Танцы с саквояжем Вуду

— Поэтому я и ценю ваше мнение. Я попал в беду. Я застрял здесь, и мне нужна вся возможная помощь, чтобы…

— Да хватит вам, — сказал Рун. — Вы все-таки не понимаете. Вы помните слова Маргарет Тэтчер: «Общества нет. Есть группы индивидуумов».

— Помню, — сказал я.

— Так вот, она не договорила. Она должна была сказать: «Есть группа индивидуумов. И есть остальные. А остальные и есть общество».

— Вы самодовольный идиот, — сказал я.

— Оскорблять гигантов — привилегия карликов.

— Карлик на плечах гиганта видит за двоих.

— Только если ему подставили плечо.

— И вы, конечно, не собираетесь подставить его мне?

— Вы — пешка, — сказал Рун. — Разменная монета. Там, наверху, вас не воспринимают как индивидуума. Только как статиста.

— Вы — бессердечный ублюдок.

— Бессердечность здесь ни при чем.

— Послушайте, вы, — сказал я, — все, здесь собравшиеся. Я болел за вас. Могли бы по крайней мере помочь мне в моей беде.

— Помочь вам? — брови Руна удивленно поползли вверх. — А где были вы, когда в помощи нуждались мы? Взять, например, Кейта Ричардса. — Кейт помахал рукой, и я помахал в ответ. — Где вы были, когда он лечился от героиновой зависимости? Вы хоть раз пришли в больницу, чтобы поменять под ним судно?

— Некоторые поклонники приходили.

— Но не вы.

— Да, лично я не приходил.

— Вы, наверное, один из тех ублюдков, которые втайне радуются, когда кто-нибудь из знаменитых слетит с катушек, окажется в эпицентре скандала или лишится всех своих денег. Вы просто сам не свой от этого. Не продали бы ни одного таблоида, если бы не подобные вам люди, которые наслаждаются проблемами известных людей.

— Мы не…

— Ага! — воскликнул Рун. — Вы сказали «мы»! Вы не индивидуум. Вы один из стада, один из тех, кто покупает таблоиды.

— Я — индивидуум. Но постойте, дайте перевести дух.

— Нет, — сказал Рун. — И не подумаем. Возьмем миссис Мадонну. — Мадонна помахала рукой, и я помахал в ответ. — Представьте, что все пишущие для нее спрашивали бы у нее совета. Возможно, она и давала бы их — она очень внимательный человек, — но у нее просто не хватило бы времени. У нее нет возможности отвечать на все письма. Поэтому она делает то, что делает. Она развлекает миллионы людей, делая их всех счастливыми одновременно.

— Итак, вы мне не поможете? Вы это хотите сказать?

— Мы не можем, — сказал Рун. — Мы вам уже помогли. Вы сами это признали. Каждый из нас в той или иной степени повлиял на вашу жизнь. В этом и заключается наша роль. Посредством наших песен, наших книг или картин. Мы не занимаемся вами лично не от бессердечия. Просто таково положение вещей. Вы меня понимаете?

— Да, — сказал я и уныло кивнул.

— Мы не плохие люди, — сказал Рун.

— Да, я понимаю.

— Таково положение вещей.

— Да-да.

— Каждый должен заниматься своим делом.

— Хорошо, я понял.

— Так устроен мир. Так…

— Я сказал «хорошо»! Не надо теребить рану. Вы мне не поможете, но это не ваша вина.

— Именно, — сказал Рун.

— Тогда можете все проваливать.

— Что? — не понял Рун.

— Проваливайте. Вы мне не нужны.

— Но мы ведь выпиваем и разговариваем, — сказал Рун.

— Теперь это уже не важно.

— Но ведь вам неприятно это говорить.

— Приятно. И я говорю: проваливайте все.

— Ты — невоспитанное трепло, — сказал Хьюго Рун.

— Не называй меня треплом, жирный ублюдок. Хьюго Рун выхватил свою дубинку и вмазал мне по лицу. Я схватил свой молоток и врезал Крису Юбэнку. Крис Юбэнк заехал в челюсть Максу Миллеру, Джон Стейнбек головой влепил Эдит Ситуэлл, а Энди Уорхол ногой — в пах Тоду Браунингу. И началось…

Я только охнул, когда Лоуренс Аравийский врезал мне поддых.

— Это шоу-бизнес, — сказал он.

Быстрее, папа, быстрее

(месть носящего на плечах)

Быстрее, папа, быстрее,

Подгонял малыш

Своего отца-клячу.

Быстрее, папа, пошел!

Возьми меня на руки, но!

Мы должны поспешить,

Чтобы успеть к чаю.

Бедный отец сносил

Это тяжкое бремя

Ради неблагодарного отпрыска.

Наплевать на все,

Встать, и дело с концом.

Как жаль, что нельзя открутить

Сыну голову — ведь не поймут.

Быстрее, папа, быстрее,

Вопил малыш.

Отец мужественно боролся.

Поторопись, папа, ну же.

Я тебе надоел?

Эй, это мою голову

Ты оторвал и выбросил?

18

Все так или должно быть так; но можно больше и лучше.

Сэр Уинстон Черчилль

Я не сердился, но был огорчен. И было больно. Лоуренс отделал меня что надо. И все-таки я не сердился. Наверное, того, что случилось, следовало ожидать. Что ж, очередной урок.

Я все время учился.

Я сидел один в баре «У Роба», потягивая доброе старое английское пиво и прислушиваясь к крикам, — частная милиция, которую я придумал, одного за другим скармливала знаменитостей огромной бумагорезательной машине, тоже плоду моего воображения. Ясно, что помочь себе я должен сам. Я, конечно, еще мог встретить кого-нибудь, кто бы хоть как-то мне помог, но в основном действовать предстояло в одиночку.

Одиночная миссия.

Но с чего начать? Проблема.

И кроме того, мне не очень-то улыбалась перспектива действовать одному. Должен был быть кто-то, к кому можно обратиться за помощью. Вспомнил! Есть индивидуум, который мне поможет, который когда-то уже пытался мне помочь!

Старый моряк из сновидений моего дядюшки Брайена.

Моряк предупреждал меня, чтобы я держался подальше от Билли Барнеса, значит, он был осведомлен об опасности, которая мне грозит. Но кто он и где он?

— Правильно, — пробормотал я. — Надо найти старого моряка. Но как это сделать?

И вдруг мне в голову пришла мысль. И я за нее ухватился.

Билли Барнес размышлял. Он сидел в своем пент-хаузе в удобном кресле при включенном телевизоре с полным стаканом в руке, положив ноги на своего шофера.

— Мне мало платят, — сказал Билли. — Для компании «Некрософт» я представляю гораздо большую ценность по сравнению с деньгами, которые мне платят.

Шофер ничего не ответила. Она стояла на коленях и была совершенно голой, если не считать перчаток, в подкладку которых Билли вшил плизир.

— Ты ведь согласна? — поинтересовался Билли.

— Согласна, — ответила обнаженная женщина. Билли взял пульт управления и направил на телевизор.

— В компании я уже шесть месяцев, — продолжал Билли. — По просьбе Дайка в должности сборщика информации я уже собрал двадцать три субъекта. Работа мне нравится, но я не чувствую, что мной довольны. Ты понимаешь, о чем я?

Обнаженная женщина посмотрела своими безумными глазами на Билли. Она прекрасно понимала, о чем он говорил. И даже больше.

— Так вот. — Билли нажал кнопку, и на экране телевизора появилась таблица с цифрами. — Здесь мы видим планы по расширению Некронета. Реклама в масштабах страны, взаимодействие с финансовыми и правительственными организациями. Между прочим, это сверхсекретная информация. Но я потихоньку добыл. «Некрософт» участвует во всех выгодных сделках. Взгляни сюда и вот сюда.

Шофер сделала, что ей велели.

— Фастфуд, раскрученные брэнды спортивной одежды, шоу-бизнес. Куплены еще шесть больниц для загрузки престарелых родственников. Десять тысяч загрузок по тысяче фунтов каждая. Значительное расширение. Общественности неизвестны истинные масштабы компании. Но они велики. Больше, чем я мог себе представить. Но я тоже не лыком шит, правда?

И Билли ткнул обнаженную женщину в ребро.

— Не лыком, — ответила она.

— Но сборщику информации рассуждать не положено, — продолжал Билли. — Директору компании положено, а уж председателю сам бог велел. Куда до них простому сборщику информации. — Билли пробежал взглядом столбцы цифр на экране. — Игрушки и настольные игры, военная амуниция и программное обеспечение, программы пацификации городского и сельского населения. И даже, смотри, молочное животноводство! Компания только что приобрела ряд молочных ферм. Как ты думаешь, зачем?

— Молоко, — сказала коленопреклоненная женщина.

— Молоко, — повторил Билли. — Генетически модифицированное, очевидно. В русле дальнейшей пацификации и управления. Великолепно! Какой порядок! Какая организация! Но кто за всем этим стоит? Кто управляет компанией «Некрософт»? Кто ею владеет? Кто придумал Некронет?

— Не знаю, — сказала женщина.

— Я тоже. Но я намерен узнать. Однако я не могу этого сделать, пока я простой сборщик информации. Мне необходимо продвижение, необходимо более высокое положение в компании. Пожалуй, пора Блейзеру Дайку стать жертвой несчастного случая. Загрузив его, я смогу получить всю необходимую для карьерного роста информацию.

Билли снял ноги с плеч женщины, встал и окинул взглядом ее красивое обнаженное тело. Затем он расстегнул брюки и опустился рядом с ней на колени.

— Отметим это по-особому, — сказал он, проводя пультом управления по содрогнувшейся спине своего шофера.

Блейзер Дайк недовольно покачал головой. Он сидел за своим письменным столом из кедрового дерева в окружении телефонов. Посередине стола стоял переносной телемонитор.

На экране Билли Барнес творил непотребство со своим шофером.

— Ты очень нехороший мальчик, — пробормотал Блейзер Дайк. — Я поступил дальновидно, установив микрокамеры наблюдения в комнаты твоего пентхауза. Ты становишься обузой.

Блейзер Дайк поднял трубку одного из телефонов и набрал номер.

В машине с личным шофером, точно такой же, как у Билли, раздался телефонный звонок.

Мой телефон молчал. Молчал, как необработанный мрамор будущей статуи. Молчал, как девственная тишина. Молчал, и все тут.

Не звонил.

Но разве паузы — не самое прекрасное в беседе?

Или тихие вздохи? Разве молчанием не сказано все?

Думаю, да.

Слова, слова, эти сладкие мысли, слетающие с языка и ублажающие слух, да будут радостью, да будут райскими птичками, беззаботно порхающими, и…

ТУК ТУК-ТУК.

Райскими птичками, беззаботно порхающими, и…

ТУК ТУК-ТУК.

В неге и радости, и…

ТУК ТУК-ТУК.

Я оттолкнул от себя пишущую машинку и уставился на дверь. Я сидел в своем офисе и сочинял сонет о безмолвном телефоне, который должен был войти в мой новый сборник «Убойная поэзия: Стихи Ласло Вудбайна». И тут, на тебе, какой-то филистер без зазрения совести стучится в дверь!

— Проваливай! — крикнул я, стараясь, чтобы голос звучал построже.

ТУК ТУК-ТУК.

Я открыл ящик стола и вытащил свой надежный «смит-вессон».

ТУК ТУК-ТУК.

Я снова посмотрел на дверь. За матированным стеклом, на котором было написано «ЛАСЛО ВУД-БАЙН. РАССЛЕДОВАНИЯ», маячила тень.

Мужская.

Рост пять футов одиннадцать дюймов. Вес сто шестьдесят девять фунтов. Аккуратная борода, сломанный нос, залысина, покатые плечи. Человек был одет в длинный плащ и фетровую шляпу с загнутыми полями.

Человека я не знал, но тень показалась мне знакомой. В моем деле уметь воспроизводить внешность человека по очертанию фигуры так же важно, как уметь не ударить в грязь лицом. Если вы понимаете, о чем я говорю.

— Войдите, — сказал я не очень-то вежливо.

Ручка повернулась, и дверь распахнулась. В проеме стоял человек ростом шесть футов два дюйма, без бороды, с длинным носом, густой шевелюрой и широкими плечами. На нем был вечерний костюм, веллингтоны и котелок.

— Нужно будет заменить стекло, — пробормотал я.

— Мистер Вудбайн? — спросил я. — Мистер Ласло Вудбайн?

— Так меня зовут, приятель, — ответил я. — А ты кто такой?

— Я попал в беду, — сказал я. — Я пришел к вам, потому что вы всемирно известный литературный сыщик. Я прочел все ваши книжки, и если кто-то и может мне помочь, то только вы.

Я холодно кивнул. Так, ничего особенного. Просто кивок, немного сдержанный. Кивок, который сказал все, что нужно было сказать. Без лишних слов.

— Что означает ваш кивок? — поинтересовался я.

— Подожди-ка, — сказал я. — Это я или ты?

— Извините? — не понял я.

— Мы оба говорим от первого лица. Такого не может быть.

— Извините, — снова сказал я. — Это моя вина. Я представил себя частным детективом. Ласло Вуд-байном. Но я по-настоящему в беде, и только настоящий Вудбайн мне поможет.

— Извини, приятель, — сказал я, — но кто-то из нас должен прекратить говорить от первого лица. И уж точно не я.

— Хорошо, — согласился парень. — Тогда я. Ну, как?

Я окинул парня пристальным взглядом.

— Повтори-ка.

— Хорошо, — повторил парень. — Тогда я. Ну, как?

— Отлично.

Из ящика своего стола я достал бутылку бурбона, два бокала, пару салфеток, упаковку сэндвичей с курятиной, ножи, вилки, прибор для приправы в форме маленького хромового лайнера с солью и перцем, блокнот, карандаши, точилку на случай, если карандаши затупятся, резинку на случай, если я сделаю ошибку, желтый маркер на случай, если мне придется отмечать что-то желтым цветом, карту города, карту страны, небольшой глобус, паспорт, дорожные чеки, таблетки от морской болезни, смену белья, иголку с ниткой, компас, три обоймы с патронами, учебник эсперанто…

— Сигареты, — сказал я. — Куда я положил сигареты?

— Они у вас на столе, — сказал парень.

— Ах, да, спасибо. — Я смахнул все остальное обратно в ящик. — Тянешься?

— Тянусь?

— Сигарету, спрашиваю, будешь?

— Нет, спасибо. Я лучше свою трубку, если можно.

— Конечно, — сказал я. — У тебя какая?

— «Меершаум», как у Шерлока Холмса.

— Холмс никогда не курил «меершаум», — сказал я. — Он курил глиняную трубку. Обратись к первоисточнику, если не веришь мне.

Парень освежил у себя в памяти все произведения сэра Артура Конан Дойла о Шерлоке Холмсе. Конечно, наверняка не скажу, но догадываюсь.

— Вы правы, — сказал он. — Он курит «меершаум» только на рисунках Сидни Пэджета.

— Ладно, парень. Если хочешь курить трубку, придумай себе такую, которая раскрывала бы твою индивидуальность.

— Например?

— Как насчет трубки из кукурузной кочерыжки? — предложил я.

— Отдает захолустной Америкой.

— А длинная трубка церковного старосты?

— Средние штаты. — Трубка мира?

— Индепщина.

— Тогда что-нибудь более экзотичное. Хабл-бабл, кальян, опиумная курильница…

— А разве это не одно и то же?

— Ладно. Дудин?

— То же, что курительная трубка.

— Аалюмет

— То же, что трубка мира.

— Похоже, ты спец по трубкам, приятель, — сказал я.

— Послушайте, — сказал парень, — в моем деле разбираться в трубках так же важно, как уметь отделять зерна от…

— Замолчи! — воскликнул я. — Немедленно замолчи! Я могу смириться с тем, что ты постучался в дверь и спугнул мою музу. Я могу смириться с тем, что ты говоришь от первого лица…

— Что я уже прекратил, — заметил парень.

— Что ты уже прекратил. Но я не потерплю, повторяю, не потерплю, чтобы ты мусолил мои крылатые фразы! Я ясно выразился?

— Яснее ясного.

— Моя фраза?

— Едва ли.

— Ладно. Сядем, выпьем бурбона и покурим «Кэмел». Ты расскажешь мне о своей беде, а я помогу тебе, не сходя со своего места.

— Каким образом? — спросил парень.

— С помощью метода дедукции. Я владею им не хуже Шерлока Холмса.

— Но это же не ваш стиль. А как насчет осмотра места преступления и дамы, которая путает вам карты? Как насчет остальных трех мест: переулка, бара (где вы проводите время в непринужденных беседах) и крыши?

— Я покончил со всем этим, — сказал я. — С тех пор как я ушел в отставку, я в основном пишу стихи и редактирую литературные журналы.

— Ушли в отставку? Но вы не можете уйти в отставку. Холмс ушел на покой. Вудбайн — никогда.

— Я бы ушел, если бы мой автор не стал жертвой дурацкого несчастного случая, в котором не обошлось без апельсина и женского нижнего белья. Я должен был раскрыть преступление века и уйти в отставку в лучах славы. К сожалению, автор преставился, так и не закончив роман.

— Считайте, что роман дописал его дух, — сказал парень. — Дело определенно будет самым знаменитым в вашей карьере.

Я погладил свой квадратный подбородок. В этом парне мне определенно что-то не нравилось. Что-то в его манере держаться. Что-то безнравственное, низкое, извращенное. Что-то граничащее с пороком, что-то…

— Успокойтесь, — сказал парень.

— Извини, — сказал я. — Я просто думал вслух.

— Посмотрели бы вы на себя со стороны. И т. д., и т. п.

— Ладно, — сказал я. — Выкладывай, что у тебя там, а я прикину, как быть.

И парень выложил все как на духу. Он рассказал о том, как пытался стать частным сыщиком. И о Билли Барнесе, и о его мамаше, и о деле о саквояже вуду. И о том, как пытался выследить Барнеса, и о предупреждении из сновидения дяди Брайена. И о компании «Некрософт» с Некронетом, и о пребывании на меланезийском острове, и о встрече с Артуром Тиккеттом, и о мире снов, и о баре, полном знаменитостей, и о том, как в конце концов ему приснился я.

Когда он закончил, я откинулся на спинку стула и присвистнул.

— Почему вы свистите? — поинтересовался парень.

— Потому что это самая большая лажа, которую я когда-либо слышал в жизни.

— Что? Но это правда! Чистая правда!

— Может, правда, а может, и нет. Для меня все едино.

— Так что вы скажете?

— А скажу я, приятель, следующее: браться за дело не стал бы — не мой жанр. Научная фантастика какая-то, ей-богу! Да и репутацией своей я дорожу. Ни тебе кривых улочек, ни темных подворотен. А именно этого ждут мои читатели. Они сопереживают вместе со мной. Пусть я эксцентрично выражаюсь и порой несдержан, но у каждого дела есть начало, середина и конец, понятные каждому. Плохие парни и хорошие парни. И подтекст, из которого ясно, что американский образ жизни самый лучший. А то, что ты плетешь, не от мира сего. Ни постоянных героев, ни связной канвы. К чему все катится? Где развязка?

— Означают ли ваши слова, что вы не возьметесь за дело?

— Я этого не сказал.

— Значит, возьметесь?

— Я и этого не сказал. Слушай, ты ведь хочешь, чтобы я установил местонахождение того старого моряка, так?

— Именно поэтому я и вынул вас из своей памяти. Вы — лучший.

— И ты думаешь, что старый моряк покажет тебе, как выбраться из Некронета и вернуться в тело, где бы оно ни находилось? А затем ты займешься этим Билли Барнесом?

— Призову его к правосудию, верно.

— Да, но из твоих слов выходит, что Билли Барнес весьма смышленый малый.

Парень пожал плечами.

— Смышленый, да не очень, — сказал он.

Зазвонил телефон.

Но не на письменном столе Ласло Вудбайна. Зазвонил один из многочисленных телефонов Блейзера Дайка.

— Мистер Дайк, — снял трубку мистер Дайк.

— Это я, сэр, — раздался в трубке голос молодого человека. — Нахожусь у пентхауза Барнеса.

— Хорошо, — сказал Блейзер Дайк. — Дубликат ключа — под кадкой с пальмой справа от двери.

Наступила пауза, затем:

— Нашел, сэр.

— Хорошо. Осторожно войди внутрь. Я вижу Барнеса на мониторе — он все еще в гостиной. Вытворяет с шофером такое…

— Он ублюдок, сэр.

— Да. Так сделай его мертвым ублюдком. Шофера тоже пристрели. Она слишком много знает.

— Перед тем как убить, загрузить Барнеса, сэр?

— Ни в коем случае. Не хочу, чтобы он шатался по Некронету.

— Слушаюсь, сэр. По пуле каждому. Быстро и чисто.

— Я останусь на связи. Держи меня в курсе. Я буду наблюдать за тобой по монитору.

— Вхожу внутрь, сэр.

— Хорошо. Пауза. Затем:

— Я в прихожей.

— Хорошо. Он все еще забавляется с шофером. Иди в гостиницу и бери его тепленьким.

Пауза.

Еще пауза. Затем:

— Здесь никого нет, сэр.

— Иди в гостиную, они там.

— Я уже в гостиной, сэр.

— Ты не в гостиной. Я не вижу тебя на экране.

— Возможно, он и в гостиной, — раздался голос Билли Барнеса. — Но, боюсь, вы его не увидите.

Блейзер Дайк в ужасе поднял глаза. Перед письменным столом стоял Билли Барнес. В руке у него был пистолет.

— Дайте мне трубку, — прошептал Билли. — Ни слова.

— Но как…

— Ни единого слова.

Билли взял трубку и зажал ее рукой.

— Но ты ведь… — Блейзер показал на монитор, где изображение Билли Барнеса продолжало свое гнусное действо.

— Чудеса науки, — сказал Билли. — Домашняя заготовка. Помните, вы советовали мне быть осмотрительнее? Вот я и стараюсь. Думаете, я забыл про первый случай с микрокамерами? Когда я обнаружил их у себя в пентхаузе, я взломал вашу систему безопасности. Вы смотрите запись, которую я сделал вчера и подключил к вашей системе час назад. И вот ваш несостоявшийся киллер стоит в пустой гостиной, а ваш состоявшийся киллер находится здесь.

— Постой, — сказал Блейзер. — Давай…

— Сэр, — раздался из трубки голос молодого человека. — Здесь никого. Я обыскал все помещение.

Билли протянул трубку Блейзеру Дайку.

— Прикажите ему открыть шкаф в гостиной и принести все папки, которые он там найдет.

— Папки? Не понимаю.

— Просто велите ему, и я обойдусь с вами не слишком жестоко.

Блейзер Дайк взял трубку.

— Подойди к большому шкафу в гостиной и принеси мне все папки, которые там найдешь.

— Хорошо, сэр, — сказал молодой человек.

Билли повесил трубку, вынул из кармана забрызганный кровью пульт управления и направил его на монитор.

— Почему бы нам не взглянуть, как он управляется?

Блейзер Дайк увидел, как молодой человек подошел к шкафу. Как открыл его. Услышал его голос, переданный встроенными в гостиной микрофонами:

— Я у шкафа, сэр. Внутри темно, ничего не видно. Блейзер увидел, как молодой человек шагнул в шкаф и исчез из виду.

— Я не вижу никаких папок, сэр… Странный запах. Пахнет гнилью. Подождите-ка. Здесь что-то есть. Что-то белое. Это… Постойте… Что-то шевелится. Это… А-а-а-а-а-а-а!

Крик оборвался.

— Бедняга, — сказал Билли. — Похоже, его постигла трагическая гибель.

Рука Блейзера медленно потянулась под стол.

— Ну-ну, — сказал Билли. — Руки перед собой. Никакой сигнализации.

— Давай все обсудим. — На лице Блейзера Дайка выступил пот. — Продвижение по службе, повышение зарплаты…

— Нет, — сказал Билли. — Вам нельзя доверять. Шесть месяцев назад я попробовал, как это — сидеть в вашем кресле. Оно мне подошло тогда, подойдет и сейчас.

— Ты собираешься меня загрузить? — голос Блейзера Дайка упал до шепота.

— Вы же слышали, что я сказал.

— Слышал, — сказал Блейзер Дайк. — Ты сказал это своему шоферу, прежде чем…

И Блейзер Дайк посмотрел на пульт управления.

— Я поклонник систем управления, — сказал Билли. — Но и мне нельзя доверять. Некронет как раз для вас.

— Спасибо и на этом, — сказал Блейзер Дайк.

— Едва ли слова благодарности теперь к месту. Вы будете прямиком отправлены в больничный покой.

— Только не это! — Блейзер замотал головой. — Я изменил программу! Теперь это газовая камера!

— Ну и дурак, — сказал Билли и ударил Блейзера Дайка рукояткой пистолета по голове. — Кто балансирует на лезвии высокой технологии, тот от этого лезвия и погибнет.

Поэты на каникулах

Где берег встречается с морем

И где родословное — спорим? —

Питается древо водой,

Засунув творенья под мышку,

Поэты несутся вприпрыжку

В костюмах, расшитых слюдой.

Где пирс пополам рассекает

Волну, и волна утихает,

Где в город приходит зима,

Поэты сидят по квартирам,

Один на один с целым миром,

И медленно сходят с ума.

Где старый паром осовело —

Весь в дымке вишневой и белой,

С трубою оттенка дождя —

В порт вечной приписки идет,

А хлеба уж наперечет,

Поэты по палубе бродят

И глаз от земли не отводят,

Страданья безмерного полных

(Обрыдли лазурные волны

И снова засор в туалете —

Ух, кто-то за это ответит),

И мешаются у всех под ногами.

Поэты всем мешают.

Значит, пора самому ставить паруса

И отправляться в путь.

Вперед.

И так далее.

19

Злодей едва ли умилится букетом цветов в подарок.

Рег Момбасса

Ласло Вудбайн повесил телефонную трубку, дописал что-то на листе бумаги и придвинул его сидящему напротив молодому человеку в котелке.

— Что это? — спросил молодой человек.

— Масса полезных советов, малыш, — ответил великий детектив. — Указания, как найти старого моряка. Он живет в порту, который называется Аркхем.

Молодой человек прочел указания вслух.

— Выйти через дверь кабинета. Повернуть налево, спуститься по ступенькам и выйти на улицу. Повернуть направо. У бара Фанджо снова свернуть направо в переулок. В конце переулка начинается пустыня Пойдешь-не-вернешься. Добраться до Шальных гор на другом конце пустыни. Пройти через пещеру Тихого ужаса в страну Визгливых черепов. Там спросить.

Наступила тишина. Молодой человек был явно разочарован,

— Что за бред? — наконец спросил он. Ласло Вудбайн улыбнулся.

— Тебе лучше знать, приятель. Я же сказал, моя стихия — улицы. Мне на эти Шальные горы начихать.

— Мне тоже. Так вы сказали — Аркхем? Я сам подумаю про дорогу туда.

— Не выйдет, — Ласло махнул рукой.

— Почему?

— Потому что ты никогда не был в Аркхеме. У тебя нет соответствующих воспоминаний, которые можно было бы отыскать в памяти. Чтобы попасть в Аркхем, тебе придется идти указанным маршрутом. Обходного пути нет.

— Но он должен быть.

— Малыш, обобщим то, что тебе уже известно. Этот твой Некронет занимает то же самое гипотетическое пространство, что и сновидения, а следовательно, и воображение, так? Именно там зарождаются мысли, именно оттуда они приходят. Я литературный герой, я плод воображения автора. Кроме того, я завладеваю воображением читателей. Каждый читатель видит меня и окружающий меня мир немножко не так, как остальные. Но это единый мир, и он находится здесь. — Ласло постучал себя по виску.

— Не понимаю, что вы хотите сказать.

— Я хочу сказать, что тебя здесь быть не должно. Затея Билли Барнеса и компании «Некрософт» порочна. Я не говорю, что порочна технология. Нет. Но соединить два мира — внешний и внутренний, физический и метафизический — значит нарушить ход вещей.

— Все равно не понимаю.

— Ладно, объясняю на пальцах. Тебя загрузили, так? Ты уже не в собственной голове, так?

— Так.

— Так в чьей ты голове, как ты думаешь?

— Ни в чьей. Я в киберпространстве. Внутри Некронета.

— А где это конкретно?

— Конкретно — не знаю.

— Ну так я тебе скажу.

— Говорите.

— Приятель, ты в голове у Господа Бога.

Должен признаться, что я пришел в замешательство. В сильное замешательство. Когда, распрощавшись с Ласло, я вышел из его офиса, повернул налево, спустился по лестнице на улицу, повернул направо, а потом снова направо в переулок рядом с баром Фанджо, я испытывал сильное замешательство.

Разумеется, я знал, как каждый из нас знает, что без сновидений и воображения человечество не было бы человечеством. Но мысль о том, что когда мы думаем, мы проникаем в разум Господа, оказалась для меня неожиданной.

Так что я сейчас делаю? Я посмотрел на свои ноги. Прогуливаюсь у Бога в голове?

Тогда почему на мне веллингтоны?

Взгляд заскользил по одежде.:

И вечерний костюм!

Я ощупал голову.

И котелок!

Я никогда его не придумывал!

— О боже, — сказал я. — Похоже, я начинаю сходить с ума. Нет, так не пойдет — спятивший внутри Господа Бога!

И тут до меня дошло. Как это обычно бывает. До меня дошло, что Ласло Вудбайн хотел сказать, когда говорил о нарушении хода вещей. Когда Билли Барнес и его банда из компании «Некрософт» загружает людей в Некронет, те невольно попадают в божий разум. Получается как бы множественный распад личности Господа, и тот становится параноидным шизофреником.

Значит, в конце концов Всевышний сойдет с ума.

Я огляделся. Позади меня — улицы Манхэттена, впереди — пустыня Пропавших. В переулке — никого. Я опустился на колени.

— Господи, — сказал я, складывая перед собой руки. — Знаю, в прошлом я просил у Тебя всякого. Но за последнее время я поднабрался ума-разума относительно того, что давать и что брать. Поэтому сейчас я не хочу ни о чем Тебя просить. Обращаюсь к Тебе затем, чтобы сказать, что мистер Вудбайн просветил меня по поводу того, что я нахожусь у Тебя в голове, и все такое. Хочу сказать Тебе, что намерен выбраться отсюда. И когда я это сделаю, я вытащу всех остальных и оставлю Твой разум в покое. Вот и все, что я хочу сказать. Я ни о чем Тебя не прошу. Я просто предлагаю свои услуги. Я буду стараться. Хорошо? С любовью, Роберт. Аминь.

Я перекрестился, поднялся на ноги и отряхнул брюки.

— Хорошо, — сказал я. — Пусть будет пустыня Пропавших. Но берегись, Билли Барнес! Я до тебя доберусь!

Если человек в котелке, вечернем костюме и веллингтонах, пересекающий пустыню Пропавших в голове у Всевышнего, и доставлял Билли Барнесу беспокойство, то тот хорошо это скрывал.

Билли сидел в кабинете Блейзера Дайка. Правда, теперь на двери кабинета красовалась табличка с именем Билли Барнеса.

Раздался сигнал внутренней связи.

— Да? — сказал Билли.

— К вам государственный секретарь, сэр.

— Государственный секретарь? А я думал, премьер-министр собственной персоной.