Он сказал:
      - Мне известно, что вы проявляете особое беспокойство о своей безопасности. Наши службы работают так, что какая бы то ни было утечка информации исключена. Тем не менее к вашим опасениям мы относимся с пониманием, - и он положил передо мной визитную карточку с именем Михаила Дзюбы, сотрудника фирмы "Дангарвин Компани лимитед". - Это ваша карточка, - сказал он. - На это имя вам будет выписан канадский паспорт и открыты банковские счета в Канаде и Швейцарии. Если хотите, мы можем познакомить вас с американской или английской спецслужбами - ЦРУ или СИС, которые также готовы предложить вам сотрудничество.
      Теперь о связи с нами. Вы часто выезжаете в другие страны. На визитной карточке условный телефон.
      Диспетчер дежурит там круглые сутки.
      Клифф дал мне текст для связи с ним, который просил не записывать, а запомнить. Текст простой, запомнил его хорошо.
      Вскоре я вернулся в Москву к своей работе.
      И здесь, в Москве, по многим признакам я понимал, что меня ни на день не выпускают из вида. Это весьма убедительно подтвердилось во время моей командировки в США. Клиффу не звонил. Однако на шестой день моего пребывания в Нью-Йорке в моем номере раздался телефонный звонок:
      - Это Михаил?
      - Нет, вы ошиблись.
      И тут же второй звонок:
      - Говорит Билл. Хотел бы встретиться, поговорить по коммерческим делам.
      Разыскал все-таки. Как же, выходит, следили они за каждым моим шагом. Так я убедился, что щупальца РСМП раскинулись довольно широко. В связях разведок Канады и США не приходилось сомневаться.
      Клифф этого и не скрывал. На мой вопрос, как ему удалось найти меня в этом городе, Клифф ответил: "Помогло ЦРУ".
      - Значит, и ЦРУ уже меня знает?! - недовольно спросил я.
      Клифф вкрадчиво проговорил:
      - Вам это даже выгодно, вы и у них всегда можете найти защиту.
      Клифф раскрыл свой чемодан-портфель и начал извлекать оттуда документы: канадский паспорт с моей фотографией на имя Михаила Дзюбы, свидетельство о рождении, карточка социального страхования, расчетные книжки банков Канады и Швейцарии - все на то же имя.
      Я смотрел на эти документы и глазам своим не верил. Мне ведь о коварстве спецслужб говорили и раньше, казалось бы, чему теперь-то удивляться. Но когда над своей фотокарточкой увидел чужое имя и эти слова - "гражданин Канады", мне стало не по себе.
      Клифф мое замешательство, конечно, истолковал посвоему.
      - Вот что значит РСМП, - торжествующе сказал он. - Вы еще не знаете наших возможностей. Но это еще не все.
      С самодовольным видом он молча извлек из папки документ и положил передо мной. На бланке генерального прокурора Канады Уоррена Олманда, являвшегося одновременно министром юстиции, и за его подписью было напечатано:
      "Настоящее письмо гарантирует в соответствии с канадским законом об эмиграции 8 (1), что Михаил Дзюба является гражданином Канады со всеми вытекающими последствиями.
      Одновременно канадское правительство гарантирует предоставление убежища Михаилу Дзюбе в любое удобнее для него время". И дата - 23 сентября 1973 года.
      Выдержки у меня достаточно. Но когда впервые прочитал это письмо, просто растерялся.
      Ну пусть, допускаю, спецслужбы могут и счета в банке открыть, и страховые карточки оформить. Паспорт - уже серьезнее. Это ведь предоставить гражданство. Это уже функция государства. Могу допустить, что и подобную акцию разведорганы совершают в обход уполномоченных на то правительством учреждений. Но письмо... письмо же министра юстиции, члена парламента и от имени правительства. И эта гарантия выдается человеку, которого они уже считали своим шпионом в Советском Союзе.
      ...С Клиффом условились о следующей встрече, во время которой я должен буду представить ему информацию и получить деньги.
      Это тоже было совсем не просто, хотя информацию мы подготовили еще в Москве, и довольно тщательно.
      Обмен деньги - товар происходил в ресторане "Шале Свис". На первый взгляд моя устная информация выглядела солидно. Здесь были прежде всего характеристики на некоторых людей, сообщил кое-какие внутренние дела своей организации. Я просто передал ему содержание разговоров, происходивших в одном из помещений советского учреждения в Канаде, которые, как мы все подозревали, подслушивала канадская разведка. Назвал товары и оборудование, якобы намеченные к закупке в Канаде, и, наконец, сказал:
      - На сегодня хватит.
      Клифф не возражал. Достал объемистый конверт с долларами. Примерно третья часть их была переложена закладкой, как в читаемой книге.
      - Здесь круглая сумка, - сказал он. - А зто, я надеюсь, вы не будете возражать? - И Клифф, согнув закладку вокруг тонкой пачки, переложил ее в своп карман. На его лице появилась удивительно обаятельная улыбка. - Об зтом будем знать только мы двое, не правда ли? - И он поднял бокал: - За хорошее начало.
      В Нью-Йорке была у нас еще одна встреча. Он подготовил для меня задание. Были в нем и не очень значительные вопросы, но немало и весьма серьезных. Например, экономические интересы ФРГ, Франции и Италии в Советском Союзе.
      Анализ этих вопросов со всей очевидностью показал, что речь идет далеко не о мелком шпионаже. Судя по всему, канадская разведка намеревалась нанести н? - шему государству большой моральный и политический урон. Ее действия могли повлечь к миллионным убыткам в экономике, таили в себе угрозу для безопасности нашей страны.
      А ведь начинали с комплиментов, с "невинной" попытки дать человеку "заработать". И как же расчетливо, не торопясь, полагая, что долларами ставят все в большую зависимость, загоняют свою жертву в тупик.
      В Москве было решено подготовить для Клиффа новую "информацию". Готовили очень продуманно.
      Вскоре я выехал в командировку в Швейцарию на промышленную выставку в Базеле. Предстояла напряженная работа. Несмотря на большую загрузку, я не стал дожидаться, пока меня разыщет Клифф. Позвонил в Оттаву по данному мне телефону и передал для него заранее обусловленный текст: "Переговоры по машинам для уборки снега могут быть продолжены в Швейцарии на промышленной выставке с 24 апреля по 2 мая.
      Дзюба".
      Он появился через три дня. От прежнего добродушия не осталось и следа. Сухой, официальный тон, почти нескрываемое высокомерие. Разговор босса со своим подчиненным:
      - Покажите ответы на мои вопросы.
      - Я ничего не писал и писать не буду. Сообщить кое-что могу.
      Выслушав мою "информацию", резко бросил:
      - Это не совсем то, о чем я просил. Этого недостаточно. Я привез вам очередной гонорар и новые вопросы. А сейчас буду называть фамилии ваших товарищей по работе, вы же будете характеризовать их. Особо прошу отметить недостатки и порски людей.
      Он дал мне для подготовки к следующей беседе два дня. Она состоялась в ресторане "Базель". В этот раз на его прессинг я решил ответить многословием. Наговорил ему столько, что он буквально увяз в моей "информации". Он вручил мне очередной конверт с деньгами. В следующий мой приезд в какую-либо страну, предупредил Клифф, вместо него может явиться господин Норман. Так по крайней мере назовет себя.
      Он предъявит фотокарточку Клиффа и личное удостоверение сотрудника РСМП или спецслужбы другой страны.
      - С ним можете разговаривать открыто, как и со мной. Он будет полностью в курсе наших дел.
      В конце прошлого года дела опять привели меня в Швейцарию, на сей раз в Женеву. Я снова отправил условную телефонограмму.
      На четвертый день мне позвонил человек, назвавшийся Норманом. Предложил встретиться для деловых переговоров в ресторане. Я пришел туда раньше его и сел за уединенный столик. Вскоре появился человек высокого роста и, поздоровавшись, плюхнулся на стул рядом со мной.
      - Докладывайте! - грубо приказал он.
      Я возмутился:
      - Кто вы и что вам угодно?
      Быстрым движением он извлек визитную карточку и положил передо мной. Я прочитал:
      "Стадник. Торговый представитель фирмы "Хаски инджекшен молдинг системз лимитед" в Оттаве".
      - Это ничего мне не говорит, господин Стадник, - сказал я.
      - Стадник - это вы! - отрезал он. - Это ваша визитная карточка. Михаил Дзюба умер. Нет больше Дзюбы. И Билла Клиффа больше нет, ушел на пенсию.
      При этом он показал мне фотографию Клиффа и свое удостоверение личности сотрудника РСМП на имя Томаса Квилли.
      - Я четвертый человек в руководстве РСМП. Теперь будете работать со мной. Звонить будете мне по телефону, указанному в визитной карточке Стадника.
      - Хорошо, - сказал я, - Клифф в сорок лет ушел на пенсию?! Но почему же мне надо менять фамилию?
      На имя Дзюбы открыты счета в банках, выписано много разных документов.
      - Менять надо обязательно, - властно сказал он. - Дзюбу знает ЦРУ и службы других стран. Парни из ЦРУ проваливают одно дело за другим. С разоблачением их деятельности выступают газеты чуть ли не каждый день. Они завалили не одного агента, и назревают новые скандалы. Если будете в США, ни в коем случае не ищите связи с нами через них. Забудьте обо всем, что вам о ЦРУ говорил Билл. Что касается документов и счетов в банках, то какая же это проблема?
      Говоря это, Квглли достал из кармана пачку бумаг, извлек оттуда канадский паспорт с моей фотографией на имя Ярослава Стадника.
      Я лихорадочно думал, как же мне вести себя, а Квилли, брезгливо глядя на меня, подсовывал новые документы: кредитную карточку Канадского банка, письмо об открытии счета, страховую карточку, но уже на "мое" новое имя.
      На визитной карточке, переданной мне для связи, стояла марка фирмы "Хаски" - одной из крупнейших в своей области компаний Канады. Ей принадлежат десятки заводов, и она имеет отделения в США, Европе и Японии.
      Он вытаскивает красочные каталоги и проспекты фирмы, говорит о моих полномочиях и правах действовать от имени "Хаски". Значит, и эта фирма заодно с разведкой. А может быть, именно она и подобные ей командуют канадской разведкой? Я едва сдерживал негодование. Становилось трудно играть роль купленного и прятать в себе все нарастающую к ним ненависть.
      Какое-то резкое слово Квилли отрывает меня от этих мыслей. Оказывается, он дает новое задание.
      Квилли вручил мне лист бумаги, на котором от руки были написаны вопросы:
      "1. Схема и описание "Союззагранпоставки" и Ваше место в этой организации.
      2. Направление деятельности и интересы "Союззагранпоставки" в Канаде.
      3. Конкретные лица, работающие по линии "Союззагракпоставки" в Канаде и их интересы.
      4. Изменения в личном составе или направлениях работы любого министерства, которые могут отразиться на Северной Америке и, следовательно, на Канаде.
      5. Какие советские предприятия оборонного характера являются клиентами "Союззагранпоставки". Их местонахождение и почтовые адреса.
      6. Имена руководителей этих предприятий и их характеристики.
      7. Потребности конкретных советских министерств в оборудовании, закупаемом "Союззагранпоставкой"
      для выполнения советской космической программы.
      8. Характер заявок, поступающих в "Союззагранпоставку" от министерств, занятых производством военной продукции. Виды стой продукции..." и т. д.
      Это был длинный перечень вопросов, и их разведывательный характер не оставлял сомнений. И снова передо мной лежал удлиненный конверт с долларами.
      Квилли сказал, что к следующей встрече приготовит мне другой перечень вопросов, который для них представляет особый интерес. Поэтому против каждого вопроса он поставит цену. От 100 долларов до многих тысяч.
      Как он был уверен, что этот своеобразный прейскурант заставит меня работать на них с удвоенной энергией!
      Рассказ Алексея Мартынова заставил меня о многом задуматься. Репутация канадской РСМП оказалась сильно подмоченной рядом скандальных разоблачений.
      Мировой общественности стало известно о фактах негласной слежки за видными общественными и политическими деятелями Канады и о том, что на них были заведены секретные досье. Стало известно, что РСМП устанавливает подслушивающую аппаратуру в служебных помещениях и на квартирах многих канадских граждан.
      Тесные связи РСМП и ЦРУ вскрываются не впервые.
      В свое время в мировой печати широко освещалась шпионская роль канадских представителей в Международной комиссии по наблюдению во Вьетнаме, которые, совершая челночные переезды из Сайгона в Ханой и обратно, информировали агрессоров о результатах варварских бомбардировок американской авиацией территории Северного Вьетнама.
      Можно и дальше перечислять провалы и разоблачения РСМП...
      Алексей Мартынов не придет на очередную встречу к представителям спецслужб. Он не желает больше выслушивать их замыслы против своей Родины.
      Пусть вильямсы, дэнтремонты, клиффы, квилли выбросят на мусор заготовленные ими шпионские вопросы.
      Я обращаюсь к президенту канадского банка "Бэнк оф Монтреол": закройте счета NoNo 5003-439 в Оттаве на имя Михаила Дзюбы и No 1065-795 на имя Ярослава Стадкика, ибо таких людей не существует. А заодно объясните, почему банк выдал мифическому Стаднику кредитную карточку под номером 519 1819 0465 827?
      Пусть президент швейцарского банка "Свис бэнк корпорейшн" в Цюрихе по тем же соображениям закроет счет No РО - 326 - 863.
      Я обращаюсь к честным канадским журналистам.
      Проверьте все, о чем рассказал Алексей Мартынов. Конечно, в банках едва ли удастся получить какие-либо справки. Но пойдите в страховое общество, проверьте, на каком основании, по чьим заявлениям и кому выданы карточки социального страхования NoNo 612006692 и 472 146 067 на имя Михаила Дзюбы и Ярослава Стадника.
      Совсем не трудно проверить, как, кем, на основании чего был 1 апреля 1975 года выдан паспорт No АГ - 287302 и свидетельство о рождении 10 октября 1930 года в канадской провинции Саскачеван за No F - 63641 на имя Михаила Дзюбы, а 3 мая 1977 года в Оттаве - паспорт No ДН - 406638 (реферативный No F - 396057)
      на имя Ярослава Стадника, родившегося 26 апреля 1930 года в Оттаве.
      Обратитесь в фирму "Дансон корпорейшн" с вопросом: что делал инженер-механик Петер Стефен в Москве в составе административной группы Национальной хоккейной команды Канады?
      Посетите фирму "Хаски". Пусть вам покажут торгового представителя фирмы в Оттаве - несуществующего Стадника. Попробуйте позвонить по "его" телефону No (613) 749-0080, данному в фирменной визитной карточке. Или наберите номер (613) 234-3602 по визитной карточке Михаила Дзюбы, представителя фирмы "Дангарвин".
      Вам ответят не из контор фирм. Вам ответят из штабквартиры РСМП канадской разведывательной службы.
      Если вы это сделаете, станет ясно, к каким подлогам прибегают РСМП и ЦРУ для организации шпионажа против СССР.
      И хорошо бы спросить членов канадского парламента господ Кассита и Елмека, активно раздувающих онтисоветскую кампанию шпиономании: что они могут теперь сказать канадской общественности?
      1978 год
      ВЫГНАЛИ
      Отправляясь в Орел с творческими целями, никак не думал, что увижу кончик ниточки, которая потянется к самому клубку паутины в Нью-Йорке, а там найдутся люди, что распутают его до конца.
      Около двух недель я работал в городском архиве над материалами о битве на Орловско-Курской дуге, необходимыми мне для книги. Находясь на родине И. С. Тургенева, естественно, не мог не посетить музея великого русского писателя. Просмотрел и письма почитателей тургеневского таланта, в том числе зарубежных. Среди них несколько писем из США от уроженца Орла В. Д. Самарина, сообщавшего, что является поклонником русской литературы. Он выразил готовность прислать ряд материалов, которые могут представить интерес для музея. Ему ответили с благодарностью. Так завязалась переписка.
      Фамилия Самарин показалась знакомой, но мало ли на Руси Самариных. Тем не менее, вернувшись к архивным материалам, прежде всего взялся за подшивку фашистской газеты "Речь", выходившей в Орле во время оккупации города. Эту подшивку я уже смотрел раньше, и что-то ассоциировалась она у меня с Самариным.
      Так оно оказалось и на самом деле. Самарин, и именно тот, Владимир Дмитриевич, кто в письмах музею выдавал себя за антифашиста, и был в 1943 году заместителем редактора "Речи".
      Удалось разыскать нескольких орловцев, хорошо знавших Самарина, и обнаружить ряд любопытных документов. Оказалось, подлинная его фамилия Соколов. Его отец владел большими земельными угодьями, поместьем под Орлом и конюшнями ломовых лошадей в городе.
      В начале войны учитель одной из школ Соколовмладший, успевший к тому времени окончить педагогический институт, попросился к гитлеровцам. Такой шаг представлялся ему тем более разумным, что он верил в их победу и надеялся получить отцовские поместье и земли.
      В немецкую комендатуру он пришел не с пустыми руками. Представил не только полный список партийно-хозяйственного актива, но и характеристики на патриотов, указав, кто из них не успел эвакуироваться.
      В этом документе есть приписка, где он высказывает предположение, что остались они не случайно, а для подпольной работы.
      Опасаясь за жизнь предателя, гитлеровцы переименовали его и назначили заместителем редактора газеты.
      Так он стал Самариным и доверенным лицом оккупантов.
      В документе, озаглавленном "Присяга", Самарин писал: "Даю торжественную клятву верности Освооодктелю народов России и Объединителю Новой Европы Адольфу Гитлеру".
      Чтобы ему легче было работать, послали в Германию подышать нацистским воздухом и получше пропитаться идеями фашизма.
      Пропитался он хорошо. Вернувшись в Орел, пытался "пропитывать" население. О своем путешествии дал серию статей. Он уверял: "Победа придет! Гарантией этого является несокрушимый оплот европейской культурыВеликая Германская Армия". Он знал, чего добивался. В "Речи" за 24 марта 1943 г. был напечатан указ о награждении его фашистским орденом в бронзе с мечами "За храбрость и заслуги". Награду он заслужил. Только, как известно, лишь за вопли в газетах ордена "За храбрость" не давали. Знать, немало он поработал карательным мечом, проявляя эту самую "храбрость" на мирном населении. Тем более что ровно через месяц "в честь дня рождения фюрера" получил еще один орден "За храбрость", о чем в апреле сообщила та же газета.
      В одной фашистской "доктрине" он превзошел самих гитлеровцев. Среди многочисленных его статей я не нашел ни одной, где бы он кощунственно не измывался над евреями, "доказывая" необходимость "всемирного, поголовного и всеобщего истребления евреев", уверяя: "Они будут уничтожены повсеместно, бесповоротно и окончательно". ("Речь", No 70, 1943 г.
      и др.)
      И вот фашист Самарин - профессор русского языка и литературы одного из крупнейших в США - Йельского университета. По совместительству - сотрудник издающейся на русском языке в Нью-Йорке сионистской газеты "НРС" ("Новое русское слово").
      Теперь он пишет, как ему "пришлось вести самоотверженную борьбу против гитлеровского руководства". Оказывается, он понимал "гибельность политики Гитлера" и осуждал "возглавителей гитлеровского режима и их безумную политику". "С конца тридцатых годов, - сообщает он, - когда над Европой нависла гитлеровская угроза, в США переселилось большое число русской и еврейской интеллигенции..." - и рассказывает, как он сочувствовал ей. Отвратительно, подхалимски юля перед бывшим редактором "НРС" ярым сионистом Марком Вейнбаумом, он выслуживается затем, угоднически расстилаясь, перед нынешним редактором "НРС" Яковом Цвибаком, активным деятелем ряда сионистских центров.
      Ну, а как же с "поголовным истреблением евреев"?
      Как тепзрь быть с клятвой на верность "Освободителю народов России и Объединителю Новой Европы Адольфу Гитлеру"? Куда теперь девать гитлеровские ордена? Чему он может учить студентов?
      Зти вопросы я поставил в статье, опубликованной в No 4 журнала "Советиш Геймланд".
      С обширными комментариями ее изложили три газеты в США. Одну из этих публикаций перепечатала французская газета.
      Пришла в движение общественность Йельского университета. Как сообщил редакции журнала издатель нью-йоркского бюллетеня "На страже" Д. Баркенгоф, эти материалы "вызвали в университете потрясение". Одна из газет, выходящая в Нью-Йорке, писала о Самарине: "Этот кровавый фашистский преступник находится в Америке, в течение 17 лет занимает пост профессора в Йельском университете и сотрудничает в "НРС". Мы еще не слышали, что же эта газета говорит о своем "уважаемом" сотруднике, а также не слышали, что собирается публично предпринять Йельский университет".
      И те, к кому были обращены эти слова, ответили.
      Яков Цвибак заявил, что в дальнейшем будет печатать Самарина под псевдонимом. Хороша "принципиальность" сионистского главаря! Зная, что Самарин фашист и патологический антисемит, решил прятать преступпгка под псевдонимом.
      Администрация Йельского университета сообщила:
      рассматривать этот вопрос она не намерена, ибо "только публикации советского журнала" недостаточно.
      Нужны документы.
      После этого несколько представителей американской прессы обратились к журналу с просьбой представить доказательства. И я снова отправился в Орел.
      Снял ксерокопии указов о фашистских орденах Самарина, семи полос "Речи", которые цитировал в своей статье, и в придачу еще 20 полос, взятых наугад, заполненных самаринской лакейской угодливостью фашизму, клеветой на русский, американский, английский и французский народы.
      Все это редакция отправила в Нью-Йорк. На сей раз администрация Йельского университета рассмотрела материалы. Опровергнуть что-либо было невозможно.
      Лишился возможности отпираться и Самарин. Как сообщили газеты, он заявил, будто сотрудничал с фашистами только потому, что те боролись против коммунистов, а выступал за истребление евреев только потому, что этого требовала фашистская цензура. Ложь пойманного с поличным фашиста удовлетворила администрацию университета, и она отказалась выполнить требование общественности об изгнании преступника.
      Это возмутило прогрессивные силы профессоров, преподавателей и студентов. Публично выразил осуждение Самарину декан факультета славянских языков и литературы Роберт Джексон. Одна из газет приводит слова профессора Эдварда Станеви: "Мы не хотим, чтобы факультет стал пристанищем бывшего нациста и антисемита". Все громче зазвучали голоса протеста против решения администрации в стенах университета.
      Группа профессоров и преподавателей, работающих на одной с Самариным кафедре, приняла решение не здороваться и не разговаривать с ним, призвать студентов не посещать его лекции.
      Кстати, в одном из многочисленных писем, полученных редакцией из США, рассказывалось о том, чему он учит студентов. У него есть что им рассказать. Он обогнал всех ученых и сделал открытие - как будет выглядеть мир в XXII веке. Правда, не весь мир, а лишь область, наиболее близкая ему. Он рассказывает о преступниках, "которых далеким потомкам нашим придется сажать в усовершенствованные тюрьмы из нержавеющей стали и лабрадорского гранита... Подняв шись на высшую ступень духовного развития, человек придумает такие духовные пытки, что при одном упоминании о них преступника охватит ужао".
      Вдумайтесь! Самарина не посетила мысль, что спустя два века, на высшей ступени духовного развития, преступлений вовсе не будет и не потребуются тюрьмы из нержавеющей стали. По его мнению, гений человечества будет обращен на то, чтобы придумать столь изощренные пытки, какие, конечно, и не снились Гитлеру.
      Вконец потерявшие самолюбие сионисты, не имея ни одного аргумента, чтобы выгородить его, предложили "простить Самарина" в честь проходившего в те дни религиозного праздника судного дня, когда отпускаются грехи.
      Узнав о бойкоте, Самарину ничего не осталось, как подать в отставку.
      Администрация была вынуждена принять отставку.
      На следующий день радио Би-би-си не без сочувствия сообщило: "В результате бойкота своих коллег лишился работы профессор Йельского университета как пособник нацистов в русском городе Орле во время оккупации его немцами".
      Одна из газет пишет: "Не достоин ли нацистский пособник и помощник чего-нибудь другого, нежели пенсии? Не заслуживает ли он быть высланным из Америки в Орел, где бы он получил по заслугам?"
      Не надо посылать его в Орел. Русская земля, пропитанная кровью патриотов, павших от рук фашистов и предателей, не примет его. Надо другое. Надо разобраться в том, почему самарины лезут в наши музеи, в наши города, к нашим людям. Почему, лживо прикрываясь интересом к русской культуре, которую они топтали и уничтожали, вмешиваются в наши дела. Ведь только в первых своих письмах Самарин прикидывался ягненком. Пока я ездил из Орла в Бобруйск, где и обнаружил преступные и позорные его "Присягу" и "Анкету", которые я дополнительно послал в Йельский университет, он переправил в музей свои призывы к свержению строя.
      Разобраться нетрудно. Враги мира и разрядки не брезгуют даже такими, как Самарин.
      Мы верим в дело мира, в разум мировой прогрессивной общественности, обладающей огромной силой.
      Пример тому и изгнание из университета бывшего пособника нацистов, нынешнего пособника противников разрядки. Борьба за его изгнание длилась в Йельском университете несколько месяцев. И все-таки одержали победу демократические силы. Выгнали. С позором.
      1977 год
      ГОРЬКАЯ ПЕСНЯ ЮРИКО
      В префектуре Фукуока на берегу Симоносекского пролива распластался порт крупного промышленного центра Кокура. Здесь я познакомился с группой японок, среди которых и была Юрико. Едва ли доведется еще когда-нибудь ее увидеть, но, возможно, эти строки дойдут до нее и выразят то, чего я не мог, не имел права ей сказать.
      Подходы к Кокура красивые. Множество островов и островков то утопающих в зелени, то неприступно скалистых и величественных. Они со всех сторон, и кажется, что плывешь по озеру.
      Раннее утро. На мостик доносится тихая, будто заглушенная горами мелодия. То ли наш радист включил японскую станцию, то ли плывет эта мелодия над водой нежная и грустная и слышится в ней жалобное, далекое, несбыточное. И чудятся рисовые поля и голые, согнутые спины, и тяжелая сеть рыбаков, и что-то горькое, безысходное в этой песне, и трогает она душу.
      Мы приближаемся к порту. На подходах все те же острова, но, точно корабельные мачты, торчат из них заводские трубы. Застилает горизонт оранжевый дым химических предприятий. Черный туман плывет над всей территорией. А на воде великое множество судов.
      Это уже не рыбацкие джонки. Это сухогрузы, танкеры, рудовозы, буксиры, плашкоуты, лееры, плавучие краны. Будто перекресток огромной транспортной магистрали. Это и в самом деле транспортная магистраль десятков, сотен заводов. К одному из них, к причалам концерна Сумитомо, идет и наш турбоход.
      Первым на борт поднимается инспектор морской полиции. Он поздравляет нас с благополучным прибытием из далекого и трудного плавания, и на лице инспектора такая радость, будто осуществилась, наконец, мечта его жизни увидеть нас в этом порту. И трудно объяснить почему, но ждешь от инспектора еще чего-то. Он говорит, как бы извиняясь:
      - Мы постараемся сделать ваше пребывание здесь приятным, но не все зависит от нас. Прошу ознакомить с этим экипаж, - и он вручает обращение полиции, отпечатанное на великолепной атласной бумаге.
      Обращение начинается с фразы, набранной крупным шрифтом: "Добро пожаловать в наш порт и город!" Дальше идут вежливые слова, которые инспектор нам уже сказал раньше, и несколько пунктов:
      "1. Когда уходите с судна, запирайте на замки все шкафы и двери.
      2. В случае воровства или в других случаях, требующих вмешательства полиции, оставьте место преступления неприкосновенным и немедленно сообщите в морскую полицию по тел. No 3-4232.
      3. Остерегайтесь подозрительных личностей и особенно женщин легкого поведения. В большинстве случаев они связаны со злоумышленниками".
      В этом документе говорится далее, как поступить, если вас обсчитает шофер такси или произойдет иная неприятность. И создается впечатление, будто эти непрятности, малые и большие, ждут тебя на каждом шагу, как только ступишь на берег. И начинаешь сомневаться, действительно ли здесь повсюду только воры, бандиты и проститутки, и приходит мысль: так ли уж рада нашему приезду полиция?
      В наших трюмах - чугун. Двенадцать тысяч шестьсот тонн. Это больше четырех тысяч грузовых машин.
      Их разгрузят за три дня. Так сказал представитель концерна Сумитомо, у причала которого мы ошвартовались. Ну что ж, недаром это один из крупнейших металлургических комбинатов Сумитомо.
      Родившись как "Торговый дом Сумитомо", используя свои связи с правительством и огромные государственные субсидии, он вырос в могущественный монополистический концерн. К концу второй мировой войны под его контролем и в его зависимости находилось сто восемьдесят четыре промышленные компании, а "Банк Сумитомо" стал самым мощным банком империи. После войны объявили о роспуске концерна, но это была лишь фикция, потому что остался нетронутым банк, остались компании с измененным названием. В ряде важнейших отраслей производства концерн Сумитомо потеснил таких столпов капитала, как Мицуи и Мицубиси, заняв первое место.
      Наш турбоход стоял у причала металлургического комбината Сумитомо. Могучие краны свесили свои головы, точно заглядывая в трюмы. Там триста семьдесят тысяч чугунных чушек, весом от 30 до 50 килограммов каждая.
      Я видел, как их грузили в Туапсе. Краны-пауки опускали на чугунную гору свои широко растопыренные стальные щупальца, потом концы их соединялись, загребая под себя и захватывая в утробу до пятидесяти чушек, и высыпали их в сварной лоток, стоящий рядом.
      Три-четыре захвата, и пятитонный лоток полон. Один за другим заполнялись лотки, краны взвивали их в воздух и опрокидывали на дне трюмов.
      У причалов Сумитомо стояли такие же краны-пауки, даже более мощные. Чтобы наполнить лоток, едва ли потребуется больше одного захвата. Не мудрено, что при такой механизации нас действительно разгрузят за три дня.
      У самого борта толпились мужчины и женщины в довольно странной одежде. На головах были желтые каски, на ногах - специальная обувь, похожая на носки с одним пальцем. Такую обувь, удобную для лазания по камням и скалам, я видел во время войны на японских солдатах в горных районах Маньчжурии.