- Ладно, попробуем... Как потом меняться будем? - деловито осведомился Кассир. Руслан несколько секунд смотрел в пол - боялся выдать внутреннее ликование.
      - Очень просто. Погуляешь, оденешься майором и зайдешь в зону под видом Волка. А я выйду - как сейчас... Только тут одна проблемка - завтра все будут знать, что Волк ночью в зону заходил, с тобой беседовал... "Кум" может дурные вопросы "хозяину" задать... Тогда как?
      - Что за дела творятся... - с каким-то веселым негодованием пробормотал Кассир. - Захотел человек - зашел в зону, захотел - вышел... Ннн-да... Нет, Волку вопросов никто не задает - зверь. Все шугаются его. Он "кума" один раз за какие-то дела биллиардным кием отпиздил. Тоже вопросы задавал... Не, не в этом суть. У тебя картинки есть?
      - В смысле - татуировки? Нету. А что? У тебя я тоже не наблюдаю.
      - Смотри. - Кассир резким движением сдернул футболку - на обоих плечах и на груди Руслан рассмотрел хорошо выполненные тюремные символы. - Тебе придется всю неделю одетым ходить. А вдруг где засветишься? И потом - ты, хоть и срок оттащил, ничего из тутошних дел не знаешь... Я щас шепну своим пацанам что к чему, они поддержку дадут, конечно, но вообще-то стремно...
      - Насчет татуировок - не проблема. - Агент достал из поясной сумки сканер, включил его и провел возле левого плеча авторитета. Затем извлек аппликатор, присоединил к нему сканер и, сняв рубашку, приложил рабочую поверхность к своему плечу. - Полюбуйся.
      - О как! - удивился Кассир. - Как так получается?
      - Сканер - аппликатор - водостойкая краска, - кратко пояснил Руслан, между делом сканируя второе плечо авторитета. - Смыть можно только ацетоносодержащим растворителем. Да это детские игрушки - на Западе давно такими штуковинами балуются.
      - На Западе... - ворчливо пробормотал Кассир, следя за манипуляциями агента. - Чую, дядя, ты не просто честный фраер... Ты кто, а? Поколись - блядь буду, никому не впалю!
      - Слесарь я, - тихо ответил Руслан, заканчивая приводить свою грудь "в порядок". - И давай не будем об этом. Зови своих пацанов - перетрем и разбегаться будем. Времени нет.
      - Слона и Занозу ко мне!!- высунувшись из каптерки, повелительно крикнул авторитет. Тотчас же раздался частый стукоток башмаков дневального, припустившего в спальное помещение.
      - Санчасть у вас работает? - поинтересовался Руслан, наблюдая, как авторитет готовит бритвенные принадлежности к процедуре уничтожения усов.
      - Да ты че, дядя, мысли читаешь? - Кассир на миг замер, глядя в зеркало на отражение агента. - Я только продумал эту комбинашку... Насчет драки, а?
      - Нет, пусть будет правдоподобно, - поправил Руслан. - Кто ж со "смотрящим" драться полезет? Или тебе своих пацанов не жаль? Или у вас законам - грош цена? Кто на авторитета руку поднял, когда авторитет прав, - помереть должен. А если авторитет не прав - на правилку его, на сходняк... не так?
      - Так, - несколько смущенно согласился Кассир и непредумышленно скаламбурил: - Хотя у нас давно на закон положили - и кому положено и кому не положено... В этой зоне закон - это я. Как скажу, так и будет. А вообще, конечно... Ты что предлагаешь?
      - Ты ханки пережрал, буйствовать начал - пацаны тебя утихомирить пытались, ты их поломал маленько, сам башкой треснулся, - деловито пояснил Руслан. - Вот... Все вместе в санчасть поднялись. Или на больничку... Больничка в городе есть?
      - Есть больничка, - подтвердил авторитет, сбривая правый ус и бросая на робкий стук в дверь: "Заходи, пацаны!". - На "двойке" больничка. Там у меня все подвязано - пацаны в курсе. Но ханку я давненько уже не потребляю я ж не враг своему здоровью. У меня тут три пузыря есть - так что нажрался водки и забыковал. Нормально... А то тебя тут, даже при пацанах, моментом расколют - люди ж не дураки... Так мы и сделаем - и все будет путем.
      Проигнорировав ошеломленные взгляды "пацанов" - двух кряжистых дядек под два метра, с ручищами-граблями и саженными плечами, Кассир аккуратно сбрил левый ус и прокомментировал сие деяние:
      - А насчет усов - пацаны слушок пустят. Почта-де пришла. Я тут не так давно зарок давал - если завалят одного суку, сбрею усы. Насчет достоверности ты не беспокойся - седня выйду, завтра сам его и похороню... Так, а вы че застыли, пацаны? - Обратив наконец внимание на своих подручных, которые, разинув рты, смотрели на двух голых по пояс Кассиров с одинаковыми татуировками, о чем-то мирно беседующих, авторитет не удержался и довольно заржал. Отсмеявшисъ, он сделал серьезное лицо и приступил к краткому инструктажу: - В общем, пацаны, надо будет делать так...
      Через десять минут начальник наряда Шмончев проводил "хозяина" до КПП и облегченно вздохнул, когда дверь, ведущая из зоны в шлюз, защелкнулась за ним с металлическим скрежетом. А еще через полчаса ДПНК позвонил начальнику караула и нетрезвым встревоженным голосом наорал в трубку:
      - Экстренный вызывай - быстро! Троих тяжелых на больничку... И это - того! Чтоб автозак был чистый, бля, - самого Кассира повезут...
      ГЛАВА 12
      ...Прозвучала гортанная команда. Загрохотало, словно где-то рванула каменная лавина - на село обрушился свинцовый град. Люди, залегшие в цепи, сосредоточенно били из автоматов - неторопливо, как гвозди вколачивали, примериваясь поудобнее. Бухали сверхскоростными кувалдами тяжелые пулеметы бронетранспортеров, разнося в клочья ветхие постройки из соломы и глины, прошивая насквозь стены дюралевых и жестяных вагончиков. Стоял невообразимый шум - казалось, ад сместился на землю.
      Через минуту огонь разом, словно по команде, прекратился. Как будто эхо стрельбы, из построек раздавались крики боли и ужаса, стоны, проклятия, плач детей. Словно спохватившись, село стало огрызаться - прозвучало несколько разрозненных ружейных выстрелов. Спустя еще две минуты боевики по команде старшего вновь открыли огонь - на этот раз по тем строениям, откуда раздавались ружейные выстрелы. И снова ровно через минуту огонь прекратился. Ответных выстрелов больше не было.
      Из-за левофлангового "бэтээра" поднялся командир боевиков. Стоял он во весь рост, не опасаясь, чувствовал, что стрелять больше некому. Поднял вверх правую руку, сжатую в кулак. Немного выждав, махнул в направлении села. Боевики двинулись вперед, крадучись, перебежками. Сначала в строгом порядке: первые номера, затем, с интервалом в 20-25 метров - вторые, третьи... Приблизившись к линии построек вплотную, наступающие убедились, что их никто не встречает огнем, смешались в толпу и с криками, улюлюканьем бросились к жилищам. Командир что-то кричал, злобно потрясая автоматом. Бесполезно. В секунду дисциплинированный и сплоченный перед лицом опасности отряд, почувствовав безнаказанность и отсутствие сопротивления, превратился в неуправляемое стадо.
      И тут, резко вспоров воздух, в упор, оглушительно саданула автоматная очередь во весь магазин. Чуть ли не с десяток боевиков застыли в нелепых позах, как застигла смерть, - лежать на пятачке, метрах в пятнадцати от вагончика, где ночевали молодожены. Еще четверо, судорожно изгибаясь в грязи, издавали страшные, нечеловеческие крики. Буквально за несколько секунд отряд лишился трети своих бойцов.
      На мгновение всех будто парализовало. Однако - надо отдать им должное - боевики опомнились, на удивление, быстро - чувствовалось, что вид смерти этим людям не в новинку. Они вновь превратились в боеспособный, послушный воле командира отряд. Прозвучало несколько отрывистых команд - шустро заняв безопасные позиции, боевики принялись прицельно долбить по вагончику, в стенах которого мгновенно появились дыры...
      Дед молодоженов - старый абрек, понимал толк в войне. Низ вагончика, залитый цементом, смешанным с каменной крошкой и заложенный снаружи мешками с песком, служил бруствером окопу, который предусмотрительный горец выдолбил, услышав первый выстрел на границе - в самом начале пограничного конфликта. На окоп дед затащил вагончик, специально для этого нанимал трактор с предгорья. Пол вагончика был выложен листовым железом в несколько слоев и опять же залит раствором с каменной крошкой, сантиметров на тридцать. Оставались только пять по периметру бойниц размером не более пехотной лопатки. Лаз, выдолбленный в полу, намертво запирался изнутри на винтовую задвижку.
      Когда началась стрельба, дед и его внук Аюб с молодой женой быстро спустились в убежище. Аюб - бывший офицер спецназа ВДВ, два года воевавший в Афганистане, теперь командовал отрядом самообороны, который в настоящий момент перекрывал ущелье на границе, на значительном удалении от этого села. Разумеется, отправляясь в гости к деду, он прихватил свой автомат с боекомплектом. Плюс дед - хоть и старый, но опытный вояка со своим ветхозаветным карамультуком... Можно было не сомневаться, что они продержатся в своем укрытии сколько угодно, даже если лупить по вагончику из противотанковых гранатометов...
      Об этом командир боевиков знал прекрасно - посты наблюдения вот уже три дня внимательно следили за селом. И о том, что в селе практически не осталось никого, кто может носить оружие, он тоже знал. И о том, что отряд, которым командует Аюб, находится далеко и не сможет вовремя прийти на помощь, и о том, что поблизости нет ни одного войскового блокпоста или заставы...
      Командир боевиков вообще много знал. Более десяти лет назад он учился в одном училище с этим человеком, грамотно уложившим одной очередью целую кучу его людей, - учился на одном курсе, в одном взводе, в одном отделении. Да что там в отделении! Они учились в одной школе в предгорье, в одном классе, сидели за одной партой. А летом приезжали в свои села, расположенные по разные стороны демаркационной линии (тогда об этом никто не задумывался), и все время проводили вместе. Они были друзьями - такими друзьями, чьи отношения порой гораздо крепче, чем родственные узы. Молодая жена Аюба, тоже выросшая в этом горном селе, которое сейчас стало плацдармом, бегала за медом к матери Артура, командира боевиков, легко перескакивала через границу, даже не зная о ее существовании. Не было тогда границы...
      Обо всем этом, естественно, Себастьян знать не мог. Но он прекрасно знал, что эти двое выросли вместе и похожи они, как две половинки яблока. А между тем один из них сидел под вагончиком, держа на прицеле второго, в то время как этот второй сосредоточенно размышлял - как бы ему достать первого...
      Стрельба прекратилась. Командир стоял во весь рост, не опасаясь получить пулю, - между тем его бойцы тщательно маскировались, памятуя о печальной судьбе своих соратников, неосмотрительно смешавших ряды на пятачке. Подумав, командир выкрикнул гортанную фразу, очертив указательным пальцем левой руки круг в горизонтальной плоскости, затем указал на пятачок перед вагончиком, где лежали сраженные внезапной очередью бородачи.
      Боевики тотчас же разбежались в разные стороны, пригибаясь и прячась за постройками. А вскоре они уже возвращались обратно, толкая впереди себя оставшихся в живых жителей села. Это были женщины и дети, да трое стариков, практически все - раненые.
      Понемногу пятачок заполнялся. Оставшихся в живых жителей села вместе с детьми оказалось чуть более двух десятков. Они жались друг к другу, полуживые от страха, измазанные в крови, с ужасом глядя на оскаленные в боевом азарте лица бородачей. Боевики радовались - командир придумал хорошую шутку. Стонали раненые. Плакали испуганные пальбой, не понимавшие сути происходящего дети. Истошно визжа, заходился взахлеб мальчишка лет четырех-пяти, раненный в ногу. Мать, боясь навлечь гнев боевиков, зажимала ему рот рукой - он бессильно кусал эту руку, слабея от боли и задыхаясь.
      По данному командиром знаку боевики окружили толпу полукольцом, направив на женщин и детей стволы автоматов.
      - Аюб! Ай, Аюб! Ты хорошо меня слышишь? - крикнул командир на горском наречии, которое хорошо понимал Себастьян. - Это я, Артур, твой брат кровный... Слышишь?
      - Я прекрасно слышу тебя, тень дерьма больной собаки... не надрывайся, - раздался в ответ искаженный перекрытием раскатистый голос Аюба. Мой брат Артур умер в этих горах - нет его... А ты - шакал. Что хочешь, шакал?
      - Вылезай, поговорим! - деланно бодрым тоном предложил Артур. Что нам делить? Ты крутой, и я крутой - разойдемся по-хорошему... Вылезай, вина выпьем - ты же знаешь, у меня лоза лучше, чем в вашем селе... Ай, Аюб?!
      - А-а-а, так ты ко мне в гости пришел! А я и не понял... - Аюб немного помолчал, затем продолжил: - Я понял, чего ты хочешь. Если ты мужчина, ты этого не сделаешь... Слушай - ты же первый начал! Ты убил моих людей, я убил твоих - мы квиты... Отпусти всех, уходи - я не буду стрелять в спину. Потом встретимся где-нибудь в горах, при других обстоятельствах, поговорим...
      Командир боевиков язвительно ухмыльнулся:
      - Ай, Аюб, много болтаешь! Боишься, что ли? Шесть лет назад я тебе часы подарил на день рождения - штурманские. Они у тебя сохранились?
      - Сохранились, что с ними сделается. - мрачно ответил Аюб. Подойди ближе, я тебе их через бойницу выкину - забирай! Стрелять не буду - не бойся.
      - Ради Аллаха! Оставь их себе! Подарки обратно не забираю, а тебе они сейчас пригодятся... Я тебе даю три минуты. Как заканчиваем болтать, у тебя будет три минуты на размышление. По истечении этого времени вы, все трое, должны будете сдаться. Обещаю по старой дружбе сохранить тебе и твоей жене жизнь. Матерью клянусь - вы останетесь в живых! - Последняя фраза прозвучала с каким-то надрывом. Как бы через силу... Создавалось такое впечатление, что все, что Артур сейчас делает, происходит вопреки его воле, под давлением какой-то неуправляемой, страшной стихии.
      - Сдавайся, брат, - хрипло повторил свою просьбу Артур. - Если нет - через три минуты я дам команду убить их всех. - Он махнул рукой в сторону женщин и детей.
      Повисла томительная пауза...
      - Зачем же я тебе нужен, если ты не собираешься меня убивать? - с недоверчивым презрением спросил Аюб. - Ты что, хочешь просто обнять меня, а?
      - Да ты совсем не патриот, Аюб! - Командир боевиков натужно расхохотался. - Ты что, за дурака меня держишь? Как я могу отходить, имея в тылу такого парня, как ты? Ведь ты одной очередью уложил целое мое отделение... Забыл, чему нас учил полковник Пестов на ТСП*? У тебя всегда "отлично" было по этому предмету! Ну, Аюб, не ожидал... подумай об этих людях: если ты не вылезешь через три минуты, их кровь ляжет на твои плечи несмываемым пятном позора! И вообще - хватит болтать... Время пошло!
      * Тактико-специальная подготовка - предмет обучения в военном училище.
      Задрожала, натягиваясь, тонкая струнка молчания. Аюб, глядя через бойницу на застывшую фигуру Артура с часами в руках, потерянно качал головой. Фигура вдруг стала расплываться, теряя четкие контуры, ее заволокло чем-то серым... Черт - слезы, что ли? Мужчина не должен плакать...
      В училище Артур был командиром его отделения. Вот так же на утренних тренировках при выполнении нормативов он снимал часы с запястья, брал их в левую руку, строил начальственную гримасу и командирским голосом давал отсчет, делая перед последним словом положенную паузу... Как недавно, кажется, это было! Но вот кто-то дал общий отсчет, и все смешалось в страшной круговерти, понеслось черт знает куда...
      "Время пошло!" Его бывший командир отделения, бывший кровный брат опять дает отсчет на выполнение норматива. Только оценка будет другая... О Аллах - куда ты смотришь?!
      Три минуты подошли к концу. Командир боевиков громко дал команду своим людям - приготовиться к стрельбе. В толпе началась паника, истошно заголосили женщины...
      Медленно открылась продырявленная дверь вагончика. Перед выходом упал автомат, разгрузка с магазинами и гранатами, наконец, глухо лязгнув о дюралевую обшивку, неловко шмякнулось длинное ружье старого горца. Немного погодя на улицу вышли Аюб, его жена Айна и дед.
      Артур отдал команду - трое боевиков с опаской приблизились к Аюбу и начали сноровисто связывать его сорванной в ближайшем дворе бельевой веревкой. Бывший спецназовец не сопротивлялся - стоял понуро, мрачно глядя на Артура. Крепко связав руки, Аюба подвели к большой кряжистой айве, росшей неподалеку от вагончика, и тоже веревкой намертво прикрутили к стволу.
      - Я хочу тебе кое-то показать... брат... Мой отец к тебе очень хорошо относился... Ты помнишь моего отца, брат? Конечно, помнишь - я знаю... Помнишь, когда мы были пацанами, ты сломал черешню в нашем саду - забрался на нее, она и треснула... Тогда отец отлупцевал меня, а тебя не тронул. Ты тогда кричал как резаный: "Не бей его, дядя Салим! Это я..." Помнишь? Не отворачивайся - ты прекрасно знаешь, что случилось... нету дяди Салима. Ваши убили его! А жену мою помнишь? Помнишь девчонку Зейнаб, с длинными косами? Не вороти рожу - сюда смотреть!!! - Голос Артура сорвался на хриплый шепот, невыразимая горечь слышалась в нем, слезы ярости застыли в глазах весельчака командира. - Да, это ты тоже знаешь. Ваши изнасиловали, убили ее... А знаешь, как ее убили?! У нее лица не было - камнем размозжили... - Руки командира начали трястись, он задергал губами, не выдержал - отвернулся... - И ты ждешь, что после всего этого я обниму тебя? А, брат?! - Последнее слово он прокричал срывающимся от рыданий голосом. Согнулся у ног Аюба, обхватил руками голову, с минуту раскачивался, глухо мыча. Затем распрямился и сухо бросил: - Я не хочу жалости... Я хочу тебе показать, как это было, брат... - Артур обернулся к пятерым боевикам, стоявшим рядом, и махнул рукой в сторону жены Аюба: - А ну сделайте ее... Так, чтобы орала, чтоб все видели... Быстро!
      Пятеро, похабно ухмыляясь, вразвалку двинулись к женщине. Вскрикнув, Айна побежала, спотыкаясь о валявшиеся на земле трупы. Бородачи припустили за ней, улюлюкая и азартно покрикивая. Настигли, уронили подножкой, поволокли, заламывая руки, обратно. Втащили на пятачок перед вагончиком, повалили на землю напротив Аюба, рядом с залитым кровью трупом одного из своих. Она извивалась в их руках, кусаясь, как маленький зверек, попавший в лапы охотника. Один из бандитов размахнулся и залепил женщине смачную затрещину голова ее мотнулась вбок, и она затихла, судорожно хватая ртом воздух. Двое сноровисто разорвали в клочья ее блузку, стащили юбку. Сверкнуло молочной белизной, неожиданной для женщин этой местности, молодое упругое тело, пригнутые к груди колени, крутая линия бедер.
      - Эх, хороша, сучка! - завистливо крикнул кто-то из толпы вояк. Ух, я бы ее...
      Между тем один боец сел с размаху на лицо Айны, придавив его к земле, и стал жестоко мять, щипать небольшие твердые груди. Другой трясущимися руками приспустил свои штаны и навалился сверху, стараясь ухватить ее ноги под колени. Айна страшно напряглась, изо всех сил сжимая бедра. Насильник, нервно выругавшись, немного отстранился, сильно ударил жертву кулаком в живот женщина обмякла. Бородач, вильнув тазом, резко раздвинул ее ноги, ухватил их под коленками, согнул, всей тяжестью навалился, стал ерзать волосатым задом, что-то злобно бормоча - вот так вот, с ходу, не получалось. Освободил одну руку, полез ею через бедро задыхавшейся женщины, покопался немного, затем, на секунду выгнувшись дугой, принялся резко дергать тазом, яростно рыча...
      В ужасе застыла толпа. Страшно кричал Аюб, намертво привязанный к дереву, бился головой о шершавый ствол, кусая до крови помертвевшие губы. Дед его, рванувшийся было вперед, был сбит с ног мощным ударом в пах...
      Артур неотрывно следил за ритмичными движениями боевика, насиловавшего Айну. Вскоре тот крикнул, стиснув зубы, и перестал дергаться, издавая удовлетворенное мычание, судорожно вздрагивая волосатым задом. Его место тут же занял другой...
      Где-то громыхнул, преодолевая звуковой барьер, пассажирский лайнер. Где-то в эту минуту решались судьбы человечества, заседали конференции, проходили презентации новейших технологий, дети в школах слушали, затаив дыхание, о прекрасной любви Ромео и Джульетты...
      А здесь, под бездонно-чистым небом гор, прямо перед мужем, на глазах всего села зверски показательно насиловали семнадцатилетнюю женщину, женщиной-то ставшую две недели назад, еще недавно прятавшую в портфель тряпичную куклу перед уходом в школу...
      - Что? - недовольно спросил Артур, заметив, что четвертый боевик, пристроившийся было между ног Айны, в растерянности оглянулся на него и полез застегивать штаны. - Тебе что - особое приглашение нужно?
      - Она не дышит, - почему-то шепотом сказал боевик и столкнул того, кто все это время сидел на голове женщины. -Умерла...
      Артур приблизился и несколько секунд всматривался в нагое тело, все в кровоподтеках, безжизненно распластавшееся на земле. Лицо женщины посинело, между растрескавшихся губ торчал крепко прикушенный, почерневший кончик языка.
      - Ну, извини, брат... - обернулся Артур к Аюбу, который висел на веревках в полусознательном состоянии, качая окровавленной головой, разбитой о ствол дерева и издавая протяжные стоны. - Твоей жене не хватило воздуха бывает! А теперь - давайте деда.
      Боевики подтащили старика к привязанному Аюбу, поставили рядом с деревом. Дед что-то бормотал про себя, бездумно глядя на небо, иногда поднимая руки и вопросительно восклицая - должно быть, беседовал с Аллахом, полагая после пережитого, что уже находится ТАМ...
      Артур что-то буркнул молодому лысому парню, стоявшему за его спиной. Тот криво ухмыльнулся, повесил автомат на плечо и достал из ножен тяжелый длинный тесак.
      - Ай, Аюб! Подними глаза, брат! - Артур подергал Аюба за волосы. Тот открыл глаза, глядя перед собой мутным взором. - Посмотри - вот дед, старейшина твоего рода. Отца твоего, жаль, нет здесь, но ничего, и этот сойдет... Давай!
      - Хек-кк... - лысый оскалил зубы, резко махнул тесаком. Кровь фонтаном брызнула в лицо Аюба, дико закричали женщины. Немного постояв в том положении, в котором его застиг удар, обезглавленное тело старика упало к ногам опозоренного мужа.
      Артур подошел вплотную к Аюбу, взял его за волосы, приподнял лицо вверх. Некоторое время пристально всматривался - старался уловить выражение потухших глаз своего бывшего кровного брата. Как будто хотел постичь, какова глубина его скорби, равна ли величина страданий его собственным...
      - Программа выполнена, брат, - устало процедил командир боевиков. - Теперь все. Мы уходим. Но знаешь - эта война будет длиться долго, возможно, вечно. - Он подошел к толпе и погладил по голове раненого пацана, который от боли потерял сознание и теперь, казалось, мирно спал на руках у матери. - Кто поручится, что вот это милое дитя, которое сейчас пока ничего не соображает, не вырастет в свирепого волка и не будет стрелять в нас? Или ставить мины на наших дорогах? Да никто! Никто не поручится - скорее наоборот... Нельзя оставлять корни сорняков. На благодатной почве они, как правило, дают прекрасные всходы... Оружие к бою!!!
      Боевики суетливо разобрались в цепь. Клацнули затворы. Единый крик ужаса застыл на губах обреченных.
      - ОГОНЬ!!!
      Через несколько секунд все было кончено. Несколько человек, перешагивая через неподвижные тела, сноровисто достреливали тех, кто подавал признаки жизни.
      - По машинам! - крикнул Артур, проследив за результатами работы своей команды.
      Убедившись, что его люди побежали к заурчавшим "бэтээрам", командир подошел к Аюбу, склонился к бессильно повисшему на веревках бывшему другу и выдернул из ножен узкий кинжал с красиво инкрустированным лезвием.
      - Я обещал оставить тебя и твою жену в живых, брат... - тихо прошептал он, приставив острие лезвия к груди Аюба. - Знаешь, я тебе соврал... я тебя уважаю, потому не могу оставить в живых. Ты воин. Как ты будешь жить после такого позора? А самоубийство - великий грех, Аллах не простит... Прощай!
      Лезвие кинжала медленно вошло в тело воина. Он вздрогнул, широко открыл глаза, всматриваясь в лицо врага, - и затих...
      Себастьян, провожая взглядом силуэты трех "бэтээров", уплывавших в сторону границы, пытался разобраться в своих чувствах. Сердце старого диверсанта мучительно ныло - такое с ним случилось впервые за последние несколько десятков лет. Он давно уже забыл, что такое ненависть, и теперь не мог понять, какой же зверь рвет изнутри его грудь и режет когтями глаза, которые от этого страшно слезятся... Немного посидев, он прислушался к своим ощущениям: зверь в груди несколько поутих, но продолжал ворчать, беспокойно ворочаться. Надо выпустить его, дать ему волю. Иначе он сожрет изнутри стража горы, а ему еще нужно немного пожить, охраняя свою страшную тайну...
      * * *
      - Значит так, Андреев... Отряд твой неделю как перекинули. Вот в этот район. - Командир бригады ткнул пальцем в карту Северного Кавказа, висящую рядом на стене. - Лучше гор могут быть только горы - сам понимаешь... Да, извини, соболезную твоему горю. Там с тобой особист хотел переболтать - зайди. Пока отдыхай, завтра утром борт туда будет - улетишь. Давай двигай, некогда мне тут с тобой...
      На следующий день, к полудню, проболтавшись три с половиной часа в чреве транспортника, Иван уже разминал ноги на плывущем от жары асфальте аэродромного поля.
      Все оборудование "порта" составляли несколько бетонных полос, пересекавших асфальтовое море, присевшая от зноя в кусты радиолокационная будка да четыре дежурных "М-24" с безжизненно повисшими лопастями.
      Солнце медленно подбиралось к зениту, злобно жаря все подряд. В бездонном небе ни облачка, тишина, давящая с непривычки на перепонки... Жарища! Скорее бы осень, черт ее задери.
      Вдалеке сквозь синее марево величественно и грозно высились горы. Отодрав чемодан от асфальта, Иван поплелся прочь с поля, глядя через левое плечо на горный ландшафт. Лучше гор могут быть только горы, чтоб им провалиться...
      Прибыв в комендатуру особого района, он с изумлением обнаружил там командира своего отряда. Обычно тот всегда находился с основной группой действующих подразделений и всячески избегал общения с различного рода начальниками, волею случая временно исполняющими должности в комендатурах.
      - Здорово, Вань! - Он радостно обнял Ивана, по-медвежьи облапив, нагудел в ухо слова соболезнования, затем с сердитым весельем буркнул: - Чего вылупился? Не ожидал? Теперь - только так. Все распоряжения получаем лично в руки, по радио ничего важного не передают. Какой-то спец у них там невъе...ный завелся - радиоперехват идет страшенный. Вся информация - на ветер! Ну вот и решили - черт с ним, бензином-керосином, режим секретности дороже. Вчера вон прилетал, чтобы получить новую меню-раскладку на месяц, сегодня еще за каким-то фуем... Дурдом! Ладно, посиди пока здесь, я на совещание. Потом тебя на вертушке доброшу, прямо к твоим...
      Вернулся он минут через двадцать, озадаченно посматривая на Ивана. Пока шли к машине и потом, по дороге к аэродрому, получился вот такой разговор:
      - Ты, это... В отпуске с командующим группировкой не встречался?
      - Было дело, - солидно брякнул Иван, ласково глядя на командира, он любил этого, толкового парня, бывшего некогда под его началом и волей судьбы выбившегося теперь в подполковники. - Вовец его зовут. Группировка, я тебе скажу, - офуеть! Весь Центральный район Ложбинска держат, - и, доверительно наклонившись к уху командира, добавил: - Дядя мой - его лепший корень. Так что...
      - Чтоб ты сдох, Танк херов! - сердито прикрикнул командир. - Я ему про командующего временной группировкой в особом районе толкую, а он... Встречался, нет?
      - Не-а, - лениво отказался Иван. - На хер он мне...
      - Та-а-ак... А с окружным командованием... встречался?
      - Один раз - когда на должность назначали, второй - когда за ростовский кабак хотели уволить... ну, ты помнишь. А что - может, меня в управление округа забирают? На полковничью должность? Так я - прям щас! Глядишь, опять тобой командовать буду.
      - Молчи, несчастный! На пенсию капитаном пойдешь. А может, ты с кем из ГУК ВВ знаком, а?
      - Слушай, Игореха, вот ты вопросы задаешь! - грустно усмехнулся Иван. - Если б я имел таких знакомых, неужели шарился бы по горам? Кому я, на хер, нужен, кроме тебя... А что такое?
      - Да как тебе сказать... - Командир немного задумался, как бы огорошить поощутимее, - любил сильные эффекты. - В общем, так. Недавно в одном местечке по эту сторону границы супротивные боевики целое село расстреляли. А там не было ни застав, ни постов - высоко, да и точка больно оторвана. Рядом, по другую сторону, гора и перевал. Туда только из предгорья добираться часа три. Но не это главное. С той стороны границы - прекрасный обзор, подходы батальоном по фронту наступай! Попробуй кого напротив поставь - шарахнут сверху, и привет... Если в наглую попрут, грустно будет - пока там помощь подоспеет снизу. И вертушкам скрытно не подобраться - от нас к ним ландшафт снизу вверх идет, собьют - как не фуй делать...
      - Ну и что? - безразлично вставил Иван.
      - Да то... ты же знаешь требование командования - стопроцентный охват всех узловых пунктов, особенно перевалов. Так вот, до этого разведка докладывала, что соприкосновения там нету. Ну, договорились, естественно, с начальником разведки и местными властями... Дескать, неприступная стена, никак не подобраться, никаких застав не надо. А когда это село расстреляли - кипеж поднялся. Где, говорят, вы были, долбаные внутренние войска? Комбата оперативного - в его зону ответственности входило это долбаное местечко - хотят под суд отдать - стрелочника ищут, сам понимаешь... Общественность взвилась обстановку нагнетают. Да ты, наверно, в отпуске по телику видал - репортаж отгрохали на полчаса...
      - Ну и что дальше? - все так же безучастно поинтересовался Иван так, чтобы разговор поддержать.
      - Да что, что... Местные ребятишки там отряд скомплектовали хотят супостатов зубами грызть. Между ними пока что буфер влепили - стоит там усиленная рота оперативного батальона. Ага... А вот сейчас комендант района ставит мне задачу - отправляй туда группу Андреева в полном составе. Я ему - ты че, парень, трёхнулся совсем? Когда это спецназ на заставе стоял? А он дескать, личное распоряжение командующего группировкой. Конкретно Андреева, мать его так... Дескать, там злоба людская кипит, нужен надежный живой щит, чтобы междоусобица не вылилась в настоящую войну. Нужен спецназ - простые бойцы недостаточно психологически подготовлены. А Андреев - самый опытный и проверенный офицер.