Наше дело – табак

— О людях надо заботиться, Левчик. Когда люди знают, что к ним относятся по-человечески, они за тебя глотку выгрызут. Из-под палки работают рабы.

Гутман кивнул. Спорить он, естественно, не собирался, хотя в душе ненавидел этих больных коровьим бешенством «быков», которые составляли пехоту организации, непосредственно вышибали деньги, осуществляли грубую работу и без которых, понятное дело, не обойдешься.

Тут раздался звонок. Шамиль поднял трубку.

— Слушаю вас, — произнес он густым голосом, который в прошлом году ему небезуспешно ставил старейший диктор областного радио.

— Шамиль, брат, — в трубке послышалось какое-то хрюканье. — Это я.

— Я уже понял, что это ты, Шар.

— Тут пидоры наехали, да… Наехали, представляешь, на меня. Пидорня такая…

Шар успел надраться с утра и еле вязал лыко. Да, под'износился парень на бандитской работе. Он верховодил шайкой по торговле крадеными автомобилями и прикрывался в многочисленных разборах авторитетом Шамиля, отстегивая ему кое-какие деньги.

— Тут ко мне азербайджанцы приходили, интересовались, кто такой Шар, — спокойно произнес Шамиль. — Так кто ты?

— Азербайджанцы, да?.. Они что, меня пришить хотят, да? — жалобно простонал Шар.

— Хотят…

— Суки… Суки черные… А ты что, Шамиль?

— Я им сказал, что ты из наших близких.

— А они что?

— Отвалили.

— Отвалили, да…

— Зарвался ты, Шар. Со всеми на ножах. Лечить тебя пора.

— Да не на ножах я ни с кем. Суки, все на меня прут. — Дар всхрюкнул еще жалобнее. — Шамиль, ты же меня знаешь…

— Знаю…

— Не отдавай меня никому… Пожалуйста.

— Ты еще зарыдай…

— Шамиль… Я же за тебя, — Шар всхлипнул, — кого хочешь…В дугу!..

— Не отдам.

— Спасибо, Шамиль. Ты мне друг. Друг, да…

— Все, пока. — Шамиль положил трубку и кивнул на телефон Гутману. — Еще один клоун.

Да, это была еще одна забота. Чем выше забираешься, тем больше вокруг тебя вьется мошкарой людей, за которых надо отвечать. И сдавать этих людей никому нельзя, поскольку если начнешь их сдавать, то люди побегут к твоим врагам. Шар — козел натуральный. Пора его укорачивать чуток. По-свойски.

— Ладно, что по Кумаринскому району?..

— Деньги перевели. Продукты закупаются, — начал перечислять Гутман, наизусть выдавая цифры, будто в голове его щелкал калькулятор.

— Ты меня цифирью не загружай, — оборвал Шамиль. — Культурная программа?

— Казачий ансамбль будет. С шашками. С дикарскими плясками. Людям нравится. Навевает мысли о патриотизме, — ухмыльнулся Гутман.

— А чего? Во время выборов сработало.

Выборы в Кумаринском районе — это была песня души. Это был триумф. Именно тогда Шамиль ощутил, что весь мир у него в кармане. Что он может все. Тогда ему Удалось протолкнуть одного из своих корешей, сидевшего вместе с ним за хозяйственные преступления, в главы районной администрации. Менты что-то пытались возражать, все уши народу прожужжали: вы голосуете за уголовника, который мало того, что сидел, так еще и сейчас занимается преступным промыслом, кореш Шамиля, его марионетка. Мол, за бандита Шамиля голосуете. Но куда им тягаться с большими деньгами?

Ух, сколько шамилевцы тогда баксов полновесных в средства массовой информации уронили, творя из пустоты образ народного защитника, пострадавшего от большевиков за предприимчивость и теперь мечтающего создать отдельно процветающий оазис в масштабе района на территории нищей России! И перспективы кандидат в главы администрации ошалевшему от счастья лицезреть его морду народу расписывал — Остап Бендер мог бы отдыхать. Все стены, каждый столб и трансформаторную будку ребятишки, щедро оплачиваемые предвыборным штабом, обклеили плакатами и листовками, с которых мужественно и строго взирал невинно пострадавший от большевиков кандидат. Пенсионерам к пенсии денежек подкинули и еще пообещали. Работягам несколько цистерн пива и водки выкатили — залейся, трудовой люд. В результате кандидат от партии Шамилевой собрал восемьдесят процентов голосов, и теневой табачный воротила получил свой подконтрольный приграничный район. Времени ему много не понадобилась, чтобы развернуться там во всю ширь, начать подминать под себя и торговлю, и таможню. С милицией, правда, загвоздка вышла — назначили туда цербера упертого и деньги не берущего. Но рано или поздно, табачный король был в этом искренне уверен, и с райотделом внутренних дел все вопросы будут решены. Потому что он, Шамиль, уже власть, а не просто намывший в мутной воде баксов бывший официант.

Через неделю должны были состояться торжества, посвященные годовщине избрания главы кумаринской администрации. И на этот праздник шамилевцы денег решили не жалеть. Благо все расходы, вложенные и в избирательную кампанию, и в предвыборные и последующие массовые народные пьянки, окупились с лихвой.

— Теперь главное, Шамиль Идрисович, — доложил Гутман. — Звонили из администрации губернатора… Определена дата торгов за квоты. Двадцатого числа.

— Так… — Шамиль что-то прикинул мысленно и удовлетворенно улыбнулся. — До этого времени надо многое успеть. Крылышки кое-кому подрезать, а, Интеллигент?

— Успеем. Если не будет неожиданностей. Зазвонил сотовый телефон.

— Слушаю, Зайнутдинов, — произнес Шамиль.

— Шамиль, — послышался голос одного из ближайших помощников табачного короля. — Тут наш человек звонил… Ну, ты понимаешь, кто, да… На «Титан» налет намечается.

— Какой налет?

— УБОП с розыском.

— Неймется тварям… Там что-то нас может коснуться?

— Не знаю.

— И кто это в ментовке удумал — «Титан» бомбить? — прошипел Шамиль.

— Наверное, Ушаков со своими шакалами.

— Нет, ну долго они еще будут кровь нам портить, а?

— Пока живы.

— Надо начинать их придавливать, а? — задумчиво спросил Шамиль.

— Давно пора.

— Ладно. — Шамиль выключил сотовый, бросил его с размаху на стол, так что тот проехался по полированной крышке и остановился в сантиметре от края. Головная боль вернулась снова.

— Сявки, — в сердцах бросил он. — Ох, не вовремя. Как же не вовремя…

Глава 3

ДОСЬЕ НА ЖЕН

Налет на «Титан» имел несколько последствий. Перво-наперво информация подтвердилась — в гараже заместителя директора частного охранного предприятия оперативников терпеливо дожидался ящик с семью килограммами двумястами граммами тротила — восемнадцать четырехсотграммовых тротиловых шашек. Шестаков, естественно, от богатого запаса взрывчатых веществ упорно открещивался, упирая на подлую провокацию со стороны милиции, а адвокаты уже обивали пороги судов, подмазывая долларами честных независимых судей, дабы изменить меру пресечения, но пока атаки эти Ушакову удавалось отбивать.

Самое любопытное в этой ситуации было — почему прямо перед шмоном заместитель директора «Титана» успел умотать с работы, прихватив наиболее конфиденциальные документы, которые могли свидетельствовать о не всегда законной деятельности ЧОПа. На этот вопрос сам Шестаков объяснения давал путаные — вроде того, что захотелось покататься на новенькой машине по городу. Но у деловых людей подобные желания сами по себе не возникают. А возникают они, как правило, когда добрый дядя в погонах пришлет добрую весточку. Добрых дядь последние годы в милиции становится все больше.

Загадка разрешилась быстро и самым неожиданным образом. Техническим службам УВД удалось проконтролировать звонок на сотовый телефон Шестакова. Открытым текстом осведомитель заявил, что оперативная группа уже в дороге и пора делать ноги.

Выяснить, кто звонил, удалось без труда.

— Как он нам говорил? ФБР своих мафиози по тридцать лет разрабатывает, — взъярился Гринев.

— По тридцать, — кивнул Ушаков.

— Разработчик хренов. Сволочь. Я бы ему своими руками пасть его поганую порвал. Не, ну свой, но хуже голубого какого-то запущенного. Сволочь! — Гринев не мог успокоиться.

— Конечно, сволочь.

— И что с ним теперь делать? Расстрелять во дворе УВД?

— Не дадут.

— Я бы расстрелял.

— Я знаю.

Давно доходили смутные слухи, что у начальника отдела по борьбе с бандитизмом УБОПа Гурина, можно сказать, правой руки начальника Управления, какие-то внеслужебные отношения с предводителями полесской братвы. Но они списывались на то, что оперу приходится общаться все больше не с учеными и артистами, а именно с братвой. Ушаков, несмотря ни на что, все-таки думал, что отдел по бандитизму действительно собирается бороться с бандитизмом. Но этот телефонный звонок окончательно поставил все на свои места.

На совещании у начальника УВД, куда Гурина позвали для разбирательства, тот держался нагло, с подчеркнутым цинизмом, как прожженный урка, все его ответы сводились к одному — докажите. Ему оставалось для полноты картины заявить, что отказывается говорить без адвоката.

— У меня два ордена за борьбу с преступностью, — заявил мздоимец.

— Ну да, — кивнул Ушаков. У него до сих пор саднило живот в том месте, куда впечаталась брошенная Пробитым граната «Ф-1». За свою жизнь он так и не удостоился ни одного ордена и прекрасно знал, как эти ордена порой получают.

— Вот что, — ударил ладонью по столу начальник УВД. — Вы тут обиженного из себя не стройте. Если будет расследование по всем правилам, объяснить, чем для вас оно кончится?.. Я жду рапорта об увольнении.

— Прям сейчас? — саркастически осведомился Гурин.

— Прямо сейчас… Больше такого предлагать не буду. Или все пойдет как положено — через прокуратуру.

Гурин немножко опал лицом после этих слов. И вскоре рапорт лег на стол. Одним врагом стало в системе МВД меньше.

Самым важным для Ушакова было содержимое одного из досье, находившегося в коробке заместителя директора «Титана». По большей части в папках были материалы наружного наблюдения, которым сотрудники «Титана» баловались без всякого зазрения совести, тем самым попирая закон. Некоторые материалы касались табачных деятелей. Начальника уголовного розыска заинтересовал примечательный факт — умельцы из «Титана» следили за Инессой Глушко.

— И как ты объяснишь это? — спросил начальник уголовного розыска у Шестакова.

— Вы что, думаете, я Глушака завалил? — усмехнулся тот, но лицо у него было довольно кислое. — На кой хрен он мне сдался, скажите на милость?

— У тебя хочу узнать. Наблюдение проводилось как раз перед тем, как Глушко завалили. Не так?

— Так.

— Шестаков, не тяни резину. Рассказывай.

— А чего рассказывать. Глушак нам дал задание, чтобы мы поводили несколько дней по городу его жену, пока его не будет дома. Что мы и сделали.

— Что его интересовало?

— Гуляет ли она… Мог бы нам и не платить. И так понятно, что гуляет. Чтобы такая сука и без своры кобелей была? Ха…

— И вы зафиксировали ее встречи.

— Ну да. Классически сработали. — Шестаков ткнул пальцем в откровенную фотографию в альбоме. — Так точку выбрали, что самую порнуху сняли. Спецы у меня классные. Из наружки гэбэшной.

— Только дерьмом занимаются.

— А только за дерьмо деньги и платят. Момент такой исторический. Деньги обращаются в дерьмо. А дерьмо в деньги.

— А досье?

— Копию у себя оставили. Только между нами, Василич. Мы всегда копии оставляем. Вдруг пригодится? А остальное-клиенту.

— То есть, когда Глушак прилетает из Германии, ему сюрприз от «Титана». Так?

— Да. На блюдечке. Нате, любуйтесь.

— А он?

— А вы его что, не знали? Прорычал что-то вроде «убью» и унесся.

— Значит, ты ему объявляешь, что жена гуляет с хахалем. Он обещает их убить… И через день убивают его. Какой вывод напрашивается, сыщик ты наш частный?

— Что любовник жены, которого обещали загасить, узнав про такое дело, решил загасить его раньше, — кивнул Шестаков. — Так что берите браслеты и езжайте за заказчиком.

— Спасибо за совет, — сказал с усмешкой Ушаков. — Непременно последую ему.

Откладывать в долгий ящик это дело Ушаков не стал. В тот же вечер оперативная группа с гиканьем и с окунанием мордой в салат — приказано было брать жестко — прихватила Дона Педро, уже начавшего со вкусом ужинать в «Шанхае». Посетители этого престижного китайского ресторана для богатых с грустью смотрели, как с завернутыми руками клиента уводят в машину.

— Не убивал я никого! — орал Дон Педро в машине.

— Ты бы заткнулся, — посоветовал ему опер.

Глава 4

БИТВА ЗА ЛЬГОТЫ

Торги за квоты были представлены широкой общественности как великое достижение рыночных отношений. С последних торгов прошло больше года. По сути, это было очередное большое жульничество. Неведомо какое по счету перетягивание денег, минуя бюджет, прямо в карманы вечно голодных бизнесменов и постоянно бедствующих чиновников. Удумано все было еще в 1998 году на федеральном уровне — в то время власти сильно заботились о том, чтобы в России было больше богатых. И специально для роста их поголовья, чтобы беззаботно паслись и жирели их тучные стада на плодородных нивах свободных экономических зон, было в числе прочих подобных документов издано знаменитое постановление Правительства Российской Федерации «О проведении аукционов по продаже квот».

Понятно, признаваться открыто в жульнической подоплеке всей этой карусели никто не собирался, и официальные комментарии со стороны властей предержащих сводились к тому, что в результате торгов бюджет области пополнится именно теми деньгами, которых так не хватает для выплаты зарплат учителям и медработникам. Впрочем, при этом никто не удосужился пояснить, что, если бы в бюджет области не повадились шастать все кому не лень с мешками и сумками, то учителя и медработники, наверное, не бедствовали бы. Деньги имели свойство испаряться из областного бюджета. Так испарились восемьдесят миллионов дойчмарок, предоставленные в кредит Полесской области немецким национальным банком, и когда разговор заходил об этих деньгах, губернатор только опускал взор, а потом метал громы и молнии, требуя не заниматься провокациями.

В общем, то, о чем твердили так давно, свершилось.

Сначала в прессе появилась информация о порядке и правилах проведения аукциона. А потом начали нагнетать напряжение. С утра до вечера газеты и местное телевидение бубнили об интригах вокруг аукциона, поминали тех, кто не дожил до него, — убитых табачных дельцов. Наконец под звуки фанфар и славословия вторые торги за квоты открылись.

Проводился аукцион примерно так же, как и первый, и у участников появилось ощущение, как и в прошлый раз, что грядет наглое надувательство. Правила проведения аукциона рождались где-то в глубинах администрации области, разрабатывались людьми, которые или вообще не понимали, что сочиняли, или понимали это слишком хорошо. В результате опять не была назначена залоговая цена — то есть деньги, которые вносят участники конкурса перед началом торгов. Обычно фирма, выигравшая лот, обязуется уплатить в казну деньги, которые сама предложила, а если сумма вовремя не уплачивается, то залог остается у государства — эти предосторожности принимаются для того, чтобы липовые шарашкины конторы, на счету которых три рубля мелочью, не выкупали лоты за миллионы долларов, а потом, не уплатив, не уходили бы в тину, довольные жизнью и безнаказанные. И если и на этот раз залога при торгах не предусматривалось, значит, опять кто-то рассчитывал, что воду будут мутить именно такие фирмочки.

Прошлогодний аукцион обильно полил улицы Полесска кровью. В эти торги разыгрывали право на ввоз миллиарда штук сигарет — это полсотни миллионов стандартных пачек. Их разбили на три лота по триста тридцать миллионов штук. Проводил тогда торги в просторном зале в здании бывшего обкома партии, а ныне администрации области, бодренький вице-губернатор с воровато бегающими глазками. Перед ним на подобие трибуны выкладывались конверты с предложениями от фирм.

Первоначальная цена составляла полторы сотни тысяч долларов за лот. «Альтаир» — самая крупная табачная фирма области — предложила невиданную сумму — миллион долларов. В принципе, все присутствующие были уверены, что квоты достанутся ей. Генеральный директор «Альтаира» довольно потирал руки — он радовался до того мига, как на трибуну лег конверт с предложением от Управления военторга — вояки готовы были заплатить на сто тысяч больше. Остальные две квоты за полтора миллиона каждая скупила вообще малоизвестная фирма «Гуна», которая торговала всем, чем только можно, и исключительно небольшими партиями. Естественно, деньги она не перечислила, поскольку о таких суммах в «Гуне» только слышали, но никогда не видели наяву. Обладминистрация обещала разобраться с нечестивцами, подло сорвавшими торги, но ни Управление по борьбе с экономическими преступлениями УВД, ни налоговая полиция так и не удосужились побывать в офисе «Гуны». Возникало ощущение, что администрация играла в эту игру вместе с победителями торгов и игра была грязная.

В конечном итоге тогда право на беспошлинный ввоз трехсот миллионов сигарет получил военторг. Все знали, что директор военторга полковник Ложкин, один из самых известных ворюг области еще с доперестроечных времен, хорошо пограбивший в свое время группу советских войск в Германии, является настоящим, без дураков, авторитетом в преступной среде, носит подпольную кличку Полковник в законе и в настоящее время — правая рука Шамиля Зайнутдинова. И никто не сомневался, что вся эта афера с «Гуной» тоже была разработана ими. Таким образом они получили право на ввоз через военторг семнадцати миллионов пачек сигарет.

Квоты действовали до 31 июня, но коммерсанты успели ввезти только десять трейлеров. Слишком велики были объемы, слишком большие проворачивались деньги — дошло до того, что Шамиль на закупки собирал деньги и у полесской братвы, и у московских бандитов, то есть пошел с шапкой по кругу — кто подаст под хороший процент. В результате залез в долги. И десять трейлеров — чуть меньше трети — застыли на границе. Тогда наверху приняли решение поддержать предприимчивых земляков, и в нарушение всех законов вице-губернатор продлил действие квот. Пять трейлеров еще проскочили, оставшиеся пять таможня, вдруг вспомнившая при помощи оперативников ФСБ нормы российского законодательства, тормознула. Зависли огромные деньги. У Шамиля начинались очень серьезные неприятности. Нужно было что-то решать… И вот тогда стало ясно, что может табачная мафия. Вице-губернатор области отправился на поклон в Москву.

Он умудрился пробиться на прием к первому вице-премьеру. О чем они там говорили — тайна за семью, если не больше, печатями, но в итоге переговоров на свет появилось постановление Правительства «О продлении срока реализации». В результате всего этого Шамилевы фирмы и военторг оказались обладателями огромного количества сигарет по бросовым ценам, да еще неизвестно, сколько под эти лоты было ввезено контрабанды — тут вообще не сосчитаешь. Устоявшийся баланс интересов между различными группировками табачного рынка летел к чертям. И началась в городе свара. Конкуренты решили, что пришла пора окончательно выяснить, кто круче.

Пока гендиректор «Альтаира» мучительно раздумывал, что делать с Шамилем Зайнутдиновым, тот в резкой боксерской манере быстро сориентировался, как, кого и куда бить. И «альтаировца» расстреляли у подъезда его собственного дома. После чего по городу покатилась большая разборка.

Московские братаны, тесно завязанные с «Альтаиром», вынесли Шамилю приговор.

— Будем эту шпану на место ставить, — сказали они. А были они ребята серьезные. И на место решили ставить крепко.

Для начала вечерочком почти в центре Полесска уложили одного и тяжело ранили второго из ближайших подручных табачного короля. Киллеры подошли к ним у продовольственного магазина, попросили закурить, услышав, что те не курят, открыли беспорядочную стрельбу. Это был анекдот сезона: у некурящего сигаретного бизнесмена попросили закурить и расстреляли за сигаретные разборки.

По самому Шамилю врезали из автомата на подъезде к его дому, но водитель сумел вывести изрешеченный «Гранд-Чероки» из-под обстрела.

Несмотря ни на что, Шамиль Зайнутдинов продолжал упрямо переть вперед, но это давалось ему недешево. Он осунулся, начиная понимать, что перегнул палку. И вздрагивал, когда на улице раздавался хлопок глушителя проезжающего автомобиля, — ему казалось, что пуля ищет его.

— Охрану нормальную нанимаем. — Бывший спец из Федеральной службы охраны, теперь руководивший у табачного короля службой безопасности, развернул перед Шамилем план охраны драгоценного тела. — Если боец получает ранение, то платим пять тысяч долларов. Будет по три-четыре человека в двух машинах сопровождения. И еще нужна лишняя машина-обманка. Больше машин — больше шансов. Ведь киллер не знает, в какой машине находится объект. Если у нас три машины, взвод нужен для того, чтобы напасть. Второй вариант — взрывное устройство. Направленный взрыв. Его надо тоже учитывать. Методы борьбы отработаны… Снайпер. Он может с высоты на расстоянии до километра бить. Так же надо учитывать, прикрывать бронещитами и телохранителями при выходе на открытые места и не задерживаться на свежем воздухе…

Шамиль, не собиравшийся расставаться с жизнью во цвете лет, кивал и отстегивал деньги на охрану. Чуть позже он прикупил по случаю бронированный «Мерседес» за триста тысяч долларов — ему сказали, что это дешево. Правда, при этом бывшие соотечественники, всучившие ему это чудо автомобильной промышленности, бессовестно его надули, продав не заводской бронированный лимузин, а обычный, усиленный, покрытый броней «Мерседес» представительского класса. Тот быстро пошел трещинами, но от выстрелов действительно защищал. Теперь передвигался Шамиль по городу в сопровождении не менее двух машин с боевиками из подконтрольного ЧОПа. Выскакивал он из машины, прикрытый по науке с двух сторон бронещитами и телами охранников в бронежилетах, быстро просачивался в офис или домой, перед этим телохранители вытряхивали все урны в поисках взрывных устройств. Шамиль издергался и все больше терял вкус к жизни. Ситуация все больше казалась патовой.

Это все происходило в Полесске, но разборки по поводу злосчастного аукциона по квотам шли и в Москве, где мерялись силами крыши «Альтаира» и Шамиля. За «Альтаир» подписывался один из действующих генералов ФСБ. За Шамиля выступал кое-кто из кабинета министров. Правда, на том уровне машины не взрывали и снайперы со взрывниками могли не рассчитывать на заказы. Там все решалось тихо, покойно и интеллигентно. «Мочили» там в тиши кабинетов, и не физически, а административно, но тоже очень болезненно. Так или иначе, постепенно страсти улеглись. Все вернулось на круги своя. Горячая война закончилась, начиналась холодная, с позиционным противостоянием. И вот назначены новые торги за квоты. И Шамиль опять решил свое не упускать.

В мире бизнеса, в областной администрации последние дни только и разговоров было, что о торгах. Все были уверены, что Шамиль решил новый аукцион выиграть любой ценой и опять держать остальные фирмы на голодном пайке, потихоньку приближаясь к своей, в принципе, недостижимой мечте — монополии на распределение сигарет. Но и «Альтаир», у которого был теперь новый генеральный директор, тоже хотел торговать сигаретами. А вот фирма «Восток», которая еще несколько месяцев назад вполне могла бы побороться за квоты, после расстрела Глушко и правления Инессы реально ничего им противопоставить не могла…

И вот настал день торгов. Это был четверг, на город снова обрушилась жара и духота, и лучше всего было бы в такое время сидеть в охлажденных мощными кондиционерами офисах. Но какие там офисы?! Ведь начинались торги!

В самом начале вышел сияющий, как начищенная медная бляха, все тот же получивший печальную известность на прошлых торгах вице-губернатор, промямлил речь о благородных и гуманных целях аукциона, о денной и нощной заботе о простых гражданах, призвал, в порядке начальственной шутки, денег не жалеть. В общем, привычная словесная лабуда — как говаривал Остап Бендер в «Двенадцати стульях»: «Деньги пойдут сиротам».

То, что началось после этого, вызвало в зале нервные смешки. Когда стали вскрывать конверты, то выяснилось, что лоты берет очередная малоизвестная фирма «Сахалин». Те, кто был знаком с расстановкой сил, знали, что верховодит в ней жена начальника военторга. И стало ясно — Шамиль не угомонился и опять решил обвести всех вокруг пальца.

Деньги представитель «Сахалина» предлагал за лот такие, что дешевле было бы просто ввозить сигареты и честно платить все таможенные сборы.

— Лот три — фирма «Сахалин» — два миллиона долларов, — сообщил вице-губернатор.

По залу пошел глухой гул, потом послышались возбужденные выкрики:

— Опять прокинули? Класс!

— Надули, в натуре!

— Тише, господа, тише, — пытался восстановить порядок вице-губернатор.

— Жулье в законе, — бросил в сердцах новый генеральный директор «Альтаира» и вышел из зала. Спорить с ним никто не стал…

— Интересно, что все это значит? — произнес Ушаков, который по радио слушал взволнованный репортаж корреспондента местного радио с сигаретных торгов.

— Очередная шамилевская афера, — отмахнулся Гринев. — Он снова поставил всех в позу…

— Мы думали, что он возьмет лоты. А он не стал даже бороться за них, — заметил Ушаков. — Просто сорвал аукцион.

— Выходит, ему вообще не нужно, чтобы в область ввозились льготные сигареты, — сделал напрашивающийся вывод Гринев. — Значит, он наладил такой канал контрабанды, который перекроет все.

— Или дернул где-то большие деньги, — добавил Ушаков.

— Когда же его грохнут, гада?

— Наверное, уже скоро…

Гринев почесал в затылке и кинул:

— Сволочи.

Глава 5

ГЕРОЙ-ЛЮБОВНИК

Дон Педро, любитель и любимец красивых женщин и казино, беззаботный прожигатель жизни, привыкший зарабатывать много денег и легко, изящно тратить их, сказочно преобразился за несколько дней пребывания в камере. Он стал каким-то мятым, неухоженным, взор потух, и только время от времени в нем вспыхивало отчаяние. Несмотря на то, что последние пять лет, начав с браконьерского копания янтаря, пройдя через бурные шторма мелкооптовой торговли и прибившись в прибыльную сигаретную заводь, он редкий день не нарушал российские законы и прочно сдружился с криминалом. Пока ему везло, и он на своей шкуре еще не попробовал, что такое тюремная камера. А компанию ему в камеру подобрали самую дрянную, чтобы он почувствовал, что его ждет в ближайшие годы. На него перемена места обитания подействовала убийственно.

Ушаков знал, что часть крутых — бандитов или бизнесменов, заброшенных волею злой судьбы на нары, — довольно быстро адаптируется и находит себе более или менее достойное место в тюремной иерархии. Других враждебная обстановка приплющивает так, что люди становятся готовы на все, лишь бы хотя бы на месяц, да что там на месяц — на день сократить пребывание в этом заведении. Тяжелее всех приходится тем, кто привык жить роскошно и считал, что эта роскошь — неотъемлемое свойство его существования на земле, награда за какие-ю непонятные его достоинства. Таким хлебать баланду особенно противно. И они часто вообще готовы наложить на себя руки.

— А почему мы беседуем без адвоката? — в первый разговор попробовал Дон Педро качать права.

— А зачем адвокат людям, которые скоро станут друзьями? — удивленно спросил Ушаков.

— Я не понял, — недоумевающе посмотрел Дон Педро на начальника уголовного розыска и его заместителя.

— Потому что ты влип, — разъяснил Ушаков. — Ты нуждаешься в помощи. А мы те люди, которые могут помочь тебе. Кстати, в отличие от адвоката, не на словах, а на деле. Притом совершенно безвозмездно.

— Я не нуждаюсь ни в чьей помощи, — решил запереться, как моллюск, в раковину враждебности и недоверия Дон Педро.

— Это почему? — осведомился Гринев, подходя к Дону Педро и нависая над ним всей своей массой.

— Потому что я не виноват ни в чем. Я не сделал ничего плохого.

— Заявление спорное, — произнес Ушаков. — Конечно, Глушак был не подарочек, и в том, чтобы его завалить, может, ничего плохого и не было. Вот только по этой статье вышка положена.

— Я стрелял в Глушака? — взвился Дон Педро. — Вы в своем уме?

— Заказчикам дают больше, чем исполнителям, — скучающе проинформировал Ушаков.

— Меня самого чуть не убили!

— Ну да, — поддакнул Гринев. — У Колпашина — пуля в груди. Глушак изрешечен весь. А ты жив. И тут же включаешься в дележ имущества покойного.

— В какой дележ?!

— У тебя какие отношения были с Инессой? — принял подачу Ушаков.

— Никаких.

— Отлично. — Начальник уголовного розыска положил перед коммерсантом фотографию, на которой сплелись в экстазе Инесса и Дон Педро.

— Это что? — сдавленно произнес Дон Педро.

— Это значит, что ты был под нашим контролем, — давил Ушаков. — Мы просто не знали, что вы решили с Инессой ее муженька завалить… Глушак — потеря для человечества небольшая, Дон Педро. И много за него не дадут. Но с каждым днем твоего молчания срок ты себе нагружаешь все больше…

— Получишь по минимуму, — в унисон подогревал допрашиваемого Гринев. — Да еще кореша твои судей подмажут, как положено. Отсидишь в пятой колонии. В нормальных условиях. Выйдешь досрочно. Красота.

— Я не убивал!

— Не бросайся такими словами, — сказал Гринев с угрозой. — Пойми, мы все равно тебя додавим. Просто это будет стоить тебе сил и здоровья. Экспертизами додавим. Очными ставками. А исполнителя мы, считай, установили.

— Где он?! Покажите! — воскликнул Дон Педро.

— Покажем, — заверил Ушаков. — Будешь ссориться с нами — получишь по максимуму. Да еще гарантирую тебе самый строгий режим из всех возможных. Представляешь, получишь лет двадцать. Выйдешь старым, с потерянным здоровьем, без денег. Никому не нужным. Ни одна баба, кроме шлюх дешевых вокзальных, на тебя не клюнет. Будешь питаться в общественных столовках, а на казино смотреть только с расстояния пушечного выстрела — ближе тебя охрана не подпустит… — Красиво расписываете.

— Ты в камере поспрашивай. Там тебе скажут, что Ушаков слов на ветер не бросает…

— Я не убивал! Вы можете меня хоть расстрелять, но я не убивал…

— А что? — хохотнул радостно Гринев. — И расстреляют. Времена меняются. И гуманизму к бандитам в нашей стране долгожданный каюк приходит…