Русские ушли

…Через три дня Майкла выпустили из лазарета. Без конвоя, руководствуясь только объяснениями Джулиана, он отправился на новое место жительства.

Никаких бараков в Верхней Палате не было. Огороженная территория, этакий оазис в пустыне. Девять трехэтажных корпусов, объединенных крытыми переводами, образовывали круг. В центре внутренней площади — еще одно здание, приземистое, кирпичное. Когда-то здесь находилась только бильярдная, от фундамента до последнего кия сделанная каторжниками. Ее так и называли до сих пор, хотя давно появились пристройки со спортивными тренажерами, читальная комната, где раз в месяц показывали фильм, и бар, где за сумасшедшие деньги можно было выпить чашку синтетического кофе или пару банок пива. В зеркальной витрине красовались и более серьезные напитки, но каторжники — сами они предпочитали говорить «узники» — смеялись: чтоб разгуляться в этом заведении, не хватит средств даже у Железного Кутюрье.

Бар назывался «Русские ушли».

И никто из новых знакомых не мог понять, отчего Майкл истерически захохотал, увидав вывеску с неумело намалеванной кофейной чашкой.

Когда Майкл посетовал на дороговизну, Джулиан сказал:

— Подожди сучьего дня. Девочкам из тауна разрешается проносить всякую фигню. Если ты какой-нибудь приглянешься, уговори в следующий визит притащить тебе пива. В тауне оно стоит гроши. Мы все так делаем. А в бар идем, если родня на счет деньжат подкинет. Зарплаты на посиделки не хватит, это точно.

А вот сигареты и мелкая жрачка в баре были дешевыми. Майкл понял: цены на спиртное задраны исключительно, дабы избежать пьяных дебошей.

Трехэтажки, окружавшие площадь, были жилыми корпусами. Камеры, похожие на малюсенькие комнатки, располагались на втором и третьем этажах. Первый отводился под служебные помещения и «гостиную» — огромный холл, где пипл собирался после ужина и куда раз в неделю приводили девочек из тауна. И не одну на десятерых, а ровно столько, сколько заявок поступило. Можно было заказать определенную, большинство так и делало. Роберт потом сказал, что разрешается заключать браки. Женатые узники живут в тауне, с семьей. Ничего особенного — на всех дорогах из тауна стоят блокпосты, удрать все равно не получится. И слежка в действительности ведется как за каторжниками, так и за обслуживающим персоналом. Такая тут у всех сучья жизнь.

Майкл ахнул, увидав, в какое великолепие его поселили. С продолом Нижней Палаты никакого сравнения. Камеры три на два метра, одноместные, в каждой — кровать, стул, стенной шкаф и маленький столик. Вместо рещетки нормальная дверь. Незапирающаяся, само собой. И еще — окно. Пейзаж унылый, но, если надоест, можно закрыть жалюзи. Главное, что заключенный сам решал, смотреть ему в окно или отгородиться от мира. Душа и унитаза в камере не было, «удобства» располагались в конце коридора из расчета один санблок на десятерых. В каждом — душевые кабинки по числу «клиентов», два унитаза и два писсуара, пять рукомойников вдоль огромного мутноватого зеркала.

Соседями Майкла стали с одной стороны Роберт, с другой — Джулиан. По утрам они встречались в сан-блоке. Здоровались, умывались, иногда обсуждали дурацкие сны. Особенно этим увлекался Роберт, а Джулиан его внимательно выслушивал: он практиковался в психологии, литературу с воли выписывал. Майкл обычно не участвовал в подобных беседах. Да и сны видел редко, а если уж такое случалось, то старался побыстрее их забыть: снился ему потерянный офис на Сигме-Таурус. Как правило, Майкл весь сон старался войти в кабинет, чтобы посмотреть, как референт замаскировал сломанный компьютер. Иногда Майкла «навещала» Людмила. И то, и другое для него было недоступно, и не хотелось душу травить, вытаскивая тоску по былому в явь.

Первые дни Майкл никуда не выходил. Торчал в читалке, поглощая газеты, книги — все, что подворачивалось под руку. Только сейчас он понял, как изголодался по известиям снаружи, любым, пусть даже какой-нибудь дурацкой уголовной хронике.

Потом он взялся за профессорское наследство. Первую страницу перелистнул, хотя из самолюбия пытался прочесть и понять. Но старик был прав: получить удовольствие от такого зубодробительного сочетания слов мог только законченный книжный червь. Вздохнув и признавшись себе в нелюбви к художественной литературе, Майкл перещел к содержательной части дневника.

Его постигло разочарование. Он неплохо говорил по-русски, учили его и азам письменного языка. Но применительно к профессорскому опусу знаний Майклу катастрофически не хватало. Глаз привычно выхватывал английские слова, но они ничего не давали для понимания фразы. А из использованных русских слов Майкл уверенно опознавал от силы два на страницу. Чуть позже он наткнулся на еще один фокус: английские слова Стэнли давал в русской транслитерации.

Он листал блокнот бездумно и случайно обнаружил вполне читабельный текст. Он целиком был изложен на английском, но — русскими буквами.

«Майк, если ты это читаешь, то я не ошибся в оценке твоего упрямства. Я полагал, что ты совершишь как минимум одну попытку прочесть мои дневники, но не сможешь. Но я надеялся, что ты обнаружишь это послание, которое многое прояснит.

Информация, известная мне, слишком опасна для того, чтобы я позволил тебе стать посвященным в тайну, пока ты находишься в заключении, а значит — в полной власти Железного Кутюрье. Если бы я считал, что внешние обстоятельства не играют столь важной роли, я бы не записывал, а рассказал бы тебе все. Доверься моему богатому опыту и не возмущайся. Да, я дал тебе в руки бомбу, но в такой упаковке, что взорвать ее ты сумеешь либо так, как надо, либо не сумеешь вовсе. Потому что, Майк, несоблюдение моих условий грозит гибелью прежде всего тебе. Я не хочу использовать тебя как слепое орудие мести, надобность в котором отпадает после свершения замысла. Я хочу, чтобы ты жил, и, по возможности, хорошо жил. Поэтому посреди общего текста я разместил еще одно послание тебе. Это завещание. Я хочу, чтобы ты владел моим имуществом, оставшимся на Земле.

Даже оказавшись в безопасности, ты потратишь много времени на перевод моих воспоминаний, если не дать тебе некоторые указания. В своей работе я использовал множество устаревших слов и специальных терминов, а также фраз из других славянских языков, ныне столь же мертвых, как русский. После таких вставок я всегда указывал аббревиатурно источник, откуда взято то или иное слово. Эти обозначения — названия словарей в каталоге Ватиканской библиотеки. Я допускаю, что тот же набор справочной литературы есть и в других крупных хранилищах, но у каждого из них — своя система обозначения книг. Поэтому, чтобы прочесть, тебе понадобится попасть на Землю и провести всю работу в читальном зале Ватиканской библиотеки, так как большинство фолиантов у них хранится только в бумажном виде и на дом хранители их не выдают. А когда ты прочтешь, тебе будет ясно, что делать с этим дальше».

На следующей странице Майкл наткнулся на приписку, сделанную уже не таким уверенным почерком. Старик явно торопился, а рука дрожала, и некоторые буквы он в спешке или от волнения пропускал.

«Майк, я найду возможность побеседовать с начальником колонии, чтобы убедить его перевести тебя в Верхнюю Палату. Оттуда бежать несравненно легче. Подозреваю, тебе поведают о моей бесплодной попытке, которой я стыжусь настолько, что никогда о ней не говорил тебе. Не повторяй моих ошибок, действуй

только наверняка.

Я отдаю себе отчет в том, что ты, попав в значительно более комфортные условия, передумаешь бежать или же отложишь исполнение замысла на неопределенный срок. Я не буду упрекать тебя в отказе от идеи, вдохновившей меня на составление этого текста. С людьми происходит всякое, и я не вправе судить тебя за изменение намерений.

Но в этом случае постарайся, чтобы моя книжка не навредила тебе. Если сумеешь, передай ее надежному человеку с наказом спрятать за пределами этой колонии, а то и планеты. Если такой возможности не подвернется, просто уничтожь ее.

Как видишь, я понимаю, какой угрозе подвергаю тебя, вручая тебе это послание».

Такого острого и болезненного чувства вины Майкл не испытывал давно, возможно даже никогда. Отложил блокнот, сознавая, что вряд ли когда-нибудь к нему прикоснется. Если только для того, чтобы уничтожить или отдать. А до тех пор он спрячет его под шкафом.

Он гнал от себя мысль, что, в сущности, предал старого профессора. Хотя тот заранее, еще когда был жив, его простил. Майкл по-прежнему строил планы побега, но делал это больше для самоуспокоения. А параллельно он наводил справки о том, как устроиться на планете с максимальным комфортом. Он затруднялся сказать, что именно повлияло на него. Возможно, ему было скучно бежать одному. А скорей всего, он понял, что самовольное освобождение не даст ему того, к чему он стремился.

Майкл хотел вернуться в свой офис. Хотел считаться лучшим из лучших. Хотел, чтобы все стало по-прежнему, а тюрьму он вспоминал бы, как сон. Но побег позволит ему свободно перемещаться, не более того. Он всю жизнь будет прятаться и скрываться — и потому, что нарушил приговор суда, несправедливый, но законный, и потому, что обитать ему придется среди пиратов, разделяя их тяготы и промысел. К тому моменту, когда Майкла реабилитируют за преступление, которого он не совершал, он успеет наворовать на следующую бессрочную каторгу. А разбойничать он будет, потому что иначе не выжить. И такой сценарий ему не нравился.

Лучше он женится на шлюшке помоложе и посимпатичней, переберется в таун, заведет детей и личный садик. Хоть какой-то смысл жизни. А что? Миллиарды людей живут на провинциальных планетах именно так. От рождения до смерти носа не высовывают за пределы своих таунов, будто за забором сидят. И — ничего! Можно специальность какую-нибудь уважаемую получить. Джулиан не зря психологию зубрит и на Роберте практикуется. Вот женится, поселится в тауне и заведет клиентуру. А потом накопит бабла и отправит детей учиться куда-нибудь на Варта-Дварга, где полно колледжей. Нет. ну чем не рай?! Особенно на фоне бессрочной каторги в Нижней Палате.

Он не спал ночь. Пытался примириться с собой. Совесть требовала не обманывать ожидания старика. Рассудок твердил, что профессор мертв, ему уже не поможешь, а свою жизнь испортить — проще простого.

Утром Джулиан с подозрением покосился на осунувшуюся физиономию Майкла.

— Хреново мне, — признался Майкл.

— Это от безделья, — уверил его Джулиан. — Давай-ка завтра на работу. Зарплата смешная, но от скуки лекарство замечательное.

Да, зарплата была еще одним отличием Верхней Палаты от Нижней. За рабочие часы начислялись баки на карточки. Потратить можно в баре или в барахолке, которая приезжала раз в неделю, вместе с девочками из тауна. На этот же счет перечислялись и средства, присланные родными.

Работа была для дебилов, как ее охарактеризовал Роберт. Как правило, она сводилась к проверке документации мелких фирм, сотрудничавших с корпорацией PACT. Интересными считались те, что регистрировались в другом штате. Тогда к документации прилагался сборник законов, который можно было долго изучать. Майкл вкалывал с удовольствием, потому что видимость бурной деятельности отвлекала его от самоедства.

— Самое интересное — в тауне, — как бы невзначай проболтался Роберт — Там есть комплекс. Я тебе как спец скажу: он не хуже земного. Нас периодически туда возят. Тебя-то вряд ли пригласят, ты исследованиями не занимался, хотя — кто знает? Вот там мы отрываемся. Но чтоб там работать постоянно, нужно жить в тауне. А для этого уговорить девочку выйти за тебя замуж. Ты не думай, они не очень-то стремятся. Им за сучьи дни будь здоров платят, а замуж вышла — все, привет родным. Замужним сюда ходу нет, администрация отслеживает. А у нас зарплата грошовая, семья впроголодь жить будет. Это вот если она так в тебя влюбится, что согласится, — тогда да. Или если как Джулиан — с побочным заработком. Да, жаль, что тебя не повезут в таун.

С разговорами про комплекс в тауне Роберт подъезжал все чаще, пока Майкл не насторожился. Тоскующим голосом тот рассказывал о прелестях за забором, иногда намекал, что у лабораторного персонала немыслимые льготы. Заканчивал всегда притворным сожалением, что у Майкла нет подходящей специальности.

Майкл слушал, кивал. «Неплохой парень» Роберт был обычным подлецом. Впрочем, лгали, подличали и стучали все поголовно, кто-то больше, кто-то меньше. Джулиан, к примеру, закладывал товарищей формально, потому что иначе нельзя, вмиг отправят в Нижнюю. Ну, с Джулианом понятно, — три специальности позволяли ему уже сейчас неплохо устроиться в тауне, выслуживаться вроде бы без нужды. А Роберт явно висел на волоске. Особыми талантами он не блистал, на искреннюю любовь шлюхи рассчитывать не мог — не те данные. Самая настоящая посредственность.

Отчего-то свои карьерные надежды он связывал с Майклом. А тот, как ни старался, не мог отыскать в себе коммерческой тайны, пригодной для целей мелкого интригана.

Все выяснилось в сучий день. Первые два Майкл пропустил, потому что беспокоили раны, полученные в карцере. На третий записался, но не надеялся, что на заявку новенького кто-нибудь откликнется. «Ничего, — думал он, — мне в пополаме с кем-нибудь не в падло. В Нижней-то одна на десятерых была, и — ничего. Да еще и такие страхолюдинки приходили, что даже с голодухи без спецприемов не у всякого вставал».

Оказалось, удовлетворяют все заявки. И, во избежание споров, распределение «по местам» тоже происходило загодя. Все девочки знали, кого обслуживать. Кого-то заказал постоянный клиент, остальных по страждущим расписала администрация.

Обычно девочек встречали в гостиной. Специфический ритуал, позволявший создать видимость праздника. Майкл провозился в душевой, и стук в дверь застал его врасплох. А когда в комнату робко вошла «девица», он и вовсе потерял дар речи.

В Нижней трудились законченные шлюхи. Раскрашенные, потасканные, тощие и облезлые. Большинству под сорок. Его нынешняя «подружка» разменяла тридцатник, но на лице ни следа косметики, одета простенько и неброско. В руке она держала большую корзинку с крышкой.

И еще она была толстая. То есть откровенно толстая, с необъятным бюстом, еще более значительной кормой, со складками на животе и спине, которые не скрывала свободная одежда, и тройным подбородком. Рыжеватые волосы чистые, аккуратно собраны в пучок. Не противная, совсем не противная, хотя Майкл терпеть не мог толстух. Что-то в ней такое было… уютное.

— Привет, — сказала она.

Никакой развязности, и это Майклу тоже понравилось. Показал ей на кровать, сам уселся на стул.

— Меня зовут Мэри-Энн. Я тебе пива принесла, — сообщила девица, тьфу, какая девица? Женщина! Вполне себе зрелая баба. — Вот.

Она торопливо выкладывала на столик содержимое корзинки. Глазам Майкла предстали: два трехпинтовых пузыря пива, пластиковые стаканчики, за ними последовали баночки с рыбкой, котлетками, супчиком…

— Я вроде не просил, — удивился Майкл.

— А! Я знаю, что вы здесь любите, — усмехнулась Мэри-Энн. — А я тебе благодарна. Если б не ты, мне клиентов не хватило бы, пришлось бы или отказываться, или в Нижнюю идти. А там фу, уголовники одни, да еще и вдесятером на одну, это ж помереть можно! Потные, грязные, грубые… Не то что тут — мужчины образованные и деликатные. А еще я замуж хочу, — предупредила она с детской непосредственностью. — Я уже не молоденькая и не самая красивая, зато я хорошо готовлю. Если ты будешь меня постоянно заказывать, я всегда буду приносить тебе покушать.

— Замуж… И тебя не пугает брак с каторжником?

— А больше не за кого. В ста километрах отсюда — радиационный центр. Мужиков там полно, только они больные. Еще охрана, но они почти все с семьями приезжают. И что, век старой девой куковать? А здесь как бывает: многие прямо с первой встречи сходятся, и дальше только друг с другом, как жених с невестой. Потом и женятся.

— И долго ты мужа ищешь?

Мэри-Энн вздохнула:

— Долго. Мне не везет. Одного присмотрела, уже и в администрацию сообщили, а он возьми и помри. Другой тут был, старенький, но мне что? Главное — чтоб человек хороший был. Его в Нижнюю перевели. А я уж размечталась: выйду замуж, буду ему женой хорошей, бог даст, еще и наследничка рожу. Я же здоровая, совсем здоровая, я много детей родить могу, не то что некоторые тут… А теперь мужчин меньше стало, а у девчонок почти у всех постоянная клиентура. Я уж думала — все, без приработка останусь, потому что не пойду же я в Нижнюю! Да и бог бы с ними, с деньгами. Главное — где я мужа найду? Ты сначала есть будешь или в постель? Я чистая, мне готовиться не надо. Так что, как ты хочешь.

— Я бы… Знаешь, после еды я могу и уснуть. Давай-ка мы сначала в койку.

Она тут же скинула платье. Огромные груди отвисали до пупка, живот напоминал сегментированное тело гусеницы. Но отвращения Майкл снова не почувствовал. Толстушка его забавляла.

— Ты не смотри, что я толстая. Я зато веселая. А толстая — потому что покушать люблю и готовлю вкусно. Ну сам подумай: я же знаю, что у меня на столе объедение, как тут удержаться?!

— Да ничего, мне даже нравится.

— Майкл, только я… Ты не подумай, — она застеснялась. — Видишь ли, я, конечно, сделаю все, что ты скажешь, но я не очень-то хорошо умею всякие фокусы исполнять.

— Вот и зашибись, — сказал Майкл и залез на нее. …Через полчаса вспотевшая Мэри-Энн в его халате добежала в душевую, а Майкл развалился на кровати. Пожалуй, он понимал любителей толстых женщин. Конечно, это совсем не то, к чему он привык, но определенная прелесть есть. Главное, у него не осталось впечатления, что женщина с ним работала.

Замуж она хочет… Майкл был расчетлив. Мэри-Энн хорошая хозяйка, детородного возраста. И она ему по гроб жизни благодарна будет. Эта женщина не крикнет в запальчивости — мол, юность отдала каторжнику. Она вообще побоится на него голос повышать. Не так уж и плохо. А ему очень нужна прочная иллюзия нормальной жизни. Пусть ему предстоит закончить жизнь на богом забытой планетке, пусть. Но не в колонии! И Мэри-Энн, если рассматривать ее с такой точки зрения — не самый худший гарант его душевного равновесия.

— Ты говоришь, не везло тебе с замужеством, — сказал он вернувшейся Мэри-Энн. Женщина лучилась от удовольствия, и Майкл расправил плечи. — Мне тут один из наших жаловался, что жениться хочет, только никто его не любит.

— Роберт, что ли? Так за него ни одна дура не пойдет. Он же вот-вот в Нижнюю вылетит, это не мой старенький, который на принцип пошел, а так с него тут все пылинки сдували. Роберт никому не нужен. Он не заработает на жизнь. Это полбеды, многие тут, как я, привыкли экономить. Но ведь его переведут — и что тогда? На свидания только в роли сучки, вместе с ним еще девятерых привечай. А иначе никак. И разводиться с каторжниками администрация не разрешает. Вот и

живи — вроде замужем, а вроде и в девках. Кому это надо? Это такие, как Джулиан, нарасхват. Только он Хуану увидал — все. Повезло девчонке… Она впервые на работу вышла, и он ее сразу выбрал. С тех пор она только с ним.

— И чего они не поженятся? Не надо было бы ходить сюда.

— А деньги?! Ей же за свиданки платят. Они деньги копят. Вот Джулиан диплом психолога получит, тогда и в администрацию пойдут. А пока она за встречи с ним зарплату получает. Здесь все так делают. — Помолчала, подумала. — А Роберт — очень плохой человек. Он хочет жениться на красивой, умной, молодой и богатой. Да разве такая сюда пойдет? И еще он извращенец. Я бы не пошла за такого, уж лучше старой девой остаться. Говорят, он бесплоден, а я ребеночка хочу. Ты кушать будешь?

Готовила она божественно. Или Майклу только так показалось, после тюремной столовой? Верхнюю Палату кормили не в пример лучше Нижней, но все-таки безвкусно.

— Мясо соевое, — оправдывалась Мэри-Энн. — Зато картошечка гидропонная, пусть не земляная, но и не из баков! Я так считаю: лучше не есть эти якобы деликатесы, которые в баках непонятно из чего делаются. Лучше попроще, зато натуральное. Не так уж дорого получается, если умеючи. Вот мясо, например. Соя тутошняя, поэтому дешевая. А перчики и травки я дома выращиваю, они мало места занимают. Ты кушай, кушай, а то ты мужчина крупный, не наешься в вашей-то тошниловке.

«Да и хрен с ней, с соей, — думал Майкл, наворачивая за обе щеки. — Натуральное, все натуральное! Кто бы мог подумать — в заштатном притюремном тауне… С другой стороны, естественные продукты не все дорогие. Только те, которые не производятся на месте. Например, как сеять зерно в промышленных центрах, где сельского хозяйства нет, зачастую по той причине, что нет кислородной атмосферы? А тут и кислород, и вода, а климат — что климат? Теплицы построить можно. И даже рыба у Мэри-Энн вполне приличная. Совсем не выглядит, как местная…»

— Нет, наша, только не речная, какую вам дают. Прудовая. Я на окраине живу, далековато, зато у нас с соседями прудик есть. Мои родители хотели уехать отсюда, деньги копили. А билеты раз — и подорожали! Тогда они с соседями договорились и углубили пруд. А туда мальков пустили, специально заказали с другой планеты. Там у фирмы рекламная акция была, поэтому дешево получилось. Сейчас бы, конечно, денег не хватило. Пять лет в пруду купаться и воду брать нельзя было, так мы с соседями договорились, чтобы рыба выросла. Зато сейчас каждая семья может три ведра в год вылавливать. Вкусная рыбка, правда? У меня еще сушеная есть, с прошлого года. И от этого я не всю норму выбрала. Могу закоптить или посолить. Принести в следующий раз?

Вопрос с намеком, отлично понятый Майклом.

— Ты чудо, — сообщил он с набитым ртом. — Обязательно тебя на следующую неделю закажу.

Мэри-Энн просияла.

Вечером Майкл взял один пузырь пива — второй припрятал на будущее — и отправился в гости к Джулиану. Там уже торчал мрачный Роберт. Джулиан угощал сидром и остатками немудреной закуски, которой его снабжала невеста. Роберту не принесли ничего. Увидав Майкла с флаконом, насупился еще больше:

— Нет, ну ты погляди! По первому заходу, а уже с пойлом.

— Так я хитрый. Я в бабах не копался, согласился на самую толстую. А она, прикинь, мужиков кормить любит. Так что я и с бабой, и со жратвой, еще и с выпивкой.

Майкл уселся на кровати Джулиана, рядом с Робертом. Плеснул в стаканчик пива, выпил, смакуя. Голова закружилась. Это же как давно он спиртного не видал?

— Начинаю чувствовать себя человеком, — сказал он. — Джулиан, я что узнать хотел. В тауне бабло зашибить можно? Ну, скажем, не бещеное, но чтоб на жизнь хватало.

— Ты прям сразу и жениться собрался? — уточнил Роберт. — На толстой?

— А что тянуть? Толстая, зато меня обожать будет. Я, знаешь ли, парень хваткий, как вижу, сразу хватаю, — засмеялся. — Да ну, толстая не толстая — какая разница? Родит — похудеет. А как похудеет — вы мне со своими красавицами еще обзавидуетесь!

Джулиан хихикал в кулак. Роберт изо всех сил притворялся веселым, но удар попал в цель. Майкл выпил еще стаканчик, и с виду его окончательно развезло. Привязался к Роберту:

— А чё ты все время твердишь, что меня в комплекс не позовут? Ну с чего ты взял? Я, между прочим, с детства во всей этой каше варюсь. Да меня еще и профессор поднатаскал!

Не успев договорить, понял: в точку. Оба его собеседника переменились в лице. Джулиан засуетился, бормоча, будто обещал заглянуть в бильярдную и ему давно пора, засиделся тут. А у Роберта засверкали глазки.

— Ну, хозяин нас выгоняет, можем пойти ко мне. Или к тебе, — предложил он.

— А к тебе! Прикончим пузырек. Что, мы не люди, а? Не можем тихонько прикончить пузырек? Джулиан, вот скажи — можем или нет? А, вот то-то… Ну и пойдем, и прикончим.

Приговаривая так, он плелся по коридору за Робертом. Тот пропустил гостя в комнату, закрыл дверь.

— Ты при Джулиане особо не звени, — жестко предупредил он. — Джулиан завистливый. И висит на волоске. Его вот-вот в Нижнюю отправят. Он сейчас на все пойдет, лишь бы удержаться.

— А я-то при чем?!

Роберт засмеялся. Неприятно так, цинично.

— Ты знаешь, чем профессор занимался?

— Ну, так…

— А мы все только подозреваем. Потому что Стэнли работал один. Потом он психанул и убежал из колонии. А перед этим уничтожил всю документацию. Но многие тут знают, что он свои разработки копировал в маленькую такую книжку, толстую.

Майкл слушал, кивал, пил пиво и старательно прикидывался пьяным. «Удивительно, — думал он, — как много люди лгут. И какой нелепой выглядит их ложь, если знаешь правду. А Джулиану в ножки поклониться надо. Потому что фельдшер эту самую книжку видел. И никому не проболтался».

— Книжка у тебя? — выплюнул Роберт с расчетом застать врасплох.

— Не-а! — радостно заявил Майкл. Притворяться больше не требовалось. Он смотрел на Роберта совершенно трезвыми глазами и смеялся.

— Понятно… — пробормотал Роберт. — Ну ладно, раз так — твои условия? Что ты хочешь за книжку? Ладно, говори, я уже понял, что ты специально завел этот разговор. И пьяным прикинулся, чтоб вытянуть из меня побольше. Ну, давай поторгуемся. Я многое могу для тебя сделать.

— Нету никакой книжки. Понимаешь? Не-ту. Профессор ее уничтожил. А разговор я завел потому, что ты меня утомил своими намеками.

Роберт увял. Ходил по комнате, тер подбородок.

— Я не мальчик, — сказал он наконец. — Жизнь знаю. Потому предлагаю тебе сотрудничество. Если ты вспомнишь какие-нибудь обмолвки Стэнли — поделись. Я ведь, без ложной скромности, хороший инженер. Сумею восстановить ход его мыслей даже по обрывочной информации. А я пробью кое-какие свои знакомства в комплексе. Там менеджеры тоже требуются.

— Знаешь, как один мой приятель говорил? — нагло заявил Майкл. — Бабло вперед! Так вот, Роберт: сначала ты. А по результатам я подумаю, стоит ли мне память напрягать.

Теперь Роберта следовало оставить одного — типа подумать. Да и особой нужды в дальнейших посиделках Майкл не видел. Он уже узнал все, что хотел.

В его комнате на койке сидел Джулиан. Свет не включал, не хотел афишировать свое присутствие.

— Тебя Стэнли на самом деле учил?

— Нет. Роберт намеками достал, вот я его и спровоцировал на откровенность.

Джулиан молча скрутил пробку у пивного флакона, взятого им якобы в бильярдную. Нашел на столе чистые стаканчики — заботливая Мэри-Энн принесла с запасом, — налил. Пена поднялась до краев, Джулиан аккуратно сглотнул, чтоб не потерять ни капли напитка.

— Майкл, — спросил он тихо, — ты, если честно, кем Железному Кутюрье приходишься?

— Да никем. Двойник его ублюдка. У него проблемы какие-то были, так что я и в универе под его именем учился, и на Сигме-Таурус филиалом управлял. Про парня ничего не знаю, сразу говорю. И про проблемы — тоже.

Забавно, но Майкл сам почти поверил в это. Какое простое объяснение непростой аферы! Наверняка все примут за чистую правду. Жаль даже, что сам себе он таким образом ничего не объяснит.

— Ну да, — кивнул Джулиан. — А потом проблемы кончились, и тебя, как дюже осведомленного, от греха подальше сюда сплавили. Да еще и в Нижнюю, чтоб помер поскорей. Железный Кутюрье у нас чистоплюй, прямо приказать, чтобы человека убили, совесть ему не дозволяет. А может, он просто жадный. Мало ли, человек еще на что-то годится, а он его уберет слишком поспешно? Не-ет, лучше сгноить на такой вот специальной каторге. А ты, значит, сынка его заменял? Только для окружающих или на фирме тоже не знали?

— У меня полный допуск был, если ты об этом. Ну, по крайней мере, я так думаю. Хотя, конечно, самое важное от меня утаивали. С «третьим изотопом» не работал.

— Н-да, и попал ты в Нижнюю… А Стэнли его и здесь обошел. Ох, силен мужик головой был, царствие ему небесное! Стэнли на Железного Кутюрье дико обижался. Он же, в отличие от нас всех, к нему за наукой пришел, не за деньгами. А науки ему не дали. Тогда он взбунтовался, его сразу сюда. Майк, я тебе на будущее скажу: ты Роберту не доверяй. И мне не доверяй. Никому не доверяй, даже себе. Стучат тут все.

— Давно понял.

— Молодец. Насчет Стэнли ты зря заикнулся, Роберт с тебя не слезет.

— Посмотрим.

— Я тебя предупредил. Понимаешь, Стэнли всем этим, — Джулиан ткнул пальцем в потолок, — поперек горла был. Планы путал. Тут же как? Это в Нижней поди попробуй режим нарушить, мигом в карцер. Здесь ты можешь делать все, никто и слова не скажет. Не можешь отказаться только от комплекса. Если тебя туда вывезли, делай все, что скажут. Стэнли… У него одного хватило смелости. Он с «третьим изотопом» работал. А это — колоссальный источник энергии. Мы же все понимаем: если Железный Кутюрье его получит, Штатам конец. Да всем конец. Кое-кому из наших наплевать, главное — самому в фаворе оказаться. Вот, Роберт, например. Только у него таланта маловато. А Стэнли был гением. Но вот ему-то было далеко не все равно, превратятся Штаты в колонию PACT или нет. Но и он боялся. Я думаю, побег у него сорвался, потому что он дернул без плана, просто от страха. Его наизнанку могли вывернуть за порчу документации.

— Ага…

— Я тебе вот что хотел сказать, — Джулиан поднялся. — Ты рукопись, которую тебе профессор оставил, уничтожь. Я, положим, не смог понять, что там написано. А если найдется умник, который сумеет прочесть и выяснит, что этот роман — шифровка разработок Стэнли? От старика еще и не того ждать можно было. Сожги ее и спи спокойно. А если Роберт вздумает тебя шантажировать, плюнь. Я завтра к начальнику на отчет пойду, нашепчу ему, что ты руководил крупной фирмой. Он, может, и знает, но я ему дополнительно на мозги накапаю. У него свои планы. Ты не в комплексе, ты ему лично пригодишься. Поверь — это куда лучше. Потому что Железный Кутюрье далеко, а царем у нас тут начальник колонии. И с ним можно поладить,

— Спасибо, Джулиан. Когда будем жить в тауне, — Майкл усмехнулся, — ты будешь психологом, а я управляющим у начальника. Я буду богатым и к тебе в клиенты запишусь.

— Точно. Мы так и сделаем.

К начальнику колонии Майкла отвели на следующий день. Николас Харри выглядел довольным.

— Вот что, Майкл. В личном деле у тебя этот факт почему-то не отражен, но мне сказали, ты менеджер высшего звена.

— Есть такое.

— Я никому не верю на слово. Но я навел справки, посмотрел на результаты твоей работы в колонии. Я давно к тебе присматривался и подсунул тебе в качестве испытания несколько тестовых заданий. Я удовлетворен полученными результатами. Ну и, признаюсь откровенно, свою роль сыграли рекомендации Стэнли Закароффа и Джулиана Лоуренса. — Выдержал паузу. — Нам тут таиться без нужды, бежать отсюда некуда, если кинуть попытаешься…