Маневр наших резервов с левого крыла Южного фронта на угрожаемое направление явно запаздывал. С утра 29 сентября новомосковская танковая группировка противника перешла в наступление в юго-восточном направлении. Батальоны 130-й и 131-й танковых бригад, которыми командовали подполковник Степан Кузьмич Нестеров и майор Иван Кириллович Арсенюк, при поддержке бронепоезда под командованием полковника Ефима Григорьевича Пушкина остановили противника у села Карабиновка и станции Мизково, в течение дня отбивая яростные атаки, не позволили ему продвинуться в направлении Павлограда. Части 30-й кавалерийской дивизии полковника Николая Андреевича Пичугина отразили все атаки врага на рубеже селений Лиманское и Мироновка, подбив при этом три танка. В районе Надеждино части 15-й стрелковой дивизии полковника Афанасия Никитича Слышкина, упорно обороняясь, сдерживали натиск пехоты с танками, поддерживаемыми авиацией. Однако под ударами превосходящих сил начали отходить на Кислянку и Благодатный.
      К этому времени у Бараковки сосредоточились части 15-й танковой бригады, разгрузившиеся на станции Синельниково. Комбриг полковник Максим Васильевич Колосов по собственной инициативе принял решение атаковать противника во фланг со стороны Каменоватки, чтобы ликвидировать прорыв врага и восстановить оборонительный рубеж 15-й стрелковой дивизии. Внезапность и мощь удара ошеломили немцев, они обратились в паническое бегство. Славные танкисты сожгли и подбили свыше 30 танков, разгромили штаб 14-й танковой дивизии, захватили много пленных, важные оперативные документы и трофеи: вооружение, боеприпасы, автомашины. Преследование врага прекратилось лишь с наступлением темноты.
      Части 15-й стрелковой дивизии воспользовались успешными действиями танкистов, перешли в контратаку и восстановили оборону на прежнем рубеже.
      Полки 261-й стрелковой дивизии полковника Михаила Андреевича Еремина под натиском танков и мотопехоты отошли к селению Раевка, на подступы к станции Синельниково. Правофланговые части 230-й стрелковой дивизии полковника Федора Васильевича Захарова после боя оставили Петровскую и Веселый и еще больше загнули свой фланг к станции Синельниково.
      Ночью, проанализировав ход боевых действий 30 сентября, ознакомившись с составом вражеской группировки по показаниям пленных и трофейным документам, мы пришли к выводу, что противник еще не ввел в бой свои главные силы. Против наших боевых порядков от Карабиновки до Диброва на Днепре действовали, предположительно, передовые части танковых соединений группы Клейста и пехотные части 3-го армейского корпуса, подтянутого в район Днепропетровска. По всей видимости, вражеское командование прощупывало нашу оборону, выявляя в ней слабые места и накапливая разведданные перед принятием решения на продолжение своего наступления на следующий день. Это было общее мнение Военного совета фронта. И мы не ошиблись.
      1 октября после артиллерийской подготовки противник атаковал наши позиции превосходящими силами пехоты и танков. Стрелковые части, оборонявшиеся на рубеже Карабиновка, станция Мизково, село Лиманское, вынуждены были отходить к западным подступам Павлоградского укрепленного района. Назначенный командующим группой войск этого укрепрайона полковник Ефим Григорьевич Пушкин решил нанести по врагу контрудар, хотя у него было только 18 танков. По его приказу 15-я танковая бригада в 16 часов заняла оборону полукругом, обращенным вогнутой стороной к противнику. Стрелковые роты расположились по хорде полукружия, чтобы отсекать от вражеских танков идущую за ними пехоту. На флангах были поставлены тридцатьчетверки, прямой выстрел которых почти вдвое превосходил возможности танковых пушек врага.
      Вскоре к нашим позициям подошла колонна немецких танков. Отважные советские танкисты открыли огонь, и через несколько минут остановились и заполыхали пламенем 20 боевых машин противника. Прямой наводкой ударили но врагу наши артиллеристы. Вражескую колонну удалось расстроить. Уцелевшие фашистские танки начали поспешно разворачиваться и уходить. Преследуя их, наши танкисты били по врагу с коротких остановок. Бой продолжался до 22 часов. Здесь немцы потеряли 27 танков. Всего за этот день противник недосчитался 29 боевых машин и прекратил атаки на этом направлении.
      К сожалению, на других участках фронта события развивались не в нашу пользу. К исходу 1 октября 30-я кавалерийская и 15-я стрелковая дивизии под ударами танков и авиации с упорными боями отошли на восток и заняли оборону вдоль железной дороги Павлоград - Синельниково, используя насыпь и полотно пути как противотанковое препятствие и укрытие от обстрела. На участке Богуславка, Раевка, Георгиевна части 261-й стрелковой дивизии и 95-го пограничного отряда до последней возможности отстаивали свои позиции, испытывая недостаток боеприпасов. Превосходящие силы противника оттеснили их на западную окраину Синельниково. С наступлением темноты танковые части врага захватили окраину станционного поселка. Всю ночь на 2 октября там шел бой.
      Далее к юго-западу от Синельпниково оборонялась 230-я стрелковая дивизия полковника Ф. В. Захарова. Под давлением противника она отошла на неподготовленный в инженерном отношении рубеж протяженностью 25 километров, который, кроме опорных пунктов в Афанасьевне, Павловском, Варваровке и Матвеевке, удержать было трудно. Не хватало автоматического оружия и противотанковой артиллерии. Части были обескровлены о измотаны в предыдущих боях.
      Этот участок фронта вызывал у меня особую тревогу. Какие же меры принял Военный совет фронта, чтобы спасти положение? Прежде всего командарм 12 получил указания, чтобы к утру 2 октября сосредоточить 15-ю танковую бригаду полковника М. В. Колосова в районе Цыгановщины, Лубянок с задачей не допустить прорыва неприятельских мотомехчастей от Синельниково в южном в юго-восточном направлениях. 2-ю танковую бригаду майора Георгия Яковлевича Кузнецова решено было к тому времени сосредоточить в районе Михайловки (20 километров юго-западнее Синельниково), чтобы не допустить прорыва противника в направлениях Ивановки, Варваровки и Синельниково, Михайловки. Танковый батальон 136-й стрелковой дивизии подполковника Емельяна Ивановича Василенко с ротой танков 2-й танковой бригады предусматривалось поставить в районе Раздоров, чтобы не допустить прорыва противника в южном и юго-восточном направлениях. Как видит из всего этого читатель, я не располагал сколько-нибудь значительными резервами. Для предотвращения надвигающейся опасности приходилось собирать силы по крохам за счет маневра и неблизких перебросок. Причем это были не полнокровные соединения, а измотанные в боях и переходах, сильно поредевшие подразделения.
      В ночь на 2 октября я попросил к аппарату начальника Генерального штаба Маршала Советского Союза Б. М. Шапошникова и доложил, что из захваченных документов и опроса пленных офицеров нами установлено, что против правого крыла Южного фронта действует танковая группа Клейста в составе 14-й и 16-й танковых, 25-й и 60-й моторизованных дивизий. Противник прорвал фронт обороны нашего правого крыла и развивает успех в направлениях на Славгород и Васильковку и одновременно наращивает удар на Запорожье. Приняты меры всеми имеющимися танками и авиацией уничтожить наступающую группировку противника. Но снятые нами с левого крыла силы могут по времени не успеть занять новый рубеж. Сложившаяся обстановка на правом крыле грозит катастрофой всему Южному фронту. Военный совет просит Ставку разрешить отвести войска правого крыла на подготовленный нами фронтовой оборонительный рубеж, проходящий от Павлограда через Васильковку, Орехов, Мелитополь. Для прикрытия южной группировки командарму 18 приказано занять оборону на подготовленном отсечном рубеже Любицкое, Ключи, Хитровка, Царицын Кут не менее чем двумя дивизиями и противотанковой бригадой. Одновременно я вновь попросил усилить фронт по меньшей мере тремя стрелковыми дивизиями и двумя танковыми бригадами. С ответом просил не задерживаться.
      Маршал Шапошников сказал, что поставленные вопросы являются весьма важными и на них можно дать ответ только после доклада Сталину. Спросив, что представляет в оборонительном отношении и по готовности рубеж, на который предполагается отойти, он заметил, что на месте обстановка виднее, однако лучшего противотанкового рва, чем река Днепр, еще никто не создавал. А на том рубеже, на который сейчас перешли 18-я и 9-я армии, части фронта противника били. По-видимому, это не плохой рубеж. Он считал, что против правого крыла нависла группировка из двух танковых и 60-й моторизованной дивизий. 25-я мотодивизия 1 октября разгромлена на фронте товарища Тимошенко юго-восточнее города Сумы...
      Маршал выразил мнение, что еще не все возможности исчерпаны. С подходом 136-й стрелковой дивизии и противотанковых артиллерийских частей надо усилить сопротивление правым флангом. Предпосылок к отходу на рубеж, который мы указываем, пока нет, и одним отходом задачу прикрытия Донбасса не решить. Подкреплений он не обещал.
      Я разъяснил начальнику Генштаба, что новый оборонительный рубеж имеет сплошной противотанковый ров, на некоторых участках - огневые точки из сборного железобетона, а также бронеколпаки. За левое крыло беспокойства не испытываем, хотя его войска прекратили активные действия и перешли к обороне. У нас большое опасение за правое крыло, сил там далеко не достаточно для того, чтобы парировать мощные удары группировки бронетанковых соединений противника. На их пути нет никаких естественных и искусственных препятствий. Что касается Днепра, доложил, что теперь он находится в руках врага, мы удерживаем берег реки протяженностью всего 50 километров, но враг уже вышел в тыл частям, обороняющимся на этом участке, и создал для них угрозу окружения. Держаться у Днепра есть смысл лишь при наличии сил и средств, способных отбросить противника на север и выйти к реке Самара. Но у нас таких сил и средств нет. Части правого крыла отходят на юго-восток. Нарастает угроза не только правому, но и левому крылу Южного фронта.
      В ходе доклада я рассказал также, что вчера мы использовали танковые части для удара на одном участке. При поддержке пехоты и артиллерии им удалось приостановить продвижение неприятеля, сжечь и подбить до 30 танков и нанести серьезные потери в живой силе{32}. На других участках правого крыла вражеские танки действуют уверенно из-за недостатка у нас артиллерии. Я повторно доложил, что авиация и танки брошены против прорвавшейся группировки противника, результаты боя пока мне неизвестны. Я вновь выразил опасение, что, если мы не отведем части, занимающие оборону по Днепру, с ними может случиться то же, что произошло с 273, 261, 15-й стрелковыми дивизиями. Еще раз попросил дать материальную часть для 130-й и 131-й танковых бригад, имеющих полностью подготовленные экипажи.
      Борис Михайлович выразил удовлетворение действиями танковых бригад фронта. О всех наших соображениях обещал доложить Ставке и сообщить ее решение. Дать танки не обещал{33}.
      Разговор с маршалом наших тревог не рассеял и надежд на улучшение или стабилизацию обстановки не вселил. Южный фронт не получил из резерва Ставки ни одной стрелковой дивизии, ни одной танковой бригады, ни одного противотанкового артиллерийского полка. Не улучшилось в эти трудные дни и обеспечение войск боеприпасами.
      2 октября противник продолжал настойчивые атаки в направлении Павлограда и Синельниково. Не добившись успеха у Павлограда, он перенес основные усилия для захвата станции Синельниково и несколько раз обходил ее на флангах. Наши части, -поддержанные 15-й танковой бригадой полковника Колосова, отбрасывали врага. Танкисты действовали умело, мужественно, инициативно. Вспоминается такой эпизод. Один из воинов бригады - лейтенант Измашкин вел бой на фланге. Вырвавшись далеко вперед, его тридцатьчетверка встретилась с семью немецкими танками. Экипаж с ходу открыл огонь, и через минуту наводчику Ржевскому удалось подбить один танк. Остальные взяли тридцатьчетверку под перекрестный обстрел. Ржевский подбил второй танк, но вскоре машина Измашкина, размотав перебитую снарядом гусеницу, закрутилась на месте, затем остановилась. В таких случаях танкисты покидают машину через донный люк, чтобы не быть расстрелянными в ней. Лейтенант Измашкин принял иное решение. Он приказал Ржевскому, экономя снаряды, вести огонь по танкам, а сам выбросил в люк кувалду, натяжной инструмент, пару запасных траков, несколько соединительных пальцев и вылез через этот же люк наружу, чтобы заняться ремонтом. Уверенность и спокойствие лейтенанта передались всему экипажу. Сквозь грохот разрывов слышались звуки ударов молота о металл. Это командир ремонтировал гусеницу. Через четверть часа повреждение было исправлено, тридцатьчетверка Измашкина снова начала маневрировать. Ржевский подбил третий неприятельский танк, а затем и четвертый. Три уцелевших немецких танка вышли из боя. Наступившие сумерки не позволили лейтенанту Измашкину преследовать их.
      Наши части в этот день удержали Синельникове.
      Хуже обстояли дела на участке 230-й стрелковой дивизии, где противник к исходу дня прорвал оборону в районе Осокоревки и передовыми частями занял станцию Ивковка, что в 10 километрах южнее Синельниково.
      К исходу 3 октября соединения правого крыла 12-й армии продолжали сдерживать танковый напор врага. Группа полковника Е. Г. Пушкина отразила все попытки овладеть Павлоградом и прочно удерживала свои позиции на западных подступах к этому городу. Южнее Павлограда 30-я кавалерийская и 15-я стрелковая дивизии с упорными боями медленно отходили к станции Зайцево. К этому времени 261-я стрелковая дивизия и 95-й пограничный отряд уже оставили узловую станцию и город Синельниково и, отражая танковые атаки врага, отошли к станции Вишневецкая. 15-я танковая бригада полковника Колосова весь день вела упорные бои с танковыми частями противника на рубеже Средней Терсы и отбила все попытки врага прорваться на восток.
      На юго-запад от Синельниково, к Днепру, противник с захватом Варваровки расширил прорыв, и в эту брешь устремились его моторизованные и танковые колонны. Поскольку между 15-й танковой бригадой, занимавшей позиции у Новопавловки, и Славгородом, куда отошли два полка 230-й стрелковой дивизии, образовался разрыв в 25 километров, не занятый нашими войсками, мотоколонны врага начали распространяться на юго-восток, выходя в тыл соединениям 12-й армии, занимавшим оборону на Днепре и на отсечной позиции Славгород, Андреевка, Воронов. Прорыв противника, острие главного удара которого было направлено на Мариуполь, Бердянск (Осипенко), ставил под угрозу окружения войска 9-й и 18-й советских армий.
      Против армий левого крыла Южного фронта соединения 11-й немецкой армии активизировали свои действия и с утра 3 октября перешли в наступление в полосе 18-й армии из района Белозерки в направлении на Большой Токмак и в полосе 9-й армии из района Дармштадта в направлении на Мелитополь. Бой длился весь день. К исходу дня все атаки противника на левом фланге фронта были отбиты. Наши войска по всей линии обороны удержали свои позиции.
      Однако командарм 18 генерал-лейтенант А. К. Смирнов не занял отсечного рубежа Любицкое, Ключи, Хитровка, Веселянка, Царицын Кут, как ему указывалось, к утру 3 октября. Вследствие активных действий противника перегруппировка войск армии затянулась, и командарм 18 только в ночь на 4 октября высвободил 130-ю стрелковую дивизию и 4-ю противотанковую артиллерийскую бригаду для занятия отсечной позиции.
      Как стало известно позднее, части 130-й стрелковой дивизии, следуя в указанные районы, утром 4 октября подверглись артиллерийскому обстрелу с западной окраины селения Жеребец и южной окраины села Хитровка. Командир дивизии сразу понял, что противник упредил его в занятии отсечного рубежа Любицкое, Царицын Кут, река Копка и приказал занять оборону на рубеже, которого достигли части. Поэтому создавалась эта оборона в невыгодных условиях и под сильным огневым воздействием врага. 4-й противотанковой артиллерийской бригаде командир дивизии поставил задачу оборонять участок Веселянка, (иск.) Новопавловка, Орехов и не допустить прорыва моторизованных и танковых частей от селения Жеребец на город Орехов. Полки 130-й стрелковой заняли оборону на рубеже Новопавловка, Веселянка.
      Таким образом, отсечный рубеж Любицкое, Ключи, Хитровка, Веселянка, на котором по нашему замыслу надлежало задержать распространение передовых танковых и моторизованных частей врага и не допустить их выхода на тыловые коммуникации 18-й и 9-й армий, своевременно не был занят войсками 18-й армии генерала Смирнова. Это вскоре привело к тяжелейшим последствиям для дивизий левого крыла фронта.
      Командарм 12 генерал-майор И. В. Галанин доносил, что люди измотаны в боях до предела и на тех не оборудованных для обороны рубежах, где находятся теперь, не выдержат новых танковых ударов. Учитывая это, Военный совет фронта с целью сохранения живой силы, вооружения и материальных средств предложил генералу Галанину к утру 5 октября отойти главными силами на фронтовой оборонительный рубеж Павлоград, Васильковка, Любицкое и упорной обороной сорвать попытки прорыва противника в направлении на Красноармейское. Одновременно с этим Военный совет потребовал от командарма удерживать отсечный рубеж Славгород, Андреевка до отхода 274-й стрелковой дивизии, а также к исходу 4 октября прикрыть двумя дивизиями направления Васильевка, Копани и Новониколаевка, Покровское. В армейском резерве предлагалось иметь одну танковую бригаду ближе к своему правому флангу, а с выходом главных сил на основной оборонительный рубеж вывести одну танковую бригаду во фронтовой резерв в район Великомихайловки.
      В течение ночи на 4 октября в штаб фронта поступили сведения о выходе передовых отрядов танковой группы Клейста в район Михайловки, Жеребца, а это создавало непосредственную угрозу тылам 18-й и 9-й армий. В связи с создавшейся тяжелой обстановкой после тщательного анализа вместе с А. И. Антоновым мы решили поставить войскам новые задачи. 18-й армии надлежало прочно удерживать отсечный рубеж Любицкое, Хитровка, Веселянка, Царицын Кут{34}. К всходу 5 октября ее главные силы должны выйти на заранее подготовленный оборонительный рубеж (иск.) Любицкое, Орехов, Большой Токмак и не допустить прорыва противника в направлении Пологи. На отсечный рубеж Васильевна, Молочанск, река Молочная выйти к исходу 4 октября. Для обеспечения главных сил район Большого Токмака занять одной дивизией к утру 4 октября. После выхода на основной оборонительный рубеж в армейском резерве иметь не менее одной стрелковой дивизии, расположенной ближе к левому флангу. Одновременно с этим установить связь с 274-й стрелковой дивизией 12-й армии и подчинить ее себе. Левая разграничительная линия для армии оставалась прежняя.
      9-й армии к исходу 4 октября надлежало отойти на заранее подготовленный оборонительный рубеж Молочанск, Мелитополь, озеро Молочное и не допустить прорыва противника на восток. Для обеспечения отхода главных сил к утру 4 октября занять одной дивизией район Мелитополя и прочно удерживать его. После выхода на основной оборонительный рубеж иметь в армейском резерве не менее одной стрелковой дивизии, расположенной за центром армии.
      Предусматривалось также прикрытие отходящих войск от вражеской авиации.
      Однако противник 4 и 5 октября подвижными соединениями упредил отход наших армий на упомянутые оборонительные рубежи, вышел на их тыловые коммуникации. Войскам пришлось вести отступательные бои в тяжелых, невыгодных условиях. 12-я армия центром и левым флангом отходила в полуокружении, войска 18-й и особенно 9-й армий вынуждены были драться в окружении. Зажатые в кольце врага, окруженные войска не дрогнули, не побежали, они мужественно отражали натиск неприятельской пехоты с запада и пробивали себе дорогу на восток через заслоны танковых и моторизованных частей.
      С выходом танковых сил Клейста на тыловые коммуникации 18-й и 9-й армий перешли в наступление 11-я полевая армия Манштейна и 3-я румынская армия. В этой сложной обстановке командование фронта не потеряло управления войсками, твердо руководило их боевыми действиями.
      После случая, когда командарм 12 утратил связь с 273-й стрелковой дивизией, попавшей в окружение западнее Новомосковска, я решил применить способ дублирования связи, испытанный в 8-м механизированном корпусе. Каждому соединению были разработаны позывные и определены волны для связи со штабом фронта на случай, если штаб соединения утратит связь с армейским штабом. Таким образом, штаб фронта в исключительных случаях мог, минуя штаб армии, ставить задачи соединению, а штаб соединения, потерявший связь с армейским штабом, мог вызвать штаб фронта.
      Такая связь вскоре пригодилась. 6 октября штаб фронта, временно потерявший связь со штабами 18-й и 9-й армий, попавшими под удар неприятельских танков, перешел на радиосвязь с их соединениями, информировал об обстановке, руководил их отходом.
      К исходу 5 октября в район Смельника, Орехова, Жеребца вышли танковые и моторизованные дивизии противника, передовыми частями захватили Гуляй-Поле и Пологи, глубоко вклинились в боевые порядки армий генералов Смирнова и Харитонова.
      В связи с изменившейся обстановкой Военный совет 6 октября принял решение об отходе армий фронта к утру 8 октября на новый оборонительный рубеж Васильковка, Григорьевка, Варваровка, Гуляй-Поле, Чапаевка, Андреевка, Дмитриевка. Выход соединений на рубежи регулирования (уравнительные) определялся на утро 6, затем 7 октября.
      Частным распоряжением командиру 15-й танковой бригады полковнику Колосову я приказал сформировать группу в составе 2-й и 15-й танковых бригад. 2-го и 95-го погранотрядов, 521-го противотанкового артполка и минометного дивизиона М-13 майора Воеводина. Эта группа поступала в мое непосредственное подчинение. Группе полковника Колосова предстояло нанести удар во фланг неприятельской танковой группе в направлении на Гуляй-Поле, Пологи и по выполнении задачи отходить в район Павловки (30 километров северо-западнее Волновахи).
      Авиации фронта была поставлена задача препятствовать распространению ореховской мотомехгруппы противника в восточном и юго-восточном направлениях, прикрывать отход армий на новый оборонительный рубеж, а также поддерживать действия группы полковника Колосова.
      Создавая подвижную группу, я исходил из того, что противник обладает большим количеством подвижных соединений и будет навязывать свою волю, наносить удары там, где ему выгодно. Чтобы лишить врага тактической инициативы, мне надо было иметь свою подвижную группу. В моих руках ей предстояло быть ударным кулаком для парирования неожиданных ударов неприятеля. Удар танковым кулаком действует на гитлеровцев отрезвляюще в любой обстановке. Поэтому созданию подвижной группы полковника Колосова я и придавал столь большое значение. При этом полагал, что соединения 12-й армии успели, хотя и не все, занять подготовленный оборонительный рубеж и временно обойдутся без танковых бригад. Ведь 18-я и 9-я армии попали в очень трудное положение. Противник вышел на их тыловые коммуникации, им придется пробивать себе дорогу из окружения. Вот тут и потребуется помощь подвижной группы.
      Мне не довелось осуществить этот замысел на практике, так как рано утром 6 октября из Ставки Верховного Главнокомандования было получено распоряжение сдать командование фронтом генерал-полковнику Я. Т. Черевиченко, а самому прибыть в Москву для доклада. Тем же утром прибыл Черевиченко с письменными предписаниями: мне - о сдаче, а ему - о приеме командования Южным фронтом.
      Не приходилось сомневаться, что Ставка не довольна мною. Войскам фронта под моим командованием не удалось стабилизировать линию обороны. Под ударами противника они оставляли села и города. Сознавать мне это было очень тяжело. Но причина неудач заключалась не в моих личных качествах командующего фронтом, а в недостатке сил и средств для борьбы. И зная это, Ставка все же сочла возможным изъять из состава фронта несколько стрелковых, кавалерийских, танковых, авиационных соединений и передать их Юго-Западному фронту и 51-й отдельной армии. Фактически не усилив этим наших соседей, она ослабила боеспособность Южного фронта. Запретив своевременное проведение частной наступательной операции на южном крыле, которая упрочила бы положение и 51-й отдельной и 9-й армий, она лишила нас возможности стабилизировать положение в районе нижнего Днепра. А когда Ставка созданную мной группировку войск ликвидировала и часть их вывела за пределы фронта, И. В. Сталин и Б. М. Шапошников дали понять мне, что проведение такой операции весьма желательно, хотя необходимых сил и средств для это,го уже не было. Назначение командующим фронтом генерала Я. Т. Черевиченко, ранее ничем не проявившего себя в роли командарма, меня удивило. Благодаря его медлительности и недостаточной требовательности противник быстро создал и расширил плацдарм у Каховки, а затем распространился до Крыма. Я не знал соображений, которыми руководствовался маршал С. К. Тимошенко, порекомендовав его на пост командующего, но твердо полагал, что в сложившихся условиях улучшения обстановки он не добьется.
      Доклад Верховному
      Сдача командования не заняла много времени. Но так как меня вызывали для доклада, пришлось взять с собой обширный справочный материал, который был готов только к концу дня. Этот материал и послужил мне основанием для написания после войны настоящей главы.
      Я тепло попрощался с остающимися в штабе фронта товарищами.
      Уезжая в Москву, я был уверен, что 18-я и 9-я армии преодолеют трудности отхода, опрокинут врага, вышедшего на их тыловые коммуникации, и своевременно займут указанный ранее мною оборонительный рубеж.
      Вечером 6 октября вместе с адъютантом, на своей безотказной эмке двинулся на Воронеж и далее на Москву. В конце дня 9 октября мы приехали в столицу, а на следующий день меня вызвали в Кремль.
      Войдя в кабинет Сталина, я представился. Здесь уже находились заместитель Наркома обороны СССР - начальник Главного управления формирования и укомплектования войск Советской Армии Е. А. Щаденко, заместитель начальника Генерального штаба и начальник оперативного управления Генерального штаба генерал-майор А. М. Василевский, стоявшие в трех шагах от двери, где остановился и я. В углу, за небольшим столиком, сидел член Политбюро, нарком госбезопасности Л. П. Берия и что-то записывал. Сталин стоял у письменного стола.
      - Товарищ Рябышев, - обратился ко мне Сталин, - нужно ли было наступать левым крылом 27 сентября?
      - Нет, товарищ Сталин. Начинать это наступление следовало 23 сентября. А двадцать седьмого было уже поздно, да и сил к тому времени у нас стало меньше. Этим наступлением мы ослабили себя. Это сказалось на последующих событиях.
      - Почему же тогда вы мне об этом не доложили?
      - Я сразу докладывал начальнику Генерального штаба и полагал, что он вам доложит.
      - Имеется ли у вас, - обратился Сталин к генерал-майору Василевскому, материал доклада командующего Южным фронтом по этому вопросу?
      Берия прекратил записи и, словно гипнотизируя, неподвижным взглядом уперся в Василевского. Но генерал смотрел на хозяина кабинета и неторопливо ответил:
      - Об этих переговорах мне ничего не известно.
      Наступила недолгая, но зловещая пауза. Берия снова принялся записывать. Он, видимо, тщательно фиксировал этот разговор.
      - Товарищ Сталин, копии документов с содержанием моего разговора с Маршалом Советского Союза Шапошниковым здесь, в моей папке, - прервал я паузу.
      Сталин с едва заметным недовольством сказал Василевскому и Щаденко, что они могут идти и, когда за ними закрылась дверь, больше никаких объяснений от меня не потребовал, о документах словом не обмолвился, будто только что не спрашивал о них начальника оперативного управления Генштаба. Я понял, что инициатором упомянутого наступления был он, а не Шапошников, что он уже утратил интерес к начатому разговору.
      Раскурив трубку, Сталин предложил мне сесть и сам сел в кресло. Около двух часов провел я в его кабинете. В беседе со мной Верховный Главнокомандующий коснулся многих вопросов организации и вооружения армии, тактики, дисциплины. За это время Берия не произнес ни звука, продолжая что-то записывать.
      В основном говорил Сталин, а с моей стороны были короткие, но вполне определенные ответы. Обрисовав тяжелую обстановку, сложившуюся к этому времени для нашей страны, Верховный отметил, что враг силен, мы уступаем ему во многих отношениях и, ведя отступательные бои, может быть, отойдем к Волге, но врага измотаем и разобьем. Победа будет за нами. Затем проявил интерес к прохождению моей службы, где воевал, сколько раз ранен.
      - Вы, товарищ Рябышев, донской казак?
      - Да, донской казак.
      - Почему же вы такой спокойный, флегматичный? Ведь южане - народ подвижный, темпераментный, суетливый.
      - Учусь у вас, товарищ Сталин, - ответил я, немного подумав.
      Он скупо улыбнулся и вновь перевел разговор на служебную тему.
      - Мы решили, - сказал он, - назначить вас командующим 57-й отдельной армией. Вы не будете обижаться?
      - А почему я должен обижаться? - ответил вопросом.
      - Вы идете с понижением в должности, на армию.
      - Куда меня пошлет партия - на армию, на корпус, на дивизию, на бригаду, туда и пойду выполнять свой долг до конца.
      Видимо, ответ удовлетворил его. Подойдя к карте, он указал, где расположены пункты формирования дивизий, которые войдут в состав 57-й армии. Затем предложил управление армии сформировать в Москве и перебросить его в Сталинград по железной дороге. Потребовал от меня в короткий срок подготовить соединения и армию в целом для будущих крупных боевых действий. По всем вопросам укомплектования и вооружения приказал договориться с начальником Генерального штаба и пожелал успеха в предстоящей работе.
      В Барвенково-Лозовской операции
      Формирование 57-й отдельной армии
      В приемной И. В. Сталина ко мне подошел дежурный.
      - Машина у подъезда, товарищ генерал, - доложил он.
      - Спасибо, я пройдусь пешком.
      Мне хотелось посмотреть на ночную Москву, узнать, какой стала столица в дни суровых испытаний. В то время войска Западного фронта вели ожесточенные бои на подступах к Можайску. Как стало впоследствии известно, в своей лютой злобе к коммунизму Гитлер хотел не только захватить и разрушить Москву, но и затопить ее, чтобы само название этого города исчезло из памяти народов всего мира.