Швед­ские спич­ки - Шведские спички

      — По­слу­шай-ка, Бу­гра: ты бу­дешь боль­шая ло­шадь, а я по­мень­ше, но-о!
      — Впе­ред, па­рень!
      Они про­шли буль­ва­ром Ма­жен­та и вы­шли на буль­вар Се­ба­сто­поль (ко­то­рый Бу­гра ко­рот­ко звал «Се­ба­сто») в на­прав­ле­нии рын­ка Аль. Там они та­щи­лись по уз­ким за­гро­мо­ж­ден­ным улоч­кам, и их то гру­бо, то ве­се­ло ок­ли­ка­ли:
      — Ну тя­ни же, де­док, свою рос­кош­ную ма­ши­ну.
      Ста­рик и ре­бе­нок со­би­ра­ли бро­шен­ные здесь ящи­ки, ско­ло­чен­ные из пла­нок, ко­то­рые Бу­гра пе­ре­ла­мы­вал о ко­ле­но или уда­ром но­ги, ко­роб­ки, еще пах­нув­шие ры­бой, пус­тые кор­зин­ки от уст­риц. На­шли не со­всем увяд­ший бу­кет, при­вя­за­ли его к ог­лоб­ле, чтоб ук­ра­сить по­воз­ку. Уви­де­ли пу­чок мор­ко­ви и сгрыз­ли ее, как кро­ли­ки, а на де­серт по­доб­ра­ли не­сколь­ко под­пор­чен­ных яб­лок,
      Свою те­леж­ку они до­ка­ти­ли от рын­ка Аль до са­мой на­бе­реж­ной Се­ны, к тем мес­там, где гру­зо­ви­ки, пе­ре­во­зив­шие то­п­ли­во с барж, раз­бра­сы­ва­ли на сво­ем пу­ти кус­ки уг­ля.
      — За что нас уп­ре­кать? Это как по­сле жат­вы: име­ем пра­во по­доб­рать ко­лос­ки!
      Те­леж­ка ма­ло-по­ма­лу за­пол­ня­лась всем, что мог­ло го­реть: кус­ка­ми кар­то­на, вет­ка­ми, струж­ка­ми, де­ре­вян­ны­ми тор­ца­ми от мос­то­вой, ук­ра­ден­ны­ми из куч, меш­ка­ми от це­мен­та, бу­ма­гой, шта­кет­ни­ком от па­ли­сад­ни­ков, кус­ка­ми уг­ля… Еще не­сколь­ко та­ких пу­те­ше­ст­вий, и Бу­гра, па­риж­ский бра­конь­ер, бу­дет со­всем го­тов к зи­ме.
      Хо­лод­ные дни, да­же мо­ро­зы Бу­гра ни­чуть не пу­га­ли. Он на­де­вал на се­бя не­сколь­ко три­ко­таж­ных фу­фа­ек, сви­те­ров, ста­рую ар­мей­скую ши­нель, ру­ка­ви­цы, шап­ку, но­ги пря­тал в на­би­тые со­ло­мой са­бо, вы­пи­вал чаш­ку те­п­ло­го раз­лив­но­го ви­на и рас­ку­ри­вал труб­ку, ко­то­рая гре­ла ему паль­цы, но ве­че­ром, ко­гда он са­дил­ся чи­тать, ему ну­жен был хо­ро­ший огонь. Бу­гра чи­тал все­гда од­ни и те же кни­ги — Зо­ля, Жю­ля Вал­ле­са и Бар­бю­са — и еще про­смат­ри­вал га­зе­ты и ста­рые жур­на­лы, ко­то­рые по­всю­ду под­би­рал. Кро­вать свою он на­кры­вал меш­ка­ми, поч­ти не умы­вал­ся и пре­бы­вал в зим­ней спяч­ке, су­нув нос в бо­ро­ду.
      — Удач­ный де­нек, а?
      Им по­ра бы­ло воз­вра­щать­ся, и ста­рик впряг­ся в ко­жа­ные по­мо­чи, ви­сев­шие на те­леж­ке, по­пле­вал на ру­ки, по­тер их и пус­тил­ся в до­ро­гу. Об­рат­но они шли уже дру­гим пу­тем, на­де­ясь по­доб­рать еще ка­кое-ни­будь то­п­ли­во на ули­цах и рын­ках, где обыч­но ва­ля­лась вся­кая де­ре­вян­ная тру­ха. Маль­чик бе­гал, вы­тас­ки­вал из ка­нав ста­рые пле­те­ные кор­зин­ки, бро­сал их в об­щую ку­чу, и те­леж­ка дви­га­лась даль­ше. Бу­гра с го­ре­чью рас­су­ж­дал о по­ло­же­нии че­ло­ве­ка, ко­то­рый вка­лы­ва­ет не ху­же ло­ша­ди, по­том на­чал на­сви­сты­вать, не­мно­го по­ве­се­лел, и Оли­вье то­же.
      Ко­гда они до­б­ра­лись до Се­вер­но­го во­кза­ла, ре­бе­нок еле во­ло­чил но­ги. Бу­гра во­дру­зил его на те­леж­ку и за­ве­рил, что это толь­ко по­мо­га­ет ее рав­но­ве­сию. За­тем они вме­сте за­пе­ли « Бы­ла ли это меч­та» и « От­прав­ляй­ся, ма­лень­кий юн­га!», а вско­ре од­на гор­ба­тая улоч­ка вдох­но­ви­ла Бу­гра за­тя­нуть « Ду­би­нуш­ку». На пе­ре­кре­ст­ке они ос­та­но­ви­лись бок о бок с фур­го­ном, пе­ре­во­зя­щим ме­бель, и Бу­гра крик­нул ог­ром­но­му би­тю­гу: «Да ну же, кол­ле­га!» — и Оли­вье рас­хо­хо­тал­ся.
      Пу­те­ше­ст­вие ока­за­лось не та­ким уж дол­гим, они воз­вра­ща­лись на ули­цу Ла­ба в са­мое ожив­лен­ное вре­мя, так что их при­бы­тие не про­шло не­за­ме­чен­ным и ши­ро­ко ком­мен­ти­ро­ва­лось. Эло­ди по­шла им на­встре­чу и рез­ко ска­за­ла Бу­гра:
      — Вот как! Вы, вид­но, хо­ти­те сде­лать из не­го на­стоя­ще­го тря­пич­ни­ка!
      По­сле это­го она за­го­во­ри­ла со ста­ри­ком на­столь­ко бес­це­ре­мон­но, что да­же уди­ви­ла Оли­вье. Эло­ди, ко­то­рая все­гда дер­жа­лась в сто­ро­не от всех лю­дей ули­цы, об­ра­ща­лась с Бу­гра так, буд­то дав­но его зна­ла, да и он ей от­ве­чал в том же то­не. Бу­гра, ко­гда хо­тел это­го, умел быть обая­тель­ным, и Эло­ди как бы всту­па­ла с ним в не­кое кре­сть­ян­ское со­общ­ни­че­ст­во. Ес­ли б все жи­те­ли ули­цы по­хо­ди­ли на это­го де­да (так она по­том на­зы­ва­ла ста­ри­ка), то она бы, по­жа­луй, об­ре­ла здесь свою род­ную де­рев­ню, по ко­то­рой по­рой «так то­ми­лась».
      — А эта ма­лыш­ка со­всем не­пло­ха! — ска­зал Бу­гра по­сле ухо­да Эло­ди. — Твой ку­зен вы­та­щил нуж­ный но­мер. Толь­ко б он су­мел ее со­хра­нить!
      Эти сло­ва при­шлись Оли­вье по ду­ше. Ко­неч­но, Эло­ди ми­ла. Да­же ко­гда она об­зы­ва­ла его со­рван­цом и крив­ля­кой, это зву­ча­ло неж­но. Ку­зе­ны, прав­да, не­ред­ко уко­ря­ли его в не­по­слу­ша­нии. Но ведь он ни­ко­гда не от­ка­зы­вал­ся по­ви­но­вать­ся, од­на­ко то, о чем они про­си­ли, час­то бы­ло так не­яс­но и про­ти­во­ре­чи­во, что в кон­це кон­цов он по­сту­пал по сво­ему ус­мот­ре­нию. Ну как со­гла­со­вать две час­ти не­ред­ко по­вто­ряв­шей­ся фра­зы: «Веч­но бол­та­ешь­ся по ули­цам. Ну лад­но, иди, по­иг­рай там!»
      Оли­вье по­ни­мал, что, в сущ­но­сти, он ни­че­го пло­хо­го не де­ла­ет, и раз­ные бе­ды сва­ли­ва­ют­ся на не­го са­ми со­бой.

*

      В один пре­крас­ный день Бу­гра вдруг ска­зал, по­ма­хи­вая пус­той лит­ро­вой бу­тыл­кой:
      — Ви­ниш­ка нет ни глот­ка!
      Тор­гов­ля коль­ца­ми угас­ла. Един­ст­вен­ным спо­со­бом за­ра­бот­ка, ко­то­рый Бу­гра еще пред­ла­га­ли, бы­ла на­тир­ка по­лов в квар­ти­ре на аве­ню Жу­но. Он под ко­нец со­гла­сил­ся, вся­че­ски по­но­ся эту не­дос­той­ную, вто­ро­сорт­ную на­ем­ную ра­бо­ту: по мне­нию ста­ри­ка, ка­ж­дый дол­жен сам те­реть свой пар­кет, ес­ли у не­го есть та­кое же­ла­ние.
      — Возь­мешь ме­ня? — спро­сил Оли­вье.
      — Там те­бе не ме­сто! — от­ве­тил Бу­гра, по­ла­гав­ший, что эта ра­бо­та — са­мый дур­ной при­мер для ре­бен­ка.
      Но Оли­вье все-та­ки увя­зал­ся за ста­ри­ком. Ко­гда они во­шли в дом, их встре­тил сер­ди­тый швей­цар, ко­то­рый, рас­спро­сив Бу­гра, хо­тел бы­ло про­вес­ти их чер­ным хо­дом, ле­ст­ни­цей для при­слу­ги. Но Бу­гра бла­го­род­ным жес­том его от­стра­нил:
      — Я ведь Бу­гра, мои друг!
      Он под­толк­нул Оли­вье к гид­рав­ли­че­ско­му подъ­ем­ни­ку фир­мы «Эй­ду-Са­мен» и энер­гич­но дер­нул в ка­би­не за ве­рев­ку. Ма­ши­на за­стре­ко­та­ла и без из­лиш­ней то­ро­п­ли­во­сти на­ча­ла по­ды­мать­ся.
      Вый­дя на ле­ст­нич­ную пло­щад­ку третье­го эта­жа, Бу­гра дер­нул вя­за­ный шнур звон­ка, и гор­нич­ная про­ве­ла их к хо­зяй­ке, ху­дой вы­со­кой да­ме с го­ло­вой хищ­ной пти­цы и ки­сло­ва­той скла­доч­кой у губ, со­всем как у ак­три­сы Али­сы Тис­со, толь­ко гла­за у да­мы бы­ли ле­дя­ные, буд­то из стек­ла.
      — Вы по­ло­тер? — спро­си­ла она, по­смот­рев на ча­сы, ви­ся­щие на шей­ной це­поч­ке.
      — Нет, ма­дам, я не по­ло­тер: я — Бу­гра, и при­шел на­те­реть вам по­лы, чтоб за­ра­бо­тать на жизнь.
      Да­ма по­жа­ла пле­ча­ми и по­ве­ла их в две поч­ти пус­тые смеж­ные ком­на­ты, в од­ной сто­ял толь­ко ро­яль. Все уже бы­ло под­го­тов­ле­но: щет­ка для цик­лев­ки, ме­тел­ка, мас­ти­ка, тряп­ки. Да­ма со­об­щи­ла свои ус­ло­вия и до­ба­ви­ла:
      — В при­да­чу литр раз­лив­но­го ви­на.
      — Для ка­ж­до­го? — спро­сил Бу­гра, ука­зы­вая на Оли­вье.
      Хо­зяй­ка про­ве­ла ру­кой по сво­им го­лу­бо­ва­то-се­реб­ря­ным кра­ше­ным во­ло­сам и бро­си­ла пре­зри­тель­ный взгляд ку­да-то вниз, на сан­да­лии маль­чи­ка, ко­то­рый, по­ду­мав, что они рас­стег­ну­лись, на­гнул­ся на них по­смот­реть.
      — Ви­но, — ска­зал Бу­гра, — не сей­час. По­сле ра­бо­тен­ки!
      Чо­пор­ным кив­ком да­ма под­твер­ди­ла свое со­гла­сие и уда­ли­лась. Оли­вье сра­зу по­до­шел к роя­лю, но крыш­ка ока­за­лась за­пер­той. То­гда он по­смот­рел на брон­зо­вые под­свеч­ни­ки и ос­то­рож­но их по­тро­гал.
      — Вот до­са­да! — ска­зал Бу­гра. — Мы бы тут сыг­ра­ли мо­тив­чик.
      — А ты уме­ешь иг­рать на роя­ле?
      — Нет, но мы бы нау­чи­лись.
      Он на­чал под­скаб­ли­вать пол щет­кой для цик­лев­ки, рав­но­мер­но дви­гая пра­вой но­гой и опи­ра­ясь ру­кой о бед­ро. Оли­вье по­про­бо­вал под­ра­жать Бу­гра, но без­ус­пеш­но: щет­ка це­п­ля­лась за де­ре­во и вы­скаль­зы­ва­ла из-под но­ги. То­гда он встал на ко­лен­ки и на­чал те­реть ру­ка­ми.
      Бу­гра ра­бо­тал мол­ча. Ка­за­лось, он и не за­ме­чал, как но­га его сколь­зит взад и впе­ред вдоль пар­кет­ных до­ще­чек, а они по­нем­но­гу свет­ле­ли. Ста­рик по­ру­чил Оли­вье сме­тать тон­кую пыль, со­би­рая ее в со­вок, что за­ста­ви­ло маль­чи­ка чи­хать. А по­том они вдво­ем по­кры­ли пар­кет слиш­ком cyxoй мас­ти­кой. На ли­це у Бу­гра поя­ви­лось ка­кое-то на­пря­же­ние. Ка­п­ли по­та тек­ли с его лба пря­мо в бо­ро­ду. Вре­мя от вре­ме­ни он с про­клять­ем шле­пал се­бя по но­ге: «Ох, этот свин­ский рев­ма­тизм!» — или же по­вто­рял, гля­дя на пол: «Бо­же мой, ко­му это нуж­но!»
      Раза два хо­зяй­ка при­хо­ди­ла про­ве­рить, как идут де­ла, но, по­сколь­ку Бу­гра яв­но на­ме­рен­но пус­кал пыль в ее сто­ро­ну, хо­зяй­ка со­чла за луч­шее уда­лить­ся с тем же над­мен­ным и оби­жен­ным ви­дом.
      — Ста­рая шлю­ха! — руг­нул­ся Бу­гра.
      И объ­яс­нил ре­бен­ку, что под­смат­ри­вать, как лю­ди ра­бо­та­ют, так же стыд­но, как и под­гля­ды­вать, ко­гда они ис­праж­ня­ют­ся.
      Бу­гра на­тер пар­кет до зер­каль­но­го бле­ска, «чтоб они, — как он вы­ра­зил­ся, — се­бе тут мор­ды раз­би­ли». Ко­гда ра­бо­та бы­ла кон­че­на, Бу­гра с Оли­вье, пот­ные и за­пы­хав­шие­ся, по­шли в ком­на­ту при­слу­ги, где хо­зяй­ка са­ма, от­стра­нив гор­нич­ную, на­ли­ла Бу­гра, ко­то­ро­го она на­зва­ла «ми­лей­шим», ста­кан крас­но­го ви­на. А тот ее спро­сил:
      — А вы не вы­пье­те? — И так как да­ма про­мол­ча­ла, Бу­гра до­ба­вил: — А ма­лы­шу? Он, знае­те ли, лю­бит крас­нень­кое!
      Хо­зяй­ка бы­ла шо­ки­ро­ва­на, вы­со­ко­мер­но на­пы­жи­лась, но Бу­гра с са­мым серь­ез­ным ви­дом ей объ­яс­нил, что Оли­вье — его сын, ко­то­ро­го он заи­мел в ста­рос­ти от свя­зи с цир­кач­кой, ис­пол­няв­шей но­мер «жен­щи­ны с бо­ро­дой» в цир­ке Амар, и что мла­ден­ца вы­кор­ми­ли со­ской, на­ли­вая в бу­ты­лоч­ку слад­кое крас­ное ви­но.
      Оли­вье тут же смек­нул, что Бу­гра при­нял­ся за оче­ред­ной ро­зы­грыш и что ему не сто­ит в это вме­ши­вать­ся. Од­на­ко он не удер­жал­ся от то­го, чтоб по­иг­рать «в иди­от­ка», и стрем­глав ри­нул­ся за ста­кан­чи­ком, ко­то­рый был в ру­ках у Бу­гра, хва­тая его дро­жа­щи­ми паль­ца­ми.
      Да­ма, ко­то­рая, ви­ди­мо, весь­ма не­одоб­ри­тель­но от­но­си­лась к пьян­ст­ву и име­ла твер­дые взгля­ды на­счет пол­ной де­гра­да­ции ни­же­стоя­щих об­ще­ст­вен­ных клас­сов, от­пра­ви­лась за ко­шель­ком, а ко­гда вер­ну­лась, Оли­вье все еще при­тво­рял­ся, что пьет. Хо­зяй­ка за­жа­ла ноз­д­ри, ибо от Бу­гра не­сло ка­ким-то жи­вот­ным ду­хом, со­счи­та­ла день­ги и по­про­си­ла его про­ве­рить, че­го он сде­лать не по­же­лал, а про­сто су­нул бу­маж­ки в кар­ман курт­ки. Ста­рик по­бла­го­да­рил хо­зяй­ку и про­из­нес:
      — А сей­час про­во­ди­те нас.
      И сно­ва от­ка­зал­ся вый­ти чер­ным хо­дом, ко­то­рый ему ука­за­ли, уточ­нив:
      — Бу­гра все­гда вы­хо­дит че­рез па­рад­ную дверь!
      Ко­гда они вы­шли на аве­ню Жу­но, Бу­гра соз­нал­ся, что ус­тал. Он шел при­хра­мы­вая и вор­чал:
      — Вот ста­рая па­даль, кар­га эта­кая…
      Его вы­со­кая фи­гу­ра сгор­би­лась. Он вы­гля­дел по­би­тым, жал­ким, и ут­ра­тил же­ла­ние ба­ла­гу­рить. А маль­чиш­ке, ко­то­рый нес ос­та­ток ви­на в бу­тыл­ке, Бу­гра ска­зал:
      — Ра­бо­та — она ни к че­му хо­ро­ше­му не ве­дет, толь­ко бы­ст­рей уби­ва­ет!
      Они за­шли в ма­га­зин « Ва­ре­ные ово­щи» на ули­це Ра­мей, где Бу­гра ку­пил литр сла­бень­ко­го буль­о­на, ма­ри­но­ван­ное се­ле­доч­ное фи­ле и две пор­ции кар­тош­ки с под­сол­неч­ным мас­лом. Ко­гда при­шли к не­му до­мой, уст­рои­ли се­бе обед на ска­мей­ке с рек­ла­мой ма­га­зи­на « Бра­тья Ал­лес». Буль­он был еще те­п­лым, и, ма­кая в не­го хлеб, оба съе­ли по боль­шой чаш­ке. За­тем на­бро­си­лись на се­лед­ку с луч­ком и мор­ков­кой, на­ре­зан­ны­ми кру­жоч­ка­ми, и ели ее вме­сте с кар­тош­кой.
      — Ну что, те­перь по­лег­ча­ло? — спро­сил Бу­гра.
      — О да, — от­ве­тил Оли­вье, — вкус­но, все­ля­ет бод­рость!
      — А те­перь не­пло­хо бы со­снуть, а?
      Бу­гра при­стро­ил ре­бен­ка на ска­мье, су­нул ему под го­ло­ву свер­ну­тую по­душ­ку и ки­нул дра­ное одея­ло. А сам сва­лил­ся на скри­пу­чий мат­рас и тут же за­снул. Оли­вье при­слу­ши­вал­ся к его ды­ха­нию, вско­ре пе­ре­шед­ше­му в звуч­ный храп. Сре­ди ко­рич­не­вых пя­тен на по­тол­ке, ко­то­рые ле­жа со­зер­цал Оли­вье, он раз­ли­чал ка­кие-то ли­ца, си­лу­эты жи­вот­ных. Ска­мья бы­ла уз­кой, и маль­чик при­жал­ся к спин­ке, чтоб не упасть. В по­лу­дре­ме он сно­ва уви­дел на­тер­тый пар­кет, чер­ный, как кит, ро­яль и про­ва­лил­ся в сон. Ти­ши­на ком­на­ты ох­ра­ня­ла их по­кой.

*

      Ме­ж­ду пло­ща­дя­ми Бланш и Кли­ши с на­сту­п­ле­ни­ем ве­че­ра по­яв­лял­ся мо­ло­дой куд­ря­вый блон­дин в спор­тив­ном кос­тю­ме и клет­ча­той кеп­ке (его про­зва­ли Ру­ле­та­би­лем ), с под­зор­ной тру­бой, ко­то­рую он на­во­дил на лу­ну. Он пре­дос­тав­лял свой ап­па­рат про­хо­жим, в по­эти­че­ски-на­уч­ном сти­ле при­зы­вая их по­лю­бо­вать­ся «ноч­ным све­ти­лом — бе­ло­ку­рой Се­ле­ной», при­чем за скром­ную сум­му.
      Оли­вье дол­го слу­шал его раз­гла­голь­ст­во­ва­ния о лун­ных ка­на­лах и тех су­ще­ст­вах, ко­то­рые, вне вся­ких со­мне­ний, их со­ору­ди­ли, и о том, что с эти­ми су­ще­ст­ва­ми мы еще обя­за­тель­но по­встре­ча­ем­ся. Не­ко­то­рые про­хо­жие при­ни­ка­ли к тру­бе, пла­ти­ли за это и ухо­ди­ли, за­дум­чи­во по­ка­чи­вая го­ло­вой, а ко­гда ни­ко­го во­круг не ос­та­лось, Оли­вье спро­сил, не мо­жет ли он так­же по­гля­деть «чуть-чуть, со­всем ка­пель­ку», толь­ко вот де­нег у не­го нет. Муж­чи­на под­хва­тил его под мыш­ки, под­нял, но так как он сдви­нул­ся с мес­та, то Оли­вье ни­че­го не смог рас­смот­реть.
      — Ну что, ви­дел пят­на?
      — Гм… нет! Я толь­ко чер­ное ви­дел — и все.
      Ру­ле­та­биль ска­зал ему: «Т-ш-ш!» — так как близ­ко по­до­шли ка­кие-то ро­то­зеи, и на­чал свои за­зы­ва­нья:
      — По­дой­ди­те бли­же, да­мы и гос­по­да, бли­же… Знае­те, что ви­дел этот ре­бе­нок? Он ви­дел кра­те­ры и ка­на­лы в се­реб­ри­стом сия­нии Се­ле­ны, этой на­след­ни­цы Фе­ба. Он еще рас­смот­рел… Знае­те, что он еще рас­смот­рел?
      Оли­вье взгля­нул на не­го с изум­ле­ни­ем и, ко­гда Ру­ле­та­биль про­дол­жил свою речь, тол­куя о пе­ри­гее и апо­гее, а зе­ва­ки сде­ла­ли вид, что все по­ни­ма­ют, ре­бе­нок по­жал пле­ча­ми и ото­шел, по­ду­мав: «Ну и на­хал!»
      Од­на­ко Оли­вье был сму­щен. Прой­дя не­сколь­ко мет­ров, он под­миг­нул лу­не од­ним гла­зом, за­тем дру­гим, и ему по­ка­за­лось, что он сам управ­ля­ет, по­доб­но улич­но­му ре­гу­ли­ров­щи­ку, дви­же­ни­ем этой стран­ной шту­ко­ви­ны, круг­лой, как фо­нарь.
      Так как ночь бы­ла свет­лой, Оли­вье, на­брав­шись храб­ро­сти, про­шел­ся от пло­ща­ди Кли­ши по всей ули­це Ко­лен­кур, ус­ко­рив шаг толь­ко на мос­ту по со­сед­ст­ву с клад­би­щем. Маль­чик ис­ко­са по­гля­дел на ка­мен­ные па­мят­ни­ки са­мых раз­ных раз­ме­ров и по­ду­мал, сде­ла­ют ли та­кой же на мо­ги­ле его ма­те­ри. Ко­гда Эло­ди как-то пред­ло­жи­ла Оли­вье пой­ти вме­сте с ней на клад­би­ще Пан­тен, он жа­лоб­но, но не­пре­клон­но твер­дил: «Нет, нет». Ку­зи­на по­жа­ла пле­ча­ми и, под­няв гла­за к по­тол­ку, вы­ра­зи­ла этим свое изум­ле­ние и не­го­до­ва­ние: что за ре­бе­нок, не ис­пы­ты­ва­ет поч­те­ния да­же к мерт­вым!
      Оли­вье дер­жал в ру­ках од­ну из книг Пау­ка, ту са­мую, ко­то­рую он дол­жен был вер­нуть в му­ни­ци­паль­ную биб­лио­те­ку. На ее крас­ном пе­ре­пле­те бы­ло сде­ла­но тис­не­ние: зо­ло­той ко­раб­лик — герб сто­ли­цы, а на обо­ро­те об­лож­ки на­кле­ен ма­лень­кий кар­тон­ный кар­ман­чик с за­пи­ся­ми о вы­да­чах кни­ги чи­та­те­лям, при­чем чис­ла бы­ли на­пи­са­ны си­ни­ми чер­ни­ла­ми, а ря­дом стоя­ла ли­ло­вая пе­чать. Оли­вье уже не­сколь­ко дней от­кла­ды­вал свой по­ход в биб­лио­те­ку, по­че­му-то вы­зы­вав­шую в нем ро­бость, а вот те­перь она за­кры­лась на це­лый ме­сяц. Ему так ни­ко­гда и не уда­ст­ся вер­нуть эту кни­гу.
      Оли­вье без кон­ца вспо­ми­нал Пау­ка, вер­нее, Да­ни­эля, все еще на­де­ясь сно­ва уви­деть его на ули­це, на его из­люб­лен­ном мес­те у стен­ки, ме­ж­ду ок­ном Аль­бер­ти­ны и за­кры­той га­лан­те­рей­ной ла­воч­кой. Он вер­нул бы Да­ни­элю кни­ги, и, мо­жет быть, ка­ле­ка разъ­яс­нил бы ему, что оз­на­ча­ют все эти не­по­нят­ные фра­зы.
      Оли­вье уже ми­но­вал мост вбли­зи клад­би­ща, как вдруг ему при­шло в го­ло­ву, что ес­ли он две­сти раз под­ряд про­из­не­сет имя Пау­ка, это по­мо­жет ему вер­нуть­ся об­рат­но. И ре­бе­нок на­чал как мож­но бы­ст­рей по­вто­рять: « Да­ни­эль, Да­ни­эль, Да­ни­эль, Да­ни­эль, Да­ни­эль…»
      По­нем­но­гу это пре­вра­ти­лось в мо­лит­ву, со­стоя­щую из од­но­го-един­ст­вен­но­го сло­ва, и гу­бы маль­чи­ка ти­хо ше­ве­ли­лись, как у ста­рух, что без­звуч­но мо­лят­ся, пе­ре­би­рая паль­ца­ми чет­ки.
      Он был пол­но­стью по­гру­жен в это за­ня­тие, ко­гда чей-то смех и го­ло­са вы­ве­ли его из за­дум­чи­во­сти. На тер­ра­се рес­то­ра­на лю­ди с баг­ро­вы­ми и ли­ло­ва­ты­ми ли­ца­ми гром­ко хо­хо­та­ли, под­но­ся ко рту свои отяг­чен­ные едой вил­ки и боль­шие ста­ка­ны с бе­лым ви­ном, ко­то­рое они вы­пи­ва­ли, не пе­ре­во­дя ды­ха­ния. Лок­тя­ми они под­тал­ки­ва­ли сво­их пух­лых бе­ло­ку­рых со­се­док, в от­вет звон­ко сме­яв­ших­ся, Од­ни из них спро­сил:
      — Ми­ми, ты се­бе пред­став­ля­ешь ско­рость вет­ра?
      — А плот­ность ту­ма­на? — под­хва­тил дру­гой.
      Они при­пра­ви­ли свои ре­п­ли­ки саль­ны­ми ост­ро­та­ми. Оли­вье и не та­кое слы­шал на ули­це, но из-за то­го, что он сей­час ис­сту­п­лен­но по­вто­рял: « Да­ни­эль, Да­ни­эль, Да­ни­эль», — его это со­вер­шен­но оше­ло­ми­ло. Он по­чув­ст­во­вал, что по­ки­нул свой чис­тый, не­вин­ный и го­ре­ст­ный мир, что­бы по­пасть в иной, с вуль­гар­ны­ми ра­до­стя­ми, боль­но ра­нив­ши­ми его ду­шу. Ка­кой-то об­жо­ра, под­дер­жи­вая обеи­ми ру­ка­ми жир­ное брю­хо, по­шу­тил:
      — Ес­ли мне не вса­дят в жи­вот две до­б­рые пу­ли, как я ос­во­бо­жусь от то­го, что съел?
      Вне­зап­но Оли­вье бро­сил­ся бе­жать. Все тут бы­ло гряз­но и омер­зи­тель­но, лю­ди ка­за­лись ему глу­пы­ми и урод­ли­вы­ми. Как буд­то имен­но они дер­жа­ли Пау­ка вза­пер­ти, от­го­ра­жи­вая его от Оли­вье сво­им сы­тым сме­хом.
      « Да­ни­эль, Да­ни­эль, Да­ни­эль, Да­ни­эль…»
      Но сколь­ко бы он ни твер­дил это имя, он уже не мог за­быть о мерз­ких об­жо­рах.
      Маль­чик шел, раз­ма­хи­вая кни­гой; ино­гда, об­хва­тив ру­кой ствол де­ре­ва, он де­лал во­круг не­го обо­рот, по­том сно­ва про­дол­жал путь, рас­смат­ри­вал ви­зит­ные кар­точ­ки, вы­став­лен­ные в вит­ри­не ти­по­граф­ским мас­те­ром, чи­тал вслух на­пе­ча­тан­ные на них име­на: мсье и ма­дам Аль­бер Дю­ран; мсье Жан Дю­пуа­те­вен, ад­во­кат кас­са­ци­он­но­го су­да; ма­де­муа­зель Ро­за Пат­ти, ли­ри­че­ская пе­ви­ца… по­том чи­тал на две­рях до­щеч­ки с име­на­ми вра­чей, су­деб­ных чи­нов­ни­ков, но­та­риу­сов…
      Как он был удив­лен, ко­гда за­ме­тил на тер­ра­се ка­фе « Бал­то» па­па­шу Бу­гра, си­дев­ше­го за сто­ли­ком в ком­па­нии Кра­сав­чи­ка Ма­ка и еще двух муж­чин, ко­то­рых Оли­вье не знал! Один был по­мень­ше рос­том, плос­ко­ли­цый, с ба­ка­ми, дру­гой — вы­со­кий и плот­ный, с низ­ким лбом, его жел­то­ва­то-се­дые во­ло­сы спус­ка­лись на бро­ви. Пе­ред ка­ж­дым стоя­ла уз­кая рю­моч­ка со спирт­ным. Оли­вье близ­ко не под­хо­дил, но ему бы­ло слыш­но, что го­во­рил Бу­гра:
      — Все­гда со­гла­сен вы­пить рю­моч­ку, но что ка­са­ет­ся ос­таль­но­го, я не ваш че­ло­век, я вам не под­хо­жу!
      Его спут­ни­ки при­во­ди­ли ти­хи­ми го­ло­са­ми ка­кие-то со­лид­ные до­во­ды, ку­ла­ки их сжи­ма­лись и раз­жи­ма­лись, боль­шой и ука­за­тель­ный паль­цы по­ти­ра­ли друг дру­га, по­ка­зы­вая, что речь идет о день­гах. Со­бе­сед­ни­ки хму­ри­ли бро­ви и по­ка­чи­ва­ли с не­го­до­ва­ни­ем го­ло­ва­ми.
      — Я не обе­щал, не обе­щал… — слу­шая их, по­вто­рял Бу­гра.
      Ко­гда они вы­ска­за­лись, он рас­пря­мил спи­ну и за­клю­чил:
      — Бу­дет мо­не­та или нет, рис­ку­ем мы или обой­дет­ся без рис­ка, я не пой­ду. По­ла­гаю, что это яс­но.
      В этот са­мый мо­мент ста­рик за­ме­тил роб­ко при­бли­жав­ше­го­ся Оли­вье и вос­поль­зо­вал­ся этим, чтоб по­ло­жить ко­нец раз­го­во­ру:
      — Эй, па­рень, иди-ка сю­да!
      Оли­вье по­до­шел, по­жал ру­ку Бу­гра, по­том вя­лую ру­ку Ма­ка: тот не скры­вал сво­его сквер­но­го на­строе­ния. Бу­гра до­пил рю­моч­ку, встал, взял маль­чи­ка за ру­ку и ска­зал сво­им со­бе­сед­ни­кам с лю­без­ной и чуть иро­ни­че­ской улыб­кой:
      — Спа­си­бо за вы­пив­ку, но на ме­ня не рас­счи­ты­вай­те. Ад­рес вы­бран не­удач­но.
      То­гда Мак вско­чил, сдви­нул на­зад шля­пу и по­пы­тал­ся сме­рить ста­ри­ка с го­ло­вы до ног уг­рю­мым взгля­дом, хо­тя Бу­гра был го­раз­до вы­ше его:
      — Что же, пред­по­чи­та­ешь ос­та­вать­ся ни­щим?
      — Не­со­мнен­но, — от­ве­тил Бу­гра.
      — Хва­тит… — по­со­ве­то­вал плос­ко­ли­цый тип.
      Но Ма­ка взбе­си­ло по­ве­де­ние ста­ри­ка. Он сде­лал жест, буд­то ло­вит му­ху и да­вит ее в ку­ла­ке, и до­ба­вил:
      — Во вся­ком слу­чае ни гу-гу, па­па­ша! По­нял? Зна­ешь, не­бось, как мы рас­прав­ля­ем­ся с до­нос­чи­ка­ми…
      К удив­ле­нию Оли­вье, Бу­гра, ко­то­рый толь­ко что смот­рел на всю трои­цу с ве­се­лой ус­меш­кой, вдруг пом­рач­нел. Он ука­зал Ма­ку на но­сок сво­его бо­тин­ка и от­ве­тил, гля­дя Кра­сав­чи­ку пря­мо в гла­за и под­чер­ки­вая ка­ж­дое сло­во:
      — А вот это­го в зад­ни­цу не же­ла­ешь?
      — Лад­но, лад­но, — са­дясь, ска­зал Мак.
      Бу­гра еще раз по­смот­рел на не­го, по­тя­нул­ся с улыб­кой и про­мол­вил:
      — Ка­кая пре­крас­ная ночь!
      Он по­хло­пал Оли­вье по пле­чу, и они уш­ли. Прой­дя не­сколь­ко ша­гов, ста­рик за­сме­ял­ся, ку­дах­тая, как ку­ри­ца, и гром­ко вос­клик­нул, слов­но об­ра­ща­ясь к ноч­ной тем­но­те:
      — Ни­ко­гда, зна­чит, не ста­ну я бо­га­чом!
      Оли­вье хо­те­лось про все его рас­спро­сить, но он по­ду­мал, что тут ре­ша­лись ка­кие-то важ­ные взрос­лые де­ла. И ста­ри­ку и маль­чи­ку за­хо­те­лось вме­сте прой­тись, хо­тя они об этом мол­ча­ли. Улич­ный шум утих, и по­лы вель­ве­то­вой курт­ки Бу­гра ше­ле­сте­ли в такт его ша­гам, как кры­лья жу­ков. Ста­рик бур­чал се­бе в бо­ро­ду:
      — Они у ме­ня про­сто смех вы­зы­ва­ют!
      — Кто? — спро­сил Оли­вье.
      — Да лю­ди.
      Он ни­чем не по­яс­нил сво­его ко­рот­ко­го за­ме­ча­ния, хоть оно и вы­ра­зи­ло, в сущ­но­сти, его жиз­нен­ную фи­ло­со­фию.
      Ши­ны мед­лен­но про­ез­жаю­ще­го ми­мо так­си буд­то при­клеи­ва­лись к мос­то­вой. Кое-кто еще си­дел у подъ­ез­дов, но в су­мра­ке си­лу­эты лю­дей поч­ти сли­ва­лись с се­ры­ми сте­на­ми, Ста­рик и ре­бе­нок гу­ля­ли, один из них уме­рял свой шаг, дру­гой пы­тал­ся ид­ти в но­гу, и лу­на дви­га­лась вме­сте с ни­ми, улы­ба­ясь им сквозь тре­пе­щу­щую ли­ст­ву каш­та­нов. Из ка­ко­го-то ок­на бро­си­ли на тро­ту­ар го­ря­щий оку­рок, и он про­ле­тел в тем­но­те, как па­даю­щая звез­да.
      Бу­гра все еще раз­мыш­лял о трех жу­ли­ках и о пред­ло­же­нии стать их со­общ­ни­ком, ук­рыв у се­бя кра­де­ное. Его от­каз был вы­зван не мо­раль­ны­ми со­об­ра­же­ния­ми, нет, — он про­сто хо­тел ос­тать­ся не­за­ви­си­мым. Од­на­ко де­нег ему все­гда не хва­та­ло. Го­лод­ный волк сре­ди псов — так он и про­жил всю жизнь, а ведь ему уже око­ло се­ми­де­ся­ти.
      Оли­вье ус­та­вил­ся на лу­ну. Пря­чу­щая­ся в об­ла­ках, бес­шум­ная, мол­ча­ли­вая, она на­по­ми­на­ла ему кош­ку. Она сле­ди­ла, шпио­ни­ла, зна­ла все люд­ские тай­ны, а вот за ис­клю­че­ни­ем Ру­ле­та­би­ля ни­кто ею не за­ни­мал­ся. Бу­гра ос­та­но­вил­ся рас­ку­рить тру­боч­ку, а ре­бе­нок смот­рел на све­ти­ло, плыв­шее в не­бе, слов­но мяч на по­верх­но­сти пру­да. Не­стер­пи­мая бе­лиз­на лун­но­го све­та ос­ле­п­ля­ла и вы­зы­ва­ла чув­ст­во тре­во­ги. Оли­вье оро­бел и при­бли­зил­ся к спут­ни­ку:
      — Ска­жи, Бу­гра, бо­жень­ка на лу­не жи­вет?
      Бу­гра втя­нул ще­ки и вы­пус­тил клуб ды­ма, бы­ст­ро рас­та­яв­ший в воз­ду­хе. Он не­мно­го по­мол­чал, сплю­нул, по­смот­рел на вер­ши­ны де­ревь­ев и от­ве­тил:
      — Мо­жет, и есть на­вер­ху лю­ди, мо­жет, и не­ту… Но уж ко­неч­но, там нет ни­ка­ко­го бо­жень­ки!
      — Он где-то в дру­гом мес­те? По­вы­ше?
      — Ни вы­ше, ни ни­же. Ты ведь сам, сы­нок, — бо­жень­ка. И я. И все лю­ди кру­гом.
      — А Да­ни­эль то­же? Ну, зна­ешь, Па­ук.
      — Воз­мож­но, — про­вор­чал Бу­гра.
      Его сму­тил этот раз­го­вор. Не хо­те­лось ему об­су­ж­дать та­кие де­ла с ре­бен­ком. Он гром­ко ска­зал са­мо­му се­бе:
      — Сказ­ки рас­ска­зы­ва­ют все, ко­му толь­ко не лень!
      Оли­вье хо­тел за­дать столь­ко во­про­сов, уз­нать про Ма­ка, Лу­лу, Люсь­е­на, Гас­ту­не и всех ос­таль­ных — не­у­же­ли и они то­же бо­жень­ки? Бу­гра по­ка­зал­ся ему в этот раз очень зна­чи­тель­ным. То, как он го­во­рил с Ма­ком, про­из­ве­ло на маль­чи­ка впе­чат­ле­ние; а ко­гда Бу­гра по­ка­зал то­му но­сок сво­его баш­ма­ка, «ка­ид» сба­вил тон. Ре­бе­нок ду­мал: «Кра­сав­чик-то при­умолк, ста­ло быть, Ана­толь был то­гда прав: Мак — «не канд, а вошь!»
      — Ты си­лач, Бу­гра?
      — Еще ка­кой!
      Он взял у маль­чи­ка кни­гу, про­чел ее на­зва­ние и при­сви­ст­нул:
      — Ну-ну… Бра­во, гос­по­дин про­фес­сор!
      — Да я еще в ней не ра­зо­брал­ся, — скром­но ска­зал Оли­вье.
      Маль­чик объ­яс­нил, что кни­га ему не при­над­ле­жит, ее ему одол­жи­ли, но не за­хо­тел упо­ми­нать о Да­ни­эле: это бы­ла его тай­на.
      — На­ста­нет вре­мя, ты про­чтешь и Зо­ля, — ска­зал Бу­гра тор­же­ст­вен­но и ува­жи­тель­но. А прой­дя чуть даль­ше, под­нял па­лец и из­рек: — У Зо­ля там обо всем ска­за­но!
      Оли­вье по­ду­мал, что сле­ду­ет за­пом­нить это имя. И так же, как он твер­дил « Да­ни­эль, Да­ни­эль, Да­ни­эль…», он по­вто­рил: « Зо­ля, Зо­ля, Зо­ля…»
      Пра­вый кар­ман курт­ки Бу­гра — тот, в ко­то­рый он клал свою труб­ку и па­кет та­ба­ка, — был по­рван. Ре­бе­нок по­ду­мал, что на­до бы его за­ла­тать, но мысль о нит­ках сра­зу вер­ну­ла его в га­лан­те­рей­ную лав­ку ма­те­ри.
      Он слы­шит, как зве­нит двер­ной ко­ло­коль­чик. Вир­жи­ни сто­ит за при­лав­ком, за­дум­чи­во по­хло­пы­ва­ет се­бя по гу­бам ка­ран­да­шом с лас­ти­ком на кон­це. Она да­ет за­каз ка­ко­му-то гос­по­ди­ну не­боль­шо­го рос­та, лы­со­му и тще­душ­но­му, ко­то­рый снял шля­пу и по­ло­жил ее под­клад­кой вверх на рас­крой­ный сто­лик. На ка­ж­дое пред­ло­же­ние Вир­жи­ни гос­по­дин ки­ва­ет, под­твер­ждая свое со­гла­сие.
      «Чер­ной тесь­мы для под­шив­ки брюк, — дик­ту­ет Вир­жи­ни, — и се­рой так­же. Сколь­ко мот­ков? По два — обо­их цве­тов. Ни­ток для штоп­ки: пять ко­ро­бо­чек раз­ных то­нов и две — чер­ных… Обо­ж­ди­те — еще кон­вер­ты с игол­ка­ми. Ну… шесть дю­жин. Да-да — оп­том».
      И гос­по­дин со­сет хи­ми­че­ский ка­ран­даш, пач­каю­щий ли­ло­вой крас­кой его рот, и пе­ре­во­ра­чи­ва­ет ко­пир­ку в за­пис­ной книж­ке. Оли­вье за­яв­ля­ет о сво­ем при­сут­ст­вии:
      «Ма­ма, ты го­во­ри­ла, нуж­ны пле­чи­ки».
      «Ах, да: пле­чи­ки 44-го и 46-го раз­ме­ра. Да, сред­ние. За­пи­ши­те — две­на­дцать пар. Спа­си­бо, Оли­вье, ес­ли б не ты… Я еще вот что за­бы­ла: шерсть для ажур­ной вяз­ки. По­ка­жи­те мне ва­ши об­раз­чи­ки… А бу­лав­ки у вас есть? То­гда — шесть боль­ших ко­ро­бок…»
      Оли­вье за­крыл гла­за, но пе­ред ним воз­ник­ло еще од­но ви­де­ние. Вир­жи­ни шьет на ма­шин­ке. Слы­шит­ся по­сту­ки­ва­ние так-так-так, ткань, са­ма вы­бе­га­ет из-под иг­лы, но­ги ма­те­ри тан­цу­ют на чер­ной пе­да­ли, а нит­ка пры­га­ет от од­ной ка­туш­ки к дру­гой. Ко­гда ма­шин­ка ос­та­нав­ли­ва­ет­ся, ка­жет­ся, что она са­ма по­гло­ти­ла весь этот шум.
      — У те­бя, Бу­гра, по­рвал­ся кар­ман.
      — Лад­но, — бро­сил Бу­гра.
      Они уже дош­ли до ле­ст­ни­цы Бек­ке­рель и мед­лен­но по ней под­ня­лись. А вот и дом, в ко­то­ром го­рел чу­лан­чик; ста­рик улыб­нул­ся и лу­ка­во по­смот­рел на Оли­вье. Это оз­на­ча­ло: «А ты пом­нишь?» И хоть все слу­чи­лось со­всем не­дав­но, но ка­жет­ся да­ле­ким-да­ле­ким.
      — Я ду­маю, они так и не от­пра­вят счет за убыт­ки, — ска­зал Бу­гра. — В сущ­но­сти, это не­пло­хое ре­мес­ло — по­жар­ный. Но луч­ше, ес­ли б они не но­си­ли мун­ди­ров.
      И еще од­на кар­ти­на про­шло­го при­шла на па­мять ре­бен­ку. В ла­воч­ку вхо­дит поч­таль­он, кла­дет на стол свою ко­жа­ную сум­ку, вы­ни­ма­ет день­ги, тет­радь: «Вот здесь рас­пи­ши­тесь…» — и до­бав­ля­ет: «Это пен­сия за ва­ше­го му­жа. Она, увы, не рас­тет…»
      Ко­гда дверь за­кры­ва­ет­ся, Вир­жи­ни скла­ды­ва­ет день­ги и го­во­рит: «Боль­ше ни­кто не при­дет. За­кро­ем дверь на за­движ­ку. Хва­тит с ме­ня, на­ви­да­лись се­го­дня лю­дей».
      Она на­чи­на­ет петь, ко­кет­ли­во на­ме­кая на свое имя:
 
У вхо­да са­мо­го в Аме­ри­ку,
Там, где ка­над­ская зем­ля,
Иг­рал на ман­до­ли­не я.
Прин­цес­са вдруг про­шла по бе­ре­гу —
Так хо­ро­ша и очи див­ные!
И да­ли имя ей Вир­жи­ния.
 
      И ко­гда мать ос­та­нав­ли­ва­ет­ся, Оли­вье лу­ка­во под­хва­ты­ва­ет:
 
…И так ми­ла, та­кая строй­ная,
Что да­ли имя Вер­же­ро­на ей.
 
      Маль­чик еще был в пле­ну это­го гру­ст­но­го вос­по­ми­на­ния, ко­гда го­лос Бу­гра за­ста­вил его вздрог­нуть:
      — Что ты ска­зал, Оли­вье?
      — Гм… ни­че­го. Я пел.
      Их про­гул­ка бы­ла дол­гой. Ночь при­да­ва­ла бе­се­де ли­ри­че­ский от­те­нок. Они шли ми­мо ед­ва слыш­но жуж­жа­щих га­зо­вых фо­на­рей. Ле­ту­чие мы­ши ле­те­ли на их свет. Воз­дух све­жел, и гу­бы ощу­ща­ли его как про­хлад­ный на­пи­ток. У ко­го-то за ок­ном стен­ные ча­сы гул­ко про­би­ли один раз.
      — Ты не был же­нат, Бу­гра, ни­ко­гда?
      — В свое вре­мя я час­то же­нил­ся. Ну, в об­щем, у ме­ня бы­ли «зна­ком­ст­ва».