на него отчужденно.
– Ищу…
– Я тут работаю, – отчаянно солгал лейтенант, – и мог бы помочь. Кого именно?
Девушка растерялась.
– Я не знаю фамилии, но зовут его Григорием. Он приезжал в Лижин, разыскивал вагон с лесом, адресованный Ребровицкому райпотребсоюзу, я ему помогала. А теперь он понадобился мне.
Лейтенант сделал вид, что задумался.
– Григорий… Кто же у нас Григорий? Григорий Феодосьевич – но вряд ли… Председатель райпотребсоюза… Солидный человек и в летах. Как выглядит ваш Григорий?
– Совсем молодой – лет двадцать или двадцать с хвостиком. Блондин и шевелюра у него… – смутилась и добавила: – Синеокий и красивый.
«Так вот чем он тебя взял, – догадался Онопко. – Молодой и красивый! А ты, бедная, развесила уши».
– Пошли, – предложил, – есть у нас еще два Григория, один не подходит, потому что лысый и довольно потрепанный, но есть еще Григорий Сиренко, может, он?
Они поднялись на второй этаж, лейтенант заглянул в производственный отдел, увидел двух моложавых мужчин, указал на одного из них.
– Не ваш?
Леся отрицательно покачала головой.
– Нет у нас больше Григориев, точно говорю – нет. «А может, – мелькнула мысль у Онопко, – тот тип лишь назвался Григорием, а в действительности Василий или Иван? И как я сразу не сообразил?»
– Поищите еще, – посоветовал, – но вряд ли… Нет у нас таких, как вы описали.
Леся стала заглядывать во все комнаты подряд, а лейтенант спустился на улицу и остановился у входа. Девушка не заставила долго ждать себя, и по кислому выражению ее лица Онопко определил: не нашла. И все же спросил:
– Ну как? А я вас жду – может, помогу?
– Нет, – сказала категорически, – мне никто не поможет…
Такая безнадежность прозвучала в голосе девушки, что Онопко на мгновение стало жаль ее. Но тут же решил: зачем жалеть, если эта недотепа пособничала Григорию?
Леся направилась к станции. Как раз подошла электричка на Лижин, девушка побежала, стремясь попасть в нее, и успела вскочить в вагон, а Онопко решил дождаться следующего поезда. Присел на скамью в пристанционном сквере и рисовал веточкой на песке аллеи причудливые лица. Одно вышло, как ему показалось, чем-то похожим на Григория, описанного Лесей: физиономия с растрепанной шевелюрой. Все же, оказалось, прав был полковник Кирилюк: нет в Ребровице Григория и, вероятно, банда киевская.
Онопко посидел еще немного в парке и возвратился в райпотребсоюз. Выяснил у председателя, что вагон с лесом действительно должен был прибыть в Ребровицу две недели назад – на лесоторговый склад. Заведующий складом припомнил: к нему позвонили из бухгалтерии райпотребсоюза, сказали, что в Лижин едет их знакомый и что он может ускорить продвижение вагона. Того парня, пришедшего к нему, он видел впервые – блондин и, правда, красивый. По всему видно, шустрый паренек. Он взял накладную, пообещал помочь. Возвратился через день и сообщил: вагон скоро придет. Так оно и случилось.
– Кто звонил из райпотребсоюза? – поинтересовался Онопко.
– Кажется, из бухгалтерии, – не очень уверенно объяснил директор. Кто конкретно, не помнил. И лейтенант понял: звонил тот же мифический Григорий. Узнал фамилию одного из работников бухгалтерии, позвонил от его имени заведующему складом и тот без всяких сомнений отдал накладную. Ищи теперь этого Григория, все равно что ветра в поле…
А Леся сидела у мутноватого вагонного окна, вслушиваясь в перестук колес, он бередил душу, слезы набегали на глаза. Нет Гриши, исчез и вряд ли появится. А клялся в любви, такие хорошие слова говорил. На самом же деле позабавился и исчез.
Вдруг гнев затуманил голову: пройдоха и мерзавец! Надо найти того милицейского майора и рассказать все. Пусть разыщут Григория и посадят на долгие годы! Пусть посидит, помучится, может, хоть капля совести пробудится в нем.
«Но ведь осудят и меня. – Ужалила мысль. – Кто сообщал Григорию о содержимом контейнеров? Я – дурища! Раскисла, растаяла, в любовь поверила. Но ведь какими глазами смотрел! Разве такие глаза могут солгать?»
Лесе стало совсем грустно, и она все-таки немного поплакала.
Я, ЛЕВ МОРИНЕЦ
Сегодня утром я позвонил в Министерство и попросил управление по борьбе с организованной преступностью. Ответила секретарша и я сказал, что хочу связаться с начальником управления. Она поинтересовалась, кто это и по какому делу, но я прямо заявил: звонит олимпийский чемпион такой-то, у меня важный и неотложный разговор.
Через минуту услышал в трубке:
– Полковник Задонько слушает.
Я назвался и спросил, он ли именно возглавляет управление. Оказалось – он, и тогда я попросился к нему на прием. Полковник спросил: по какому поводу? В ответ я спросил, знают ли они о разграблении эшелона в районе Ребровицы?
Мой вопрос произвел впечатление: полковник Задонько, видно, был настолько ошеломлен, что на какое-то время потерял дар речи. Затем произнес:
– Заказываю пропуск. Повторите, пожалуйста, фамилию.
Я хотел сказать – мог бы и не переспрашивать, страна должна знать своих героев, но, подумал, что полковник, может, и не интересуется спортом…
И вот я стою в коридоре как раз напротив комнаты, номер которой обозначен у меня в пропуске. Открываю двери. Думал, что сразу попаду в кабинет, но очутился в маленькой комнатке, где сидело довольно симпатичное существо с копной черных волос. Секретарша взглянула на меня вопрошающе, я назвал свою фамилию, она посмотрела на меня внимательнее и указала на обитые кожзаменителем двери, сообщив:
– Николай Николаевич ждет вас.
