Босс

— Я поехала в Рино и получила развод. Не для того, чтобы вновь выйти замуж, но чтобы, прости меня, Господи, этот негодяй не смог потребовать часть моих заработков.

— Бекки…

Она поцеловала его.

— Тебе чего-то хочется?

Он кивнул.

— Мне тоже. С джентльменом. Ты же не пустишь в ход кулаки, верно? И не будешь кусаться? Ни о чем не волнуйся. Я давным-давно перевязала трубы. Но и не сдерживайся! Я хочу получить тебя целиком!

Она разделась, быстренько настроила его язычком и широко раздвинула ноги. Джек долбил ее изо всех сил, но она все шептала: «Еще! Еще!»

Потом они пообедали в ресторане.

— Я сомневаюсь, что мы увидимся еще раз, Джек. Тебе следует об этом забыть. К твоей жизни это не имеет никакого отношения. Случайность, ничего больше. Для меня тоже. Но ты чертовски хорош. Надеюсь, твоя жена это ценит.

В номере мотеля Джека встретил букет запахов: пота, сигаретного дыма, каких-то духов или одеколона. Он позвонил Энн и говорил с ней минут десять. Сказал, что любит ее, и услышал, что она любит его.

Помимо того случая в Новом Орлеане, когда ему сделали минет на сцене (об этом он потом сожалел, потому что позволил четверым своим знакомым лицезреть собственную похоть), Бекки Мерфи стала первой, с кем он изменил Энн после свадьбы. Джек решил, что она будет и последней: только идиот мог ставить под угрозу брак с такой женщиной, как Энн.

4

В то лето Джон не смог приехать в Гринвич. Он прошел собеседование в Аннаполисе и получил приказ прибыть туда в июне, чтобы пройти курс начальной подготовки, предшествующий учебному году.

Джек и Энн поехали в Бостон на выпускной вечер Джона, окончившего среднюю школу. Естественно, на вечере присутствовали Кимберли и Додж. Женщины встретились впервые и не могли удержаться от оценивающих взглядов.

Кимберли исполнилось сорок три. Хотя она излучала уверенность в себе, этой самой уверенности, по правде говоря, она не чувствовала. Додж постоянно донимал ее требованиями похудеть, но Кимберли могла этого добиться лишь строжайшей диетой, отчего становилась крайне раздражительной. В итоге она набрала двадцать лишних фунтов, которые, конечно же, сказались на ее фигуре. Так что Кимберли не могла не позавидовать стройности и элегантности Энн.

Энн прибыла в шелковом платье, сшитом так, что ее правое плечо оставалось обнаженным, зато левую руку рукав прикрывал чуть ли не до локтя. Левое запястье украшал браслет из трех ниток жемчуга, правое — золотая цепочка. В руках Энн держала сумочку из крокодиловой кожи и черные перчатки, которые, по наблюдениям Кимберли, ни разу не надела. Как обычно, Энн использовала минимум косметики, челочка падала ей на лоб.

Кимберли смотрелась эффектно в кремовом льняном пиджаке поверх черного, в обтяжку, платья, но не могла не задаться вопросом, не выглядит ли ее наряд безвкусным в присутствии той, кто входит в десятку наиболее элегантных женщин Америки.

Когда Энн только вышла замуж за Джека, ей хотелось встретиться с Кимберли, понять, какая она. Теперь же, когда эта встреча произошла, Энн обнаружила, что Кимберли не произвела на нее никакого впечатления, ни плохого, ни хорошего. Кимберли больше не играла никакой роли ни в жизни Джека, ни в ее жизни, поэтому Энн не считала, что должна хоть в чем-то соперничать с первой женой своего мужа.

Кимберли, со своей стороны, тонко чувствовала нюансы. Она заметила, что Энн воспринимает ее с полным безразличием, и разозлилась.

Однако постаралась держаться в рамках приличий.

— Я давно хотела встретиться с вами, — улыбнулась она Энн. — Я видела ваши фотографии в журналах, но в жизни вы лучше.

— Благодарю за комплимент. Я тоже рада повидаться с вами.

Позже, в доме на Луисбург-сквер, где Додж и Кимберли устроили прием в честь Джона, Харрисон Уолкотт отвел Джека в сторонку и сказал, покачав головой.

— Признаюсь тебе, Джек, я очень удивлен. Они же уведут у тебя компанию.

— Уже увели. Но щедро заплатили за нее. А кроме того, открыли передо мной новые перспективы. Харрисон, золотые денечки радио сочтены. Телевидение превратит всех слушателей в зрителей.

— Я читал, что осенью выходит в эфир «Шоу Салли Аллен». Ты думаешь, она сможет конкурировать с Милтоном Берлем?[72].

— Не сможет. У нас слишком мало станций, чтобы конкурировать с Берлем. Но ей это и не нужно. Мы выпускаем ее не в противовес Берлю.

— А сколько у вас будет станций? — поинтересовался Харрисон.

— К началу сезона — четыре. И все наши радиостанции будут непрерывно твердить о том, какая забавная эта Салли Аллен. В журналах о ней пройдут статьи. Мы разбудим в людях интерес к Салли. Они захотят ее увидеть. Тогда мы увеличим число станций.

— У тебя впереди тяжелое время. Конкурировать с телевещательными сетями ой как нелегко.

— Согласен. Мы никогда не получим такого высокого рейтинга, как они. Но прогресс на этом не остановится. Придет время, когда мы не будем транслировать сигнал по воздуху. Он пойдет по кабелям. И тогда на любом столбе на вашей улице будут соседствовать электрические провода, телефонные и телевизионные.

Харрисон Уолкотт улыбнулся:

— В двухтысячном году.

Джек покачал головой:

— Гораздо раньше.

К ним направлялась Энн, но прежде, чем она подошла, Уолкотт успел прошептать. «Жена у тебя — красавица».

5

Джони сосала пенис Джона, а по ее щекам текли слезы.

— Мы больше никогда… Почему ты не мог поступить в Гарвард?

Он пробежался рукой по ее волосам.

— На то много причин.

— Одна из них в том, что мы больше не сможем любить друг друга.

— Одна из них в том, что я должен уйти из-под опеки матери. И ты тоже. Она нас подавляет, Джони.

— И этот говнюк Додж ее в этом поощряет.

— Джони, ты читала «Покойный Джордж Эпли»?[73].

Она покачала головой.

— Книгу я видела. Она лежит в гостиной.

— Тебе обязательно нужно ее прочесть. Там написано, почему мы должны уехать из Бостона.

— Бостона?

— Бостона. Билокси. Из любого места, где нечем дышать.

Теперь она вылизывала его член от мошонки до головки.

— Джон. — Она продолжала плакать.

— Слушай, а может.. Я, конечно, не могу тебе этого обещать, но, допустим, когда-нибудь мы встретимся в Сан-Франциско, Майами, Чикаго, там, где нас никто не знает. Будем представляться как мистер и миссис. Или один из нас возьмет другую фамилию и мы поженимся.

Джони вздохнула.

— Ты найдешь другую девушку.

— Может, и ты найдешь себе парня.

— Но я люблю тебя и всегда буду любить. Никто никогда не сравнится с тобой.

— Никто никогда не сравнится и с тобой, Джони.

Руками он раздвинул ее ноги и приник к промежности. Особая чувствительность ее клитора не составляла для него тайны, и он знал, как довести Джони до оргазма. Не прошло и минуты, как она выгнулась дугой и прокричала: «Никто, Джон! Никто!»

Потом Джони так глубоко заглотила его пенис, что он испугался, не задохнется ли она.

Глава 23

1

1950 год

Джек сидел на заднем сиденье автомобиля, который вел Кэп Дуренбергер. В Талсу они прилетели вдвоем. Билли Боб Коттон, встретивший их в аэропорту, теперь занимал место рядом с Кэпом. Джек хотел было поспать по дороге в Окмалджи, но его заинтересовала живописная местность, по которой пролегало шоссе, да и погода вызывала тревогу.

Лилово-черные облака наползали с запада, тогда как на востоке светило солнце. От его лучей на фоне грозовых облаков зеленая листва приобретала особенно сочный оттенок. Джек даже подумал, уж не доведется ли ему воочию увидеть торнадо, но не рискнул высказать это предположение вслух.

И тут же на его глазах черный палец торнадо протянулся к земле, а минуту спустя вновь спрятался в облаках.

Билли Боб включил радио и нашел станцию, передающую прогноз погоды. Торнадо ожидали в округах Окмалджи, Окфаски, Семинол и Хьюдж.

— Грозовой фронт движется на юг, — заметил Билли Боб и выключил радио.

Дорога поднималась на низкие, пологие холмы и так же полого спускалась в лощины. На пастбищах паслись бычки и коровы, растения со светло-зелеными листьями росли на огороженных полях. Билли Боб объяснил, что это арахис.

Ехали они на ферму, расположенную в пяти милях от города Окмалджи. Когда машина свернула с шоссе на дорогу, ведущую к дому, Джек обратил внимание на торчащий за гаражом пятидесятифутовый столб, на котором крепилась телевизионная антенна.

— Мартины — отличные люди, — говорил Билли Боб. — Я знаю Эда и Марту много лет. Банк в Талсе, часть акций которого принадлежит мне, выдавал им ссуду на покупку этой фермы. Они расплатились раньше срока.

Прибежала громадная черно-коричневая немецкая овчарка и остановилась рядом с автомобилем, напрягшись и одновременно помахивая хвостом.

Из дома вышла миссис Мартин.

— Ой, мистер Коттон! Как приятно вас видеть. — Это была миловидная женщина в простеньком ситцевом платье, которое, возможно, сама и сшила.

Джек вылез из кабины и протянул женщине руку.

— Добрый день, миссис Мартин. Меня зовут Джек Лир. Если позволите, мы бы хотели посмотреть ваш телевизор.

Она крепко пожата ему руку.

— Смотреть-то особо нечего. У некоторых прием гораздо лучше, чем у нас. Да еще от этой грозы на западе будут помехи.

Джек дал собаке понюхать свою руку. Собака понюхала и вроде бы осталась довольна.

Миссис Мартин тем временем пожала руку Кэпу и пригласила мужчин в дом, где предложила им кофе и только что испеченные пончики.

— Эд сейчас подойдет. Он наверняка видел вашу машину.

В гостиной на новом линолеуме стояли диван и два кресла, обитые темно-красным бархатом. Комнату, а может, и весь дом согревала топившаяся углем большая железная печь, установленная на металлической треноге, которая защищала линолеум от перегрева. На телевизоре «Сильвания» с семнадцатидюймовым экраном стояли фотографии детей.

Вошел Эд Мартин.

— А, привет, Билли Боб! — Он протянул руку, чтобы поздороваться. — Давненько не виделись. — Он повернулся, пожал руку Джеку, потом Кэпу. — Добро пожаловать, господа.

Одет был Мартин не в грязный комбинезон, а в практически новые синие джинсы и рубашку цвета хаки, из одного нагрудного кармана которой торчала пачка сигарет, а из другого — желтый карандаш. Мартин скорее напоминал сельского плотника, проводящего много времени на свежем воздухе, чем копающегося в земле фермера.

— Значит, приехали посмотреть наш ти-ви, — уточнил Мартин. — Давайте поглядим, что мы сможем поймать сегодня утром.

Он включил телевизор. После того как лампы прогрелись, на экране появилась картинка. Не очень четкая, с рябью помех, но появилась: играл оркестр, дирижер энергично взмахивал палочкой.

— Это из Далласа, дальше наша антенна не берет, — пояснил Мартин. — Давайте переключимся на Талсу, изображение должно быть лучше.

Сначала он переключил каналы. Появилась другая картинка, еще менее четкая. Потом Мартин покрутил диск на блоке управления, стоявшем на телевизоре, и изображение стало очень четким.

— Видите, я повернул антенну к Талсе. А раньше она смотрела на Даллас. Наша телевизионная антенна — направленная.

— Другими словами, на вершине столба у вас установлен электрический мотор, который поворачивает антенну, так? — спросил Джек.

— Совершенно верно.

Потом Мартин показал им картинку из Канзас-Сити, расположенного примерно на таком же расстоянии, как и Даллас, так что антенна брала ее на пределе, и из Оклахома-Сити, тут сигнал прерывался помехами от грозового фронта.

— Говорят, еще одну станцию собираются построить в Уичито. Скорее бы. Тогда у нас будет пять каналов. Иногда нам удастся поймать Сент-Луис, но на постоянный прием рассчитывать не приходится.

— Позвольте спросить, играет ли телевидение какую-то роль в вашей жизни? — полюбопытствовал Джек.

— Играет, и очень важную, — ответила миссис Мартин. — Вот что я вам скажу. Наш старший сын живет в Далласе. Иногда, когда мы что-то смотрим, я думаю, что наш мальчик тоже смотрит эту передачу, нам нравятся одни и те же программы, и мне кажется, что он сидит рядом со мной.

По дороге в Талсу мужчины обменивались впечатлениями.

— Я сделал кое-какие расчеты. — Билли Боб повернулся к Джеку. — Если мы поставим мощный передатчик в Канзас-Сити, то наш сигнал смогут принять пять миллионов человек.

— У меня получились те же результаты, — кивнул Джек. — Ни с Сент-Луисом, ни с Далласом такого результата не добиться. Еще одно место, где можно найти столько же телезрителей, — Колумбус, штат Огайо. Но территория в Огайо холмистая, так что надо строить очень высокую башню, чтобы сигнал дошел до Питтсбурга или, к примеру, до Детройта. На востоке есть и другая проблема: люди не привыкли ставить у дома пятидесятифутовый столб, чтобы обеспечить стабильный прием телепрограмм. Многие и не будут его ставить. Так что я согласен с Билли Бобом — Канзас-Сити.

— Одной станции нам не хватит, — резонно заметил Кэп.

— Правильно, — согласился с ним Джек. — Но в Далласе есть независимая телекомпания. Мы сможем арендовать линию связи из Канзас-Сити в Даллас и одновременно вести трансляцию с этих двух станций. Точно так же мы сможем работать и с независимой телекомпанией в Миннеаполисе. А потом нам придется делать запись с экрана кинескопа. Я думаю, мы сможем показывать «Шоу Салли Аллен» на независимых телестанциях в Атланте и Индианаполисе. Изображение будет не таким четким, и передача пойдет днем позже, но мы должны сделать «Шоу Салли Аллен» таким интересным, что людям все равно захочется посмотреть его.

2

— КАНЗАС-СИТИ???

Так отреагировала Салли Аллен, когда ей сказали, что ее шоу будет сниматься в Канзас-Сити.

Джек лично объяснил ей, почему они остановились именно на Канзас-Сити. Салли заявила, что она его ненавидит, ненавидит эту чертову сделку, что разорвет контракт, и пусть ее тащат в суд.

Десятью днями позже она приехала в Канзас-Сити и мрачно обозревала пыльный склад, который Эл-си-ай — «Лир коммюникейшн, Инкорпорейтед» — переоборудовала под телевизионную студию.

Салли немного успокоилась, когда Джек назвал фамилии актеров, которые будут с ней работать.

— Вы потратили много денег, — заметила она.

Джек действительно потратил немало денег на вознаграждение актерам и на командировочные, но все остальное стоило в Канзас-Сити куда дешевле, чем Нью-Йорке или Лос-Анджелесе. Джек снял квартиру для Салли. Он снял «люкс» в отеле «Мельбах» для себя и других менеджеров, которые могли провести ночь в Канзас-Сити.

За обедом в превосходном французском ресторане Салли признала, что Канзас-Сити — очень миленький городок.

— Мне тут нравится. — Она оглядела зал. — Я-то думала, что мне придется жить на бар-бе-кю. А здесь есть потрясающий ночной клуб. Мужчины на сцене играют роли женщин. Такие ребята! Мы обязательно должны задействовать их в нашем шоу.

Они задействовали. Во втором выпуске Берт Гибсон, который называл себя Глорией, появился в комедийной сценке. В конце сценки, повернувшись спиной к камере, он стянул свитер, продемонстрировав голое тело. А потом, взглянув в объектив, сдернул с головы парик. Глория стала Бертом.

Только благодаря этой сцепке «Шоу Салли Аллен» решило те задачи, которые ставил перед программой Джек. Ее, разумеется, зачислили в разряд непристойных. Конгрессмен от Техаса потребовал, чтобы ФКС отозвала лицензию у телестанции Эл-си-ай в Канзас-Сити. Священники обрушились на шоу. Газеты и журналы не замедлили сообщить, что роли женщин в шоу исполняют мужчины. Эл-си-ай снабдило прессу фотографиями обнаженного по пояс Берта.

Зрители по всей стране требовали показа по местным каналам «Шоу Салли Аллен». Телестанции всей страны желали приобрести запись с кинескопа.

Реорганизованная компания Лира купила независимые телестанции в Миннеаполисе и Индианаполисе.

3

Салли Аллен редко показывала характер. Обычно она послушно выполняла указания режиссера, подавая пример остальным. Впрочем, некоторые условия она выставляла: к примеру, требовала, чтобы для отдыха у нее были несколько лучшие условия, чем те, что предоставляли клетушки с фанерными стенами, пристроенные к одной из стен склада-студии. Джек приказал менеджеру купить домик на колесах и загнать его в студию.

Вот и сейчас он сидел на диване и наблюдал, как Салли примеряет костюм, в котором ей предстояло сниматься в восьмом выпуске «Шоу», — черный корселет с сотнями блесток. К корселету полагались черные чулки, но на примерке ноги Салли оставались голыми.

Салли натягивала корселет все выше и выше, открывая большую часть бедер.

— Что скажешь, Берта? — спрашивала она портниху. — Можно закрепить вот так?

Портниха кивнула.

— Нет проблем.

— Отлично. И декольте надо бы сделать глубже. Зрители этого ждут.

Берта рассмеялась:

— Режиссер захочет сунуть туда розу.

— И хрен с ним, — отмахнулась Салли. — Для чего еще нужны буфера? В этом секрет моего успеха, правда, Джек?

Джек отхлебнул виски.

— Они привлекают внимание.

— Отлично, Берта. Разоблачаемся.

Берта начала расшнуровывать и расстегивать корселет.

— Хочу поделиться с тобой еще одним секретом. Из моего прошлого. — Салли позволила Берте снять корселет, оставшись в чем мать родила. Затем потянулась к своему стакану с шотландским, выпила и только потом взяла красный халатик, который лежал на стуле. — Неплохо я выгляжу для тридцатилетней старушки, а? — спросила она, надевая халатик.

Берта вышла из домика на колесах.

Салли села напротив Джека.

— Это большой секрет. Никто уже и не помнит, что я не сразу стала комической актрисой. Люди думают, я всегда все умела. Людей не интересует, как я научилась своему ремеслу.

— Выкладывай твой секрет. — Джек поднес стакан ко рту.

— Водевиль. В семнадцать лет я стала стриптизершей. Или, как тогда говорили, исполнительницей экзотических танцев. Выступала в бродячих труппах. В Детройте, Толидо, Кливленде, Колумбусе, Цинциннати, Питтсбурге. Только в театрах, в клубах — никогда. Я снимала с себя ровно столько, сколько разрешали копы, в некоторых городах — все. Но половина номеров в таких «концертах» — шуточные миниатюры, когда на сцене появлялись комики в мешковатых штанах, и во многих миниатюрах им требовалась партнерша. Часто они приглашали меня. Я училась у них, подмечала их ошибки и со временем стала играть свою роль лучше, чем они играли свои.

— Готов спорить, — улыбнулся Джек.

— Я даже помню некоторые строчки. Я изображала девушку, которой очень хочется трахнуться, и говорила парню: «Я хочу то, что хочу, когда хочу!» После чего валилась на кровать. А он отвечал: «Ты получишь то, что у меня есть, когда у меня оно будет!» Конечно, тут дело не только в словах, но в мимике, жестах. Скетчи бывали и куда более солеными.

Джек рассмеялся.

— На телевидении это невозможно.

— Жаль. Опять же в большинстве миниатюр возникала ситуация, когда я могла продемонстрировать свои буфера. Я всегда думала, что играть какую-нибудь сцену с голой грудью куда сексуальнее, чем раздеваться до бикини.

— Согласен.

— А завела я этот разговор потому, что получила письмо. От… наверное, от моего мужа, потому что я так и не развелась с ним, просто ушла от него. Он увидел меня на ти-ви и только тут понял, что Салли Аллен — та самая Фло, которую он когда-то знал.

— Он хочет денег? — спросил Джек.

— Немного. Пару сотен. Говорит, что времена сейчас трудные. Большинство театров, где показывали водевили, закрывается. Он обычно работал в паре, но его партнер умер. У него есть женщина, стриптизерша по имени Мэрилин, которая также подыгрывала ему в миниатюрах. Она сломала ногу, но продолжала исполнять стриптиз с гипсом на ноге. Так поверишь ли, зрителям это только нравилось! Они восхищались тем, что она раздевается перед ними с загипсованной ногой.

— От толпы другого ждать не приходится.

— Короче, зовут его Лен Леонард, и он просит двести долларов. Что мне делать?

— Как вы расстались? Извини, что спрашиваю.

— Я не хотела до конца своих дней ходить в стриптизершах, вот и все. Мне надоели эти бродячие труппы и бесконечные переезды, а ему — нет. Другой профессии он не знал. Поэтому как-то раз я собрала чемоданчик и отбыла.

— Навстречу успеху и славе, — улыбнулся Джек.

Салли допила шотландское.

— Я скажу тебе, чего я никогда не делала. Не была подстилкой. Шансов у меня было много, мужчины предлагали большие деньги. Пусть хоть кто-нибудь из нынешних королев Голливуда похвалится тем же.

— Ты хочешь, чтобы я все уладил?

— Как?

— Устрою вам развод. Двести долларов ты ему пошли. На пару недель он успокоится, а об остальном я позабочусь, если ты позволишь.

Она вздохнула.

— Буду тебе очень признательна, Джек.

4

Ноябрьским вечером Джек сидел в обшарпанном, дышащем на ладан театре в Толидо. Артисты ползали по сцене словно мухи, шутки комиков вызывали зевоту. Одна из стриптизерш, молоденькая, лет девятнадцати, еще смущалась, раздеваясь на людях. Остальные, лет на десять, а то и на пятнадцать старше, про стыд и смущение давно забыли. Основному комику точно пошел седьмой десяток, и вставные челюсти он оставил в гримерной. В паре с ним выступал Лен Леонард, который, как робот, чеканил свои слова, а потом ждал ответных фраз. Он знал, что людям, занимающим первые ряды, глубоко наплевать на шутки комиков. Единственную миниатюру, вызвавшую реакцию зала, разыграли Леонард и женщина с гипсом на ноге. Как догадался Джек, это была Мэрилин, подружка Леонарда. Она играла задержанную, которую обыскивал и допрашивал детектив Леонард.

— Как я понимаю, вы носите сорок четвертый[74], — говорил Леонард.

— Отнюдь. Ни в коем разе. Может, тридцать девятый[75].

— Тридцать девятый?

— Ну, может, сороковой.

— Покажите.

Женщина расстегнула блузку, вывалила груди.

— Видите? Тридцать…

— …второй. Ага. Но где главный калибр?

Женщина вытаращилась на него, потом заулыбалась:

— Главный калибр вроде бы у тебя.

И все в том же духе.

Имя звезды программы Джек где-то слышал. Рыжеволосая, внушительных размеров дама с огромным бюстом проводила на сцене больше времени, чем остальные стриптизерши. Костюм у нее был получше, и она хоть чуть-чуть умела танцевать.

В перерыве Леонард развлекал зрителей, предлагая им купить за доллар коробочку с леденцами.

— Фунт этих леденцов обычно стоит пять или шесть долларов. В коробочке, конечно, не фунт, но достаточно леденцов, чтобы наслаждаться их вкусом до конца представления. Однако на этой неделе в рамках рекламной кампании, проводимой в Толидо, в каждую коробочку был положен специальный подарок. В двух, трех, четырех…

Работа эта грозила непосредственному исполнителю серьезными неприятностями. Время от времени Леопард истошно вопил, что продана одна коробочка с часами. Тут же нанятый для этого человек орал из зала, что он выиграл часы. К началу второго действия у сцены собралось несколько пьяниц, готовых наброситься на Леонарда и потребовать назад свои деньги, по доллару они заплатили, но теперь поняли, что часы или другие подарки им не светят. Леонард ретировался за кулисы, а двое или трое вышибал не пропускали пьяниц на сцену.

Около полуночи Леонард и Мэрилин сидели в кабинке бара неподалеку от театра. Они дали три представления. Леонард трижды продавал леденцы. Теперь усталость тяжелым грузом легла на их плечи.

— Мистер Леонард?

Мужчина поднял голову и посмотрел на Джека.

— Меня зовут Джек Лир. Я президент «Лир коммюникейшн». Можно мне присесть за ваш столик?

Леонард, полноватый мужчина с прилизанными волосами, в потрепанном сером костюме, молча указал ему на стул. От внимания Джека не укрылись расширенные зрачки Мэрилин. Следы от уколов на руках подсказали причину.

— У меня к вам предложение, мистер Леонард. — Джек достал из кармана пальто и положил на стол пухлый конверт. — Содержимое этого конверта перейдет к вам, если вы подпишете одну бумагу.

— Что в нем? — спросил Леонард.

— Сто стодолларовых банкнот, — ответил Джек. — Десять тысяч долларов.

Леонард сразу все понял.

— От Фло, — кивнул он.

— Нет. От меня.

— И какую бумагу я должен подписать? Развод?

— Совершенно верно.

— Хорошо. Но я никогда не просил у нее десять тысяч.

— Я знаю. Просто подпишите. Здесь три экземпляра. Нужны три ваши подписи.

— Почему нет? Только дайте мне ручку.

Джек протянул ему «Паркер-51». Леонард подписал документы, не читая, и пододвинул к себе конверт.

— Хотите открыть и пересчитать? — спросил Джек.

Леонард покачал головой.

— Вы джентльмен, мистер Лир… я вот себе такого позволить не мог.

Пока они говорили, Мэрилин тупо смотрела в стол. Джек сомневался, что она слышала хоть слово.

— И еще, мистер Леонард. Вы знаете, что означают слова «заиметь сильную головную боль»?

Леонард кивнул.

— То, что меня ждет, если Фло вновь услышит обо мне.

5

Утром в субботу Салли Аллен появилась в зале заседаний суда одного из округов в северной части Алабамы. На ней были солнцезащитные очки, голова закутана шарфом. Сопровождал Салли местный адвокат.

Из представленных ею документов следовало, что она, Флоренс Стэнуич Леонард, под присягой подтверждает, что проживает в Алабаме недавно, но намерена поселиться в этом штате (она действительно прожила в Алабаме уже двенадцать часов, поскольку зарегистрировалась в мотеле прошлым вечером, и собиралась уехать из Алабамы только во второй половине дня, чтобы уже никогда не возвращаться). Суду представили и собственноручно подписанное заявление Леонарда. Тот также под присягой показывал, что знает о новом местожительстве вышеуказанной Флоренс Стэнуич Леонард, и соглашался развестись с ней. Судья подписал решение о разводе, не читая. Не заглянул он и в прочие бумаги. Бракоразводный процесс занял не больше минуты. В то утро судья подписал пятьдесят аналогичных решений.

Глава 24

1

1951 год

Эрих Лир положил сигару в пепельницу, взял стакан и отпил джин. Он предпочитал другие напитки, но на этот раз под рукой ничего не оказалось.

— Ну? — спросила обнаженная блондинка.

Эрих усмехнулся:

— Да, как мне и говорили, у тебя всего в достатке. И даже больше.

Блондинка вскинула подбородок и выпятила грудь.

— Я первоклассная актриса, мистер Лир. И сейчас я играю роль. Но могу сыграть и другие. Я не просто…

— Игрушка.

— Именно. Я могу ублажить вас точно так же, как и другие, но этим мои способности не ограничиваются. Помогите мне получить хорошую роль. Я вас не подведу, потом вы будете гордиться знакомством со мной. Я вам это гарантирую.

— У меня такое ощущение, что не подведешь, — кивнул Эрих.

— Вы же знаете, мои слова — не пустой звук. Я получила хорошие отзывы после роли в «Городе дикарей».

В титрах она проходила как Моника Дейл, хотя звали ее Филлис Дуган (девичья фамилия) или Филлис Фредериксон (по первому мужу). Она сыграла эпизодические роли в одном или двух фильмах, потом привлекла внимание критиков и зрителей исполнением роли пленницы в «Городе дикарей» и теперь рассчитывала получить главную роль и выбиться в звезды.

— Опять же я не из благородных девиц. — Она села на стул напротив стола Эриха и как можно шире раздвинула ноги, выставив на обозрение розовую «киску». — Я готова сыграть и в эту игру.

— Я слышал, в ней тебе нет равных.

— Мистер Лир, — она чуть усмехнулась, — скоро я стану знаменитостью, и мне больше не придется сосать чьи-то члены. — Она склонила голову набок. — Кроме вашего.

— Ладно, давай поглядим, что ты умеешь, крошка.

Моника опустилась перед ним на колени, расстегнула ремень, ширинку, стянула трусы, вытащила пенис и мошонку. В рот не взяла, сначала полизала, погладила, потыкалась в него языком.

Эрих застонал.

Моника посмотрела па него снизу вверх и улыбнулась

— Классная девка, — вырвалось у Эриха. Именно так охарактеризовали ее в фильме «Город дикарей».

Моника принялась слегка покусывать агрегат Эриха.

Он ахнул, как бы от удивления. Моника оторвалась от своего занятия и подняла голову. Глаза Эриха вылезли из орбит. Челюсть отвисла. Он что-то буркнул и обмяк в кресле.

Моника трясущимися руками заправила его хозяйство в брюки, застегнула ширинку, ремень, схватила свои трусики, натянула их, затем надела простенькое белое платье.

Выйдя из кабинета, она сказала: «Скорее вызывайте врача. Ему нехорошо».

Врач прибыл через десять минут. К уже мертвому Эриху.

2

— Понять не могу почему, но он оставил тебе половину «Карлтон-хауз продакшн». Я получил все, включая компанию по переработке вторсырья. Но половину киностудии он отписал тебе. Так что теперь мы партнеры, братец.

— Я даже не знал, что у старика была доля в «Карлтон-хауз», — ответил Джек — Мне-то казалось, что хозяин там — ты. А что за красотка выпорхнула из его кабинета, когда он умер?

Боб Лир усмехнулся.

— Слышал о Монике Дейл?

— Господи Иисусе!

Боб огляделся. Они стояли чуть в стороне от мавзолея, в котором упокоилось тело Эриха Лира, и говорили полушепотом. На похоронах отца ни один из них не покрыл голову ермолкой. Как, впрочем, и большинство других мужчин. Энн тоже приехала на похороны, величественная, словно правящая королева. Джони рядом с ней выглядела принцессой. Прибыл и Микки Салливан. Присутствие звезд, естественно, привлекло репортеров и фотографов.

— Говорят, Моника делает самый качественный отсос. Мы наняли одну белокурую мышку, от которой требовалось только одно, сказать, что она была со стариком, когда его хватил удар. Обсуждала сценарий. Вроде бы получилось. Город это проглотил. Секретарша, конечно, знает, что произошло на самом деле, но я ей заплатил. Впрочем, она всегда была верна старику. И играла на его «флейте» сотню раз. Особого резонанса его смерть не вызвала. Кого-то разбирает любопытство, но не более того. Он умер от сердечного приступа, и точка. Мне остается только пожалеть его. Самая сексуальная дива Голливуда ублажает его, а он умирает, не дав ей довести дело до конца.