Терем желаний

      - Помнишь, мы как-то встретились в центре? С тобой был мужчина. Это он?
      - Да.
      - Красивый... - По голосу непонятно было, осуждает ли Марина или подбадривает подругу.
      - Не только. Он - как Дима для тебя.
      - Ты уверена? - с глубоким сомнением переспросила Марина.
      Дима и вполовину не был таким красивым и лощеным, как Машин спутник, и Марина скорее удивилась, чем обрадовалась выбору подруги. Тогда, при встрече, Маша не представила их и после слова о нем не сказала, и Марина решила, что это был случайный сопровождающий и ни к чему не обязывающая прогулка. Теперь былое удивление возросло втрое.
      - Ты уверена в нем, Маша? - снова спросила подруга.
      - Я ему все рассказала.
      - И?.. - насторожилась Марина.
      - Он говорил о любви. Марина разочарованно сникла.
      - Ты не поняла, - поправила себя Маша. - Господи! - запричитала она. - Я все испортила. Он признался мне в любви, замуж звал... А я наплевала ему в душу и ушла. Он говорил, что хочет ребенка. Боже мой! Марина, я сама волком вою от желания родить!
      - Так что тебе мешает? - строго перебила ее Марина. - Если все так серьезно, как ты говоришь, почему тебе не выйти замуж и не родить?
      - У него невеста, - прошептала Маша. Марина онемела, мысленно решая, что ее возмущает больше: цинизм красавца или очередное унижение подруги? Маша набрала в грудь побольше воздуха и продолжила:
      - Олег, друг Валеры, сказал, что они давно расстались. Но она пришла в больницу и вела себя, как.., мне было стыдно - за себя, за нее, за всех.
      - А он что?
      - Валера тоже был груб, но... - Маша жалобно посмотрела на подругу. - У него лицо было в помаде. Я понимаю, глупо винить прикованного к постели человека в том, что его целовали... Она говорила о Валере так унизительно, и эта помада.., как доказательство его распущенности.
      - Кто прикован к постели? - не поняла Марина.
      - Валера. Он упал с крыши дома, повредил позвоночник, не считая других переломов. Три месяца пролежал в больнице.
      - И все это время две невесты навещали его по очереди. - Если б не грустный тон Марины, ее слова звучали бы язвительно.
      - Она пришла впервые, - пояснила Маша. - Об этом они и говорили с Валерой.
      - Счастливая, гадюка! - разозлилась Марина. - Кто-то выхаживает ее жениха, а она - на все готовое. "Люби меня, когда здоров!" И что же ты?
      - Ушла... - Маша совсем повесила голову.
      - И ничего не сказала, - продолжила за нее Марина, укоризненно качая головой. Она согласно кивнула:
      - Мне было так плохо. Я ничего не соображала.
      - Больше вы не виделись?
      - Нет. Однажды он позвонил, но я не могла говорить. Как подумаю о нем, сразу душат слезы, и остановить не могу.
      - Не знаю, что и сказать, - задумалась Марина. - Вроде он говорит серьезные вещи, но.., поступки у него странные. Может, ты права, что ушла, а может, нет. Я так и не поняла, какие у вас отношения. Впрочем, если б и поняла, какой тут советчик поможет?
      - Ничего не говори, - вяло улыбнулась Маша. - Поплакалась тебе, и то хорошо. Авось до дома дойду без слез.
      ***
      Маша не стала звонить. Своим ключом открыла дверь и с порога крикнула:
      - Мама, это я! - И тише продолжила, снимая шапочку, расстегивая пальто:
      - Была у Андрейки. Парень - загляденье. Мы с ним играли, как дети, веселый такой, шебутной...
      Надежда Тимофеевна вышла в коридор.
      - У нас гость, Машутка. Говорит, что твой знакомый.
      - Кто?
      Не дожидаясь ответа. Маша пошла в комнату поздороваться с гостем и, если надо, извиниться за ожидание.
      Валера, бледный от боли и волнения, сидел на видавшем виды диване. Он надел лучший костюм, чтобы как-то компенсировать свою инвалидность, но так и не смог найти место для костылей и держал перед собой, упершись в них руками.
      - Лера... - на вдохе прошептала Маша. Она прислонилась к дверному косяку, не доверяя своим ногам. Дыхание прерывалось, уж слишком неожиданным был визит.
      - Как.., как ты узнал...
      - Я... - Валера кашлянул, прочистил горло. - Я принес посуду... И это.
      Он положил рядом с собой папку. Маша узнала ее и от отчаяния закрыла на минуту глаза.
      - Читал? - растерявшись, спросила она. Он кивнул, не отрывая от Маши глаз, а она потухшим взглядом обвела комнату.
      Почему она раньше не замечала ее нищеты? Сколько Маша помнила себя, мебель ни разу не менялась. Что-то приобреталось, долго, кропотливо, комната постепенно заставлялась отдельными разностильными предметами мебели. И эти дешевые, местами выгоревшие обои на неровных стенах, и потолок в потеках и трещинах, и старенькое, с облупившейся полировкой пианино... Какое убожество, ужаснулась Маша. И среди этого - безупречно одетый Валера. И он все видит. Видит ее нищету!
      - Я принес книгу. - Валера не знал, как обратиться к Маше, что сказать. Ты все оставила, и я подумал, может...
      Опустив голову. Маша пробормотала что-то невнятное и ринулась к двери. Валера неподвижным взглядом уставился на свои ладони, державшие костьми.
      - Что-то случилось? - Надежда Тимофеевна заглянула из кухни в комнату. Где Машутка?
      - Случилось, - эхом повторил Валера.
      Маша выбежала во двор и прижалась спиной к стене дома. Она задыхалась, ей катастрофически не хватало воздуха. Сознание еле теплилось, грозя перейти в забытье, ноги подкашивались в тошнотворной слабости. Маша тихо застонала и опустилась по стене на корточки.
      "Зачем он пришел? - носились в голове бессвязные мысли. - Увидеть нищету мою? Убедиться, как мне плохо?.. Он читал роман..."
      Как она могла доверить бумаге то, о чем боялась помыслить?! Если б ей было все безразлично, если б Валера ушел навсегда в прошлое, и тогда стоило подумать, прежде чем отдавать в чужие руки откровенные излияния собственного бездушия и лицемерной жестокости. Валера читал. Теперь он знает все: ее мысли, стремления, желания, опостылевшие, так и не успев сбыться, ее эгоизм и двуличие.
      Маша уронила голову на колени и закрыла лицо руками. Она дрожала не только от холода. Нет ей места на земле. Жизнь не приняла ее восторженности, превратив любовь в грязное месиво. Жизнь не приняла хладнокровного цинизма, отметая его как сор. У нее не осталось сил сопротивляться, только было бесконечно жаль, что уходит желание жить - жажда жить и любить. Когда-то она мечтала сохранить свою любовь к Валере, сейчас дивная мечта тонкой струйкой вытекала из нее, грела в последний раз и таяла в холодных лужах на асфальте. Маша и рада была ее задержать, да горечь вытеснила волю. С последней каплей мечты уйдет жизнь, и останется одна оболочка, имя которой - Маша.
      - Можешь идти домой, - раздался над головой голос Валеры.
      Она не шелохнулась.
      - Если я настолько тебе противен...
      Дальше Маша не расслышала. Сердце подскочило к горлу, и она начала жадно хватать воздух. Валера ждал, когда закончится истерика.
      - Возьми себя в руки и встань! - грубо приказал он. Маша сделала попытку. Ноги затекли, голова тяжело упала на колени. Она отрицательно покачала головой:
      - Я не могу.
      Несколько минут Валера размышлял. Он сам был на грани срыва, тело гудело от напряжения и боли. Поправив костыли, Валера одной рукой схватил Машин локоть и потянул вверх. Сжал больно, но сквозь пальто Маша ощутила тепло его пальцев, которое медленно разливалось по всему телу.
      - Ну же! - раздраженно подстегнул он. - Если я упаду, будет куда сложнее.
      Маша неуклюже начала подниматься, придерживаясь за стену.
      - Слава Богу! - язвительно выдохнул Валера и недобро похвалил себя:
      - Еще на что-то годен.
      Он помолчал, с усталой отрешенностью разглядывая Машу.
      - Иди домой. Можешь передать маме, что она воспитала достойную дочь, но мне сиделка не нужна. Привет Андрейке.
      Сгорбившись над костылями, вжав голову в плечи, Валера пошел прочь, оставив Машу глядеть ему вслед с открытым ртом.
      - Мама, что ты ему сказала? - вне себя от слез кричала Маша.
      - Ничего, - обиделась Надежда Тимофеевна на истеричный тон дочери.
      - Мама, что ты сказала Валере? - наступала Маша.
      - Ты же сама ему отказала, - напомнила мать. - Что мне оставалось говорить?
      - В чем отказала?! Я хочу знать, что ты ему сказала?!
      - Сказала, что ты не можешь всю жизнь ухаживать за инвалидом, - повысила голос Надежда Тимофеевна. - Хватит того, что два месяца ты не вылезала из больницы.
      - И ты такое сказала?! - Маша не верила своим ушам.
      - Да. Что здесь особенного? - пожала плечами мать. - Если ему нужна сиделка, пусть возьмет профессиональную. Я предложила ему нашу соседку с пятого этажа. Она хорошая медсестра и не замужем. Может, что и получится - в тридцать лет не привередничают.
      Маша изумленно слушала мать. Ее слова не укладывались в голове.
      - Мама, ты... Как ты могла?! - Дочь заметалась по тесной кухне. - Кто тебя просил? Ну почему ты постоянно вмешиваешься в мою жизнь?! Кто? Ну кто просил тебя говорить, что... Почему ты не оставишь меня в покое? Не дашь жить так, как я хочу? Кто тянул тебя за язык?
      Надежда Тимофеевна угрожающе посмотрела на дочь, пытаясь взглядом заставить ее слушаться. Но Маша не замечала ничего. Она садилась, снова вскакивала, крутилась в стесненном пространстве, рвалась куда-то, опять останавливалась. Кровь стучала в висках, обдавая всю голову жаром.
      - Не понимаю! - развела руками Надежда Тимофеевна. - В чем ты меня обвиняешь? Сама же убежала, даже посуду не забрала. Ты думаешь, она даром нам досталась?
      - Я ухожу! - выпалила Маша и ринулась в коридор.
      - Куда?
      - Не знаю!
      Надежда Тимофеевна пошла за дочерью. Спорить с Машей было бесполезно, и так в последнее время дочь стала неуравновешенной, часто впадала в крайности от полного уныния до раздражительности. Ничего не понимающая мать смотрела, как Маша дрожащими пальцами дергала молнию на сапогах.
      - Ты надолго? - Она с трудом сдерживала гнев. - Ночь на дворе. Когда ты придешь?
      - Не знаю, - с нажимом повторила Маша, надевая пальто. - Не ждите меня.
      Схватив сумку, она выбежала из квартиры, предоставив матери самой закрыть дверь.
      ***
      Окна Валериных комнат были темны. Маша поднялась на третий этаж и позвонила. Никого.
      Она приехала на такси, отдав последние деньги, что были в кошельке. Но и Валера на машине, он должен быть давно дома. Маша позвонила еще раз результат тот же. Она оглядела двери других квартир, подумав, поднялась по лестничному пролету вверх и прислонилась к стене.
      Она будет ждать. Во что бы то ни стало ей надо дождаться Валеру и объясниться с ним.
      Через полчаса она окоченела, ее бил озноб, но тем сильнее было желание ждать. Маша вспомнила, что в сумке лежит ключ от его квартиры. Войти бы, согреться, но Маша решительно отбросила эту мысль - ни за что она не воспользуется ключом без разрешения Валеры. Расстегнув верхнюю пуговицу пальто, она сжалась в комок, спрятала холодные пальцы под воротником, на плечах.
      Было чуть больше двенадцати, когда машина остановилась около дома. Славик обошел капот и открыл дверцу. Валера медленно поставил ноги на асфальт, повозился с костылями. Славик подставил плечо:
      - Давай, друг.
      - Я сам, - заплетающимся языком ответил Валера.
      - Ну да! Как же - сам! - дружелюбно ответил Славик. - Язык заплетается, ноги путаются... Я и не знал, что ты здоров пить. Держись за меня.
      - Я сам, - упрямо повторил Валера. Он оперся на костыли, помотал головой, изгоняя хмель.
      - Пошел! - Собрался с духом, небрежно махнул рукой. - Привет.
      - Я провожу тебя! - Славик закрыл машину.
      - Нет. Езжай домой. - Валера снова покачал головой, она никак не хотела подниматься.
      - Посмотри на себя, - со смешком предложил Слава. - Пьяница!
      Валера согласно уронил голову и снова махнул рукой:
      - Давай трогай. Со мной все хорошо.
      - Как знаешь, - пришлось уступить Славику. - Позвони завтра, расскажешь, как добрался.
      Дверь лифта открылась, и Маша испуганно оттолкнулась от стены.
      - Я сам... - раздалось невнятное бормотание. - Я... У-у-у-у-у... - Валера с шумом привалился к дверям лифта. - Сам...
      Маша сбежала вниз и остановилась как вкопанная. Лифт периодически скрипел: двери боролись с помехой. Валера поднял глаза на звук шагов, несколько минут смотрел на Машу, потом уронил голову на плечо.
      - Пришла?
      - Валера... - Маша сделала шаг навстречу.
      - Я сам! - Он протестующе вытянул руку перед собой.
      Совершенно некстати ему вспомнился вечер, когда он эти же слова повторял в иной ситуации и с иным подтекстом.
      - Лифт сломаешь, - прошептала Маша, удивляясь пьяному виду Валеры.
      Неожиданно она вспомнила, как однажды Валера твердил эти же слова, вкладывая в них совершенно особый смысл. Вспомнила и покраснела от давнего ощущения восторга.
      Он глубоко вздохнул и оттолкнулся от дверей, двери тоже вздохнули и закрылись.
      Нетвердым шагом Валера подошел к квартире, долго рылся в карманах в поисках ключа, затем сражался с замком, приговаривая: "Я сам.., я сам". Дверь открылась, и он ввалился внутрь. Маша стояла на пороге, настороженно наблюдая за его действиями.
      - Заходи, закрой дверь.
      Валера расстегнул пуговицы пальто, осторожно повел плечами, стараясь не увеличить непрекращающуюся боль в спине; задубелая на морозе кожа пальто не желала поддаваться. Маша подошла сзади и тронула Валеру за рукав.
      - Я помогу.
      - Я сам! - разъярился он. Неловким движением толкнул Машу к стене. - О дьявол! - простонал он, пряча вину за недовольством.
      Маша больно ударилась затылком, на глаза навернулись слезы. Она задержала дыхание, чтобы справиться с болью.
      - Я сам, - тише повторил Валера.
      - Я знаю, - дрожащими губами прошептала она. - Пожалуйста, позволь мне помочь.
      Он безнадежно вздохнул, взял в одну руку оба костыля, предоставив Маше стягивать рукав. Она сняла с него пальто, но остались сапоги - самое трудное, потому что надо наклоняться.
      - Ты что, так и будешь стоять у двери? - Валера криво усмехнулся. - Не бойся, успеешь сбежать. Держать не стану.
      Маша сняла пальто, обувь.
      - Иди в комнату, - приказал Валера и ушел в ванную.
      Там, в тесной клетушке, снимать обувь было сущим наказанием, но Валера решил, что лучше сразу умереть, чем позволить Маше наблюдать, как он обливается потом. Сражаясь с сапогами и головокружением, Валера скинул их и зашвырнул в угол. Вымыл руки, подумав, сунул голову под душ.
      Маша остановилась на пороге комнаты. Она искала, на чем остановить взгляд. На белые стены наслаивались картины, которые они с Валерой придумывали когда-то, - туда смотреть нельзя, не вспоминая о любовной идиллии. Хрустальные сосульки люстры хранили память о том, как Валера кружил ее на руках, задевая головой мелодично звенящие спиральки. Лучше смотреть на экран, решила Маша и повернулась к нему.
      Бог мой! Мороз пробежал по спине. Маша вытаращила глаза, задохнувшись от увиденного "погрома".
      Экран был поднят. Нарисованный пруд по-прежнему заливало яркое солнце, в густых зарослях по-прежнему утопала старенькая избушка. Но терем?.. От него остались только клочки бумаги, уныло свисающие по стене. На немногих сохранившихся крючках печально покачивались бывшие ставенки с ободранными краями. Только под самой верхушкой башни уцелело закрытое окошко, наверное, разрушитель забыл о нем или устал крушить мелкие детали, так искусно и кропотливо исполненные автором.
      - Любуешься своими трудами.., м-мадам? Маша отпрянула назад, и Валера сразу отвел глаза. Ему хотелось уколоть Машу, дать понять, что он ставит ее вровень с другими, но колкость рикошетом задела его.
      - Я.., я не.., прикасалась к экрану. - Ее огромные зеленые глаза выглядели ошалело. - Я никогда... Я не могла. - Маша сжала губы, чтобы собраться с духом. - Это не я.
      - Пройди наконец! - разозлился Валера.
      Его крик втолкнул Машу в комнату. Она остановилась в центре, растерянно оглянулась по сторонам и пошла по инерции к окну. Пустые белые стены душили ее, а там, за окном, были краски, был воздух, так необходимый ей.
      Валера поправил подушку на диване и сел, подложив ее под спину. Он долго смотрел на Машу, беспорядочные мысли вихрились в уме. То он хотел выгнать ее, окончательно поставив точку в их отношениях, то вдруг понимал, что она в его квартире и он может насильно уложить ее в постель, несмотря на свое увечье, и посмеяться над беспомощным сопротивлением. То ему хотелось разоблачить ее двуличие или, наоборот, обдать холодом высокомерия. Но больше всего хотелось обнять Машу, прижаться к ней всем телом, прикоснуться к ее губам, утопить в ласках непроходящую нежность и тоску. Но между ними стояла стена взаимного недоверия.
      - Как ты узнала о Наташе? - спросил он, внезапно нарушая тишину.
      Маша вздрогнула и повернулась к нему лицом. Он сидел на диване, торжественно выпрямив спину. Конечно, травма не давала ему расслабиться, и все же положение его было величественным, а разрушенный терем - терем разрушенных желаний - придавал его нахмуренному лицу волю и мужественность. Еще раньше Маша открыла в его характере терпение и доброту, об этом и писала в своем романе. Но только теперь поняла, сколько мужества надо иметь, чтобы сделать ставку на доброту и терпение, и какой волей надо обладать, чтобы не изменить им. И ей - Маше.
      Не важно, зачем он пришел к ней домой, главное - он использовал возможности до конца, а она при первой же сложности трусливо убегала.
      - Лиля сказала, что она твоя невеста.
      - И ты поверила ей?
      Маша не могла отвести от Валеры глаз. Она едва соображала, о чем он говорит. Она по-новому увидела его, и замутненные переживаниями и долгим ожиданием мысли вертелись только вокруг этого человека - любимого и незнакомого. Ей до помутнения рассудка не хотелось спорить, только бы прижаться к нему и уже не отпускать. Никогда. Ни к кому.
      Но и не хотелось выглядеть безмозглой идиоткой, а потому пришлось сосредоточиться и ответить:
      - Зачем ей обманывать? Когда я увидела.., и услышала, сомнений не могло быть.
      - А то, что я говорил тебе за секунду до ее прихода, ты не считаешь? У тебя не возникло сомнений в ее наглых заявлениях, а мне ты не верила? - Валера горячился все больше. - Ты поверила Лиле, у которой своя жизнь. А меня ты спросила? Хоть раз поинтересовалась, чего я хочу? Ведь это моя жизнь, а не Лилина. Я сам выбираю, кого мне любить, с кем строить будущее.
      - Но ты же поверил матери, что я приходила к тебе только из жалости, - не выдержала Маша. Обида несправедливых - или справедливых? - упреков вернула ее в реальность, туман в голове немного рассеялся. - Ты поверил, что я лишь исполняла роль сиделки. Месяц я клоуном вертелась в палате, чтобы скрасить твое молчание, готова была сквозь землю провалиться от стыда и назойливости. Чужие люди поддерживали меня, а ты отворачивался, как от прокаженной. Думаешь, мне легко было? Зато чужому человеку, которого впервые видишь, ты поверил сразу. Удивительно, как ты не предложил деньги за мою "работу", ведь мы такие бедные, не чета твоей Наташе. Ты и домой ко мне пришел убедиться в нашей убогости.
      - Дура! - грубо оборвал ее Валера тихим голосом. Маша стояла с раскрытым ртом, переваривая обиду. Глаза наполнились слезами, но она загнала их внутрь.
      - Конечно, дура! - Голос ее взволнованно срывался. - Потому что не оставляла тебя в покое. Ты так хотел избавиться от меня, придумывал что угодно, лишь бы не видеть. То тебе машину води, то по друзьям бегай, то дом сторожи... - В голосе Маши проступили нотки жалобы. - Я так боялась Славу, когда он садился рядом и тянулся к рулю. А на экзамене их было трое, да еще Олег не сводил с меня глаз... И из больницы ехала через весь город, чтобы не оставить твою квартиру без присмотра, и ночью возвращалась, в испуге шарахаясь от каждого звука. А тебе - лишь бы с глаз долой. Слова доброго не сказал, ни разу не поинтересовался, что со мной, каково мне каждый день бегать к тебе, как на молитву. Поверил моей маме, а меня ты спросил, почему я превратилась в сиделку, которая тебе не нужна?..
      Она замолчала, чтобы вдохнуть и продолжить, но Валера ее опередил:
      - Почему, Маша? Зачем ты приходила ко мне? Каждый вопрос Валеры заставал ее врасплох. Поглощенной своими эмоциями Маше требовалось время, чтобы переключиться и ответить на его вопросы. Оставив при себе недосказанные обиды, она молчала.
      Вот и настал момент ее признания. Ее обуял страх, но отступать было некуда. Маша опустила глаза.
      - Я люблю тебя.
      Ей казалось, что она кричит, как кричала ее душа, но губы лишь беззвучно шевелились.
      - Я не слышу. Повтори! - приказал Валера, с трудом сохраняя властный тон. Вот, значит, как Маша отнеслась к его просьбам. Он хотел опутать ее бытом своей жизни, а она решила, что он удаляет ее от себя. В болезненной ревности он забыл, как Маша боится машин и чужих людей в машине. Она пошла на испытание, потому что выполняла его просьбу.
      Испытание.
      Сколько раз повторялось это слово в ее книге. Ему были посвящены действия и помыслы героини, и сейчас оно снова звучало на устах.
      Маша подняла глаза, обвела взглядом комнату и остановилась на Валере, за которым зиял разрушенный терем мечты. Она набрала воздуха и повторила:
      - Я люблю тебя.
      Невидимый магнит стянул их взгляды. Несколько минут они неотрывно смотрели друг на друга. Валера опустил глаза.
      - Это что? - глухо спросил он. - Еще одно испытание? Прежних недостаточно?
      Маша опустила плечи и вздохнула. Больше ей нечего сказать. Она могла доказывать свою заботу, внимание, милосердие, но против былого бессердечия слов не было. Валера не верит ей, и она ничего не может сделать.
      - Я не должна была говорить об этом. - Маша оперлась рукой о подоконник, чтобы не упасть. - Извини. Я пойду.
      Грудь сжала колючая проволока острой боли. Сердце, исколотое тысячами иголок, рвалось на мелкие кусочки. Но ей надо было уйти. Хотя бы выйти из комнаты, чтобы Валера не видел ее. Так он хочет. Все кончено.
      - Маша? - шепотом окликнул ее Валера. Она остановилась в дверях, взялась за ручку, боясь пошевелиться.
      - Подойди сюда.
      Прошло время, но Маша никак не могла сообразить, о чем он просит. Мысли терялись как в тумане.
      Валера в оцепенении ждал. Если Маша сейчас уйдет.., дальше разум отказывался подчиняться. - - Маша?..
      Нетвердым шагом она подошла к нему.
      - Сядь.
      Колени подогнулись, и Маша рухнула вниз, схватившись за ноги Валеры. Тихий стон сорвался с его губ, Валера прогнулся, поправив подушку за спиной.
      Машина рука непроизвольно потянулась помочь.
      - Я сам, - остановил Валера молчаливую просьбу. Ее глаза снова наполнились слезами, руки неуловимо соскользнули с его колен.
      - Я знаю, что не нужна тебе, Валера. Ты все можешь делать сам. Всегда мог. Но позволь мне помочь.
      Последний раз.
      - Мне не нужна сиделка! - взорвался он. И замолчал. Несколько раз глубоко вздохнул и продолжил более спокойным тоном:
      - Но о тебе речи не было. - Валера опусти" спину на подушку, взял Машины руки, положил себе на бедра. - И не плачь, пожалуйста. Я не могу видеть твоих слез.
      Но Маша не слышала. Уронив голову ему на колени, она выплакивала месяцами, годами накопившуюся горечь. Еще девочкой, глядя на мать и отца, она мечтала о любви, огромной нежности и заботе. Она смотрела, как отец играет с маленьким братом, и представляла, сколько детей будет у нее, как с ними будет играть ее муж, а она беззаветно посвятит им всю себя.
      Но отец погиб, и ее мечты разбились так же, как самолет, на котором он летел домой, к семье. Ее любовь и взлелеянная нежность разбились на куски и исчезли в бездонной пропасти жизни. Маша оплакивала бесконечные и бесполезные поиски своего места в огромном мире, цепляясь за колени Валеры, как за последнее прибежище.
      Валера накрыл ее голову ладонью, запутавшись пальцами в пышных каштановых волосах. Машины слезы проникали сквозь одежду и болью разливались по сросшимся переломам, но эта боль несла в себе сладостную негу. Маша любит его. Она призналась в том, что героиня осталась жива. Он все-таки спас графиню, не дал ей утонуть. Недаром же он рыцарь!
      Не скоро Маша затихла. Изредка всхлипывала, восстанавливая дыхание.
      - Успокоилась? - тихо спросил Валера.
      Она кивнула, утопив лицо глубже в его колени.
      - Теперь послушай, что я скажу. Мне везло в жизни. Я всегда добивался чего хотел. С детства я мечтал стать архитектором - и стал. В юности я стремился к самостоятельности и с помощью родителей построил однокомнатную квартиру. Потом ушел от государственного строительства, создал свою фирму. Мне хотелось работать по собственным проектам, и я добился этого. Одной комнаты стало не хватать - в результате я купил новую квартиру. Я долго искал хорошую машину теперь у меня есть Мэри. Мне действительно везет, но все это не упало с неба. Я очень дорожу своими приобретениями и горжусь достижениями.
      Валера прижал к коленям голову Маши, предупреждая ее реакцию.
      - И с юности мне нравятся красивые женщины, и я всегда добивался успеха у них. Но не любил. Однажды я собрался сделать предложение девушке, но тут встряла ее подруга, обвинив ее в неверности и расчетливости удачного замужества. Этой подругой была Наташа. Конечно, я порвал с той девушкой, но вскоре убедился, что к Наташе отношусь еще хуже. Мне не казалось изменой то, что я обращал внимание на других женщин, она была лишь в их числе. Это она считала себя почти моей женой, а мне было безразлично, пока я не встретил тебя. Я не знал еще, как сложатся наши отношения и будут ли они вообще, но объяснился с Наташей вскоре после нашего знакомства. Больше мы не виделись до ее визита в больницу. Маша, ты слушаешь меня? Подними голову.
      Валера оттянул ее затылок, и она подняла воспаленные, опухшие глаза.
      - Ты слушала, что я говорил? Она моргнула в согласии.
      - У меня было много женщин, но ни одну из них я не любил. - Валера пытливо всматривался в ее глаза. - Теперь я скажу, чего хочу, о чем мечтаю. Мне уже мало этих комнат, я хочу построить настоящий дом, и я построю, - с непоколебимой уверенностью заявил он. - И еще я хочу иметь семью и много детей, которые будут жить в этом доме. - Уверенность исчезла, голос Валеры становился тише и глуше. - Я хочу, чтобы ты - ты! - была матерью моих детей.
      Он замолчал. Маша не сводила с него глаз и тоже молчала.
      - Ты согласна. Маша?
      Она кивнула, но Валера не удовольствовался таким ответом.
      - Я ни разу не слышал о твоих желаниях, Маша. Ты никогда не говорила: я хочу. Я, - Валера сделал ударение, - хочу, чтобы ты стала моей женой. Чего хочешь ты?
      Маша взяла его ладони, прижалась к ним лицом.
      Это ли ее мечта?
      Она стремилась к свободе, которую узнала только с Валерой. Она стремилась к уверенности в себе, которую ощущала только рядом с ним.
      Она стремилась к главенству разума над чувствами, которые она с радостью отдала Валере. Отдала ему свободно, уверенно, разумно.
      - Я.., хочу быть твоей женой, Валера. - И добавила от себя:
      - Очень хочу.
      - И мы построим дом?
      - Да.
      - Какой хочешь ты?
      - Да. Дугой в два этажа и с колоннами.
      - И с подъездом для кареты? - Напряжение постепенно спадало, и Валера улыбнулся.
      - Для Мэри. - Маша робко улыбнулась в ответ.
      - И у нас будут дети?
      - Да, сколько ты захочешь. И еще один.
      - Зачем? - удивился он.
      - Потому что так хочу я.
      Валера запустил пальцы в свою шевелюру, откинул голову на спинку дивана и расхохотался. Маша улыбнулась, но улыбка сползла с ее губ под стоном Валеры.
      - Проклятая спина, ломит...
      На Машином лице вновь отразилась мольба.
      - Лера, ты все можешь сам, тебе не нужна помощь, я знаю. Но сейчас поздно, ты устал, тебе надо лечь... Можно я помогу тебе? Не отказывай мне, пожалуйста. - Подумав, она добавила:
      - Я хочу помочь.
      Он долго смотрел на Машу, затем спросил:
      - Ты останешься со мной сегодня?
      - Если ты хочешь...
      - Я не прошу. Маша, - снова нахмурился Валера. - Я спрашиваю.
      Внезапно Маша покраснела, как девчонка на первом свидании, глаза ее смущенно забегали, но она заставила себя посмотреть на Валеру.
      - Я хочу быть с тобой, Лера. Хочу любить тебя и быть твоей, сколько ты захочешь. Хочу быть твоей женой.
      - А сегодня? - настаивал он. Валера упивался Машиными словами любви и не мог утолить жажду.
      - Я остаюсь.
      Она встала с колен, незаметно разминая затекшие мышцы. Валера протянул к ней руки, и она подставила плечо. Он поднялся, обхватил Машу, подстраиваясь под ее рост.
      - Ты намного лучше, чем костыль, - рассмеялся он.
      - Конечно. - К Маше медленно возвращалась былая уверенность, приветливая, мягкая, ироничная, присущая только ей одной.
      - Звучит самонадеянно, - констатировал Валера. - Почему вы так решили, мисс?
      - Потому что я люблю вас, мистер, - в тон ему ответила Маша и в тот же миг оказалась в крепких объятиях Валеры и уже в его губы добавила:
      - Намного больше, чем костыль.
      Валера не обращал внимания на боль в спине, он овладел горячими губами Маши. По старой традиции он оторвал Машу от пола, намереваясь на руках отнести ее в спальню, но позвоночник резко воспротивился. Валера прервал поцелуй, стиснув от боли зубы.
      Маша прижалась щекой к его груди и гладила спину, снимая боль. По ослаблению мышц она догадалась, что боль проходит.
      - Идем? - Она подняла голову и посмотрела ему в глаза.
      В спальне Валера сел на кровать; проворные женские руки взялись за узел галстука.
      - Лера, - неожиданно спросила она, - ты и вправду хочешь жениться на мне?
      Валера оторопел - неужто снова? - и нахмурился:
      - Идешь на попятную? Я не шучу такими вещами. Маша заметно повеселела.
      - Тогда я должна предупредить тебя об одном условии.