30

Клуб «Альмак» – поразительно скучное место. Такой вердикт вынесла Габби, сидя рядом с тетей Августой, которая разговаривала с матроной в алом тюрбане по имени миссис Чалмондли. Улучив момент, Габби оторвалась от бокала с лимонадом и обвела взглядом помещение. Сами по себе комнаты были просторными, но в присутствии толпы казались маленькими и удивительно запущенными. Угощение состояло из чая, лимонада или оршада, хлеба с маслом и черствых пирожных. Главным развлечением были танцы, второе место занимали сплетни.

Кроме того, здесь было несколько залов для игры в карты – главным образом в вист. За ломберными столами сидели по преимуществу титулованные вдовы и такие джентльмены, которые были готовы удовлетвориться лежалым товаром. Повсюду звучали голоса и смех вперемежку с музыкой; шум стоял такой, что не было слышно ближайшего соседа. Высокие окна были закрыты намертво, и в комнатах стояли жара и духота.

Все это Габби выносила только ради Клер. Сестра в белом муслиновом платье, перехваченном под грудью серебряными лентами, и с такими же лентами в собранных на макушке волосах лучилась счастьем и, без сомнения, была здесь первой красавицей. Матери других девушек, пользовавшихся меньшим успехом, с завистью следили за тем, как Клер то и дело меняет партнеров по танцам; среди этих матерей была и леди Мод, приехавшая сюда с дочерью.

Дездемона, как Клер и большинство остальных дебютанток, была в белом, но этот выбор оказался явно неудачным. Бесцветная от природы, в белом платье она казалась настоящей молью. Мать выбивалась из сил, подыскивая ей партнеров. Надо отдать леди Мод должное, большей частью ей это удавалось. Когда мать терпела неудачу, Дездемона сидела в сторонке и злобно косилась на Клер. Заставая дочь за этим занятием, леди Мод чувствительно тыкала ее локтем в ребра и заставляла улыбаться.

Поскольку сама Габби к девицам на выданье не относилась (и была этому искренне рада), она была избавлена от необходимости отдавать предпочтение белому цвету. На Габби было скромное платье из лилового крепа, соответствовавшее не только цвету ее глаз и волос, но и возрасту.

Клер уже заслужила одобрение патронесс. Леди Джерси, заторопившаяся навстречу прибывшим сестрам и явно считавшая их своими протеже, смотрела на Клер с благосклонной улыбкой, что удивляло многих, знавших острый язык Сайленс. А еще более грозная леди Сефтон дошла до того, что провозгласила Клер «прекрасно воспитанной мисс» и даже посоветовала популярному в этом сезоне маркизу Тиндейлу, стройному и улыбчивому молодому человеку, непременно пригласить эту девушку на вальс.

– Бедняга просто умолял, чтобы я представила его, – вполголоса сказала леди Сефтон тете Августе, когда Клер кружилась по комнате в объятиях маркиза. – Гусей, это будет отличная партия. Ты должна постараться. Как-никак доход маркиза составляет двадцать тысяч фунтов в год.

– Леди Габриэлла, могу я предложить вам бутерброд?

Реплика выросшего как из-под земли мистера Джеймисона заглушила ответ тети Августы. Габби, не подозревавшая о его присутствии, заставила себя любезно улыбнуться. Если она собирается выйти за этого человека замуж, то должна быть как минимум вежливой.

От бутерброда она отказалась, но пригласила мистера Джеймисона сесть рядом. Когда он опустился на стул, раздался подозрительный скрип, заставивший Габби заподозрить, что этот человек носит корсет, дабы скрыть склонность к полноте. Однако она тут же отмела эту мысль и начала развлекать кавалера. Вскоре они мило беседовали о его доме в Девоншире, – кстати, весьма просторном – и изобретенном мистером Джеймисоном способе получения максимальных урожаев овса. И лишь когда речь зашла о его детях, мистер Джеймисон деликатно намекнул, что хотел бы сделать ей предложение.

– Знаете, они все очень хорошие, – серьезно сказал он, перечислил их имена и о каждом рассказал что-то забавное. – Бедняжки, им не хватает для полного счастья только одного – матери. Понимаете, трое младших – это девочки. Отцу-одиночке с ними трудно.

Габби догадывалась, что ее склоняют к положительному ответу, и легко согласилась с тем, что дети действительно чудесные.

– Я надеюсь, что вы говорите искренне, – сказал мистер Джеймисон, тепло посмотрев ей в глаза. – Потому что… ну… не сомневаюсь, что брат уже рассказал вам о моем сегодняшнем визите.

Дело стремительно приближалось к развязке, и Габби ощутила холодок под ложечкой. Она рассеянно отвернулась и мельком увидела стройную фигурку Клер, мелькавшую среди танцующих. Зрелище смеющейся сестры, бойко отплясывавшей с очередным кавалером, было именно тем средством, которое позволило ей восстановить пошатнувшееся присутствие духа.

Она может сделать это для Клер и Бет. А когда лунный свет исчезнет и над головой снова засияет яркое солнце, станет ясно, что она сделала это и для себя самой.

– Рассказал, – подтвердила Габби и снова улыбнулась мистеру Джеймисону, надеясь, что он припишет эту крошечную заминку ее скромности и застенчивости, а вовсе не нежеланию принимать его предложение.

– Я от души надеюсь, что вы согласитесь стать моей женой, – вполголоса сказал мистер Джеймисон, завладевая ее рукой и глядя ей прямо в глаза.

Габби смотрела на его толстые пальцы в веснушках и боролась с желанием отдернуть руку. Затем она решительно подняла подбородок, встретила его взгляд и улыбнулась. Мистер Джеймисон продолжил:

– Вас может удивить, что я принял это решение после столь недолгого знакомства, но я уверен в правильности своего выбора. Вы именно та леди, которой я мог бы доверить воспитание моих детей. Вы достаточно молоды, чтобы справиться с ними, и в то же время достаточно зрелы, чтобы не увлекаться приемами и танцами; вы добры и, по моим наблюдениям, обладаете необычно трезвым умом. Кроме того, я сам… скажем так… я нахожу вас очень привлекательной.

Мистер Джеймисон сказал это с таким неподдельным жаром, что Габби не могла не откликнуться, и ее улыбка на мгновение стала искренней.

Но тут же увяла, когда она представила себе свою первую брачную ночь.

Время думать об этом было самое неподходящее.

– Благодарю вас, – сказала она и вновь заставила себя улыбнуться.

– Глянь-ка, а вот и Уикхэм! Я просила его приехать, но уже почти одиннадцать, и я едва не махнула на него рукой. Ну до чего же хорош, мерзавец!

Голос тети Августы, прозвучавший над ухом, заставил Габби поднять глаза. В дверях действительно стоял Уикхэм. Он был в элегантном вечернем костюме и осматривал зал, продолжая оживленно беседовать с джентльменом, видимо, пришедшим вместе с ним.

– Думаю, он самый красивый из Бэннингов, – тоном оракула заявила леди Сефтон, сидевшая по другую руку от тети Августы. – Конечно, кроме леди Клер. Просто потрясающие брат с сестрой. – Она понизила голос и сказала тете Августе, не сомневаясь, что в этом шуме никто другой ее не услышит: – Догадываюсь, что младшая сестра тоже далеко не красавица.

Наступившая в этот момент тишина позволила Габби услышать и понять оскорбительный намек на нее саму. Однако она и глазом не моргнула. Внешность Уикхэма действительно была под стать красоте Клер.

Габби заметила множество женских голов, повернувшихся в его сторону. Дамы что-то шептали друг другу на ухо, а затем смотрели на вновь пришедшего слишком долго, чтобы это можно было приписать простому любопытству. Поняв, что она ничем не отличается от прочих, Габби взяла себя в руки и решительно повернулась к мистеру Джеймисону.

– Приехал ваш брат, – сказал тот, одной фразой разрушив ее благие намерения.

Джеймисон отпустил ее руку, посмотрел в сторону, и Габби поняла, что он побаивается Уикхэма. Конечно, на стороне мистера Джеймисона было преимущество возраста, но родовитостью он сильно уступал Уикхэму, а что касается внешности, то тут не могло быть никакого сравнения. Джеймисон быстро сказал:

– Я приду за ответом завтра, если мы с вами сможем встретиться в более подходящей обстановке. Конечно, мне не следовало делать вам предложение на глазах у такого количества людей, но уверяю вас: мои чувства таковы, что я просто не смог сдержаться.

Габби, ожидавшая неминуемой встречи с Уикхэмом, сидела как на иголках, но сама не сознавала этого. Она любезно улыбнулась и кивнула своему кавалеру. Слава богу, исполнение приговора откладывалось.

Хотя она не поднимала глаз, но все же ощутила его приближение. Когда Уикхэм остановился рядом, ее обдало жаром. Потом он что-то сказал, и ей пришлось поднять глаза. Уикхэм маячил над ней. Он приветливо улыбнулся тете Августе и леди Сефтон, обменялся рукопожатиями со вставшим при его появлении мистером Джеймисоном, а потом сверху вниз посмотрел на Габби.

– Что, Габриэлла, получаешь удовольствие? – с ленивой улыбкой спросил Уикхэм.

– Огромное, – с достоинством ответила она.

Он засмеялся и переключился на мистера Джеймисона.

Мужчины разговаривали несколько минут, не обращая на нее никакого внимания; тем временем Габби что-то отвечала на редкие реплики тети Августы, которых толком не слышала, и пыталась сохранить любезное выражение лица. Этот человек пришел сюда специально, чтобы помучить ее. Именно помучить; более точного слова нельзя было подобрать. Она чувствовала, что Уикхэм стоит на расстоянии вытянутой руки, хотя и не смотрела на него.

Внезапно он снова оказался совсем рядом. Она была вынуждена поднять глаза. Хитрый взгляд и дразнящая улыбка Уикхэма заставили Габби насторожиться, но она была бессильна предотвратить то, что случилось потом.

– Габриэлла, следующий танец мой. У Габби испуганна расширились глаза. Она поняла, что музыканты начали играть вальс.

– Леди Габриэлла не танцует, – решительно заявил мистер Джеймисон, не дав Габби открыть рта.

– О, все зависит от партнера, – беспечно ответил Уикхэм. – Мы с ней привыкли друг к другу.

– Моя дорогая, если ты можешь танцевать, ради бога, танцуй, – прошептала ей на ухо тетя Августа. – Пусть все увидят. Это очень важно.

Габби поджала губы, но делать было нечего. Леди Сефтон подбодрила ее улыбкой:

– Поторопитесь, леди Габриэлла, или упустите свой шанс. За такого партнера, как Уикхэм, дамы готовы убить друг друга. Правда, он ваш брат, так что обойдется без кровопролития. Ну, с богом!

– Габриэлла, ты заставляешь меня ждать, – с улыбкой сказал Уикхэм и протянул ей руку.

Не желая на глазах у публики ссылаться на хромоту (тем более что на мерзавца Уикхэма это все равно не подействовало бы), Габби улыбнулась, приняла его руку и покорно встала. Под благосклонными взглядами тети Августы и леди Сефтон и на глазах слегка нахмурившегося мистера Джеймисона они двинулись к середине зала.

– Вы чудовище. Я не хочу танцевать. Тем более на публике. Как вы смеете заставлять меня? – прошипела Габби.

– Габриэлла, вы имеете право танцевать. Помяните мое слово, не следует выходить замуж за человека, который этого не понимает.

Уикхэм взял ее руку и обнял за талию.

– Что вы об этом знаете? – Внезапно Габби посмотрела на него с ужасом. – Вы случайно не женаты?

Он усмехнулся:

– Увы, вы опять ревнуете. Нет, не женат. Габриэлла, перестаньте хмуриться. Люди подумают, что мы ссоримся.

– Мы действительно ссоримся, – сквозь зубы сказала Габби, делая первое па.

Тем не менее она улыбнулась. Как ни странно, танец доставлял ей удовольствие. Его рука обвила ее талию; плечо, за которое она держалась, было широким и сильным. Габби знала, что с Уикхэмом ей ничто не грозит, что он не даст ей упасть, что она может уверенно и спокойно следовать за ним. Музыка опьяняла, и Габби с удивлением поняла, что ей действительно весело.

– Габриэлла, вы рождены для танцев. – Уикхэм закружил ее на месте. – Вы довольны, правда? У вас блестят глаза, вы разрумянились и очень мило улыбаетесь мне.

– Вы отвратительны, – не слишком убедительно ответила Габби. Ее разоблачали глаза.

– А вы прелестны. Только не злитесь, – серьезно посоветовал он. – Вы слишком легко краснеете.

Зная, что ее щеки действительно полыхают (это было проклятием всех женщин с нежной кожей), Габби попыталась отвлечься и стала следить за другими парами. К счастью, никто не обращал на них особого внимания. Но скоро все ее мысли и чувства вновь сосредоточились на партнере. Близость его сильного тела, уверенные движения, гордый поворот головы… Его красиво очерченные губы улыбались…

– Не морочьте мне голову, – с достоинством сказала Габби, стараясь попадать в такт его шагам и опираться на пятку больной ноги.

«Только очень наблюдательный человек поймет, что я хромая», – подумала она и внезапно поняла, что уметь танцевать чудесно. И почему она никогда не училась? Потому что до сих пор у нее не было причины хотеть этого.

«Причина» улыбалась ей так чарующе, что у Габби перехватило дыхание.

– Думаете, я вам льщу? Клянусь, нет. Попробую продолжить. Прекраснейшая Габриэлла, цвет ваших глаз напоминает цвет камешков, искрящихся на дне прозрачного пруда. Цвет волос – осенние листья. Губы… ну вот, вы опять краснеете. Это надо прекратить, иначе все в зале станут гадать, о чем мы говорим.

Ощутив, что ее щеки вновь залил румянец, Габби сердито прищурилась.

– Я не буду краснеть, если вы не будете меня дразнить.

– А почему вы думаете, что я вас дразню?

Он перестал улыбаться. Должно быть, лицо отразило ее чувства, потому что глаза Уикхэма внезапно потемнели, как море в грозовую полночь.

31

Прозвучал последний бравурный аккорд, пары сделали пируэт и остановились. У Габби кружилась голова – то ли от танца, то ли от близости партнера. Уикхэм поднес ее руку к губам и долго не отпускал.

– Я считаю вас самой красивой женщиной в этом зале, – негромко сказал он.

Габби потеряла дар речи, когда услышала эти слова. Она подозрительно взглянула на Уикхэма, но он был серьезен как никогда.

– Габриэлла, клянусь, Джеймисон не стоит вашего мизинца, – еще тише сказал он.

Окружавшие их пары расходились по местам. Ощутив чье-то нечаянное прикосновение, Габби подняла глаза, увидела любопытный женский взгляд, вернулась к действительности и с опозданием поняла, что они приковывают к себе внимание. Она величественно выпрямилась и подняла подбородок, пытаясь мысленно отдалиться от Уикхэма.

– Думаю, вам следует проводить меня к тете. – Ее голос был ровным и удивительно холодным.

Видимо, Уикхэм тоже понял, что на них смотрят, потому что без возражений сделал то, о чем его просили. Оба сохраняли молчание. Габби против желания покосилась на Уикхэма и увидела, что он слегка нахмурился. Рядом с тетей стоял Джеймисон и ждал Габби, как преданный пес. Мысленно сравнив двух мужчин, Габби пришла к выводу, нелестному для мистера Джеймисона. Она выпустила руку Уикхэма и подошла к Джеймисону, решительно напомнив себе, что есть сущность и видимость и что сущностью является именно мистер Джеймисон.

Уикхэм сказал несколько предусмотренных этикетом учтивых слов, а затем поклонился и отошел в сторону. Как только он удалился, подошла леди Мод и села на место, освобожденное, леди Сефтон.

Габби опустилась на стул и начала обмахиваться веером. Увидев, что Уикхэм пригласил танцевать сначала Клер, а потом ее вспыхнувшую от радости подругу, она расстроилась, но попыталась не показать виду. Ей нет до него никакого дела. Пусть танцует с кем хочет.

Габби приготовилась до конца вечера выслушивать рассказы мистера Джеймисона о его замечательных детях, но этот достойный джентльмен словно язык проглотил. Заметив пару его косых взглядов, Габби нахмурилась. Ее худшие опасения подтвердились, когда во время перерыва между танцами леди Мод злобно блеснула глазами и громко сказала:

– Габби, я вижу, тебя можно поздравить. Ты нашла в Уикхэме… э-э… очень любящего брата.

Габби могла гордиться собой. Неожиданно прозвучавшая реплика не заставила ее покраснеть. Она лишь беспечно рассмеялась в ответ.

– Действительно, нам с Клер и Бет несказанно повезло. Уикхэм – самый добрый человек на свете. Он вырос на Цейлоне, не имеет ни малейшего понятия об английской чопорности и очень тепло к нам относится.

Леди Мод была разочарована. Габби с облегчением поняла, что тема закрыта. Если у мистера Джеймисона и были какие-то вопросы, то после ее ответа леди Мод он слегка приободрился.

Тем временем Уикхэм подошел к леди Уэйр, и Габби стиснула зубы. Судя по всему, вечер предстоял долгий и мучительный.

Наконец мистер Джеймисон извинился и ушел играть в карты; леди Мод увела одна из ее подруг. Едва они оставили ее наедине с тетушкой, как леди Сэлкомб наклонилась и прошипела ей на ухо:

– О чем он думал, когда целовал тебе руку? Такой жест никак не назовешь братским. Придется поговорить с ним. Мне нет дела до того, что он воспитывался за границей. Люди смотрели на вас во все глаза. Ничего странного, я сама страшно удивилась.

Встретив осуждающий взгляд тети, Габби принялась лихорадочно соображать, что ответить.

– Он просил прощения, – как можно более небрежно, сказала она. – Мы поссорились. Понимаете, он возражает против моего брака с мистером Джеймисоном.

Тетя Августа уставилась на нее во все глаза и открыла рот:

– Хочешь сказать, что мистер Джеймисон просил твоей руки?

Габби кивнула, внезапно почувствовав себя последней дрянью. Теперь ей и вовсе расхотелось принимать предложение. Однако отступать было некуда. Поставив в известность тетушку, она сожгла за собой мосты.

– Дорогая, то, на что я надеялась, случилось! А почему Уикхэм возражает? – Было видно, что тетя Августа не на шутку встревожилась.

– Думаю, он считает, что мистер Джеймисон слишком стар для меня. Но как бы он к этому ни относился, я решила принять предложение.