Прощай, Жаннет

– Немыслимо, – запротестовал Морис. – Они пристрелят меня без липших разговоров.

– Этого не случится, если вы будете действовать по моему плану. Я передам вам кое-какую информацию, которая может заинтересовать союзников, например, о промышленных предприятиях, о которых они до сих пор ничего не знают. Вы направитесь к своему дяде-маркизу, чья репутация безупречна, и расскажете ему, как долго вы добивались доступа к этой информации. Мол, теперь, когда вы эту информацию добыли, вам необходимо срочно переправиться на ту сторону. Уверен, у него есть связи, да и я помогу, так что гарантирую вам безопасный переход через месяц.

– Все равно это слишком опасно, – Морис колебался.

– Куда опаснее оставаться. Когда французы вернутся, вас расстреляют как предателя или коллаборациониста.

Морис молчал.

Вольфганг повернулся к Анне.

– Много лет моя семья владеет небольшим домом в Женеве. Я уже получил швейцарский вид на жительство для тебя как моей экономки. После моего отъезда останьтесь здесь еще на месяц. Потом отправляйтесь в Швейцарию. Швебель будет с вами, чтобы помочь с оформлением бумаг, которые ты должна взять с собой. Потом, выдавая себя за твоего шофера, он отвезет вас в Женеву под предлогом того, что Жаннет больна и врачи посоветовали отправить ее в Альпы. Когда вы благополучно там устроитесь, он вернется в Германию и присоединится ко мне.

Анна посмотрела на него.

– А ты что будешь делать все это время?

– Буду стараться вытащить семью из Германии. Из-за положения, которое я сегодня занимаю, нас неизбежно будут преследовать.

– Куда они поедут?

– Несколько стран Латинской Америки предложили нам убежище. За деньги, разумеется. Но деньги это всего лишь деньги.

– А что будет с тобой?

– Как только они окажутся в безопасности, я приеду к тебе в Женеву.

Она помолчала.

– Другого выхода нет?

Он отрицательно покачал головой.

– Конца войны, возможно, придется ждать год, два, или даже три. Но он наступит, поверь мне.

Они помолчали, причем каждый думал о своем.

– Merde![10] – внезапно воскликнул Морис. Он посмотрел на Вольфганга. – А я-то, дурак, мечтал, что когда-нибудь стану богатым.

Бреннер улыбнулся.

– Делайте, как я сказал, и, вполне вероятно, сумеете разбогатеть.

Когда Морис ушел, генерал встал.

– Пойдем в кабинет.

Она последовала за ним в маленькую комнату, которую он превратил в свой личный кабинет.

– О том, что я тебе сейчас покажу, не знает ни один человек в мире, ни Морис, ни Швебель, ни даже моя семья. Никто. Только я. И теперь ты.

Она молча наблюдала, как он отодвинул кресло и поднял угол ковра. Поискал деревянную планку и, найдя, нажал на нее. Открылся небольшой тайник, не более фута шириной. Он просунул туда руку и вытащил что-то вроде небольшого сейфа, поставил на стол, открыл и кивнул ей.

– Смотри.

Анна подошла к столу и, встав рядом с ним, взглянула. Ящик был доверху наполнен блестящими золотыми монетами. Она онемела от изумления.

– Золотые луидоры. Всего таких ящиков, как этот, сорок. Сто тысяч монет. – Лицо его было серьезным.

Анна хрипло проговорила:

– Боже мой! Я и представить себе не могла… – Она взглянула на него. – Каким образом…

– Никаких вопросов, – отрезал Бреннер. – Они есть, и все. И ты увезешь их в Швейцарию.

– Но как? Ты же знаешь, что на границе весь багаж тщательно обыскивают.

– Я об этом подумал, – улыбнулся в ответ Бреннер и жестом позвал ее к окну. Показав на сверкающий „мерседес», стоящий во дворе, он сказал: – Выглядит как обычная машина, верно?

Она кивнула.

– Но это не так. Панели вокруг дверей полые и звукоизолированы, чтобы монеты не звенели. Машина сделана по специальному заказу.

– А как же те, кто ее делал?

– Они уже ничего не скажут, – отрезал Бреннер. – Это были евреи, и их давным-давно нет на свете.

– Умерли?

Он не ответил. Вернулся к столу, взял ящик и снова спрятал его в тайник. Поправил ковер и подвинул на место кресло.

– Тебе придется перевезти золото самой, – сказал он садясь. – Я покажу тебе, как добраться до панелей. Но никто не должен тебя видеть. Ни одна душа. Если тебя увидят, ни твоя жизнь, ни жизнь твоей дочери не будут стоить и гроша. Мне не надо объяснять тебе, на что способны люди из-за денег.

Она кивнула. Убивали и за куда меньшее.

– Ты должна будешь заниматься этим по меньшей мере по два часа каждую ночь, когда никого нет в доме. Не надо пытаться сделать все сразу. У тебя впереди целый месяц. Когда все монеты будут в машине, можешь уезжать.

– Со мной поедет только Швебель?

– Нет. Еще один человек. Бывший десантник. Тренированный убийца. Если случится что-нибудь непредвиденное, он справится.

– Что мне делать с золотом, когда я приеду в Женеву?

– Арендуй номерной сейф в швейцарском банке. Потом постепенно перенеси туда все золото. Понемногу, не все сразу. Когда машина опустеет, Швебель и тот другой человек перегонят ее ко мне в Германию.

Анна тяжело опустилась в кресло.

– Должна признаться, что мне впервые стало страшно. Генерал взглянул на нее.

– Мне тоже, – голос его был хриплым. – Но у нас нет выбора. Ничего другого не придумаешь, если мы хотим когда-нибудь снопа быть вместе.

За все то время, что они были вместе, он ни разу не говорил ей о любви, даже в минуты страсти, в постели, он только стонал и так прижимал ее к себе, что, казалось, переломает ей все кости. Даже сейчас, в это серое утро, стоя на пороге небольшого французского домика, Бреннер совершенно владел собой.

Он слегка наклонился и холодновато поцеловал ее в обе щеки.

– Будь осторожна, – сказал он.

– Буду, – пообещала она.

Вольфганг повернулся к стоящей рядом с матерью Жаннет, которая смотрела на все широко раскрытыми глазами, и взял ее на руки. Он поцеловал ее в лоб, потом в губы.

– Auf Wiedersehen, liebchen, – сказал он. – Будь хорошей девочкой и слушайся маму.

Малышка кивнула.

– Хорошо, папа генерал.

Он улыбнулся и передал ребенка матери.

– Скоро увидимся, – сказал он, затем повернулся и решительными шагами, не оглядываясь, направился к машине, которая должна была отвезти его к поезду.

Анна подождала, пока машина выедет за ворота, потом закрыла дверь и вернулась в дом. Поставила девочку на пол.

– Мама?

Анна повернулась к ней.

– Папа генерал вернется? Мать удивилась.

– Почему ты спрашиваешь?

– Няня сказала, что он уедет, а новым папой будет мсье Морис.

– Няня мелет чепуху, – сердито бросила Анна.

– Но няня говорит, что папа генерал возвращается в Германию и мы не можем с ним поехать. Так что мсье Морис теперь будет главным.

– Няня ошибается. Когда папы генерала нет, главная я. И никто другой. Ни мсье Морис, ни кто-нибудь еще.

– Значит, папа генерал вернется?

Анна секунду поколебалась, потом утвердительно кивнула.

– Да, он вернется, можешь так и сказать своей глупой няне.

Когда через два часа вернулся со станции Швебель, она пригласила его наверх в кабинет генерала и закрыла дверь.

– Боюсь, у нас проблема.

Он молчал, ожидая, что она скажет дальше.

– Няня. Она слишком много болтает. Уже сообщила Жаннет, что генерал не вернется. Если она такое говорит девочке, кто знает, что она вообще может наболтать…

Швебель понимающе кивнул.

– Одно лишнее слово – и планы генерала окажутся под угрозой, – продолжала Анна.

– Я позабочусь об этом, графиня, – сказал он.

Она удивленно взглянула на него. Впервые он обратился к ней так. Раньше он называл ее просто фрау Поярская. Выражение его лица не изменилось.

– Что-нибудь еще, графиня?

– Ничего, спасибо, Иоганн, – она покачала головой. Швебель вежливо поклонился и вышел. Через два дня у няни был выходной. В дом она больше не вернулась.

Голос Мориса по телефону звучал сдержанно.

– Мне необходимо вас видеть.

За три недели, прошедшие после отъезда Вольфганга из Парижа, это был первый звонок.

– Я дома, – просто ответила Анна.

– Вы не понимаете, за мной могут следить. Теперь, после всего происшедшего, я не рискую появляться у вас.

– А по телефону мы не можем поговорить?

– Я должен передать вам кое-какие бумаги. Выездные визы для вас и Жаннет, выданные французскими и немецкими властями. Да и обсудить нам нужно многое.

– Я поняла, – ответила Анна. – Но сама я не могу прийти к вам. Швебелю приказано следовать за мной повсюду.

– Merde! – Он замолчал.

Она ждала, что он скажет дальше.

– Времени осталось мало, – сказал Морис.

– Послезавтра меня здесь уже не будет. Анна по-прежнему молчала.

– После полуночи, – сказал он, – ждите меня у черного хода вашего дома. Если в течение получаса я не появлюсь, уходите.

В десять минут первого раздался негромкий стук в дверь. Анна быстро встала и открыла дверь. Морис вошел и плотно притворил за собой дверь.

– Все спят? – спросил он шепотом. Она кивнула.

– А Швебель?

– После отъезда генерала он переселился в маленькую квартирку над конюшней.

– Мне надо выпить, – попросил Морис.

– Идемте, – позвала Анна. Она провела его через темный дом в маленький кабинет на втором этаже. Открыла буфет, достала бутылку коньяку и рюмку, наполнила ее до краев и протянула ему.

Тот одним глотком отпил половину и глубоко вздохнул. Его напряжение постепенно спадало.

– Как будто ходишь по натянутой проволоке, – пожаловался он. – Вопросы. Вопросы без конца. Ловушка на ловушке.

Анна молчала.

Морис сделал еще глоток.

– От Вольфганга что-нибудь есть?

– Нет. А должно быть? Француз посмотрел на нее.

– Вероятно, нет. Хотя мне почему-то казалось, что он постарается с вами связаться.

Анна сменила тему.

– Вы сказали, что принесете мне бумаги.

– Да – Морис расстегнул куртку и вынул конверт. – Выездные визы для вас и Жаннет.

Она открыла конверт и просмотрела документы.

– Вы сказали, что хотите что-то обсудить.

– Верно. То, что нельзя доверить бумаге.

– Не понимаю.

– Золото, – сказал Морис.

– Золото? – Анна надеялась, что удивление, которое она постаралась изобразить, было достаточно естественным. – Какое золото?

– Я много раз слышал, что Вольфганг скупает золотые луидоры.

– Мне об этом ничего неизвестно, хотя я думала, что в курсе всех его дел.

– Он никогда ничего вам не говорил? Анна отрицательно покачала головой.

– Странно, – удивился Морис. – Я получил эту информацию из вполне надежных источников.

– Значит, надо проверить еще раз, – посоветовала она. Помолчала потом сказала, будто ей пришла в голову неожиданная мысль: – Может, это какая-нибудь ловушка для вас? Чтобы выяснить, в каких на самом деле отношениях вы были с генералом?

– Я об этом не подумал. Возможно, вы правы. – Морис взглянул на нее с открытым восхищением. – Начинаю понимать, почему меня так тянуло к вам с самого начала.

Анна улыбнулась, стараясь скрыть облегчение.

– Вы настоящий француз: как всегда галантны.

– Бросьте, – сказал он, беря ее за руку. – Уверен, вы знаете, как я к вам отношусь.

Она не отняла руки, не желая обижать его резким движением. Немного погодя заметила:

– Уже поздно. Вам опасно оставаться здесь дольше.

– Нет, – бросил Морис. На его лице появился румянец. – Такого случая может больше не быть. Я хочу, чтобы вы знали, что я чувствую.

– Морис… – она отняла руку, стараясь говорить спокойно. – Мы не дети. Сейчас не время и не место.

В голосе его прозвучали истерические нотки.

– Хоть я и не немецкий генерал под метр девяносто, но у меня есть то, чего нет ни у одного из них, – сила, которой они все завидуют. – Быстрым движением он расстегнул ширинку. – Смотрите! – приказал он.

Она взглянула и остолбенела от удивления: размеры его пениса с лихвой компенсировали недостаток роста. Толщиной почти с запястье, он доставал до середины бедра.

– Дотроньтесь, – попросил он. – Вам понадобятся обе руки, чтобы обхватить его.

– Не могу, – она покачала головой, не в состоянии отвести взгляд.

– Почему? – резко спросил он.

Анна заставила себя посмотреть ему в лицо.

– У меня сейчас месячные, – объяснила она – А я боюсь, что если дотронусь, то не смогу остановиться.

Морис внимательно посмотрел на нее.

– Это правда?

– Правда. – Анна заставила себя улыбнуться. – Кто же осмелится лгать при виде такого чудовища!?

Он глубоко вздохнул и на секунду отвернулся. Когда он снова повернулся к ней, его одежда была в полном порядке.

– Ничего, мое время придет, – сказал он, – этого вы никогда не забудете.

Еще через неделю Швебель вместе с бывшим десантником перевезли ее в Швейцарию. Мужчины сидели на переднем сиденье, она с Жаннет, укутанной в одеяло, на заднем. Пограничники разрешили им проехать, даже не взглянув на их багаж.

Теперь, больше года спустя, слушая, как Вольфганг рассуждает об этом странном браке, Анна вспомнила слова, сказанные Морисом в ту последнюю ночь в Париже. Она впервые поняла как он был прав тогда: забыть она не смогла Как ни старалась она сосредоточиться на вязании, перед глазами у нее стоял его чудовищный фаллос.

Вольфганг захлопнул саквояж, выпрямился и повернулся к ней.

– Вот и все.

– Да.

Они стояли по разные стороны кровати.

– Может пройти много времени, пока мы снова увидимся, годы, – сказал Бреннер.

– Знаю.

Он с трудом улыбнулся.

– Я даже не смогу быть на твоей свадьбе. Анна промолчала.

Генерал не сделал даже попытки подойти к ней.

– Я ведь никогда не говорил тебе, что люблю, верно? Она покачала головой.

– Никогда.

– Но ведь ты знала правда?

– Да.

– Может, и не так, как другие люди любят друг друга. По-своему.

– Я знаю, – сказала Анна. – И я тебя люблю. Тоже по-своему.

Бреннер взглянул на часы.

– Пора.

Анна открыла дверь и позвала Швебеля. Тот взял саквояж, и они начали спускаться по лестнице. Она придержала Вольфганга за руку и, дождавшись, когда Швебель выйдет на улицу, спросила:

– Золото, что я должна с ним делать?

– Пусть лежит в банке, – ответил Бреннер. – Как только я устроюсь, напишу тебе, что делать.

Она все еще держала его за руку.

– Жаль, что ты едешь в Германию, а не прямо в Латинскую Америку.

– У меня там еще есть дела, – сказал он. – Ты не волнуйся, ничего со мной не случится. Я останусь во французской зоне: Морис там все для меня подготовил.

– Я все-таки ему не доверяю. Бреннер попытался пошутить.

– И это ты говоришь о своем будущем муже! Анна даже не улыбнулась в ответ.

– Это дела не меняет.

– Морис жадный, – заметил генерал. – Ему нужны титул и деньги. И он знает, что только с нашей помощью сможет получить и то и другое. Поверь мне, все будет нормально.

Она заглянула ему прямо в глаза.

– Не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Ты был так добр ко мне.

Он смущенно кашлянул.

– Ты тоже была добра ко мне.

– Ради нас будь осторожен.

– Ты тоже береги себя. Помни, что я тебе сказал. Как бы француз ни настаивал, после женитьбы не соглашайся переводить компании на его имя, сделай его управляющим. Если будет допытываться, почему ты не соглашаешься, скажи, что я не оставил тебе необходимых бумаг.

– Я так и сделаю.

– Так ты сможешь держать его в узде, – сказал Бреннер. – Он не посмеет ничего сделать, пока компании будут в твоих руках.

– Понимаю.

На этот раз Вольфганг поцеловал ее в губы. Почувствовав солоноватый привкус, отодвинулся и посмотрел на нее.

– Без слез.

Анна кивнула соглашаясь: – Без слез.

– Странные вещи случаются в военное время, – сказал генерал. – Благодаря тебе у нас были прекрасные дни. – Он снова поцеловал ее. – Это малышке. Скажи ей, пусть не сердится, что я не дождался, когда она вернется.

– Я скажу.

Вместе они подошли к двери. Он еще раз поцеловал ее. Нежно.

– Auf Wiedersehen, mein Liebchen.[11]

Голос Мориса, звонившего из Парижа, дрожал от возбуждения.

– Правительство де Голля приняло мое предложение. Ты разговариваешь с маркизом де ла Бовилем.

– Господин маркиз, – ответила Анна, – примите мои поздравления.

– Госпожа маркиза, – сказал он, – надеюсь, что этим вы не ограничитесь.

Она рассмеялась.

– Хорошие новости!

– Это еще не все. Мне удалось сделать так, что твои старые бумаги исчезли из досье, а вместо них появились новые, полный комплект.

– Как тебе удалось?

– Не спрашивай. Дороговато, но дело того стоило. Теперь никто не сможет бросить в тебя камень. Я перешлю тебе новые бумаги по почте. Нужно вклеить туда новые фотографии и подписать у французского консула. Вот и все.

– В Париже многие могут узнать меня.

– Я об этом подумал. Осветли волосы и измени прическу. Сейчас в Париже модны волнистые волосы до плеч. Тебе пойдет. Еще модно выщипывать брови, подводить глаза и румянить Щеки. Накрасься, перед тем как фотографироваться. И еще: твой вид на жительство выдан на имя графини Тани Поярской. Я вполне сознательно опустил имя Анна. Вольфганг ведь не случайно не называл тебя Таней, – это не немецкое имя. Я хочу, чтобы ты снова стала Таней, вдруг кто-нибудь захочет покопаться в твоем прошлом.

– Завтра с утра отправлюсь в парикмахерскую, – сказала Анна. Однако его слова удивили ее. – А ты, похоже, в курсе последних веяний моды?

Морис рассмеялся.

– У нас компания по производству духов, забыла? Проще простого на ее базе начать производство косметики. Я изучал рынок: после ужаса военных лет спрос на парфюмерию должен стремительно возрасти. Женщинам надоело выглядеть простушками.

– Думаю, ты прав, – ответила она.

– Я уверен в этом. Я уже связываюсь с нужными людьми.

– Мне неприятно напоминать тебе, но есть одна вещь, о которой ты, похоже, забыл.

– О чем же?

– О нашей свадьбе. Последовало недолгое молчание.

– Я полагал, мы поженимся, когда ты вернешься в Париж.

– Нет, – отрезала Анна. – Я знаю французов. Придется заполнять слишком много бумаг и отвечать на слишком много вопросов. Они захотят все перепроверить, а это займет целую вечность. Кто знает, до чего они могут докопаться? Мы поженимся здесь, как только я подготовлю все бумаги. Так будет проще. – Она засмеялась. – Кроме того, меня прельщает мысль вернуться во Францию женой маркиза де ла Бовиля.

Она просто чувствовала, как Морис тает от удовольствия.

– Ну, конечно, дорогая, – поспешно ответил он. – Будет так, как ты хочешь.

– Кстати, ты ничего не слышал о Вольфганге от своих друзей в Берлине?

– Ни слова, – ответил Морис.

– Я беспокоюсь о нем, уже больше двух месяцев прошло.

– Уверен, у него все в порядке. Если бы что-то было не так, я бы знал. Его уже наверняка нет в Германии.

– Будем надеяться, – со вздохом сказала Анна.

– Позвони мне, как только будут готовы бумаги.

– Обязательно, – пообещала она, кладя трубку. Открылась дверь, и в комнату вошла Жаннет. В руке она держала листок бумаги.

– Мама! – воскликнула она по-французски. – Посмотри, какую птичку я нарисовала. Учитель поставил мне самую высокую оценку. Сказал, что никогда в жизни таких не видел!

Она взяла листок из рук ребенка. Учитель был прав. Такой птицы никогда не было, да и быть не могло. Разве что в кошмарах. Это был гибрид птеродактиля, орла и летучей мыши, разукрашенный в яркие цвета.

– Правда, красивая? – спросила малышка. Таня кивнула.

– Очень. – Она вернула рисунок дочке. – Спрячь, чтобы не потерялся.

– Мне бы хотелось вставить его в рамку и повесить над кроватью.

Таня заставила себя улыбнуться.

– Мы так и сделаем.

– Ты по телефону говорила по-французски, – сказала девочка. – С кем?

Таня вязла ребенка на руки. Рано или поздно ей все равно придется сказать.

– Твоя мама собирается выйти замуж. Жаннет радостно улыбнулась.

– Папа генерал возвращается?

– Нет, – сказала Таня. – Мы возвращаемся в Париж, будем там жить. Я выхожу замуж за Мориса.

На личике Жаннет выразилось крайнее удивление. Потом она вдруг разрыдалась.

– Нет, мама, нет! Я не люблю его. Он плохой.

– Совсем он не плохой, – терпеливо начала убеждать дочь Таня. – Он очень хороший. Сама увидишь. Он тебя очень любит.

– Неправда, – закричала Жаннет. – Он меня ненавидит. Он всегда меня щиплет, когда ты не видишь, делает мне больно.

– Он не нарочно, – уговаривала ее Таня. – Просто он пытается показать, как ты ему нравишься.

– Да нет же, – кричала девочка. – По его лицу видно, что он хочет сделать мне больно, а если я не плачу, он щиплет меня еще сильнее. – Она снова заплакала. – Я не хочу, чтобы ты выходила за него замуж. Женись лучше на папе генерале.

– Ну хватит, Жаннет, – твердо сказала Таня, ставя девочку на пол. – Ты еще многого не понимаешь. Я выхожу замуж за Мориса, и больше никаких разговоров на эту тему. Теперь иди к себе в комнату и успокойся.

Вся в слезах девочка направилась к двери. Там она обернулась и, вытирая щеки и нос рукавом, запальчиво сказала:

– Ну и пусть. Даже если ты на нем женишься, все равно я не буду его любить.

Они расписались тремя неделями позже, и, хотя Таня специально купила Жаннет красивое белое платье, девочка отказалась пойти с ними в мэрию.

Она внимательно разглядывала себя в зеркале. Никак не могла привыкнуть к тому, что стала блондинкой. Ей почему-то казалось, что изменился не только цвет волос, но и она сама. Раньше ее сексуальность была не слишком заметна, теперь же она стала вызывающей и существовала как бы помимо нее.

Таня медленно причесалась: в каждом завитке была чувственность. Замерла на мгновение, опять посмотрела в зеркало. Что-то было не так. Вдруг она поняла, что именно. Белое шелковое платье, которое она приготовила для себя, никуда не годилось.

Таня открыла небольшой саквояж, который приготовила чтобы взять с собой в гостиницу. Быстро просмотрела содержимое. Через минуту она уже переодевалась. Взглянув в зеркало, поняла, что заставило ее взять с собой черное платье: в нем она выглядит другим человеком.

Таня еще раз взглянула в зеркало. Пора идти. Неожиданно она почувствовала слабость и оперлась о раковину, чтобы не упасть. У нее неожиданно затвердели соски, приподнимая полупрозрачную ткань платья.

Она тряхнула головой, чтобы собраться с мыслями. Что это с ней? Не первый же он мужчина в ее жизни! На секунду закрыла глаза и поняла, в чем дело. Перед глазами стоял его гигантский член. Символ мужского могущества. Сам Морис – ничтожество. Все дело в фаллосе, извечном объекте поклонения. Она почувствовала желание.

Дождавшись, когда исчезнет дрожь в ногах, Таня выключила свет в ванной и открыла дверь в спальню. Прошло несколько минут, пока ее глаза привыкли к полумраку комнаты.

Морис стоял голый возле кровати, спиной к ней. Он медленно повернулся. Сначала она увидела только его жестокие блестящие глаза и оскал мелких белых зубов. Как завороженная, Таня уставилась на его пенис. Ноги снова задрожали, во рту пересохло, спазм перехватил горло.

Держа одну руку за спиной, он жестом велел ей подойти.

Она медленно двинулась к кровати, едва держась на ногах. Она подошла почти вплотную, все еще не поднимая глаз. Ей казалось, что она под гипнозом.

Неожиданно Морис протянул руку и рванул пеньюар с ее плеч. И все это в полной тишине.

Таня почувствовала влагу в паху. Она по-прежнему была не в состоянии двинуться с места казалось, вид его члена отнял у нее все силы. Она не заметила, как он вынул руку из-за спины. Боль была такой неожиданной и резкой, что она не удержалась от крика.

Тут она и увидела плетку, в которую были вплетены металлические шарики. Таня посмотрела на свое тело: следы от удара уже появились у нее на груди, животе и бедрах. Там, где металл поранил кожу, выступили капельки крови.

Прежде чем она успела заговорить, Морис заорал:

– Фашистская шлюха! Ты что, думала, я, как все? Буду пресмыкаться перед тобой?

Таня в ответ только покачала головой. Говорить она не могла – потрясение лишило ее голоса.

Новый удар – и ужасная боль. Он схватил ее за волосы, заставил опуститься перед ним на колени. Она пыталась закрыть лицо руками, но он заставил ее смотреть. Его стоящий фаллос раскачивался над ней, как толстая змея.

Голос Мориса был резким и злым.

– Вот твой господин, а ты его раба. Смотри на него и запомни, что ты всего лишь его шлюха.

Таня попыталась отвернуться, но он продолжал держать ее за волосы, не давая двинуться. Потом снова ударил плеткой по спине. От страшной боли она хрипло закричала.

Казалось, ее крик подтолкнул Мориса. Его член начал дергаться, как рассерженная кобра, и на нее струей обрушилась сперма. Он яростно ударил ее еще раз, и сперма на ее теле смешалась с кровью. Потом он резко толкнул ее на пол. Она, рыдая, лежала у его ног, не в силах шевельнуться. Тяжело дыша, он какое-то время смотрел на нее. Потом ногой заставил перевернуться на спину, лицом к нему.

– Иди в ванную, шлюха, – сказал он уже нормальным голосом, – и вымойся.

Таня не пошевелилась.

Еще удар. Она вскинулась от боли.

– Делай что я сказал! Медленно она встала на четвереньки, поползла в сторону ванной и вдруг услышала за спиной его голос.

– Стой!

Она видела только его ноги. Он обошел ее и остановился рядом. Она не подняла головы.

– Посмотри на меня, – приказал Морис.

Таня с трудом подняла голову. Он держал член в руке. Неожиданно на нее полилась струя мочи, и раны на теле взорвала боль.

– Не надо! – закричала она, стараясь отодвинуться. Он снова взмахнул плеткой, и боль прижала ее к полу.

Кончив, он рассмеялся и сказал:

– Теперь можешь идти.

Она нашла в себе силы взглянуть ему в лицо. Голос ее был низким и хриплым, как у зверя.

– Я убью тебя за это! Он снова рассмеялся.

– Ничего ты не сделаешь, – сказал он презрительно. – Потому что тогда вы умрете – и ты, и твоя дочь. Ты думаешь, я дурак? Ошибаешься. Все твои старые документы в надежном месте. Если что-нибудь случится со мной, их передадут властям.

Он медленно вернулся к кровати и сел. Голос был расслабленным, даже ласковым.

– Когда вымоешься и уберешь здесь, приходи. Я буду ждать в постели. – Он лег, вытянулся и накрылся простыней. – Можешь не торопиться. Пожалуй, я немного посплю.

Держась за ручку, она поднялась на ноги. Немного передохнув, открыла дверь. Когда она вышла из ванной, было уже светло. Ей показалось, что Морис спит. Осторожно она двинулась к шкафу, чтобы взять платье.

За спиной раздался его голос.

– Иди сюда.

Она не пошевелилась.

Он сел в постели, держа плетку в руке.

– Кому сказано, иди сюда.

Она сделала несколько медленных шагов в его сторону.

– Ложись и раздвинь ноги.

Морис откинул простыню – полная эрекция. Он попытался овладеть ею, но не смог; она была сухой и закрытой. Поплевав на руки, он потер свой член и одним сильным движением вошел в нее.

Таня снова закричала от боли, казалось, его огромный член разрывает ее на части. Он начал двигаться, а она продолжала кричать от дикой муки. Такое не приснилось бы никому и в страшном сне. Наконец он кончил.

Минуту он лежал на ней, пытаясь успокоиться, и, улыбаясь, смотрел на нее.

– Ты ведь этого хотела? Члена лошадиных размеров? Таня бросила на него ненавидящий взгляд. Голос ее был холоден.

– Мне приходилось видеть члены побольше твоего, но никогда не хотелось трахаться с лошадьми.

Морис ударил ее по щеке. Она почувствовала, что на лице остался след от его руки. Но ее голос остался спокойным.

– Ты кончил? Он кивнул.

– Тогда слезь с меня, я хочу „отмыться» от тебя. Он смотрел, как она шла к ванной.

– Таня…

Она обернулась.

Он казался искренне удивленным.

– Не понимаю тебя. Чего же ты хочешь? Она глубоко вздохнула.

– Мужчину, – ответила она, закрывая за собой дверь.

Шофер открыл дверь машины, первым выбрался Морис, следом, не замечая предложенной руки, вышла Таня. Подождав Жаннет, она взглянула на дом.

– Большой, – заметила она.

– Достался за гроши, – самодовольно сказал Морис. – Владельцы торопились продать.

Жаннет крепко держала ее за руку. Дом был из серого камня, больше двадцати метров в длину, за решетчатым забором. Перед домом – маленький садик. От огромных ворот дорожка вела к застекленным дверям с решеткой, на которой уже красовался герб рода де ла Бовиль.

Таня пошла за мужем. Шофер тем временем выгружал вещи из машины. Дверь открыл дворецкий в ливрее – Морис даже не успел нажать кнопку звонка.

– Может, мне стоит перенести невесту через порог? – саркастически предложил Морис.

Она не удостоила его ответом и вошла в дом. По обычаю, вся прислуга выстроилась в холле, чтобы познакомиться с новой хозяйкой. Слуг было шестеро, все в форме. Анри, дворецкий, его жена Маргарита, кухарка и четыре девушки помоложе – в их обязанности входили уборка, стирка и работа по дому. Шофер Рене все еще возился у машины.