Он отдал пустой стакан Маше.
      - Предупреждай. - Глаза его подозрительно сузились.
      - Когда я стану твоей женой, - прикрыв один глаз, Маша рассматривала Валеру через тонкое стекло стакана, - я не позволю тебе хозяйничать в доме, а тем более на кухне.
      - В моей семье будет так, как захочет моя жена, - медленно проговорил он, смакуя каждое слово.
      Маша, сжав коленями его бедра, склонилась над Валерой, весело чмокнула в губы и повалила его на кровать. Он распластал Машу под собой, давая понять, чего хочет в этот момент. Условия семейной жизни можно обсудить позже, а сейчас... Маша счастливо рассмеялась и прижалась к его губам, подстраиваясь к его телу, движениям, ритму.
      - Бог мой, Машенька! - Валера глубоко вдохнул и с притворным недовольством проворчал:
      - Какая ты быстрая.
      - Значит, мне показалось, - тихо ответила Маша. После бурной, похожей на схватку двух дикарей любви ее обмякшее тело безвольно лежало под телом любимого. Она с наслаждением впитывала его тяжесть, его расслабленность.
      - Что? - Он поцеловал кончик ее носа.
      - Что я не успеваю за тобой. Лукавые огоньки в глазах поутихли, и Маша, уткнувшись в лицо Валеры, заговорила:
      - Мне было так плохо без тебя. Я тосковала без твоей любви, твоих рук, твоих ласк. Когда было особенно уныло, я оставалась здесь, ложилась в эту кровать и всю ночь вспоминала наши встречи, разговоры, даже ссоры и мечтала еще раз побывать с тобой... Не уходи! - всполошилась она, когда Валера начал перекатываться. Она обвила его руками и ногами, не давая освободить себя от давления мужского тела.
      Валера замер, пораженный. Только сейчас он вспомнил о своих тревогах. Несколько месяцев он изводил себя вопросом о мужской состоятельности. Он буквально молился на Машу во время их последней встречи в больнице. Тогда он воочию ощутил себя нормальным мужчиной. Но одно дело - ощутить самому, и совсем другое, чтобы это ощутила Маша. К тому же оба дела надо довести до логического конца.
      И пожалуйста! Эта загадочная Маша опять настолько запудрила мозги, что он вспомнил об очень важной проблеме только лишь после свершившегося факта. Валера уткнулся в Машино плечо и тихонько рассмеялся. Глаза его повлажнели то ли от душившего смеха, то ли от счастья. Не упустить бы его!
      - Я раздавлю тебя. - Валера приподнялся на руках.
      - Нет-нет! - Маша прижалась к нему, заставляя лечь. - Мне не тяжело. Ты замерз?
      Она погладила влажную прохладную спину.
      - С тобой?! - поразился Валера.
      - Все равно я укрою тебя, - настаивала она. - Только ты не уходи, лежи спокойно.
      - Хорошо, мамочка, - нежно пропел Валера. Одновременно руками и ногами Маша натянула на него одеяло. Валера долго терпел качающееся, извивающееся женское тело.
      - Лежать - одно удовольствие, - с дьявольски обольстительной улыбкой проговорил он, его глаза завораживающе горели в темноте комнаты. - Но спокойно!.. - Терпение истощилось, и он властно сжал Машу в кольце своих рук.
      За окном слабо забрезжил бледный декабрьский рассвет, а Маша и Валера так и не уснули в эту ночь.
      - Тебе сегодня на работу?
      - Сегодня воскресенье, - напомнила весело Маша. - Нужно только позвонить домой, сообщить, что я жива.
      - Твоя мама еще спит. - Валера ласково гладил лицо любимой женщины. - Маш, расскажи мне о своем романе.
      Она настороженно заглянула ему в глаза:
      - Ты обиделся? Я не имела права писать без твоего согласия.
      - Ерунда, не в этом дело. Помнишь, в самом начале я сказал, что хочу узнать тебя? Этот вопрос до сих пор остается открытым. Твоя рукопись, я надеялся, могла бы объяснить белые пятна, но и в ней ты не изменила себе, поставила меня в тупик и, кстати сказать, умудренного профессора. Может, ты объяснишь мне, непонятливому, свои секреты доступными словами?
      - Она полюбила, - улыбнулась Маша.
      - Очень доступно, - грозно нахмурился в ответ Валера. - Продолжай!
      Улыбка исчезла. Маша пристально изучала черты его лица, часто всматриваясь в карие глаза, снова отводя взгляд, чтобы вскорости вернуться к ним.
      Валера чувствовал, что его испытывают на терпение, но догадался, что Маша делает это не сознательно, а углубившись в свои мысли. Научится ли он понимать их когда-нибудь?
      - Я не рассказывала тебе о лечении, - наконец заговорила Маша. - Это сложный курс внушения. Цель его состояла в том, чтобы ослабить действие эмоций. Уже на последних занятиях Ирина Васильевна говорила со мной, как со здоровым человеком, рассказывала о том, что для многих действительно является нормой необычный секс, да и групповой тоже. Приводила даже статистические цифры. Затронула она и тему катастроф. Я и в самом деле очень долго приходила в себя после смерти отца, правда, тогда меня не посещали мысли о смерти. Может, позже все суммировалось и дало тот толчок? Не знаю. Но точно знаю, что после этого я хотела жить, а сильные эмоции были моими врагами. Ирина Васильевна наставляла меня, как избежать их, как не терять контроль над собой. Познакомила меня с мужчиной в качестве практического эксперимента.
      - Все же был мужчина? - недовольно прервал Валера. - Я был лучшего о тебе мнения!
      Его мнимое недовольство не обмануло Машу. Она улыбнулась не без хитринки в глазах, лицо озарилось светлыми тенями.
      - У нас было три свидания - и все.
      - Так уж и все?
      - Нет. На последнем он поцеловал меня.
      - Каков наглец!
      Валера едва сохранял серьезную мину. Он опасался, что Маша опять замкнется на прошлом, но она легко отвлекалась, была готова отвечать на его реплики, и он понял: прошлое осталось в прошлом. Он с трудом сдерживал смех облегчения и радости.
      - Ты был куда более галантен, - тихо рассмеялась Маша.
      - Еще бы! Я продержался две недели. Сам удивляюсь, как мне это удалось?!
      - Тебе удалось много больше. - Маша провела пальцем по его скуле и нежно улыбнулась. - После третьего свидания я поняла, что не способна на половинчатые чувства, и решила, что лучше заглушить их полностью. Я слишком любила жизнь, чтобы еще раз сводить с ней счеты, а Ирина Васильевна доказала, что мне нельзя поддаваться чувствам. Что оставалось делать? Я продолжила самолечение, имея навыки и наработанные тесты.
      - И стала холодной и бездушной, - осторожно закончил Валера. Он повторял слова из романа, потому что невозможно было представить холодной женщину, лежащую рядом с ним, разомлевшую и истомленную после любовной бури.
      - А потом я познакомилась с тобой. Ты настолько отличался от других мягкостью, добротой, а я настолько уверилась в себе... В общем, искушение было слишком велико.
      - Похоже на второй практический эксперимент, - улыбнулся Валера.
      - Грубо говоря, да, - кисло ответила Маша. - Но так было вначале. Я не строила далеко идущих планов.
      - Ты поставила цель испытать себя на прочность, на эмоциональную недоступность.
      - Да. - Маша закрыла глаза. Еще раньше она знала, что идет на обман, и теперь на нее обрушилась запоздалая вина. - Все было так до той ночи, что я провела у тебя. Тогда я забыла о разуме, чувства захлестнули меня, как никогда. Я испугалась. Я панически хотела жить, а ты разрушил все, что я творила в себе четыре года, то, что должно было сохраниться на всю жизнь. В ту ночь.., я реально ощутила, что таю, как снег на солнце, и, если не остановлюсь, превращусь в ничто, - Маша язвительно хмыкнула, - в лужу.
      - А я видел смерть, - признался Валера. - Она тянула меня за собой, и я не мог остановиться. Я тоже испугался, такого со мной еще не было, поэтому воззвал к тебе как к единственному спасению.
      - А я не вняла. Не поверила, - печально отозвалась Маша. - Я испугалась, что теперь ты бросишь меня.
      - Я звал тебя замуж, - напомнил он.
      - Ты не первый звал. Валера устало вздохнул:
      - Всему у тебя есть оправдания.
      - Нет. Мне нет оправдания ни в чем. Что касается тебя. Особенно в том, что случилось с тобой впоследствии.
      Валера собрался возразить, но Маша снова приложила палец к его губам.
      - Возвращаясь к роману. Мне нужно было выплеснуть из себя самое больное. Ни с кем поделиться я не могла, и осталась только бумага. Ей я и исповедалась и сделала заодно для себя открытие: в стремлении создать себе покой мы сознательно убиваем чувства не только в себе, но и в других, бесчувственностью порождая безразличие. Когда ты сказал, что хотел умереть, я поняла, что одна виновата. В сущности, я толкнула тебя к смерти.
      - Не говори глупостей, - осадил ее Валера. Не хватало, чтобы Маша винила себя в его необдуманных словах. С ее опытом она слишком буквально воспринимает смерть. - Но почему "графиня утонула"?
      - Из-за Наташи. Я даже не успела закончить роман. Прибежала домой и в порыве гнева оборвала все концы.
      - Теперь ты перепишешь финал, - заявил Валера повелительно.
      Маша улыбнулась:
      - Думаешь, нужно?
      - Ладно, не переписывай. Тогда напиши постскриптум.
      Ее улыбка перешла в смех.
      - В литературе это называется эпилогом. Валера криво усмехнулся:
      - Специалист! - И серьезно спросил:
      - Маш, ты хочешь, чтобы его напечатали?
      Маша задумалась. Не ко времени этот разговор, такие вопросы выясняют на светлую голову, а не во время бессонной ночи. К тому же она уже чувственно реагировала на каждое прикосновение Валеры. Как она скучала и тосковала по нему, а теперь чувствовала себя ненасытной и смущалась и радовалась одновременно.
      Но Валеру интересует роман. Кажется, он задал вопрос?
      Маша перевернулась на живот, прижала ладони к его груди и заглянула в глаза.
      - Нет, Валера. Я не хочу, чтобы другие его читали. Пусть он будет только наш. И если захочешь, скажешь мне, когда написать постскриптум.
      Она легко рассмеялась и уткнулась носом в его шею.
      - Замечательно! - отозвался довольный Валера. - Тогда я покажу тебе, что писать в первом эпилоге.
      Он ладонями охватил Машино лицо и ртом накрыл ее губы.
      ***
      Валера лежал, умиротворенный близостью родного тела. Мысли его легко кружились вокруг Маши. Все-таки он добился своего, и она призналась, что растаяла - растаяла Снежная королева.
      Маша открылась перед ним - безгранично, безоглядно. Распахнула суть и сущность до конца, как распахиваются друг перед другом истинные влюбленные. Валера проделал долгий путь к достижению желания, единственного оставшегося в разоренном, разрушенном тереме. Желания, ставшего целью его жизни. Теперь самое главное - не дать Маше замкнуться снова ни при каких обстоятельствах.
      А оставшиеся тайны? Что ж, они достаточно молоды, и ему хватит времени разгадать их, открыть одну за другой, как матрешку.
      И пруд останется на стене - как символ их любви. И изба заброшенная - как напоминание о Машином затворничестве. А терем они построят новый, один на двоих. И желания будут загадывать вместе. Интересно, сколько, говорила Маша, она хочет детей?
      И Валера не повторит ошибки умного профессора, и Маше не даст замолчать, замкнуться в себе и погубить любовь и душу. Он не боится признаться в любви и Машу научит говорить о ней вслух и часто.
      Валера повернул к ней лицо:
      - Маш, скажи...
      Но она сладко спала, тихо посапывая.