— Таламаска убила его, — сказал Юрий. — Кто еще смог бы так поступить? Лэшер мертв. Он не мог сделать это. Они ответственны за все убийства. Талтос убивал женщин, но никогда не убивал мужчин.

— Это Эрон убил Талтоса? — спросил Эш. — Был ли он отцом?

— Нет. Но он любил там одну женщину, и теперь, возможно, ее жизнь тоже будет разрушена.

Юрию хотелось закрыться в ванной. У него не было четкого представления о том, что он намерен сделать. Сесть на мраморный пол, а быть может, встать на колени и зарыдать…

Но никто из этих странных людей не должен это слышать. С участием и заботой они увели его обратно в гостиную и усадили на софу, причем высокий более, чем другой, заботился о его больном плече, а маленький человек ринулся на кухню, чтобы приготовить горячий чай, и принес несколько пирожных и печенье на тарелке. Легкая еда, но тем не менее соблазнительная.

Юрию показалось, что огонь в камине горит слишком сильно. Его пульс учащался. И в самом деле, тело покрылось потом. Он снял с себя тяжелый свитер, стянув его через голову, и это движение спровоцировало возвращение сильной боли в плече. Стягивая свитер, он вспомнил, что под ним ничего не надето, и теперь сидел с голой грудью и свитером в руках. Чувствуя себя неловко, он прижал свитер к себе,

Он услышал странный слабый звук. Маленький человек принес ему белую рубашку, все еще обернутую в картонную упаковку из прачечной. Юрий взял ее, расстегнул, надел на себя. Слишком большого размера, она оказалась велика. Должно быть, рубашка принадлежала высокому — Эшу. Он закатал рукава и застегнул несколько пуговиц, чувствуя признательность карлику за возможность прикрыть наготу. Ему стало уютно, словно в просторной и мягкой пижаме. Свитер лежал на ковре. Он мог видеть травинки, прутья и кусочки земли, прилипшие к шерстинкам.

— Я думал, что это так благородно, — сказал он, — не звонить ему, не беспокоить; сперва залечить свои раны и встать на ноги и только после этого позвонить — когда я буду совершенно здоров.

— Почему Таламаска убила Эрона Лайтнера? — спросил Эш.

Он возвратился в свое кресло и сидел со сжатыми между колен руками. И снова он был прямой, как шомпол, и казался невероятно прекрасным.

Боже всемогущий! Это было, как если бы Юрий от удара потерял сознание и видел все окружающее в первый раз. Он заметил простой черный ремешок от часов на руке Эша и сами золотые часы с цифровой шкалой. Он видел рыжеволосого горбуна, стоящего у окна, которое тот приоткрыл немного, так как огонь в камине уже ревел. Он почувствовал прикосновение ледяного лезвия ветра, прорезавшего всю комнату. Он увидел, как огонь отступил и зашипел

— Юрий, почему же?

— Я не могу ответить. Я все еще надеялся, что мы ошиблись, что они не приложили к этому руку, что не они убили невинных людей, что это невообразимая ложь или еще что-нибудь подобное: что у них есть женщина и что они всегда хотели осуществить этот замысел Я не могу подумать о такой отвратительной причине. Ох, я не собирался оскорбить вас.

— Разумеется нет.

— Я хочу сказать, что я думал, будто их цели возвышенны, все их помыслы и действия чисты — орден ученых, которые ведут записи и проводят исследования, но никогда эгоистически не вмешивается в то, что они наблюдают, а лишь изучают сверхъестественное. Думаю, я был дураком! Они убили Эрона, потому что он знал обо всем этом. И именно потому они должны убить меня. Они должны дать возможность ордену снова заниматься обычными делами, не тревожиться обо всем этом. Они должны наблюдать за Обителью. Они должны принять меры, чтобы любой ценой предотвратить мое приближение к ней. Они должны предусмотреть прослушивание всех телефонных разговоров. Я не должен звонить туда, или в Амстердам, или в Рим, если захочу. Они перехватывают любой факс, который я отсылаю. Они никогда не отзовут этого наблюдателя, никогда не прекратят за мной слежку, пока я не умру.

— Тогда кто же будет бороться с ними? Кто расскажет другим: раскроет братьям и сестрам ужасные тайны о том, что этот орден порочен… о том, что старые максимы Католической церкви, возможно, всегда были истинны. Все, что сверхъестественно и исходит не от Бога, — порочно. Найти Талтоса мужского рода! Свести его с женщиной…

Он взглянул вверх. Лицо Эша было печально. Сэмюэль, прислонившись к закрытому окну, повернулся к ним лицом, складки на котором выражали печаль и покой. Он подумал: «Успокойся, пусть твои слова прозвучат значительно. Не следует впадать в истерию».

— Вы говорите о столетиях, Эш, так, как другие говорят о годах, — произнес он. — В таком случае женщина в Таламаске тоже может жить столетия. Это, вероятно, всегда было их единственной целью. Из глубины темных времен тянется паутина, столь ужасающая и извращенная, что современные мужчины и женщины не могут даже постичь ее! Это слишком просто, что все эти глупые мужчины и женщины дожидаются появления единственного существа — некоего Талтоса — создания, которое способно вместе с супругой размножиться так быстро и успешно, что род им подобных мог бы быстро овладеть всем миром. Я удивляюсь, что придает им такую уверенность, невидимым и анонимным, скрытным старшинам ордена, что они сами, не будучи…

Он замолчал. Ему никогда не приходило это в голову. Ну конечно. Был ли он когда-нибудь в одной комнате с разумным существом, которое не было бы человеком? Теперь это так и было, и кто мог сказать, сколько подобных представителей того же биологического вида жили в этом комфортабельном маленьком мире, принимаемых за людей, осуществляющих при этом только свои личные планы? Талтос. Вампир. Пожилой карлик, у которого свои планы и собственные обиды и — .л.тории.

Как спокойны были они оба! Была ли между ними скрытая договоренность дать ему возможность раскрыть свои тайны?

— Знаете, что мне хотелось бы сделать? — спросил Юрий.

— И что же? — поинтересовался Эш.

— Поехать в амстердамскую Обитель и убить их, старшин. Но это просто желание. Не думаю, что смогу найти их. Не думаю, что они сейчас в амстердамской Обители — их обычном пристанище. Я не знаю, кто они и где находятся. Сэмюэль, я хочу взять сейчас машину. Я должен поехать в дом, который здесь, в Лондоне. Я должен увидеться с братьями и сестрами.

— Нет, — ответил Сэмюэль. — Они убьют тебя.

— Не может быть, что все они участвуют в этом заговоре. В этом моя последняя надежда. Сейчас мы все стали жертвами обмана нескольких негодяев. Пожалуйста, дайте мне машину. Я хочу отправиться в Обитель — быстро войти внутрь, прежде чем кто-нибудь спохватится, добраться до братьев и сестер и заставить их выслушать меня. Послушайте! Я обязан это сделать! Я должен предостеречь их! Как же иначе? Ведь Эрон мертв!

Он остановился. Он осознал, что напугал их, этих двух странных друзей. Маленький человек снова сложил руки на груди и выглядел весьма нелепо, потому что руки были очень короткими, а грудь — широкой. Складки кожи на его лбу сошлись к переносице. Эш наблюдал за ним и явно встревожился.

— Что вам за дело до меня, каждому из вас? — внезапно сказал Юрий. — Вы спасли мне жизнь, когда в меня стреляли в горах. Но никто не просил вас так поступить. Почему? Что я для вас значу?

Сэмюэль что-то тихо пробормотал, словно говоря: «Этот вопрос не заслуживает ответа». Эш, однако, произнес мягким голосом:

— Может быть, мы тоже цыгане, Юрий.

Юрий ничего не ответил, он уже не верил в высокие чувства, о которых говорил этот человек. Он не верил ни во что, за исключением того, что Эрон мертв. Он представлял себе Мону, свою маленькую рыжеволосую ведьму. Он видел ее замечательное лицо и огромную массу пышных рыжих волос. Он видел ее глаза. Но он не испытывал к ней никаких чувств. Он желал от всего сердца, чтобы она была здесь.

— Ничего, у меня нет ничего, — шепнул он.

— Юрий, — сказал Эш. — Пожалуйста, вспомните, что я сказал вам. Таламаска была создана для поиска Талтоса. В это вы можете мне верить. И хотя я ничего не знаю о старшинах ордена в наши дни и в наш век, я знал их в прошлом. Нет, Юрий, у них не было Талтоса тогда, и я не могу поверить, что он есть у них теперь. Какими они могут быть, Юрий, женщины моего вида?

Голос продолжал говорить неторопливо, мягко и спокойно, но в глубине его звучала мощь.

— Женщина Талтос так же своенравна и непосредственна, как мужчина, — сказал Эш. — Женщина сразу пошла бы к этому существу, Лэшеру. Женщину, живущую только в окружении женщин, нельзя удержать от подобного поступка. Зачем посылать смертных людей, чтобы получить такой приз и приобрести такого врага? Ох, я знаю, что вы не считаете меня грозным, но вас могут сильно поразить мои рассказы. Успокойтесь: ваши братья и сестры не так уж наивны в отношении ордена. Но я верю, что вы поступили правильно, поделившись своими соображениями. Это вовсе не старшины разрушали общепризнанное дело Таламаски, чтобы захватить Лэшера. Это был другой узкий круг его членов, открывших секреты старинного племени.

Эш остановился. Казалось, внезапно прекратилась музыка. Эш все еще рассматривал Юрия внимательными, спокойными глазами.

— Должно быть, вы правы, — тихо сказал Юрий. — Я бы не вынес, если бы все оказалось не так.

— Нам по силам узнать истину, — сказал Эш. — Нам троим, вместе. И честно говоря, хотя я сразу же решил взять на себя заботу о вас после нашей первой же встречи и помогать вам как другу, потому что вообще добросердечен по натуре, я должен помогать вам также и совсем по другой причине. Я могу вспомнить времена, когда вообще не было Таламаски… Я могу вспомнить, когда там был всего один человек. Я могу вспомнить, что катакомбы, в которых хранилась библиотека, были не больше этой комнаты. Я могу вспомнить, когда в ней стало два члена, потом три, позже — пять, и затем их стало десять. Я могу вспомнить обо всех этих событиях и обо всех тех, кто пришел туда и основал орден. Я знал их, и я любил их. И, разумеется, хранил свою тайну, сокрытую в их документах. Эти документы, переведенные на современные языки, хранятся на электронных носителях информации.

— Он говорит о том, — проговорил Сэмюэль, грубо, но медленно, несмотря на все свое раздражение, — что мы не хотим, чтобы Таламаска была разрушена Мы не хотим, чтобы ее основа изменилась. Таламаска знает слишком многое о нас, чтобы мы желали ей гибели. Она знает слишком многое о наших тайнах. По мне, это не вопрос лояльности на самом деле. Это вопрос желания, чтобы она оставила нас в покое.

— А я говорю о лояльности, — возразил Эш. — Я говорю о любви и благодарности. Я говорю о многом.

— Да, теперь я понимаю, — сказал Юрий. Он чувствовал, как его охватывает усталость — неизбежное завершение душевного смятения, непреодолимое желание избавиться от бремени, всепобеждающее желание погрузиться в сон.

— Если они знают обо мне, — сказал Эш приглушенным голосом, — эта маленькая группа, конечно, придет за мной, как за этим созданием — Лэшером. — Он подкрепил свои слова жестом. Человеческие существа поступали так и прежде. Любая великая библиотека, полная тайн, опасна. Любое хранилище секретных документов может быть обворовано.

Юрий заплакал беззвучно. Слезы не лились из его глаз, а лишь заполняли их, не вытекая за край. Он смотрел в чашку с чаем, к которому так и не прикоснулся. Теперь чай остыл. Юрий взял полотняную салфетку, расправил и промокнул ею глаза. Она была слишком груба, но его это не заботило. Он был голоден, и перед ним на тарелке лежали сласти, но он не хотел их есть. Перед лицом смерти еда казалась неуместной.

— Я не желаю быть ангелом-хранителем Таламаски, — продолжал Эш. — У меня никогда не возникало подобного желания. Но были времена в прошлом, когда ордену грозила опасность. Я не желал спокойно наблюдать, как ордену наносят ущерб, как его разрушают, уничтожают, и, если мог, всегда стремился предотвратить это.

— Существует множество причин, Юрий, — сказал Сэмюэль, — почему маленькая группа вероотступников из Таламаски могла попытаться поймать этого Лэшера. Только вообрази, какой бы они захватили трофей. Вероятно, эти человеческие существа, которые стремились захватить Талтоса, были движимы отнюдь не примитивными соображениями. Они не занимаются наукой, магией или религией. Они даже вообще не ученые. И они завладели бы этим редким, не поддающимся описанию существом; они стали бы наблюдать его, изучать и познавать и неизбежно начали бы размножать его — разумеется, под бдительным надзором

— Они, возможно, разрубили бы его на куски, — сказал Эш, — как ни прискорбно, они искололи бы его иглами, чтобы убедиться, что он может кричать.

— Да, и в этом есть некий смысл, — ответил Юрий. — Заговор созревал вне ордена Отступники или посторонние. Я устал. Мне необходимо выспаться. Не знаю, почему я говорил столь ужасные вещи вам обоим.

— Я знаю, — ответил карлик. — Твой друг мертв. Меня не было там, чтобы спасти его.

— Человек, пытавшийся убить тебя… — спросил Эш. — Ты убил его?

Ему ответил Сэмюэль.

— Нет, я убил его, но не намеренно на самом деле. Надо было или сбросить его со скалы, или позволить выстрелить еще раз в цыгана. Должен признаться, я сделал это просто так, ведь Юрий и я даже не успели обменяться хоть одним словом. Передо мной стоял человек, целившийся из ружья в другого. Тело этого мертвого лежит в горной долине. Ты хочешь найти его? Весьма возможно, Маленький народ оставил его прямо там, куда он упал.

— Похоже, что так оно и было, — подтвердил Эш. Юрий не сказал ничего. Интуитивно он знал, что должен найти тело. Он должен будет осмотреть его, забрать документы, удостоверяющие личность. Но, скорее всего, задача окажется невыполнимой, если учесть его рану и опасность, подстерегающую в долине. Казалось, он знал что-то такое о теле, исчезающем навсегда в диких зарослях Доннелейта, и Маленьком народе, оставляющем его на гниение.

Маленький народ…

Даже когда упал, он не сводил глаз с крошечного народца внизу, танцевавшего, извиваясь, на маленьком пятнышке травы, — такие современные Румпельштильцхены. При свете факелов это было последнее, что он увидел, теряя сознание.

Когда он снова открыл глаза и увидел Сэмюэля, своего спасителя, с патронташем и ружьем, с лицом, столь изможденным и старым, что оно показалось ему переплетением трех корневищ, он подумал: «Они пришли убить меня. Но я видел их. Хотел бы я рассказать Эрону. Маленький народ. Я видел их…»

— Это группа вне Таламаски, — сказал Эш, резко пробудив его от нежелательного наваждения и вновь вытаскивая назад в этот маленький круг. — Не внутри.

«Талтос, — подумал Юрий, — и теперь я увидел Талтоса. Я нахожусь в одной комнате с этим созданием, Талтосом».

Не будь честь ордена опорочена, а боль в плече не напоминала бы каждый миг о недостойном нападении и предательстве, исказившем его жизнь, каким значительным событием стала бы тогда встреча с Талтосом. Но такова была цена этой встречи, не так ли? Все всегда имеет свою цену, как однажды сказал ему Эрон. И теперь он никогда, никогда не сможет обсудить это с Эроном.

— Откуда ты знаешь, что это не была группа из Таламаски? — язвительным тоном спросил Сэмюэль.

Он выглядел теперь совсем не так, как той ночью, когда в рваных штанах и короткой куртке сидел у огня, пересчитывая пустые места в патронташе и вставляя в них патроны. Он напоминал жуткую жабу, пил виски и все время предлагал выпить Юрию. Юрий не представлял, что может так напиться. Но это медицинское средство, не так ли?

«Румпельштильцхен», — произнес Юрий. И маленький человек сказал: «Ты можешь называть меня, как тебе вздумается. Меня называли гораздо хуже. И все же мое имя — Сэмюэль».

— На каком языке они поют? Когда они прекратят это пение с барабанным боем?

— Наш язык. Успокойся. Ты мешаешь мне считать.

Теперь человечек удобно устроился на обычном стуле и, одетый в нормальную одежду, нетерпеливо уставился на необыкновенно гибкого гиганта, Эша, повременившего с ответом.

— Да, — сказал Юрий, старавшийся поскорее прекратить этот разговор. — Что заставляет вас думать, что эта группа не из Таламаски? «Забудь этот холод, и тьму, и бой барабанов, и приводящую в ярость боль от пули».

— Уж слишком они неуклюжи, — ответил Эш. — Пуля из ружья. Машина, выскочившая на тротуар и ударившая Эрона Лайтнера, Существует много простых способов убивать так, чтобы другие не заметили этого вообще. Ученые всегда знают их; они обучаются этим навыкам, изучая ведьм, магов и других носителей зла. Нет. Им не надо было бы проникать в долину, преследуя человека, как бы играя с ним. Это невозможно.

— Эш, ружье теперь стало орудием долины, — насмешливо сказал Сэмюэль. — Почему маги теперь не должны использовать ружья, если Маленький народ пользуется ими?

— Это игрушка для долины, Сэмюэль, — спокойно ответил Эш, — и ты знаешь это. Люди из Таламаски не какие-то чудовища, которые охотятся, выслеживают добычу и вынуждены удаляться из мира в дикие заросли, а когда их видят, страх поражает сердца людей. — Он продолжал свои рассуждения: — Опасность исходит не изнутри группы старшин из Таламаски. Это — наихудшая неприятность из всех вообразимых — какая-то маленькая группка людей извне случайно приобрела определенную информацию и предпочитает ей верить. Книги, компьютерные диски. Кто знает? Возможно, эти секреты продают им слуги…

— В таком случае мы кажемся им похожими на детей, — сказал Юрий. — Или на монахов и монахинь, вводящих в компьютер старые записи, переводящих старые секреты в компьютерные базы данных.

— Кто был отцом Талтоса? Кто убил его? — неожиданно потребовал Эш ответа. — Вы сказали, что расскажете, если я сообщу вам некоторые вещи. Что еще я должен сделать? Я был более чем общителен. Кто отец Талтоса?

— Майкл Карри — его имя, — сказал Юрий. — Возможно, они постараются убить и его.

— Нет. Это им не подходит, не так ли? — сказал Эш. — Напротив, они захотят снова составить пару. Ведьма Роуан…

— Она не может больше рожать. Но найдутся другие, их целая семья, и есть одна столь могущественная, что даже…

Юрий почувствовал, как тяжелеет у него голова. Он поднял правую руку, прижал ее ко лбу и огорчился, что рука была такой теплой. Наклонившись вперед, он ощутил дурноту. Медленно расслабил спину, пытаясь не потянуть или не сотрясти плечо, и закрыл глаза. Затем опустил руку в брючный карман, вынул маленький бумажник и раскрыл его. Вынул из потайного кармашка маленькую яркую школьную цветную фотографию Моны: его милая с замечательной своей улыбкой, с ровными белыми зубами, с копной жестких, но прекрасных рыжих волос Девочка-ведьма, любимая ведьма, но ведьма вне всякого сомнения.

Юрий опять вытер глаза и губы. Руки у него тряслись так сильно, что лицо Моны расплывалось.

Он увидел, как длинные тонкие пальцы Эша коснулись края фотографии. Талтос стоял над ним, одной рукой опираясь на спинку софы, а другой удерживая фотографию, и молча изучал ее.

— Из того же рода, что и ее мать? — тихо спросил Эш.

Внезапно Юрий выдернул из его руки фотографию и прижал ее к груди. Он рванулся вперед, снова борясь с тошнотой, но боль в плече немедленно парализовала все движения.

Эш вежливо отстранился от него и подошел к каминной полке. Огонь сразу стал стихать. Эш стоял, опершись руками о каминную полку. Его спина совершенно распрямилась, он стоял в почти воинской позе Густые черные волосы вились над самым воротником, полностью прикрывая шею. Со своего места Юрий не увидел ни одного белого волоса в его шевелюре — лишь очень темные локоны, темные, с коричневатым оттенком.

— Значит, они будут пытаться захватить ее, — сказал Эш, все еще стоя к нему спиной, теперь вынужденный из-за расстояния между ними говорить несколько громче. — Они попытаются или добраться до нее, или захватить другую ведьму из этого же рода.

— Да, — ответил Юрий. Он был в оцепенении, но вне себя от бешенства. Как мог он подумать, что не любит ее? Как могла она так внезапно отдалиться от него? — Они будут стараться захватить ее. О Господи, но мы дали им такое преимущество, — сказал он, только теперь осознавая это полностью. — О Боже, мы играем им на руку! Компьютеры! Документы! Это то, что произошло с орденом!

Он встал. В плече стучала боль. Это его не заботило. Он все еще держал фотографию, пряча ее в ладони, прижимая к рубашке.

— Как это — «играть на руку»? — спросил Эш, оборачиваясь, огонь камина вспышками освещал его лицо так, что глаза становились темно-зелеными, почти как у Моны, а галстук казался кровавым пятном.

— Генетические тесты! — воскликнул Юрий. — Вся семья проходит тестирование, чтобы не смогли снова совпасть гены ведьмы-мужчины и ведьмы-женщины, в результате чего мог бы родиться Талтос. Вы понимаете? Они могут сравнивать различные документы — генетические, генеалогические, медицинские. В этих документах будет записано, кто — могущественная ведьма, а кто — нет. Господи Боже, они будут знать, кого надо выбрать. Будут знать лучше, чем глупый Талтос! В этом знании, которого у него никогда не было, заключается их оружие. Ох, он пытался найти эту женщину из такого множества. Он убивал их. Каждая из них погибала, не отдав ему того, чего он хотел: ребенка женского пола. Но…

— Можно мне посмотреть фотографию этой молодой рыжеволосой ведьмы снова? — неуверенно спросил Эш.

— Нет, — сказал. Юрий. — Вам нельзя.

Кровь бросилась ему в лицо. Он ощутил влагу у себя на плече. Рана открылась. У него началась лихорадка

— Вам нельзя, — повторил он, глядя на Эша. Эш не ответил.

— Пожалуйста, не просите меня, — сказал Юрий. — Вы нужны мне, нужна ваша помощь, но не просите меня показать ее лицо… не теперь.

Они глядели друг на друга

— Очень хорошо, — кивнул Эш. — Конечно, я больше не буду просить вас об этом. Но полюбить очень сильную ведьму крайне опасно. Вы знаете это, не так ли?

Юрий не ответил. В один миг он понял все: что Эрон погиб, что Моне скоро могут причинить вред, что почти всех, кого он когда-то любил или кем дорожил, у него уже отняли. У него оставалась лишь робкая надежда на счастье, или удовлетворение, или радость, но он был слишком слаб, утомлен и ранен, чтобы обдумывать свои действия дальше. Ему придется оставаться в кровати в соседней комнате, которую он не осмеливался даже осмотреть. Это будет первая кровать, которую он увидел за все время с того момента, когда его пронзила пуля. Он знал, что никогда, никогда в жизни не покажет фотографию Моны этому существу, стоявшему рядом, глядевшему на него с обманчивой мягкостью и лжевозвышенным терпением. Он знал, что он, Юрий, может упасть там, где стоит.

— Проходи, Юрий, — сказал. Сэмюэль с грубоватой нежностью, подходя к нему своей обычной раскачивающейся походкой. Толстая шишковатая ладонь протянулась к его руке. — Я хочу, чтобы ты сейчас лег в постель, Юрий. Поспи. Мы вернемся сюда с горячим ужином, когда ты проснешься.

Он позволил провести себя в направлении двери. Но все же что-то остановило его, побуждая к сопротивлению маленькому человечку, обладавшему силой не меньшей, чем у любого взрослого мужчины нормального роста. Обернувшись, Юрий увидел перед собой высокого, стоявшего у каминной полки.

Затем он оказался в спальне и, к своему удивлению, обнаружил, что в полубессознательном состоянии лежит на кровати. Маленький человечек стягивал с него ботинки.

— Простите меня, — сказал Юрий.

— Не стоит беспокоиться, — ответил маленький человек. — Тебя укрыть одеялом?

— Нет. Здесь тепло и спокойно.

Он услышал, как дверь за карликом затворилась, но глаз не открыл. Он уже соскальзывал в бездну, прочь от всего, но на грани засыпания его подхватила реальность происходящего, и от ужаса он очнулся. Он видел Мону, сидевшую на краю ее кровати и призывавшую его приблизиться к ней. Волосы у нее между ног были рыжими, но темнее волос на голове.

Он открыл глаза. На миг ему показалось, что его окружала полная тьма, и его встревожило отсутствие света, который здесь должен был быть. Затем постепенно он осознал, что рядом стоит Эш и смотрит на него сверху. Испытывая инстинктивный страх и отвращение, Юрий лежал неподвижно, устремив взгляд на длинное шерстяное пальто Эша.

— Я не заберу фотографию, пока вы спите, — сказал Эш шепотом. — Не беспокойтесь. Я пришел сказать вам, что должен вечером уехать на север и побывать в долине. Я вернусь завтра и должен найти вас здесь, когда приеду.

— Я оказался не столь умен, не так ли? — спросил Юрий. — Показывать вам ее фотографию было глупо.

Он все еще пристально вглядывался в черную шерсть. Затем, прямо перед своим лицом он увидел пальцы правой руки Эша. Медленно он повернулся и посмотрел вверх, и близость большого лица этого человека ужаснула его, но он не произнес ни звука. Он просто уставился в его глаза, смотревшие на него с безжизненным любопытством, затем поглядел на чувственный рот.

— Я думаю, что сейчас схожу с ума, — сказал Юрий.

— Нет, ничего подобного не происходит, — возразил Эш, — но теперь вы должны быть умнее. Спите. Не опасайтесь меня. И оставайтесь здесь в безопасности с Сэмюэлем до моего возвращения.