Не поле перейти
ModernLib.Net / Биографии и мемуары / Сахнин Аркадий / Не поле перейти - Чтение
(стр. 23)
Автор:
|
Сахнин Аркадий |
Жанр:
|
Биографии и мемуары |
-
Читать книгу полностью
(2,00 Мб)
- Скачать в формате fb2
(597 Кб)
- Скачать в формате doc
(614 Кб)
- Скачать в формате txt
(592 Кб)
- Скачать в формате html
(599 Кб)
- Страницы:
1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49
|
|
Это от прошлого. Законом мне работать запрещено, даже стельки в артели вырезать. Сердце не выдержало, на последней ниточке оно... В связи с отправкой людей капитан выступил на собрании. Он сказал: - Уехали нытики, хлюпики, разгильдяи. Подлинные матросы не бегают по врачам, не уезжают, не боятся трудностей. Спустя несколько дней матрос Дмитрий Чегорский полез прочищать ножи в жирзаводе. Температура наверху- градусов семьдесят. Через пять минут спустился. Хотя воздух обжигал горло, но вдохнуть все-! таки можно было, а выдох не получался. Чегорский - один из лучших людей базы. И один из сильнейших. Овсянникову надо бы лезть наверх, его это участок, но Чегорский не пустил: "Куда тебе, ты пожилой. Постой внизу, включай и выключай, когда скажу". И снова полез. Через несколько минут упал. Бросились к нему люди, а Овсянников кричит: - Аккуратней, аккуратней! И в самом деле, надо было аккуратно спускать человека, потому что трап вниз - костыльный. Но все это было ни к чему. Чегорский не потерял сознание, а умер. Правда, комиссия, созданная капитаном, написала, будто температура наверху была всего 56 градусов, а не 70, но китобои этому не верят. Они показали мне площадку, где погиб Чегорский. А у них в ту прохладную ночь было 52 градуса жары. После смерти Чегорского капитан объявил: "Жирзавод настаивает на уходе из тропиков. Сегодня берем курс на Антарктиду". Обещание он выполнил. А через сутки на тех же тропических широтах наткнулись на нескольких китов. Ничего не объясняя людям, генеральный капитандиректор приказал остаться в тропиках. Тридцать девять человек, здоровых и сильных, выведенных из строя, с бюллетенями на руках, отправили из рейса домой на попутных судах. Людей не хватало. Запросили новых. На рефрижераторе, прибывшем за китовой продукцией, приехали семь человек. Среди них - старый китобой И. Авроманко, которого не взяли в рейс в связи с ярко выраженными признаками гипертонической болезни. Здесь, в океане, врач снова осмотрел его и установил, что давление двести десять на сто. - Немедленно домой! - сказал он. - На этом же рефрижераторе. Соответствующее заключение дал инспектор по кадрам. Генеральный капитан-директор вызвал врача: - Почему отправляете людей при такой нехватке рабочих рук? - Гипертоник, сильное солнце абсолютно противопоказано. Может всякое случиться. - Ничего, поставим на легкую работу - печень резать. Резать печень надо на палубе, под тропическим солнцем. Я не могу больше об этом писать. Пора ответить наконец на вопрос: как все это могло случиться? Широкое развитие китовый промысел получил у нас вскоре после войны. Новому делу государство уделяло особое внимание. Удовлетворялись все нужды китобоев. Возглавлявший флотилию "Слава" капитан, прислушиваясь к голосу людей и опираясь на их силу, способствовал быстрому развитию новой отрасли хозяйства. Пятнадцать лет назад он получил заслуженную награду - звание Героя Социалистического Труда. Бесчисленные очерки о китобоях в газетах и журналах начинались с капитана. Появились брошюры, книги, фильмы - всюду почетное место отводилось ему. И появилось честолюбие, заносчивость, зазнайство. Стоило человеку высказать критическое замечание, как его немедленно списывали из флотилии. Уволить, опорочить, забить всякого, кто посмеет сказать слово против него или написать жалобу! Этот "метод" - грубейший и открытый зажим критики - стал главным в его работе. И работать с ним становилось все труднее. Он убивал в людях чувство справедливости, чести, собственного достоинства. Сотнями увольнял китобоев, а желающих попасть на флотилию становилось все больше. Да как же это так? Моря, океаны, неведомые страны, "сороковые ревущие". Антарктика, увлекательная охота за китами - кого из молодых и сильных не захлестнет эта романтика. А почет! Когда приходила флотилия, поднималась вся Одесса. Приморский бульвар, его необъятные склоны, все улицы и площади, прилегающие к порту, были усеяны людьми. Так встречают героев. Это увеличивало популярность китобоев. Государство установило им высокие заработки, что также играло немалую роль. Капитан использовал эти факторы, чтобы немедленно изгонять ему не угодных и окружать себя подхалимами. Каждого выступавшего с критическим замечанием в его адрес он вызывал к себе, как говорят китобои, "на ковер", и, листая личное дело вызванного, учинял разнос, предупреждая, что выгонит. Он не только предупреждал. Из предпоследнего рейса дал радиограмму в отдел кадров об увольнении ста одиннадцати человек. Ни один из них не знает, за что уволен. В -ответ на замечание председателя цехового комитета профсоюза Е. Волошина о том, что люди жалуются на его неправильные действия, капитан в присутствии нескольких человек ответил: "Я этих жалобщиков, как кочаны капусты, рубал на кусочки, и рубать буду". Свои действия генеральный обставлял так, что к нему трудно было придраться. Он заявлял, будто ничего не решает сам. Будто решает промысловый совет или весь коллектив. Как "решает" коллектив, мы видели на примере опроса - уходить из тропиков или оставаться. А вот как "решает" промысловый совет. - Капитан Красноженов, - говорил генеральный по селектору, - думаю, нам целесообразно пойти в такой-то район. Ваше мнение? - Учитывая такие-то факторы, - отвечает капитан, - может быть, повременить с отходом? - Ни черта вы не понимаете! Следующий! - Что-то рациональное есть в предложении Крас-, ноженова, - начинает второй капитан. - Своим умом надо жить! Следующий! А следующий уже не хочет получать оскорблений. И все остальные не хотят. Они отвечают: - Ясно, идем в такой-то район. Пятьдесят три человека! Это капитаны, штурманы, жировары, матросы люди флотилии, которые рассказали мне о ее жизни. Сотни страниц! Это письма в редакции, протоколы собраний, приказы, акты, постановления, жалобы, справки, характеризующие жизнь флотилии, с которыми я познакомился. Жирзавод, мучная линия, каюты, трюмы, морозиль-j ня, камбуз, санчасть, машинное отделение, палубы - всю территорию, где работают и живут китобои, я осмотрел и изучил. Я видел китобоев - жизнерадостных и сильных, поэтов и романтиков с глубокой верой в идеалы Родины, каждодневно совершающих подвиги во имя ее славы. От имени двух тысяч моряков Флотилии они просили передать: "На китобоев Родина может положиться. Все вынесут китобои для ее счастья". Но китобои - гордые люди Матрос Станислав Черных на профсоюзном собрании заявил: "Мы устали не от физического напряжения. Мы устали от гнета капитана и не желаем больше нести этот гнет". Капитан вызвал Черных "на ковер" и сказал, что в следующий рейс "уставшие" не пойдут. Забыл он, на какой земле вырос, кому должен служить, кто поднимал его по лестнице славы. Забыл о советских людях... Прошел год. Прославленная китобойная флотилия подходила к Одесскому порту после восьмимесячного юбилейного рейса. Но не били в приветственных залпах гарпунные пушки, как в прошлые годы. Не было не только приветственных залпов. Не было и прежних генерального капитан-директора, его заместителя по политической части, являвшегося одновременно секретарем парткома, и главного врача. Они были сняты с работы и сурово наказаны. Перед выходом в юбилейный рейс снова бурлила флотилия. Люди радовались, но этой радости что-то мешало. Что-то словно царапало, неотчетливое, неясное, тревожное, за что никак нельзя было ухватиться, нельзя было понять, что мешает торжеству. А потом один из приверженцев старого руководства сказал: "Посмотрим, какие расчетные книжки вы привезете женам со следующего рейса. Так ли будете радоваться, как сейчас". И кое-кто приуныл. Люди знали, в течение многих лет на капитанском мостике стоял человек, который все мог. Ну, пусть терпели от него, пусть невмоготу порой становилась его жестокость, но опыт у него большой, чутье старого охотника, и без плана не возвращались. А ведь бить китов - не лес в тайге рубить. Надо уметь найти их. Недаром некоторые капиталистические страны продали свои флотилии: не могут найти китов. А как-то будет теперь? Уж очень застенчив и мягкотел новый капитан-директор Борис Макарович Моргун. Перед выходом в рейс в Одесском доме ученых состоялась партийная конференция китобоев Со всех судов прибыло сто пятьдесят два делегата. Отчитался партком. Начались новые выборы. По традиции предполагалось, что секретарем парткома будет избран новый заместитель генерального капитан-директора по политической части. Да и обком партии, знали уже люди, рекомендовал его на этот пост. Вышел на трибуну. Робкий какой-то, говорит неуверенно.., Яроцкий... Владимир Степанович, тридцать шесть лет... окончил политехнический институт, работал инженером на заводе по ремонту китобойцев... в последнее время - председателем райсовета Центрального района Одессы... Взысканий не имеет... Вот и все. Может, вопросы будут? Вопросов не было. Не понравился. Поднялся один из китобоев и сказал: "Разве из полтыщи коммунистов флотилии, хорошо знающих людей и специфику промысла, мы не можем найти достойного секретаря парткома? Зачем же выбирать нового человека?" При тайном голосовании В. Яроцкий в партком не прошел. Флотилия вышла в рейс. Двадцатый, юбилейный рейс. Босфор... Дарданеллы... Суэцкий канал, Краснов море. Наконец достигли района Антарктики. По докладу старого руководства знали, что китов там много. Китов не оказалось. Вело разведку поисковое судно, летал над океаном вертолет, два десятка китобойцев бороздили пустынные воды. Хоть бы какой захудалый кашалотишко для взбодрения духа! Утро, а уже рябит в глазах от неотрывного прошаривания гривастых волн. Хоть бы один... И вдруг чуть испуганный крик помощника гарпунера Николая Порожнякова: - Справа по траверзу фонтан! Будто вздрогнул крутобокий китобоец- первый кит на всю флотилию. А если сорвется, уйдет! Его так ждут. Ждут - от капитан-директора до дизелиста Виктора Кравца. Сейчас в эти минуты все китебойное счастье - в руках гарпунера Селецкого... Прошел по перекидному мостику к пушке. Вроде спокоен. Да его и не угадаешь - всегда невозмутим. Сейчас вся команда работает на него. В казенную часть пушки заталкивается гильза с зарядом. Двое матросов со ствола загоняют гарпун. Ничего себе штучка - семьдесят кило. На его конец навинчивается граната с пороховым зарядом. Теперь китобоец к бою готов. Гарпунер застыл у пушки, судно чутко ловит его команды. Вот чуть повел рукой вправо - помалу работай "права руля". Еще чуть... Звонки - своя домашняя морзянка от гарпунера на ходовой мостик: длинный - "полный вперед", короткий - "стоп, машина". Китобоец, будто охотник, подкрадывается к дичи. Тут уже не удача - искусство, опыт, слаженность команды: все то, что зовется китобойным промыслом. Голова у кита побольше нашей: тоже, поди, смекает что к чему. Как к нему подойти, усечь момент для удачного выстрела? Не только для всякой породы китов свой маневр, но каждая особь тоже "индивид": характер, повадки - голыми руками не возьмешь. Сейвала, к примеру, лучше брать на малом ходу, финвала - на полном. Есть киты - "спортсмены", "водолазы", "ходовые". Это уже своя терминология, пущенная гарпунером. За десять лет плавания китобоем, из коих семь у гарпунной пушки, - хоть диссертацию о китах защищай. Да и рука в порядке: есть в анкете Селецкого фронтовой пункт: "Наводчик минометного расчета", потому, наверно, и тут, в море, промахов почти не бывает. Гарпунер на китобойце - человек особенный: промах, и летит в трубу многочасовой тяжелый труд нескольких десятков твоих товарищей. Гарпунер в особом почете. А чего это стоит! Бывает, по суткам крутится у пушки, каждую минуту может быть нужен. А нервы? Нейлоновые надо иметь. За иным китом полдня ходишь: не подпускает, да и только. Фонтан дал - нырнул, где появится - неизвестно. Ходишь за ним - приноравливаешься: по скольку сидит, далеко ли, в какую сторону отходит. А потом еще на лине потаскает, если ранишь. До километра вымотает линя. А случается, уйдет - хоть рубаху на себе рви. ...Это был кашалот: только он дает фонтан в одну струю. Уже час идет охота. Вот уже осталось с полмили. Звонок - застопорить машину. Видны "блины" - разводья в местах погружения кита. Ближе, ближе. Уже видна туша. Ну же, гарпунер, что медлишь? Нет, рано - метров на пятьдесят подпустить, чтоб наверн-ша. Качает. Надо чутьем или чем хочешь, но ухватить эту единственную точку в пространстве, с которой гарпун точно пойдет в цель. И передержать нельзя: вот-вот нырнет. Припал к прицельной планке. Ну, Георгий, на тебя Европа смотрит! Грохот выстрела. Наповал. Теперь гарпунер может спокойно утереть со лба пот. Подтянуть кита к борту, пришвартовать цепями, накачать, как мяч, воздухом, чтобы оставить на плаву и продолжать охоту, - это дело палубной команды. Однако на этот раз надувать не стали. Первый китвсе равно что первая борозда для пахарей, первая плавка у сталеваров. Праздник. "Знатный" торжественным ходом направляется к базе. Вся флотилия уже знает: лиха беда начало - первый кит есть! На базе- музыка, звучит поздравление капитан-директора. Команде "Знатного" вручается метровый именной торт с надписью "За первого добытого кита" и шампанское. В тот день "Знатный" добыл еще двух китов. И опять ничего нет. Легко справляясь с небольшой нагрузкой, раздельщики китов и жировары приводили в порядок базу. Оббивали ржавчину яростно, точно мстили. Суричили, красили. Ремонтировали промысловое снаряжение. В свободное время играли в футбол или волейбол, купались в доступном теперь для всех бассейне, выложенном метлахской плиткой, щелкали рукоятками новых автоматов с газированной водой, отдыхали в каютах с кондиционированным воздухом. Китов не было. Несколько десятков добытых животных было трудно принимать в расчет. По плану должны быть сотни. Люди видели, как тяжело переживает создавшееся положение капитан. Понимали всю меру тяжести и ответственности, которые легли на плечи этого человека. Им казалось, что стыдно ему перед экипажем. Никого ни в чем не упрекает, нет раздражения в голосе. Будто он один во всем виноват. Вежливый, учтивый. Уж лучше бы накричал на кого-нибудь, чем все в себе носить. Каждый вечер по радио проводились диспетчерские совещания. Моргун внимательно выслушивал советы капитанов китобойных судов, почти всегда соглашаясь с ними. Согласился и с общим мнением: сменить район промысла. Регулярно шли занятия в 8-11-х классах школы рабочей молодежи, где обучалось 295 китобоев. Сидели над книгами 300 заочников специальных и высших учебных заведений. На одной из тренировок спортсменов матрос первого класса мастер спорта штангист Валерий Кухарский побил мировой рекорд Ефима Магаляса, выжав штангу весом 125 килограммов. Это на пятьдесят килограммов превышало его собственный вес. Гарпунер А. Солиенко загарпунил исполинскую акулу длиной 10,4 метра, весом 13,7 тонны. Состоялось собрание женщин. Избрали новый женсовет во главе с врачом М. Померанцевой. Китов не было. К двадцатому ноября месячный план выполнили процентов на тридцать. Не дала перелома и последняя декада. Теперь уже никто не мог скрыть тревоги. С берега от родных шли сотни радиограмм: как идут дела, как настроение? Что отвечать? Кроме престижа и уязвленной гордости, китобоев волновало еще одно немаловажное обстоятельство. Добыча китов - это охота. Нет китов - нет заработка. И уже казался нерешительным капитан. Добрый, чуткий, предельно скромный, с обаятельной улыбкой, он пользовался всеобщим уважением. Люди готовы были по его слову выполнить любое задание. Но что делать? Он все советуется, а китов не прибавляется. В особенно тяжелом положении оказался замполит В. Яроцкий. Капитану легче. Бориса Макаровича Моргуна китобои знали много лет. Он всю жизнь на море. Во время войны при высадке десанта еще совсем юношей был ранен, потом при таких же обстоятельствах контужен. Все знают, какой это смелый человек. Начав службу во флотилии со старпома маленького китобойца, прошел путь до капитан-директора "Славы". Его назначение на пост капитан-директора китобойной флотилии "Советская Украина" и "Слава" китобои встретили с большим одобрением. А Яроцкого не хотели. Он знал это по итогам выборов в партком. После партийной конференции просил, чтобы не посылали в рейс. Ведь это юбилейный рейс. Трудно будет, если китобои так отнеслись. А рейс должен пройти обязательно успешно... Двадцать лет советского китобойного промысла. Ветераны флотилии помнят: двадцать лет назад поднялся на мостик "Славы" легендарный ледовый капитан В. Воронин и повел флотилию из нескольких китобойцев в первый рейс. У гарпунных пушек, на решающих участках разделки стояли иностранные специалисты: не было у нас опыта охоты за китами. Как проходил этот рейс, рассказывает старый китобой капитан "Павла Фролова" А. Морозов, служивший тогда на китобойце "Слава-4": "После того как Гарпунер Олсен взял первого кита, нас охватило ликование. Рвались в бой. Но, к огорчению, в этот день ничего больше не удалось добыть. По одному киту досталось и остальным китобойцам. Олсен и другие гарпунеры-иностранцы явно не желали бить китов. Уверяли, будто киты "неподдающиеся" и взять их невозможно. Но странное дело. Как только мы обнаруживали китов, в районах охоты появлялись флотилии соотечественников наших гарпунеров и с успехом начинали вести промысел. Никакого опыта иностранные гарпунеры нам не передавали, не подпускали к пушкам наших учеников, не давали им сделать выстрела". Так было в первом рейсе, так было во втором. Иностранные специалисты знали, что ничему они не выучили советских китобоев, поэтому удивились, когда Советский Союз отказался от их услуг. Бывший технический консультант нашей флотилии Сигурд Нильсен на вопрос, справятся ли с промыслом советские китобои без иностранной помощи, ответил: "По правде говоря, очень плохо. Возможно, китобаза справится сама, но значительно хуже дело обстоит с командами на китобойцах, особенно с гарпунерами. Из года в год китов становится меньше, искать их все труднее. Русские, конечно, кое-чему научились, но вряд ли они приобрели достаточный опыт. Поэтому вряд ли они добьются чего-нибудь". Пророчество не оправдалось. В первом же рейсе без иностранных специалистов советские китобои загарпунили значительно больше китов и вытопили больше жира. С тех пор флотилия росла и крепла с каждым рейсом. И вот двадцатый, юбилейный... Флотилию отбросило назад, до уровня добычи первых лет. И в этот критический момент произошли два события, сыгравшие решающую роль в судьбах рейса и в известной мере изменившие психологию китобоев. Первым событием явилось обращение Моргуна к флотилии заменить лозунг: "Увидел - добыл" лозунгом: "Увидел-сообщил". Объективно говоря, авторы действовавшего старого лозунга исходили из лучших побуждений. Речыпла о том, чтобы не упустить ни одного крупного промыслового кита из тех, что обнаружены. Однако этот лозунг в основе своей таил весьма порочное начало. Он воспитывал индивидуализм, стремление укрыть добычу от товарищей, стремление самому взять все, что увидел. А бывало, что взять все не хватало сил и возможностей, и часть китов уходила. И это в то время, как марсовые матросы других китобойцев безуспешно обшаривали горизонты, не находя ни одного фонтана. Возможно, так было и в неудачные дни ноября. Большинство китобойцев не справились с планом, а "Знатный" и "Дружный", обнаружив китовые стада, месячное задание выполнили на десять дней раньше срока. Хороших результатов в ноябре добились еще несколько китобойцев. И, кто знает, может быть, вся флотилия имела бы успех, работай она по принципу: увидел китов - сообщи всем свои координаты. Старый лозунг воспитывал у людей чувство: "Это мое, и никому не отдам: увидел - добыл". Порождались антагонизм между китобойцами, зависть удаче, собственнические настроения. Несли моральный и духовный урон китобои, несло урон государство из-за неиспользованных возможностей. Новый лозунг был порожден стремлением к коллективизму, к дружной работе всей флотилии, к взаимной выручке и товариществу. Китобои приняли новый лозунг. Экипажи "Жаркого", "Доброго", "Вдумчивого", "Дружного" первыми оповестили флотилию о найденных китах, сообщив свои координаты. К ним устремились те, в чьем поле зрения китов не было. Дружно и быстро взяв добычу, пошли дальше. И как-то легче на душе стало у людей. Родилось великое чувство локтя, сознание, что ты не один. И не будь этого начала, вряд ли выступил бы со своей идеей гарпунер "Гуманного" Юрий Арипов. Дело в том, что далее при коллективном методе охоты успехи у китобойцев разные. Решающей фигурой добычи является гарпунер. Только гарпунер. Один гарпунер гоняется за китом пять часов, другой возьмет в несколько минут. Получалось, что и трудовые успехи, и слава, и заработки всего экипажа китобойца зависели от одного человека. И, бывало, человеквтот зазнавался, подминал под себя капитана и весь экипаж: ему все нипочем, его на любой китобоец возьмут. Порождался некий культ гарпунера. И вот, досрочно выполнив план на своем китобойце, Арипов попросил отправить его на отстающий китобоец "Гордый". И это прозвучало как сигнал. Другие бывалые гарпунеры, едва выполнив свой план, пересаживались на китобойцы, где работали менее опытные товарищи. Более активным стал поиск. Когда киты исчезали из поля зрения, китобойцы выстраивались в одну шеренгу на расстоянии двадцати пяти миль друг от друга и, прочесывая океан, обязательно находили китов. В декабре был полностью покрыт и октябрьский долг. И вот тут-то надо сказать о втором событии, происшедшем на флотилии. Это даже не событие, но нечто, сыгравшее большую роль для успешной работы. Речь идет о Яроцком. Незаметно, ненавязчиво, както очень по-хорошему занял он на флотилии достойное место. Людям вдруг показалось, что много лет они плавают вместе с ним, и никакого другого замполита у них не было, и близкий это им человек, и родной. В дни неудач ноября Яроцкий пересаживался с одного судна на другое, спал и ел где придется, надолго оставляя пустой свою благоустроенную каюту. Он не отдавал приказаний, не нервничал в трудные минуты, не навязывал своих мыслей, не стремился шуточками да прибауточками поднять настроение китобоев. Он просто жил среди них, органически вошел в их среду, и люди увидели, как дороги ему их интересы. Он постоянно кому-то помогал в чем-то, из Антарктики без конца связывался с Одессой, то устраивая детей китобоев в детский сад или ясли, то хлопоча о квартире. Защищал несправедливо обиженных, помогал решать спорные вопросы на судах, и всегда скромно, без указующего перста, никогда не демонстрируя больших прав, которыми был наделен. Он сделал уйму докладов, но никто не чувствовал в нем специального докладчика. Говорил человек о жизни, о стране, о других странах, говорил интересно, и уже с нетерпением стали ждать его прихода. Его стало не хватать людям. Он сделал доклад о том, каким должен быть коммунист, и все вдруг увидели, что именно таким является он сам. Это то, что люди увидели. А незаметным остался процесс, трудный и важности чрезвычайной. Идею капитана о коллективных методах охоты Яроцкий воспринял задолго до того, как Моргун обратился с ней к китобоям. И с той поры в каждой беседе, в докладах так или иначе касался этой темы. Чаще всего не в лоб, как всегда, не навязчиво, но убедительно говорил о собственнических инстинктах другого мира, вызывая у людей отвращение ко всему эгоистическому, чуждому, чистоганному. Призыв капитан-директора о переходе на коллективные методы охоты лег на подготовленную его заместителем по политической части почву. Яроцкий помог решить и еще одну важную проблему. Раньше средний командный состав практически ни во что не ставился. Люди были низведены до рядовых исполнителей. Они выполняли только приказ. Яроцкий первым обратил внимание на то, что эта большая сила остается скованной. Моргун поддержал Яроцкого, и средний командный состав получил важные права, обрел самостоятельность. На подходах к Одессе группа китобоев рассказывала нам о Яроцком. Один из лучших матросов-раздельщиков, прямой и честный Владимир Шевченко сказал: - Нам стыдно перед обкомом, перед Владимиром Степановичем Яроцким за то, что мы не избрали его в партком. В рейсе мы не извинялись перед ним. Но по нашим глазам, по готовности, с какой шли за ним, он понимал нас. Скоро новые выборы, и ни одного голоса не будет против него. А часом позже, в каюте капитан-директора тоже зашел разговор о Яроцком. Борис Макарович сказал: - Это умный и скромный человек, надежный товарищ, особенно в трудную минуту. Только помощь, конкретную и нужную, я получал от него в течение всего рейса. Декабрь стал месяцем не только значительного перевыполнения плана. Люди увидели, практически ощутили силу коллектива, обрели уверенность. В течение рейса было немало чудовищных трудностей и~ критических моментов, о которых пойдет речь ниже, но не было ни одного окрика, ни угроз, ни ущемления достоинства людей, характерных для последних рейсов. Может быть, поэтому в феврале, о котором тоже еще пойдет речь, экипажи судов вынесли нечеловеческую нагрузку, и не было ни одной жалобы, ни рапортов, ни недовольства. В равной мере с капитаном флотилии люди чувствовали на себе ответственность. Декабрь был радостным, и немногие знали о надвигавшейся беде. Моргун без конца обменивался радиограммами с материком, пока не убедился: танкер с горючим к сроку не придет. Он появится в Антарктике, где находилась флотилия, через двадцать дней после того, как будет израсходовано все топливо. Без топлива осталась база и два десятка китобойцев. Был единственный выход: на двадцать дней ложиться в дрейф. Январский план казался обреченным. Никто не знал, что делать. Да и делать, собственно говоря, было нечего. Пришлось смириться. Моргун смириться не мог. У него родилась идея. Наивная и неосуществимая. Он решил попросить взаймы две с половиной тысячи тонн горючего у дальневосточной флотилии "Советская Россия", промышлявшей на расстоянии суточного перехода. Могли ли пойти на это дальневосточники? Дела у них шли в этот период не очень хорошо. Чтобы дать горючее, надо потерять день, который трудно потом наверстать. Второй такой же день уйдет на то, чтобы принять горючее у танкера, когда тот появится. И кто знает, какая будет тогда погода. Надвигалась пора штормов, а в шторм танкер не приблизится к китобазе, и сколько придется потратить времени на то, чтобы получить обратно свое горючее, неизвестно. Было и еще одно важное обстоятельство. Одесская и дальневосточная флотилии претендовали на первое место в соревновании китобоев страны. Первое место- не только знамя и слава, но и солидная премия. Конечно, об этом никто не скажет, но не учитывать такого обстоятельства дальневосточники не смогут. Все это хорошо понимал капитан-директор "Советской России" Иван Трофимович Люлько. - Какой может быть разговор. Давай уточним координаты, - ответил он на просьбу Моргуна. "Советская Россия" пошла на помощь "Советской Украине". Много лет соревнуются эти две флотилии, но никогда не встречались флагманы. Построенные в СССР по одним и тем же чертежам, равные по габаритам и мощности, с одинаковым укладом жизни и внешне похожие, как близнецы, равноправные, самостоятельно и независимо друг от друга действующие, они являлись частью единого советского организма и пошли друг другу навстречу: "Советская Россия" в ущерб себе, чтобы оказать помощь "Советской Украине". Они встретились в Антарктике, подошли друг к другу поближе, прижались бортами. Будто с Родиной встретились люди. На глазах были слезы. Пока шла перекачка горючего, экипажи почти в полном составе перешли на братские суда: русские китобои пошли к украинским, украинские - к русским. И каждый стремился поскорее увидеть, как выглядит его рабочее место на дружественном судне. Люди обменивались опытом, открывая друг другу самые сокровенные тайны китобойного мастерства. А потом одновременно состоялись два концерта самодеятельности: украинцы показали свое искусство русским, русские - украинцам. Глубокой белой ночью раздались прощальные гудки. Было светло. Никто не спал. Флагманы расходились, чтобы лечь на свои курсы. На мостиках стояли, прощально махая руками, два капитана, два коммуниста с Золотыми звездами Героя Социалистического Труда на груди. Спустя два месяца состоялась новая встреча в Антарктике, на этот раз не флагманов, а китобойных судов двух флотилий. В марте "Советская Украина" собирала богатую добычу. В районе, где промышляла "Советская Россия", китов не было. Мартовский план находился под угрозой срыва. Моргун спросил китобоев своей флотилии, как они отнесутся к тому, чтобы пригласить дальневосточников в свой район, и получил горячую поддержку всех экипажей. С благодарностью принял предложение И. Люлько. Теперь ".Советская Украина" пришла на помощь "Советской России". Сорок китобойцев обеих флотилий сошлись в одном районе. И если появлялся кит в поле зрения русского и украинского китобойцев, украинцы отходили. Об этом просил своих людей Моргун, и восприняли они это как долг, как дело чести. И еще представился случай "Советской Украине" помочь "Советской России". В течение рейса дальневосточники расходуют шесть танкеров топлива и смазочных материалов. Китобои фрахтуют танкеры нефтеналивного флота. Каждый поход танкера в Антарктику - это огромные деньги. Моргун по собственной инициативе оказал помощь дальневосточникам, в результате которой они смогли отказаться от шестого танкера. А это привело к снижению себестоимости продукции, тоже, к слову говоря, показателю, имеющему значение при определении места в соревновании. ...Январский план "Советская Украина" значительно перевыполнила и ушла в новый район, богатый добычей. Радужные перспективы открывал февраль. Он принес бедствие.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49
|