Эта удивительная история, которую я хочу рассказать, случилась совсем недавно. Что ж тут особенного? Может быть, вы думаете, что в наше время ничего необыкновенного не происходит? Да? Впрочем, я шучу. Никто из вас так не думает. Ведь всем известно, что наше время — самое необыкновенное. И все-таки…

И все-таки не будем торопиться. Иначе Саша и Алеша могут на меня обидеться. Ведь историю, о которой пойдет речь, рассказали мне именно они. И я обещал им, что если сам захочу рассказать ее кому-нибудь, то начну с самого начала.

Да, я еще не сказал вам, что Саша и Алеша — родные братья, и не просто родные братья, а близнецы. Каждому из них ровно по семь лет, восемь месяцев и девять дней, и они очень похожи друг на друга. Только Саша чуть повыше, а Алеша — поменьше, и потом Саша горячо берется за любое дело, хотя и не все получается у него хорошо. А Алеша, наоборот, очень спокойный и не очень разговорчивый. И если мама часто говорит Саше: “Не торопись!”, то Алеше еще чаще повторяет: “Не спи!”

Так вот, все началось первого сентября. В этот день Саша и Алеша в первый раз пошли в школу. Помните, как вы сами первый раз шли по улице с портфелем в руках? Этот день, конечно, никто из вас не забыл. Ведь он бывает всего раз в жизни. Саша и Алеша, так же как и все мальчики и девочки с нашей улицы, долго ждали этого дня. Им казалось, что лето длинное-предлинное. Такое длинное, что никогда и не кончится.

Каждый день Саша подходил к календарю и отрывал сразу два листка. Потом подходил Алеша и отрывал еще два листка. Они думали, что время от этого пойдет быстрее. А время… Время шло своим чередом.

Саша и Алеша надевали новую школьную форму, смотрели в зеркало, а на них из зеркала смотрели совсем другие мальчики. У них был такой важный и строгий вид, что показывать, как раньше, язык им было просто невозможно. Ведь мальчики в зеркале начнут делать то же самое, а это будет совсем плохо, потому что к новой школьной форме никак не подходит высунутый язык. Так уж устроено зеркало — и ничего тут не поделаешь! Наверное, если бы зеркала были на улицах, в автобусах, в троллейбусах, в метро и в школах, то некоторые мальчики и девочки стали бы вести себя лучше. Начнешь, например, толкаться или щипаться — и сразу в десяти зеркалах десять мальчиков тоже начнут толкаться и щипаться, и, конечно, это будет очень некрасиво.

Саша и Алеша смотрели на себя в школьной форме и думали о том, что скоро, очень скоро у них начнется новая жизнь. Но они совсем не догадывались, какие удивительные приключения их ожидают.

Глава первая,

из которой мы узнаем, что не только футбол, телевизор, марки и дрессировка щенка требуют много времени

Ровно первого сентября Саша и Алеша начали писать палочки и кружочки. Те самые палочки и кружочки, без которых нельзя научиться писать буквы. Ведь и без винтика не бывает машины.

Саша и Алеша были уверены, что любая машина работает сама по себе. Они, конечно, знали, что в машинах есть моторы, но наверняка очень удивились бы, если бы им сказали, что каждый мотор, даже самый маленький, состоит из десятков, а то из сотен частей. И что если одной, хотя бы самой небольшой части, самого маленького винтика не будет хватать, то даже очень хороший мотор начнет, как больной, чихать и кашлять, а может быть, и совсем остановится.

А палочка и кружочек — это тоже винтики. Винтики букв. Мы-то с вами знаем, что это именно так.

Но Саша и Алеша еще не понимали всего этого, а потому решили, что писать и переписывать палочки и кружочки не имеет никакого смысла. Просто жалко времени.

Скажу вам по секрету, что сначала они все-таки сели за стол и попробовали писать. Но палочки и кружочки оказались непослушными. Они никак не становились в ряд. Одни почему-то подскакивали вверх, другие прыгали вниз, а все остальные качались из стороны в сторону, как пьяные. Если одна палочка наклонялась вправо, то уж вторая — обязательно влево. И привести их в порядок не было никакой возможности. И вообще в это время началась интересная передача по телевизору…

Так прошло несколько дней. Саша и Алеша все реже и реже подходили к зеркалу, чтобы посмотреть на себя в новой форме. Им было просто некогда. Утром надо было бежать в школу, именно бежать, иначе можно было опоздать на уроки. Учительница почему-то очень не любила, когда опаздывали. Но Саша и Алеша, чего греха таить, любили утречком подольше поспать. Когда мама их будила, они говорили сонными голосами:

— Ну, мамочка, ну еще пять минут… Ну, еще одну минуту… Ну, еще полминуточки…

И конечно, просыпались в самый последний момент. Потом они медленно, очень медленно начинали одеваться. Причем Алеша опять ухитрялся засыпать, и маме время от времени приходилось его тормошить. Вдруг Саша вспоминал, что забыл положить в ранец пенал, и начинал его всюду разыскивать. Он искал пенал на столе и под столом, под кроватью и за шкафом и даже в кухонном столике… А пенал преспокойно лежал… в ранце у Алеши.

Вот потому-то и приходилось что есть силы бежать в школу.

А после школы надо было покататься на велосипеде, поиграть в футбол и, кроме того, каждому заняться своим любимым делом: Алеше — подрессировать соседского щенка Тузика, который был очень непослушным и требовал много сил и времени, а Саше… Саше надо было еще раз пересмотреть всю свою коллекцию марок, которых у него было ни много ни мало, а ровно 783 штуки, да еще 6 обменных и одна бракованная.

Поэтому, как вы сами понимаете, времени на уроки оставалось как раз столько, чтобы немножко поучить стихотворение, и совсем немножко, чтобы пописать буквы… Какие это были буквы, лучше и не говорить…

Глава вторая,

в которой Саша и Алеша принимают решение, и что из этого получается

Однажды Саша и Алеша сидели за столом и торопились закончить последний ряд буквы Ш.

— Эта буква мне не нравится! — неожиданно сказал Алеша.

— Мне тоже, — немедленно согласился Саша. — И вообще этих букв слишком много.

— И почему их так много? — задумался Алеша и посмотрел на потолок. — И кто их придумал?

— Какой-нибудь злой дядька, — сказал Саша. — Вот если бы я их придумывал, я бы придумал штук пять, самое большое — десять. И все. Правда, Алеша?

— Угу. И тогда бы не было этой буквы Ш!

— Целых три палочки!

— И три хвостика!

— Давай ее не писать!

— Давай!

Саша и Алеша уже хотели закрыть тетради, но в тот же миг они услышали какой-то странный звон. Как будто кто-то дернул за самую тонкую струну самой маленькой мандолины.

И тут Саша и Алеша увидели, что стол, за которым они сидели, стал расти и скоро сделался таким большим, что они потеряли друг друга из виду. Тогда Саша и Алеша быстро слезли на стол.

Но теперь уже это был не прежний стол, а огромное поле, похожее на аэродром.

— Алеша-а-а! — закричал Саша. — Где ты-ы-ы?!

— Я здесь! — закричал в ответ Алеша.

И они оба, не сговариваясь, побежали на середину стола. Тот самый звон, который мальчики уже слышали, теперь раздавался все сильнее и сильнее, а когда они подбежали друг к другу, стал совсем громким.

Саша и Алеша огляделись. Перед ними, насколько видел глаз, лежало белое поле, покрытое тонкими ровными линиями.

— Алеша! — вдруг догадался Саша. — Это же… это же… это же тетрадь по письму!

Да, это была тетрадь по письму. Та самая тетрадь, на которой кто-то из них только что выводил букву Ш. Однако, странное дело, тетрадные листы были чистыми. Буква исчезла. Но Саша и Алеша не заметили этого. Больше всего им понравилось, что на тетради очень удобно играть в железную дорогу, потому что тоненькие линии были похожи на рельсы.

Они подошли к краю тетради, чтобы начать большой железнодорожный пробег, но вдруг тетрадные листы стали медленно подниматься, будто чьи-то невидимые руки стали их складывать, и Саша и Алеша, даже не успев испугаться, покатились вниз…

Глава третья,

которая начинается с удивительного открытия, а заканчивается игрой в аки и ахматы

Когда Саша и Алеша открыли зажмуренные глаза, то увидели, что сидят на простой деревянной скамейке и даже достают ногами до земли. Да, да, до самой обыкновенной земли, покрытой зеленой травой. Скамейка стояла на краю площади. Вокруг площади росли густые деревья, а за деревьями были видны дома. На самой середине площади стояли пять маленьких человечков в аккуратных костюмчиках и дули в крохотные трубы, похожие на пионерские горны.

Неожиданно из-за деревьев появилось много таких человечков. Они быстро бежали, перебирая короткими ножками, и выстраивались в ряд. Саше и Алеше показалось, что где-то они уже видели эти удивительные фигурки. Но не успели они сказать об этом друг другу, как человечки построились между двумя линейками, нарисованными на земле, и застыли, как солдаты на параде.

В это время горнисты перестали играть, и перед строем появился командир, высокий и стройный, в фиолетовом костюме. На голове у него была шляпа, похожая на перо для авторучки. Командир посмотрел на строй и скомандовал:

— Равняйсь!

Человечки чуть-чуть шевельнулись, и строй стал еще ровнее, чем прежде.

А командир отдал новую команду:

— По порядку назовись!

И тогда человечек, который стоял первым, громко ответил:

— А!

Второй человечек сказал:

— Б!

А человечек, стоявший третьим, крикнул:

— В!

Тут Саша толкнул Алешу в бок:

— Смотри, смотри! Ведь это же буквы!!

И Алеша только и проронил:

— Угу.

До разговоров ли, если видишь живой алфавит!

Вдруг командир строго сказал:

— В строю нет буквы Ш!

Один человечек сделал шаг вперед. Он застенчиво улыбнулся и вежливо произнес:

— Уважаемый Почерк, буква Ш заболела. Вчера у нее болела голова и поэтому…

— Ничего подобного, уважаемый Почерк! — перебил вежливого человечка его сосед. — Буква Ш просто обиделась.

— Прекратите разговоры в строю, уважаемые Знаки! — еще строже сказал Почерк. — Это невежливо. Пожалуйста, уважаемая А!

Буква А вышла вперед и сказала:

— Уважаемый Почерк! Буква Ш действительно обиделась, и у нее действительно болит голова. Она не может поднять своей третьей палочки. А во всем виноваты вот эти два мальчика. — И она указала на Сашу и Алешу.

— Спасибо, уважаемая А. — Почерк кивнул головой. — Все это очень печально. В самом деле мальчики обидели уважаемую Ш, и она заболела от огорчения. Мы пошлем к ней нашего чудесного доктора Поправочкина. А пока эти мальчики не должны видеть и слышать букву Ш. Но нам, жителям Буквограда, следует быть гостеприимными. А теперь вы свободны.

И все буквы сразу подбежали к Саше и Алеше и окружили их плотным кольцом.

— Пойдемте в Букварь! — предложил кто-то.

Саша и Алеша стояли растерянные. Все это было так странно! Например, как это можно пойти в Букварь?.. Но самое странное заключалось в том, что, хотя буквы говорили очень понятно, некоторые слова Саша и Алеша не могли разобрать.

Саша опять толкнул Алешу в бок (была у него такая скверная привычка — толкаться), когда буква А предложила:

— Давайте играть в аки! Вы умеете играть в аки?

Саша и Алеша переглянулись. Игры в аки они не знали.

Саша решил, что над ним смеются. Он открыл было рот, чтобы заявить, что никакой игры в аки нет, но рассудительный Алеша строго посмотрел на него и вежливо спросил букву А:

— Скажите, пожалуйста, а в чем заключается эта игра?

Буквы дружно засмеялись. И только Мягкий Знак застенчиво улыбнулся.

— Это просто необразованные дети! — заявил Твердый Знак и мрачно добавил: — Смено!

— Как не стыдно! — упрекнула Твердый Знак буква А. — Тебя же просили быть вежливым! А если мальчики не знают этой игры, то мы должны их научить. И я проу тебя принести аки сюда.

Твердый Знак повернулся и, солидно ступая, направился к одному из ближайших домиков.

Очень скоро он вернулся. В его руках были обыкновенные шашки! Да, да, самые обыкновенные деревянные шашки и картонная доска.

— Итак, начнем учиться, — приветливо сказала буква А. — Но, простите, пожалуйста, ведь мы еще не познакомились. Меня зовут Астра. Правда, красиво? А это моя подруга. Ее зовут Бегония. А это Веточка…

И Астра (теперь и мы будем так называть букву А) представила ребятам все буквы алфавита. Только Мягкий Знак и Твердый никак по-другому не назывались, потому что у них были и без того длинные имена. Не была названа лишь одна буква Ш. Вы помните, конечно, что она заболела и лежала дома.

Саша и Алеша тоже хотели назвать свои имена, но Астра добавила:

— А как вас зовут, мы знаем. Вас зовут Саа и Алеа!

— Да, да, — радостно подхватили буквы, — Саа и Алеа! Алеа и Саа! Какие интересные имена!

Только теперь ребята стали понимать, в чем дело. Ведь Почерк сказал, что они не будут слышать буквы Ш!

— Безобразие! — заявил Саша. — Они не имеют права…

— Да брось ты! Дело какое, — ответил Алеша. — Не спорь и садись играть в аки, — он хотел сказать “садись играть в шашки”, а получилось “садись играть в аки”.

“Ну ладно же! — сердито подумал Саша. — Сейчас я им покажу аки!”

В это время Астра расставила на скамейке шашки и обратилась к Саше:

— Садись, Саа, я научу тебя играть в эту интересную игру.

Но когда через пять минут у Саши оказались сразу две дамки, Астра смущенно сказала:

— А ты, оказывается, настоящий аист!

— Сама ты аист! — обиделся Саша. — Проиграла и дразнится.

— И никто не дразнится, — обиделась Астра. — Я, наоборот, тебя хвалила.

— Да, хвалила! Ты бы меня еще цаплей назвала!

— При чем здесь цапля? Цапля в аки играть не умеет, а аист умеет. Ты, наверное, и прежде умел играть?

— Приходилось, — с достоинством ответил Саша. Он не сразу понял, что аист — это шашист.

— Что это за игра! — презрительно заметил Твердый Знак. — То ли дело — ахматы!

На этот раз ребята сразу поняли, о чем идет речь. Тем более, что и сами немного умели играть в шахматы.

— Что ж, — сказал Алеша.

— Сыграем, — подтвердил Саша.

— Ах, так! — воскликнул Твердый Знак. — Сейчас получишь ах и мат!

— Какой еще ах и мат? — спросил Саша.

— Самый настоящий.

— Это ты получишь ах и мат, — сказал Саша.

— Увидим! — крикнул Твердый Знак и, забыв о своей солидности, помчался за шахматами.

Если вы пересмотрите все учебники шахматной игры, вы все равно не найдете там партии, похожей на ту, которая была сыграна в Буквограде. А если все-таки когда-нибудь шахматный историк захочет о ней написать, то он обозначит ее так:

Правда, привести подробное описание самой партии историку не удастся, потому что она, к сожалению, не записывалась. А напрасно. В партии были и смелые жертвы, и коварные ловушки, и яркие комбинации.

Твердый Знак, желая быть вежливым, предложил гостям играть белыми, но зато позвал на помощь лучшего шахматиста своего алфавита — Тюльпанчика.

Сражение было очень бурным и очень долгим. После того как Алеша и Саша делали ход, Твердый Знак и Тюльпанчик отбегали в сторону и обсуждали создавшуюся позицию. Они так громко спорили между собой, доказывая, какой ход лучше, что с каждым разом отбегали все дальше и дальше, чтобы их никто не услышал. А один раз, когда они прозевали фигуру, они убежали так далеко, что просто скрылись с глаз противников и зрителей. Мягкому Знаку даже пришлось бегать за ними и приводить обратно.

Саша и Алеша тоже с удовольствием убегали бы куда-нибудь, чтобы посоветоваться, но они решили, что это неудобно. Поэтому они сидели и тихо перешептывались.

Все буквы внимательно следили за игрой и очень волновались. Прямо как настоящие болельщики. Одни болели за Сашу и Алешу, другие — за Тюльпанчика и Твердый Знак. Но никто из них не произнес ни одного слова, не подсказал ни одного хода. Все вели себя очень дисциплинированно.

Саша и Алеша уже вот-вот собирались выиграть, но в последний момент сами зевнули фигуру. Да еще какую — ферзя!..

Поэтому необыкновенная буквоградская шахматная партия закончилась вничью.

Глава четвертая,

о Буквограде и о волшебнике, который состоит из капелек

Пожалуйста, не думайте, что Буквоград — маленький город. Конечно, он не такой огромный, как Харьков или Челябинск, но он и не маленький. Он просто средний город. В нем есть и улицы, и переулки, и тупики. Если смотреть на Буквоград с вертолета, то видно, что похож он на большую букву Б. По кружку этой буквы идут две главные улицы: улица Разума и проспект Растущей молодежи. Они сходятся на площади Точности и Ясности. В одну сторону от площади идет проезд Гамм, который ведет к Музыкальному бульвару. В самом центре города расположен живописный парк Палочек. В парке движение транспорта запрещено, и Палочки могут гулять в полной безопасности.

Есть в Буквограде еще одна улица. Да, тут, пожалуй, лучше, если бы ее не было вовсе. Это улица Разгильдяев, узкая, кривая и грязная. На ней не то что асфальта — булыжника и то нет. Осенью по улице Разгильдяев можно пройти разве что в болотных сапогах. В самом конце улицы находится тупик Клякс, где круглый год не просыхают огромные лужи. Жители тупика Кляксы ходят такими грязными, что на главные улицы Буквограда их не пускают.

На краю города протекает река Строчка. Только в одном месте она пересекает Буквоград, как раз между Музыкальным бульваром и тупиком Точек. Здесь через Строчку переброшен мост. Однажды с этого моста в Строчку упала целая гамма. Ее едва спасли. Ноте Ми пришлось даже делать искусственное дыхание.

Дома в Буквограде называются Букварями. Может быть, кого-нибудь из вас удивляет такое название? Наверное, до сих пор вы думали, что Букварем называется только книжка для первоклассников? Если так, то вы ошибаетесь. Представьте себе маленький двухэтажный домик. В нижнем этаже живут Палочки. Те самые Палочки, из которых вырастают буквы. Хотя Палочки еще совсем маленькие, они уже ходят, бегают и едят. Правда, некоторые из них иногда капризничают и еще не умеют стоять в строю. Но с каждым днем Палочки становятся все понятливее и ровнее. Они быстро растут и в конце концов превращаются в настоящие буквы. Тогда их принимают в Алфавит и разрешают жить во втором этаже. А когда они становятся совсем прямыми и твердыми, они идут работать. Куда? Туда, где нравится. Кто любит литературу — идет в стихи или рассказы, а кто технику — в книгу по технике.

Все это буквы рассказали Саше и Алеше по пути в свой Букварь. Твердый Знак, который во всем любил точность, даже остановился и нарисовал план Буквограда.

В дверях Букваря стоял Почерк.

— Так вот, Саа и Алеа, — сказал он, — я позвал доктора к больной букве, но она исчезла. Теперь ее здоровье и жизнь в опасности, а спасти ее можете только вы. Так сказал доктор.

— А что мы должны делать? — спросил Алеша.

В это время на пороге появился доктор Поправочкин. Это был самый знаменитый доктор Буквограда. Его вызывали только к самым тяжелым больным. Доктор строго посмотрел на Сашу и Алешу и промолвил:

— М-да…

И Саша и Алеша испугались. Не очень, а так, чуть-чуть. Знаете, некоторые ребята почему-то боятся докторов. Им кажется, что доктор обязательно сделает больно. Ой, какие это глупые ребята! Они лежат с повышенной температурой, у них болит голова или колет в боку, а иногда и то и другое вместе, а они боятся доктора. Они готовы хоть неделю лежать в кровати, ничего не есть, стонать и охать, лишь бы им не делали укола и не ставили горчичники. Им кажется несладким чай, кислым — суп, горьким — каша. И вот они лежат и болеют.

А все это происходит потому, что эти ребята не знают, что живет на свете один очень старый и очень могучий волшебник, которого зовут Здоровьем. Кто подружится с этим волшебником, тот становится самым сильным и самым смелым, и того уж никто не одолеет. А ведь у Здоровья много врагов: и Холодный Ветер, и Слякоть, и Сквозняк, и, уж конечно, маленькие злые Микробы, которые только и ждут удобного случая, чтобы напасть на какого-нибудь слабенького мальчика или девочку и поскорее сделать их больными.

Подружиться со Здоровьем вовсе не трудно. Для этого надо только его увидеть. Где, спросите вы? О, вот это как раз самое сложное, потому что Здоровье состоит из маленьких-маленьких капель, таких маленьких, что их даже через увеличительное стекло не увидишь. А разбросаны эти капельки везде: их, например, очень много и в утренней зарядке, если, конечно, зарядку делать каждый день и обязательно по воскресеньям. Эти капельки есть и в солнечном луче, и в воде, и в свежем воздухе. Они притаились и в супе, и в котлете, и в манной каше.

А если кто-нибудь из вас все-таки заболеет, он сможет найти очень важные капельки на листке горчичника или на кончике иголки, которой доктор делает укол.

Вы поняли, ребята? А теперь я раскрою вам самый главный секрет, иначе ничего у вас не получится.

Если вы хотите, чтобы Здоровье стало вашим другом, вам придется все капельки собрать вместе: и те, что прячутся в утренней зарядке, и те, что блестят в солнечном луче, плавают в воде, носятся в свежем воздухе, и те, что притаились в супе, котлете и манной каше, потому что по отдельности капельки не действуют.

Один мальчик очень любил манную кашу, но боялся воды и не любил делать зарядку. Он только ел, ел и ел, стал толстым и неповоротливым и каждую неделю чем-нибудь болел.

А другой мальчик, наоборот, любил бегать и прыгать, но не любил есть. И он стал худым и бледным, и врачам пришлось отправить его лечиться в санаторий…

Но мы с вами заговорились, а в это время доктор Поправочкин сказал:

— Ну что ж, Алеа и Саа, все, собственно говоря, ясно!..

И с этими словами доктор спустился с крыльца и вышел на улицу.

Глава пятая,

в которой рассказывается о правилах уличного движения и о встрече с Ахом и Охом

Саша и Алеша не знали, что и думать. Почему Почерк сказал, что здоровье и жизнь буквы зависит от них? И знаменитый доктор какой-то странный: даже не объяснил, что надо делать.

Размышления Саши и Алеши прервал Почерк.

— Ну, друзья, — сказал он, обращаясь к буквам, — я думаю, что теперь нам следует показать гостям Буквоград. И обязательно…

— Дворец Усердия! — хором подхватили все.

— Правильно! Вы поедете на “Стрелке”. Поведет “Стрелку”…

Почерк внимательно посмотрел на буквы. Все затаили дыхание.

— Поведет “Стрелку” Слива.

— Ой! — запрыгала от радости толстенькая Слива и побежала за Букварь.

— А сопровождать ребят будут Твердый и Мягкий Знаки, — прибавил Почерк.

Через минуту послышался шум мотора, и из-за Букваря выехал маленький трехколесный автомобиль. Он и вправду был похож на стрелку — впереди узкий, а сзади широкий.

— Садитесь, пожалуйста, — предложил Мягкий Знак и открыл дверцу машины.

— Мы ждем вас через два часа, — сказал Почерк, — счастливого пути!

— Спасибо, — неуверенно ответили Саша и Алеша и сели в машину.

Позади, на откидном сиденье, устроились Знаки. В ту же секунду машина тронулась.

Наверное, нет на свете ребят, которые не любили бы кататься на машине, особенно если она мчится с большой скоростью. Сливе, видно, тоже нравилась быстрая езда. Она уверенно сидела за рулем, нажимала ногами на педали и оглушительно сигналила, если какая-нибудь Палочка перебегала улицу в неположенном месте.

Улицы Буквограда не имели тротуаров, а дорожки для пешеходов отделялись от мостовой узкими газонами, на которых росли яркие полевые цветы. На перекрестках стояли Восклицательные Знаки. Они регулировали движение и следили за порядком. Восклицательный Знак поднимал руку в белой перчатке, и все машины и все пешеходы сразу останавливались. А если кто-нибудь нарушал правила, Восклицательный Знак сейчас же подзывал его и отводил на Скамью Несознательных.

Скамья Несознательных стояла у площади Точности и Ясности. Тот, кто попадал на нее, обязан был в течение двух часов читать книжку “Правила поведения на улице”. Такая книжка имелась у каждого Восклицательного Знака. Ровно через два часа приходил Вопросительный Знак и устраивал нарушителю экзамен. В книжке было пять глав: “Что такое улица?”, “Как ходить по улице?”, “Что такое светофор?”, “Что такое автомобиль?”, “Для чего нужны правила уличного движения?”. И по каждой главе Вопросительный Знак задавал пять вопросов. Так что это был нелегкий экзамен.

Обычно Скамья Несознательных пустовала. Но иногда на ней приходилось сидеть не только Палочкам, а даже некоторым взрослым буквам. Это было очень стыдно. Тем более что время от времени по улицам Буквограда проезжал телевизионный автобус, и, если на Скамье Несознательных кто-нибудь оказывался, его немедленно показывали по всем программам телевидения в специальной передаче “Двойка по поведению”.

Возможно, Саша и Алеша никогда и не узнали бы об этой скамье, если бы не Слива. Всю дорогу она говорила без умолку и рассказывала обо всем, что видела и чего не видела. При этом она все время вертелась за рулем и смотрела то на Сашу, то на Алешу.

— Перестань разговаривать и следи за дорогой! — не выдержал Твердый Знак.

— Пожалуйста, не учи, сама знаю! — ответила Слива и опять оглянулась на ребят.

Неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы внезапно не зачихал и не заглох мотор. Машина остановилась.

— В чем дело? — спросил Твердый Знак.

— Что-то с мотором, — ответила Слива. — Сейчас разберемся.

Она выскочила из машины, а вслед за ней вышли Саша, Алеша и Знаки.

И в ту же минуту к машине подошли два человечка. Один из них был Ах, а другой — Ох. Они остановились и начали делиться впечатлениями.

— Ах, какой прекрасный автомобиль! — сказал Ах.

— Ох, что с ним стало! — добавил Ох.

— Ах, какой ужас — он не может ехать!

— Ох, как это неприятно!

— Ах, как это печально!

— Ох, как грустно!

— Ах-ах-ах!

— Ох-ох-ох!

— Простите, вы не устали? — обратился к ним Мягкий Знак.

— Нечего с ними разговаривать! — отрезал Твердый Знак. — Эти бездельники могут простоять здесь целый день. Хотя долго стоять они не смогут — силенок не хватит! Взгляните-ка на них! Видали! Ха-ха-ха!..

Действительно, было над чем посмеяться. Ах и Ох достали из карманов резиновые мешки и принялись что есть силы надувать их. Через минуту мешки превратились в большие резиновые кресла, в которые Ах и Ох тут же уселись и продолжали ахать и охать. Кажется, они и в самом деле решили расположиться надолго.

— Нет, вы только посмотрите на них! — возмущенно сказал Твердый Знак. — И угораздило же нас остановиться именно здесь, у самой улицы Разгильдяев!.. А ну, убирайтесь отсюда! — вдруг крикнул он Аху и Оху. — А не то вам сейчас достанется!..

Но Ах и Ох не захотели выяснить, что им достанется. Они подхватили свои кресла и пустились наутек.

Глава шестая,

из которой мы узнаем, какая тяжелая жизнь у принцессы Лени и кто такой Кривпоч

Слива совсем забыла про заглохший мотор. Она стояла и смотрела, как удирают Ах и Ох.

— Уважаемая Слива, каково твое мнение: скоро ли мы поедем? — обратился к ней Мягкий Знак.

— Скоро, очень скоро! — бодро ответила Слива и, склонив голову на плечо, принялась рассматривать мотор. Ей, наверное, нравилось вот так стоять и смотреть на мотор. Она смотрела на него то справа, то слева, то сверху, то снизу. А вместе с ней смотрели Саша и Алеша, но понять, почему мотор не работает, не могли. Да и сама Слива, кажется, не очень-то понимала, в чем дело.

В это время на улице Разгильдяев появилась странная процессия. Впереди, в большой детской коляске, лежала знаменитая принцесса Лень. Она выехала на прогулку до ближайшего перекрестка и обратно. Такую прогулку принцесса совершала только раз в месяц. Ведь для этого ей пришлось встать с кровати и спуститься по лестнице со второго этажа!

Не думайте, что принцесса была толстой и неповоротливой. Вовсе нет. Она была такой худенькой, что помещалась в детской коляске. Ведь принцесса почти ничего не ела. Во-первых, потому, что ей было лень жевать и глотать, а во-вторых, потому, что принцессе хотелось, чтобы у нее была самая тоненькая фигурка. Самая тоненькая! Это так изящно и так красиво! Вообще принцесса Лень считала, что красивее ее нет никого на свете.

Она шила себе самые нарядные платья. Не сама, конечно, а приглашала портных, и портные очень мучились, придумывая ей очередной наряд: ведь принцесса была такой капризной. Она стонала и хныкала по любому поводу, и у нее почти всегда было плохое настроение. Ей казалось, что все окружающие существуют лишь для того, чтобы ухаживать за ней и угождать ей. И она очень злилась, если узнавала, что кто-нибудь занят другим делом. И к тому же, как вы догадываетесь, она очень любила поспать.

Вот и сейчас, во время прогулки, она сладко спала в своей коляске. Коляску везли две Кляксы. Их костюмы были давно не чищены, а ботинки никогда не встречались с гуталином и щеткой. Кляксы везли коляску очень странным образом. Они толкали ее и, пока коляска катилась, стояли на месте, сладко зевая. Потом, еле передвигая ноги, они приближались к коляске и опять толкали ее вперед. За коляской шла еще одна Клякса. Она везла самую обыкновенную кровать-раскладушку. Раскладушка стояла на роликах и легко катилась по земле.

Но вот процессия остановилась. Раскладушка была разобрана, и все три Кляксы улеглись на нее. На их круглых лоснящихся физиономиях было написано такое блаженство, что, глядя на них, хотелось спать. И Кляксы действительно заснули. Сначала тихо, а потом все громче и громче они начали похрапывать. Одна гудела, как шмель, другая урчала, как испорченный водопроводный кран, третья хрюкала, как голодный поросенок. А все вместе они издавали такую “музыку”, что у каждого, кто ее слышал, начинали болеть здоровые зубы.

Принцесса зашевелилась и подняла голову. Тому, кто видел ее впервые, могло показаться, что на голове у нее лежит большая желтая мочалка. На самом же деле это была прическа, и принцесса очень хотела, чтобы все видели это чудо парикмахерской техники.

Принцесса посмотрела вокруг, потом зевнула и произнесла:

— Ах, у меня совсем нет сил!.. Какое тяжелое путешествие!.. Мы проехали почти половину улицы… Я так устала!..

И она в изнеможении откинулась на подушки. Но не успела принцесса закрыть глаза, как на улице появилось еще несколько человечков. Среди них были уже знакомые нам Ах и Ох, а впереди всех шел незнакомец в фиолетовом костюме и шляпе, похожей на перо. Его костюм был измят и покрыт пятнами, шляпа съехала набок, и было непонятно, каким образом она держится на голове. Незнакомец шел, качаясь из стороны в сторону. Это был Кривой Почерк по прозвищу Кривпоч.

Кривпоч шел и пел такую песню:

После каждого куплета Ах и Ох восторженно повторяли:

— Ах, какая чудесная песенка!

— Ох, какая великолепная музыка!

А сам Кривпоч после каждого куплета кланялся принцессе.

Когда он спел свою песню, принцесса Лень томно улыбнулась и сказала:

— Восхитительно!..

Кривпоч заулыбался и гордо выпятил грудь.

Но вдруг он услышал храп. Тот самый храп, который издавали на все лады Кляксы, спавшие на раскладушке.

— Вот это музыка! — вскричал Кривпоч. — Ничего прекраснее в жизни не слыхал! Ее надо записать на пленку и заводить с утра до вечера!

— Ах, какой ансамбль! — воскликнул Ах.

— Ох, какое исполнение! — поддакнул Ох.

И схватившись за руки, Ах и Ох стали танцевать.

Саша и Алеша стояли с открытыми ртами. Такого танца они не видели никогда.

Сначала Ах и Ох топтались на одном месте, потом они все выше и выше начали вскидывать ноги, а под конец Ах решил перевернуть Оха через голову. Но Ох неудачно перевернулся и со всего размаха упал прямо на раскладушку! От неожиданности и испуга Кляксы завопили и вскочили на ноги, сбросив Оха на землю. Теперь уж завопил Ох, а испуганные Кляксы с удивительной проворностью сложили раскладушку и, толкая коляску с принцессой, умчались прочь.

Глава седьмая,

из которой становится ясно, что хвастовством дела не сделаешь

Кривпоч хотел последовать за принцессой, но неожиданно заметил наших друзей. Он подбоченился и, покачиваясь из стороны в сторону, с важным видом направился к ним.

— Привет, приятели! — насмешливо закричал он Сливе и Знакам. — У вас, я вижу, важное дело? Ха-ха-ха!..

— Здесь у вас приятелей нет! — отрезал Твердый Знак.

— Вы все уяснили? — осведомился Мягкий Знак. Когда было нужно, он умел говорить насмешливо.

— Уяснил, я все уяснил, мой миленький Мяконький Значок, — ответил Кривпоч и вдруг закричал пронзительным голосом: — Да знаете ли вы, с кем говорите?! Я — Почерк!

— Кривой, — вставил Твердый Знак.

— Подумать только, какие мерзкие буквы! Они считают, что если они такие чистенькие и аккуратненькие, то могут оскорблять почтенных граждан!

— Ах, какое безобразие!.. Ох, какое возмутительное безобразие! — запричитали Ах и Ох.

— Ну что за подхалимы! — поразилась Слива.

— А я презираю аккуратность! Я ненавижу чистоту и всех чистюль на свете! Слыхали?! — кричал Кривпоч.

— Пожалуйста, не отвлекайте нас от дела, — сердито сказала Слива.

— Которого вам все равно не понять, — добавил Мягкий Знак.

— Не понять?! Эти жалкие буквы, кичащиеся своей прямотой, смеют утверждать, что мне, Кривому Почерку, не понять их дела! Да я весь этот ничтожный автомобильчик разберу и соберу в две минуты!

— Неужели? — удивилась Слива.

— В самом деле? — спросил Мягкий Знак.

— Ах, так! — зло сказал Твердый Знак. — Пожалуйста! Слива, отойди от “Стрелки”, дай Кривому Почерку исправить мотор.

Слива отступила в сторону, и Кривпоч, усмехаясь, приблизился к машине. Он натянул на руки грязные шелковые перчатки, а нос закрыл платком, смоченным одеколоном, чтобы не чувствовать запаха бензина.

Приготовившись таким образом к работе, Кривпоч свободной рукой потрогал все три колеса по очереди, потом вытянул шею, прищурил один глаз и заглянул в мотор. Но так как в моторе он не понимал ровным счетом ничего, то стал с ученым видом мэкать, хмыкать, экать и мдакать.

— Мммм… — замычал он, — дело… хм… эээ… серьезное… М-да… Хм… очень серьезное… Хм… тут… гм… эээ… требуется… эээ… ремонт… Испорчен… хм… насос… поврежден… ммм… трос… сел… эээ… вентилятор… не крутится… эээ… аккумулятор… М-да… хм… эээ… ммм…

— Ах, конечно, вентилятор, — закивал Ах.

— Ох, разумеется, акку… акку… аккуму… лятор, — закивал Ох.

Наши друзья покатились со смеху.

— Какой-то ут гороховый, — сказал Саша.

— А теперь смотрите! — объявил Твердый Знак.

Он открыл багажник, достал канистру с бензином и заполнил им бензобак. Потом он сел за руль, нажал на педаль стартера, и мотор заработал. Кривпоч открыл рот, чтобы сказать что-нибудь обидное, но не смог произнести ни слова. Может быть, он так бы и стоял с открытым ртом, а наши друзья спокойно уехали, если бы не Мягкий Знак. Он решил посмеяться над Кривпочем и спросил его:

— Скажите, пожалуйста, вы случайно не знаете, где находится мастерская по ремонту насосов, тросов, вентиляторов и аккумуляторов?

От злости Кривпоч сначала посинел, как баклажан, потом пожелтел, как лимон, и, наконец, покрылся фиолетовыми пятнами, похожими на большие чернильные кляксы. Не говоря ни слова, он бросился на Мягкий Знак. Но в тот же миг Саша и Алеша схватили Кривпоча за руки. Ах и Ох громко закричали, а Кривпоч сделал только одно движение и, как угорь, выскользнул из рук Саши и Алеши. Они снова схватили его, но он опять так же ловко вырвался, перебежал на другую сторону улицы и оттуда закричал:

— Ого, чего захотели — справиться со мной! Вы думаете, это так просто? Нет, не так-то просто это сделать! Ведь вы не сумели даже сохранить свои имена, и недаром теперь вас зовут Саа и Алеа! Ха-ха! Это вы довели до болезни букву! А скоро из-за вас заболеют и все остальные! Очень скоро! Уж моя повелительница позаботится об этом! А больная буква скоро умрет, и я с превеликим удовольствием приду на ее похороны! Ха-ха-ха! Дважды два — пять! Трижды три — семь! Четырежды четыре — девяносто четыре!

Твердый Знак не стал дожидаться окончания речи Кривпоча — он дал газ, машина тронулась, и через полминуты Кривпоч и его компания остались далеко позади.

Глава восьмая,

из которой мы узнаем, почему Кривпоч не ходит на улицу Разума и кто живет во Дворце Усердия

Что больше всего поражало каждого, кто впервые попадал во Дворец Усердия, — это чистота. Собственно говоря, это был не дворец, а простой одноэтажный дом, сложенный из самого обыкновенного кирпича. Но он был таким чистым снаружи и внутри, что его действительно хотелось назвать дворцом. Во дворце был образцовый порядок: любая вещь, даже самая маленькая, всегда находилась на одном и том же месте. И не было случая, чтобы кто-нибудь нарушил это правило.

Дворец Усердия стоял на улице Разума, и его двери были всегда для всех открыты.

И только Кривпоч старался даже близко не подходить к этому дворцу.

Когда кто-нибудь спрашивал его, почему он не ходит по улице Разума, он отвечал небрежно:

— А что, собственно говоря, мне там делать?

Так отвечал Кривпоч, чтобы все думали: какая самостоятельная личность! На самом же деле Кривпоч просто боялся. Да, да, боялся! Несколько лет назад он вместе с буквами из своей компании задумал прогуляться по улице Разума, зайти во Дворец Усердия и посмеяться над его хозяйкой. Но смеяться ему не пришлось.

Едва Кривпоч ступил на улицу Разума, как его спутники почему-то замолчали. Даже Ах и Ох перестали восторгаться его знаменитой песенкой. И, если говорить честно, сам Кривпоч пел без особого воодушевления. Все это было так странно! Но Кривпоч не придал значения подобным мелочам и преспокойно вошел во дворец. И вот тут-то…

Впрочем, никто до сих пор не знает, что произошло потом. Известно только, что из Дворца Усердия Кривпоч вернулся один. Ах и Ох в тот самый момент, когда все входили во дворец, вдруг испугались и убежали домой. Что стало с остальными буквами — неизвестно. Говорят, они исправились, стали прямыми и красивыми, а некоторые настолько выросли, что превратились в заглавные.

Кривпоч даже заболел с горя. Несколько дней он не показывался на улице Разгильдяев и не пел свою любимую песенку. Он так изменился, что однажды собрал восемь букв: одну О, одну Б, две Е, одну Щ, одну А, одну Н, одну И и составил из них ОБЕЩАНИЕ. Он стал давать ОБЕЩАНИЕ всем, кому только мог. Он давал ОБЕЩАНИЕ, что выстирает свой костюм, но не стирал его, и ОБЕЩАНИЕ возвращалось к нему назад; говорил, что починит мостовую на улице Разгильдяев, но не делал этого, и опять ОБЕЩАНИЕ возвращалось назад. Кривпоч клялся, что начнет работать, снова давал ОБЕЩАНИЕ, и снова ОБЕЩАНИЕ возвращалось. Короче говоря, он так измучил все восемь букв, что они заболели — у них началось головокружение и появилась слабость в ногах. Кончилось тем, что они попали в больницу к доктору Поправочкину. А Кривпоч сразу же забыл о них. Тем более что принцесса Лень буквально не отходила от него ни на шаг. Каждый раз, когда Кривпоч давал свое ОБЕЩАНИЕ, принцесса очень волновалась. Считая, что это приступ тяжелой болезни, она начинала самоотверженно ухаживать за Кривпочем. И наконец, Кривпоч выздоровел. В один прекрасный день он вышел на улицу и запел:

И всем стало ясно, что Кривпоч здоров, как прежде.

Вот с тех-то самых пор он стал обходить улицу Разума.

…А жила во Дворце Усердия одна девочка. Звали ее просто — Люба, а еще называли ее хозяйкой дворца. Каждый, кто видел Любу первый раз, очень удивлялся: она была необыкновенно похожа на принцессу Лень. У нее были такие же глаза, такой же нос и такой же рот.

Но в глазах принцессы жила только сонливость, нос принцессы только высокомерно морщился, а рот принцессы только капризно кривился.

А глаза Любы были всегда веселы, ее нос никогда не задирался кверху, а был подвижным и любопытным, и рот Любы всегда улыбался. Поэтому всем, кто находился рядом с ней, было легко и весело.

Ходили слухи, что Люба и принцесса Лень — сестры, но Люба никогда не говорила об этом и никому не разрешала называть себя принцессой. Только Почерк считал ее своей повелительницей.

Это вместе с ним Люба строила Буквоград. Она сама нарисовала на земле огромную букву Б. Причем она очень старалась, и поэтому улицы Буквограда получились ровными и красивыми. Но пока Люба занималась этим важным делом, Кривпоч по указанию принцессы Лени пририсовал к букве хвостик, кривой и тоненький. Когда Люба и Почерк закончили строительство города, они увидели этот хвостик. Но было уже поздно: хвостик превратился в улицу Разгильдяев, и все лентяи и неряхи стали жить на этой улице. А Кляксы заняли целый тупик. Из этого хвостика по всему городу разносилась грязь. Особенно много грязи таскали Кляксы. Пришлось дать указание Восклицательным Знакам: не пускать их на другие улицы города.

Люба вставала очень рано и целый день что-нибудь делала. Она просто не могла сидеть спокойно. Она так чистила и убирала свой дом, как будто приближался большой праздник. Поэтому каждому, кто приходил к ней, казалось, что в доме всегда праздник. И у каждого вдруг появлялось желание сделать что-нибудь хорошее. И главное, это желание не пропадало и после того, как посетитель покидал дворец. Неряха смущенно прятал в карманы грязные руки и давал себе слово, что отныне будет самым аккуратным на свете, а лентяй мучительно краснел от стыда и решал, что больше никогда не поздоровается с принцессой Ленью.

Недаром в городе считали, что Дворец Усердия и его хозяйка обладают волшебной силой. Когда Люба слышала это, она очень обижалась. Никакой волшебной силы нет, говорила она. Но ей никто не верил. Настоящие волшебники — скромные люди, они никогда не хвастают своим могуществом. В конце концов вера в волшебную силу Любы и ее дворца до того укрепилась, что стали поговаривать, будто не только дворец, но и вся улица Разума обладает такой силой. Что будто на этой улице какой-то особенный воздух. Ведь это была единственная улица в Буквограде, на которой не случалось никаких происшествий. А если к тому же вспомнить про болезнь Кривпоча, то можно было и вправду поверить, что воздух на улице Разума волшебный.

Глава девятая,

о том, как торопливость приводит на Скамью Несознательных

Твердый Знак сидел за рулем и не произносил ни слова. Он сдвинул брови, и они стали похожи на мохнатую гусеницу, которая иногда сердито шевелилась. Все молчали.

Слива — потому, что ей было стыдно. Так осрамиться: забыть, что кончился бензин! Что подумает Почерк, что скажут буквы! А ведь она считается неплохим водителем. Когда в Алфавите организовали автокружок, она записалась в него самой первой. К тому же она лучше всех делала повороты, давала задний ход и быстрее всех могла развернуть машину в самом узком переулке. Правда, с теорией дело обстояло намного хуже.

Есть еще такие ученики. Вызывает его учитель к доске и спрашивает: “Сколько будет шесть плюс семь?” А ученик отвечает: “Три”. И вовсе не потому, что не знает, просто в это время он смотрит в окно и видит, как ребята из детского сада катаются на трехколесных велосипедах. И это кажется ему таким интересным и важным, что он говорит первое, что приходит ему в голову. А когда в классе раздается смех, растерянно спрашивает: “А? Что?”

Примерно так было и со Сливой. Но все-таки ей разрешили ездить по улицам Буквограда. И она ездила. До тех пор, пока не случалась какая-нибудь поломка. Тогда Слива начинала ходить вокруг машины, заглядывать в мотор, но в конце концов звонила на аварийную станцию и просила помощи.

Вот и сегодня дело едва не кончилось плохо. Ведь если бы не Твердый Знак, она стала бы посмешищем всей улицы. Да еще какой улицы — Разгильдяев! И все из-за того, что забыла про бензин! Зачем только она разговаривала с этими противными мальчишками!.. Ну, что в них особенного? Обыкновенные мальчишки. Правда, они смелые, ничего не скажешь. Как они схватили за руки Кривпоча!.. И вообще, если разобраться, они, пожалуй, тут ни при чем. Она сама во всем виновата.

Мягкий Знак думал о том, что только такие невежественные люди, как Кривпоч, пускают в ход кулаки, когда им нечего сказать.

А Саша и Алеша, каждый про себя, тоже думали о Кривпоче. Почему он так легко выскользнул из рук? Ведь они держали его очень крепко! Может быть, он волшебник?.. И потом что значат его последние слова? Неужели букве Ш суждено погибнуть? И другим буквам тоже?..

А “Стрелка” между тем мчалась по Буквограду. Она пересекла площадь Точности и Ясности и выехала на широкую улицу.

Тут Слива вспомнила, что ей поручено показать Саше и Алеше Буквоград, и принялась объяснять:

— Мы едем по проезду Гамм, — начала она. — Здесь живут ноты. Знаете, как они играют и поют?! Заслуаться можно! А сейчас…

Неожиданно “Стрелка” остановилась.

— Кирпич, — сказал Твердый Знак и добавил мрачно: — Не везет, так не везет!

Перед въездом на Музыкальный бульвар стоял знак, который водители называют “кирпичом”. Такой знак указывает, что проезд в данном месте запрещается.

— Как жалко! — огорчилась Слива. — Бульвар закрыт. А вот и Ключи: Скрипичный и Басовый.

— Если вы любите музыку, то ее можно послуать и отсюда, — предложил Мягкий Знак, и все, кроме Твердого Знака, вышли из машины и поздоровались с Ключами.

— Добрый де-е-е-ень! — пропели в ответ Ключи: Басовый — басом, а Скрипичный — тенором.

— Бульва-а-ар закры-ы-ы-ыт! — пропел Басовый Ключ.

— Иду-у-ут заня-я-я-я-тия! — подхватил Скрипичный.

Все остановились на углу проезда Гамм и Музыкального бульвара. Вдоль всего бульвара, прямо по земле, тянулись пять ровных линий темного цвета. На линиях и между ними расположились ноты: большие — целые, поменьше — половинки, еще меньше — четверти, совсем маленькие — восьмушки, совершенно крошечные — шестнадцатые и еще совсем-совсем малюсенькие. И все они беспрерывно двигались. Они становились то по одному, по двое, по трое, по четыре, то в ряд, то лесенкой, то еще как-то. И пока они двигались, звучала задорная песенка:

Песенка была такая веселая, что Слива стала подпрыгивать в такт, а Саша, Алеша и Мягкий Знак заулыбались. Но тут “Стрелка” загудела.

— Прекрати-и-и-те! — грозно забасил Басовый Ключ.

— Не-ме-ед-ленно! — тенором добавил Скрипичный.

Слива недовольно повернулась в сторону Твердого Знака.

— Мы опаздываем! — строго сказал тот, и все вернулись к машине.

…Когда до улицы Разума оставалось совсем небольшое расстояние, позади “Стрелки” послышался какой-то треск. Саша и Алеша оглянулись и увидели, что за машиной мчится велосипедист и машет им рукой.

— Нас кто-то догоняет, — сказал Саша, — давайте затормозим.

— Некогда, — ответил Твердый Знак и еще сильнее нажал на педали.

Но и велосипедист увеличил скорость. А так как на улице было много машин и очень быстро Твердый Знак ехать не мог, то расстояние между машиной и велосипедом стало сокращаться, и скоро велосипедист поравнялся с машиной.

— Смотрите, это Ёжик! — крикнула Слива. Она сразу забыла обо всех своих неприятностях и стала смеяться как ни в чем не бывало.

— Какая радость — Ёжик! — проворчал Твердый Знак.

В этот миг Ёжик одной рукой схватился за дверцу машины.

— Эй, Твердый Знак! — крикнул он. — Я должен тебе сообщить…

— Убери руку! — ответил Твердый Знак.

— Одну минуту!.. Я хочу тебе сказать…

— Я кому говорю — убери руку!.. Мы столкнемся!

— Да подожди!.. Я должен…

— Сейчас же отпусти дверцу!..

Пока они спорили таким образом, машина и велосипед продолжали мчаться совсем рядом, что было, конечно, очень опасно для Ёжика.

Так они выехали на площадь Точности и Ясности.

И вдруг раздался свисток Восклицательного Знака.

— Так я и знал, — проворчал Твердый Знак.

От неожиданности Ёжик нажал на ручку дверцы, дверца распахнулась, и Ёжик, потеряв равновесие, упал прямо на газон с ромашками. Твердый Знак чуть-чуть не вылетел из машины. В последний момент он ухватился за рулевое колесо, машина сделала резкий поворот и едва не врезалась в соседний автомобиль.

Все это произошло в какую-нибудь четверть минуты. Когда Восклицательный Знак подбежал к месту происшествия, Ёжик успел подняться с газона и теперь стоял огорченный в ожидании наказания. Твердый Знак красный, как рак, вышел из машины и с силой захлопнул дверцу.

— Вот видите, — сказал Восклицательный Знак, — к чему приводит несоблюдение правил уличного движения! Велосипедист не имеет права хвататься за автомобиль. А водитель обязан тормозить. Вы же ничего этого не сделали.

— У меня было важное сообщение, — тихо сказал Ёжик.

— А мы очень торопились, — еще тише сказала Слива.

— Тем более, — внушительно заметил Восклицательный Знак. — Чтобы не опоздать, не надо торопиться! А теперь следуйте за мной.

С этими словами Восклицательный Знак сел в “Стрелку”, быстро развернул ее и поставил у газона, чтобы она не мешала движению. Потом он опять подошел к нарушителям, еще раз сказал: “За мной!” — и направился к Скамье Несознательных.

Из проезжающих машин высовывались любопытные лица, пешеходы останавливались, все с интересом наблюдали за происходящим. Еще бы! Такого количества нарушителей здесь еще не видели.

Когда Ёжик и Твердый Знак сели на Скамью Несознательных, Восклицательный Знак внимательно посмотрел на них, затем достал из своей сумки бутылочку с йодом и смазал Ёжику ссадины на лбу и на коленках. Ёжик закричал: “Ой-ой-ой! Щипет!..” Он начал дуть себе на коленки, а Слива стала дуть ему на лоб.

— Эх ты, нытик! — сказал Твердый Знак. — Ты еще легко отделался!

— Правильно! — подтвердил Восклицательный Знак. — А теперь — внимание!

Он открыл свою сумку и достал из нее две книжки “Правил поведения на улице”. Одну книжку он вручил Ёжику, другую — Твердому Знаку.

— Вам дается ровно два часа, — он приложил руку к фуражке и ушел.

Слива сразу начала плакать.

— Ой, что мы наделали! — всхлипывала она. — Мы не попали во Дворец Усердия!.. Мы сидим на Скамье Несознательных!.. Что теперь будет?..

— Перестань хныкать! — оборвал Сливу Твердый Знак.

— Я и не хнычу! — обиделась Слива. — И откуда взялся этот противный Ёжик? Если бы не он, мы были бы уже во дворце.

— Нигде бы вы не были! — заявил Ёжик. — Вас вызывает Почерк!

— Прекратите разговоры! — крикнул Твердый Знак. — Я не могу изучать “Правила поведения на улице” в такой обстановке. Тебе, Ёжик, я тоже советую приняться за чтение, если ты не намерен задержаться на этой скамье еще на два часа!

И Твердый Знак отодвинулся на самый край скамьи, чтобы никто ему не мешал.

Глава десятая,

в которой становится известна страшная тайна и принимается план действий

Ёжик тоже взял книгу и сел на другой конец скамьи. Сначала медленно, потом все быстрее он начал перелистывать страницы и когда дошел до конца, бросил взгляд в сторону Твердого Знака. Тот усердно читал первую главу “Что такое улица?” и ни на кого не обращал внимания. Ёжик огляделся, Слива и Мягкий Знак сидели на траве и о чем-то оживленно говорили. А Саша и Алеша стояли под деревом и озирались по сторонам.

Позади них начинался большой парк. В другое время они наверняка начали бы его обследовать, но сейчас им было не до этого. Слова Кривпоча не выходили у них из головы.

Убедившись, что поблизости никого нет, Ёжик кашлянул, как будто у него запершило в горле. А на самом деле он хотел привлечь внимание Саши и Алеши. Но те ничего не слышали. Ёжик кашлянул сильнее. И опять Саша и Алеша даже не посмотрели в его сторону. Тогда Ёжик так раскашлялся, что будь поблизости доктор, он немедленно отвез бы Ёжика в больницу.

Саша и Алеша оглянулись. Ёжик поманил их пальцем, покосился в сторону Твердого Знака и приложил палец к губам. Саша и Алеша поняли, что Ёжик хочет сообщить им что-то секретное. Они подошли к нему, и он жестом показал, чтобы они сели на траву рядом со скамьей. После этого посмотрел в книгу, сделал вид, что читает, и шепотом заговорил:

— Только спокойнее… Я знаю, что сказал вам Кривпоч. Мне известно все. Только спокойнее… Кривпоч и его принцесса Лень задумали погубить все буквы! Представляете? Ведь тогда никто не сможет разговаривать. Все будут только мычать! Представляете? Так вот… Сегодня я случайно узнал… Только спокойнее… Не двигайтесь и не смотрите на меня. Я узнал, где находится буква…

— Где?! — подскочил Саша.

— Только спокойнее… Когда я остановился возле бензоколонки, чтобы заправить велосипед, рядом со мной оказались Ах и Ох, приятели Кривпоча. Они говорили о какой-то пещере Кривпоча…

— О пещере?..

— Только спокойнее… Эта пещера находится к югу от Буквограда в глухом лесу, и ведет к ней одна тропинка… Видели бы вы, как хихикали эти Ах и Ох! Пусть, говорят, эти противные Саа и Алеа катаются по Буквограду, а пока все буквы умрут, и цифры умрут, и ноты тоже умрут! И тогда не надо будет писать, читать, считать и петь! И тогда мы назовем Буквоград Кляксоградом! Представляете? Ведь если я умру, то тебя, Алеа, будут звать не Алеа, а просто Ала. Как девочку!

— Ну, вот еще! — сказал Алеша.

— А если Слива умрет, то тебя, Саа, будут звать не Саа, а просто Аа.

— Как бы не так! — сказал Саша.

— Только спокойнее… Ах и Ох не знали, что я запоминаю каждое их слово. Теперь мы скажем Почерку…

— Не надо! — решительно сказал Саша.

— Что не надо?

— Не надо говорить Почерку. И вообще не надо никому ничего говорить. Я придумал план. Сейчас мы с Алеой тихо встанем и пойдем… Это что за лес?

— Это парк.

— Так вот, слуай. Мы пойдем по этой дорожке и в конце ее будем тебя ждать. Заодно мы прихватим твой велосипед.

— Только не заводите мотор, — предупредил Ёжик.

— Само собой, — ответил Саша. — А когда мы встретимся, сразу отправимся…

— На поиски пещеры Кривпоча! — подхватил Ёжик и тут же спохватился: — А как же Скамья Несознательных? А что скажет Почерк?

— Спасибо скажет, — не задумываясь, ответил Саша. — Ведь мы же спасем букву! Верно, Алеа?

— Верно-то верно, — почесал затылок Алеша. — Но ведь это, наверное, очень далеко?

— Испугался! — насмешливо сказал Саша. — Эх, ты!

— И ничего я не испугался! Просто я хотел сказать, что надо запастись провизией. Все путеественники запасаются провизией.

— Вот это правильно! — сказал Саша. — Я совсем забыл.

— Только спокойнее, — прошептал Ёжик и покосился в сторону Твердого Знака. — Провизию я достану.

— Поболье, — сказал Алеша.

— Здесь разговаривать опасно, — предупредил Саша. — Встретимся — поговорим.

С этими словами Саша и Алеша встали и как ни в чем не бывало направились к велосипеду Ёжика. У велосипеда они остановились, а потом пошли дальше, причем Алеша катил велосипед рядом с собой.

Глава первая,

которая убеждает в том, что смекалка полезна в любом деле

Яркое солнце поднялось в небо и стало весело светить во все стороны. Оно осветило города, поля, луга, лесные поляны… И только в дремучем лесу было темно. Солнечные лучи наткнулись на густые ветви деревьев и запутались в них. Но когда солнце поднялось выше и стало светить сильнее, маленькому лучику удалось пробраться сквозь ветви, и он весело заплясал по усыпанной листьями земле. А вслед за ним пробрались и другие лучики. Они были очень тоненькие и тоже веселые. Они запрыгали по земле, по деревьям и по кустам. Когда налетал ветер и начинал шевелить листву деревьев, лучики испуганно бросались врассыпную. Но стоило ветру улететь дальше, как они опять начинали свой веселый танец.

В самом начале леса, где листва была не такая густая, лучиков собралось особенно много. Так много, что некоторые из них сливались вместе, становясь большими лучами, и светили очень ярко. Большие лучи не прыгали, как маленькие, они двигались медленно и солидно.

Один такой луч не торопясь прошел по стволу дерева, опустился вниз и вдруг наткнулся на ботинок, на самый обыкновенный ботинок тридцать третьего размера. Сначала луч удивленно остановился, а потом так же неторопливо двинулся дальше. Он осветил чью-то ногу и, наконец, добрался до головы. Луч брызнул всем своим светом прямо в чье-то лицо. Лицо сморщилось, веки задрожали и открылись. Сначала глаза посмотрели сонно, потом удивленно. Потом испуганно… и в ту же минуту раздалось:

— Ребята!.. Вставайте!.. Мы проспали!..

Какой знакомый голос… Ну, конечно, это Саша! Хорошо, что солнечный луч разбудил его, а иначе он спал бы, как и все остальные.

И все-таки досадно! Договорились проснуться в два часа ночи, чтобы незаметно пробраться к пещере Кривпоча, а сами проспали!.. Саша посмотрел на друзей и увидел, что те продолжают спать. Тогда он подошел к велосипеду Ёжика и завел мотор. Мотор так затрещал, что Ёжик мигом вскочил на ноги, однако Алеша только перевернулся на другой бок.

— Ну, мамочка, — пробормотал он во сне. — Ну, еще пять минуточек.

— Мамочка! — засмеялся Ёжик. Он нагнулся к самому уху Алеши и сказал басом: — Пещера Кривпоча!

И в ту же секунду Алеша проснулся.

В лесу было прохладно, но костра решили не разжигать, чтобы не тратить время. Ёжик достал из рюкзака печенье и термос с компотом. Все выпили по чашке компота и съели по два печенья. Алеша хотел съесть еще, но Саша сказал, что еду надо экономить: ведь неизвестно, сколько продлится путешествие.

— Ну и провизия, — проворчал Алеша. — А хвалился: достану, достану!

— Во-первых, я не хвалился, — ответил Ёжик. — А во-вторых…

— А во-вторых, терпи, не маленький, — перебил Саша.

— Ты-то очень больой! — сказал Алеша. — Как хотите, а я с такой едой не пойду.

— Значит, пусть она погибает, да? — крикнул Саша. — Пусть погибает? Идем, Ёжик!

И Саша зашагал по тропинке. Ёжик поднял с земли велосипед и двинулся следом. Алеша немного постоял, а потом пошел за ними.

Тропинка, по которой они шли, вела точно на юг. Это было проверено по компасу Ёжика. Она была узкая и неровная, на каждом шагу ее пересекали корни деревьев, поэтому идти было очень трудно. Но ребята шли не останавливаясь. Ведь они во что бы то ни стало должны спасти букву!

Внезапно лес кончился, и показалось большое поле, покрытое цветами. Тропинка сделалась широкой и ровной — идти стало намного легче. Вскоре тропинка начала спускаться вниз, вдали заблестела вода.

— Ура! — крикнул Саша. — Река!..

— Ура! — подхватил Ёжик.

— Может, тут есть щавель? — спросил Алеша и огляделся. — Можно было бы поесть.

— Какой тебе еще щавель! — сказал Саша. — Садись, поехали!

Ёжик сел в седло велосипеда, Алеша — на раму. Саша подтолкнул велосипед и, когда он покатился, прыгнул на багажник, и все трое помчались вниз по тропинке. Хорошо, что в последний момент Ёжик затормозил, а иначе путешественники угодили бы прямо в реку. И еще неизвестно, чем бы все это кончилось.

Река была неширокая, но глубины ее никто не знал. Друзья стояли и думали, как им перебраться на другой берег. Вот если бы хоть маленький мостик!.. Но никакого мостика поблизости не было.

И тут Алеша заметил, что по реке плывут старые деревья, и предложил построить плот. Саша и Ёжик немедленно согласились. Но как достать деревья, если они плывут в трех метрах от берега?.. А надо вам сказать, что ни Саша, ни Алеша, ни Ёжик не умели плавать. Правда, Саша мог проплыть метра полтора, а Алеша, может быть, два, но, согласитесь, что этого мало, когда хочешь вылавливать деревья и строить плот на незнакомой реке.

А что если снять с колес велосипеда резиновые камеры, надуть их посильнее и поплыть на них, как на спасательных кругах? Правда, здорово?

С помощью Саши и Алеши Ёжик быстро снял обе камеры, и через несколько минут были готовы настоящие спасательные круги. Но так как было только два круга, решили, что поплывут Саша и Алеша.

Ребята разделись, надели на себя спасательные круги и вошли в воду. В первый момент вода показалась такой холодной, что Саша сказал:

— Ого-го!

А Алеша добавил:

— Ух ты! — и они оба выскочили на берег.

— А как же буква? — нахмурился Саша. — Может быть, она уже умирает?

И они опять вошли в воду.

В двух метрах от берега маленькому Алеше воды стало по пояс. Он остановился, почесал затылок, вздохнул и лег животом на воду. Придерживая левой рукой шину, он начал грести правой и поэтому только кружился на одном месте. Тогда Алеша перехватил шину правой и начал грести левой и снова закружился в воде, только в другую сторону. Наконец это ему надоело, он перестал двигаться и стал думать, как бы все-таки поплыть вперед. Пока он размышлял таким образом, Саша вышел на середину реки. Обеими руками он крепко держался за шину в ожидании минуты, когда дно оборвется под его ногами, но дно оставалось ровным.

— Алеа! — крикнул Саша. — Перестань плавать! Я на середине!

Саша и Алеша поймали несколько деревьев и подогнали их к берегу. Запасливый Ёжик кинул им веревку, и они начали вязать плот.

Это была нелегкая работа — скользкие стволы крутились под руками, но Саша и Алеша все-таки связали их с одного конца. Как не рылся Ёжик в своем рюкзаке, больше ни кусочка веревки он найти не мог. Тогда в ход были пущены ремни от брюк. И через несколько минут тяжело нагруженный плот с тремя пассажирами и велосипедом на борту был готов к отплытию.

Глава вторая,

в которой рассказывается о загадочной надписи и о том, как проходила переправа

Саша и Алеша вооружились длинными палками и стали отталкиваться от берега. Плот медленно двинулся к середине реки. Ёжик не умел плавать и очень боялся утонуть, поэтому он сидел на корточках на середине плота и держался за толстый сук. Время от времени он говорил:

— Только спокойнее… Не торопитесь… Только спокойнее…

Но Саша и Алеша не слушали Ёжика. Они первый раз в жизни управляли плотом, и это оказалось не таким-то легким делом даже на неглубокой речке. Течение старалось унести плот вниз по реке, плывшие куски деревьев мешали приблизиться к противоположному берегу, палки, которыми Саша и Алеша отталкивались от дна, были тяжелыми и неудобными. И все-таки наши путешественники переправились бы через реку благополучно, если бы Ёжик вдруг не закричал:

— Саа!.. Алеа!! Смотрите!..

Саша и Алеша оглянулись. Ёжик стоял на коленях и что-то внимательно рассматривал.

— Что еще случилось? — недовольно спросил Саша.

— Идите скорее сюда! — крикнул Ёжик.

Саша и Алеша вытащили из воды свои палки и осторожно, чтобы плот не перевернулся, приблизились к Ёжику.

— Смотрите! — сказал Ёжик. — Здесь что-то написано!

— Что это? — спросил Саша.

— Не знаю, — ответил Ёжик.

Надпись была очень странная. Это была даже не надпись, а несколько рядов цифр, выжженных на дереве.

— Здесь какая-то тайна, — сказал Саша. — Эти цифры надо переписать.

Он достал листок бумаги, карандаш и все переписал.

Вот что у него получилось:

— Да, — проговорил Саша, — удивительно!

— Мало сказать удивительно! — зашептал Ёжик и оглянулся. — Только спокойнее…

— Испугался! — сказал Саша, но на всякий случай тоже оглянулся. — Если мы начнем бояться, то никогда ни одной тайны не раскроем!.. Знаете, что это такое? Это ифр! — Саша хотел сказать “шифр”, а получилось “ифр”. — Ифр! Понимаете? Ну, тайное письмо. Так всегда пиут, чтобы не поняли враги. Мы обязательно разберем этот ифр и откроем тайну!.. Верно, Алеа?

— Угу. Только сначала надо добраться до того берега и поесть.

И тут все вспомнили, что находятся на плоту.

Саша быстро спрятал бумажку с шифром в рюкзак к Ёжику и стал искать палку, которой отталкивался от дна. Но палки не было. Очевидно, она упала в воду, и течение унесло ее. Оставалась одна палка у Алеши.

Саша огляделся. Плот отнесло метров на двести вниз по реке. Впереди из воды торчал большой камень. Плот плыл прямо на него.

— Тормози! — закричал Саша.

Алеша опустил палку в воду, и они вместе изо всей силы воткнули ее в дно. Скорость плота немного уменьшилась, но он не остановился. Еще мгновенье — и он ударился о камень. Сзади раздался крик:

— Спасите!

Саша и Алеша оглянулись. Ёжика на плоту не было. Они бросились на другой конец плота, но в эту минуту из воды показался Ёжик. Воды ему было по колено. У него был такой растерянный вид, он так смешно тряс головой, чтобы вылить воду из ушей, что Саша и Алеша рассмеялись.

— Да, вам смено, — обиженно сказал Ёжик. — А знаете, как там холодно и мокро!..

И Ёжик с большим трудом вскарабкался на плот.

— Брр…— бормотал он, — как хо-хо-холодно!.. У-у-ужасно хо-холодно!.. Брр… Бр… противная ре-ре-речонка!..

— Хватит дрожать! — строго сказал Саша. — Надо вытаскивать плот. Лезем в воду!

— Оп-пять?.. — жалобно спросил Ёжик.

— Опять! А то просидим на речке весь день и не спасем букву.

— Ну, ла-ла-ладно… Поп-полезем, — вздохнул Ёжик.

И все трое спустились в воду. Они ухватились за плот и стали толкать его к берегу. Сначала плот не поддавался, потом медленно двинулся и поплыл. У самого берега стало глубже, и Ёжик от страха лег на плот животом.

— Сейчас же встань! — закричал Саша. — Плот переворачивается!

Ёжик продолжал лежать без движения.

— Если перевернется, — спокойно сказал Алеша, — утонет велосипед.

В одну секунду Ёжик сполз с плота. Оказывается, вода была ему всего по пояс.

Через несколько минут плот благополучно причалил к берегу.

Саша, Алеша и Ёжик сняли с него велосипед и все свои вещи, уселись на берегу и стали сушиться.

Глава третья,

о том, как разгадываются таинственные надписи

Пока солнечные лучи и свежий ветерок сушили одежду, друзья решили разгадать шифр. Листок бумаги с надписью намок, но цифры были видны. Саша разгладил листочек и положил на землю. Все принялись разглядывать таинственные цифры. Они думали, думали, думали и ничего не могли придумать.

— А может быть, каждая цифра — это буква? — неожиданно предположил Алеша.

— Как так? — переспросил Ёжик. — Цифра — буква?

— Очень просто! — подхватил Саша. — По порядку в алфавите! Верно, Алеа?

— Угу, — сказал Алеша.

— А каждая строчка — слово? — спросил Ёжик.

— Правильно! — согласился Саша. — Буква А — номер один, буква Б — номер два, буква В — номер три…

И Саша написал на земле весь алфавит, а рядом с каждой буковкой поставил цифру.

— Не такой уж трудный этот ифр, — сказал он.

— Проще простого! — подтвердил Ёжик.

В одну минуту цифры первой строчки были заменены буквами и… все растерянно замолчали. Первая строчка выглядела так:

— Спещ, — ошеломленно выговорил Ёжик. — Что это такое?

— Откуда я знаю, — неуверенно ответил Саша. — Сделаем вторую строчку — может, тогда поймем.

Вторая строчка получилась такой:

— Спещ итен, — пробормотал Саша.

— Спещ итен, — повторил Ёжик. — Ну и ну!

Саша машинально продолжал подставлять буквы к цифрам. Вся надпись получилась очень странной:

Вопросительный Знак стоял на месте цифры 33, для которой в алфавите не хватило буквы.

— АПОМ какой-то, — сказал Ёжик. — И еще НУУБ… Эй, Алеа, посмотри, что получилось!..

Но Алеша не отвечал. Пока Саша и Ёжик подставляли буквы к цифрам, он прилег на теплую землю и теперь сладко спал.

— Ну и соня! — возмутился Саша и по старой привычке толкнул Алешу в бок. — А ну, вставай!..

— А? — спросил Алеша, не открывая глаз. — Пора в колу?

— В какую колу?! Мы не можем отгадать ифр!

При слове “ифр” Алеша открыл глаза и сел. Он посмотрел вокруг, потом на Ёжика и на Сашу, потом на странные слова, написанные на земле, почесал затылок и сказал:

— Наверное, надо считать буквы с конца. Не А — первая, а Я.

Пришлось производить пересчет. Первые строчки получились такими:

— Вот это да! — удивился невозмутимый Алеша.

Ёжик попробовал читать буквы сверху вниз.

— СИАОВНУЕ…— начал он.

— Ерунда какая-то! — перебил Саша. — И вообще так можно просидеть до завтра!.. Предлагаю идти вперед, пока за нами нет погони. А над цифрами мы еще подумаем.

Друзья привели в порядок велосипед и вскоре были готовы продолжать путешествие.

Глава четвертая,

в которой Саша, Алеша и Ёжик спускаются в пещеру

Они направились по берегу к тому самому месту, где продолжалась тропинка, оборванная речкой. Ёжик снова сел в седло, Алеша — на раму, а Саша — на багажник. И они как ни в чем не бывало покатили вперед.

Ёжик был доволен. К нему вернулось хорошее настроение.

Как хорошо все-таки чувствовать себя на твердой земле, а не в этой противной речонке! От радости Ёжик даже стал напевать какую-то песенку. В эти минуты он забыл о неразгаданной надписи и о том, что где-то впереди находится пещера Кривпоча.

А тропинка между тем уходила все дальше и дальше, и наши друзья заметили, что едут по краю большой горы и поднимаются все выше и выше. И чем выше они поднимались, тем гуще становился лес, и, наконец, он стал таким густым, что ветви деревьев сплелись над тропинкой и наступила полная темнота.

Ёжик выключил мотор, и велосипед остановился. Военный совет продолжался одну минуту.

— Я предлагаю ехать! — сказал Саша. — Не может быть, чтобы лес был бесконечным. Верно, Алеа?

— Угу, — ответил Алеша. Он хотел есть, и ему было не до разговоров.

— Ладно, — сказал Ёжик, — только придется включить фару.

Все снова сели на велосипед. Казалось, что они едут по очень длинному шалашу. Лишь пучок света от фары плясал на тропинке. Постепенно тропинка становилась все уже и уже. Друзья сошли с велосипеда, и опять наступила полная тьма, потому что, когда велосипед не движется, его фара не дает света. И хотя запасливый Ёжик достал из рюкзака карманный фонарь, каждому стало немного не по себе.

— Далье ехать нельзя, — шепотом сказал Ёжик.

— Видим, что нельзя, — тоже шепотом ответил Саша. — Надо оставить велосипед в лесу, а самим идти пеком.

— Оставить в лесу?! — возразил Ёжик. — А его никто… не возьмет?..

— Кто его здесь возьмет?

Но Ёжик никак не решался расстаться с велосипедом.

— Ну и сиди здесь с ним! — решительно сказал Саша и сделал шаг в темноту.

— Подождите, — жалобно проговорил Ёжик. — Я согласен.

Друзья спрятали велосипед под густым деревом, прикрыли ветками и двинулись вперед. Ёжик держал в руках велосипедный насос.

— Вместо оружия, — объяснил он, — все-таки металлический.

— Тихо! — сказал Саша. — Не разговаривать! А если кто-нибудь заблудится, пусть кричит кукукой. Если два раза: ку-ку, это значит — я здесь. Если три раза: ку-ку-ку, значит — я иду к вам. Если четыре раза: ку-ку-ку-ку, значит — бегите ко мне на помощь! Понятно?

— Понятно, — сказал Ёжик.

Но не успели они сделать несколько шагов, как тропинка оборвалась. Луч фонарика осветил яму, в которую едва не свалился Ёжик.

По-видимому, яма была очень глубокой, потому что дна ее не было видно. Ребята хотели обойти яму, но заметили ступеньки, ведущие в глубину.

— Пещера Кривпоча, — прошептал Ёжик.

— Она, — чуть слышно подтвердил Саша.

Саша взял у Ёжика фонарь и встал на первую ступеньку. Потом он оглянулся на Алешу и Ёжика и… вернулся обратно.

— Ну что? — зашептал Ёжик, как будто Саша уже побывал в пещере. — Что там?

— Ничего, — зашептал Саша в ответ. — Ничего не видно. Надо спуститься глубже.

— Надо, — сказал Алеша.

— Надо, — как эхо, отозвался Ёжик.

Но никто не двинулся с места. Наконец, Саша глубоко вздохнул и решительно начал спускаться по ступенькам, за ним — Ёжик и Алеша. Ведь где-то там, под землей, была пропавшая буква.

Ступеньки были сделаны прямо в земле, некоторые из них осыпались, поэтому спускаться приходилось медленно. Кроме того, всем было немного страшно. Ёжик вслух считал ступеньки и на всякий случай говорил: “Ку-ку”. Каждый раз, когда он ставил ногу на следующую ступеньку, ему казалось, что она обязательно обвалится. Зато, когда ступенька оказывалась прочной, он громким шепотом говорил:

— Двадцать два! Ку-ку!

Потом он становился на следующую ступеньку и опять говорил:

— Двадцать три! Ку-ку!

— Что ты раскукукался?! — зашептал Саша. — Идти невозможно!

Ёжик ничего не ответил, но считать ступеньки и кукукать стал про себя. Он насчитал уже сорок ступенек, а дна все еще не было видно.

Но вот Саша, который шел впереди, остановился. Луч фонарика осветил дверь.

— Дверь! — громким шепотом произнес Саша.

— Дверь? — переспросил Ёжик дрожащим голосом. Он замер на месте и почему-то прибавил: — Ку-ку!..

— Надо реить один вопрос, — сказал Саша. — Может быть, кто-нибудь из нас останется здесь на всякий случай, пока мы будем в пещере?

— Кто это “кто-нибудь”? — подозрительно спросил Ёжик. — Уж я-то не останусь. Оставайся сам, если тебе охота.

Так как Алеша ничего не сказал, Саша понял, что и у него нет желания оставаться наверху. Поэтому он еще раз вздохнул и снова начал спускаться по ступенькам.

Глава пятая,

в которой рассказывается о том, как Пара Граф принимает гостей

Ни ручки, ни замка на двери не было.

Недолго думая, Саша толкнул дверь ногой, и она раскрылась с таким скрипом, как будто повернулись на своих петлях по крайней мере десять несмазанных дверей.

Саша навел луч фонарика, и все увидели темный мрачный коридор со сводчатым потолком.

Ребята медленно двинулись по коридору. Он был длинный и ровный, как стрела.

— Какая странная пещера, — сказал Саша. — Дверь открыта, и никого нет.

— Ну, почему же никого нет? — внезапно раздался голос за спиной ребят.

Они вздрогнули и оглянулись. Перед ними стояла какая-то сгорбленная фигура. Незнакомец держал в руке коптилку — тряпичный фитиль, вставленный в бутылочку с керосином. Фитиль горел слабым огоньком, а от его кончика тоненькой черной змейкой вилась копоть. Мерцающий свет коптилки освещал вытянутое, как у крота, лицо, маленькие глаза, покрытые копотью, нос и подбородок.

— Почему же здесь никого нет? — повторил свой вопрос незнакомец. Голос у него был скрипучий. — Разве я — никто? И я здесь не один. А входная дверь всегда и для всех открыта, особенно для таких симпатичных гостей, как вы. Милости просим.

С этими словами незнакомец прикоснулся рукой к стене, и внезапно открылась еще одна дверь. Саша мог бы дать честное слово, что еще секунду назад никакой двери в этом месте не было.

Вслед за незнакомцем ребята вошли в большую полутемную комнату. Пол и стены ее были земляными, низкий потолок поддерживался деревянными подпорками. Посередине стоял огромный письменный стол. В нем было тридцать три ящика, и на каждом была написана буква алфавита. На столе лежали толстые конторские книги. Позади стола на земляной стене висели два объявления:

и

— Прежде всего, погасите свой фонарь, — сказал незнакомец. — Здесь и без него достаточно света — целых две коптилки. А теперь позвольте представиться. Мое имя Пара Граф. Не правда ли, великолепное имя? Я прямой потомок древнего Чернильного рода!.. А как зовут вас, мне известно. Однако, садитесь.

И Пара Граф показал на стулья, стоявшие у стены. Ёжик сел на стул и тут же упал на пол. Оказывается, все стулья были на трех ножках.

— Не надо удивляться, — проговорил Пара Граф. — Мы считаем, что стулу достаточно трех ножек. Это дает нам экономию дерева и сокращает время, которое тратится на изготовление каждого стула. Разумно, не правда ли? Итак, садитесь. Сели?.. Прекрасно. Как видите, четвертая ножка абсолютно не нужна.

Пара Граф тоже сел на стул у письменного стола и взял толстую книгу.

— Начнем, — он вытянул свой острый подбородок в сторону Алеши. — Как твое имя?

— Вы же знаете как, — ответил Алеша. Конечно, так отвечать было не очень-то вежливо, но слишком уж неприятен был этот Пара Граф.

— Это не имеет значения, — ответил Пара Граф. — Я обязан спросить официально. Таков порядок. Вы говорите — я записываю. Вот этим замечательным инструментом.

И он показал длинную и толстую трубку, заостренную на одном конце.

— В нее входит ровно пятьсот граммов чернил! — гордо сказал Пара Граф. — Это чудо техники! Однако к делу. Итак, твое имя?

Но Алеша насупился и молчал. Этот Пара Граф даже не спросил, хотят ли они есть.

— Сожалею о твоем упорстве, — проскрипел Пара Граф. — Придется записать твое имя без твоих слов. Тебя зовут Алеа. Не очень-то красивое имя, однако, судя по твоему поведению, ты другого не заслужил.

И Пара Граф принялся царапать в книге. Он так низко склонился над ней, что казалось, будто не трубка царапает бумагу, а его быстрый нос. При этом Пара Граф высунул длинный зеленоватый язык и заложил его за левое ухо.

— Так, — проскрипел он, отложил книгу, открыл ящик стола, на котором стояла буква Ё, и достал кусочек серого картона. — Персональная карточка буквы, — прибавил он и повел носом в сторону Ёжика, — для тебя. — И опять начал царапать своей трубкой. — Так… А теперь предъявите командировочные удостоверения.

— Что-что? — спросил Саша.

— Я сказал: командировочные удостоверения. В них должно быть указано, кто, для чего и на какой срок направил вас сюда. Таков порядок. Командировочное удостоверение должно иметь четыре печати и три подписи. К нему должны быть приложены: а) справка о рождении; б) справка о прививке от кори; в) две фотографии размерами 27 с половиной на 28 и три четверти миллиметра каждая; г) …

— Нет у нас никаких удостоверений! — мрачно сказал Алеша.

— Ах вот как! — удивился Пара Граф. — Это особый случай. Он должен быть зафиксирован в книге номер 28 дробь 2. Таков порядок.

Пара Граф открыл еще одну книгу, что-то нацарапал в ней и заявил:

— При наличии отсутствия командировочных удостоверений вы обязаны устно ответить на вопрос: что привело вас сюда? Таков порядок.

Пока Пара Граф производил свои записи, Саша тоже решил не отвечать на вопросы, потому что все было очень подозрительным. Необходимо было предупредить об этом Ёжика. Но незаметно дотянуться до Ёжика Саше не удалось. И поэтому, когда на последний вопрос Пара Графа Алеша и Саша не ответили, Ёжик, не задумываясь, выпалил:

— Мы искали пещеру Кривпоча!

— Пещеру Кривпоча?! — переспросил Пара Граф. — Это очень любопытно. А зачем вы искали пещеру Кривпоча?

Ёжик опять хотел что-то сказать, но Саша вдруг покачнулся на своем трехногом стуле и упал на пол. Падая, он зацепился за стул Ёжика, и тот тоже упал. И в ту же секунду Саша шепнул Ёжику:

— Молчи!

— Поразительно невоспитанные люди! — заскрипел Пара Граф. — Абсолютно не умеют себя вести! Поразительное отсутствие присутствия уважения!

И тут Саша не выдержал.

— А вы разве нас уважаете? — громко спросил он. — Вы даже не спросили, устали мы или нет! И потом у вас здесь задохнуться можно — совсем не проветрено!…

— Вред и бред! — закричал Пара Граф. — Я вас не уважаю? Я, который встретил вас так любезно? Я, который предложил вам сесть, хотя у вас нет командировочных удостоверений? Я, представитель древнего Чернильного рода? Не много ли вы хотите? Может быть, вы еще скажете, что голодны, а?

— Скажем, — подтвердил Алеша.

— Хи-хи-хи…— И Пара Граф злорадно захихикал. — Если так, то извините — ведь вы не соизволили предупредить нас о своем прибытии. Поэтому вам придется побыть без еды. Таков порядок. — Он еще раз захихикал, обнажив множество мелких и острых зубов. — Впрочем, — прибавил Пара Граф, — я дам вам возможность отдохнуть… Хи-хи-хи… Подойдите сюда, пожалуйста.

И когда Алеша, Саша и Ёжик приблизились к столу, Пара Граф сделал какое-то движение, и в то же мгновение друзья почувствовали, что пол проваливается у них под ногами.

— Вы хотели отдохнуть? — скрипнул Пара Граф. — Пожалуйста… Хи-хи-хи…

Но Саша, Алеша и Ёжик не слышали этих слов. Они летели в черную бездну.

Глава шестая,

в которой рассказывается о том, как Ах и Ох ели торт

В то время, когда происходили эти события, в Буквограде, в знакомом нам Букваре, сидела Слива и горько плакала.

— Что я наделала! — говорила она сквозь слезы. — Что я только наделала!.. Ведь если бы я не забыла про бензин, мы не опоздали бы во Дворец Усердия, а если бы мы не опоздали во Дворец Усердия, Ёжику не пришлось бы нас догонять, а если бы ему не пришлось нас догонять, нас не задержал бы Восклицательный Знак, а если бы…

— Что ты заладила: “а если бы, а если бы”! — перебил Сливу Твердый Знак. — От твоего рева толку мало! Надо подумать, что делать.

— Я предлагаю, — сказал Мягкий Знак, — разделиться на группы и пойти во все стороны от Буквограда по главным дорогам. И уж какая-нибудь группа обязательно найдет их.

— А может быть, они пошли не по главным дорогам? — спросила Астра. — Что тогда?

На этот вопрос Мягкий Знак ответить не мог.

— Вот что, друзья, — сказал Почерк. — Давайте обсудим все по порядку. Саши, Алеши и Ёжика в городе нет. Об этом нам сообщил Восклицательный Знак. Куда же они могли пойти? Припомните, уважаемые Слива и Знаки, не вели ли Саша, Алеша и Ёжик каких-нибудь разговоров?

Твердый Знак задумался и сказал:

— Нет. Не могу припомнить.

— К сожалению, я тоже не могу, — неуверенно сказал Мягкий Знак.

— Стойте, стойте, — вдруг проговорила Слива и наморщила лоб. — Мне кажется, я припоминаю…

— Что?! — хором воскликнули буквы.

— Спокойнее, — сказал Почерк.

— Вот, вот, — быстро заговорила Слива, — точно так же говорил Ёжик. Он все время повторял: “Только спокойнее, только спокойнее!” Дело в том, уважаемый Почерк, что когда Твердый Знак учил “Правила поведения на улице”, Ёжик тоже взял книжку, но, по-моему, никаких правил он не учил, а разговаривал с мальчиками. Он несколько раз упоминал Аха и Оха. Потом Саша и Алеша пошли гулять, а когда убежал Ёжик — я не заметила… Ну, вот… Ну, и все…— и Слива опять всхлипнула.

— Так, — сказал Почерк. — Очевидно, следует поговорить с Ахом и Охом.

— Вот еще! — заявил Твердый Знак. — Эти бездельники не скажут ничего путного! Они только ахают и охают. И вообще они не пойдут на нашу улицу.

— А хотите, я приведу сюда Аха и Оха? — неожиданно предложил Мягкий Знак.

— Каким это образом? — недоверчиво поинтересовался Твердый Знак.

— Я им скажу, что сегодня у нас к чаю торт. Они сейчас же прибегут сюда! Позвольте, уважаемый Почерк?

— Что ж, — сказал Почерк, — попробуй. Возможно, от этого зависит судьба Алеши, Саши и Ёжика.

— В таком случае — ждите! — крикнул Мягкий Знак и выбежал из Букваря.

Не успела Астра постелить на стол скатерть и поставить чашки, как открылась дверь, и в комнату вбежали запыхавшиеся Ах и Ох. Следом за ними появился Мягкий Знак.

— Ах, — произнес Ах, — мы так запыхались, так запыхались!.. Ах, как мы спешили!..

— Ох! — подхватил Ох. — Мы мчались, как никогда!..

— Ведь торт — это так вкусно! — сказал Ах.

— Это необыкновенно вкусно! — подтвердил Ох.

И Ах и Ох стали оглядываться в поисках торта.

— Между прочим, здравствуйте! — заметил Твердый Знак.

— Ах, разве мы не поздоровались? — удивился Ах. — В таком случае — привет!

— Ох, конечно, привет! — добавил Ох. — Это само собой разумеется.

— Здравствуйте, — ответили буквы.

А Астра прибавила:

— Прошу к столу.

— Ах, как чудесно! — воскликнул Ах. — Конечно, к столу!

— Ох, да-да, к столу, и как можно скорее! — воскликнул Ох. — Когда ожидается торт, невозможно думать ни о чем другом!

— Видно, не очень-то сладко живется на улице Разгильдяев, — не удержался Твердый Знак.

— Это он шутит, — поспешно сказал Мягкий Знак, стараясь сгладить резкость Твердого Знака. — Садитесь, пожалуйста.

В это время Астра принесла торт, и Ах и Ох моментально уселись за стол. Не ожидая приглашения, они положили себе на тарелки по огромному куску и немедленно принялись за еду. Все буквы с интересом наблюдали за ними. Ах и Ох глотали торт почти не разжевывая. Через минуту их носы и щеки были покрыты кремом, но они ничего не замечали. Они только глотали и пыхтели от удовольствия.

Наевшись, Ах и Ох откинулись на спинки стульев и принялись глубоко дышать.

Мягкий Знак улыбнулся и спросил:

— Не правда ли, какие хорошие ребята ехали сегодня с нами в машине?

— Ребята? — спросил Ах.

— Какие ребята? — спросил Ох.

— Ах, ребята! — вспомнил Ах. — Да, да, да, очень хорошие ребята!

— Ох, ребята просто чудесные! — поддержал Аха Ох.

— Мы рады это слышать, — продолжал улыбаться Мягкий Знак. — А если бы вы подсказали нам, куда направились эти чудесные ребята, мы были бы рады еще больше.

— Они направились на юг, — ответил Ах.

— Да, да, именно на юг, — подтвердил Ох.

Мягкий Знак сделал вид, что ничуть не удивлен.

— Я так и знал, — спокойно сказал он.

— Ах, в самом деле? — спросил Ах. — Значит, Кривпоч и вас посвятил в свою тайну?

— Ох, разумеется, посвятил! — ответил за Мягкий Знак Ох. — Он рассказал вам, что специально заставил нас дожидаться Ёжика у бензоколонки и говорить о пещере Кривпоча, в которой находится буква Ш?

— Буква Ш? — насторожился Твердый Знак.

— Ох, разве я сказал “буква Ш”? — спохватился Ох.

— Ах, никто ничего не говорил, — быстро сказал Ах.

— И мы ничего не знаем о вашем Ёжике, — еще быстрее сказал Ох.

— Ничего, решительно ничего, — совсем быстро подтвердил Ах.

— То есть как это “ничего”? — чуть не подскочил Твердый Знак. — Вы же сами только что сказали…

— Ах, что вы к нам пристаете? — сказал Ах плаксивым голосом.

— Ох, как это нетактично, — всхлипнул Ох.

— У меня даже пропал аппетит, — добавил Ах. — Я даже не могу есть торт.

— И я тоже, — сказал Ох. — А еще называется — пригласили в гости!.. Лучше нам уйти, Ах!..

— Да, нам лучше уйти, Ох!

И Ах и Ох, забыв о торте, выбежали из комнаты.

— Напрасно ты вмешался в разговор, — сказал Мягкий Знак Твердому.

— Он никогда не может сдержать своих чувств, — укоризненно заметила Астра.

— А вы думаете, это легко, сдерживать свои чувства? — спросила Слива. — Особенно, когда говоришь с такими лгунами, как Ах и Ох!

— Сейчас поздно жалеть об этом, — сказал Почерк. — Сейчас нам нужно подумать о том, как спасти наших беглецов.

— А где они? — спросил Твердый Знак.

— Теперь я начинаю понимать, — медленно сказал Почерк, — они в Стране буквоедов!

— Ой! — вскрикнула Слива.

— Спокойнее, — сказал Почерк. — У меня есть план…

Через час, когда буквы уже собрались в дорогу, раздался телефонный звонок. Восклицательный Знак сообщал, что Кривпоч и принцесса Лень исчезли из города.

Глава седьмая,

в которой рассказывается о неожиданной встрече

Саша лежал на чем-то мягком. Было темно и тихо.

“Куда мы провалились? — подумал он. — Куда нас сбросил этот ужасный Пара Граф? Где Алеа, где Ёжик?..”

Саша нащупал карманный фонарь и включил его. Он увидел, что лежит на толстом слое мха. Рядом лежали Алеша и Ёжик.

— Алеа! — позвал Саша. — Алеа, ты жив?

Алеша открыл глаза и зажмурился от света фонаря.

— Вроде жив, — ответил он. — А где Ёжик?

— Здесь, — и Саша принялся тормошить Ёжика.

— Подожди, — остановил его Алеша. — Может, он сломал какую-нибудь кость и теперь лежит без сознания?

— Ничего я не сломал, — вдруг сказал Ёжик и тоже открыл глаза. — Где мы?

Этого никто не знал.

Внезапно в темноте послышалось чье-то сопенье. Ребята в страхе прижались друг к другу и замерли. Саша осторожно повел фонарем. У самой стены подземелья лежала, свернувшись калачиком, худенькая фигура.

— Эй, кто там? — крикнул Саша.

От звука его голоса фигура вздрогнула и зашевелилась…

— Ой! — неожиданно закричал Ёжик и бросился к ней. — Это она! Буква Ш!..

— Ёжик! — прошептала буква и заплакала.

— Не плачь, — ласково сказал Ёжик, — не плачь, пожалуйста. Ой, какая ты худая!.. Ну, ничего! Теперь ты не одна. Мы с тобой — Саа, Алеа и я! А мы думали, что ты совсем пропала. Ведь уже два дня, как мы тебя ищем…

— А я в плену…

— В плену?!

— Да. И вы тоже в плену. Разве вы не знаете, где вы?

— Не-ет, — неуверенно сказал Ёжик.

— Так знайте: вы в Стране буквоедов! Отсюда никто не возвращается.

— В Стране буквоедов, — повторил Ёжик.

— Каких еще буквоедов! — отмахнулся Саша. — Да перестань ты хныкать! Вытри нос и расскажи по порядку, что с тобой случилось.

— Это все Кривпоч, — сказала буква Ш. — Он обманул меня, обещал, что я здесь быстро поправлюсь. И я… Я ему поверила… и убежала из Буквограда… Я бы, наверное, умерла от жажды, если бы не сделала люка…

Глава восьмая,

о тайне загадочной надписи и о том, что получается, если буква становится больной

— Люка? — спросил Саша. — Какого люка?

— Поклянитесь, что никому не скажете, — сказала буква Ш.

— Клянемся, — ответили Саша, Алеша и Ёжик.

— Тогда идите за мной. Ох!..

— Что с тобой?

— Я совсем больная. У меня дрожат ноги…

Буква Ш взяла у Саши фонарь и, с трудом передвигаясь, пошла в глубину пещеры. У противоположной стены она остановилась. Здесь пол пещеры был покрыт полусгнившими ветками деревьев. Буква Ш подняла несколько веток, и ребята увидели черное отверстие шириной в полметра. Из отверстия доносилось урчание воды.

— Вот, — сказала буква Ш. — Я копала его целый день.

— А как ты узнала, что здесь есть вода? — спросил Ёжик.

— Я услыхала, как она плещется. И тогда взяла толстую палку и начала копать землю. И сделала дырку. Сначала она была маленькая, но я все время увеличивала ее, пока она не стала такой.

— Здорово! — сказал Саша.

— Через этот люк я даже послала письмо, — с гордостью продолжала буква Ш.

— Какое письмо? — насторожился Саша.

— Тайное. Если бы оно попало в руки буквоедов, они все равно бы ничего в нем не поняли. Потому что, — буква Ш понизила голос, — потому что письмо было написано цифрами!

— Цифрами?! — закричал Ёжик. — На дереве?

— Тихо! — сказал Саша. — Вот твое письмо.

И он протянул букве Ш листок бумаги, на котором были записаны цифры.

Пораженная буква Ш посмотрела на первую строчку — 19 17 6 26 — и воскликнула:

— Это оно! Мое письмо!.. Как оно к вам попало?

— Мы выловили его в реке, — ответил Ёжик.

— Я выжигала цифры увеличительным стеклом, пока в люк светило солнце. Но оно заглядывало сюда редко, и поэтому работа продвигалась очень медленно. Я даже подписываться не стала, чтобы не тратить время. А когда закончила, столкнула дерево в воду. Знаете, как было трудно? Теперь я все понимаю: вы прочли письмо и явились ко мне на помощь!..

— Не кричи, — сказал Саша и показал наверх.

— Ну и пусть! — крикнула буква Ш. — Теперь-то они уж ничего мне не сделают! Правда, Ёжик?

Но Ёжик ничего не ответил. Саша и Алеша тоже молчали, опустив головы.

Наконец Саша сказал:

— Мы не прочли твое письмо. Не сумели.

— Как?! — поразилась буква Ш. — Вы не прочли письмо? Но ведь это так просто! — в ее голосе послышались слезы. — Эх, да что говорить!.. Если бы вы прочли письмо, то вернулись бы в Буквоград и взяли с собой на подмогу целый Алфавит!..

— Не горюй, — сказал Алеша. — Еще не все потеряно. Дерево с твоим письмом осталось на плоту. А плот каждый заметит. Но и мы здесь не будем сидеть просто так.

— Правильно! — подхватил Саша. — Мы сами, как разведчики в тылу врага! Мы еще не такое придумаем!..

— Только держись! — крикнул Ёжик.

— А пока расскажи, что было в письме? — попросил Алеша.

— Это очень просто, — буква Ш шмыгнула носом. — Каждая цифра обозначает номер буквы в алфавитном порядке.

— Мы так и думали!

— Но у нас ничего не получилось, — прибавил Саша. — И потом ты там написала ненужную цифру.

— Какую? Там ненужных цифр не было.

— Нет, была, — сказал Саша. — Тридцать третья — вот какая!

— Какая же она ненужная? — обиделась буква Ш. — Это буква Я!

— Вот и неправильно! Буква Я тридцать вторая!

— Нет, тридцать третья! Смотрите!

Она взяла свое письмо и под каждой цифрой написала букву. Только под одной цифрой она, как ни старалась, ничего написать не могла.

— Что, не получается? — ехидно спросил Саша. — Вот тебе и тридцать три!

— Да, не тридцать три, — растерянно сказала буква Ш. — Ой, что со мной? Не могу написать… Не могу написать сама себя! Ой, и выговорить не могу!.. Наверное, я начинаю неметь! — И она заплакала.

И в этот же миг Саша вздрогнул от страшной догадки.

— Ты извини нас, пожалуйста, — глухо сказал он. — Это мы с Алеой во всем виноваты…

— Вы? — всхлипнула пораженная буква.

— Ага, мы… Мы не хотели тебя писать, и вот что получилось…

— И поэтому мы не разгадали твое письмо. Мы тебя не считали и неправильно подставляли буквы к цифрам.

— Так, значит, это из-за вас я попала в плен, — грустно сказала буква Ш, — какие вы нехоро… нехоро…

— Извини, пожалуйста, — сказал Саша.

— Мы болье не будем, — прибавил Алеша.

— Мы тебя спасем, — заключил Ёжик.

— Правда? — буква Ш слабо улыбнулась. — Тогда смотрите. Видите?

— СПЕШИТЕ НА ПОМОЩЬ. Я В ПЛЕНУ У БУКВОЕДОВ.

Саша и Алеша молчали. Они думали о том, что одна буква, всего одна буква вышла из строя — и вот что получилось. Если бы они прочитали письмо там, на реке! Они стали бы действовать совсем по-другому и наверняка бы спасли букву Ш! А теперь…

— Эх, была бы у нас апка-невидимка! — мечтательно сказал Ёжик.

— Да, такая апка нам бы пригодилась, — Саша почесал затылок. — А что же нам теперь делать?

— По-моему, надо поесть и ложиться спать, — сказал Алеша. — А утром подумаем.

И ребята сразу почувствовали, как они устали. Саша закрыл люк ветками, и все вернулись на прежнее место.

Ёжик развязал рюкзак и достал свои запасы: четыре печенья и три баранки. Буква Ш увидела еду, и глаза ее заблестели.

— Можно? — спросила она и взяла баранку.

— Мне что-то есть не хочется, — вдруг сказал Алеша. — Я лягу спать.

Саша удивленно посмотрел на брата.

— Неужели?! Ты же сам говорил…

— Мало ли что я говорил. А теперь расхотелось.

— И мне тоже расхотелось, — проговорил Ёжик.

— Ну, тогда и мне, — сказал Саша. И, обращаясь к букве Ш, прибавил: — Давай, давай, питайся! А мы пока поспим. В случае чего разбуди.

…Саша и Алеша долго не могли уснуть. Они вспомнили слова буквы Ш о том, что отсюда не возвращаются, и им по-настоящему стало страшно. Если бы они прочитали письмо, все было бы иначе! Всего одна буква, одна-единственная буква!

Глава девятая,

о том, что такое Пара Граф

Если бы кто-нибудь заглянул на следующее утро в пещеру, он увидел бы несколько необычную картину: три пленника — Ёжик, Алеша и Саша — делали зарядку.

Дома у мамы и папы Саша и Алеша относились к утренней зарядке без особого интереса. Правда, каждый раз, когда папа заводил о ней речь, Саша и Алеша давали торжественное обещание, что с 1-го числа (марта, апреля, мая, июня и так далее) обязательно начнут ее делать. Последний раз они дали такое обещание в августе.

— Первого сентября мы пойдем в школу, — сказали Саша с Алешей. — И обязательно-обязательно начнем делать утреннюю гимнастику! Мы будем делать ее по радио. Теперь уже точно!..

Каждое утро ровно в 7 часов 20 минут из приемника раздавался голос: “Внимание! Начинаем урок утренней гимнастики!” — и каждое утро в эту самую минуту Саша и Алеша поворачивались на другой бок и еще глубже забирались под одеяла. Можно было подумать, что по радио говорили: “Внимание! Повернитесь на другой бок! Натяните на голову одеяло! Продолжайте спать!”

И поэтому, честно говоря, будь мальчики одни, им бы в голову не пришло заниматься физкультурой в пещере. Но зато Ёжик привык делать зарядку ежедневно. И вот под его руководством Саша и Алеша прыгали, приседали, сгибались и разгибались…

Неожиданно сверху раздался скрипучий голос:

— Доброе утро, дорогие гости!.. Как изволили отдыхать?

Ребята замерли. В неровном свете коптилки виднелась голова Пара Графа. Его вытянутые, как у крота, нос и подбородок казались еще длиннее, чем накануне.

— Издевается! — прошептал Саша.

— Милости просим подняться к нам, — продолжал Пара Граф.

И перед ребятами повис конец веревочной лестницы.

— Не надо, — зашептал Ёжик. — От этого Пара Графа всего можно ждать!

— А что нам его бояться? — ответил Саша. — Зато мы произведем разведку.

— Правильно, — поддержал брата Алеша. — Может, нам дадут поесть?

— Как же, жди, — ответил Саша и ухватился за конец лестницы.

— Я не могу подняться, — простонала буква Ш.

— Оставайся здесь, — сказал Саша. — Мы скоро вернемся.

— Не бросайте меня, — заплакала буква Ш, — я боюсь…

— Не бросим, — сказал Саша. — Честное слово, не бросим! — Он сделал знак Алеше и Ёжику: — Полезли!

— Милости просим, — повторил Пара Граф, когда пленники поднялись по лестнице. — Милости просим. Ну-с, как вам спалось? Вид у вас не блестящий. Впрочем, сами виноваты. Я не злодей. Только завистники считают буквоедов злодеями, а меня отжившим Пара Графом. Но разве я хотел кого-нибудь из вас съесть? Скажи, Ёжик, я тебя ел?

— Н-нет, — неуверенно ответил Ёжик.

— Вот видите! Я хочу сделать из тебя благовоспитанную букву, даже заглавную. Мне так нужны буквы! Но ты намерен отказаться от своего счастья. Почему? Не понимаю.

— Почему? — машинально спросил Ёжик.

— Ага! Тебе тоже непонятно. А ведь стать благовоспитанной буквой весьма несложно. Для этого нужно знать свое дело, и ничего более. Н-и-ч-е-г-о! Все остальное — вред и бред! Буква есть буква, и ничего другого от нее не требуется. Таков порядок.

— А если я люблю петь? — спросил Ёжик.

— Любовь — это слово. В нем имеются следующие буквы: Л, Ю, Б, О, В и Мягкий Знак. И все. Я ничего другого в этом слове не нахожу.

— Неправда! — сказал Саша. — Любовь… это… это…

— Это значит — любовь! — уточнил Алеша.

— Я, например, люблю кататься на велосипеде и играть в хоккей с айбой! — сказал Ёжик.

— А я люблю собирать марки и еще ловить рыбу, и еще…

— “Неправда” — слово из восьми букв, “марки” — из пяти, “рыба” — из четырех. И только. Это говорю я вам, Пара Граф!

— А что такое “Пара Граф”? — спросил Саша. — Всего восемь букв: П, А, Р, А, Г, Р, А, Ф. И только. В запятой и то семь букв! Что, съели!

И тут Пара Граф заморгал своими глазками, потом сердито закашлялся и заскрипел:

— Вред и бред! Вы грубые и невоспитанные личности! Идемте со мной, я вам покажу образцы поведения.

Он подошел к стене, притронулся к ней, и открылась дверь в коридор.

Саша толкнул Алешу в бок.

— Надо запомнить это место, — шепнул он.

Глава десятая,

в которой рассказывается о дисциплинированных детях Отсихе и Досихе

Очутившись в коридоре, Пара Граф немедленно закрыл нос и рот шерстяным платком.

— Как здесь свежо! — бормотал он. — Ах, как свежо!.. Этот воздух когда-нибудь меня погубит…

Но вот Пара Граф остановился, опять дотронулся до стены, и в ней открылась узкая дверь.

— Милости просим, — произнес он.

В большом полутемном зале два мальчика сосредоточенно прыгали, уставившись в потолок.

— Вот они, — сказал Пара Граф. — Это мои племянники. Их зовут Отсих и Досих. Смотрите и учитесь.

— А почему они прыгают только на левой ноге? — спросил Ёжик.

— Отсих и Досих — очень дисциплинированные дети. Сегодня они начали изучать прыжки. Пять дней они будут прыгать на левой ноге, потом пять дней — на правой, потом еще пять дней — на двух ногах вместе.

— А почему они молчат?

— Разговоры во время прыжков отвлекают. Во время прыжков они должны думать только о своих ногах. Таков порядок.

И действительно, у Отсиха и Досиха были такие печальные лица, как будто они не прыгали, а ели манную кашу.

— А вообще-то они умеют смеяться? — опять спросил Ёжик.

— А как же! Если они смотрят кинокомедию, то обязательно смеются в течение всего сеанса.

— А если не хочется? — спросил Саша.

— Вред и бред! — строго сказал Пара Граф. — Раз написано, что это комедия, значит, это комедия. Поэтому следует смеяться. И никакие отговорки не помогут. Таков порядок. Но лично я принципиально против смеха. От смеха у меня начинает болеть голова, и мне приходится принимать три таблетки пирамидона. Посему мои племянники смотрят комедии раз в год, и то для общего развития.

В это время Отсих и Досих перестали прыгать, сели на трехногие табуретки и стали считать вслух.

— Сейчас у них двухминутный перерыв, — пояснил Пара Граф. — Они досчитают до ста двадцати и вновь приступят к прыжкам. Впрочем, сегодня в виде исключения я продлю перерыв до десяти минут.

И Пара Граф подошел к племянникам.

Но Отсих и Досих смотрели в потолок и продолжали считать.

— Девяносто два! — говорил Отсих.

— Девяносто три, — говорил Досих.

— Девяносто четыре, — говорил Отсих.

— Девяносто пять, — говорил Досих.

— Остановитесь, милые дети, — сказал Пара Граф. — К вам пришли гости.

Но Отсих и Досих продолжали считать, как будто и не слышали голоса своего дяди.

— Не очень-то они дисциплинированные, — хмыкнул Саша.

— Вред и бред! — покосился на него Пара Граф. — Отсих и Досих — самые дисциплинированные дети!

— Тогда почему же они не останавливаются?

— Потому что не имеют моего письменного указания о прекращении счета. Таков порядок.

Он извлек из кармана железную трубку с чернилами, лист бумаги и что-то на нем нацарапал. Потом он расстегнул воротник своей куртки и достал из-за пазухи медную коробку, которая висела у него на шее на цепочке. Ключом он открыл коробку, вынул из нее печать и приложил ее к бумаге. Проделав все это, Пара Граф спрятал печать в коробку, запер ее на ключ, затем спрятал ключ и коробку за пазуху, застегнулся на все пуговицы и протянул бумагу Отсиху и Досиху, которые к этому времени опять прыгали на левой ноге. Прыгая, Отсих и Досих прочитали бумагу и наконец остановились.

— Вот видите, они прекратили прыжки, — с достоинством изрек Пара Граф.

Отсих и Досих расписались на бумаге и вложили ее в большую серую папку.

Отсих остался стоять, а Досих сел на трехногую табуретку и начал считать.

— Зачем он считает? — спросил Саша у Отсиха. — Пускай идет к нам.

— А как мы узнаем, когда кончится перерыв? — ответил Отсих.

— Видите, какие они дисциплинированные! — гордо проскрипел Пара Граф. — Ну, беседуйте, я не буду вас отвлекать.

— У тебя марки есть? — спросил Саша.

— Марки? — удивился Отсих. — А что это?

— Видали! — засмеялся Саша. — Он не знает, что такое марки!

— Брось ты свои марки! — сказал Алеша. — Давайте сыграем в футбол. Будем бить по воротам!

— В какой футбол? — еще больше удивился Отсих. — Мы этого не проходили…

Тут уж засмеялись все.

— Почему вы смеетесь? — недоуменно спросил Отсих.

— Отсихочек и Досихочек знают только то, что им задают, — вмешался Пара Граф. — Марок и футбола в программе нет. А раз их нет, значит, они — вред и бред! Они отвлекают от учебы. Вот так случилось с вами, Саа и Алеа!

— Неправда! — сказал Саша. — Просто мы сами…

— Ах, просто вы сами? — насмешливо перебил Пара Граф. — Может быть, вы сами останетесь на второй год? А?

Саша хотел сказать, что на второй год они никогда не останутся, но тут Отсих подбежал к Досиху и стал считать вместо него, а Досих подошел к ребятам.

— А какие бывают марки? — робко спросил он.

— Разных стран, — сказал Саша.

— Разных стран, — мечтательно повторил Досих.

— Нам пора, — неожиданно заявил Пара Граф. — Через полчаса у детей начнется урок крючкотворства. Я весьма рад, что вы с пользой провели время.

И он направился к выходу.

В это время к Пара Графу приблизился Досих. В руке он держал конверт.

— Позвольте вручить заявление, — сказал он, извлекая из конверта лист бумаги, — о выдаче к обеду в течение следующего месяца клюквенного киселя.

Пара Граф внимательно просмотрел заявление и даже понюхал.

— Подписи, печати…— забормотал он. — Подписи заверяющие… печати удостоверяющие… так… все в порядке… Заявление будет рассмотрено, и вы своевременно получите ответ. Примерно через две недели. Но думаю, что ответ будет отрицательным.

— Отрицательным, — как эхо, повторил Досих.

— Отрицательным? — спросил Отсих и перестал считать. — Но почему?

— Вопросы?! — прошипел Пара Граф и его глазки злобно блеснули. — Впрочем, объясню. Во-первых, Досих, считая вслух, слуал посторонние разговоры. Иначе он не спросил бы о марках. Во-вторых, Отсих прекратил считать и тем самым потерял представление о времени. Понятно? А теперь продолжайте заниматься.

— Я тоже хочу марки, — неожиданно сказал Досих и побледнел от волнения.

— И я, — прошептал Отсих.

На мгновенье Пара Граф онемел.

— Что?! Вы “хотите”?! Без моего указания?! Вот кого я воспитал! Стоило появиться двум второгодникам…

— Мы не второгодники! — воскликнул Саша.

— Молчать!! Стоило появиться двум крайне невоспитанным субъектам, которые буквально не дают сказать слова благовоспитанным людям, как вы сбиваетесь с того благородного пути, на который я вас направил! Запомните: марки собирают бездельники! В футбол играют глупцы и лентяи! Молчать! Не возражать! Понятно?!

— Понятно, — в страхе сказал Отсих.

— А тебе понятно? — Пара Граф засверлил своими глазками Досиха.

Досих молчал.

— Понятно или не понятно?!

Досих втянул голову в плечи и молчал.

— Ах, так! Ты перестал меня понимать! Меня, своего единственного дядю Пара Графа! Сейчас я помогу тебе!

В руках Пара Графа оказалась длинная деревянная линейка, и в то же мгновенье он ударил ею Досиха по голове.

Досих охнул и закрыл голову руками.

— Вы не имеете права драться! — хмуро сказал Алеша.

— Я не намерен драться, мой милый, я намерен бить моего негодного племянника! Двадцать ударов будет подходящей порцией. Один был, осталось девятнадцать.

Пара Граф снова поднял линейку, но тут Саша подпрыгнул и выхватил линейку из его рук. Пара Граф так и застыл с поднятой рукой.

— Ты!.. Ты!.. Меня!.. Пара Графа!!! Меня! Ты!.. Вон отсюда!.. А с вами, дорогие племянники, я побеседую позже! Сейчас же извольте продолжать прыжки!..

Отсих и Досих снова начали прыгать на левой ноге, не отрывая глаз от двери, которая закрылась за Пара Графом, Сашей и Алешей. Потом Досих стал прыгать все медленней и медленней и, наконец, остановился.

— Почему ты остановился? — спросил Отсих, пыхтя от напряжения.

— Потому что не хочу, — заявил Досих.

— Как это “не хочу”? — поразился Отсих.

— Очень просто — не хочу, и все! Да перестань ты прыгать!

— Но еще не наступил перерыв, — возразил Отсих.

— Сейчас я тебе его устрою, — пообещал Досих и подставил Отсиху ножку.

— Ой! — вскрикнул Отсих и упал. — Я сообщу дяде Пара Графу о твоем поведении… Сообщу…

— Сообщай, — бесстрашно сказал Досих. — Я все равно буду собирать марки и играть в этот… в футбол!

— Марки и футбол — вред и бред, — захныкал Отсих.

— Это ты — вред и бред. Только и способен, что хныкать и кланяться. Кланяться и хныкать.

— Ну и ладно, — сказал Отсих, — сам-то еще в футбол играть не научился.

— Научусь! Я буду изо всех сил бить по воротам, и они откроются.

— А чем надо бить? — неуверенно спросил Отсих.

— Наверное, какой-нибудь палкой или молотком. Саа и Алеа нам покажут.

— Саа и Алеа? Так ведь они у нас в плену.

— А почему? — спросил Досих.

— Не знаю, — признался Отсих.

— Они хотели спасти одну букву и сами попали в плен. Но мы им поможем.

— Кто — мы?

— Ты и я.

— Ты ничего не говорил, я ничего не знаю, — сказал Отсих. — И, пожалуйста, не отвлекай и меня от прыжков.

Отсих поджал правую ногу и приготовился прыгать на левой. Но тут Досих сказал:

— Между прочим, сидеть на стуле с тремя ножками неудобно.

С этими словами Досих достал спрятанную четвертую ножку, прикрепил ее к стулу и сел.

— Вот так куда удобнее! — проговорил он.

— Что? — прошептал Отсих и в изумлении опустился на пол.

Глава одиннадцатая,

в которой рассказывается об одном условии Пара Графа

Когда Саша и Алеша вернулись в комнату Пара Графа, они заметили, что там кто-то есть.

— Привет, приятели! — раздался знакомый голос. — Узнаете?

Это был Кривпоч. Он сидел на полу, а рядом с ним на носилках лежала принцесса Лень.

От удивления никто из пленников не мог произнести ни слова.

— Как счастливы эти бедные дети, — томным голосом сказала принцесса. — От радости они не находят слов.

— Еще бы! — заявил Кривпоч. — Всегда приятно встретить старого друга!

— Это вы-то друг? — спросил Ёжик дрожащим голосом.

— А, Ёжик! — ничуть не смущаясь, воскликнул Кривпоч. — И ты здесь? Как ты меня огорчил!.. Ты мог стать заглавной буквой и не пожелал! И твоя приятельница, которая там, внизу, тоже не желает. Ай-ай-ай!..

— Здесь такой воздух, — продолжал Кривпоч, — что стоит вдохнуть его несколько раз и… Но вы неисправимы! Вы отравлены воздухом улицы Разума!

— Ужасный воздух! — сказал Пара Граф. — Он чувствуется даже здесь. Даже здесь становится трудно дыать!..

— Да, да, бедный Ёжик, — произнесла принцесса, — ты отравлен! И вы тоже отравлены!.. Это ужасно!.. Ах, как я устала, как устала! — и она в изнеможении откинулась на подушку.

— Впрочем, я благороден! — сказал Кривпоч. — И поэтому я обратился к моему другу Пара Графу с просьбой, чтобы вас отпустили домой.

— Да, да, подтверждаю, что такая просьба была мною получена. И я был готов вас отпустить. Но теперь я категорически возражаю!

— Но почему, мой друг? — удивился Кривпоч.

— Почему? — переспросил Пара Граф. Он наклонился к Кривпочу и, поблескивая маленькими злыми глазками, что-то зашептал ему на ухо.

— Да, — сказал Кривпоч, — набрасываться на взрослых — это ужасно.

— А бить маленьких? — спросил Саша.

— Тоже не следует, — примирительно сказал Кривпоч. — Я думаю, что вам надо помириться. Тем более что скоро вы вернетесь домой. Не так ли, друг мой, Пара Граф?

— Гм… Что ж… Пожалуй. Но при одном маленьком условии.

— Каком условии? — быстро спросил Ёжик.

— Условие очень простое. За то короткое время, что вы находитесь здесь, я, несмотря ни на что, привязался к вам. Очень привязался. А сегодня я убедился, что и мои дорогие дети Отсих и Досих тоже полюбили вас всем сердцем. Поэтому обещайте мне, что придете сюда еще раз и приведете с собой всех своих друзей из Буквограда. Мы устроим прощальный пир. А чтобы мне не было грустно без вас и чтобы вы не забыли меня, известная вам буква побудет здесь. Разумеется, недолго, только до того момента, пока не придут все остальные. Таков порядок.

— Вы и так не имеете права нас здесь держать! — крикнул Саша. — Нет такого порядка.

— Да вас никто и не держит, — сказал Кривпоч. — К вам просто обращаются с просьбой. Если хотите, я дам вам свое обещание.

— Нет у вас обещания, — сказал Ёжик, — оно в больнице.

— Ничего, найду другое.

— Хи-хи-хи, — заскрипел Пара Граф. — Какая милая утка!.. Как вы считаете, высокочтимая принцесса?

В ответ раздался храп. Утомленная разговором, принцесса Лень уснула.

— Мы подумаем, — сказал Ёжик, которому очень уж хотелось снова оказаться в Буквограде.

— Нечего нам думать! — оборвал Ёжика Саша. — Вы хотите оставить заложника и заманить все буквы в плен!

— Вред и бред! — сказал Пара Граф. — В какой плен? В конце концов, это даже интересно — провести ночь в подземелье. Будет что рассказать своим кольным приятелям. Впрочем, если ты намерен сидеть еще — сиди на здоровье! Надеюсь, что твои товарищи окажутся умнее тебя и уже сегодня будут обедать в Буквограде.

— Не окажутся! — ответил Алеша, глотая слюну.

— Милые ребята, — ласково заговорил Кривпоч, — я желаю вам добра. Разве плохо было бы сейчас заняться марками? Или сыграть в футбол?.. И все это зависит только от вас! Кстати, Ёжик, где ты оставил свой велосипед?

Последний вопрос Кривпоч задал небрежным тоном, словно его совсем это не интересовало, но глаза его так заблестели, что стало ясно — вопрос задан неспроста.

Ёжик почувствовал, что надо быть осторожным, и сказал первое, что пришло ему в голову:

— А я не помню… Кажется, он утонул в реке.

Это было настолько неправдоподобно, что Саша и Алеша дружно рассмеялись.

— Ну, ладно же! — сквозь зубы процедил Кривпоч. — Я вижу — вы сговорились!

— Боюсь, что вам придется пожалеть о своем поведении, — проскрипел Пара Граф. — Впрочем, если вы одумаетесь, вы сможете исправить свое положение. Веревочная лестница останется висеть. Даю на размыление ровно три дня. Через три дня лестница будет поднята, а вы — хи-хи-хи — забыты.

Пара Граф отвратительно захихикал, сделал ногой какое-то движение, и Саша, Алеша и Ёжик полетели в подземелье.

Глава двенадцатая,

из которой становится ясно, отчего выздоровела буква Ш

— А может быть, согласиться? — неуверенно сказал Ёжик. — Ведь мы приведем сюда помощь.

— Пока приведем, буквоеды убьют ее, — ответил Саша и показал на спящую букву Ш.

Но буква Ш не спала.

— Не бросайте меня, — заплакала она. — Без вас я умру.

— Не плачь, — сказал Саша. — Мы никуда не уйдем. С буквоедами надо бороться здесь!

— А что, если все время смеяться? — спросил Ёжик и всхлипнул. — Ведь Пара Граф сказал, что от смеха у него болит голова.

— Придумал! — воскликнул Саша. — Пара Граф не выносит свежего воздуха! Он сам говорил, что когда-нибудь свежий воздух погубит его.

— Верно! — подхватил Ёжик. — Недаром там задохнуться можно!

— Это потому, что воздух ядовитый, — сказал Саша. — Кто им долго дыит, становится таким, как Отсих и Досих.

— Эх, — мечтательно проговорил Ёжик. — Вот если бы…

— Тсс! — Саша приложил палец к губам. — Мы увеличим люк, и в подземелье войдет сразу много свежего воздуха! А отсюда он проникнет в комнату Пара Графа!

— Угу! — подтвердил Алеша. — И потом еще нам надо написать письма. Одно не дойдет — дойдет другое!

— А я предлагаю, — заявил Ёжик, — написать протест Пара Графу и всем буквоедам, потому что они не имеют никакого права держать нас в плену!

— Протест — это здорово! — согласился Саша. — Пусть тогда двое начнут писать, а один копает.

Все захотели копать, поэтому Саша сказал:

— Ладно, писать мы будем с Алеой.

— Давай, — без всякой охоты отозвался Алеша.

Так как Ёжик, начав расширять люк, загородил собой солнечный свет, выжигать буквы с помощью увеличительного стекла стало невозможно. Решили, что Саша вырежет письмо на дереве перочинным ножом, а Алеша напишет на бумаге протест Пара Графу.

Саша выбрал толстый сук, очистил его от веток и медленно кончиком ножа стал вырезать цифры:

что означало:

Саша даже вспотел от напряжения.

— Послуай, — сказал он Алеше. — Пока там будут разбирать цифры, пройдет много времени. Может, сразу вырезать буквы, а? Все равно Пара Граф письма не увидит — ведь он не выходит на свежий воздух.

— По-моему, можно.

Нелегкая это работа — вырезать буквы на дереве! Вот когда вспомнил Саша палочки и кружочки, которые еще совсем недавно он так не любил! Эх, дали бы ему сейчас письменный стол, тетрадку с линейками и хорошую ручку!.. Но в подземелье ничего этого не было. Были только дерево и ножик. И Саша продолжал терпеливо работать:

МЫ В ПЛЕНУ У БУКВОЕДОВ ОНИ БОЯТСЯ СВЕЖЕГО ВОЗДУХА НА ПОМОЩЬ СПЕ…

— Ой, что это? — застонала буква Ш. — Мне показалось, что до меня кто-то дотронулся!..

Саша хотел написать слово “спешите”, но буква Ш никак не выходила. Она получалась такой кривой, что совсем не была похожа на себя. Ее можно было принять за букву Т, за букву И и даже за букву Ю… Саша несколько раз состругивал ножом это место и начинал вырезать букву Ш сначала.

Со лба у него катился пот, рубашка давно прилипла к спине, но письмо надо было закончить и как можно скорее.

Наконец, после долгих усилий, буква Ш получилась. Правда, кривая, некрасивая, но все-таки это была она!

— ЗДЕСЬ, — продолжал вырезать Саша, — БУКВА…

— Ой! — опять застонала буква Ш.

— …Ш, — закончил Саша и начал вырезать имена своих друзей. — ЕЖИК, АЛЕ…

И опять буква Ш! И опять Саша несколько раз состругивал одно и то же место, пока буква не получилась.

А когда он стал вырезать свое имя, буква Ш получилась чуть-чуть лучше и чуть-чуть быстрее.

— Ах! — вскрикнула буква Ш. — Какой свежий воздух!..

Пока Саша трудился над своим письмом, Алеша писал протест Пара Графу. Как пишут протесты, он не знал, ему даже писем никогда не приходилось писать. А тут еще, как назло, все время попадается буква Ш! Из-за нее пришлось пятнадцать раз переписывать одно и то же слово, и все равно ничего не получалось!

Алеша не на шутку рассердился, взял чистый листок бумаги и пятьдесят раз написал: Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш…

— Что со мной? — громко сказала буква Ш. — Мне как будто стало легче!..

В это время Алеша почувствовал, что правая рука у него устала, но, превозмогая усталость, он быстро дописал протест до конца. И тут же раздался голос Саши:

— У меня все готово!

— И у меня тоже! — ответил Алеша.

— Прочитай, что у тебя получилось.

— Сначала ты, — возразил Алеша, — твое письмо надо отправить первым.

— Ладно, — согласился Саша. — Ёжик, иди сюда!.. Слушайте: “ВСЕМ, ВСЕМ, ВСЕМ!” Это цифрами, а дальше — буквами.

— Стой! — вдруг закричал Ёжик не своим голосом.

— Ну что? — недовольно спросил Саша. — Что ты перебиваешь?

— Ты сказал: “слушайте”! — кричал Ёжик. — Ты сказал: “дальше”, ты сказал: “перебиваешь”!.. А ведь в этих словах…

— В этих словах есть я! — крикнула буква Ш. — Как мне хорошо! Как хорошо! Неужели я выздоровела?.. Выздоровела! Ур-ра!

— Тише! — сказал Ёжик. — Нас могут услышать…

— Алеша! Слышишь, Алеша! Я слышу букву Ш! И я говорю букву Ш!

— И я слышу! И я говорю!

И они стали повторять:

— Буква Ш, ты здорова! — торжественно объявил Ёжик. — Почерк так и сказал: как только Саша и Алеша услышат или скажут тебя, значит, ты здорова!.. А теперь, Саша, читай свое письмо! Ведь кончается первый день!..

Глава тринадцатая,

в которой решается вопрос: надо ли выражать уважение, если его нет?

Все замолчали. Действительно, первый день из трех, которые дал им Пара Граф, заканчивался. Свет, падавший из люка, становился все слабее и слабее.

Когда Саша прочитал письмо, Ёжик сказал, что оно хорошее, а Алеша добавил, что его нужно поскорее отправить.

Сук с письмом был брошен в люк. Он завертелся в бурлящей воде и быстро поплыл. Через минуту его уже не было видно.

Все с грустью смотрели ему вслед. Может быть, очень скоро он поплывет по тому самому месту, где они строили свой плот. Увидит ли его кто-нибудь из друзей, прочитает ли письмо?..

Как хорошо было бы сейчас оказаться в Буквограде!.. Пусть даже на Скамье Несознательных!.. Неужели они навсегда останутся здесь, в этом мрачном подземелье?..

— Теперь слушайте, что написал я, — сказал Алеша и начал читать:

— Вот это протест! — восторженно сказал Саша. — Вот это я понимаю!

— Тут только одного не хватает, — заметил Ёжик. — Перед словом “пленники” надо написать: “С уважением”.

— Еще чего! — возмутился Саша. — Какое у нас может быть уважение к этому Пара Графу? Никакого!

— Это я знаю, — не сдавался Ёжик. — Но так всегда пишут протесты.

— Ну и неправильно делают! Если нет к человеку уважения, то и писать об этом нечего! А то получается один обман!

— Вот именно, — сказал Алеша.

— Ладно, — согласился Ёжик. — Только все равно так не полагается. А вообще протест хороший.

— Завтра передадим его Пара Графу, — сказал Алеша. — А сейчас давайте спать, а то скоро ночь.

И правда, в подземелье стало совсем темно. Все улеглись на мох, и наступила тишина. Лишь из люка доносилось журчание воды…

Глава четырнадцатая,

в которой рассказывается о побеге и о неожиданной встрече

В подземелье было прохладно. Свежий утренний воздух врывался через широкий люк, и вместе с ним заглядывали первые лучи утреннего солнца.

— Бррр… — задрожал Ёжик, вскочил на ноги и начал делать зарядку.

Сделав двадцать прыжков и десять приседаний, он встал посреди пещеры и запел песенку, которую часто слышал по радио:

Ёжику пришлось три раза повторить слова песенки, пока проснулся Саша, а уж Алешу будили они вдвоем. Наконец, друзья встали в шеренгу. Вид у них был довольно вялый и кислый. Но после первых упражнений — бега на месте и “насоса” — настроение стало быстро улучшаться.

— Эх, сейчас бы позавтракать! — мечтательно произнес Алеша после зарядки.

Ёжик достал из рюкзака два печенья и термос с остатками компота. Пищу разделили на четыре части, и через полминуты от нее не осталось и следа.

— Да, — с грустью проговорил Алеша и добавил: — Пора вручать протест.

— Кто пойдет?

— Я! — крикнули хором буква Ш, Саша и Ёжик.

— Всем нельзя, — уточнил Алеша. — Надо одному.

Саша посмотрел на ребят, вздохнул и сказал:

— Раз протест писал Алеша, пускай он его и вручает.

Ёжик тоже вздохнул:

— Пускай…

— Ладно, — сказал Алеша и без лишних слов стал подниматься вверх по веревочной лестнице.

— В случае чего — крикни! — напутствовал его Саша.

— Угу, — ответил Алеша с лестницы.

Он поднимался все выше и выше и скоро исчез в темноте. Саша включил фонарик, но луч стал таким слабым, что нельзя было ничего разглядеть.

И вдруг сверху раздался голос Алеши:

— Ребята!.. Скорее сюда!

— На него напали буквоеды! — крикнул Саша. — За мной!

И он, как только мог, быстро начал подниматься по лестнице. Буква Ш и Ёжик с велосипедным насосом, который он на всякий случай заткнул за пояс, последовали за ним.

Когда они оказались в комнате Пара Графа, то, к своему удивлению, увидели, что никого, кроме Алеши, в ней нет. Алеша сидел за столом Пара Графа и улыбался.

— Что ты делаешь! — заговорил Ёжик страшным голосом. — Сейчас может войти Пара Граф!..

— Не войдет, — спокойно ответил Алеша. — Чувствуешь, какой здесь воздух? Жаль, поесть нечего.

Воздух в комнате был свежий и чистый. От духоты и следа не осталось.

— Да уж, сюда-то Пара Граф не войдет, — сказал Саша. — Но тогда…

Он подбежал к стене и начал внимательно ее рассматривать.

— Нашел! — воскликнул он. — Скорее сюда!

В одно мгновение все оказались у стены.

— Сейчас я открою дверь, — зашептал Саша. — Но выходить всем вместе опасно. Сначала посмотрим, нет ли там засады. Ёжик, дай-ка сюда твой насос, на всякий случай…

— Только спокойнее, — сказал Ёжик.

Саша взял насос в правую руку, а левой нажал на маленький выступ в стене. В ту же секунду бесшумно открылась дверь, и из комнаты в коридор подул легкий ветерок.

— Сквозняк, — прошептал Саша. — Мы не закрыли люк… Вот здорово!

Он осторожно выглянул в коридор. В комнате было тихо и темно.

— Когда мы шли сюда, — шепотом вспоминал Саша, — дверь была справа… Значит, нам налево… За мной!..

Пленники гуськом вышли в коридор.

Все крадучись двигались в полной темноте.

— Ой! — вдруг сказал Ёжик вполголоса. — Я забыл рюкзак и термос.

— Молчи! — цыкнул на него Алеша.

Но было уже поздно.

— Кто здесь? — раздался поблизости голос, и ребята увидели двух незнакомцев с коптилками в руках. К счастью, в коридоре гулял ветер, и, чтобы он не задул слабенькие огоньки коптилок, незнакомцы загораживали их руками. Поэтому пленники оставались в темноте.

— Отсутствие ответа на вопрос является признаком плохого воспитания, — заявил один из незнакомцев, и пленники узнали Отсиха. — Я повторяю свой вопрос: кто здесь?

Молчание становилось опасным. И тут, неожиданно для всех, Алеша произнес скрипучим голосом:

— Это я, Пара Граф…

Это получилось у него так похоже, что только опасность быть узнанными заставила друзей удержаться от смеха. Ёжик даже укусил себя за палец, чтобы не рассмеяться.

— Время наего дежурства истекло, и мы уходим, — сказал Отсих. — Сквозняк предрасполагает к насморку, гриппу и ангине.

— Идите, — проскрипел Алеша голосом Пара Графа.

Отсих и Досих удалились.

— А теперь — вперед, — шепнул Саша.

— Подождите! — раздался позади них голос.

Беглецы замерли.

— Алеа и Саа, вы здесь? — продолжал голос. Из темноты к ребятам снова приближалась фигура с коптилкой в руке.

Ответа не последовало.

— Это я, Досих, — продолжала фигура. — Наружная дверь заперта.

— Все, — прошептал Ёжик. — Мы погибли.

— Но я помогу вам, — сказал Досих.

— Но как же…— начал Отсих, который тоже подошел к ребятам.

— Молчи, — оборвал его Досих. — Слуайте, Саа и Алеа. Слева у двери есть тайная кнопка, такая же, как в дядиной комнате. Нажмите ее, и дверь откроется. Вы меня слыите?

— Слышим, — сказал Алеша. — Спасибо, Досих.

— Пожалуйста, — с грустью ответил Досих.

— Слушай, Досих, — Саша выступил из темноты, — идемте с нами. Уходите от этого Пара Графа. Идемте в Буквоград! Знаете, как там хорошо! Ведь правда, Ёжик?

— Правда! — сказал Ёжик. — Идемте!

— Я никуда не пойду, — заявил Отсих. — И вообще я вас не видел и вы меня тоже не видели.

— Идите, — сказал Досих. — Может быть, когда-нибудь и мы…

— Эх! — махнул рукой Саша. — Чудаки! Ну, ладно, спасибо за помощь! Пошли!..

— До свидания, — сказал Ёжик.

Но ему никто не ответил. Коридор был пуст.

— За мной! — крикнул Саша.

Глава пятнадцатая,

в которой рассказывается о погоне и о том, что Почерк тоже умеет улыбаться

До двери оставалось совсем немного, когда в дальнем конце коридора раздался крик:

— Стойте!.. Немедленно остановитесь!..

— Пара Граф! — в ужасе закричала буква Ш.

— Быстрее! — крикнул Саша.

Он подбежал к двери и стал осматривать слева от нее стену. Где кнопка? Где она?

Свистящее дыхание Пара Графа раздавалось все ближе и ближе… Вот он уже совсем рядом, уже протягивает свою длинную руку, чтобы схватить букву Ш… И в эту самую секунду Саша нащупал еле заметный выступ в стене и с силой нажал на него. Дверь распахнулась, и ветер, сильный ветер ворвался в подземелье.

Пара Граф подпрыгнул, ударился головой о потолок, упал на пол, свернулся в клубок и покатился по коридору, вопя не своим голосом:

— Караул!.. Отравили!!

— Ура! — закричали пленники и побежали вверх по лестнице.

Едва они выбрались на поверхность, как услышали нарастающий гул вертолета.

Друзья посмотрели вверх. Из-за густой листвы ничего не было видно. Только несколько солнечных лучиков пробились сквозь нее и плясали на тропинке.

— Эх, костер бы сейчас! — сказал Саша.

И тогда Ёжик с криком: “Велосипед!” — бросился в лес. Через минуту он появился с велосипедом, достал из кармана носовой платок и смочил его бензином.

— Скорее увеличительное стекло! — крикнул Ёжик.

Он схватил стекло, поставил его под солнечный луч, и яркая светлая точка упала на платок. Платок вспыхнул бледным пламенем.

— Хворосту! Скорее хворосту!

На тропинке запылал костер. Друзья забросали огонь старыми листьями и хвоей, и повалил такой густой белый дым, что над лесом поднялось целое облако.

Ёжик отбежал от костра и начал взбираться на высокую ель. Он добрался до вершины и закричал на весь лес:

— Вертоле-ет! Вертолет!.. Он летит сюда!.. Ура!!!

— Уррра! — подхватили Саша, Алеша и буква Ш.

Ёжик ухитрился снять с себя рубашку и, размахивая ею, стал кричать что было силы:

— Сюда!!! Сюда-а-а!!! Мы здесь!..

Шум мотора становился все сильнее. Ёжик быстро спустился с дерева и, весь исцарапанный, подбежал к друзьям.

— Они над нами!.. Они меня заметили!..

Все не отрываясь смотрели вверх. И вот ветви деревьев дрогнули, и в образовавшемся отверстии показался конец веревочной лестницы.

— Уррра! — закричали друзья и затанцевали вокруг костра.

А в это время по лестнице спускалась знакомая фигура в фиолетовом костюме. Это был Почерк.

Едва он ступил на землю, как ребята повисли у него на шее и на плечах.

— Тише! Тише! — сказал Почерк. — Вы меня задушите!.. Ну, здравствуйте!.. Здравствуй, маленькая Ш!.. Здравствуй, мой дорогой Ёжик!.. Здравствуйте, мои храбрые Саша и Алеша!..

Мальчики никогда бы не подумали, что строгий Почерк может улыбаться такой доброй улыбкой. Им захотелось немедленно рассказать ему о своих приключениях. Почерк как будто почувствовал это.

— Все рассказы потом, — сказал он. — А сейчас — в вертолет! Сможете подняться?

— Конечно, сможем! — воскликнул Саша. — И не по такой лестнице карабкались!

— А как же велосипед? — вдруг жалобно спросил Ёжик.

— Не беспокойся, — ответил Почерк.

Он затоптал костер, привязал к концу лестницы велосипед и тоже поднялся в вертолет.

Глава шестнадцатая,

в которой рассказывается о том, как действует на буквоедов воздух улицы Разума

…Саша, Алеша, буква Ш и Ёжик рассказывали о своих приключениях. Слушая их, Твердый Знак смотрел в окно и хмурился, а Слива так и подпрыгивала в кресле от любопытства. Только Мягкий Знак, как всегда, застенчиво улыбался.

Когда Саша дошел до встречи с Кривпочем и принцессой Ленью, Твердый Знак сказал Почерку:

— Так вот куда они сбежали!

— Сбежали? — удивился Саша.

— Само собой! — мрачно сказал Твердый Знак. — Еще как сбежали.

И тут ребята услышали обо всем, что произошло в Буквограде.

Узнав, как обманули его Ах и Ох, Ёжик застыл с открытым ртом и не мог вымолвить ни слова.

Потом рассказывала буква Ш, а под конец Алеша красочно описал, как Пара Граф отравился свежим воздухом. Все засмеялись, даже Твердый Знак. А Почерк сказал:

— Все это очень интересно и лишний раз доказывает, что смелость, находчивость и смекалка — очень нужные качества. А то, что вы отказались предать своих товарищей, достойно самой высокой похвалы! Но вы допустили серьезную ошибку! Вы ушли, никому ничего не сказав. Кроме того, ни в одном месте своего пути вы не оставили условного знака, по которому вас можно было бы найти. Правда, в ваших письмах было сказано…

— Вы их нашли? — перебил Саша, но тут же спохватился и тихо добавил: — Извините…

— Да, мы нашли их, — ответил Почерк. — Первое письмо было зашифровано. Интересно, кто его писал? Ты, буква Ш? Молодец! А кто писал второе?

— Я, — ответил Саша и покраснел.

— Тоже хорошее письмо. И главное, в нем было сказано, что буквоеды боятся свежего воздуха…

— Мы еще послали протест Пара Графу, — гордо сказал Саша. — Его писал Алеша. Жаль, что Пара Граф его не видел.

— Может, еще увидит, — сказал Алеша. — Я оставил протест у него на столе.

— Трудно было писать? — спросил Почерк Сашу и Алешу. — Знаю, что трудно. Ведь вы еще первоклассники. Зато вы спасли ее. — И он нежно погладил букву Ш. — И не просто спасли, а вылечили.

— Мы ее не лечили, — сказал Саша. — Буква Ш выздоровела просто так…

— Нет, милый Саша, — сказал Почерк. — Просто так ничего не бывает. Буква Ш выздоровела от того, что вы начали хорошо к ней относиться. А хорошее отношение бывает лучше любых лекарств.

— Правда, — смущенно сказала буква Ш.

— А теперь смотрите, — Почерк показал в угол кабины.

Там стояли высокие металлические баллоны. От них тянулся длинный тонкий шланг.

— Это воздух, — объяснил Почерк. — Тот самый воздух, которым мы дышим и без которого не можем жить. Но для буквоедов это яд. Потому что это воздух улицы Разума! Это и есть наше оружие.

Вертолет медленно летел над горой, покрытой густым лесом. На вершине горы леса не было. Там, окруженное большими плоскими камнями, лежало озеро. Вода в нем была такого черного цвета и так блестела под лучами солнца, что с высоты казалось, будто поверхность озера начистили черным гуталином и протерли бархоткой. Даже береговые камни блестели, как носки сапог.

— Смотрите внимательно, — предупредил Почерк, — нам нужно найти ваш люк.

Вертолет начал снижаться. Теперь он летел над лесом, едва не задевая верхушки деревьев. Лес был мрачным и молчаливым. Ни одна птица не взлетала, ни одна белка не прыгала с ветки на ветку. Постепенно лес начал редеть, и вскоре друзья увидели глубокое ущелье, на дне которого бурлил поток.

— Смотрите! — крикнул Саша. — Наш люк!

На одном из склонов ущелья чернело отверстие.

По команде Почерка вертолет повис в нескольких метрах над люком.

— Со мной пойдут Знаки, Саша и Алеша, — сказал Почерк.

— А как же я? — спросил Ёжик.

— Ты будешь наблюдать за склоном горы, — и Почерк дал Ёжику большой бинокль.

Твердый Знак сбросил веревочную лестницу, и спуск начался.

Почерк, Мягкий Знак, Саша и Алеша прыгнули с лестницы в люк и очутились в подземелье. Последним спустился Твердый Знак. В руке он держал конец резинового шланга. Почерк включил сильный фонарь, и ребята вновь увидели подземелье, в котором они провели столько времени. Лестницы, по которой они поднимались в комнату Пара Графа, не было.

— Я нашел рюкзак и термос Ёжика, — сказал Твердый Знак.

— Хорошо, — ответил Почерк, — бери их с собой.

— Смотрите, кто это? — крикнул Мягкий Знак и отступил назад.

Почерк повел фонарем, и все увидели на полу подземелья две съежившиеся фигурки.

— Это племянники Пара Графа Отсих и Досих! — воскликнул Саша. — Как же они сюда попали?

— Наверное, за то, что они нас выпустили, — предположил Алеша.

От сильного света Отсих и Досих открыли глаза, вскочили на ноги и в страхе прижались к стене.

— Не бойтесь, — сказал Саша. — Это мы.

— Саа и Алеа, — растерянно проговорил Досих. — Вы опять в плену…

— Не Саа и Алеа, — поправил Саша, — а Саша и Алеша. И мы не в плену. Теперь мы вас спасем.

— Спасите, — шепотом сказал Отсих. — Пожалуйста, спасите.

— Он нас избил, — сказал Досих. — За то, что мы плохо дежурили. И потом бросил сюда.

— Вот негодяй! — крикнул Твердый Знак. — Попался бы он мне в руки!

— Тише, — сказал Досих и указал на стену. В стене виднелось отверстие величиной с блюдце. Оно было закрыто камнем.

— А мы и не видели, — удивился Алеша.

— Это они недавно сделали, чтобы подслушивать, — объяснил Досих. — А я заложил его камнем. Так вы спасете нас?

— Спасем, — сказал Почерк. — Вы полетите с нами на вертолете. И вы будете жить у нас. Вы станете хорошими, правильными параграфами. Параграфами, которые имеют смысл и служат людям! И вас не будут называть Отсихом и Досихом. А теперь — в вертолет. Твердый Знак, проводите.

Твердый Знак взял Отсиха и Досиха за руки и повел к люку.

— Не испугаетесь? — спросил он.

— Мы вертолета не проходили, — сказал Отсих.

— Сейчас пройдете, — заявил Твердый Знак. — А ну, лезьте вверх.

Отсих и Досих медленно стали подниматься по веревочной лестнице.

Когда их не стало видно, Почерк вынул из отверстия в стене камень, и в подземелье вдруг послышался приглушенный скрипучий голос. Саша вздрогнул. Голос принадлежал Пара Графу.

— Я едва остался жив, — говорил Пара Граф, — меня чуть-чуть не отравил этот ужасный мальчишка Саа!..

— К сожалению, он теперь не Саа, — ответил другой голос, и все узнали Кривпоча. — Но главное не в нем. У меня есть еще один враг. Злейший!.. Мало того, что не давал мне житья в Буквограде, он явился и сюда!.. Ну, хорошо же! Я затоплю его вместе с его аккуратненькими чистенькими буквами в этой пещере!.. Я спущу на них озеро Пролитых Чернил!

При этих словах Саша так и подпрыгнул. Почерк приложил палец к губам.

— Вы с ума сошли! — заскрипел Пара Граф. — А мой письменный стол, мои бумаги!..

— Ха-ха-ха! Бумаги! — зло рассмеялся Кривпоч. — Да кому они будут нужны, эти бумаги, если вы сами исчезнете и все ваши детки-буквоедки! И без пересадки отправитесь на тот свет! Сначала надо уцелеть, а потом думать о бумаге!.. А то как пустят в вас воздух с улицы Разума!..

— Вред и бред! Не говорите мне об этом воздухе! Подумать страшно…

— То-то! Поэтому необходимо срочно готовиться к побегу. Мы обоснуемся в другом месте. Есть у меня одно на примете… В нашем распоряжении полчаса. Раньше они сюда не доберутся. Слышите, они летают вокруг горы на вертолете? На всякий случай проверьте запоры на дверях.

— Что ж, не возражаю, — прошипел Пара Граф. — Посмотрим, каково им будет барахтаться в чернилах! Будите принцессу.

— Это не так-то просто сделать. Принцесса, проснитесь! Да проснитесь же, наконец!

— Ах, что случилось?

— Нам пора уходить отсюда. Вставайте!

— Как это “вставайте”? Я не умею. Где мои верные Кляксы?

— Они погибли.

— Как погибли?

— Очень просто: пошли купаться в озеро Пролитых Чернил и утонули.

— Какой ужас! Кто же теперь меня будет носить?

— Не огорчайтесь. Появятся новые Кляксы. А пока вставайте скорее! Иначе вы погибнете сами.

— Ах, боже мой, вы меня пугаете!..

— Скорее, — зашипел Пара Граф, — сейчас они узнают, отживший я или нет!.. Сейчас!..

Почерк взял у Твердого Знака шланг и вставил его конец в отверстие.

— Назад!

Через несколько минут все были в вертолете.

Твердый Знак стал быстро разматывать шланг и сбрасывать его вниз.

— Внимание! — сказал Почерк и открыл клапан.

И тотчас в шланг устремился воздух.

Все не отрываясь смотрели в окна.

И вот они увидели, как откуда-то из-под земли на вершину горы стали выскакивать маленькие согнутые фигурки. Их лица были закрыты платками, а на глаза надеты темные очки. Они метались по берегу чернильного озера. Некоторые старались опять спрятаться в земле, но, как ошпаренные, выскакивали обратно.

Вдруг озеро забурлило, на его середине вздыбились волны. Они хлынули на берега и, как огромные черные языки, слизнули буквоедов. В центре озера образовалась гигантская воронка, и озеро стало исчезать в глубине горы.

Глава семнадцатая,

которой заканчивается наш рассказ

— Ну, вот мы и дома, — сказал Почерк, когда все вошли в Букварь и сели вокруг стола. — Я очень рад, что наше путешествие закончилось благополучно.

— Но что стало с Кривпочем и принцессой Ленью? — спросил Саша.

— И куда девался отживший Пара Граф? — добавил Алеша.

— Этого я не знаю, — ответил Почерк. — Но надеюсь, что больше они никогда не появятся на вашем пути. А если все-таки когда-нибудь они вам встретятся, не подпускайте их близко, гоните их прочь от себя!

Неожиданно отворилась дверь. На пороге стоял доктор Поправочкин.

— Что ж, Саша и Алеша, — сказал он, — собственно говоря, все ясно. — Он посмотрел на буквы и прибавил: — Дружите с ними. Дружите со всеми буквами. Ведь из них получаются замечательные слова, чудесные фразы и очень интересные книги!..

За окном послышались звуки горна, и все буквы выбежали из Букваря. Саша и Алеша тоже вышли на улицу и направились в ту сторону, где играли горнисты. Они пришли на площадь Точности и Ясности и увидели, как и в первый раз, ровный строй букв. И так же, как и тогда, перед буквами появился Почерк.

— Равняйсь!..

В эту минуту на площади показалась девочка. Это была хозяйка Дворца Усердия. Она шла прямо к буквам.

— Смирно! — скомандовал Почерк. — По порядку назовись!

И сейчас же раздались звонкие голоса:

— А! Б! В! Г! Д! Е! Ё! Ж! З! И! Й! К! Л! М! Н! О! П! Р! С! Т! У! Ф! X! Ц! Ч! Ш! Щ! Ъ! Ы! Ь! Э! Ю! Я!

Все буквы были на своих местах.

Почерк четко повернулся и пошел навстречу девочке.

— Уважаемая повелительница! — сказал он. — Алфавит построен на прощальную линейку в полном составе! Все здоровы! Настроение замечательное!

— Спасибо, — сказала повелительница и улыбнулась.

По ее знаку строй алфавита нарушился, и по площади зашагали пять букв:

Они шли и улыбались. А Ёжик, шагавший третьим, хитро подмигнул Саше и Алеше. Потом они вернулись в строй, и зашагали четыре буквы:

Буква Ш, которая шла уже второй раз, просто сияла от счастья. В третий раз появилось сразу десять букв:

И тут зазвучала песенка:

Когда кончался куплет, буквы пели такой припев:

Они шагали, высоко подняв головы, полные достоинства, и приветливо махали Саше и Алеше руками…

Вдруг буквы стали уменьшаться и скоро стали такими маленькими, что их уже нельзя было рассмотреть. А звук горна стал похож на тоненький-тоненький звон. Но вот и он затих…

В комнату вошла мама.

— Почему вы не ложитесь спать? — спросила она.

— Мама! — сказал Саша. — Если бы ты знала, где мы были и что с нами произошло!..

И ребята наперебой стали рассказывать о своих приключениях.

Мама улыбалась, и было видно, что она не очень верит рассказу своих сыновей.

Но мы-то с вами знаем, что все, о чем они говорили, было правдой.