Валера успел отплыть далеко от берега и теперь, мощно загребая воду, возвращался назад. Маша входила медленно, зябко ежась и поднимаясь на цыпочки при набегавших волнах.
      - Смелее, Маша!
      Он уже стоял по грудь в воде и ладонями приглаживал мокрые волосы, широкие плечи были усыпаны морской росой. Маша задержала дыхание, опуская в воду плечи, и оттолкнулась от дна. Валера поймал ее руки, притянул к себе, одной рукой удержав за талию.
      - Замерзла?
      - Вода еще не нагрелась. - Она держалась за его плечи, сохраняя расстояние между телами. Но через пальцы его тепло проникало в нее, согревая и дразня, обещало защиту и наполняло энергией.
      Маша забыла то особое ощущение тела, когда оно сливается с другим. Она боялась вспоминать об этом, как боялась предательства своего тела, своей воли перед похотью, граничащей с извращением. И все же с Валерой было иначе. В его, казалось бы, естественной близости было что-то незнакомое ей, то, чего она не знала раньше. Это пугало, интриговало, настораживало и влекло. Это было новое для нее.
      - Разве не нагрелась? - Валера думал, что его внутренний жар может остудить лишь зимняя прорубь. - Поплыли.
      Он подтолкнул Машу к глубине и, перевернувшись на спину, поплыл рядом, будто баркас, сопровождающий маленькую лодочку в непредсказуемой морской стихии.
      Когда они вышли на берег. Маша не чувствовала холода. Пока Валера устанавливал тент, она расстелила подстилку, вынула из сумки полотенце и принялась качать надувной матрац.
      - Дай мне. - Валера плечом отодвинул ее в сторону.
      - Ты голоден? - спросила она, уступая место.
      - Спрашиваешь! - усмехнулся он, бросив выразительный взгляд на съестное. Как акула.
      - На длительной диете, - подхватила Маша смеясь. "В брачный период", мысленно закончил он и мрачно хохотнул.
      Маша с сомнением и недоверием посмотрела на Валеру, когда он достал бутылку сухого вина и начал откупоривать.
      - В такую рань? - В ее голосе послышались нотки упрека.
      - Потом будет слишком жарко, - объяснил он, разливая золотистый напиток в стаканы. - И немного мы оставим на вечер.
      Прохладное, кисловатое на вкус вино приятно освежало, и Маша с удовольствием смаковала, украдкой следя, как Валера поглощает разложенные перед ним яства, причмокивая и нахваливая стряпню.
      Потом они снова плавали, Валера предложил игру, и Маша решила попробовать. Он с головой погружался в воду, а она взбиралась ему на плечи и старалась удержаться как можно дольше, пока он нес ее вдоль берега. Теряя равновесие. Маша ныряла вниз головой, а после они со смехом выясняли, кто виноват в падении, и заверяли друг друга, что в следующей попытке ошибок не будет.
      Окруженные лишь склонами с пожухлой травой да искристым морем, они играли, словно дети. То гонялись друг за другом, то обливали водопадом брызг. Уже много лет Маша не чувствовала в себе такой безрассудной свободы, отчаянной беззаботности. Вдруг она поймала себя на мысли, что все это замешено на скрытой нервозности. В какой-то момент показалось, что смех ее сорвется на истерику. Она оборвала игру и отвернулась от Валеры, вглядываясь в ясную синюю линию горизонта.
      Валера медленно подошел к Маше и взял за руку. Утомленные, они выбрались на берег. Шумно выдохнув, Маша легла на матрац и подставила солнцу спину. Валера, презрительно проигнорировав подстилку, лег прямо на песок рядом с Машей, подперев голову рукой и утопив ладонь в горячий песок.
      - Жалко Игоря, - поделилась девушка заботой. - Он обожает такие мероприятия.
      - Почему ты не взяла его с собой? - Втайне он радовался, что Маша не сделала этого.
      - Мама не разрешила! - хохотнула Маша. Мама все больше нравилась Валере и кулинар хороший, и вообще дама с пониманием.
      - Вы часто устраиваете семейные пикники?
      - Когда папа был жив, часто. А потом... - Маша задумчиво смотрела вдаль, теряясь в памяти детства. - Папа был заядлый рыболов. Он брал палатку, и мы ехали на лиман с ночевкой. Однажды неделю жили дикарями...
      - А потом?
      - Потом... - Маша уронила голову на подушку. - Потом мы стали взрослыми, у каждого появилась своя компания.
      Она прикрыла глаза, жмурясь от слепящего солнца.
      - У тебя большая компания? - не без умысла спросил Валера.
      - Наш курс был очень дружен, - сонно подтвердила Маша. - Многие уехали в другие города. Девочки вышли замуж.
      "Что же случилось с тобой?" - хотелось спросить, но Валера промолчал, пропуская через пальцы тонкую струйку песка, и смотрел на Машу. От него не укрылась резкая перемена ее настроения.
      Постепенно тонкие, отливающие голубизной веки перестали подрагивать, дыхание выровнялось, мышцы расслабились, Маша спала.
      Валера спать не мог. Его не покидали мысли о девушке. Кто изломал ее душу? Кто заставил закрыться в себе, отказаться от единственно истинного счастья любить и верить? И как давно это было? Насколько она излечилась или как глубоко похоронила доверие к людям?
      У него на затылке зашевелились волосы, когда он подумал об изнасиловании. Пацаны-малолетки нередко именно таким способом делают свои первые пробы, а случается, и дружков с собой берут.
      - Кажется, я перегрелся. - Валера помотал головой, отгоняя жуткую мысль.
      Сильным рывком вскочив на ноги, он стряхнул с себя песок, прищуренно оглядел пустынные склоны, словно высматривал опасность. Взглянув напоследок на тоненькую фигурку Маши, он пошел к морю. Валера плавал вдоль берега, как на последней перед соревнованиями тренировке. Энергично загребая воду руками, он выплескивал эмоции, но не переставал думать о Маше. В конце концов охладившись, он пришел к выводу, что насилие исключено. В противном случае она вела бы себя иначе: боялась, ненавидела, превратилась в агрессивную феминистку. Ничего этого в Маше не было. Напротив, она была мила с людьми разных возрастов и интересов, легко включалась в беседу почти на любые темы, высказывала интересные суждения со свойственной ей мягкой иронией. Не опасалась она и двусмысленных намеков, тут же обращая их в свою пользу, ненавязчиво давая понять, что не так просто ее уязвить. Но в Маше есть границы, за пределы которых она не пускает никого. Она не замыкалась, не пряталась - она оборонялась, яростно защищала свое внутреннее пространство от любых посягательств. А именно туда хотел проникнуть Валера. Великодушно дав ей покрасоваться перед тем, как уложить в свою постель, он вдруг заинтересовался не только ее телом, но и мыслями. Поверхностное "я хочу тебя узнать" постепенно превратилось в глубокое желание узнать ее мысли, цели, стремления.
      Последний раз нырнув и проплыв под водой в сторону берега, насколько позволяло пологое дно, Валера встал на песок, привычным жестом убрал волосы назад. На пляже темным пятном выделялась машина, а неподалеку безмятежно спала Маша.
      "Машенька, мне бы твои спокойствие и волю!" - завистливо подумал Валера. Он сел на подстилку, обхватил руками колени и стал рассматривать девушку.
      Волосы ее высохли и неровными прядями лежали на руках и плечах, создав завесу для лица, в которой путались солнечные лучи и жадно палили открытые участки кожи. Тоненькая полоска-шнурок лифчика расслабленной дугой лежала под лопатками, гибкая талия, а дальше крутой подъем пышных упругих ягодиц и длинные, изящные, как у лани, ноги с небольшими ступнями.
      У Валеры вспотели ладони. Он судорожно сглотнул и повалился на живот, проклиная свое вожделение и Машину сдержанность. Новое положение облегчения не принесло, тело возмущалось против давления разума, и если нельзя прикоснуться, то дать волю глазам лучше, чем ничего.
      "Путешествие" от ступней вверх оказалось более захватывающим.
      "Можно объяснить солнечным ударом", - придумал для себя оправдание Валера и протянул руку к точеному изгибу бедра. Костяшками пальцев ласково погладил атласную кожу, подушечками прошелся по краю плотно облегающих плавок. На секунду пальцы замерли, потом несмело поползли вверх по позвоночнику.
      Маша вскочила на колени, и знакомый взгляд дикой кошки, готовой к бою, сверкнул на солнце. В глазах Валеры отразились противоречивые чувства желание, жалость, мольба. Один миг они молча смотрели друг на друга.
      - Ты сгоришь на солнце, - наконец сказал Валера. Его глаза утратили выразительность, и голос звучал сухо и требовательно. - Иди окунись и накинь полотенце на спину.
      Он резко отвернулся, как будто присутствие Маши было, мягко говоря, неприятно. Валера в самом деле ощутил что-то близкое к ненависти.
      Маша поднялась с колен, подумала немного.
      - Валера, не хочешь составить компанию? - Ее голос звучал обволакивающе мягко.
      - Нет, - обиженно буркнул он и ткнулся лбом в согнутые руки.
      Капельки морской воды смешались с каплями пота и струйками сбегали по спине, так что трудно было определить, давно ли он купался. Маша постояла еще немного, глядя на Валеру; он кожей чувствовал ее взгляд и ругался про себя.
      - Ладно. - Она крутанулась на носках, ввинчивая их в песок, и вальяжно пошла к воде.
      Валера повернул голову в ее сторону, следя за тоненькой фигуркой. Сидеть на месте и спокойно наблюдать за одинокой плавуньей оказалось труднее, чем предполагал Валера, и только Маша повернулась спиной к берегу, он кинулся в воду, с разбегу нырнув в небольшую волну.
      Внезапно Машины щиколотки оказались в тисках жестких пальцев. Она всплеснула руками и с криком ушла под воду. Когда они выплыли, неподдельный испуг сделал огромными ее малахитовые глаза. Открытым ртом Маша шумно вдыхала воздух и отфыркивала воду.
      - Испугалась? - Валера сохранил игривый тон, но справедливо подумал, что это последняя его выходка. Хорошо, если она позволит довезти ее до города, но скорее пойдет пешком, только бы не находиться рядом с ним.
      - Ага, - честно призналась Маша. И рассмеялась:
      - А я-то хотела звать тебя на помощь, рыцарь спящей дамы!
      - И я здесь! - поддержал шутку Валера, все еще не решаясь близко подплыть к Маше.
      - Вот и спасай! Ноги до сих пор болят. Она подняла одну ступню над водой, растирая щиколотку и проверяя, не останутся ли синяки.
      Валера подплыл к Маше, одной рукой поддержал ее на поверхности воды.
      - Очень больно? Я не хотел, Машенька.
      Она шлепнула пяткой по воде, отчего крупные брызги посыпались на обоих, и резко сжалась. В следующее мгновение Валера обхватил Машу за талию и увлек за собой под воду.
      "Мне бы еще вздохнуть", - подумал он, прижимаясь лицом к плоскому животу девушки.
      После короткого подводного сражения он отпустил ее на волю.
      - Мы в расчете! - закричала Маша, предупреждая новую попытку атаки. - И ты обещал спасти меня.
      - Если жертва не утопит спасателя.
      Он подплыл к Маше и легко потянул на себя, ложась на спину.
      Маша плыла, спокойно глядя Валере в глаза. Ноги под водой сталкивались, и тогда она поднимала тело на поверхность, освобождая водное пространство для его движений.
      - У тебя вода на носу, - заметил Валера, прищурив глаза.
      Маша рассмеялась:
      - Не только на носу!
      О других частях лучше не думать, благоразумно решил Валера и перевернулся на живот.
      - Держись за плечи. Маша, я покатаю тебя. Маша смеялась и вскрикивала, когда от взмахов его рук на нее сыпался соленый дождь. Берег уже был близко, но он продолжал плыть или делал видимость.
      - Валера из дельфина превратился в крокодила, - со смехом констатировала Маша, видя, как его руки "шагают" по дну.
      Она скатилась с его спины и села в волны.
      - Я устала и проголодалась.
      - Я отнесу тебя. - Валера вскочил на ноги, но Маша перехватила его руку и тоже встала.
      - Нет!
      Ну что за женщина! Ни на что не соблазнишь!
      В городе Валера предложил заехать к нему на чашку кофе. Маша отказалась.
      - Ответного приглашения я не жду, - сказал он, останавливая машину недалеко от Машиного дома.
      - Так будет лучше, - согласилась она.
      - Скажи еще что-то, кроме "до свидания", - с укором поддел он.
      - О! - рассмеялась девушка. - Я бы рассказала, как провела выходной, но ты и сам знаешь. Потому и не скажу.
      - Тогда сделай, - предложил он и отвел глаза.
      - Что? - удивилась Маша.
      - Могла бы поцеловать, - тихий голос перешел в шепот, - ..в щеку.
      Черт! Как пацан! Валера презирал себя за слабость и нерешительность. Игра в платоническую дружбу здорово досаждала.
      Маша медленно опустила глаза на свои руки и улыбнулась улыбкой библиотекаря.
      - Какая удача, что я не пользуюсь помадой.
      - Черт побери! - взорвался Валера. - Маша!.. И смолк. Тонкие пальцы невесомо легли ему на плечи, и теплые мягкие губы едва коснулись его щеки. Валера затаил дыхание от неожиданности, но Маша отстранилась, вежливо спрашивая взглядом: доволен ли?
      - Еще раз, Маша, - прошептал Валера, и когда она с хранящейся на губах улыбкой склонилась к другой щеке, он взял в ладони ее лицо, возвращая поцелуи сторицей.
      Маша не сопротивлялась, когда он нежно, как ребенка, целовал ее щеки, виски, лоб, уголки глаз... Валера боялся вспугнуть ее неосторожным резким движением. Но стоило приблизиться к ее губам, и Маша отстранилась.
      - До свидания, Валера, - нараспев сказала она. Прощальным жестом он погладил ее плечо и отпустил, сдерживая печальный вздох. Маша перегнулась через сиденье, взяла сумки.
      - Когда ты заканчиваешь завтра работу? - спросил Валера.
      - В шесть, - спокойно отозвалась она. У него все кипело внутри, а ей хоть бы что, мысленно возмутился Валера.
      - Я могу не успеть к шести. В понедельник всегда много работы.
      - Устроим перерыв. - Тени сожаления не промелькнуло ни в голосе, ни на ее лице.
      Постоянное нежелание проявить хоть чуть-чуть инициативу больно задевало самолюбие Валеры. Другая бы искала возможность и повод для новой встречи, а эта - "устроим перерыв", словно речь идет о нудной пьесе с плохим актером.
      - Ладно, увидимся. - Интонация его голоса заставила Машу посмотреть на Валеру.
      - Если тебе интересно, в четверг будет готов твой заказ, правда, не все книги я нашла.
      "Не обижайся", - говорили ее глаза. Она посмотрела на его губы, улыбка стала отчетливее, будто Маша вспомнила что-то хорошее. А еще через секунду она тихо попрощалась и вышла из машины.
      ***
      "Ты затеваешь опасную игру. Одно дело - воспитывать себя, изменять, строить, но хватит ли воли сохранить свои принципы, общаясь с другим человеком? Сможешь ли быть с ним и остаться при этом сама собой? До сих пор тебе никто не мешал, не вклинивался со своими желаниями и интересами. Сумеешь ли устоять, уступая, и остаться независимой, подчиняясь?.."
      Внутри у Маши второй день шла борьба. То Маша хотела оттолкнуть Валеру и прекратить еще не начавшийся роман, то, наоборот, ускорить его развитие, испытать себя на практике. Ведь вышла Марина второй раз замуж, не побоялась, хотя развод она переживала не менее тяжело, чем Маша, несмотря на поддержку друга, а теперь и мужа. О замужестве Маши разговора не было, да и не пара они с Валерой по всем канонам. Он красивый, состоятельный, преуспевающий в собственном деле, она же - скромный библиотекарь без материальной поддержки и перспективы на будущее (разве это карьера - заведовать маленькой библиотекой, о чем мечтала Маша).
      Но так даже лучше: никаких клятв и обещаний, никаких клятв и упреков при разрыве отношений. Идеальные условия для испытания. Маша улыбнулась, вспомнив о его поцелуях. Тогда она осталась довольна Валерой и, главное, собой. Да, пока она контролирует себя полностью, бояться нечего. Если же события начнут выходить из-под контроля, она уйдет и возвратится к прежней жизни. Маша вернулась к рабочему столу.
      Но тут в ней заговорила совесть. Она понимала, что берется нечестно играть; непорядочность претила ее натуре и воспитанию. Зачем морочить человеку голову, если ты неискренна? В его возрасте мужчины давно женаты или имеют одну постоянную женщину, такую же жену, но без отметки в паспорте. Маша вздрогнула.
      "Я такой не стану, - твердо решила она. - И вообще, зачем это нужно? Надо попрощаться и выкинуть его из головы".
      Можно и нужно бы заранее предупредить, но как скажешь: "Я буду любовницей, но не буду твоей"?
      Смешно!
      Что же делать?
      ***
      Валера захлопнул книгу и сухо прокашлялся. Надо же, в разгар лета подхватить ангину! И с ней можно работать, так ведь голоса нет. Валера попробовал поговорить со своим отражением в зеркале. Увы, из горла выходили лишь свистящие и шипящие звуки.
      "Хорош!" - заключил он и лениво побрел на кухню. На чай с медом смотреть не хочется, второй день вливается литрами, а толку ноль. Малина - то же самое. Валера поставил чайник на огонь и достал чашку. В ожидании кипятка он смотрел на залитый солнцем зеленый двор и медленно перемешивал кофе с сахаром. Сегодня он намеревался пойти к Маше, хватит и одного дня перерыва. Она говорила про четверг, но - черт возьми! - он мужчина, и решать будет он.
      ***
      Елена Николаевна подошла к Маше:
      - Давай я допишу. Тебя к телефону. Зайдя в кабинет, Маша взяла трубку:
      - Алло?
      На линии что-то захрипело, потом закашляло.
      - Алло? Говорите! - повысила голос Маша - Кто это?
      - Маша, это Валера.
      Может, показалось? Разве можно разобрать что-либо в таких помехах?
      - Кто-кто? - переспросила она. Снова кашель.
      - Валера. - Голос прозвучал чуть громче. Маша звонко рассмеялась, не задумываясь, что ее так развеселило.
      - Господи, Валера! Что с твоим голосом?
      - Это не смешно. Я болен.
      - Вот это да! - Ее смех предательски звенел в трубке. - Только не говори, что у тебя ангина.
      - У меня ангина, и мне одиноко и грустно. А ты смеешься...
      - Прости, пожалуйста. - Извинения в ее голосе не прозвучало. - И ты решил избавиться от скуки, оторвав меня от работы? Как ты узнал номер?
      - Я решил пригласить тебя проведать умирающего. Твой визит может повлиять на изменение завещания в твою пользу. Придешь?
      - За завещанием? - все еще смеялась Маша. - Нет. Я приду как сестра милосердия. Готовься к лечебным процедурам. Что-то нужно купить?
      - Нет. Может быть, хлеба.
      - Признайся честно, - преувеличенно строго заговорила она, - у тебя есть какая-нибудь еда?
      - Все есть, кроме тебя.
      - Ладно, - смягчилась она. - Не умирай, я скоро буду.
      Наверное, болеть не так уж плохо, подумал Валера, кладя трубку. А с другой стороны, чего ей опасаться немощного умирающего?
      Валера, улыбаясь собственной мысли, начал убирать разбросанные по квартире вещи, наброски рисунков, чертежи, распихивать их по ящикам и полкам. Покончив с уборкой, он пошел готовить ужин.
      Когда раздался звонок в дверь, Валера уже все закончил.
      Переступив порог, Маша критически осмотрела хозяина и, видимо, оставшись довольна его видом, приветливо улыбнулась.
      - Почему ты так поздно? - просипел Валера. Он забрал у нее сумки, воровато заглянув в одну из них. Маша скинула босоножки. - Надень Лилины тапочки.
      Простудишься.
      Она подняла бровь и выразительно посмотрела на его босые ноги.
      - Семь часов, - ворчал больной, подвигая Маше тапочки. - Я три раза грел воду в чайнике.
      - Бедный чайник, - пожалела Маша, прислушиваясь к неистовому свисту, доносящемуся из кухни. - Очередь была за хлебом. А тебе лучше поберечь горло. - Широкая улыбка на ее губах грозила перейти в смех. - Куда теперь?
      Валера указал на дверь в комнату.
      - Располагайся. Сейчас будем ужинать. Шагнув за дверь, Маша остановилась, ошеломленная. Ни привычной "стенки" со множеством полок и тумбочек, ни шкафов, ни мелких предметов мебели, телевизора тоже не было. Комната была стерильно пустой. Странное определение, но других слов подобрать она не могла. Безупречно выбеленные стены сверкали в закатных лучах солнца чистотой горного снега. В углу приютился музыкальный центр. В глубине комнаты единственной приметой обитания были диван в темной бархатной обивке, маленький столик около него и бра на стене в форме каменного цветка. Стену за диваном закрывал экран. Видимо, хозяин нередко пользовался проектором для работы или для удовольствия.
      Маша подошла к большому окну, выходящему на балкон, полюбовалась молодыми, но уже набирающими силу деревьями. Затем повернулась и оглядела комнату, показавшуюся ей загадкой. Девушка рассматривала огромные, до потолка стеллажи с тщательно подобранной библиотекой, ей вдруг вспомнились пустые залы художественного музея со старинными картинами на стенах или зеркальный танцевальный зал...
      - Ну как? - просипел Валера. Он поставил на столик большой поднос с тостами, поражающими набором деликатесов, и тарелочкой маслин в центре.
      - Не знаю, - честно призналась Маша, обводя комнату зачарованным взглядом. - Похожа на... - Она задумалась и неожиданно рассмеялась. - Похожа на все. Комната мечтаний и возможностей. Но здесь живут, - закончила она, заметив носок, одиноко свисающий с дивана в углу.
      Валера нахмурился и сунул носок в карман широких брюк.
      - Садись.
      Маша прошла через комнату и удивленно воззрилась на "ужин".
      - Ты этим питаешься? - Она резко обернулась к Валере. Он кивнул, не понимая, что ее не устраивает. - Но это не еда. Я спрашивала: у тебя есть продукты? - с возмущением и недоумением сказала Маша. - Я просила честный ответ, а ты? Что ты сегодня ел? Бутерброды?
      - Очень вкусно, - хмуро ответил Валера, а в зрачках играло удовольствие. Сварливость Маши неожиданно стала приятной, вспомнилась мать, отчитывающая Валеру за жизнь "всухомятку".
      - Оставим это на десерт, - покровительственно разрешила Маша. - А поесть можно на кухне.
      Она нашла в коридоре свою сумку. Валера послушно поплелся за гостьей. У него глаза на лоб полезли, когда Маша достала поллитровую банку молока.
      - Я это не пью, - категорично прохрипел он и с видом оскорбленного достоинства сел на табурет.
      - Я догадывалась, - как ни в чем не бывало ответила Маша. - И предупреждала. - Она нашла чашку, наполнила молоком и поставила перед Валерой.
      На столе появилась курица, запечатанная в целлофановый пакет, пачка лапши; подумав. Маша достала из сумки пучок зелени.
      - Бедная девочка, - тихо вздохнула она.
      - Это я бедный. - Валера с ужасом смотрел на молоко. - Я отказался от этого напитка еще в младенчестве.
      Маша посмотрела на него так, словно он еще не вышел из этого возраста.
      - Пока ты собираешь силу воли, найди кастрюлю и наполни ее водой. Я могу воспользоваться твоим телефоном?
      Выполняя задание, Валера прислушивался, как подробно рассказала Маша о его болезни, о купленных продуктах, которые не появятся в доме, затем наступила долгая пауза.
      - Хорошо, мама, я все сделаю. Пока. - Маша положила трубку и вернулась на кухню.
      Снисходительно посмотрела на молоко, на Валеру и принялась разделывать курицу.
      - Маша, ты всегда отчитываешься перед мамой во всех подробностях? спросил Валера.
      - Игорь пригласил домой свою невесту, - объяснила Маша, кладя кусочки курицы в кастрюлю. - Мама хотела запечь птицу в духовке. Не получилось. Бедная девочка не попробует семейного блюда.
      Она поставила кастрюлю на огонь и повернулась к Валере:
      - Скоро будет бульон, а пока лекарство до еды.
      - Ты очень настойчивая! - Он жалобно глядел на Машу. - Я не так плохо себя чувствую.
      - Папа терпеть не мог молоко, так что у меня имеется опыт. Ну, рыцарь, проявите свое мужество, - подбодрила Маша.
      - Только на брудершафт, - нашелся Валера. Рыцарь давно уже жаждал знаков благосклонности дамы.
      Маша мельком взглянула на его губы. Решай: да или нет? Наверное, да. Что в этом плохого?
      Она склонила голову в знак согласия:
      - Я составлю тебе компанию.
      Валера достал чашку и, мстительно улыбнувшись, наполнил ее молоком. Затем подошел к ней и протянул чашку. Маша взяла, отпила немного.
      - Вкусно, - сказала она, опуская чашку на стол и слизывая с верхней губы остатки молока.
      И в тот же миг ее рот оказался зажатым губами Валеры. Он жадно впитывал ее губы, хранящие вкус молока, языком раздвинул их, чтобы проникнуть внутрь и найти ее язык, этот язвительный, острый, насмешливый язычок. Валера чувствовал, как Маша колеблется; ее губы дрожали, то покорно расслабляясь, то упруго сжимаясь. Но уже в следующий момент девушка запротестовала и с силой уперлась в его плечо.
      - Маша... - В его хрипе были вопрос, упрек, просьба. Глаза алчно смотрели на ее рот, губы тянулись к нему.
      Она взяла в руки чашку и отошла на несколько шагов.
      - Молоко ждет тебя. - И, не поднимая глаз, начала пить, в то время как Валера выбирал: или задушить Машу, или последовать ее примеру.
      Маша поставила пустую чашку на стол и начала резать зелень для бульона.
      - Маша...
      - После молока, - перебила она и повернулась к плите.
      - Если я умру... - Валера шумно выдохнул и залпом выпил молоко.
      Маша вздрогнула, когда его руки крепко обхватили ее за талию. Валера прижал ее спину к своей груди и поцеловал виски и щеку, подбираясь к губам.
      - Видишь, это не смертельно, - то ли ему, то ли себе тихо сказала Маша, уклоняясь от ласк.
      - Надо срочно закусить, - хрипло бормотал он, прокладывая губами путь от ее шеи к подбородку; конечной целью оставались губы.
      - Что ты хочешь? - Маша нервно засмеялась и запрокинула голову на его плечо. Если она позволит Валере прикоснуться к губам, начнется игра на испытание собственного "я".
      "Хочу тебя!" - кричало тело Валеры. Ее смех убивал и исцелял его, колени дрожали от сладости и боли, огненная волна поднималась снизу живота к больному горлу, опаляя дыхание, иссушая губы.
      Валера ладонью повернул лицо Маши к себе и накрыл ее рот горячими губами.
      Она чуть повернула голову, удобнее располагаясь на мужском плече, давая понять, что на этот раз не остановит поцелуй. Валера понял. Он усмехнулся, подрагивающими пальцами провел по изогнутой линии шеи, надавив на ямочку у ее основания.
      Плечо помогло слабо: шея затекла. Маша распахнула глаза, и ясный победный блеск рикошетом отразился в его потемневшем взгляде. Если Валере и хотелось продолжить, он не выдал своего разочарования. Сняв напряжение несколькими успокаивающими поцелуями, он немного отстранился и посмотрел на Машу с нежной благодарностью.
      - Кажется, молоко поможет,. - просипел Валера, и оба рассмеялись.
      - Или вы меня заразите, больной. - Она осторожно попробовала горячий бульон. - Почти готов. Доставай тарелки, ложки.
      Маша жевала куриную ножку, запивая бульоном, и думала, какие хорошие результаты принесло самовнушение. Она и не предполагала, как выдрессировано ее тело. Нет, умелый, искусный поцелуй Валеры не оставил ее равнодушной. Она наслаждалась ощущениями нежданно ласковых губ и рук.
      "Акула на диете", - вспомнила она и хохотнула.
      - Ты чего? - Валера был готов поддержать смех, о чем бы она ни подумала.
      - Вспомнила, как ты топил меня, - коротко ответила Маша, не решаясь вдаваться в подробности. Собственные мысли интересовали ее больше флирта.
      Итак, Маша не только принимала, но и отвечала на поцелуй. Однако податливое мужским рукам тело было как солдат, расслабившийся во сне после тяжелого дня службы и в то же время готовый вскочить по первому приказу и быть во всеоружии. Это хорошо, решила Маша, все еще боясь оценить свои возможности словом "отлично".
      Валеру одолевали мысли иного рода. Он с раннего детства понял, что болезнь делает взрослых наиболее покладистыми, сам не раз этим пользовался. Но что Маша, оказавшись в роли заботливой мамочки, пойдет на такие уступки, он не мог предположить. Валера настраивался на длительный период ожидания и ухаживаний. Но теперь все будет по-другому, вернее, быстрее. В его воображении Маша походила на слепого, рвущегося к самостоятельности. Надо лишь предупреждать о каждом шаге и дать время осмыслить его, чтобы сделать этот шаг без подсказки. Кроме того, Маша познала запретный плод и явно не новичок в любви. У Валеры предательски ослабли колени от мысли об изысканных ласках маленьких пальчиков. Он перестал жевать, концентрируя волю на подавлении разбушевавшейся плоти. Чертовы инстинкты, будто они не знают, что у него ангина!
      - Голова болит? - участливо спросила Маша, видя, как Валера все ниже склоняется над тарелкой.
      Он отрицательно покачал головой:
      - Перевариваю молоко. - И, чтобы скрыть улыбку, яростно вонзил зубы в мясо.
      "Что ж, Мария Александровна, ваши инстинкты скоро заявят о себе, а я так разрисую ваш путь, не шагами - вприпрыжку помчитесь в мои объятия.., и постель. Там и сделаем перерыв".
      - Вкусно. Большое спасибо. - Валера отодвинул от себя тарелку.
      - Поужинали, - весело заключила Маша. - Теперь в постель.
      У Валеры отвисла челюсть. Благо можно болезнью объяснить нехватку воздуха. Еще вопрос, кто будет вприпрыжку лететь навстречу удаче.
      - Ты серьезно? - Голос вконец изменил ему, и губы беззвучно шевелились.
      Маша несколько секунд смотрела в испуганно-ошарашенные глаза хозяина, ожидая, что он выдавит из своего горла хоть какие-то звуки. Напрасный труд. И она рассмеялась - открыто, заливисто, до слез в глазах.
      - Мне пора домой, - наконец сказала она, утирая слезы. - А вам, больной, нужна постель.
      - Не уходи, Маша. - Слабый хрип с трудом прорывался из сухого воспаленного горла. - Мне очень плохо. Не уходи.
      Она прижала ладонь к взмокшему лбу, проверяя температуру.
      - Полчаса, - согласилась она. - И теплое молоко. О-о-ох! Валера чувствовал себя дураком - больным и счастливым.
      - Может, сразу к закуске? Очень помогает.
      - Ладно, молоко на прощание. Сейчас сделай кофе, а я помою посуду.
      Маша попросила показать эскизы домов, которые строит его фирма. Валера принес альбом, положил на колени Маше, а сам устроился рядом, подогнув под себя ноги и обхватив рукой ее плечи. Маша рассматривала рисунки, удивляясь, восхищаясь красивыми, почти сказочными фасадами строений, а Валера любовался ее четким профилем, намечал взглядом места на ее лице и шее и пробовал на вкус ее нежную прохладную кожу.