– Карета была повреждена, миледи, но недавно отремонтирована. Старший конюх говорит, что дверца была прошита пулей. Он успел срисовать герб.

Слуга протянул Миракл листок бумаги. Миракл сразу поняла, кто дожидался ее в зале.

Экипаж катил дальше, прорезая в темноте фонарями бледную дорожку. Гай все еще спал. Райдер смотрел в окно на окутанный тьмой сельский пейзаж. Звезды скрывали плотные тучи. Сначала за одной, потом задругой зловещей темной громадой сверкнула молния и грянул гром.

Боже! Если бы можно было разорвать эту ночь и птицей полететь к Миракл!

Ехать быстрее было невозможно. Райдер заставил себя откинуться назад и закрыть глаза.

– Мы уже близко? – Кузен скинул с себя плед и потянулся. – Должно быть, скоро рассвет?

Райдер взглянул на часы.

– Еще не скоро, если верить часам. Проклятие! Они, видимо, остановились.

Наклонившись вперед, он посмотрел в окно, затем рывком опустил стекло. Сердце у него оборвалось.

– Какого черта?

Небо на юге пламенело багряным кровоподтеком, точно сам дьявол в облаках плавил железо. Несколько бесконечных мгновений, пока экипаж приближался, Райдер безмолвно вглядывался в даль. Наконец на фоне алого зарева различил мучительно агонизирующие очертания зубчатых башен. Остроконечные крыши башенок и флагштока. Наводящую ужас громаду башни Фортуны.

Потрясение превращалось в ужас, а в голове беспорядочно мелькали обрывки молитв.

Тучи над Уайлдшеем полыхали, как печь. Райдер саданул кулаком по стене экипажа и обеими руками схватился за волосы.

Гай поймал его за запястье:

– Это бессмысленно, Райдер. Мы бессильны что-либо сделать, пока не прибудем на место. Лошади не могут скакать быстрее.

– Знаю, – ответил Райдер. – Но я оставил Миракл одну. А этот чертов негодяй поджег Уайлдшей!

Миракл снился он – теплый, пылкий, задумчивый, красивый. Лорд Райдерборн!

Откуда-то из глубины души поднялось смутное беспокойство, и она стала ворочаться в постели.

«Или правду говорят, будто маки вызывают головную боль и притягивают грозы?»

Ведь ей хватит любви?

Миракл вдруг проснулась от внезапно охватившего ее страха, будто почувствовав на себе взгляд глумливо усмехающегося гоблина: «Ну, как тебе твое призрачное счастье?»

Гром продолжал греметь, но его раскаты уже напоминали слабый гул, похожий на шум водопада. Звук сопровождался едва слышным потрескиванием, точно на сухие палки лилась вода.

– Я ведь спросил тебя, – повторил голос. – Как тебе нравится твое призрачное счастье?

Миракл, постаравшись сдержать охвативший ее ужас, села в постели и откинула со лба волосы. Часы показывали начало первого, но в окне все сияло бледно-алым заревом, а в изножье ее кровати стоял человек с масляной лампой.

Одну долгую минуту она молча смотрела на него, оглушенная сумасшедшим биением собственного сердца.

– Кажется, ему здесь нравится, не правда ли? – задал вопрос лорд Хэнли. – Он даже думает, что любит вас. Вот только жаль, что он лишится всего этого.

Миракл судорожно сглотнула. В открытое окно просачивалась струйка дыма.

– Пожар, – проговорила Миракл. – У нас, возможно, крайне мало времени, чтобы выбраться отсюда.

В коридоре послышался топот. Кто-то закричал, а потом забарабанил в дверь.

– Она заперта, – сказал Хэнли, приподняв лампу. – И если вы не заметили еще, у меня в руке пистолет. Оба заряженных ствола направлены вам прямо в сердце. Вставайте!

В ее венах пульсировала жизнь. Ей не хотелось умирать.

– В одной ночной сорочке? Перед джентльменом? Сэр, вы поражаете меня!

Лорд Хэнли сделал шаг навстречу. На его оружии блеснул отсвет пламени.

– Не пытайся хитрить, Миракл! Делай, как я говорю!

– Конечно! С заряженным пистолетом не поспоришь. – Она спустилась с кровати. «Постарайся выиграть время! Постарайся выиграть время!» – А я-то собиралась умереть на виселице. Жизнь моя оказалась короткой, но приятной. Я ни о чем не жалею, разве о том, что касается вас.

Хэнли уткнул дуло пистолета ей под ребра.

– Молчать!

В коридоре выкрикивали ее имя. Миракл слышала, как Джейн с Дунканом, люди Райдера, пытались ее спасти. В дверь молотили чем-то тяжелым. Судя по всему, слуги пытались выломать ее.

Лорд Хэнли бросил лампу. Стекло разбилось, и масло, разлившееся по полу, вспыхнуло.

Хэнли, одной рукой зажав Миракл рот; потащил ее к другой двери, скрытой за обшивкой. Распахнув ее ударом рукояти пистолета, он втолкнул девушку туда. Винтовая лестница вилась на верх башни Уитчерч.

Миракл спотыкалась, ступая босыми ногами по ступеням. На каждом третьем или четвертом повороте находилась бойница, из которой не было видно ничего, кроме алого зарева.

Хэнли втолкнул её на дозорную дорожку вдоль зубчатой стены на крыше башни и захлопнул сзади дверь.

– Я хочу, чтобы ты видела, как его дом сгорит дотла, – сказал он. – Жаль только, что он не видит этого сам.

Неистовое, жадное пламя ползло все выше и выше по стенам, пожирая Учительскую башню. Конюшни уже были в огне.

– Откуда вы узнали про этот ход в спальне Райдера? – спросила Миракл.

– Он сам мне сказал. Много лет назад. В Харроу.

– Когда у вас возник разлад? Что, ради всего, святого, он вам сделал?

Хэнли прижал ее к зубчатой стене, грубо выкручивая руку. Ночная рубашка треснула на плече.

– Точнее было бы спросить, что сделал ему я. Хотите послушать?

Миракл заставила себя рассмеяться, хотя страх держал ее за горло.

– Меня это не интересует. Я ничего больше не хочу о нем знать.

Хэнли выпустил ее и отступил назад. Глаза его были холодны, красивое лицо неподвижно.

Лорд Хэнли не производил впечатление сумасшедшего. Это был человек, убитый горем.

– Ведь ты его не любишь, правда? – спросил он.

«Прости меня, любовь моя! Но я хочу жить для тебя, если смогу: Если он узнает, как мы любим друг друга, боюсь, он тут же убьет меня».

– Любовь? Шутить изволите? Я просто нравлюсь ему в постели, вот и все!

– Ах ты, сучка! – Пистолет дрогнул у него в руке. – Ты и впрямь думала, будто тебе сойдет это с рук? Будто проститутка может стать членом одного из самых знатных семейств Англии? Будто шлюха может стать герцогиней? Будто после тех штук, которые ты вытворяла в моей постели, к тебе на свадьбу здесь в Уайлдшее можно пригласить весь высший свет?

– Ну, нет, – ответила Миракл. – Думаю, нет. Но попытаться стоило. Ведь у него так много денег, гораздо больше, чем можно было бы мечтать.

Хэнли прислонился к высокой стене у себя за спиной. На его лице и серебристо-русых волосах играли красные отсветы пламени, но глаза оставались холодны как лед.

– Да, – сказала Миракл, устремляя взгляд вниз на огонь. – Отстроить Уайлдшей заново, полагаю, будет немного дороже, чем отремонтировать дверцу вашей кареты.

Хэнли снова шагнул к ней, схватил за подбородок и, повернув ее, со всей силой прижал животом к зубцу стены.

– А может, он и не захочет этого, когда найдет тело своей жены. Правда, уже не такое привлекательное после того, как она сгорит заживо.

– Если мое тело сгорит, как он узнает, была я изнасилована или нет, или вы хотите это сделать потом?

Хэнли застыл на мгновение – он все еще держал Миракл за подбородок, запрокинув ей голову, – и вдруг сунул ей руку под ночную сорочку.

Внизу во дворах и садах замка суетились люди. Встав в ряд, они передавали друг другу ведра с водой, которые выплескивали на истерзанные каменные стены. Ослепленные лошади рвались из конюшен. Горничные тащили за собой по арочному мосту спасенные картины и ценные вещи.

На берегу реки лихорадочно качали насосом воду. Крыша конюшен с шумом обвалилась, но у подножия башни Фортуны уже начала подниматься водяная пыль.

Даже в отсутствие хозяина Уайлдшей боролся за свое существование.

Как и Миракл Хитер.

Рука Хэнли, все еще сжимавшая пистолет, неуверенно скользнула по ее бедрам, подняв сорочку до спины. Он жарко дышал ей в ухо.

– Тогда, пожалуй, один раз, Миракл, последний, прежде чем мы оба умрем!

– Ты забыл, – процедила она сквозь зубы, – что я не аристократка, которая будет визжать, дожидаясь, пока ты получишь свое скотское удовольствие?

После этих слов она, сцепив кулаки, нанесла ему удар локтем в пах. Хэнли сложился пополам. Пистолет отлетел в сторону, скользнув по булыжникам. Миракл наклонилась, чтобы его поднять, но Хэнли успел схватить ее за лодыжку.

Извиваясь ужом, она ударила его босой ногой в лицо. Хэнли замычал, но рук не разжал, вонзившись пальцами в ее ступню.

То была ослепляющая, жестокая ярость. В ней были все перенесенные ею обиды. Вся боль. Детские годы тяжкого труда и страха. Ужас и отчаяние перед голодом и нищетой, которые вынудили ее купиться на заманчивое предложение Хэнли, хотя сердце ей подсказывало не делать этого.

С той же мрачной решимостью, которую она однажды продемонстрировала Уилкоту, Миракл снова лягнула его. Хэнли, разразившись проклятием, разжал руки.

Отскочив назад, Миракл попыталась снова схватить пистолет, лежавший на холодных камнях. Хэнли, пошатываясь, поднялся на ноги. Но ее пальцы сомкнулись на рукояти оружия. Как только Хэнли снова двинулся к ней, она прицелилась и выстрелила в него.

Хэнли вскрикнул и упал как подкошенный.

Миракл бросила пистолет и, спотыкаясь, поплелась к двери, за которой вилась винтовая лестница. Дубовая дверь была, по крайней мере, в два дюйма толщиной и сплошь обшита железом. Миракл уже дотронулась до засова, но вскрикнула: ручка раскалилась.

Она оглянулась на Хэнли. Красивый и поверженный, он лежал неподвижно, и его волосы блестели в свете пламени.

Теперь, когда ей уже не нужно было его опасаться, она по-настоящему испугалась. Ее объял такой ужас, что она готова была заплакать. Из дверной скважины проникал дым. Комнаты внизу, должно быть, уже горели. Скорее всего, лестница тоже. Насколько было известно Миракл, другого пути из башни не было.

Однако нужно было попытаться спастись. Выживет она или в итоге погибнет, все равно каждой частичкой своего существа она будет бороться. Миракл возвела глаза к небу и быстро прошептала молитву – богохульную молитву, ибо обращалась она не к Богу, а к любви мужа. Она сделает все – даже тучи сорвет с небес, если это поможет, и Райдеру не придется стоять над ее бездыханным телом.

Гром рокотал прямо над головой. Молния пронеслась по небу и исчезла где-то в полях на противоположном берегу реки Уайлд, высветив вокруг каждый камень. Вдоль стен орудийной башни тянулся свинцовый желоб для стока воды. Миракл подняла руку и запустила в него пальцы. Там еще оставалась вода от прошлого дождя.

Она лихорадочно оторвала рукав от сорочки и окунула его в воду. Затем облила водой себя. Обмотав мокрым рукавом нос и рот, она взялась за дверной засов.

Дубовые доски ревели, будто оттуда на волю рвались львы.

С мокрым от дождевой воды и слез лицом Миракл уже начала поворачивать ручку. «Райдер, любимый мой, дай мне силы выжить для тебя!»

– Миракл! Ради Бога! Не надо!

Миракл резко обернулась. С упавшими на лицо растрепанными волосами Райдер взбирался вверх на зубчатую стену. Он был в одной рубашке й брюках с мотком веревки на плече.

– Если не хочешь сгореть, не открывай эту дверь! – крикнул он. – Вся башня под нами в огне.

Миракл улыбнулась, словно увидев ангела, и лишилась чувств.

Ей в лицо били океанские волны. Она дрейфовала в шлюпке без весел. Только что она убила человека. И поэтому заслуживает смерти.

– Миракл!

Открыв глаза, она увидела перед собой зеленые очи сэра Галахада. Сверкали молнии. Из темноты хлестал проливной дождь, от которого намокли его рубашка, лицо и волосы. Крепко прижимая ее к груди, он шагал к зубчатой стене.

– Я люблю тебя, – проговорила она. – Это дождь?

Райдер кивнул. Его мокрые волосы прилипли ко лбу.

– Ты лишилась чувств. Дождь поможет спасти остальной Уайлдшей, но крыша его грозит обрушиться в любой момент.

– Ты карабкался на стену с берега реки?

– Да, но сейчас нам нужно немедленно спускаться вниз. Ты можешь стоять?

Миракл бросила взгляд на Хэнли, все еще лежавшего на том месте, где она в него выстрелила. Миракл содрогнулась.

– Значит, я убила еще одного человека?

– Нет. – Райдер поставил ее на ноги и принялся завязывать узлы на веревке. – Нет. Во всяком случае, первый жив.

В небе снова с треском сверкнула молния. Миракл, обеими руками упершись в мокрый камень, посмотрела вниз. Дождь лил как из ведра на поля, хлестал по замку, изливая обильные потоки на их головы. Конюшни еще были в огне, но жестокое пламя понемногу стихало, превращаясь в тусклое, подавленное зарево, шипящее под дождем.

– Не понимаю. – Миракл чувствовала легкое головокружение. – А как же Уилкот?

– Я потом тебе все объясню, но Уилкот жив. Что до Хэнли, он тоже жив. Ты ранила его в ногу. Он в обмороке от боли, а скорее всего от избытка желчи. Ты никого не убила, Миракл.

– Нет, – послышался голос. – Но я убил.

Райдер обернулся, закрывая собой Миракл. Он, казалось, был высечен из мокрого камня.

Прижав одну руку к бедру, Хэнли сел, привалившись спиной к стене.

– Тело Уилкота найдут на одной из улиц Лондона. Никому не придет в голову связывать это убийство со мной.

– Значит, ты его убил? – Райдер обвязал Миракл веревкой с узлами за талию. – Что тебе проку от этого убийства, если ты знаешь, что мы с Гаем все равно видели эти бумаги?

Дождевая вода струилась ручьями. Голова Хэнли казалась покрытой серебряным шлемом.

– Мне следовало это сделать, как только Уилкот намекнул, будто может меня уничтожить. Однако он заметил, что копия не одна и, случись что-нибудь с ним, они будут преданы огласке.

– И ты, несмотря на это, все же решился рискнуть на яхте?

– Когда он признал, что спрятал единственные имеющиеся в Англии копии среди вещей Миракл, мне показалось, игра стоит свеч. Кому нужно ехать во Францию добывать остальные документы?

Хэнли, поморщившись, оторвал ладонь от ноги. Его пальцы были в крови.

Райдер поднял оторванный рукав Миракл и бросил его Хэнли.

– Если хочешь спуститься с этой крыши живым, перевяжи ногу.

– Нет! – воскликнул Хэнли, выставив вперед свободную руку. – Оставьте меня! Черта с два я допущу, чтобы вы стали свидетелями моего позора.

– Господи! Не могу же я бросить тебя здесь умирать.

– Отчего же, черт возьми, не можешь? – расхохотался Хэнли. – Я ведь сам сжег за собой мосты вместе с твоим домом.

– Перевяжи рану! – Райдер привязал конец веревки к зубцу. – Как только я спущу жену, вернусь за тобой.

– Стало быть, ты действительно намерен жить с этой шлюхой в законном браке? Да ты опозоришь свою семью и испортишь чистую кровь, пытаясь возвести в дворянство существо из сточной канавы. И ты же еще собираешься выставить меня на посмешище?

– Манеры, а не рождение делают человека[31], – ответил Райдер. – С чего ты взял, что я стану шантажировать тебя, как Уилкот? Грех, если он имел место, совершен твоим отцом, а не тобой.

Хэнли уставился на Райдера.

– Ты серьезно полагаешь, что я позволю тебе подарить мне мою жизнь?

– Если хочешь. Что до смерти Уилкота, то у меня нет против тебя никаких доказательств, и тебе это известно. Его смерть на твоей совести. В конце концов, этот человек не бог весть какая потеря для мира.

– Но все, что я имею, закреплено за наследником титула. Если правда о том, что я бастард, всплывет, я стану всеобщим посмешищем.

Райдер обвязал веревку вокруг другого зубца, чтобы получше закрепить ее.

– Насколько мне известно, вся эта история была состряпана Уилкотом, а документы подделаны во Франции. Возникшая там после революции неразбериха дает такую возможность.

Хэнли обвязал ногу рукавом.

– Но ты же всегда ненавидел меня.

– Нет, – возразил Райдер. – Так было когда-то, но я давным-давно тебя простил. Единственное, чего я не могу тебе простить, так это твою попытку использовать Миракл. А посему, когда нога у тебя заживет, я потребую у тебя сатисфакции.

– А почему бы тебе сначала не лишить меня титула?

– У вас жена и дети, сэр. Уж кто точно неповинен во всей этой сумасшедшей истории, так это твой маленький сын.

– Когда ты распространишь слух, они все пойдут по миру.

Райдер поднял Миракл на стену, поцеловал ее и приготовился спускать с башни.

– Вот дьявол! Разве ты так и не понял, что я буду молчать ради них? Как и Миракл с Гаем Девораном. У тебя ведь нет родственника, которого обманом лишили наследства. Поэтому никто не заинтересован в вашем разоблачении, сэр!

Хэнли с трудом встал.

– Неужели ты думаешь, что я смогу жить, чувствуя себя твоим должником, каждый божий день опасаясь, как бы меня не ославили? Зачем мне такая жизнь?

– Такая жизнь, должен признать, никому не нужна, – отвечал Райдер. – Как только ты поправишься, я намерен тебя убить.

– Стало быть, ты предлагаешь мне благородную смерть на дуэли? Ну так дай мне умереть смертью джентльмена здесь и сейчас. – Хэнли кивнул на пистолет, лежавший там, где его бросила Миракл. – Там остался еще один патрон.

Миракл ахнула: муж подтолкнул ногой пистолет к Хэнли. Запачканные кровью пальцы ухватились за рукоять. В тот миг, когда Хэнли поднял пистолет, Райдер начал спускать ее по стене.

Миракл, повиснув на веревке, исчезла в темноте, где хлестал дождь, и, когда почти достигла черной реки, прогремел выстрел, приглушенный шумом дождя.

Чьи-то руки поймали ее. Гай ждал в маленькой лодочке у подножия башни. Он развязал на ней веревку и, набросив ей на плечи свой плащ, усадил рядом с собой на сиденье.

– Райдер! – проговорила она, стиснув руку Гая. – Он там наверху с Хэнли. Он отдал Хэнли пистолет. Я слышала выстрел.

Гай прижал ее к себе и, запрокинув голову, стал вглядываться в ревущую тьму.

– Райдер самый лучший человек, какого я знал, – сказал он. – Верь в него, Миракл!

Конец веревки стал, змеясь, подтягиваться вверх по стене. Миракл сидела, прижавшись к Гаю, чувствуя, как кровь стынет в жилах.

– Я не вынесу этого, – прошептала она. – Я не смогу жить без него. Я не достойна его, но ведь Господь не может отнять его у меня так скоро?

– Все будет хорошо, – сказал Гай. – Райдер тебя любит. Он не умрет.

Небо снова прорезала молния. Какой-то человек спускался по веревке вниз, цепляясь руками за выступы стен.

На крышу башни Уитчерч с ревом вырвались языки пламени. Верхняя часть веревки растворилась, и человек, державшийся за ее нижний конец, камнем полетел вниз, скрывшись в водах реки.

В стороны полетели брызги. Лодочка покачнулась. Гай энергично заработал веслами. Обезумев от страха, Миракл несколько бесконечных минут блуждала взглядом по поверхности воды, пока оттуда не показалась темноволосая голова, разбрызгивая бриллианты воды.

Блеснули мокрые рукава: человек плыл, рассекая воду. Сделав несколько гребков, он приблизился к лодке. Его сильные руки ухватились за планшир.

– Хэнли предпочел умереть, – сказал Райдер. – Я дал ему пистолет, и он застрелился.