Глава 46

Они тащились по широкой дороге, идущей от Мехико до. самого океана, и хотя солнце едва поднялось, маленькая деревянная телега, запряженная двумя тощими мулами, с трудом пробивалась через плотный поток беженцев. Джинни, неудобно согнувшись, сидела на деревянном сиденье рядом со своим спутником, человеком, выдающим себя за ее мужа. Несмотря на то что огромное сомбреро почти скрывало лицо Пако Дэвиса, было ясно, что он вовсе не рад такому путешествию.

— Какое совпадение! — иронически бросил он, впервые увидев Джинни, одетую в поношенное крестьянское платье, с вымазанным грязью лицом. — Друзья встречаются вновь! Скажи лучше, как тебе это удалось?

Джинни упрямо фыркнула:

— Что ты хочешь сказать? Я уверена, мистер Бишоп все объяснил.

— Не все, но кое-что, — так же язвительно продолжал он. — По-моему, я был пьян до потери сознания, поскольку не привык к разгульной жизни Мехико. Однако понял, что должен отвезти тебя туда, где обычно оставляю послание.

Он неприязненно оглядел Джинни и заметил, что она все больше хмурится.

— Прости, что расстроила твои планы, но я уже сказала Бишопу, что сама могу о себе позаботиться. Будешь и дальше возражать?

— И не собираюсь. Ты все равно здесь, не так ли? Но должен предупредить, что вся эта затея — просто безумие!

Везти тебя на свидание с мужчиной во время войны! Бишоп, наверное, тоже спятил, если позволил себя уговорить!

— Боюсь, у бедного мистера Бишопа не было выбора, — мило объявила Джинни.

— По крайней мере закрой волосы и опусти глаза — ты вовсе не похожа на бедную крестьянку!

— Можешь сказать, что я шлюха, подобранная тобой в Мехико. Поверь, я легко смогу за нее сойти! — И она разразилась градом обозных ругательств.

Пако в изумлении открыл рот.

Господи, думал он, что произошло с ней? Куда девалась своевольная красавица девчонка? Он видел ее в бальных нарядах и грязной юбке, в окружении блестящего общества и в пустыне — но она все равно оставалась девчонкой… А вот теперь… перед ним настоящая женщина, по всей видимости, с печальным и не очень простым прошлым… судя по речи.

Почему Бишоп не рассказал о ней побольше? Все знали, что Джинни исчезла, а потом появилась в Мехико в роли высокооплачиваемой куртизанки, если слухи правдивы, конечно. Но что она делает здесь? И почему так настаивает на встрече со Стивом? Пако невольно вздрогнул при мысли об этом свидании. Стив никогда не был болтуном, а после того как ему удалось сбежать из этого ада, он стал еще более сдержанным… и озлобленным. Разве можно осуждать его за это? Пако видел шрамы на спине Стива и представлял, через какой ужас тот прошел. Но Стив ушел в себя, спрятался в твердую, холодную броню неприступности. Он всегда был хладнокровным, а теперь стал безжалостным и беспощадным. И никогда не говорил о жене. Страшно подумать, что он сделает, если Джинни внезапно объявится.

Если Стив по-прежнему думает, что именно она предала его…

Да, мужества Джинни не занимать. Она и вправду изменилась, теперь ее голыми руками не возьмешь.

Громко заплакал ребенок, и Джинни прижала к себе крошечный сверток:

— Нужно быть совсем бессердечным, чтобы тащить с собой малыша в качестве прикрытия! Чем его кормить?

Пако, ухмыльнувшись, показал на привязанную к задку фургона корову.

— Научись лучше доить ее. Это женская работа. И кроме того, бедняжку бросили родители прямо посреди улицы! Хотели, чтобы малыш погиб! Что мне было делать? Зато теперь мы выглядим как настоящая семья… если, конечно, никто не увидит твоих глаз.

— Не могу же я их закрыть? — огрызнулась Джинни.

Она начала укачивать ребенка, напевая колыбельную. Через несколько секунд малыш уснул. Вручив его «мужу», Джинни спрыгнула с повозки и, схватив небольшое ведерко, направилась к корове.

Пако с невольным восхищением покачал головой, когда Джинни вернулась с молоком. К тому времени когда она приготовила ужин, гнев Пако куда-то испарился. Может, не так уж плохо иметь такую спутницу! В отличие от других женщин она все время молчала, никому не жаловалась, выполняла работу без приказаний и к тому же заботилась о найденыше, босиком помогала толкать фургон в гору. И умела готовить.

Они остановились на маленькой полянке вместе с остальными повозками и телегами, сбитыми в круг на случай нападения бандитов. Джинни сначала приготовила ужин, совсем как настоящая мексиканская женщина, накормила Пако, расстелила одеяло под фургоном. Выходит, зря Пако ворчал на Бишопа, что эта женщина будет камнем у него на шее. Тот лишь покачал головой и заверил, что его ждет сюрприз. И оказался прав. Пако даже начинал думать, что Джинни, возможно, сумеет взять верх над Стивом, он даже надеялся на это.

Костер потух, когда Пако заполз под маленькую повозку и лег рядом с Джинни под грязные одеяла.

— Прости, — прошептал он, — иначе это будет выглядеть неестественным.

— Все в порядке, — спокойно пробормотала Джинни. Я сумею сдержать себя — если тебе это удастся.

Но Пако заметил, что она положила ребенка между ними, и ухмыльнулся про себя.

Наутро они выехали очень рано, но на этот раз смогли побеседовать вполне дружески.

Джинни жадно расспрашивала Пако о Стиве, не в силах противостоять искушению.

— Скажи, Пако, он очень изменился? Ненавидит меня?

Он когда-нибудь говорил обо мне?

Пако, искоса взглянув на женщину, решил сказать правду. Она заслуживает хоть какого-то предостережения. Пако все больше восхищался ее сдержанным мужеством.

— Он изменился. Думаю, из-за того, что пришлось испытать в тюрьме, хотя Стив никогда не говорил об этом. Но ты же знаешь его проклятое упрямство и гордость. Думаю, он не может перенести, что его сломили — пусть ненадолго, — О Господи, и он винит в этом меня?!

— Не знаю, девочка. Стив теперь все больше молчит. Но должен предупредить, характер у него не изменился. Слушай, — поспешно продолжал Дэвис, пока Джинни не успела ничего вставить, — почему бы тебе не передумать насчет этой затеи? Я мог бы отвезти тебя в Веракрус, увидишься с ним позже, когда Стив немного придет в себя и избавится от дьявола, который ест его поедом. Боюсь я вашей встречи, черт побери. Все-таки Стив — мой друг, кому, как не мне, знать его! Я мог бы такое порассказать; — Но, заметив выражение лица Джинни, обреченно пожал плечами:

— Да ты даже не слушаешь! Говорю тебе, дай ему время одуматься! Он в конце концов придет в себя.

— Я и так потеряла слишком много времени. О Пако, ты и представить не можешь, как это было ужасно. Столько времени считать его мертвым, жить как во сне, когда все равно, что с тобой будет! Не жить, а существовать! И тут будто гром с ясного неба. Стив не погиб! Я будто вновь родилась, неужели не понимаешь? Мне нужно его увидеть, убедиться, что между нами ничего не изменилось.

— Благодарение Господу, что не создал меня женщиной, — проворчал Пако. — Никогда не мог понять женскую логику! Все же лучше бы тебе отправиться со мной в Веракрус.

— Я обещала мистеру Бишопу, что так и сделаю… если Стив не захочет меня видеть! В любом случае он обещал помочь найти место на американском судне не раньше середины марта — время еще есть, Пако!

— Вижу, что ты упрямая, тупоголовая, упертая баба! Подумай, Джинни, даже если Стив обрадуется тебе, какого черта он будет с тобой делать во время войны! Ты же знаешь, Стив — офицер армии Диаса и должен выполнять свой долг!

Ну а ты тут при чем?

— Подумаю, когда время придет, — только и сказала Джинни, и Пако больше не пытался ее урезонить.

Путники передвигались непереносимо медленно — дороги были слишком забиты людьми; несколько раз приходилось подолгу ожидать на обочине, пока пройдут военные обозы.

— Да, кажется, на этот раз французы действительно уходят, — пробормотал Пако. — Их корабли уже в гавани. К концу месяца никого не останется, и война закончится быстрее.

— Но император со своими генералами направляются в Куэретаро, там и в Пуэбло остались тысячи людей, преданных императору.

— Да, и вот некоторые из них! По-моему, больше заняты покроем мундиров, чем предстоящими боями.

Джинни заметила отряд мексиканских ополченцев и среди них нескольких бородатых мужчин в серых мундирах. Сердце ее забилось так, что, казалось, выскочит из груди.

— Каратели, — прошептала она, побелев.

Пако бросил на нее вопросительный взгляд:

— Верно! Американские наемники! Возможно, попытаются остановить Диаса.

Пако все это казалось очень забавным, но Джинни думала о Стиве, который, возможно, уже совсем близко. Неужели ему придется сражаться с американцами.

Знакомые места будили в ней мучительные воспоминания, хотя условия, в которых она путешествовала, были совсем другими: ни эскорта, ни пикников, ни удобного экипажа.

Они обошли Пуэбло, на башнях которого все еще развевался трехцветный флаг императора. Надолго ли? Хотя повсюду по-прежнему были французские солдаты, но все они имели ликующий, а не зловещий вид, как раньше. Они возвращались домой!

Вскоре Пако и Джинни очутились в низкой сырой лощине, и Пако наконец признался Джинни, что они направляются на маленькую асиенду около городка Техуакан, на границе провинции Оакасаса. К этому времени путешественников на дороге становилось все меньше, и Пако предупредил Джинни, что в этих местах много бандитов.

— Не забывай, — предупредил он, — если наткнешься на кого-нибудь, закрывай лицо шалью и опусти глаза. И если будут задавать вопросы, помни, что мы из окрестностей Оризабы, я работаю у графини де Валмес, и сейчас едем навестить мою тетку, Санчу Родригес. Ее муж — управляющий асиендой «Де ла Ностальжия». У них только трое детей, и… — тут он кивнул на малыша, — они будут рады четвертому.

— Какое странное, необычное название! — воскликнула Джинни.

— Да… ностальгия… тоска по родине. Возможно, бывший владелец чувствовал, что всегда будет тосковать по этому месту.

— Бывший? А кому она принадлежит сейчас? Надеюсь; хозяева не будут возражать против нашего визита?

Пако метнул на нее странный взгляд:

— Не думаю. А что, Бишоп и в самом деле не сказал тебе? М-да, неловкая история, ничего не скажешь!

— Пако! Почему такая тайна? Чего не захотел сказать мистер Бишоп?

— Ну что ж, была не была! Собственно говоря, асиенда принадлежит тебе, девушка! Ты, возможно, не помнишь, но перед свадьбой дед Стива составил дарственную запись. Припоминаешь? Он положил на твое имя не только значительную сумму денег, но и подарил эту асиенду. В любом случае она твоя, что весьма подходит для наших целей.

Джинни ошеломленно уставилась на него:

— Слишком уж много странных совпадений, поверить невозможно. Моя, говоришь?

— Даю слово, девушка. Но конечно, поскольку Стив — твой муж, он ее использует. Только не радуйся раньше времени — он там не живет! Просто за домом следит старик, преданный семье Альварадо. Много лет на них работал. А пеоны готовы ноги целовать Стиву за то, что освободил их.

Предпочли остаться и работать на земле… Правда, запустение страшное, но им на жизнь хватает.

— Но Стив приезжает туда?

— Да, и довольно часто, как и я. Если не удается увидеться друг с другом, старик Сальвадор передает письма. Мы употребляем шифр, хотя в такое уединенное место вряд ли кто заявится!

Джинни с трудом сдерживала радостное возбуждение. Наконец-то они почти добрались до асиенды, ее земли. Ее собственность. Какое счастье, что ей со Стивом предназначено встретиться именно в этом прекрасном месте после такой долгой разлуки.

Через несколько часов Пако объявил, что они находятся на границе ее земли. Дорога превратилась в заросшую травой узенькую тропинку, вьющуюся среди поросших мхом деревьев. В прогалинах виднелись небольшие участки земли, но ни одного человека они не встретили, слышались лишь собачий лай да иногда жалобное мычание коров.

— Сиеста, — пояснил Пако. — Все отдыхают. Кроме того, здешние пеоны не обязаны платить подать, насколько я понимаю, они работают ровно столько, чтобы прокормить себя и свои семьи. — И неожиданно, указав куда-то в сторону, воскликнула — Смотри, вон там старый склад, по-моему, сейчас в нем ничего не держат. Но зато винокуренный завод в отличном состоянии, там и сейчас делают отличное агуардиенте! А у реки стоит старая мельница, словом, как на всех асиендах.

За поворотом оказался крохотный садик, окружавший маленький дом.

Отвечая на вопросительный взгляд Джинни, Пако пояснил:

— Здесь живут Родригесы. Он управляющий, по крайней мере считается им, поскольку хозяев вечно нет дома.

— О Пако, — возбужденно воскликнула Джинни, — как здесь красиво! Словно время остановилось!

— Погоди, пока не увидишь дом! Он сильно нуждается в ремонте — только одно крыло сохранилось достаточно хорошо. Однако тебе, возможно, понравится. Очень много цветов и древних деревьев. Гляди!

Фургон неожиданно выехал из-под прикрытия деревьев на маленькую полянку.

— Ваше поместье, мадам. Нравится?

Джинни потеряла дар речи. Дом оказался довольно большим, выстроенным в испанском стиле. Газоны и клумбы буйно заросли сорняком и травой. Широкие каменные ступеньки вели на крытую веранду, огибавшую весь дом. Слева в загоне паслось стадо коз, куры, бегавшие повсюду, громко хлопали крыльями, удирая из-под колес фургона. Пако, приложив ко рту сложенные ковшиком ладони, громко позвал:

— Эй? Где ты, старик? Вы что тут, померли все?

— Я уже люблю все-все, — пробормотала Джинни. — Неужели это место и вправду мое? Пако, козы — можно будет достать малышу молоко. Не ожидала…

Она резко оборвала себя на полуслове при виде бегущей навстречу девушки в широкой красной юбке, развевающейся вокруг обнаженных стройных щиколоток.

— Эстебан! Любимый, ты приехал наконец! Я так скучала!

Она внезапно остановилась как вкопанная и, приложив руку козырьком к глазам, начала всматриваться в тележку.

— О Господи, — тихо застонал Пако, — поверь, Джинни, я этого не ожидал! Только не лезь в бутылку, я сам все устрою.

— О, это вы, — угрюмо пробормотала девушка, — Я думала…

Пако услышал приглушенное яростное восклицание Джинни и поморщился.

— Послушай, Джинни, — начал он, но понял, что уговоры бесполезны.

Джинни бесцеремонно пихнула ему на руки младенца и, спрыгнув на землю, оказалась лицом к лицу с Консепсьон, стоявшей с раскрытым от изумления ртом.

— Что ты здесь делаешь? — набросилась на нее Джинни, вне себя от бешенства.

Девушка презрительно оглядела соперницу. Она выглядела такой красивой, такой уверенной в себе — словом, роза в полном цвету под ярким солнцем.

Решив игнорировать Джинни, она взглянула поверх ее головы на Пако:

— Пако, кто эта женщина, которую ты привез сюда? Какая наглая особа!

— Это уж слишком! Если кто наглый, так это ты! Немедленно убирайся из моего дома, пока я не рассердилась по-настоящему!

Топнув ногой, Джинни стащила шаль с головы, швырнула в сторону. В эту минуту она напомнила Пако разъяренную фурию со своими сверкающими на солнце волосами.

Глаза сужены, как у злобной кошки. Консепсьон! Здесь, в ее собственном доме, ждет ее мужа…

Ошеломленное выражение лица Консепсьон медленно сменилось гневом: она наконец узнала Джинни.

— Ты! Как ты смеешь являться сюда?! Предательница! Французская подстилка! Сама убирайся, да побыстрее. Когда Эстебан увидит тебя, убьет на месте, если я не сделаю этого раньше!

— Детка, это ты постарайся, чтоб я больше не видела твоей грязной физиономии, или, клянусь, тебе не жить.

Все гнусные ругательства, выученные Джинни во время скитаний, немедленно пришли на ум. Она крепче уперлась ногами в землю и предостерегающе взглянула на Консепсьон.

Но тут какой-то сердитый старик появился на ступеньках, тупо глядя на женщин.

— Матерь Божья — гринго! — пробормотал он и перекрестился.

Консепсьон и Джинни были так заняты перебранкой, осыпая друг друга оскорблениями, что Пако, наконец-то придя в себя, спрыгнул на землю и, взбежав по ступенькам, отдал младенца Сальвадору.

— Возьми его, старик, да побыстрее, иначе здесь и вправду произойдет убийство.

— Еще смеешь являться к моему мужчине! — вопила Консепсьон. — В чьих объятиях он спал в свою брачную ночь, шлюха проклятая? В чьих глазах искал утешения, когда французские солдаты мучили его, а ты смеялась со своим жирным любовником?!

— Грязная тварь, — прошипела Джинни. — Мой муж пользовался тобой, когда ты сама предлагала ему себя, а получше ничего не было! Не забывай, он на мне женился.

— Женился, да только спал со мной! Не волнуйся, шлюха, я позабочусь о том, чтобы он как можно скорее добился признания этого брака недействительным — по крайней мере хоть не будет бояться, что получит французский нож в спину!

— И нож в твое черное сердце, ведьма проклятая, именно это ты заработаешь, если не унесешь ноги с моей земли!

Пако ринулся между женщинами как раз в тот момент, когда они начали наступать друг на друга.

— Ради Бога, — заорал он, — вы никак спятили! Давайте вести себя как воспитанные люди! Или нравится развлекать зрителей?

И действительно, из зарослей появилось несколько мужчин, с любопытством глядевших на происходящее.

Консепсьон и Джинни одновременно разразились криками, не уступая друг другу в красочности эпитетов. Бедняга Пако не знал, что делать. Ни одна не обращала на него внимания, и, к ужасу Дэвиса, Консепсьон выхватила нож: длинное лезвие зловеще блеснуло на солнце.

Не успел он опомниться, как Джинни подняла юбку и отстегнула кинжал, привязанный к бедру. Господи, откуда у нее такие привычки?

Пеоны явно не собирались вмешиваться, довольные неожиданным развлечением, поинтереснее петушиных боев, и даже начали заключать пари на победительницу.

Последовало короткое затишье; соперницы мерили друг друга злобными взглядами. Наконец Консепсьон решила пойти в атаку. Ощерившись, она с приглушенным ругательством рванулась вперед; блеск клинка отразился в глазах Джинни, почти ослепив ее. Лишь приобретенный в скитаниях инстинкт заставил ее развернуться и броситься всем телом на Консепсьон. Левая рука Джинни резко дернулась — нож вылетел из онемевших пальцев цыганки, она начала падать, но соперница вцепилась ей в руки, наклонилась и одним движением подсекла ноги Консепсьон. Та мешком свалилась на землю.

Не успела она опомниться, как Джинни уже стояла над ней на одном колене, держа у горла кинжал; другое колено с силой упиралось в живот Консепсьон.

— Пошевелись только, и я с радостью перережу твою злобную, лживую глотку, — процедила сквозь зубы Джинни.

Консепсьон сквозь удары сердца, громко отдававшиеся в ушах, со стыдом слышала издевательские реплики мужчин, восхищавшихся соперницей.

— Я никогда его не отдам! — вызывающе всхлипнула она. — Даже если уйду, он все равно найдет меня, а тебя бросит, бросит… если только не убьет раньше за все, что ты сделала!

— В таком случае, сука, может, сначала следует прикончить тебя и скормить стервятникам?!

В глазах Джинни Консепсьон прочла беспощадную решимость и дико завопила:

— Эта женщина сошла с ума! Она убьет меня!

— Может, немножко разукрасить тебе личико?! Тогда чужие мужья не будут обращать внимания на такую мразь, как ты!

— Нет! Нет! Пако, помоги мне!

Пако не мог поверить, что эта взбешенная ведьма, которая так спокойно собирается изуродовать человека на всю жизнь, — Джинни, давно и хорошо знакомая Джинни!

— Джинни, черт побери, ты слишком далеко заходишь!

Отпусти ее!

— Ни за что, пока не поклянется убраться отсюда и оставить Стива в покое!

И не успел Пако опомниться, как Джинни провела лезвием длинную кровавую линию по напряженному животу Консепсьон. Девушка закрыла глаза и завопила как сумасшедшая.

— Заткнись и дай слово, что оставишь моего мужа в покое, иначе распишу тебе физиономию, как картину!

— Клянусь, клянусь! Уберите ее! Помогите!

— Джинни! — заорал Пако, бросившись вперед. Но Джинни уже вскочила.

— Поскольку ты так трясешься над этой трусливой тварью, лучше уводи ее, да побыстрее! — И повернулась к остальным мужчинам, восхищенно взиравшим на нее:

— Ну?

Думаете нашли себе забаву? Надеюсь, хватило ума поставить на победительницу? А теперь на что глазеете? Может, отыскать ваших жен и рассказать, на что вы уставились?

— Сеньора… нет… мы просим прощения.

Один из мужчин, посмелее, ухмыльнулся:

— Зато по крайней мере у меня хватило ума поставить на хозяйку… не обижайтесь, прошу!

Услышав, что ее называют хозяйкой, Джинни громко рассмеялась:

— Ну что ж, думаю, у нас еще будет время познакомиться!

Пеоны робко заулыбались, глядя на нее с дружелюбным почтением.

— Вам понадобится помощь в доме, хозяйка? Мы пришлем женщин, — предложил кто-то, — Только не рассказывайте… о, драке сеньору, — вмешался другой.

— Лучше помогите сначала ему разобраться с ней! — показала Джинни на Пако, пытавшегося успокоить рыдавшую Консепсьон. Потом повернулась и с достоинством, которого трудно было ожидать от женщины в порванном платье и со стертыми ногами, взяла ребенка из трясущихся рук старика, все еще не сводившего с нее изумленного взгляда, и зашагала вверх по ступенькам.

Глава 47

— Должен сказать, что больше не боюсь оставлять тебя здесь одну, — заметил Пако. Уже одетый в дорожный костюм, он сидел в патио напротив Джинни.

— Говорила же, что смогу позаботиться о себе, — бросила Джинни. — А вот за тебя стоит беспокоиться — как ты перенесешь путешествие в Веракрус с этой цыганской сукой на шее! Смотри, чтобы она не воткнула в тебя нож, пока спишь!

Пако укоризненно взглянул на Джинни:

— Обязательно сыпать соль на рану? Честно говоря, девушка, я бы предпочел твою компанию, но, поскольку ты жена моего лучшего друга, придется довольствоваться тем, что есть! Не волнуйся, думаю, что сумею справиться с Консепсьон и заставить ее забыть о Стиве. Неужели считаешь меня неопытным юнцом в любовных делах? Я тоже умею сделать женщину счастливой.

Джинни громко расхохоталась:

— О Пако, мне будет так недоставать тебя! Надеюсь только… — Она неожиданно смолкла, закусив губу, и Дэвис тактично сменил тему:

— Эй, знаешь что? Эти развалины просто не узнать после той уборки, которую ты закатила! Только настоящая женщина может столько успеть за такой короткий срок! Ну, что думаешь о своем новом доме?

Лицо Джинни смягчилось.

— Знаешь, я словно во сне! Так и тянет ущипнуть себя неужели это и вправду мое? Не могу налюбоваться, Пако, — такие большие прохладные комнаты, и этот дворик, увитый виноградом, и запах цветов.

— Значит, решила осесть? Трудно представить тебя в роли домохозяйки! Постараюсь скоро навестить тебя — смотри не забудь отвести мне комнату для гостей!

— Мой дом — твой дом, — серьезно ответила она, сияя глазами, и, несмотря на простое платье, Пако подумал, что никогда не встречал дамы красивее и благороднее.

«Если Стив сделает что-нибудь… обидит ее… я сам с ним поговорю», — неожиданно решил Пако, удивив самого себя.

— Ну что ж, — выдавил он намеренно небрежно, — думаю, пора в путь, пока не стемнело. Через три дня я должен быть в Веракрусе. Не забыла, о чем я говорил? И что обещала Бишопу?

— Помню, — спокойно кивнула она и внезапно вскинулась, ошеломив Пако признанием:

— Я боюсь, Пако! Но не дам ему это заметить! И не беспокойся, если он не захочет, я не буду навязываться. Просто хочу убедиться, как Стив ко мне относится. В своих чувствах я уверена.

Пако встал и, наклонившись, поцеловал Джинни в щеку.

— Знаю, девочка. Но все равно будь осторожнее. Не позволяй ему… о черт, это не мое дело! Только помни, я твой друг. Всегда.

— С Богом, Пако, — тихо сказала Джинни ему вслед, но он не оглянулся.

Она вернулась в дом, чтобы помочь Сальвадору зажечь лампы.

По ночам становилось довольно холодно, и Джинни велела развести огонь в небольшой комнате, которую выбрала для себя. К одиннадцати часам она так устала, что погасила последнюю лампу и легла. Огонь в камине бросал кровавые отблески на большую постель, в которой без сна ворочалась Джинни.

Сегодня она столько сделала! И самое главное — очистила комнату, которую Консепсьон, очевидно, делила со Стивом, приказав отныне использовать ее под кладовую. Ноги и руки Джинни ныли от тяжестей, которые пришлось перенести, но она повторяла себе, что приводит в порядок дом, отгоняя неприятные чувства, возникшие при виде их спальни, — повсюду разбросаны яркие платья Консепсьон, а кровать слишком узка — вдвоем на ней можно лежать только обнявшись! Как странно бороться за любовь собственного мужа… Что он скажет ей, когда увидит? Даст ли возможность объяснить?

Мысли кружились хороводом, не давая покоя. Да-да, что сделает Стив, обнаружив здесь Джинни вместо Консепсьон?

Она нервно натянула одеяло повыше. Прозрачная шелковая сорочка, которую Джинни ухитрилась сунуть в узелок с пожитками, совсем не защищала от холода. Сумеет ли Джинни заставить мужа забыть прошлое?

И с этим последним вопросом на губах она уснула, измученная событиями долгого тяжелого дня. Разбудил ее оглушительный грохот ударившейся о стену двери. Джинни испуганно вскочила, не сразу вспомнив, где находится.

— Какого дьявола тут творится! Ни огонька во всем доме, чуть шею не сломал, наткнувшись на всю эту гору мебели в спальне. Что это тебе опять в голову взбрело?

Она бы узнала этот резкий гневный голос повсюду, и теперь, когда Стив наконец явился и к тому же принял ее за Консепсьон, горло ее так пересохло, что сказать что-то было невозможно. Джинни просто сидела не двигаясь, глядя, как он подошел к камину, подбросил дров и разворошил уголья, так что пламя мгновенно взметнулось к потолку. Она заметила, что Стив словно стал еще выше… Вот он подносит к губам бутылку… капли падают на грудь, видневшуюся в вороте простой белой рубашки… на широкие крестьянские штаны… и тут он наконец повернулся, проворчал что-то и окаменел.

Джинни, не отрывая взгляда от его лица, наблюдала, как ошеломленное недоумение постепенно сменяется неистовой, безумной яростью. Но она не испытывала страха, пока они у продолжали молча смотреть друг на друга. Черные волосы Стива были теперь чуть длиннее, чем она помнила, темные густые бачки доходили почти до челюсти, смыкаясь с тонкой линией усов. Холодные синие глаза резко выделялись на загорелой коже. Их взгляд пронзил ее тысячью кинжалов. По-прежнему ни слова не говоря, Стив откинул голову и снова припал к бутылке.

«Не могу. Не вынесу, — с отчаянием думала Джинни. — Пусть лучше убьет, только не смотрит так… Я должна что-нибудь сказать…»

Но когда наконец ей удалось открыть рот, все холодные, рассудительные слова, приготовленные заранее, куда-то улетучились, и с губ слетело лишь его имя.