Эви почувствовала, как невольно затвердел и приподнялся выше ее подбородок. Что именно он собирался достать из кармана, она не могла предугадать, но увидеть небольшой листок бумаги не ожидала.

Инстинктивно она с подозрением шагнула вперед, чтобы взять этот листок, но тут же отпрянула назад, переведя взгляд с непроницаемого лица Джамала Аль-Карима на то, что он держал в руке. И почувствовала нарастающую пустоту и холод в груди.

Это был чек Всемирного фонда помощи на сумму в два миллиона фунтов стерлингов.

– Принц осведомлен о вашей бескорыстной работе в этой прекрасной благотворительной организации, – пояснил Аль-Карим, видя замешательство и недоумение Эви. – Он просит вас принять этот скромный взнос как… знак примирения. И в свете последних событий, – так же спокойно и бесстрастно продолжал он, – он надеется, что вы также поймете необходимость предложить вам это…

Эви поморгала, глядя на карточку, появившуюся из кармана посланца отца Рашида. Снова шагнув вперед, она взяла и ее.

В глаза ей бросился золотой логотип очень известной и очень дорогой клиники в Лондоне. Ледяной ужас скрутил ее, когда наконец пришло понимание, чего именно от нее хотят.

– Разумеется, принц осведомлен о вашем… деликатном положении, – медовым тоном заговорил Джамал Аль-Карим. – В надежде на ваше понимание он, оставаясь вашим покорным слугой, предлагает вам покончить с этим…

Покончить с этим… Покончить с этим! Чудовищные слова бешеной каруселью завертелись в мозгу Эви, пока она молча смотрела на карточку. Ее посетители безмолвно откланялись.

Эви стояла не двигаясь, не дыша и даже не думая. Надежды не осталось. Ждать больше нечего. Никогда Рашид не войдет в эти двери с радостным известием о том, что все решилось и они будут вместе.

Потому что Рашид сейчас в Абадиллахе, с Айшой.

И Эви ни за что не останется в его квартире.

Эви разжала пальцы и уронила на пол и чек, и визитную карточку. Потом развернулась и просто вышла вон – в холл, к лифту. Спустившись вниз, она быстро прошла мимо швейцара и даже не обернулась на резкий оклик.

На улице было по-прежнему жарко. Лондон нежился в полосе теплого антициклона, и большинство людей были одеты легко, по-летнему. Поэтому Эви не выглядела странно или неуместно в своем бледно-голубом топе и тонких белых брюках в этой пестрой, спешащей куда-то толпе.

Некоторое время за ней медленно следовала машина, хотя Эви этого и не замечала. Однако, когда она свернула в переулок с пешеходным движением, наблюдатели отстали.

Час или два спустя она все еще шла и шла вперед. Наверное, совершенно инстинктивно ноги сами привели ее куда надо, потому что неожиданно Эви обнаружила, что стоит у подъезда дома, где жила ее мать.

Она позвонила, и в динамике домофона ей ответил голос Люсинды.

– Это Эви, – услышала она свой голос. – Можно я войду?

Секунду ей никто не отвечал, потом раздался писк, извещающий о том, что дверь открыта. Квартира матери была на первом этаже. Люсинда уже стояла у открытой двери, когда Эви подошла к ней. Взглянув на дочь, леди Делахи сделалась белее мела.

– Боже мой, Эви! – потрясение ахнула она. – Ты же вся в крови!

Эви ничего не услышала: она без чувств рухнула к ногам матери.

Поздним вечером того же дня, когда Люсинда сидела в больничной палате у кровати дочери, дверь внезапно распахнулась и стремительно вошел Рашид Аль-Кадах, сопровождаемый своим верным слугой.

Он увидел лежащую неподвижно Эви и подался вперед. Но тут же остановился, потому что на его пути непреодолимой преградой встала Люсинда Делахи.

Люсинда выглядела сейчас совсем не так, как должна выглядеть высокородная леди: растрепанные волосы с остатками лака, постаревшее усталое лицо, смазавшийся макияж… За несколько часов она стала старше на много лет. По обычно гладкому лбу пролегли морщины.

Она молча вытеснила их из палаты и плотно закрыла за собой дверь.

– Как вы смеете еще появляться здесь? – гневно спросила она.

Казалось, Рашид даже не услышал ее. Его бронзовая кожа стала серой, золотистые глаза почернели от ужаса.

– Ребенок…

– О, думаю, тебе доставило бы огромное облегчение услышать, что ребенка она потеряла! – бросила ему в лицо Люсинда.

– Нет! – застонал Рашид и, схватившись за голову, замер. Азии осторожно тронул его за руку. Люсинда поняла, что Рашид неправильно понял ее.

– Так вот, она не потеряла ребенка, – с видимым удовольствием сообщила она, исправляя невольную ошибку. – Хотя я поражаюсь, как ей это удалось после того, что с ней сделали ваши прислужники!

– Здесь есть место, где мы можем поговорить без свидетелей? – тихо спросил Азим.

Больничный коридор был практически пустым, но из дверей некоторых палат уже высовывались любопытные.

Азим все еще держал за руку Рашида, который стоял неподвижно, потрясенный и раздавленный. И отчего-то именно его вид ожесточил мать Эви.

– Без свидетелей? – прошипела она. – Хорошо, без свидетелей так без свидетелей! – С этими словами она решительно зашагала по коридору, не оглядываясь на идущих за нею людей.

Она не собиралась церемониться с ними. Только что пройдя сквозь ад, осознав свою беспомощность, когда жизнь вместе с кровью вытекала из ее дочери, она почувствовала, что жаждет другой крови за это. Крови шейха Рашида Аль-Кадаха!

– Вы знаете, что с ней сделали эти двое ваших посланцев? – гневно обратилась Люсинда к нему, едва за всеми троими захлопнулась дверь комнаты для посетителей. – Если Эви когда-нибудь и сможет тебя простить, то я – никогда, ни за что в жизни!

– Это недоразумение, – пробормотал Рашид.

– И то, что ты не удосужился ни разу ей позвонить за две недели, тоже недоразумение?

– У меня не было хороших новостей, – глухо проговорил Рашид. – Мне казалось… что лучше подождать, пока не появятся хорошие новости.

– Лучше? – презрительно махнула рукой Люсинда. – Очень хорошо с твоей стороны было держать ее в таком неведении! Одному Богу известно, чего она только не передумала, сидя там одна! – воскликнула она. – Эви всегда склонна была преувеличивать! Тебе-то это должно быть известно! Ты же уверял, что любишь ее! Ты обещал о ней позаботиться! – безжалостно продолжала она. – А вместо этого твои люди обошлись с ней как с продажной девкой!

Рашид вспыхнул и вдруг резко опустился на стул, закрыв лицо руками.

– Леди Делахи, – тихо и вежливо подал голос Азим. – Мы понимаем вас и принимаем ваш гнев как должное. Но не могли бы вы объяснить точнее, что именно случилось после того, как мисс Делахи покинула квартиру?

Взглянув на него, прямо стоящего возле своего скорчившегося на стуле хозяина, Люсинда почувствовала горячее желание ударить их обоих. Но сдержалась и отвернулась, стиснув руки на груди.

– Эви вышла оттуда, не взяв с собой ничего, – дрожащим голосом прошептала она. – В шоке. Не понимая даже, что она делает и куда идет… – Несколько раз нервно сглотнув, она продолжала: – Я не знаю, долго ли она шла, но каким-то образом она оказалась около моей двери – моей двери! – она обернулась к Рашиду. – Ты хотя бы представляешь, где это? И она истекала кровью! – Люсинда всхлипнула. – Она была вся в крови и даже не заметила этого!

Вскочив на ноги, Рашид ринулся было к двери, но тут же остановился и замер на месте, словно тугая пружина держала его в напряжении.

– Они ее коснулись хоть пальцем? – выпалил он.

– Кто? – с горечью спросила Люсинда. – Твои люди?

– Это не были люди шейха Рашида, леди Делахи, – возразил Азим.

– Ну, люди его отца, какая разница? – бросила Люсинда в ответ. – Но, отвечая на твой вопрос, – нет, Эви ничего не говорила о физическом насилии, они просто показали ей, что твой отец ненавидит ее до такой степени, что у вас нет ни малейшего шанса остаться вместе.

– Как ее состояние? – мягко осведомился Азим. По лицу Люсинды потекли слезы, но она сердито смахнула их – жестом, напомнившим Рашиду Эви.

– Она потеряла много крови, – сказала Люсинда. – Но по какому-то капризу судьбы ребенок оказался невредим. Теперь ей предписан строгий постельный режим, никаких стрессов и споров. Поэтому я буду очень признательна, шейх Рашид, если вы с уважением отнесетесь к предписаниям врачей.

Предупреждение. Угроза. Англичане ничуть не хуже арабов умеют подчеркнуть и то и другое в предельно вежливой форме.

Рашид не ответил. Поднял руку и поднес ее к глазам, потом повернулся лицом к Люсинде. Она вдруг увидела, что пережитое оставило на его лице неизгладимый след – напрочь исчезли высокомерие и упрямство.

– Могу я увидеть ее? – хрипло спросил он. Люсинда только непреклонно покачала головой.

– Без согласия Эви – нет, – сказала она. – Это может ее расстроить, а я такого не допущу. Я уже предупреждала.

Рашид только кивнул.

– Тогда я подожду, пока она не согласится, – сказал он и, вернувшись к стулу, снова сел.

Утром он продолжал сидеть там же, и даже ожесточенное сердце Люсинды начало смягчаться.

– Я не хочу его видеть, – упрямо твердила Эви.

– Но дорогая моя, – просяще говорила ее мать, – он просидел здесь всю ночь, думаю, это заслуживает снисхождения!

– Я уже сказала, – повторила Эви, – что не хочу его видеть.

Люсинда с легким раздражением продолжала настаивать:

– Я никогда не ожидала, что мне придется это говорить, Эви, но ты к нему несправедлива. Он в отчаянии! Это ведь и его ребенок, и он имеет право убедиться, что с вами обоими все в порядке!

– Вот ты его и успокой, – холодно посоветовала Эви. – Врачи сказали, что мне нельзя волноваться и расстраиваться, а Рашид меня расстроит.

С этими словами она отвернулась и устремила взгляд в окно. Невероятно, до какой степени изменилась Эви за эти сутки! Казалось, что угроза потерять ребенка воздвигла вокруг нее огромную защитную раковину, в которую она теперь пряталась и из которой не желала выходить.

В то же время ее мать превратилась из недоступной леди в обыкновенную женщину, потрясенную и переживающую за свою дочь. Поездка на машине «Скорой помощи» в больницу, долгие часы ожидания, осознание того, что ее дочь действительно может не выжить, совершили в ней разительную перемену. Она внезапно осознала, что на самом деле важнее всего для нее в жизни. Что именно жизнь дочери – это самое важное.

Каким-то чудом врачам удалось остановить кровотечение и спасти ребенка, но как это повлияло на сознание Эви, мать не знала и боялась даже предположить, потому что за все двадцать три года Эви никогда так не замыкалась в себе, как теперь.

– Я думала, ты любишь его, – негромко настаивала мать. – Так во имя этой любви неужели он не заслуживает встречи?

– Нет, – равнодушно отозвалась Эви.

– Эви…

– Я устала, – перебила ее дочь и, закрыв глаза, крепко закусила губу.

Внезапно она провалилась в глубокий сон. Она не слышала даже, как ее мать вышла из палаты. Когда она снова открыла глаза, за окнами стемнело и около нее была сиделка.

– Вам надо поесть, мисс Делахи, – сказала она. – Вы не ели ничего вот уже больше суток, а для ребенка это может быть вредно.

– Я могу встать? – спросила Эви.

Но сиделка только грустно покачала головой.

– Боюсь, что пока нельзя.

Наконец, умытая и причесанная медсестрой, она увидела принесенный поднос с ужином. Сиделка мягко сказала:

– У вас посетитель. Он ждет уже целые сутки. Вы не хотите увидеть его, хотя бы на минуту?

Эви молча уставилась в тарелку с супом, поднесла ложку к губам. Сначала ей показалось, будто она глотает опилки, но секунду спустя почувствовала вкус куриного бульона.

– Думаю, он не уйдет отсюда, пока не увидит вас, – добавила сиделка. – Он приехал в больницу вчера вечером и с тех пор не выходит из комнаты ожидания, только раз вышел, чтобы переодеться. Ваша мать его упрашивала, его спутник его упрашивал, мы все тоже уговаривали, но он, кажется, даже не понимает, о чем мы говорим! Я никогда в жизни не видела, чтобы люди были так преданны!

«Вот и полюбуйся», – подумала Эви, не отвечая и продолжая смотреть в тарелку. Подождав немного, сиделка вздохнула и вышла. Поужинав, Эви снова свернулась клубком и заснула, думая о том, что Рашид где-то здесь, за стеной, ждет встречи с ней.

Когда она проснулась, серый рассвет едва-едва забрезжил за больничными окнами, а в ногах кровати стоял какой-то человек, читая ее медицинскую карту.

Эви пошевелилась, и он поднял голову.

– Доброе утро, мисс Делахи. – Он улыбнулся и опустил голову, снова углубившись в чтение медицинских данных. – Ваш ребенок определенно решил нас не покидать, – весело добавил он. – Полагаю, что именно смешение двух таких упрямых кровей дало ему такое упорство и жизнестойкость.

– Азим, – выдохнула Эви. – Что вы здесь делаете?

– Я – личный врач шейха Рашида, – напомнил он ей. – Это означает, что теперь я – личный врач его ребенка.

– Вы шутите? – Эви попыталась приподняться на подушках.

– Ни в коем случае, – спокойно возразил Азим. – Где бы ни был ребенок шейха Рашида, с этого дня я должен следовать за ним… Ну, перестаньте! – воскликнул он, увидев выражение лица Эви. – Мы ведь с вами друзья, не правда ли? Я никогда не был назойливым, и общаться со мной вы вполне можете, не так ли?

– А где во всей этой истории место Рашида? – ядовито спросила Эви.

– В данный момент он продолжает находиться на том же месте, с которого не сдвигается вот уже вторые сутки, – ответил Азим. – Сейчас он ожидает моего отчета о состоянии здоровья его ребенка.

– Но не матери этого ребенка, – с горечью добавила Эви.

– На настоящей стадии своего развития здоровье ребенка целиком и полностью зависит от состояния его матери, так что это не обсуждается. Но что касается не матери, а женщины, – ровным голосом добавил Азим, – то он ожидает известий о прощении. Если их не последует, он никогда не сможет простить себя сам.

– Если вы пытаетесь сыграть на моих чувствах, Азим, – со вздохом сказала Эви, протягивая руку к графину с водой, – то у вас ничего не выйдет.

– Постойте, – моментально отреагировал Азим, – я помогу.

Взяв у нее из рук графин, он снял крышку и налил полный стакан воды. Молча подождал, пока она выпьет, забрал стакан и поставил его на место.

Потом вдруг умоляюще воскликнул:

– Согласитесь увидеться с ним, сударыня! Он не спит и не ест вот уже вторые сутки, я очень беспокоюсь за него!

– Я ждала его две недели, пока не появились его наемники, чтобы оскорбить меня.

– Это были не его люди, – пылко возразил Азим. – И если вам будет так угодно, он две недели проведет в соседней комнате, дожидаясь вас, клянусь!

Зная нрав Рашида, Эви могла поверить словам старого слуги.

– Хорошо, – неуверенно пробормотала она. – Я согласна увидеться с ним.

– Благодарю вас! – Азим отвесил низкий поклон, напомнивший Эви посланцев принца Хашима и заставивший ее содрогнуться.

– У него есть пять минут, потом пусть он уйдет, – сказала Эви, отгоняя от себя жуткое воспоминание.

Спустя несколько мгновений дверь снова распахнулась, и Эви увидела входящего Рашида… На миг ей показалось, что раковина, в которую она спряталась, готова вот-вот треснуть.

Но не от сострадания, а от гнева, потому что для человека, не евшего и не спавшего двое суток, он выглядел безобразно хорошо!

Эви почувствовала себя подопытным кроликом, потому что Рашид, вошедший и остановившийся у входа, чисто выбритый, одетый в безукоризненный костюм, смотрел на нее безо всякого раскаяния или сожаления на спокойном лице!

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он.

– Полагаю, здесь тебе все и каждый постоянно рассказывают о моем самочувствии, – не слишком вежливо отозвалась Эви.

Рашид только кивнул, приняв ответ Эви как должное, потом решительно подошел к ее кровати и сел.

Только увидев его вблизи, Эви заметила темные круги вокруг его глаз, выдававшие, что он долгое время провел без сна.

Но, как и прежде, в его глазах горел огонь, зажигавший и саму Эви даже против ее воли. С самой первой их встречи.

С усилием отогнав от себя непрошеное чувство, она отвела глаза от его лица. Молча сидела и ждала, что скажет Рашид.

Но он не говорил ничего. Молчание принуждало Эви поднять голову и посмотреть на него еще раз. Но она не сдавалась, потому что знала: один взгляд – и разговор начнется без слов, им никогда не нужны были слова. А такого общения она больше не хотела.

– Знаешь, я ведь не уйду отсюда просто потому, что ты так хочешь, – вдруг пробормотал он.

– Я не могу спорить с тобой сейчас, – спокойно ответила она. – Любой нормальный человек это бы понял и оставил меня в покое хотя бы на время.

– Потому что ты считаешь меня виноватым в том, что произошло?

Да, она считала его виноватым. Когда те двое вышли из квартиры Рашида, она чувствовала себя брошенной, ненужной, использованной вещью. Рашид обещал защитить ее. Он обещал звонить. Он поклялся, что все будет хорошо.

– Мне очень жаль, что люди моего отца так тебя напугали.

– Люди твоего отца – это и твои люди тоже, – возразила Эви. – И я не вижу между вами никакой разницы. То есть я хочу сказать, что наконец увидела тебя в истинном свете, – зло произнесла она. – И не пора ли тебе прекратить задавать мне вопросы тоном следователя на допросе? – вспыхивая, добавила она. – Потому что, если ты еще не понял, жертва – это я!

– Ты не считаешь, что я в такой же мере оказался жертвой? – Его широкая грудь начала тяжело подниматься и опускаться. – Мне не могло прийти в голову, что мой отец падет так низко, что вздумает повести такую грязную игру! – воскликнул Рашид. – Он уже глубоко сожалеет о том, что сделал, – жестко добавил он, и будь на месте Эви другой человек, он прочел бы в его тоне угрозу и решимость.

Но Эви была Эви, а не кем-то другим. И она слишком хорошо знала Рашида и понимала, что под этой злостью Рашид скрывает свои истинные чувства к отцу.

– Он просит тебя простить его, – не дождавшись ответа, продолжал Рашид. – Разумеется, он лично скажет тебе все это, как только сможет выйти из больницы.

Эви вскинула голову и округлившимися глазами посмотрела на него.

– Из больницы?

– В которую я сам его уложил, – тяжело вздохнув, объяснил Рашид. – Когда он отказался принять мое намерение жениться на тебе, а не на Айше, я отказался от своего права на престол. Это едва не убило его.

– О, Рашид, нет! – простонала Эви, с ужасом начиная понимать, сколько людей оказалось втянуто в эту безумную историю и скольким она причинила боль.

– В любом случае все хорошо, что хорошо кончается, как вы, англичане, любите говорить, – спокойно продолжал Рашид. – Мой отец – тоже человек, у него тоже есть сердце, и он уже принял тот факт, что я женюсь на ком сам захочу, а не на ком обязан.

– Но только не на мне, – непреклонно отрезала Эви.

Его золотистые глаза впились в нее вопрошающим, требовательным взглядом.

– Ты выйдешь за меня замуж, – провозгласил он во весь голос. – Не для того я истратил несколько миллионов фунтов и две недели, мотаясь по всему Ближнему Востоку в поисках подходящего жениха для Айши, не для того я едва не свел в могилу собственного отца, не для того рисковал тобой и ребенком, чтобы ты вот так просто сказала мне, что все это было впустую!

– Разве я тебя обо всем этом просила? – выкрикнула Эви.

– Да! – воскликнул он. – Каждый раз, говоря мне, что ты любишь меня, ты просила сделать все это ради тебя! – яростно выпалил он. – Каждый раз, когда мы просто смотрели друг другу в глаза, мы требовали друг от друга сделать все возможное, лишь бы остаться вместе!

Он встал, страстность в его голосе отразилась и в резких, но гибких движениях, когда он отошел к окну и остановился там, глядя на улицу.

Эви сидела на кровати, изумленная его яростной искренностью.

И хуже всего было то, что Рашид во всем был прав! Любовь, соединившая их два года тому назад, сама по себе требовала от них любых жертв ради того, чтобы не разлучаться.

Но довольно, с содроганием подумала Эви. Последние события завели ее слишком далеко и обратились в слишком страшную картину, чтобы продолжать верить романтическим идеалам.

– Я смогла научиться жить без твоей любви, – севшим голосом проговорила она. – Я смогла бы жить даже без уважения окружающих! Но я поняла, что не могу жить, когда меня ненавидят!

– Мой отец вовсе не ненавидит тебя, – вздохнул Рашид. – Он просто видел в тебе орудие, которое мог использовать в борьбе со мной.

– По-твоему, это меняет дело? – вскинулась Эви сердито. – К тому же орудием была не я, а мой ребенок.

– Наш ребенок, – недовольно поправил ее Рашид. Но Эви только отрицательно покачала головой.

– Не знаю, каким образом ты хочешь оправдать это, Рашид, но твой отец хотел, чтобы этот ребенок умер. Я не могу простить ему этого! Не могу и не желаю! Поэтому пусть для него этот ребенок будет мертв! – сурово сказала она. – Я не признаю тебя его отцом, и он не будет носить твое имя. Я не хочу больше рисковать его жизнью.

– А у меня права голоса нет? Это только твое решение?

– Да, это мое решение, – устало кивнула Эви. – Мое решение таково: если тебя заботит жизнь этого ребенка, то лучшее, что ты можешь для него сделать, – это забыть о его существовании.

Очень долго Рашид ничего не отвечал на ее слова. Тишина начала вибрировать, и Эви встревоженно ожидала, как он собирается поступить.

Внезапно он снова преобразился. Теперь он выглядел как подобает шейху и наследнику престола. Он выпрямился, поднял подбородок, расправил плечи, как будто и не был задет тем, что Эви несколько минут назад сказала ему.

– Будь по-твоему, – внезапно произнес он, развернулся и решительно направился к двери.

Потрясенная его словами, Эви беспомощно смотрела ему вслед. Внезапно она осознала, что он уходит, уходит навсегда, и это привело ее в неописуемый ужас.

– Рашид, нет!!! – Резкий вскрик рванулся из ее груди, заполнив всю больничную палату звоном отчаяния и боли.

Он замер на мгновение на месте, потом развернулся и бросился к ней, побледнев и сверкая глазами.

– Мы ведь с тобой две половины одного целого, – яростно воскликнул он, – так что не смей даже думать об этом!

Ее руки обвились вокруг его шеи, и он легко поднял ее с кровати, как пушинку.

– А теперь мы поговорим по-человечески, – сказал он, садясь на кровать и усаживая Эви к себе на колени. Двумя пальцами он приподнял ее подбородок так, чтобы она видела его глаза, все еще пылающие гневом. – Потому что если ты думаешь, что я стольким рисковал только для того, чтобы все потерять из-за твоего внезапного приступа трусости, значит, ты слишком плохо еще меня знаешь. Придется учиться!

– Положи меня на место! – сердито всхлипнула она. – Мне нельзя волноваться!

– Все твои волнения были только оттого, – возразил он, – что ты изображала из себя Снежную королеву!

Сердитый вздох с шумом вырвался из его груди.

Эви крепче прижалась к нему.

– То, что сделал твой отец, непростительно! – пробормотала она.

– Ну и не прощай его! – недовольно пожал плечами Рашид. – Но ты выйдешь за меня замуж, Эви, – непререкаемым тоном добавил он. – Мы вырастим нашего ребенка вместе, и он будет носить мое имя!