Они были так же серьезны и грустны, как и ее чувства. Теперь, когда Роуз восстановили сердце, она чувствовала, что ее собственное разрывалось на части. А что, если ее бабушка не сможет оправиться от удара? Лили так много хотелось рассказать Мэйв – все прошедшие годы, все дни рождения и праздники, которые она пропустила. Мэйв ведь никогда не видела Роуз. Она,, конечно же, будет Роуз такой же чудесной бабушкой, какой была и Лили. И по злой воле Эдварда они так долго были лишены друг друга!

– Лаэм! – Она заглянула ему в глаза. Ну, как она может уехать теперь, когда они только что обрели друг друга? – Я не могу тебя оставить.

– Вас ведет туда Нэнни, – сказал он. – Ты ведь знаешь об этом?

– Что ты имеешь в виду?

Он взял ее за руку и, подведя к компьютеру, показал ей последние данные по местонахождению ММ 122: она шла вдоль Лонг-Айленд-Саунд и была уже возле Хаббардз-Пойнт. Лили не верила своим глазам: что это – реальность или очередное чудо? Но как она могла сомневаться?

– Она ведет вас домой, – сказал Лаэм.

– Наш дом здесь, – возразила она.

– Лили, я знаю, тебе немного страшно. Но ты только взгляни – взгляни на то, что происходит. Ты представляешь, насколько это невероятно, чтобы кит-белуга проделал такой путь вдоль восточного побережья, все к югу и к югу, вплоть до Хаббардз-Пойнт?

– Неужели это возможно? – едва сумела выговорить Лили, потому что у нее сдавило горло.

– Но это происходит сейчас, все время. Это очевидность, которая выходит за рамки всех допустимых и мыслимых возможностей – это за гранью реальности и все же реальность.

Лили закрыла глаза. Когда она снова открыла их, первое, что ей бросилось в глаза, была фотография на стене над письменным столом Лаэма: Текумзея Нил, патриарх рода, стоящий возле своего китобойного судна «Пик». Рядом со снимком находилась копия письма, которое Текумзея прислал жене, ждавшей его в Кейп-Хок:

«Все это время я шел за самкой кита, единственной в своем роде, – писал он ровным, элегантным почерком. – Ночами она поет, в ту пору, когда ни один звук не вторит ей, кроме ветра в снастях. Когда она прыгнула над водой с первыми лучами света, она была цвета крови; это зрелище поселяет страх в сердце, но заставляет каждого, кто есть на палубе, взирать на него с благоговением и преклонением – оттого, что на свете возможно подобное существо! Я буду следовать за ней, моя дорогая, но обещаю, что вернусь к тебе и буду…»

– Лаэм, – Лили обернулась к нему и заглянула в глаза, – ты поедешь с нами в Коннектикут? Ведь ты обещал Роуз…

– И тебе я тоже обещал, – сказал Лаэм.

– Значит, да? – спросила она. Сердце билось у нее прямо в горле. Билось сильно, ритмом полнокровной жизни. Кровь и кислород соединялись в ее теле, образуя ту самую жизненную эссенцию. Ее Роуз читала на залитом солнцем крылечке.

Лаэм держал ее за руку. За ним она видела широко распахнутое окно. Отсюда, с вершины холма, казалось, открывался вид на весь мир. Далеко, в заливе Святого Лаврентия, Лили видела, как играют киты. Они выпрыгивали, выстреливали прямо вверх из воды цвета льда, как серебряные реактивные снаряды, и падали обратно, поднимая к небу бурю высоких, блистающих брызг.

Начинался новый день.

Примечания