Босс

Джон прочитал его от корки до корки и гордился тем, что в его классе только он мог отличить «хеншель» от «хейнкеля», а «спитфайр» от «харрикейна».

Джон сидел в кровати, изучая журнал с фотографиями и схемами боевых самолетов. Джек, войдя в комнату, присел в изножии.

— Как дела, Капитан? — Это прозвище он дал Джону, как только узнал об увлечении мальчика.

— Папа, война продлится до тех пор, когда я смогу летать? Она не закончится?..

Джек покачал головой:

— Нет, сынок. Она закончится гораздо раньше, когда ты еще будешь маленьким мальчиком. Но вот что я тебе скажу. Я найду тебе инструктора, и ты научишься летать на гражданских самолетах.

Джон скорчил гримаску.

— Это совсем другое.

Джек сжал руки сына в своих ладонях.

— Мой мальчик, мы же не можем устраивать войны в удобное для тебя время. Есть много способов доказать свою храбрость, для этого совсем не обязательно становиться военным летчиком.

Джон криво улыбнулся:

— Наверное.

— Я должен тебе кое-что сказать, Джон. Отцы всех твоих приятелей ушли в армию. Ты это знаешь. Я обязан поступить так же. Не могу сидеть дома и не участвовать в войне.

— А как ты собираешься воевать, папа?

— Видишь ли, я не могу взять винтовку и сражаться с немецкими солдатами. Чтобы выиграть войну, нужны самые разные специалисты, не только те, кто умеет стрелять. Я вот знаю, как организовать работу радиовещательной сети. Этим я занимался еще до твоего рождения. Министерство обороны думает, что я могу принести немало пользы в Лондоне. Работу мне предлагают такую же, как и здесь. Но с двумя отличиями. Во-первых, мой кабинет будет в Лондоне, а не в Бостоне. Во-вторых, я буду ходить не в синем костюме, а в форме.

Десятилетний мальчуган закрыл глаза и глубоко вдохнул.

— Папа… если немцы каким-то образом захватят Лондон, они тебя убьют, да? Я хочу сказать, убьют тебя первым.. прежде чем других. Не самым первым, но…

— О чем ты, Джон?

Мальчик встретился взглядом с отцом.

— Они убьют тебя, потому что ты еврей. А если они доберутся до Бостона, то по той же причине убьют и меня. Так ведь?

Джек надеялся, что сын не заметил дрожи, пробежавшей по его телу.

— Скорее всего. Поэтому мы и должны сделать все, что в наших силах, но не допустить их в Бостон. Правильно? Я обещаю тебе, что до Бостона они не доберутся. Как и до Лондона. Но давай все как следует обдумаем. Допустим, есть шанс, что они появятся здесь. Как мне поступить? Оставаться дома? Или сражаться с ними? Джон, даже если мне предложат идти в окопы с винтовкой, разве я могу отказаться?

Джон покачал головой, потом всхлипнул.

— В окопах мне сидеть не придется. В Лондоне мне выделят кабинет, я буду помогать в организации армейского радиовещания.

Джон продолжал плакать.

— А что делать тебе? Надо на время расстаться со своим папочкой. Этот будет твой взнос в борьбу с нацистами.

— Хорошо.

Джек обнял сына.

— Мы никогда не говорили о том, каково быть евреями. Я не придавал этому никакого значения, пока немцы не начали нас убивать. Когда я вернусь, мы обязательно поговорим об этом, разберемся, что это значит. Пока же я обещаю тебе, Джон, нацистам не убить ни тебя, ни меня, ни твою сестру, ни твою мать.

Джон нахмурился:

— А почему они захотят убить ее?

— Потому что она вышла замуж за еврея и родила от него детей. С их точки зрения это ужасное преступление. Но немцы здесь не появятся. Смотри сам, Капитан: если Гитлер не может переправить своих солдат через Английский канал[50], где уж им перебраться через Атлантический океан. Так ведь?

Джон кивнул.

— Ладно. Я должен идти на войну, другого не дано. Но война не затянется, и нашим жизням ничто не будет угрожать.

Мальчик вновь кивнул, но Джек видел, что сомнения у сына остались.

3

Армия Соединенных Штатов присвоила Джеку чин капитана, а Кимберли закатила ему очередной скандал.

— Бурк — коммандер Военно-морского флота. То есть подполковник! А ты… Тебе придется маршировать по плацу?

— Кимберли, я приписан к Управлению военной информации. Я поеду на их базу на Лонг-Айленде, где пройду двухнедельный вводный курс. После этого, насколько я понимаю, вылечу в Лондон. Задание у меня будет секретное, связанное с радиовещанием.

— Я знаю, что ты делаешь, Джек. Тебе наскучила твоя работа, тебе наскучил твой дом, тебе наскучила твоя жена! Вот ты пас и бросаешь!

Джек ей не ответил. А если бы пришлось, он бы сказал, что Кимберли недалека от истины.

4

Трансатлантический перелет едва не закончился трагедией.

Двадцать офицеров, которые видели друг друга в первый и последний раз, сидели на своих вещевых мешках в бомбовом отсеке бомбардировщика В-24. В теплом нижнем белье, в шинелях, закутанные по уши, они все равно мерзли. Грело их лишь клятвенное заверение пилота, что сами по себе бомбовые люки не открываются и купание в Атлантическом океане им не грозит. Между собой офицеры не разговаривали (общих тем не было), дремали, иной раз подкрепляясь горячим кофе и черствыми пончиками. Джек был единственным на борту капитаном, остальные имели более высокие звания.

Когда бомбер приземлился в Рейкьявике, офицеров пригласили в здание аэропорта и предложили воспользоваться туалетом. Потом накормили густым горячим супом.

Когда они ели, в столовую вошел сержант американской армии.

— Капитан Лир! — крикнул он. — Капитан Лир!

Сержант вручил Джеку радиограмму:

ВЫ НАПРАВЛЕНЫ В ШТАБ СОВМЕСТНЫХ ОПЕРАЦИЙ В МОЕ НЕПОСРЕДСТВЕННОЕ ПОДЧИНЕНИЕ ТЧК ПРОШУ ПРЕДСТАВИТЬСЯ МНЕ ЧЕРЕЗ ДВА ДНЯ ПОСЛЕ ПРИБЫТИЯ В ЛОНДОН ТЧК ПОЗДРАВЛЯЮ С ПРИСВОЕНИЕМ ЗВАНИЯ ПОЛКОВНИКА АРМИИ СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ ТЧК ПРИОБРЕТИТЕ СООТВЕТСТВУЮЩИЕ ЗНАКИ РАЗЛИЧИЯ ЗПТ ПРЕЖДЕ ЧЕМ ЯВЛЯТЬСЯ НА СЛУЖБУ ТЧК

БЭЗИЛ КОМПТОН

КОНТР-АДМИРАЛ

НАЧАЛЬНИК ШТАБА СОВМЕСТНЫХ ОПЕРАЦИЙ

«Кто это устроил?» — гадал Джек. Харрисон Уолкотт? Он этого так и не узнал.

Где-то над морем в густом тумане В-24 неожиданно нырнул вниз, заложив при этом крутую дугу. Трех офицеров вырвало, то ли от страха, то ли от воздушной болезни. Пассажиры услышали треск крупнокалиберных пулеметов, или им показалось, что услышали. Они почувствовали, как бомбер тряхнуло от попадания пуль. Или им показалось, что тряхнуло? Все произошло за какие-то тридцать секунд. В-24 выровнялся и вновь лег на прежний курс. Никто из членов экипажа не потрудился объяснить, что произошло.

5

Когда Джек вошел в безликое здание аэровокзала, замерзший, с затекшим от многочасового сидения телом, к нему бросился Кертис Фредерик, крепко пожал руку и тут же протянул ему фляжку с бренди. Джек выпил.

— Добро пожаловать в Англию! Да, тут всегда так холодно и почти всегда так мокро.

Джек сунул руку в карман и вытащил радиограмму, полученную в Рейкьявике.

— Я знаю, — кивнул Кертис. — Поздравляю. О лучшем назначении трудно и мечтать.

— И что я буду делать?

— Понятия не имею. Тебе скажут. Ты очень устал?

— Пожалуй.

— По пути в отель, где ты будешь жить, нам надо заехать в одно место. Видишь, что он пишет. «Приобретите соответствующие знаки различия». Я нашел тебе портного. Ты должен заглянуть к нему сегодня, чтобы форму сшили вовремя. В Лондоне без нее никуда, старина. Я не знаю, как ты попал к Комптону, но хочу тебя предупредить, что первое впечатление для него едва ли не главное.

— Кто такой Комптон? — спросил Джек.

— Профессиональный офицер, моряк. Шесть месяцев назад его ранило в ногу на Средиземном море. Его работа — постараться увязать действия англичан и американцев. У нас этим пока никто не занимается, но обязательно займется. Комптона воспринимай серьезно. Вашингтон именно так его воспринимает.

6

Адмирал Комптон был не только блестящим морским офицером, но и отменным дипломатом. Джека он принял в своем кабинете в Адмиралтействе.

Высокий, красивый, с безупречными аристократическими манерами. Хотя Джек прибыл в отлично сшитой форме с серебряными полковничьими орлами, форма эта не шла ни в какое сравнение с элегантным синим мундиром контр-адмирала флота ее королевского величества. Как только они сели, Комптон раскрыл серебряную сигаретницу, стоявшую на столе, и предложил Джеку закурить.

— Видите ли, — начал контр-адмирал, — раньше мы считали жизненно важным убедить американский народ в том, что оказание помощи Британии полностью соответствуют интересам Америки. Теперь пришло время убеждать англичан, что американские солдаты, которые будут прибывать на острова сотнями тысяч, а то и миллионами, — цивилизованные люди, не просто союзники, но друзья. Я хочу, чтобы вы взяли под свои контроль трансляцию на Великобританию лучших передач из числа тех, что слушают американцы. Пусть британцы узнают, что американцы — такие же люди, как и они, с той же шкалой ценностей, с тем же чувством юмора.

— Да, сэр. Я понимаю, что от меня требуется. Сделаю все, что в моих силах.

— Мои помощники обеспечат вас всем необходимым. Помещениями и всем прочим. Для вещания используем передатчики Би-би-си.

7

Джек предполагал, что и помещениями, и сотрудниками его обеспечит Управление военной информации. Но через день после разговора с Комптоном он понял, что надежды его напрасны. Если в отношении помещений Джек еще мог рассчитывать на англичан, то подчиненных ему предстояло набирать самостоятельно. Деятельность отдела Джека Лира не способствовала росту престижа Управления военной информации, и оно не собиралось поддерживать этот отдел своими не Бог весть какими ресурсами.

Джек перебрался в выделенные ему помещения в маленьком, скромном отеле на улице Полумесяца в Мейфэре. Получил Джек и секретаршу, высокую, худую женщину лет пятидесяти, миссис Юнис Лэтшоу. Она объяснила ему, что рассчитывает получать жалованье у него. Джек заверил миссис Лэтшоу, что жалованье будет, хотя понятия не имел, откуда возьмутся деньги.

Он послал телеграмму своему тестю, Харрисону Уолкотту.

ПОНЯЛ ЧТО БЬЮСЬ ГОЛОВОЙ О СТЕНКУ В ПОИСКАХ РЕСУРСОВ ТЧК ПРЕЖДЕ ВСЕГО МНЕ НУЖЕН ПЕРВОКЛАССНЫЙ СНАБЖЕНЕЦ ЗНАЮЩИЙ ГДЕ ЧТО ВЗЯТЬ ТЧК НЕ СМОЖЕТЕ ЛИ ЭТО УСТРОИТЬ ТЧК ТЕЛЕГРАФИРУЙТЕ МНЕ В ДОРЧЕСТЕР.

Уолкотт ответил на следующий день:

МИНИСТЕРСТВО ОБОРОНЫ ПРИПИСАЛО К ТВОЕМУ ОТДЕЛУ СНАБЖЕНЦА ТЧК КАПИТАН ДУРЕНБЕРГЕР ПРИБУДЕТ В САМОЕ БЛИЖАЙШЕЕ ВРЕМЯ ТЧК ГЕНЕРАЛ МАРШАЛЛ ЛИЧНО ПОПРОСИЛ ПОЛКОВНИКА ДОНОВАНА ОКАЗЫВАТЬ ТЕБЕ ВСЯЧЕСКОЕ СОДЕЙСТВИЕ ТЧК ДЕРЖИ МЕНЯ В КУРСЕ.

8

Джек дал личное поручение Жан-Пьеру Бельвилю, который по-прежнему работал на «Лир бродкастинг». Француз, как обычно, не подвел. Днем позже в семь вечера в дверь «люкса» Джека в дорчестерском отеле постучали. Он открыл дверь, а потом раскинул руки, чтобы обнять и страстно поцеловать Сесили Камден.

— Что ты тут делаешь? — спросила она, когда Джек втянул ее в комнату. — И одет как солдат! Бельвиль сказал, что со мной хочет встретиться полковник Лир, но у меня не было уверенности, что это ты… Я просто не могла заставить себя поверить, что увижу тебя.

Сесили целовала и целовала его. Джек хорошо помнил эти страстные поцелуи. А по щекам Сесили катились слезы.

— О, Джек! — всхлипывала она. — О, Джек! — К ней вернулся лондонский выговор, от которого она практически избавилась в Штатах. — Как мне тебя не хватало!

— И мне не хватало тебя, Сесили, — ответил он, не кривя душой. Ему действительно ее не хватало. Не хватало ее беззаветной любви. — Присядь. Виски? Я закажу нам обед.

— Как дети? Миссис?

— Отлично. Они тебе пишут, не так ли? Я про детей.

— Да. Каждые три-четыре месяца. Джон очень волнуется из-за бомбардировок. Боится, что меня убьют. Один раз так едва не случилось. Ты знаешь, что произошло на станциях подземки «Элефант-стрит» и «Кастл-стрит»?

— Нет.

— Мы прятались в тоннелях, но пожар наверху так разгорелся, что нас вывели наружу. Боялись, что жара высосет из тоннелей весь воздух и мы задохнемся. Я оказалась на улице посреди пожара. Горящие головешки падали сверху, и на мне загорелась одежда. Пожарный окатил меня из шланга. Это был последний большой налет.

— Я очень рад, Сесили, что ты жива и невредима. Что ты делаешь? Работаешь?

Она кивнула:

— Учу детей в школе. На том берегу реки, в Патни. Прежний учитель подался в летчики.

— Я хочу, чтобы ты перешла работать ко мне. Мне поручено организовать вещание на Англию американских развлекательных и информационных программ. Сам я не справлюсь. Мне нужны люди, которые хорошо знают Лондон.

Сесили вздохнула:

— О, Джек! Я могу подать заявление об уходе. А что я должна для тебя делать?

— Ты водишь автомобиль?

— Водила. Отец у меня — таксист, он меня научил. У него есть старенькая машина, но бензина сейчас не найти, поэтому она стоит в гараже.

— Лондон ты, как я понимаю, хорошо знаешь?

— Да.

— Значит, сможешь возить меня по городу. Я рассчитываю, что мне выделят автомобиль.

Сесили озорно улыбнулась:

— Пожалуй, я смогу и кое-что еще.

Она смогла. После обеда.

Сесили помнила, как Джеку нравилось, когда она зажимала его член между грудей и массировала его. Правда, на этот раз Джек не кончил. Тогда она наклонила голову и лизнула головку. Джек застонал от удовольствия.

— Ага… так нам это нравится. Что ж, ведь я не забеременею, даже если и проглочу. Так?

— Так.

Поцелуи ее остались такими же страстными. Сесили смочила головку слюной и принялась не лизать ее, а сосать, плотно обхватив губами. Когда Джек кончил, она проглотила все до последней капли.

Глава 13

1

1942 год

Через пять недель после прибытия Джека в Лондон его Американская информационная служба начала регулярное вещание с радиопередатчиков Би-би-си. Штаб совместных операций продолжал обеспечивать его служебными помещениями и услугами секретарши, хотя жалованье миссис Лэтшоу получала в АИС. Помимо секретарши, у Джека работали Сесили, лейтенант и техник-сержант. Джек четко обозначил круг обязанностей каждого, и маленькая организация вскоре заработала, как хорошо отлаженный механизм, особенно если удавалось преодолевать лабиринты армейской бюрократии и приносить в зубах лишнюю пишущую машинку и пачку бумаги.

Поначалу программы АИС транслировались по часу пять дней в педелю. К зиме — два часа ежедневно.

Капитан Эмиль Дуренбергер, снабженец, о котором просил своего тестя Джек, наконец-то прибыл. Дуренбергер начал службу еще в 1916 году, когда под командованием генерала Першинга гонялся за отрядами Панно Вильи[51], потом воевал во Франции в 1917 — 1918 годах, остался в армии и после окончания первой мировой войны переходил из части в часть, по крупицам накапливая бесценные знания, позволяющие без особого труда ориентироваться в хитросплетениях тыловых служб американской армии. Это был человек невысокого роста, лысый, с сощуренными в усмешке глазами, словно его безмерно забавляло все то, что он видел вокруг. Кто-то сказал, что Дуренбергер, будь он более серьезным, давно стал бы генералом.

Возможно, получению очередного звания мешала и его репутация умелого и неразборчивого в средствах снабженца. Генерал, который по просьбе Харрисона Уолкотта направил его к Джеку, знал, что за Дуренбергером числятся два грешка: во-первых, он любил крепко выпить, а во-вторых, не считал необходимым подчиняться установленным правилам, всегда старался найти и находил прямой путь к поставленной цели.

При встрече с миссис Юнис Лэтшоу Джек пообещал выплачивать ей жалованье. До прибытия капитана Дуренбергера он выплачивал это жалованье из собственного кармана. Капитан похихикал, и через два дня миссис Лэтшоу стала вольнонаемной служащей армии США.

То же самое он сделал для Сесили Камден. А потом нашел ей комнату в отеле «Парк-лейн», не примыкающую к «люксу» Джека, но на том же этаже. Джека он переселил в «Парк-лейн», потому что отель этот находился в трех минутах ходьбы от штаб-квартиры АИС на улице Полумесяца, а также потому, что аренду «люкса» оплачивала армия. За номер Сесили платил Джек.

И наконец, капитан Дуренбергер добыл для Джека Лира и Американской информационной службы грязно-оливковый «форд» 1938 года выпуска.

2

1943 год

Сесили редко пользовалась своим номером. Она спала с Джеком, с ним обычно и ела, либо в его «люксе», либо в соседнем ресторане. У себя она ночевала лишь в те дни, когда из Штатов приезжали визитеры.

Первым пожаловал Харрисон Уолкотт. Джек принимал его в своем «люксе», и Сесили ретировалась к себе. Потом приехал Дэн Хорэн, муж Конни. Капитан Хорэн служил в армейской авиации адъютантом командира эскадрильи бомбардировщиков. Поначалу Джек опасался, что эскадрилью разместят где-то под Лондоном и Хорэн будет заглядывать к нему без предупреждения. Но эскадрилью направили в один из аэропортов Кента, и Хорэн никогда не приезжал в Лондон, предварительно не позвонив. Возможно, он догадывался, что Джек спит в своем «люксе» не один.

Дэн или кто-то еще могли сообщить Кимберли о том, что Сесили работает у него, поэтому Джек, упредив события, сам написал об этом жене. Ему, мол, очень повезло, потому что он смог найти Сесили и нанять ее шофером и порученцем.

Кимберли чуть ли не в каждом письме просила разрешения приехать к Джеку в Лондон. Но ее отец занял в этом вопросе такую же жесткую позицию, как и Джек: она не может уехать, оставив детей одних.

Конни также написала, что надеется приехать в Англию, чтобы побыть с мужем несколько дней. Но Дэн, должно быть, отнесся к ее идее неодобрительно, хотя, даже учитывая налагаемые войной ограничения на переезд через Атлантику, она могла раз в год видеться с мужем.

Мастерская игра в бридж раскрыла перед Джеком двери многих домов, и скоро он приобрел массу друзей. Лорд Маунтбеттен до отъезда в Бирму неоднократно приглашал Джека к себе. И Джек играл в карты с Аленом Броком, начальником генерального штаба, с секретарем иностранных дел Энтони Иденом, Рэндольфом Черчиллем, генералом Бернардом Монтгомери. Встречался он также с генералом де Голлем и премьер-министром Уинстоном Черчиллем, хотя не мог сказать, что был с ними на дружеской ноге.

С Сесили Джек часто ходил в театры, благо они работали. Особенно ему нравились спектакли театра «Ветряная мельница». В соответствии с английскими законами женщины могли появляться на сцене в чем мать родила при условии, что они не будут двигаться. Вот и в «Ветряной мельнице» обнаженные девушки стояли на пьедесталах, а едва прикрытые танцевали вокруг. Джек и Сесили не пропускали ни одной постановки.

Стараниями Кертиса портной на Севил-роу взял Джека на постоянное обслуживание. Портной следил, чтобы мистер Лир получал костюмы, какие требовались по сезону, а счет присылал ему раз в год. В то время требовалась, разумеется, только военная форма — весенняя, осенняя и зимняя, — различающаяся лишь плотностью материи. Каждая шилась из самого лучшего материала и подгонялась по фигуре. Когда генерал Эйзенхауэр прибыл в Лондон и показался в коротком, облегающем кителе, который вскоре называли не иначе, как китель Эйзенхауэра, Джек попросил портного сшить ему точно такой же. Портной закрыл глаза и протестующе замахал руками.

— Мистер Лир! Не делайте этого!

Джек спорить не стал.

3

Май 1943 года

Кимберли последний раз затянулась сигаретой «Херберт тейритон» и отложила мундштук. Радиоприемник на прикроватном столике работал на волне WCHS, и в этот день главной новостью двенадцатичасового информационного выпуска стал захват частями американской морской пехоты Атти, одного из Алеутских островов.

Кимберли лежала в постели, едва слушая диктора. Никогда раньше не испытывала она такой скуки и неудовлетворенности.

Винила она во всем прежде всего себя. В свои тридцать шесть она слишком много курила, пила и ела. Ее фигура, когда-то такая стройная и изящная, заметно потяжелела, кожа обвисла. Маленькая грудь вышла из моды, теперь уважали большие, стоящие торчком груди. Вот и ее подруга Бетси, на пять лет старше Кимберли, радостно демонстрировала свои буфера, благо этого требовал дух времени.

Кимберли связывала увеличение своего веса с возрастом. Ей не хотелось переваливать на пятый десяток, но сороковник все приближался и приближался.

Еще одной причиной для неудовлетворенности являлось безделье. Да, она принимала участие в работе женского комитета, как и любая другая патриотически настроенная женщина, но не получала от этого никакого удовольствия.

Херб Моррилл и Микки Салливан управлялись с делами «Лир бродкастинг компани», хотя часть персонала забрали в армию. Поначалу Кимберли полагала, что она займет кабинет Джека и возьмет на себя огромную ответственность за судьбу компании. Но Джек поступил иначе. Моррилл и Салливан держали с ним постоянную связь, так что все основные решения принимал он сам. К примеру, в апреле выставили на продажу радиостанцию в Балтиморе. Кимберли, как и ее отец, входила в состав совета директоров. На заседании совета она попросила показать ей отчетность компании, владеющей балтиморской радиостанцией, и сказала, что не будет голосовать за ее приобретение, пока не изучит эти документы и пока их не проверит аудитор. Херб Моррилл на это ответил, что готов предоставить ей все документы, но Джек уже принял решение купить радиостанцию, и «Лир бродкастинг» подала заявку на тендер.

Джек писал регулярно, но Кимберли находила эти письма сухими и формальными. Ее раздражало, что он диктовал письма секретарю, которая их печатала.

Хотя всякий раз Джек добавлял несколько строк от руки, заверяя, что любит ее и детей, Кимберли не могла отделаться от ощущения, будто она читает деловое письмо.

Когда звякнул дверной звонок, Кимберли радостно выдохнула. Она надела светло-синее неглиже и спустилась вниз. Служанка уже открыла дверь и приглашала Доджа войти в дом.

— Додж! Как приятно тебя видеть! — Кимберли попыталась изобразить сюрприз, хотя понимала, что служанка не так наивна, чтобы поверить, будто Додж Хэллоуэлл пришел в гости без предупреждения. Девушка, похоже, знала, что следующие два часа мистер Хэллоуэлл проведет в спальне миссис Лир и отбудет до того, как миссис Джимбел вернется с детьми.

— Ребекка, — Кимберли повернулась к служанке, — постарайся просушить пальто и шляпу мистера Хэллоуэлла.

Служанка взяла мокрое пальто и оставила их наедине.

Кимберли качнула головой в сторону лестницы. Додж взял ее под руку, они поднялись на второй этаж и прямиком проследовали в большую спальню.

Если бы старшие Уолкотты выбирали мужа Кимберли, они обеими руками проголосовали бы за симпатичного, умного, богатого Доджа Хэллоуэлла. Собственно, Кимберли отказала ему только по одной причине: семь лет разницы в возрасте в ее двадцать один год казались непреодолимой преградой. Теперь возрастные различия ни в коей мере ее не волновали.

Додж занимал пост президента «Бостон коммон траст», безусловно, не самого крупного банка Бостона, но далеко не последнего, со значительными кредитными ресурсами. Высокий, широкоплечий, с густыми, чуть тронутыми сединой волосами, здоровым цветом лица, волевым раздвоенным подбородком, Додж, как и Кертис Фредерик, предпочитал однобортные костюмы, даже когда все ходили исключительно в двубортных. Двубортные ему не нравились, а раз так, он их и не надевал.

Он терпеть не мог сигареты и свое отношение к сигаретам переносил и на курильщиков. Поэтому Кимберли никогда не курила в присутствии Доджа. Если б у них с самого начала не вошло в привычку вместе принимать игольчатый душ, она бы смывала с себя запах дыма до его прихода.

Но они всегда шли в душевую, даже перед тем, как пропустить по стаканчику. Кимберли скинула неглиже и, оставшись в бюстгальтере и трусиках с резинками для чулок, помогла Доджу раздеться. В свои сорок три года, крепкии и мускулистый, он выглядел получше Джека. А его пенис, который Додж иногда называл крантиком, зачаровывал Кимберли: длинный, изогнутый, тонкий и необрезанный. До этого она видела только два других и не могла точно сказать, уникальный он или нет.

Пользоваться им Додж умел. Опять же базы для сравнения у Кимберли почти не было, но Додж удовлетворял ее не хуже Джека, хотя его «крантик» не мог сравниться с членом Джека ни по длине, ни тем более по диаметру.

Кимберли еще не решилась приобщить Доджа к сексуальным приемам, почерпнутым ею из «Кама сутры». Даже после шести месяцев этих дневных встреч внебрачная половая связь с чужой женой все еще вызывала у него угрызения совести. С другой стороны, он с удовольствием приходил к Кимберли. Жениться Додж так и не собрался, но, разумеется, Кимберли не была первой его женщиной.

После душа они часто сидели голышом на диванчике в гостиной, примыкающей к большой спальне, и пили шотландское. Когда они зашли туда первый раз, Додж хотел было надеть трусы, но Кимберли ему не позволила. Эти моменты особенно ей нравились, они сидели рядышком, пили виски, она играла его «крантиком», он ласкал ей грудь.

— Я получил любопытное письмо. — Доджа отличала скверная привычка заводить разговор не пойми о чем, вместо того чтобы сосредоточиться на главном. — Мой коллега, который сейчас воюет на Тихом океане, руководил разгрузкой стрелкового оружия и обратил внимание, что оно маркировано «Кеттеринг армс, Инк.». Его изготовили по лицензии компании твоего отца. Мой коллега навел справки и выяснил, что отзывы об этом оружии самые положительные. Оно нравится тем, кто им пользуется.

Кимберли улыбнулась и так сильно дернула его за член, что Додж вскрикнул.

— Скажешь об этом отцу. Иначе мне придется объяснять, откуда я знаю об этом письме.

— Харрисон ничего не…

— Естественно, нет. Никто не знает. Может, только Ребекка, моя служанка. От слуг ничего не скроешь. Могла догадаться и Конни.

— Конни?

— Ей можно доверять. Эй… я уже мокрая.

Додж глубоко вдохнул.

— А я сейчас кончу. Но быстро соберусь с силами.

Он кончил быстро… Слишком быстро. Но десятью минутами позже вновь овладел ею, и она получила все, что хотела.

Потом, когда они лежали в постели, Кимберли осторожно предложила внести некоторое разнообразие в их любовные забавы. У Доджа округлились глаза. Но он не сказал, что и слышать об этом не хочет.

4

Сентябрь 1943 года

Телефон на прикроватном столике в «люксе» Джека в отеле «Парк-лейн» зазвонил в 2.33 утра. Сесили взяла трубку, передала Джеку.

— Алло?

— Полковник? Это Дуренбергер.

— Какого черта ты звонишь посреди ночи, Дуренбергер?

— Чепе, полковник. Слава Богу, я узнал об этом первым.

Джек сел. Сесили зажгла лампу.

— Какое чепе?

— Вы проснулись, полковник? Пусть Сесили даст вам глоток бренди. Дело серьезное.

— Это ты уже сказал. Выкладывай все остальное.

— Два сотрудника «Лир бродкастинг» сидят в каталажке и завтра утром должны предстать перед муниципальным судом на Боу-стрит.

— Кто и почему?

— Один из них Кертис Фредерик. Второй — Уиллард Фредерик, на самом деле Уиллард Ллойд. Кертису он не брат.

Джек знаком попросил Сесили дать ему сигарету.

— Может, ты все-таки объяснишь, что происходит?

— Конечно. Мне позвонил один приятель с Би-би-си. Похоже, Кертис Фредерик и мужчина, выдававший себя за его брата, возвращались домой после обеда в «Королевском кафе». Пьяные. Не могли дождаться, пока доберутся до дому, и начали заниматься этим делом прямо в такси.

— Заниматься чем?

— Короче, Уиллард начал в такси делать Кертису минет. Водитель, как добропорядочный христианин, не мог позволить, чтобы такими делами занимались в его такси, и поехал в полицейский участок. Сладкую парочку арестовали за аморальное поведение, и утром они предстанут перед судом.

— Показаний водителя…

— Они продолжали заниматься этим и когда подошел констебль.

— Где ты?

— В полицейском участке. Будет неплохо, если вы тоже приедете. У меня сложилось такое впечатление, что еще не все потеряно.

— Я попытаюсь захватить с собой кого-нибудь из Штаба совместных операций.

— Об этом я позаботился. Капитан Харви уже выехал.

— Отлично. Пока я одеваюсь, продиктуй Сесили адрес участка. Она скорее всего знает, где это и как туда добраться.

Город стоял темный, экранированные фары «форда» чуть освещали мостовую. Джек не переставал удивлялся, каким чудом в кромешной тьме Сесили всегда удавалось добраться до нужного места.

Зато парковалась она где хотела: автомобили грязно-оливкового цвета с большими белыми звездами, которые возили старших офицеров, никогда не штрафовали. Вот и теперь она остановила «форд» перед входом в полицейский участок.

Дуренбергер поджидал Джека в компании высокого, статного моряка-англичанина. По выражению его лица чувствовалось, что он не в восторге от ночной прогулки. Но в глазах мелькали насмешливые искорки.

— Полковник Лир, это капитан Харви.

Офицеры обменялись рукопожатием.

— Что мы можем сделать, капитан? Есть у нас шанс?

— Все уже сделано, полковник. Обоих мужчин отпустят под вашу ответственность. Обвинения с них сняты.

— Позвольте вас поблагодарить.

— Это часть моей работы, — чуть более резко, чем следовало, ответил капитан. — Американские офицеры частенько попадают в щекотливые ситуации. — Губы его изогнулись в легкой улыбке. — Но с обвинением в мужеложстве мне приходится сталкиваться впервые.

Джек шумно выдохнул.

— Один из них отправится домой. Как можно скорее. Можем мы это устроить?

— Один из них отправится домой? — переспросил капитан.

— Кертис Фредерик нужен нам здесь, капитан. Он отлично справляется со своей работой. Не так-то просто объяснить американцам, что происходит в Европе, убедить их в том, что англичане — достойные люди, защитить которых — наш долг. Я не думаю, что мы сумеем найти замену Кертису Фредерику. Когда мы сможем усадить второго в самолет?