Убийца драконов (№3) - Возвращение убийцы драконов

Солнце только поднималось над восточной оконечностью гор, светя им в лицо, когда процессия миновала проход между двумя крутыми вершинами и взору путников открылись неподвижные воды знаменитого горного озера.

Косые солнечные лучи легли на водную гладь, окрасив ее в фантастический золотой цвет. Гелдион не мигая смотрел, как усиливается свет и разворачивается панорама. Показался остров Инис Гвидрин, а затем и замок колдуньи – хрустальный дворец с устремленными ввысь шпилями, которые превращали падающий на них солнечный свет в ослепительное зарево бесчисленных разноцветных бликов.

Несмотря на сердитое настроение и гнев из-за собственной беспомощности, принц не мог скрыть благоговейного трепета перед величественной картиной. Никакие легенды не были способны рассказать правду об Инис Гвидрин, никакие живописные полотна и скульптуры не могли передать волшебство этого места с его хрустальным замком.

Гелдион глубоко вздохнул, чтобы успокоиться, и шепотом напомнил себе: волшебство Инис Гвидрин, несомненно, очень опасно. То был остров Керидвен, и любое опрометчивое слово означало, что принцу ни за что не уйти отсюда живым – во всяком случае, в облике человека. Керидвен отличалась умением превращать людей в домашний скот.

С этой мыслью, не дававшей ему покоя, Гелдион шагал по острову, по каменной тропе меж песков, которая вела к высоким воротам хрустального замка. Крылатые обезьяны сопровождали его до порога, и он покорно шел рядом с ними (да и куда он мог бы сбежать?). У ворот принца встретила группа гоблинов – отталкивающего вида горбунов с покатыми лбами и клыками, торчащими из слюнявых губ, которые казались слишком уж растянутыми. Кожа у гоблинов была отвратительного желто-зеленого цвета, а уж вонь от них стояла, как от сырого мяса, залежавшегося на солнце.

– Гик, – произнес тонконого-тонкорукий гоблин, ткнув скрюченным пальцем в свою тщедушную грудь.

Он выступил вперед, чтобы взять Гелдиона за руку, но принц проворным шлепком отбросил его руку.

– Я обещаю не оказывать никакого сопротивления, – пояснил Гелдион. – Если ты собираешься отвести меня к Керидвен, то давай веди. Если нет – убирайся прочь, не то тебе не поздоровится!

Гик плюнул и покачал уродливой головой, пробормотав что-то нелестное насчет людей. Как Гелдион и ожидал, гоблин упомянул имя Керидвен, своей госпожи, и двинулся в путь, а за ним последовали принц и остальные гоблины.

Оказавшись внутри замка, они быстро пошли по зеркальным коридорам, и скоро Гелдион потерял способность ориентироваться. Это его не особо волновало, ибо он не питал надежд на побег. Он находился в логове могущественной колдуньи Керидвен и прекрасно знал, что сможет покинуть это место лишь тогда, когда она сама позволит ему уйти.

Гик остановился возле большой деревянной двери и пару раз осторожно ударил по ней дверным молотком.

Гелдион понимал нервозность гоблина. Стража тяжело сопела у него за спиной, и принц отчетливо ощутил, что никто из них не хочет находиться здесь.

Дверь повернулась, явно открывшись сама собой, и неожиданно Гик с Гелдионом остались в коридоре одни, поскольку остальные гоблины со всех ног бросились туда, откуда пришли.

Из приоткрытой двери веяло приятным теплом: чувствовалось, что внутри ярко пылает огонь. Из коридора Гелдиону была видна лишь часть комнаты. У края толстого ковра из медвежьих шкур стояли два кресла с необычайно мягкими сиденьями, а на дальней стене висели роскошные шпалеры. На одной Гелдион узнал сцену из придворной жизни Коннахта, хотя работа была старой и никто из изображенных мужчин и женщин не был знаком принцу.

Гик нервно дернулся, пропуская Гелдиона вперед. Если у принца и были какие-либо сомнения насчет присутствия здесь Керидвен, то теперь они исчезли, когда он увидел выражение неподдельного страха на лице гоблина. Гелдион глубоко вздохнул, пытаясь разобраться в сложившейся ситуации. Он ведь действительно никогда не встречался с этой ведьмой, хотя несколько раз беседовал с говорящими воронами, вестниками Керидвен. Его отец, вне всякого сомнения, сиживал рядом с Керидвен, и неоднократно, но Киинемор редко говорил с кем-либо об этих встречах.

Теперь Гелдиону предстояло увидеться с колдуньей лицом к лицу. Он оглядел свое походное одеяние, осознав, что в суматохе последних стычек с восточными городами несколько недель подряд не мылся.

Гик издал скулящий звук, настойчивее давая понять, чтобы принц входил в помещение. Более не мешкая, гордый Гелдион уступил и решительно шагнул внутрь (хотя и слегка вздрогнул, когда Гик подергал закрывшуюся за ним дверь).

Перед медвежьими шкурами находился небольшой диван, а рядом стояла высокая женщина, ростом выше Гелдиона, одетая в белое платье, которое облегало плавные очертания ее тела, словно вторая кожа.

Вот она, легендарная колдунья, неотразимо прекрасная, сверхъестественно прекрасная, с волосами цвета воронова крыла и глубокими синими глазами. От взгляда этих пронизывающих насквозь глаз Гелдиона охватила ледяная дрожь. Ему одновременно захотелось обрушить на ведьму поток брани, пасть перед ней на колени и поклониться ей. После встреч с Керидвен Киннемор мало распространялся об этой женщине, и Гелдион вдруг понял почему.

Никакие слова не могли правдиво передать впечатление, которое производила Керидвен, никакие слова не могли воссоздать в точности ауру, окружавшую это прекрасное и внушающее ужас создание.

– Приветствую тебя, принц Гелдион, – произнесла она самым мелодичным из существующих на свете голосов. – Меня поражает, что мы до сих пор не встречались.

– Да, леди Керидвен, – ответил Гелдион, низко ей поклонившись.

– Прошу тебя, садись, – промурлыкала ведьма и направилась к дивану; при этом в разрезе платья показались ее стройные ноги. Она села и томно откинулась на спину, просунув полусогнутые ноги в один из диванных подлокотников и опершись рукой о другой.

Опускаясь в необычайно мягкое кресло, Гелдион не сводил с ведьмы глаз (да он просто и не мог этого сделать).

– Тебе понравилось путешествие? – спросила Керидвен. Гелдион удивленно посмотрел на нее, какое-то время будучи не в состоянии сообразить, что могли бы значить ее слова. Для начала он вдруг припомнил крылатых обезьян, доставивших его на Инис Гвидрин, и необычный полет.

– Я предпочитаю ездить верхом, – запинаясь, проговорил принц, чувствуя себя настоящим глупцом. – Конечно, ваши… – Он умолк, подыскивая, каким бы словом окрестить крылатых обезьян. Наконец сказал: – Ваши существа были быстрее любой лошади.

– Мне нужно было увидеть тебя сегодня, – объяснила Керидвен.

– Если бы вы прислали верона, я бы приехал, – начал возражать принц.

– Сегодня! – проговорила Керидвен уже резко и приподнялась с дивана, при этом ее глаза опасно засверкали.

Гелдион съежился и схватился за подлокотники кресла, надеясь, что ведьма не заметила дрожи, пробежавшей у него по спине. Он успел побывать в добром десятке сражений, без колебаний вел свою армию в бой против сильных врагов, включая гигантских горных троллей. Однако сейчас был напуган сильнее, чем когда-либо прежде.

– Как тебе известно, я пока не могу покидать мой остров, – спокойно продолжила Керидвен. К глубочайшему облегчению принца, она снова улеглась на диван. – Иначе я сама приехала бы к тебе. Так было бы проще.

Гелдион кивнул, вновь ощущая себя ничтожным и глупым. Керидвен уловила его подавленное состояние и улыбнулась, однако в течение долгого времени не проронила ни слова.

Испытывая все возрастающую неловкость, Гелдион несколько раз прокашлялся. Принц пытался понять, почему она молчит. В конце концов, это же она устроила их встречу. Так отчего же Керидвен не произносит ни слова?

Прошло еще несколько минут. Колдунья устраивалась поудобнее, вытягивая свои изящные ноги (и с каждым движением обнажая их все больше), тогда как ее синие глаза внимательно следили за каждым беспокойным жестом принца.

– Зачем я здесь? – наконец резко спросил Гелдион.

– Потому что мне захотелось поговорить с тобой, – ответила Керидвен и снова надолго умолкла.

– Тогда говорите! – закричал Гелдион, не выдержав ее молчания.

Как только эти слова вырвались из его уст, он тут же пожалел о своей вспышке, подумав, что, чего доброго, Керидвен одним щелчком пальцев сразит его насмерть. А сидя в ее комнате, Гелдион не сомневался в том, что ведьма достаточно сильна для этого и весьма опасна.

Но Керидвен не стала наносить ему удар. Она просто искренне засмеялась и откинула назад свою длинную гриву невероятно густых черных волос.

Гелдион вдруг почувствовал непреодолимое желание упасть на пол и пресмыкаться перед ней, а тот лукавый взгляд, которым она на него посмотрела, заставил принца подумать, что ей об этом известно. Он понял: это она разожгла в нем такое желание. Осознание этого придало принцу мужества вынести психическую атаку, хотя он так отчаянно вцепился в подлокотники кресла, что у него побелели кончики пальцев.

Спустя минуту Керидвен кивком выразила свое одобрение тому, что Гелдион по-прежнему упорно сидит на своем месте.

– Армия собрана? – неожиданно спросила ведьма, нарушив тишину.

Гелдион запнулся, затем ответил:

– Готова двинуться на Дилнамарру.

Керидзен кивнула. И тут же поинтересовалась:

– Зачем?

Гелдион с любопытством оглядел ее. Разве не она сама стоит за всеми этими планами захвата?

– Затем, чтобы пресечь возможные беспорядки. Люди взбудоражены, только и разговоров о прежних героях и победителях дракона. Король Киннемор опасается…

Движением поднятой руки Керидвен оборвала его:

– А куда вы собираетесь отправиться после Дилнамарры?

Гелдион вздрогнул:

– Как мне кажется, в Бремар, а оттуда – в Дрохит. Если удастся утихомирить три главных города, то весь край…

– И вы все время будете сражаться? – снова прервала его Керидвен. – Твое пробуждение будет поистине отвратительным, утопающим в крови твоих врагов.

Гелдион ударил себя по обросшему щетиной подбородку, не вполне понимая услышанное.

– Ты не одобряешь план завоевания. – Керидвен скорее утверждала, нежели спрашивала.

Глаза у Гелдиона расширились, он изо всех сил старался не утратить присутствия духа. Если Керидвен знала его мысли, почему она не приказала своим крылатым обезьянам убить его, сбросив с высоты на землю?

– Высказывайся без опасения, – предложила после короткого молчания хитрая ведьма, поскольку принц по-прежнему не выражал намерения отвечать на ее вопросы, которые он воспринимал как обвинение.

– Барон Пвилл убил Роберта – так все говорят, – пояснил Гелдион. – Или, во всяком случае, он находился среди тех, кто убил. Я откровенно презираю этого толстяка, но в глазах дилнамаррских крестьян он герой. А мне не по душе перспектива убийства героя.

Керидвен выпрямилась, и у Гелдиона от удивления едва не перехватило дыхание. Казалось, весь этот разговор утомил колдунью.

– Армия выступит в Дилнамарру, – твердо сказала она, – Но не для завоевания.

– Тогда зачем? – Гелдион не был ни раздосадован, ни обнадежен, просто сбит с толку. Ему удалось снова сесть поудобнее и сохранить частицу своего спокойствия.

– Вы отправитесь под предлогом чествования героя, – ответила Керидвен. – Барон Пвилл не сможет отказаться от этого.

Гелдион еще раз поскреб подбородок, начиная понимать ход ее мыслей.

– Вы покажете людям истинного героя, – продолжала Керидвен.

– Истинного героя, – вслед за ней повторил Гелдион. – Но не барона Пвилла.

– Короля Киннемора из Коннахта, – широко улыбаясь, согласилась Керидвен. – Воина, который убил Роберта.

Гелдион поморщился, и Керидвен засмеялась. В ответ принц лишь покачал головой: ему с трудом верилось в то, что предлагала колдунья.

– Естественно, они знают правду, – сказала Керидвен. – Но Пвилл, этот трусливый барон, не станет упираться. Он во всеуслышание провозгласит твоего отца победителем дракона.

Гелдион все так же недоверчиво покачал головой.

– Дракона убил Киннемор, – настаивала Керидвен. – И Пвилл об этом объявит. Король Киннемор станет героем, а наша армия к тому моменту уже войдет в Дилнамарру. И что тогда будет делать бедный барон Пвилл? – усмехнулась колдунья.

– В самом деле, что? – спросил Гелдион, который не казался очень уж счастливым.

– Из Дилнамарры мы возвестим о предательстве Бремара и Дрохита, – продолжала Керидвен, и Гелдион закивал даже прежде, чем она закончила свою мысль, ибо ожидал чего-то подобного. – Таким образом, Дилнамарра будет силой вовлечена в неожиданный для нее альянс, и, когда мы устремимся на восток, барон Пвилл поедет между тобой и твоим отцом, во главе армии.

Гелдион согласно кивал, но не был убежден, что все произойдет именно так. План казался ему удивительно простым и хитрым, и если он удастся, то вся страна окажется под властью Киннемора за короткое время и при минимальных боевых действиях.

Да, просто и хитроумно. Однако кое-что, на взгляд Гелдиона, излишне уверенная в себе Керидвен упустила из виду. Принц подозревал, что, возможно, все обстоит сложнее, чем думает ведьма, – и с этим толстым бароном Пвиллом, и с народом Волшебноземья. По общему мнению, барон сразился с могучим жутким драконом и не только уцелел, но и вышел победителем. А когда армии воевали, то кроме лорда Баденоха из Бремара и Дункана Дрохита там, на восточных полях, находился и барон Пвилл.

Керидвен не замечала мрачного выражения лица Гелдиона. Она уставилась на принца остекленевшим свинцовым взглядом, словно наслаждалась грядущими завоеваниями. Гелдион знал: скоро она будет свободна. Роберта больше нет. Всей страной будет править Киннемор, а Киннемором повелевает Керидвен.

Колдунья щелкнула пальцами, и дверь открылась, чуть не прищемив Гика, который стоял на коленях возле нее и подслушивал. Гоблин отпрянул, потом проковылял в комнату.

– Проводи дорогого принца, – промурлыкала колдунья, не обращая внимания на поведение своего излишне любопытного слуги. – Ему нужно многое сделать.

За все оставшееся время своего вынужденного присутствия в хрустальном замке Гелдион не произнес больше ни слова. Он не сопротивлялся и не жаловался, когда крылатые обезьяны схватили его своими когтистыми лапами и понесли прочь с Инис Гвидрин.

Однако Гелдион пылал от гнева: он сердился на Керидвен и был против ее злых и опасных планов. А еще по какой-то непонятной для него причине принц злился на своего отца. Тот давно уже хотел затеять эту нелепую войну и меньше всего стремился принимать к себе на службу выскочек-баронов и решать все дела достойным образом. Но Киннемор являлся законным королем, и горе тому, кто не присягнул бы ему на верность!

Но, несмотря на это, Гелдиону вдруг показалось, что справедливая война превратилась в паутину интриг.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ОЩУЩЕНИЕ ИСТОРИИ

– Говорила я тебе, что сюда надо ехать летом, – вяло посетовала Диана и сдула дождинку с кончика носа.

Ее душевное состояние требовало перемен, и потому она коротко обрезала волосы по самые уши, оставив их впереди длиннее, чем сзади и с боков. Такая была мода.

– Летом здесь тоже пасмурная погода, – уверил ее Гэри. – Это же Англия. Тут часто идут дожди.

Диана едва ли могла возражать. Они пробыли в Лондоне три дня и по-настоящему видели солнце лишь урывками. Сияние его бывало мимолетным. Либо с одной стороны, либо с другой по небу надвигалась очередная темная туча, готовая пролиться холодным весенним дождем.

Гэри настаивал, чтобы они все время проводили на открытом воздухе, и это было хуже всего. Диана могла бы найти в Лондоне сотни мест, достойных посещения, и большинство из них под крышей, но Гэри был слишком нетерпелив для чинного осмотра достопримечательностей. Он хотел походить по лондонским улицам, что они с Дианой и делали: шли к королевскому дворцу, к Тауэру, к Большому Бену, зданию парламента и Вестминстерскому аббатству. Но даже в Вестминстере, где они могли бы провести целый день только за чтением надписей на могильных плитах, – даже там Гэри оставался неугомонным. Они пробыли внутри не более часа, проскочив каменное надгробие Чарлза Дарвина и промчавшись мимо больших, богато украшенных саркофагов королей и королев, в том числе Елизаветы и Марии-Антуанетты, по иронии судьбы похороненных рядом. Так же галопом пронеслись они мимо «Уголка поэтов», где покоились Джефри Чосер, сестры Бронте и другие авторы, чьи книги Диана и Гэри любили с детства и выросли на них.

Диана хотела бы остаться подольше, хотела просто посидеть в «Уголке поэтов», думая об этих литераторах и их книгах, ощущая, как их призраки витают над нею, и находя покой в мыслях о человеческом бытии.

Но они почему-то снова оказались под дождем, снова шли по мокрой улице, и почему-то они очутились совсем в другой части Лондона. Диана вздохнула и оглянулась, проводив глазами черное такси, пронесшееся на скорости пятьдесят миль в час по «неправильной» стороне улицы. Справа от нее находилось большое здание из бурого песчаника – один из многочисленных лондонских музеев, как она догадалась, но отнюдь не такой, где она предпочла бы хоть ненадолго задержаться внутри!

Гэри брел на несколько шагов впереди, и Диана ясно ощущала (причем не в первый раз!), что он едва замечает ее присутствие. За эти три дня подобное уже случалось. Диана удивлялась, зачем Гэри попросил ее поехать вместе с ним и почему он избрал Лондон для их ежегодного отпуска. Мысль о раздельном путешествии, которая до сих пор не могла и в голову прийти молодой жене, начинала казаться привлекательной.

– Что там? – с некоторым беспокойством спросила Диана, подойдя к Гэри, который стоял посреди тротуара, испещренного трещинами, уставившись на небольшое углубление в нем.

Гэри показал на углубление.

– Ну и что?

– Давнишнее, – ответил Гэри. Он наклонился и провел пальцами вдоль гладкой кромки отверстия. – Это произошло давно.

– Ну и что? – Теперь тон Дианы выдавал ее нараставшее раздражение. – Гэри, это выбоина в тротуаре. Идиотская выбоина в дурацком тротуаре, просто дыра, заполненная дождевой водой.

Гэри посмотрел на жену так, словно Диана нанесла ему тяжкое оскорбление, и выражение боли на его лице погасило в какой-то мере ее гнев.

– Как ты думаешь, каким образом оно возникло? – спросил он.

– А ты как думаешь? – эхом отоззалась Диана, вовсе не настроенная играть в подобные игры.

– Снаряд «Фау-1»? – скорее спрашивая, чем утверждая, произнес Гэри. Задумчивая улыбка промелькнула на его лице. – Ты ведь знаешь, они долетали сюда, – добавил он. – А может, это след от какой-нибудь другой немецкой бомбы времен Второй мировой войны…

– Я должна испытывать ощущение вины? – саркастически поинтересовалась Диана, подумав о том, не намекает ли в шутку Гэри на ее немецкие корни.

– Что ты, – возразил Гэри, снова останавливаясь. – Но ты чувствуешь… – Он встал и безнадежно взмахнул руками, словно пытался вытащить у себя изо рта нужное слово.

– Чувствую что? – нетерпеливо спросила Диана.

– Историю, – выпалил Гэри. – Ощущение истории. Диана вздохнула.

– Ты не знаешь, как появилась здесь эта воронка, – сказала она, хотя и не оспаривала утверждение мужа о немецкой бомбардировке. По правде говоря, увидев это углубление, она подумала о том же самом. – Это мог быть след от автомобильной аварии или от бомбы «ИРА», которую бросили всего несколько лет назад.

Гэри покачивал головой.

Диана упрямо продолжала:

– Между прочим, если тебе захотелось ощутить историю, почему же ты буквально выволок меня из Вестминстерского аббатства? Уж более исторического места, чем это, тебе здесь не найти! Там похоронены все короли и королевы Британии, писатели и поэты. А мы бродим здесь под этим дурацким дождем и стоим возле какой-то воронки от бомбы на тротуаре.

– Это другое, – упрямо возразил Гэри и глубоко вздохнул, стараясь собраться с мыслями. Вид у Дианы был такой, словно это ее убедило. Тогда Гэри продолжил свои объяснения: – История, о которой ты говоришь, – это прошлое человечества, и оно должно сохраниться в памяти поколений. Поэтому мы и ходим в музеи. Чтобы помнить.

– А это тогда что такое? – скептически спросила Диана, указывая на воронку внизу. – Тоже история человечества, ведь так?

– Это не одно и то же.

– Нет, как раз одно и то же!

– Да нет же! – упорно не соглашался Гэри. – Это… ее не выставили сюда, чтобы мы на нее глазели. Она стала неожиданным побочным результатом исторического события. Это тебе не посмертные плиты. Там – момент, который уловили и сохранили. А это – все равно что наткнуться в лесу на отпечатки лап динозавра. Есть ведь разница с музеем, где смотришь на реконструированные кости?

– О'кей, – с готовностью согласилась Диана, по-прежнему совершенно не понимающая, в чем тут суть.

– Поэтому мы и приехали в Лондон, – продолжал Гэри.

– А я-то думала, мы приехали сюда в отпуск, – быстро перебила его жена, и, хотя ее слова кольнули его, Гэри упрямо продолжал выдвигать свои доводы.

– Поэтому мы и находимся в Англии, – закончил он. – У англичан лучше сохранена история, чем у нас дома.

– Соединенные Штаты тоже участвовали во Второй мировой войне, – язвительно напомнила ему Диана.

Гэри вздохнул и провел рукой по щеке и подбородку.

– Но если бы у нас остались воронки от немецких бомб, то мы бы их залатали, – заметил он. – Сделали бы что-нибудь вроде мемориала «Аризоны» в Пирл-Харборе. Понастроили бы разной чепухи вокруг, подробно рассказывающей, как это было, а на десерт скорее всего показали бы фильмы, билет на которые стоил бы двадцать пять центов. И все это вместо того, чтобы позволить истории самой говорить о себе.

– Я действительно не понимаю, о чем ты толкуешь, – вздохнула Диана. – И я устала от гуляний под холодным дождем. – При этом она иронически поглядела на углубление в тротуаре. – К тому же ты все равно не знаешь, кто это сделал.

Ответа у Гэри не нашлось. Он лишь пожал плечами и пошел дальше, а Диана послушно последовала за ним. Вскоре они обнаружили еще несколько углублений: в тротуаре и в каменной стене, окружавшей большое здание. А затем на той же стене они заметили небольшую скромную доску. Она сообщала, что здание является Музеем Виктории и Альберта, и усилила подозрения Гэри насчет происхождения этих воронок. Он тут же заявил, что они в самом деле образовались в результате немецких бомбардировок.

Правда, это заявление принесло Гэри совсем ничтожную победу, поскольку Диана по-прежнему не видела смысла во всем этом и не выглядела очень уж счастливой. Он понимал это и сочувственно относился к ее недовольству. Предполагалось, что они поедут сюда в отпуск, – их единственный в году отпуск! – а он таскает ее под дождем взад-вперед, гоняясь за ощущениями, которых она не воспринимает.

Гэри, естественно, отправился в Англию не для того, чтобы смотреть на традиционные достопримечательности. Он рассчитывал найти более неуловимые вещи, приехал в поисках одного из тех исчезающих мостов, о которых говорил Микки Мак-Микки, – звена между его миром и миром Волшебноземья. И по его предположениям, это место должно было оказаться здесь, где-то на Британских островах.

Где-то… Однако Англия и сам Лондон вовсе не были такими маленькими, как это раньше казалось Гэри Леджеру. С внутренним чувством превосходства, столь типичным для американцев третьего и четвертого поколения, Гэри представлял себе Англию и все острова небольшой провинцией, захолустьем, которое он сможет тщательно обследовать за две недели отпуска.

Но Лондон не оказался ни маленьким, ни провинциальным.

Три дня из четырнадцати уже прошли, а Гэри удалось отыскать лишь слабое ощущение истории рядом с выемкой в тротуаре на мокрой от дождя лондонской улице. Гэри втайне начинал признавать, что Лондон слишком величествен и, возможно, вся Англия слишком величественна. Вспомнив фильмы о Робин Гуде, он сегодня порасспрашивал местных жителей о Ноттингеме, который, по его понятиям, был чисто английской деревушкой.

Однако Гэри уверили в том, что Ноттингем совсем не таков, как он думает. Это был малопривлекательный промышленный город, и, по словам тех, кто там бывал, от Шервудских лесов сохранилось не более нескольких деревьев. Эти сведения больно задели Гэри, напомнили ему о лесах, дорогих его сердцу, которые простирались в стране, находящейся за три тысячи миль отсюда.

Да, не зря, видно, сокрушался Микки: мосты из реального мира в Волшебноземье быстро исчезали. На следующее утро Гэри объявил жене, что они покидают Лондон, садятся в поезд и едут в Эдинбург, который расположен в четырехстах милях к северу.

Диана, надо отдать ей должное (а отчасти и потому, что сама хотела увидеть Эдинбург), отправилась туда без возражений. Она понимала: что-то глубоко тревожит ее мужа. Поэтому ее неудавшийся отпуск не ахти какая плата за то, что Гэри получит возможность заниматься своими странными поисками. Может быть, хоть это принесет ему какое-то утешение. Не так уж много времени отделяло их от первой годовщины смерти Энтони, и Диана сознавала, что Гэри едва начал оправляться после тяжелой утраты.

Четыреста миль за четыре часа – и вот они сошли с перрона эдинбургского вокзала навстречу первому мимолетному впечатлению от Шотландии. Поскольку они везли с собой весь свой багаж, Гэри согласился взять такси.

– И куда поедем? – спросил водитель, держась более непринужденно, чем позволил бы себе любой из напыщенных джентльменов за рулем черных лондонских такси.

Гэри с Дианой растерянно переглянулись, поскольку они не заказали номер в гостинице.

– А, да вы не знаете, в какой поселитесь гостинице, – сообразил таксист.

Гэри внимательно посмотрел на него, думая о том, как сильно его акцент напоминает произношение Микки.

– Ну что ж, сейчас не сезон, и туристов не так много, – продолжал шофер. – Можно подыскать для вас что-нибудь неподалеку от замка.

– Это будет здорово, – быстро ответила Диана, прежде чем Гэри сумел сделать какое-либо несуразное предложение.

Они поехали вдоль по улице и очень скоро вывернули на широкий бульвар, по левую сторону которого располагались гостиницы, рестораны и магазины, – похоже, здесь был туристский квартал города. Справа по травянистому холму спускался огромный парк, отчего великое множество цветущих деревьев, если смотреть с улицы, находилось на уровне глаз.

– Замок на утесе, – объявил водитель, бросив взгляд куда-то за пределы парка.

Гэри сполз с сиденья, так как разместившаяся рядом Диана загораживала обзор, а он хотел получше рассмотреть пейзаж за окном. Сначала он не очень понимал, о чем говорил водитель, ибо сквозь переплетения деревьев ему удавалось разглядеть только этот парк и подножие холма.

– Красотища! – выдохнула Диана.

Гэри взглянул на нее и сообразил, что нужно смотреть не вперед, а вверх. Он пригнулся еще ниже, чтобы ему не мешало ее колено, и устремил глаза к небу, к самой макушке холма, который своими очертаниями больше напоминал гору. Потом выше, еще выше, на сотни футов вверх, к стенам замка. Казалось, этот замок вырастал прямо из вершины горы, похожей на колонну. У Гэри перехватило дыхание.

– Остановите машину! – наконец быстро произнес он.

– Что случилось? – спросил таксист.

– Остановите машину! – снова крикнул Гэри, перелезая через Диану и хватаясь за ручку дверцы.

Водитель резко затормозил, и, еще прежде, чем машина полностью остановилась, Гэри выбрался наружу и, спотыкаясь, бросился к парку.

Диана выбежала вслед за ним и схватила его дрожащую руку, а Гэри продолжал безотрывно смотреть в высоту, зачарованный зрелищем Эдинбургского замка. Он уже видел это место раньше: и гору, и замок. Он видел их в ином мире, в магической стране, в Волшебноземье.

Там эта гора называлась Пальцем Гиганта, а замок, Эдинбургский замок, был жилищем дракона по имени Роберт. Чудовища, которое убил Гэри Леджер.

– Ваш отец… – начал было солдат, но Гелдион жестом велел ему замолчать. Принц вернулся на поле лишь несколько минут назад, но ему уже пять или шесть раз успели доложить, что отец его разыскивает. А последний солдат, друг Гелдиона, добавил, что король Киннемор сегодня пребывает далеко не в радужном расположении духа.

В таком же состоянии находился и сам Гелдион: он был изможден своим вынужденным путешествием на Инис Гвидрин и раздражен встречей с чертовой Керидвен. Колдунья заставила принца ощутить собственное ничтожество, а Гелдион, стремившийся к тому, чтобы прочесть в холодных глазах отца уважение к себе, не любил подобного обращения. Стражники, стоявшие по обе стороны шатра Киннемора, явно распознали дурное настроение принца, поэтому отошли подальше, а один из них, подняв край шатрового полога, открыл для Гелдиона столь широкий вход, что в него одновременно смогли бы войти несколько человек.

– Где тебя носило? – спросил рассерженный, вечно рассерженный король Киннемор, прежде чем сын успел шагнуть в шатер. – Моя армия застряла на месте.

Киннемор стоял за невысоким дубовым столиком, делавшим его фигуру выше и внушительнее. В Волшебноземье не многие мужчины имели рост шесть футов, однако у короля Киннемора он достигал почти что семи. При худощавом телосложении король тем не менее был широкоплеч и явно отличался физической силой. Он уже достиг пятидесятилетнего возраста, но обладал энергией двадцатилетнего юноши – нервозной энергией, заставлявшей его беспрестанно двигаться, заламывать руки или пощипывать тщательно ухоженную царственную бородку. Его серые глаза также никогда не останавливались – он держал в поле зрения все пространство, словно в любом месте ожидал обнаружить прячущегося убийцу.

– Меня вызывала Керидвен, – небрежно произнес Гелдион.

В ответ Киннемор разразился долгой тирадой, вылившейся в нечленораздельное бормотание. Наконец он хватил кулаком по столу, что позволило ему сделать небольшую передышку (а заодно и трещину в дереве) и вернуться на вечно шаткую грань самообладания.