Терем желаний

      Он утробно зарычал и накинулся на Машу. Она со смехом отбивалась, ускользая от его игривых ласк.
      - Фрукты, Валера! Фрукты!.. - смеялась Маша. - Ты раздавишь виноград!
      - Ну и что? - Ему была безразлична судьба винограда, его волновала только Маша.
      - Тебе-то ничего, ты - на мне, а виноград - подо мной.
      Просто высказанная констатация факта всколыхнула больше, чем искусное кокетство. Валера рывком отодвинул к краю кровати поднос и сильнее вжал Машу в матрац. Бокал не удержался и упал, возмущенно зазвенев и стукнувшись о металлический понос, и покатился по простыне, грозя упасть на пол. Маша потянулась рукой и в последний момент схватила искристый в слабом свете ночника хрусталь, попробовала поставить его на пол. Покачивание женского тела под собой привело Валеру в крайнее возбуждение. Ее крик плавно перешел в стон, когда он эластично вошел в распростертое тело, фужер мягко упал на ковер.
      Она еще думала о фруктах, стеснявших свободу действий, но тело уже было охвачено жаром любви, пальцы судорожно сжимали твердые мышцы предплечий, и раскрытые губы впитывали горячую сладость языка.
      Мощная струя рассыпала брызги на широкой реке, волнами разливающейся по таинственному гроту. Валера в последний раз толкнулся в горячую влагу и с тягучим стоном расслабил мышцы. Сердце бешено колотилось, как будто хотело вырваться и коснуться острого маленького соска женской груди, впивающегося в кожу. Ему уже мало было осязать, он приподнялся на руках, чтобы воочию увидеть дрожащие от прерывистого дыхания розовые ямочки на разгоряченных щеках Маши. Она задрожала от холодного воздуха, разделяющего их тела, и ногами оплела его ноги, бедра сжались, удерживая в себе мягкую обессиленную плоть мужчины. Валеру охватила бесконечная нежность к Маше, не отпускающей его. Он когда-нибудь насытится Машей?! Тело лишилось последних сил, а разум хотел еще и еще...
      ***
      - Маш, ты спишь? Не спи. Маша?..
      Она улыбнулась, зябко поежилась и открыла глаза.
      - Какой ты холодный! - Озорные смешинки в глазах не имели со сном ничего общего.
      - Ага, ты согреешь меня?
      Маша повернула к нему голову, взгляд стал пронзительно глубоким. Неожиданно Валера вспомнил, что так она смотрела в тот день, когда они приехали в бабкин дом и впервые узнали друг друга. Потом Маша сбежала от него... Но сейчас ведь все не так - она рядом и глаза что-то говорят. Что?
      - Маш, погладь меня, - прошептал Валера.
      - И ты не замерзнешь?
      Вряд ли ее сомнения означали заботу о нем, но что бы ни было... Валера покачал головой. Несколько мгновений Маша еще размышляла, гладя пальцами край одеяла. И вдруг оно слетело с обоих. От неожиданности Валера сильнее прижал Машу к себе. Она уложила его на лопатки, отодвинулась немного и хозяйским взглядом охватила все его тело, словно планировала, с чего начать. Глаза потеплели, вернувшись к его лицу, стали похожи на малахит.
      - Потерпи, хороший, - как ребенка уговаривала Маша. - Скоро согреешься.
      Она провела ладонью по щеке с наметившейся щетиной.
      Валера собрался ответить, но Маша предупредила его, приложив палец к губам. Теплые губы коснулись его лба, глаз, висков. Тонкие пальцы щекотно прошлись по шее, и ладонь мягко легла ему на грудь, теребя плоский сосок. Валера вздохнул и закрыл глаза.
      Вслед за рукой потянулись Машины губы. Она не упускала ни пяди прохладной кожи, согревая ее жарким дыханием и ласковыми короткими поцелуями. Будто тайник, Маша открыла ладонь и языком провела по напрягшемуся соску, обвела кругом, подняла голову, чтобы посмотреть, легонько поддела ногтем и снова накрыла губами, дразня, облизывая, упираясь языком в твердую серединку. Оставив один сосок, она перешла к другому, повторяя игру, а рука уже гладила живот, пальцы полукружно обводили ребра, сжимали кожу в месте солнечного сплетения, тянулись к ямке у пупка.
      Маша двинулась ниже. Валера судорожно втянул живот и затаил дыхание. Горячий язык проложил влажную тропинку вниз и упал в пупок. Невесомая ладонь настороженно остановилась около безмолвного и одновременно красноречивого рыцаря, нервно подрагивающего, зовущего к себе, истомленного ожиданием. Она подняла голову и посмотрела на Валеру.
      Закрыв глаза, он тяжело дышал, глухо постанывая. Почувствовав Машин взгляд, Валера открыл затуманенные негой глаза, они молили так же красноречиво, как и восставший на глазах колосс.
      - Машенька, не останавливайся, - беззвучно прохрипел Валера.
      Она по губам прочитала его просьбу. Медленно оглядев пройденное расстояние, вновь наклонилась к вздрагивающим мышцам живота. Осторожно, чтобы не задеть налившуюся плоть, Маша провела рукой по бедру и у колена и затем провела пальцами между его ног, возвращаясь по чувствительной нежной коже внутренней стороны. То же она проделала с другой ногой, а губы все изучали живот, то опускаясь вниз, то поднимаясь к ребрам.
      Валера изнывал от быстрых мимолетных ласк. Невесомые, неуловимые касания Маши причиняли боль и негу. Ухватившись руками за спинку кровати, Валера вжимался в матрац или от напряжения вытягивался. И тогда Маша ловко уходила от грубых прикосновений.
      В глубоком подсознании Валеры еще зиждилась мысль, что с Машей нужно быть осторожным, что камнем лежат в ее душе воспоминания об извращенной любви, но Боже милосердный! - как хотелось знать, что она реальная, что земные руки касаются его тела, что это не болезненные грезы воспаленного воображения.
      Изнемогая в страстной пытке, Валера перекатился на бок, ногами охватывая Машины плечи. Она вывернула голову, тяжело дыша, а руки продолжали плести воздушную паутину любви.
      - Маша... Машенька... - взмолился он, поворачиваясь на спину. - Силы небесные! Какая ты нежная!
      На секунду Маша прервалась, чтобы взглянуть на Валеру. Он воспользовался перерывом, схватил ее за руку и потянул к себе.
      - Я тоже хочу быть таким! - исступленно шептал он. - Теперь моя очередь...
      В молчаливом согласии, с едва заметной улыбкой она отдалась воле его рук и губ. А вскоре заметалась на смятых простынях, пальцы сжимались в поисках опоры, тело дрожало в туманно-обволакивающих ласках. Впервые она испытывала на себе безграничную нежность и одухотворенность прикосновений. Извиваясь, увертываясь. Маша схватилась цепкими пальцами за шею Валеры и с утроенной силой потянула на себя.
      - Пожалуйста, Лера! - задыхалась она. - Я хочу тебя. Хочу твое тело, твою тяжесть.
      Она прижималась к нему, тянула вниз, кричала от желания быть раздавленной, только бы почувствовать его полный вес. Вняв мольбам, Валера мощным ударом ворвался в нее.
      В нее ли?
      Не было преград. Стена отчужденности исчезла, испарилась, будто ее вовсе не существовало. Он ворвался в ослепленные солнечными лучами небеса с каймой из пурпурных облаков, и не было пути назад. Валера взмывал все выше и выше, обезумев от восторга и страха. Впереди была смерть - счастливая и безысходная, влекущая и пугающая. И имя ей было - Маша. Инстинкт жизни жалобно сопротивлялся, не в силах справиться с прекрасной смертью. В стремительном полете Валера искал хоть слабое спасение, хоть призрачную надежду выйти из смертельного водоворота и не находил их. Его затягивало все глубже, все дальше, лишая сил и жизни. Собрав остатки воли, он закричал:
      - Маша! Я люблю тебя! Маша!!!
      - Нет!
      Все исчезло. Он провалился в черную бездонную пропасть постели. Маша вырвалась от него. Скованная, замкнутая, чужая, она лежала на боку, спиной к Валере. Потрясенный, не освободившийся от транса пережитого, он с благоговейным ужасом смотрел на Машу.
      Вот он и узнал ее - всю, до последней капли ее сущности, узнал так, как хотел. И признание спасительной любви стало его сутью, сутью его жизни.
      Почему он раньше не говорил о любви? Ведь она пришла не вдруг. Он любил Машу давно, искал ее среди других, неисчислимо долгие годы тратил на поиски и ожидания. И молчал, когда она появилась. Молчал, когда Маша рассказывала о себе, когда они вместе летели в экстазе любви, молчал, когда на пикнике понял, что ее жизнь - это жизнь его, что не будет Валеры без Маши...
      - Маша, - прошептал он и протянул к ней руку. Прикосновение обожгло ее. Маша вскочила на ноги, замерла на несколько мгновений и начала одеваться. Руки не слушались, пальцы сильно дрожали. Она едва сдерживала слезы бессилия и злости, выворачивая непослушное белье и больше запутывая резинки и бретели. Когда она надела рубашку и взялась за платье, Валера встал и подошел к ней.
      - Маша! - Он положил ладони на ее плечи, но Маша резким движением скинула их, отодвигаясь дальше от Валеры.
      - Я ухожу, - сухо сказала она.
      - Маша, что случилось? - Валера едва понимал ее.
      - Ничего! - раздраженно ответила она, нервно продевая руки в запутанные рукава платья.
      - Я что-то сделал не так?
      - Не так! - Она обернулась к Валере, дрожащие пальцы пытались справиться с пуговицами. - Все не так! Нам вообще нельзя было встречаться. Мы не должны были знать друг о друге.
      Она смотрела на Валеру с яростью дикой кошки, большие зеленые глаза пылали жестокостью и ненавистью.
      - Маша, - успокаивающе-вкрадчиво проговорил Валера, - я люблю тебя.
      Может, это напугало ее - боязнь поддаться опрометчиво вылетевшим словам, которым не суждено повториться в реальности?
      - Умнее ничего не можешь придумать? - Казалось, она готова разорвать его на мелкие части.
      Валера с трудом проглотил оскорбление. Он и сам не оправился от шока, каково же Маше? Она очень эмоциональна, и злость скорее всего вызвана таким же испугом, какой испытал он.
      - Машенька, успокойся, - урезонивал он. - Такое больше не повторится. Как трудно дались ему эти слова. Он был властелином вселенной - Машиным властелином. - Я обещаю. Куда ты пойдешь ночью, Маша? Будь разумной, девочка моя...
      - Ищи себе других девочек!
      - Маша! - резко оборвал ее Валера. Она приняла вызов и, гордо вскинув голову, стояла перед ним и смотрела глаза в глаза.
      - Маша, - Валера взял себя в руки, - давай сядем, поговорим.., я хочу сказать тебе... - И замолчал. Он понимал, что не сейчас нужно вести об этом речь, что оба возбуждены и напуганы, что у обоих нервы натянуты до предела, но уже не мог остановиться. Водоворот чувств продолжал затягивать его.
      - Что? - торопила Маша, отходя назад, чтобы Валера не дотронулся до нее. Говори.
      - Маша... - Он все-таки сжал ее плечи, удерживая на близком расстоянии. Выходи за меня замуж.
      На долю секунды Маша опешила, а холодный разум уже жестко контролировал действия, мысли, слова.
      - Этого мне еще не хватало! - брезгливо бросила ему в лицо Маша.
      - Что?! - взвился Валера. Его пальцы больно сжали плечи девушки, так что ее глаза скупо наполнились слезами.
      Она повернулась и, пройдя через комнату, скрылась в коридоре. Зажегся свет. Немного погодя она снова появилась в дверях, настоящая в свете и нереальная в тусклой пустоте темной комнаты.
      У нее хватило духу еще раз взглянуть на потерянного, отвергнутого Аполлона, воистину прекрасного в своей наготе. Хватило наглости равнодушно-мило улыбнуться.
      - Прощай, - тяжело сказала Маша и резко повернулась к выходу.
      - Стерва!!! - Стены содрогнулись от исступленного, сорвавшегося на фальцет крика Валеры, заглушившего щелчок замка.
      - Стерва-а!!! - неслось вдогонку девушке, стремительно сбегавшей по лестничным пролетам.
      - Стерва-а-а!!! - слышались отголоски в выжидающе повисшей тишине двора.
      - Стерва! Стерва! - кричал Валера, падая ниц на кровать. Вскочил, стал срывать простыни, безжалостно боксировать подушки, кидая их на пол, рухнул на голый матрац и в бессильной ярости колотил руками по кровати. - Стерва! Стерва!
      Маша бежала, не разбирая дороги. Ноги сами несли ее к дому. Устремив вперед невидящий взгляд застланных слезами глаз, задыхаясь и спотыкаясь, она не сбавляла бег. Ее гнал вперед крик Валеры, злобный и тоскливый, оглушительный и молящий. И еще ее подгоняло обреченное счастье.
      Маша любила.
      Долгие годы по всем законам зодчества она возводила внутри себя непроницаемую крепость. Тесала из глыбы унижения и оскорбленного достоинства, дотошно точила тесное пространство без единой трещины, искусно полировала толстые стены, чтобы замуровать там сердечную боль и самое сердце, чтобы никто не смог прикоснуться, даже увидеть - какое оно. Она так гордилась своим творением и трепетно скрывала свою гордость от посторонних, чтобы не вызвать соблазна разрушить ее созидание. Так уверилась в своей силе, что почти не колебалась, пошла на испытание прочности своей священной кельи и себя.
      Валера не разрушил ее. Естественным воздухом его любовь проникла сквозь стены и миллионами атмосфер рассыпала их, словно замок из песка, и наполнила собой Машу.
      Она отказалась от любви. Умирающие руины сыграли свою последнюю предсмертную роль. Слезы отчаяния душили ее, а душа пела от счастья, смехом и горечью вырывавшимся наружу.
      У двери своей квартиры Маша остановилась, утихомирила, насколько удалось, эмоции и осторожно открыла дверь. Прислушалась - вокруг было тихо - и, глухо повернув замок, осталась в темноте. Быстро разделась, впервые забыв об аккуратности, постелила на стареньком диване и юркнула под одеяло. Лишь потом, вдавив голову в угол скрипучего, с выступающими пружинами дивана, закрыв лицо подушкой, она отдалась то ли смеху, то ли слезам, захлестнувшим ее насквозь.
      ***
      - Маша, вставай! - Игорь потрепал сестру за плечо. - Что у нас есть покушать?
      Она повернулась на спину, натянула одеяло до самой головы. Глаза болели, и состояние было, как после хорошей попойки.
      - Что, Света, не могла покормить тебя? - слабым голосом спросила Маша.
      - Покормила. Только сейчас уже время обедать.
      - Господи! - Неужели она так долго спала? - Который час?
      - Полдвенадцатого. Вставай, все равно не спишь.
      Игорь ушел на кухню и начал громко стучать посудой. Тело ныло. Маша вперевалочку пошла в комнату, которую делила с матерью и которую в эту ночь занял Игорь. Надев халат, она вернулась к постели, сложила ее и спрятала в шкаф. Посмотрев тупо на одежду. Маша лениво скомкала ее и сунула в тумбу для грязного белья - вечером будет стирка.
      Игоря она застала наполнявшим водой кастрюлю.
      - Что ты собираешься делать? - Маша поставила на огонь чайник. Хотелось пить, внутри было ощущение, как будто она наглоталась песка.
      - Суп, - лаконично ответил Игорь и с сочувственной иронией осмотрел сестру, однако воздержался от язвительного замечания и спросил:
      - Когда ты вернулась?
      - Не знаю. Поздно. - Маша села, поставив локти на стол и подперев ими голову.
      Игорь поставил перед сестрой полную чашку. Маша глотнула обжигающего чая.
      - Ты была у Валеры? - полюбопытствовал брат.
      - Заходила, - она рассматривала чаинки на дне чашки, - после работы.
      - Как он тебе вообще?
      - Он хороший, - заученно произнесла Маша. Как много в себя вмещало это слово. И какое точное определение нашел этот хороший человек для нее. То, чего она хотела, к чему стремилась, умещалось в одном слове, произнесенном Валерой. Маша запивала горькую обиду чаем и знала: Валера прав.
      - Он иногда так себя ведет... - продолжал Игорь, вызывая сестру на откровенный разговор. - И выспрашивает про тебя все время.
      Игорь посмотрел на Машу, не зная, продолжать ему или нет, и спросил:
      - У вас что-то...
      - Нет! - оборвала его сестра. "Врешь!" - стукнуло сердце, и Маша густо покраснела. - И не будет, - тихо добавила она. Это ближе к истине.
      Игорь смущенно пожал плечами:
      - Мне показалось...
      - Перекрестись! - грубо посоветовала сестра.
      Она выскочила из кухни, со стуком закрыла дверь в спальню и бросилась на кровать.
      Игорь смотрел вслед сестре, недоумевая и терзаясь в догадках. Мысль, что Маша принимает ухаживания архитектора, ему подсказала Света. Сам Игорь не додумался до этого. Но в самом деле, зачем сестре обхаживать здорового, крепкого и богатого мужика?
      Игорь уменьшил огонь под кастрюлей и пошел в комнату.
      Маша лежала на кровати, смотрела в потолок, вдоль которого тянулась узкая длинная щель. Валера никогда бы не допустил такого, у него потолки ровные, гладкие, как зеркало. И стены сверкают белизной...
      Маша вытерла мокрые щеки, она не плакала, слезы сами текли тонкой струйкой к волосам на висках.
      - Маша, - Игорь остановился у изголовья кровати, - тебе плохо?
      Она перевела взгляд на обеспокоенного брата и нехотя сказала:
      - Голова болит.
      - Ты плачешь.
      Маша медленно отвернулась. Игорь присел на край кровати.
      - Тебя обидели, Машутка?
      Детское имя вызвало в ней бурный поток слез. Маша едва сдерживала рыдания. Готовность брата защитить ее раздражительно подтверждала собственную слабость и уязвимость. Игорь положил ладонь на Машино плечо, ожидая ответа. Она пожала плечами, то ли сбрасывая его руку, то ли не зная, что ответить.
      - Я обидел тебя? - мягко настаивал Игорь. - Или.., он?
      Сквозь слезы Маша горько усмехнулась и повернулась к брату лицом:
      - И что? Ты побежишь разбираться с ним? Будешь драться?
      - Значит, он, - сделал вывод Игорь и угрожающе процедил:
      - Архитектор!..
      - Прекрати. Валера не виноват. Я сама обидела себя и его.
      - Выгораживаешь? - с сомнением спросил Игорь.
      - Нет.
      Маша взяла брата за руку и погладила его пальцы. Это должна была быть другая рука, и другой человек должен был сидеть около нее, и рассеянная ласка предназначалась совсем не брату.
      - Он очень хороший, Игорь, - тихо говорила Маша. - А я его обидела. Сильно. Глубоко. Больно.
      - Переживет, - уверенно заявил Игорь. Его больше заботила сестра, у него защемило сердце от ее слез. Такой он помнил Машу в первые дни в больнице. Тогда она тоже лежала тихая, жалкая, и молчаливые слезы текли по щекам. Он с испугом подумал, что не переживет повторения. А она? Если Маша что-то сделает с собой, что он скажет матери? Бог мой, удержи ее от глупостей!
      - Машенька!
      Она вздрогнула и пустыми, блестящими от слез глазами посмотрела на брата.
      - Обещай мне одну вещь.
      - Какую?
      - Сначала обещай.
      - Я не знаю, что ты хочешь.
      - Я хочу, чтобы ты.., жила. - Игорь сжал холодные пальцы сестры. - Обещай, что не повторишь... - Он запнулся и жалобно посмотрел на сестру.
      - Не беспокойся. - Слабая улыбка растянула дрожащие губы. - Это мне уже не грозит. Я знаю, что такое жизнь.
      Как никогда, Маше хотелось жить. Несмотря на боль, слезы и горечь утраты, она была полна жизни. Она любила. И верила, что это навсегда.
      - Маша, обещай мне, - упрямо настаивал Игорь.
      - Я в порядке, - тихо заверила его Маша и повернулась лицом к стене.
      ***
      В понедельник Валера был неестественно сосредоточен. По тому, как он вел совещание, по строгому взгляду и требовательному голосу Олег понял, что у Валеры не все в порядке. Впрочем, ему самому было не до Валеры с его неурядицами из-за женщин. С несвойственным для себя злорадством Олег даже обрадовался любовным неудачам партнера - станется с него девок портить.
      Закончив совещание, Валера остался один в кабинете и посмотрел в окно. Погода была под стать его настроению: хмурая, промозгло-серая. Туман заволакивал дома, осенним холодом просачивался в душу. Теплое счастливое солнце осталось позади, в лете, и до весны нескончаемо далеко.
      Он сел за стол и потянулся к телефону. Зачем? Она уже "все сказала". Все же благородство взяло верх. Хоть будет знать, что с ней ничего не случилось, что добралась ночью домой. Он снял трубку и набрал номер.
      - Алло! - раздался после нескольких гудков по-юному звенящий голос.
      Валера молчал. Все нормально. Маша на работе, и что ему говорить?
      - Алло! Говорите! - взволнованно повторила она. - Кто это?
      Наступила выжидательная тишина.
      - Валера?..
      Но в трубке уже раздавались короткие гудки.
      Маша подпрыгнула от счастья. Она знала, кто звонит, и готова была взлететь до потолка от радости. Еще не все потеряно. Валера придет. Он любит ее! И простит, как прощал ее глупые и грубые выходки.
      Весело послав в трубку воздушный поцелуй, Маша вернулась к рабочему столу. Но разве можно усидеть на месте, когда энергия плещет через край! Какая разлука?! Они любят друг друга и должны быть вместе! Сегодня же она признается ему в любви и будет умолять о прощении.
      ***
      Валера сердито бросил трубку. - Стер...вец! - Язык в последний момент отказался повиноваться.
      За последние сутки Валера столько сказал Маше, что хватит на три жизни. Весь день в воскресенье он метался по квартире как зверь. Его сжигала мысль о мщении. Распаленное воображение рисовало страшные картины расплаты, пальцы распухли и болели от боксирования пустых стен, и душа истомилась от мысли, что он не посмеет пальцем коснуться Маши, что бы она ни сказала, что бы ни сделала. Но оставить все как есть, смириться с унизительным, уничижительным отказом он не мог. Он должен придумать, как отомстить ей.
      К Понедельнику Валера так ничего и не придумал у и мысли его были направлены только на мщение. Лишь на мгновение он позволил благородству одержать временную победу. И как весело она отвечала, как радостно звучал ее голос... Хватит! Она заплатит за все.
      Сколько можно терпеть и потакать? Но он стойко держал данное себе слово. Никто не знает, как тяжело далось ему это обещание. Энергия скапливалась в нем, как газ в закупоренной емкости, подогреваемый медленным огнем ее насмешек, обид, оскорблений. Порой разум у него мутился из-за невозможности дать выход силе. Ему не раз хотелось затеять жестокую драку - не важно, с кем, - чтобы снять хотя бы долю внутреннего давления. Мыслимо ли, он дошел до того, что начал кричать на мать! Но с Машей был предельно терпелив.
      До тошноты терпелив. Рыцарь спящей дамы!
      И что в итоге?
      Бедный принц! Он отдал ей не один поцелуй - отдал душу, сердце.., руку, чтобы разбудить коварную Медузу, змею с тысячами жал, направленных на него.
      Но всему есть предел. Оплеванный рыцарь теперь обратит оружие против нее. Она давно уже напрашивается на грубость. Придумать бы что побольнее.
      Валера предложил Олегу сесть за руль - тупая боль в пальцах не утихала. Но тот отказался:
      - Сегодня мне нельзя. - И с ненавистью посмотрел на Валеру.
      Может, показалось, подумал последний, потирая негнущиеся суставы пальцев.
      На дорогу выезжали молча, В гнетущей тишине салона каждый был занят своими мыслями. Наконец Олег спросил:
      - Преподнес подарок?
      - Да, - злобно ответил Валера, раздражаясь на сердитый голос друга.
      - И что они в вас находят? Не понимаю! - Олег отвернулся к окну, чтобы не видеть Валеру. - Ни совести, ни чести, ни порядочности.
      - Что это с тобой? - удивился Валера. Олег будто и не слышал его.
      - Продавщица! - ругался он. - Первый раз вижу, чтобы продавщица мерила для кого-то платье. Идиотка! Безмозглая дрянь!
      - Да что с тобой? - Валера притормозил и посмотрел на Олега.
      - Со мной ничего! - взорвался тот. - Ты на себя посмотри: шляешься по чужим бабам, как кот блудливый. Все тебе мало! Со всех хочешь пробу снять!
      Валера остановил машину и угрожающе посмотрел на компаньона.
      - Передохни, праведник, - тихо, с расстановкой сказал он. - Подумай о здоровье.
      - Ты мне угрожаешь?! - Лицо Олега перекосила злоба, кулаки сжались, готовые дать отпор.
      Валера отпрянул от столь открытой враждебности.
      - Остынь, Олег. Никто тебе не угрожает. - Он удержался от похлопывания по плечу и предпочел успокаивать словами:
      - У тебя печень разболится. Возьми себя в руки...
      - Кто бы тебя к рукам прибрал!
      - Забудь обо мне. И расскажи, что случилось? Валера не помнил Олега в таком состоянии. Многое было: наставления, строгость, воспитание, раздражение, но ненависть и агрессивная злоба - никогда. Олег внял совету напарника и постарался успокоиться. Куда там...
      Валера молчал, дав время Олегу прийти в себя.
      - Поехали, - после долгого молчания сказал Олег. - Чего стал?
      - Что стряслось?
      Олег тяжело вздохнул и отвернулся от Валеры.
      - Лена беременна.
      Валера оцепенел. Он ослышался? Семнадцатилетняя дочь Олега, разборчивая, прагматичная Леночка, с расчетливостью взрослой женщины подбиравшая себе богатых ухажеров, - что она могла знать о любви? Она, меркантильно смешавшая чувства и деньги, не ведавшая цену ни тому, ни другому, - что заставило ее забыть обо всем и пойти наперекор собственным принципам?
      Беременна. Угораздило же эту малолетку ткнуться во взрослую жизнь, вот и получила. Тут полжизни прошло, и все равно дурак дураком. Любви захотелось... А вдруг?..
      Вдруг Маша тоже? Последнее время они не заботились о предосторожностях, а то, что произошло в субботу, - Валера сжал руль, стиснув зубы от боли в пальцах, - такое не проходит бесследно. И тогда он будет победителем!
      Снова волна горечи накатила на него. Откажется от ребенка? Цинично предложит деньги на аборт? Опять деньги, шут их забери!
      Маша... Он представил ее беременной, округлой, несколько тяжелой, шагающей вразвалку. Потом вспомнил девчушку в библиотеке, как Маша светло ей улыбалась.
      Не он - она отомстит, самолично решив участь новой жизни, и даже не поставит его в известность, не удостоит узнать его, отца, мнение. Комок сдавил горло, и Валера почувствовал, как увлажняются глаза. Он резко затормозил. Отвернувшись от Олега, часто заморгал.
      - Что, переживаешь? - с тоскливым издевательством спросил Олег.
      - Как ты узнал?
      - Как я могу узнать? - Злость и горечь боролись в Олеге. Он привык командовать, привык, чтобы ему подчинялись, чтобы все было так, как он считает нужным. И только для семьи и друзей он был добрым, любящим и доверчивым. И проглядел единственную дочь. - Лиза сказала. Ленка настропалила ее - вот она и раскисла.
      - А он кто?
      - Не знаю! - раздраженно закричал Олег. - Она молчит. Заперлась от меня и молчит! - Он перевел дыхание. - Все равно я найду этого подонка. Из-под земли откопаю, но найду!
      - И что? - с сомнением поинтересовался Валера. - Найдешь, и что?
      - У ребенка должен быть отец! - пророчески гремел голос Олега. - Мне плевать, какой он муж и любовник, но он воспитает своего ребенка, и воспитает хорошо.
      - Жена такого же мнения?
      Олег посмотрел на Валеру, как будто видел в первый раз, потом отвернулся.
      - Мы сегодня доедем?
      Валера завел мотор, и машина медленно тронулась с места.
      - И надо же! - сокрушался Олег. - Вроде умная девочка, и учили сызмальства, что первым делом загс, потом - остальное, и дома всегда вовремя, и пацанов - в дом, чтобы я видел их и знал, что они собой представляют. И вразумляли, и наставляли, и.., на тебе!
      - Я, наверное, не имею права советовать, но Лена не единственная жертва. Другие как-то находят выход. Ну, ты понимаешь, о чем я.., медицина. Может, не нужен ребенок?
      Глянув искоса на компаньона, Валера был уверен, что Олег проломит ему голову.
      - Ну, парень! - Он оскорбленно отвернулся. - Ты полный кретин!
      - Скорее всего, - согласился Валера, довольный, что отделался легким испугом.
      - Ей же семнадцать, - наставлял Олег. - Семнадцать! Она пацанка еще, а ты... - Он смачно выругался, помолчал, потом добавил таким тоном, будто сам виноват в случившемся:
      - Она на четвертом месяце.
      Доктор сказал.
      Валера свистнул от удивления:
      - По ней не скажешь.
      Олег грозно посмотрел на Валеру:
      - Замолчи, развратник!
      - Молчу. - Подобие улыбки скривило губы Валеры. - Хотя я не поклонник несовершеннолетних.
      - Кому от этого легче? - вздохнул напарник. Олег устал. Устал работать, хоть день еще не начался. Устал думать, потому что все равно ничего не изменить. Устал ругаться - что толку, и печень вот уже трое суток не прекращает ныть, и таблетки не помогают. Сколько надежд, сколько было планов на будущее, на любимых внуков и счастье дочери - все коту под хвост.
      ***
      На объекте работа шла своим чередом.
      - Я говорил, - ругался бригадир, - у нас мало цемента. Через час люди остановятся. Кому нужна такая работа?
      - У тебя еще десять мешков. - Валера указал на крытый досками навес. - Его нельзя оставлять в такую погоду. Завтра утром цемент будет.
      - Да что мне десять мешков? - помогал себе жестами бригадир, стараясь перекричать рев бетономешалки. - Я ж говорю - работы на час. Что останется, спрячем в доме, ничего с ним за ночь не случится.
      - Завтра спрячешь, - не отступал Валера. - Вас всего четыре человека. Используйте что есть. Еще что, кроме цемента?
      - Пока ничего. Да, - вспомнил бригадир, - ребятам фуфайки и рукавицы. Валера взорвался:
      - Ты был с утра в конторе. Не мог взять? Что, мне машину гонять из-за пары рукавиц?!
      - Ладно, - сконфузился бригадир. - Это не к спеху. Завтра сам возьму.
      - Смотри, Семен, - строго предупредил Валера. - Потеряешь людей - пойдешь вслед за ними.
      Олег выслушал начало разговора, пометил в блокноте поставку цемента и ушел, безнадежно махнув Валере. Вернувшись в машину, Валера застал друга вялым и отрешенным.
      - Отвезти тебя домой? - предложил он.
      - Нет. Там еще хуже будет.
      - Еще один дом, и на сегодня хватит, - решил Валера, не настаивая на отдыхе, но все же сделал еще одну попытку:
      - Или в контору?
      - Поехали, - недовольно скомандовал Олег, выгнув спину, чтобы ослабить боль в пояснице.
      Следующий объект был необходим в плане дня. Здесь стелили крышу тем новым материалом, в котором сомневался Валера. Металлическая кровля была отлично разрекламирована и, хотя стоила соответственно, обещала быть вечной.
      На этажах уже установили лестницы, спирально поднимающиеся вверх. На картинках и в проектах Валере нравились такие лестницы, но ходить по ним в трехэтажном доме было сущим наказанием.
      Просторный чердак пахнул на него туманной сыростью, карболкой и древесиной, что напомнило о бабкином доме в деревне, сарае, который Валера, будучи мальчиком, помогал строить.