Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Banning sisters (№1) - Скандально известная

ModernLib.Net / Исторические любовные романы / Робардс Карен / Скандально известная - Чтение (стр. 13)
Автор: Робардс Карен
Жанр: Исторические любовные романы
Серия: Banning sisters

 

 


Внезапно тетя широко улыбнулась и сжала руку Габби:

– Умница, девочка! Уикхэм ничего не понимает в таких делах. Ну ничего, скоро я вправлю ему мозги. Ясно, что ему еще учиться и учиться. Это еще не официальное предложение, так что пока я никому не скажу ни слова. Но ты молодец, Габриэлла! Я очень тобой довольна.

Габби знала, что тетя права; брак с мистером Джеймисоном был для нее выгодной партией. Однако это ничуть, не утешало. Она чувствовала себя несчастной, но причиной этого был вовсе не будущий пожилой супруг и его семь детей.

Настоящая причина стояла рядом со своей избранницей, была шести футов ростом, дымила сигарой и щурила потрясающие синие глаза. Прикосновение Уикхэма обжигало; от его поцелуев кружилась голова; ничто на свете не могло заменить его объятий. Габби окончательно поняла это во время танцев и с гордостью вспомнила, что неплохо справилась с этим делом.

Лунный свет и воздух… Пустота.

Ее будущее – это мистер Джеймисон. А Уикхэм – она так и не знала его настоящего имени – лишь глупая девичья мечта.

«Мечта, грозящая всему, что я так стараюсь добиться, – сурово напомнила себе Габби. – Больше никаких танцев, никаких поцелуев». Сегодня вечером приличное общество посмотрело на них коео. Стоит только распространиться слухам, как все пойдет прахом. Она обязана прекратить сплетню. Не только ради себя, но и ради сестер.

Для этого нужно порвать все отношения с Уикхэмом.

Когда случится неизбежное и его разоблачат, она, Клер и Бет будут в безопасности.

Видимо, Уикхэм тоже почуял опасность, потому что больше не подошел к ней. Он еще дважды танцевал с леди Уэйр, однажды с Дездемоной и еще раз с женщиной, имени которой Габби не знала.

А потом растворился в толпе, и она его больше не видела. «Наверно, уехал», – подумала она, не зная, радоваться этому или огорчаться. Зато вновь возник мистер Джеймисон и с опаской осведомился, не хочет ли Габби потанцевать с ним. Когда Габби искренне ответила ему, что нет, на лице почтенного джентльмена отразилось облегчение. Он сел рядом и беседовал с Габби, пока наконец не настало время разъезда.

Мистер Джеймисон уже отбыл. Габби, Клер и тетя Августа стояли в вестибюле, дожидаясь своей кареты. И тут, с Габби случилось второе неприятное событие за вечер.

С трудом сдерживая зевоту и думая о предстоящем замужестве, она стояла в тени украшавших прихожую пыльных пальм. Ее спутники находились чуть поодаль, беседуя со знакомыми, также ждавшими экипажей.

Чья-то рука в перчатке коснулась ее предплечья, не прикрытого накинутой на плечи шалью. Габби с улыбкой обернулась и застыла на месте, увидев немигающий взгляд непроницаемых глаз герцога Трента. На нем были плащ и шляпа, в руках – неизменная трость с серебряной ручкой. Видимо, Трент тоже покидал клуб. Неужели он провел в «Альмаке» весь вечер? Странно, что она его не видела. Возможно, он играл в карты или сидел где-то в углу, следя за танцующими. При мысли о том, что он так долго был совсем рядом, Габби бросило в дрожь.

– О чем задумалась, Габби? – с улыбкой спросил он. – О хорошем или плохом?

Габби осмотрелась и поняла, что их никто не видит. Клер стояла спиной и смеялась шутке подруги; тетя Августа и миссис Далримпл прогуливались чуть поодаль и о чем-то шептались.

– Что, временно лишилась защитников? – Трент заметил ее испуганный взгляд и улыбнулся еще шире. – Никто из них не сохранил тебе верность до конца. Даже твой слишком заботливый братец. Для меня эти очень кстати.

– Мне нечего сказать вам, – ледяным тоном ответила Габби.

Это было единственным, на что она оказалась способна. Инстинкт подсказывал, что следует повернуться и уйти, однако Габби с ужасом обнаружила, что ее не слушаются ноги; казалось, они приросли к земле.

– Габби, ты не забыла про расписку, правда? Конечно, нет. Она все еще у меня, и я непременно ею воспользуюсь. Причем очень скоро. В этом ты можешь не сомневаться.

– У вас нет власти надо мной.

Габби попыталась справиться с голосом, но он тоже плохо повиновался ей. Очевидно, присутствие Трента парализовало ее тело, волю и разум.

Он шагнул к ней…

И в это мгновение у дверей остановилась карета леди Сэлкомб.

– Скоро, Габби.

Когда тетя Августа наконец обернулась, в воздухе еще витало эхо зловещего шепота. Трент закутался в плащ, прошмыгнул мимо Габби, спустился по ступенькам и исчез в ночи, как вампир, от которого ничем не отличался.

Габби прилагала все Силы, чтобы не думать о нем, но тщетно. Сомневаться не приходилось: Трент угрожал ей.

Она не сказала об этой встрече ни Клер, ни тетке. Габби была слишком взволнована болезненными воспоминаниями и не хотела расстраивать Клер. Судя по всему, сестра не видела Трента.

Дорога до дома казалась бесконечной. Клер буквально светилась от счастья. В ответ на расспросы тетушки она призналась, что маркиз действительно был очень мил, что она танцевала с ним целых два раза и что о» обещал завтра нанести ей визит.

Габби была рада оживленной болтовне сестры, потому что за всю дорогу не промолвила ни слова. Но когда Мэри уложила ее в постель и Габби осталась в темноте одна (действительно одна во всем крыле дома, потому что спальня Уикхэма, как обычно, была пуста), молодая женщина испытала множество неприятных чувств: недовольство предстоящим обручением, запретную, но щемящую тоску по Уикхэму и ужас, который она скрывала годами.

Больше не сдерживаясь, Габби плакала, пока не уснула.

32

«Я слегка сегодня перебрал, – недовольно подумал он, ставя свечу на стол и сбрасывая с себя плащ. – Пьян не пьян, но дешевое пойло дает себя знать».

Необходимость необходимостью, однако он уже слишком стар, чтобы проводить ночи за игрой. На первых порах такая жизнь обладала прелестью новизны.

Но сейчас он посетил все злачные места, игорные дома и тайные притоны, а каков результат? Никакого, кроме пачки выигранных денег в кармане и головной боли. Ни то, ни другое не было его целью. Кроме того, игра становилась слишком рискованной. Чем дольше он притворялся Маркусом, тем больше становилась вероятность разоблачения.

Если объект охоты находился здесь, в Лондоне, то этот человек был дьявольски осторожен. Какого черта он выжидает?

Барнет, ушедший в порт и еще не вернувшийся, хотя шел пятый час утра, пытался добыть нужную информацию у типов, которые рыскали по глухим переулкам во мраке ночи. Его целью были отверженные из отверженных, исчезавшие при первом шорохе или направленном на них взгляде. Но Барнету повезло не больше, чем ему самому. Иными словами, не повезло вовсе.

Нельзя заниматься этим бесконечно, думал он, садясь на кровать и сбрасывая сапоги.

Ситуация, рискованная с самого начала, быстро ухудшалась. Все оказалось куда сложнее, чем он предполагал. И причиной большинства этих сложностей были Габриэлла и ее сестры.

Что бы ни случилось, он не хотел причинить им вред. Ни физический, ни моральный, ни материальный. Его все сильнее тревожило их будущее. Как бы там ни было, он отвечал за них.

Он снял сапоги и в одних чулках подошел к камину, где хранился запас бренди и сигар. Он был на взводе; требовалось закончить дело, чтобы, наконец, обрести равновесие. Он налил бренди в бокал и рассеянно заметил, что мерцающий свет камина превратил жидкость в оранжевую ртуть. Затем сунул сигару в рот, зажег ее и сел у камина, перемежая затяжки глотками бренди.

Кстати, чертовски хорошего бренди. Следовало признать, что в положении графа Уикхэма были свои преимущества.

Физически он смертельно устал, но его мозг не знал отдыха. Мысли его вернулись к тому, над чем он бился уже несколько дней. Было ясно, что нельзя носить эту маску бесконечно. В один прекрасный день он столкнется с тем, кто знает его или знал Маркуса, и тогда все будет кончено. Либо сделает ход его противник, и события понесутся со скоростью победителя ежегодных скачек в Аскоте. Пока этого не случилось, ему нужно уладить дела.

Точнее, три дела. Его «сестры».

Бет. Очаровательная девочка, умеющая любить, не рассуждая. Она первой признала в нем брата, а он, не отдавая себе в этом отчета, так вжился в роль, что теперь действительно испытывал к ней братские чувства. Он не мог позволить себе обидеть Бет.

Клер, красавица Клер. Он с первого взгляда понял, что еще никогда не встречал такой женщины. Она была юной Венерой, способной поставить на колени любого мужчину. Стоило посмотреть на нее, как на ум приходили свечи, спальни и прохладные простыни. Но потом он понял, что эта девушка добра, немного застенчива, беззаветно предана своим сестрам и наивна, как любая восемнадцатилетняя мисс.

Кроме того, он с удивлением понял, что его не тянет к невинным бутонам, даже самым прекрасным. Он по-прежнему восхищался внешностью Клер, как и всякий мужчина, но теперь его восхищение было беспристрастным. Когда Уикхэму пришла в голову нечестная мысль воспользоваться страхом Габриэллы, чтобы добиться от нее поцелуя, у него и в мыслях не было обольщать Клер. Он искренне полюбил эту девушку и от души желал ей счастья. Иными словами, чувствовал себя ее старшим братом и защитником.

И наконец Габриэлла. Она была сюрпризом, джокером в колоде, капризом судьбы. Причем жестоким капризом. Высокомерная недотрога, старая дева с острым язычком, не бывшая красавицей даже в расцвете молодости, она заинтриговала его с самого начала. Кто бы мог подумать, что он дойдет до такого состояния, когда при одном ее виде у него будет ныть в паху?

Только не он. Он знал, что это смешно, и с удовольствием посмеялся бы над собой. Но неприятная правда состояла в том, что он, самый отчаянный сердцеед в армии Веллингтона, готов был пройти огонь и воду, лишь бы оказаться в ее спальне. Сознания того, что сейчас она спит, отделенная от него лишь тонкой дверью, было достаточно, чтобы скрежетать зубами и изо всех сил бороться с искушением.

Соль шутки заключалась в том, что она сама желала его. В этом он не сомневался. Когда он прикасался к ней, ее ответ был пылким и непосредственным. О том же говорили ее глаза. Он не был ни дураком, ни зеленым новичком и прекрасно знал, что означает этот взгляд.

Он мог лечь с ней в постель когда угодно. Он знал это, как собственное имя.

Но она леди и наверняка девственница. А он хоть и не граф, но все же джентльмен и обязан относиться к этому с уважением. Нельзя просто соблазнить ее, а потом исчезнуть.

Однако остаться он не мог.

И в этом заключалась вся сложность. Он хотел ее до безумия и был вынужден одурманивать себя бренди, потому что без этого не мог уснуть. Подумать только, что она лежит в постели за дверью, ключ от которой лежит у него в кармане! Но он не имел права овладеть ею, потому что ничего не мог предложить взамен.

А она заслуживала большего. Гораздо большего.

Джеймисон. Он вспомнил плотного, лысого кавалера Габриэллы и нахмурился. Приступ острой неприязни к этому человеку удивил его. Но затем он понял причину этой неприязни и горько посмеялся над собой.

Неужели он, с юности избалованный женским вниманием, ревнует Габриэллу к толстому пятидесятилетнему вдовцу с семью детьми?

Это было смешно и глупо, но мысль о том, что Габриэлла выйдет замуж за другого и будет принадлежать ему, сводила его с ума.

Он не кривил душой, когда говорил Габриэлле, что она заслуживает большего. Но тогда чего же – или, точнее, кого же – она заслуживает?

Человека без имени, роду и племени, который оставит ее, как только сделает свое дело?

То, что Джеймисон по сравнению с ним просто бедняк, дела не меняет…

Он налил себе еще бренди, откинулся на спинку кресла, вытянул длинные ноги и продолжал пить и курить, надеясь довести себя до беспамятства. И все же мысли о Габриэлле не оставляли его. Как ни абсурдно (а он был еще достаточно трезв, чтобы понимать абсурдность своего поведения), но эта женщина действительно была причиной всех его бед. Она была гвоздем в стуле с тех пор, как он увидел ее. И оставалась этим гвоздем до сих пор.

Сегодня вечером он сказал Габриэлле, что она красивее всех женщин на этом балу. Не следовало этого говорить. Он лучше других знал, что люди, играющие с огнем, в конце концов сгорают. Ее стройная фигура, бледная кожа и холодные серые глаза возбуждали его сильнее, чем знойные чары женщин, с которыми он обычно предавался страсти. Достаточно было вспомнить Белинду: он не делил с ней ложе несколько недель. И не собирался в дальнейшем, несмотря на то, что она явно ждала этого. Другую любовницу он тоже не завел, хотя еще никогда так долго не обходился без женщины. Во всяком случае, после наступления зрелости.

Но та единственная женщина, которую он желал, была ему недоступна. Этого не позволяла честь.

«Что в ней особенного?» – хмуро подумал он, вылив в бокал остатки бренди и залпом выпив. Может быть, то, что временами она смотрит на него, как королева на уличного попрошайку? Или ее острый язык? Или предательский румянец? Или искры, вспыхивающие в глазах, когда она смеется?

Или ее смелость? Она была храбрее любого мужчины, которого ему доводилось встречать. Судьба обходилась с Габриэллой жестоко, но она бросала судьбе вызов и не уступала ей. И ему тоже не уступила, хотя он изо всех сил пытался напугать ее. Она оказалась достаточно храброй, чтобы приехать в Лондон, когда любая другая женщина осталась бы в Йоркшире оплакивать бедного покойного брата и ждать, пока другие решат ее будущее. Достаточно храброй, чтобы всерьез думать о браке с человеком, который сделает ее несчастной, потому что не видела другого способа обеспечить себя и сестер. Достаточно храброй, чтобы высоко держать голову и танцевать, несмотря на больную ногу.

Он знал героев армии Веллингтона, у которых не было и половины храбрости этой женщины.

Поняв, что его не влечет к юным красавицам вроде Клер, он сделал и другое открытие: его привлекают ум, смелость и страстность. Именно такой была Габриэлла.

Он изнывал от желания так, что прошедшие недели казались ему вечностью. И все же в первую очередь ему хотелось защитить Габриэллу. Он старался чаще напоминать себе, что окружающие считают их братом и сестрой, но забывал об этом при одном взгляде на нее.

Сегодня вечером он поцеловал ей руку после окончания танца, вызвав маленький скандал. Чтобы не подливать масла в огонь, пришлось сменить полдюжины партнерш, которые были ему ничуть неинтересны. Иначе сплетни и пересуды вспыхнули бы как лесной пожар.

Что бы ни случилось, он не хотел причинить Габриэлле боль. И не хотел, чтобы ее причинил кто-нибудь другой.

Нет, он не позволит ей выйти замуж за Джеймисона. Он не может остаться с ней, но может обеспечить ее. И сделает это для нее, Клер и Бет еще до того, как навсегда исчезнет из их жизни.

Он заметил, что сигара догорела до мундштука. И что бутылка почти пуста. Нетвердо держась на ногах, он погасил сигару, допил остатки бренди и начал расстегивать жилет.

Нужно лечь в постель. Если он не уснет сейчас, когда так пьян, что кровать кажется ему маленькой, словно он смотрит на нее в обратную сторону телескопа, то не уснет никогда.

Он справился с жилетом, взялся за пуговицы рубашки, действуя медленно и неуверенно, потому что после выпитого пальцы были неуклюжими, и вдруг услышал странный звук, донесшийся из соседних покоев.

Его пальцы застыли на месте. Он нахмурился и посмотрел на дверь.

И тут Габриэлла снова вскрикнула.

33

Трент был рядом, в темноте, бил ее тростью, собираясь… собираясь…

Габби, не открывая глаз, продолжала кричать. Громко. Душераздирающе.

– Габриэлла! Габриэлла, ради бога, проснитесь!

Сильные руки сжимали предплечья Габби, трясли ее, заставляя очнуться от владевшего ею кошмара. Она замигала, увидев маячившую над ней темную фигуру, и инстинктивно съежилась. Ее сердце колотилось, готовое выскочить из груди.

Фигура была мужская, темная и угрожающая, слабо освещенная догоравшими в камине оранжевыми углями. Пальцы, сомкнувшиеся на ее предплечьях, тоже были мужскими. Ее лица касалось теплое дыхание с запахом бренди.

В следующее мгновение Габби узнала его. Она узнала бы его в самом дальнем и темном углу ада. Это был ее собственный дьявол, пришедший за ее душой.

– Ах, это вы, – судорожно вздохнув, сказала Габби. Ее напрягшиеся мышцы постепенно расслабились. Как ни странно, теперь, когда кошмар закончился, ее начало трясти.

– Да, я, – ответил он. – Не бойтесь, Габриэлла, я сумею защитить вас.

Его голос был тихим, низким и успокаивающим. Этот голос, так же как само его присутствие, запах бренди, который ей нравился, и запах сигар, который был ей не по вкусу, заставили ее понять, что бояться действительно нечего.

Она сделала сначала один глубокий вдох, потом второй, пытаясь справиться с дрожью. Но, видимо, эта дрожь гнездилась глубоко в подсознании, потому что никакие усилия воли не помогали.

– Вы дрожите.

– Я знаю… Но ничего не могу с собой поделать.

Габби сделала еще один глубокий вдох. Она находилась в безопасности, была укрыта одеялом и тряслась так, что стучали зубы. Она стиснула кулаки и приказала себе не дрожать. Увы, это не помогло.

– Вам не холодно? – мягко спросил он. Габби покачала головой. Перед ее глазами все еще стояло лицо Трента…

– Дурной сон?

Она вздрогнула.

– Обнимите меня, – прошептала Габби, стыдясь самой себя.

– Габриэлла…

Ответ не заставил себя ждать. Уикхэм откинул одеяло, лег рядом, вытянулся и привлек ее к себе. Сильные руки обвили ее талию. Кончилось тем, что голова Габби оказалась у него на груди. Она слегка подвинулась, чтобы видеть лицо Уикхэма, и вцепилась в его рубашку.

Его глаза мерцали в темноте. Теперь она различала его черты, но с трудом. Он хмурился. Брови сошлись на переносице, красивые губы сурово сжались.

– Вы кричали, – сказал ой.

– Правда?

– Как баньши[8].

Вспомнив свой сон, Габби вздрогнула, и объятия Уикхэма стали еще крепче.

– Я рада, что вы меня услышали.

Силы оставили Габби. Кошмар напугал ее, и она цеплялась за Уикхэма как утопающий за соломинку. Она закрыла глаза и прижалась к нему еще крепче. Теплое сильное тело Уикхэма влекло ее как магнит. Казалось, она снова стала маленькой девочкой, одинокой, испуганной и беззащитной…

Наконец рука, комкавшая его рубашку, расслабилась. Габби пригладила ткань и поняла, что рубашка расстегнута почти до талии. Привлеченная теплом его обнаженной кожи, Габби положила ладонь на эту мускулистую грудь и принялась перебирать пальцами курчавые волосы.

Он молчал и лежал неподвижно. Габби открыла глаза и увидела свою хрупкую белую руку на фоне вьющихся черных волос. Затем сквозь тонкую ткань ночной рубашки ощутила его сильное тело и поняла, что Уикхэм полностью одет: на нем были панталоны, рубашка и чулки.

– Наверно, я должен предупредить вас, что слегка пьян, – осторожно сказал Уикхэм и остановил руку, продолжавшую поглаживать его грудь.

Габби подняла глаза:

– Угу. От вас пахнет, как от винокурни.

– А от вас пахнет… ванилью.

Его губ коснулась легкая улыбка. Уикхэм смотрел на нее сверху вниз; его глаза превратились в щелочки, отражавшие свет догоравших углей. Его ладонь легла на пальцы Габби, не давая им двигаться, но и не отстраняя.

– Так пахнет мое мыло. Перед сном я приняла ванну.

Он не ответил. Ладонь Габби ощущала ритмичное биение его сердца. Сама она лежала в кольце его рук и чувствовала не только запах бренди и сигар, но и едва уловимый мускусный аромат мужского тела.

Ее дрожь прекратилась. Причин было две: тепло и спокойствие от его присутствия.

– Расскажите мне свой кошмар.

Его голос был тихим, но очень властным.

Она тяжело вздохнула, отвлеклась от приятных ощущений, вызванных близостью его тела, инстинктивно сжала пальцы и коснулась ногтями обнаженной груди Уикхэма. Он поморщился. Габби решила, что причинила ему боль, и извинилась, снова погладив его грудь.

– Габриэлла…

Она тряхнула головой, стремясь, чтобы кошмар просто исчез, как это случалось прежде, и не желая воплощать свой ужас в слова.

– Это как-то связано с Трентом?

Габби вздрогнула и подняла на него расширившиеся глаза. Руки Уикхэма напряглись, снова привлекли ее к себе.

– Как вы… почему вы так подумали?

Рука Уикхэма погладила ее затылок, нащупала косу и начала играть ее кончиком, в который была вплетена голубая лента.

– Слуги – это бездонный колодец информации. Когда я понял, что вы боитесь Трента, то попросил Барнета расспросить их. Трент имеет какое-то отношение к вашей сломанной ноге, верно?

Габби едва сдержала удивление. Ей казалось, что это для всех осталось тайной.

– Говорите. – На сей раз это была не просьба, а приказ.

Какое-то мгновение Габби колебалась. Она не могла говорить о случившемся, просто не могла. Этого не знал никто. Ни сестры, ни Туиндл, ни Джим. Все эти годы она хранила события той ночи в тайне, и они являлись ей в кошмарах. Правда, с годами кошмары становились менее частыми и наконец почти прекратились. Сегодняшний стал первым после смерти отца. И, конечно, был вызван ее встречей с Трентом.

И тут она поняла, что есть человек, которому можно довериться. Не родственник, обремененный семейными отношениями, не сестры, которых эта история может только испугать и расстроить. А Габби так хотелось разделить эту тяжесть с надежным человеком.

Она могла поделиться с ним своим бременем без всяких последствий. Как будто разговаривая с самой собой.

– Он… я… мой отец… мне было двенадцать лет, – запинаясь, начала Габби, не поднимая на него глаз. – Мой отец устраивал… приемы. Знаете, в последние годы он был прикован к креслу и редко покидал Го-торн-Холл. К нему приезжали его друзья. Это была беспутная публика: знатные люди и их любовницы. Они пили, играли в азартные игры и… ну, я думаю, можно не говорить, что происходило потом.

– Догадываюсь, – сухо ответил Уикхэм.

– Так вот, однажды вечером отцу не повезло. Он проиграл весь доход от поместья. Думаю, проиграл бы и само поместье, если бы оно не было майоратом. В пятом часу утра пришел слуга, разбудил меня и сказал, что меня срочно хочет видеть отец. Я даже не успела одеться, просто накинула на ночную рубашку халат и побежала со всех ног, решив, что отец при смерти. Он был в своих покоях на третьем этаже; в то время отец уже редко спускался вниз. Ничего страшного с отцом не произошло. Он сидел за столом с Трентом и играл в карты. И только через несколько минут до меня дошло, что на кону стою ясама.

С губ Уикхэма сорвался какой-то нечленораздельный звук, и его объятия стали крепче. Габби тяжело вздохнула и продолжила рассказ:

– Было видно, что отец проигрался дотла. Перед Трентом лежала куча денег и расписок. Несколько минут они не обращали на меня внимания. Потом отец кивком подозвал меня и повернул лицом к Тренту. «Годится?» – спросил он. Я была слишком мала, чтобы понимать происходящее, но взгляд Трента меня смутил. Я слегка испугалась, но тут отец напугал меня еще сильнее. Я стояла, не понимая, что происходит. Наконец Трент кивнул. Отец что-то написал на листе бумаги, злорадно сказал: «Двадцать тысяч фунтов против одной маленькой девственницы» – и бросил записку Тренту.

Они сыграли, и отец проиграл. А потом он уехал. Колеса его инвалидного кресла страшно скрипели…

Габби закрыла глаза. События той давней ночи ожили с новой силой.

– Мне до сих пор слышится скрежет ключа в замке. Я оказалась запертой, наедине с Трентом…

Уикхэм что-то едва слышно пробормотал. Габби сделала паузу, пытаясь совладать с голосом… и не смогла продолжить рассказ.

Под ее ухом гулко билось сильное мужское сердце. Слава богу, что она сохранила способность дышать.

34

– Ублюдок пытался вас изнасиловать. – Это не было вопросом. Голос Уикхэма звучал хрипло.

Габби почувствовала, что его пальцы сжались в кулаки и стиснули ткань ночной рубашки.

– Он велел мне раздеться, – срывающимся голосом продолжила Габби. – Он не сомневался в том, что я послушаюсь. Когда я отказалась, он схватил меня. Я вырвалась и бросилась к двери, но он ударил меня тростью – той самой, с которой ходит сейчас, – и сбил с ног. А потом бил снова и снова. Я сумела вырваться во второй раз и поднялась с пола. Когда он погнался за мной, я… выпрыгнула в окно. До земли было далеко. Я почувствовала… помню, была чудесная звездная ночь, очень теплая для сентября. На мгновение я почувствовала, что лечу, а потом упала на каменную террасу. Я потеряла сознание и сломала ногу. Потом… когда я очнулась, мне было очень больно и страшно. Слишком страшно, чтобы звать на помощь, но в конце концов я это сделала. Никто не пришел, пока не рассвело. А потом Клер увидела меня из окна детской и бегом спустилась по лестнице.

Поделившись своей тайной, Габби испытала невероятное облегчение.

– Господи, кем же был ваш отец? – сдавленно спросил Уикхэм.

– Чудовищем. Он ненавидел нас, всех и каждую. Потом он обвинял меня, потому что его долг Тренту так и остался неоплаченным. Думаю, он снова предлагал меня герцогу, но я больше не представляла для Трента интереса, потому что осталась… калекой. – Последнее слово она произнесла чуть слышно.

Уикхэм негромко выругался, не побоявшись шокировать Габби, а потом прижал ее к себе и начал укачивать как маленькую, нежно поглаживая по голове и спине. Его губы коснулись сначала лба Габби, потом виска, щеки…

Но прежде чем забыться в его объятиях, она должна была рассказать еще кое-что.

Габби сделала глубокий вдох, решившись идти до конца:

– Он… почему-то теперь, когда мы приехали в Лондон… он снова заинтересовался мной. Вчера вечером… он был в «Альмаке». Он сказал… сказал, что расписка все еще у него. Сказал… что придет получить по счету. Скоро…

Несмотря на все ее усилия, голос снова сорвался.

Обнимавшие ее руки внезапно стали стальными. Теплая упругая грудь, на которой лежала голова Габби, напряглась и окаменела. Дыхание стало более глубоким, как у человека, который пытается сдержать гнев.

Внезапно Габби вспомнила свое первое впечатление от этого человека: он мог быть очень опасным.

– Вчера вечером Трент угрожал вам? – Его голос звучал удивительно бесстрастно.

Габби кивнула и с усилием сглотнула. Она не могла издать ни звука.

– Не переживайте из-за этого. Я убью его, – сказал он так спокойно, словно речь шла о завтрашней прогулке.

У Габби расширились глаза. Наверно, он шутит… Но интуиция подсказывала ей, что это не шутка. Она похолодела от страха, представив себе, что Уикхэм пытается убить Трента, а вместо этого погибает сам.

– Нет! Нет, пожалуйста, не надо! Трент очень могуществен. Он несметно богат и… Кроме того, он связан с мерзкими людьми. Я не хочу, чтобы вы пострадали. Пожалуйста…

Наступила пауза.

– Габриэлла…

Она почувствовала, что объятия Уикхэма стали не такими крепкими, тело слегка расслабилось, а дыхание успокоилось.

– Да?

– Вы знаете, что это самая приятная вещь, которую я от вас слышал?

Несмотря на сумбур в чувствах, Габби сумела расслышать в его голосе шутливую нотку. Он смотрел на нее сверху вниз, и глаза его лукаво поблескивали. Уголок рта едва заметно приподнялся. Она достаточно хорошо знала этого мужчину и понимала, что неожиданный приступ веселья не означает отказа от намерения убить Трента. Было ясно, что он недооценивал угрозу, которую представлял собой герцог.

Пальцы Габби снова легли на его грудь. Внезапно ее руки стали ледяными. В прямом столкновении с Трентом Уикхэм мог иметь преимущество, но открытого столкновения не будет. Этому дьяволу не нужно действовать своими руками; имея такие деньги и такое могущество, ему достаточно просто выразить желание, чтобы Уикхэма не стало, и оно будет выполнено.

– Уй! Вы делаете мне больно, – пожаловался Уикхэм. Он нежно положил руку на ее ладонь и заставил пальцы разжаться.

– Я не должна была вам рассказывать, – с отчаянием пробормотала Габби. Она подняла голову и посмотрела ему в глаза. – Не вмешивайтесь в это дело, понятно? Он убьет вас. Он может приказать…

– Габриэлла, – прервал Уикхэм, продолжая гладить ее руку, – не бойтесь за меня. Слава богу, я могу позаботиться о себе. Трент не причинит мне вреда. Даже если он сумеет уйти от меня живым, то больше никогда не подойдет к вам. Я позабочусь об этом. Так что можете без боязни поручить это дело мне.

– Вы ничего не понимаете! – в отчаянии возразила Габби. – Трент не будет действовать своими руками. Просто прикажет кому-то убить вас, щедро заплатит ему, и это будет сделано. Пожалуйста, пожалуйста, пообещайте мне, что не станете вмешиваться!

– Вы должны поверить мне, – безмятежно ответил Уикхэм, продолжая поглаживать ее руку. Габби чуть не заплакала:

– Если вы считаете себя непобедимым, то вы настоящий олух. Даже я сумела подстрелить вас! Его улыбка стала шире.

– В свое оправдание могу сказать только одно: я не ожидал, что такая добропорядочная леди способна нанести мне предательский удар.

Нежелание принимать ее слова всерьез выводило Габби из себя.

– Трент не остановится ни перед чем, – упрямо ответила она, с тревогой глядя ему в лицо. – Убить вас ему так же легко, как прихлопнуть муху.

– Габриэлла… – Уикхэм смотрел на нее с интересом. – Если бы я был тщеславен, то решил бы, что вы заботитесь о моей безопасности, потому что неравнодушны ко мне.

Габби, ошеломленная этим замечанием, уставилась на него. Неравнодушна…

Эта мысль прежде не приходила ей в голову, но теперь все стало на свои места. Да, он прав. Она неравнодушна к нему… Неравнодушна? Не то слово. За время их знакомства она мало-помалу привыкла к нему, стала относиться как к близкому другу и даже больше. Хотя Габби знала – нет, была уверена, – что он может исчезнуть так же неожиданно, как появился, но сегодня ночью, лежа в его объятиях, она понимала, что противиться волшебству лунного света невозможно.

«Я люблю его», – подумала она, не сводя с Уикхэма широко открытых глаз.

– Я даже не знаю вашего имени, – прошептала испуганная Габби, не обращая внимания на голос рассудка, возмущенного столь вопиющей глупостью.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17