Глава LXXVI

Вторая ночь дежурства мистера Чиллингворта у поместья

Поутру отряд военных покинул поместье Баннервортов и старинное место опять стало тихим. Но доктор Чиллингворт нашел, что избавиться от его старого друга, палача, который, судя по всему, намеревался дежурить вместе с ним, будет трудно.

Доктор хоть и не был предрасположен к предвзятому мнению, но, тем не менее, возражал против присутствия человека, который, по его мнению, не был идеальным. Более того, это противоречило намерению нашего друга-медика, целью которого было бдеть вампира в максимальной тишине и секретности, если он опять посетит поместье Баннервортов.

– Сэр, – сказал он палачу, – после того как вы рассказали мне вашу печальную историю, я больше не хочу вас задерживать.

– О, вы меня не задерживаете.

– Да, но я, вероятно, останусь здесь еще надолго.

– Мне все равно нечего делать. Одно место для меня не хуже другого.

– Хорошо, тогда я должен выразиться ясно, позвольте мне сказать, что, поскольку я пришел сюда с очень важной и серьезной целью, я очень хочу быть совершенно один. Теперь вы меня понимаете?

– О! Да, я понимаю. Вы хотите, чтобы я ушел?

– Именно.

– Тогда, доктор Чиллингворт, позвольте мне сказать вам, что я тоже пришел сюда по очень важному делу.

– Правда?

– Правда, я обдумывал многие обстоятельства и делал много выводов из множества фактов. В результате я принял очень важное решение, а именно: хорошо осмотреть поместье Баннервортов, и если оно мне понравится, я сделаю семье Баннервортов предложение купить его.

– Пропади я пропадом! Почему весь мир сошел с ума на идее купить это старое здание, которое совершенно обветшало и не будет стоять долго?

– Это мой каприз.

– Нет, нет. В этом есть что-то тайное. Вами движет та же причина, которая побуждала вампира Варни овладеть поместьем.

– Возможно.

– И что это за причина? Вы можете быть откровенны со мной.

– Да, я буду откровенен. Мне нравится живописность этого места.

– Нет, вы знаете, что это неискренний ответ, вы это хорошо знаете, вас очаровывает не вид старого поместья. Но я чувствую, одно только ваше поведение убеждает меня, что здесь есть какая-то другая цель, достичь которой вы очень хотите.

– Как сильно вы ошибаетесь!

– Нет, я уверен, что я прав. И я немедленно посоветую семье Баннервортов вернуться, чтобы опять поселиться здесь и положить конец надеждам вашим и Варни, а также всех других, кто намереваются завладеть этим местом.

– Если бы вы были человеком, – сказал палач, – который меньше заботился бы о других и больше о себе, я бы сделал вас наперсником.

– Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду, что вы недостаточно эгоистичны, чтобы быть с вами откровенным.

– Это странная причина, чтобы не быть откровенным с любым человеком.

– Да, причина странная. Но в данном случае совершенно правильная. Я не могу сказать вам то, что мог бы сказать, потому что не могу договориться с вами.

– Вы говорите непонятно.

– Чтобы дать вам понять, я должен буду рассказать мой секрет.

Было заметно, что доктор Чиллингворт был раздражен, он совершенно не мог одерживать себя. Насильственное выдворение палача из поместья было вне обсуждения и не могло быть сделано. Во-первых, он был очень сильным человеком, гораздо более сильным, чем доктор, и во-вторых, драки не соответствовали природе мистера Чиллиигворта.

Он мог только выразить досаду и сказать:

– Если вы решили остаться, я не могу с этим ничего поделать. Но когда придет кто-то от Баннервортов, я буду вынужден заявить, что вы вторглись в поместье.

– Очень хорошо. Раз уж мы с вами порвали отношения и больше не являемся компанией, я войду в дом.

Это было намерение, которое не нравилось доктору, но он не мог ничего сделать. Он стал смотреть, как палач подходит к одному из окон замка.

Доктор Чиллингворт сел и задумался. Главным образом он думал о тайне, которая побуждала Варни, Маршдела и даже этого сумасшедшего, всех их стать обладателями старого замка.

Был какой-то очень сильный мотив, он был в этом уверен, и очень хотел договорить с Баннервортами или с адмиралом Беллом, чтобы сказать о том, что происходит. Он был уверен, что к нему придет кто-нибудь, чтобы принести еду на этот день. Тем временем он слушал, что делал палач в замке, пытаясь выяснить, что ему там нужно.

В течение долгого времени никакие звуки не тревожили полную тишину этого места. Но вдруг внезапно мистер Чиллингворт понял, что слышит удары молотка, как будто кто-то работал в одной из комнат замка.

– Что это может означать? – сказал он и решил направиться внутрь здания через то же окно, которое позволило войти палачу, когда услышал, как его имя произносит кто-то позади у забора сада. Посмотрев в этом направлении, он, к своему облегчению, увидел адмирала и Генри Баннерворта.

– Обойдите ворота, – сказал доктор, – я больше чем рад видеть вас, могу вам признаться. Не шумите, пожалуйста, обойдите ворота.

Они с расторопностью подчинились его приказу, и, когда подошли к доктору, адмирал напряженно сказал:

– Вы же не хотите сказать, что он там?

– Нет, нет, не Варни. Но Варни не единственный, кто очень влюблен в поместье Баннервортов. У вас есть еще один потенциальный арендатор, и я думаю, что вы хотите узнать, кто это.

– В самом деле.

– Тише! Ползите за мной к дому, тогда вас не заметят. Там! Вы слышите шум в замке?

– Что это стучит? – сказал адмирал. – Похоже на работу корабельного плотника.

– Это в самом деле похоже на работу плотника. Это всего лишь новый арендатор, позволю себе сказать, чинит что-то.

– Какая наглость!

– Это очень хладнокровно, должен я признаться.

– Кто он и что он?

– Кто он сейчас, я не могу сказать вам, но когда-то он был лондонским палачом. Это было в то время, когда я практиковал в столице и познакомился с ним. Он знает сэра Френсиса Варни, и, если я не ошибаюсь знает причину сильной привязанности этого человека к поместью Баннервортов. Он принял эту причину всерьез настолько, что привязался к нему сам.

– Что касается меня, – сказал Генри, – то мне она не известна. Что, в конце концов, движет всеми ими?

– Мой дорогой Генри, – сказал доктор, – вы сделаете так, как я скажу?

– Я сделаю, как скажет любой, кому я доверяю. Потому что я сейчас как человек, нащупывающий свой путь в темноте.

– Тогда позвольте этому джентльмену, который сейчас с таким удовольствием плотничает в вашем доме, сделать то, что так согревает его сердце, но не дайте ему уйти. Если мы появимся втроем из сада, он будет благоразумен и поймет, что трое против одного – это неравная борьба, в силу чего будет вынужден остаться. Мы не дадим ему уйти, пока не поймем, что oн собирался сделать.

– Вы будете командовать эскадрой, доктор, – сказал адмирал, – я согласен с планом, давайте так и будем действовать! Давай, Генри, тем более мы оба вооружены.

Они вошли в центр сада и вскоре убедились, что палач заметил их, потому что из окна появилось лицо, а потом снова удалилось.

– Так, – сказал доктор, – теперь он знает, чтo он в ловушке и что мы можем расположиться так, чтобы хорошо обозревать весь дом, а также ворота сада. Или умрет с голода он, или умрем с голода мы.

– Мы не умрем! – сказал адмирал Белл, доставая из своих больших мешков различную еду – Мы пришли, чтобы принести вам еще еды.

– В самом деле?

– Да. И еще мы были в развалинах.

– О, чтобы освободить Маршдела? Чарльз сказал мне, на что решился этот негодяй и что он был заточен Чарльзом.

– Он действительно был заточен, и ему было бы нелегко выбраться из заточения. Он мертв.

– Мертв?

– Да. В результате бури, которая была прошлой ночью, развалины стали рушиться и придавили его. Теперь он стая плоским как блин.

– Господи! Хотя это ему справедливое воздаяние. Он хотел убить бедного Чарльза Голланда самым жестоким и кровавым способом, и, несмотря на то, что мы трясемся от того, как умер он, мы не можем сожалеть об этом.

– Мы можем сожалеть только о том, что он избежал веревки вашего друга палача, – сказал адмирал.

– Не называйте его моим другом, пожалуйста, – сказал доктор Чиллингворт, – но послушайте, как он усердно трудится, можно подумать, что он собирается унести с собой весь замок по частям, если у него будет такая возможность, если вы не отдадите ему весь дом целиком и сразу.

– Будь он проклят! У него, видимо, какая-то очень серьезная цель, – сказал адмирал, – иначе он не был бы и наполовину так усерден.

В самом деле, из дома раздавались очень громкие удары молотка. Было совершенно понятно, что палач был слишком увлечен своей работой (что бы ни было его задачей), чтобы еще обращать внимание на тех, кто его слушает, или на догадки, которые это может породить. Он, вероятно, думал, что его сейчас остановят, и решил работать, пока не остановили.

он отчаянно продолжал, это очень сильно досаждало адмиралу, который предложил войти в дом и заставить палача выложить напрямую, что-то он тут делает. С его мыслями был склонен согласиться Генри, но с ними не соглашался доктор. В это время из окна, через которое он вошел, выпрыгнул палач.

– Доброе утро, джентльмены! Доброе утро! – сказал он, идя к воротам сада. – Я больше не потревожу вас. Доброе утро!

– Не так быстро, – сказал адмирал, – иначе мы тебя вернем силой, я никогда не промахиваюсь, когда вижу цель. Я тебе не дам скрыться, можешь мне поверить.

Говоря это, он достал из кармана пистолет и направил его на палача, который, увидев это, остановился и сказал:

– Что? Разве мне не дадут спокойно уйти? Еще недавно доктор поссорился со мной, потому что я не уходил, а теперь меня за это хотят застрелить.

– Да, – сказал адмирал, – это так.

– Хорошо, но…

– Еще, – сказал он, – один дюйм к воротам, и ты труп!

Палач заколебался и посмотрел на адмирала. Белла. Видимо, эти слова произвели на него эффект, он внезапно повернулся и прыгнул обратно в окно, не говоря ни слова.

– Хорошо, вы предотвратили его уход, – сказал Генри, – но что делать теперь?

– Ничего страшного, ничего страшного, – сказал доктор, – oн вынужден будет высунуться снова, потому что в доме нет еды, и если он рискнет остаться, то умрет от голода;

– Тише! Что это? – сказал Генри.

Раздался очень спокойный звон колокольчика, который был подвешен над воротами сада.

– Звонят специально, провалиться мне на этом месте, – сказал доктор, – чтобы проверить, есть ли кто-нибудь в доме. Давайте спрячемся и не будем обращать внимания.

Через некоторое время звон повторился и трое союзников скрылись за густыми лавровыми кустами, ожидая, что последует за этим.

Им не пришлось долго скрываться в этом месте, потому что они услышали тяжелый звук падения на дорожку с гравием, как будто кто-то вскарабкался на ворота изнутри и запрыгнул вовнутрь.

В том, что именно так и было, их убедили шаги, которые вскоре последовали за этим. К их удивлению, а также к удовлетворению, они увидели через лавровый куст, за которым скрывались, не кого иного, как самого сэра Френсиса Варни.

– Это Варни, – сказал Генри.

– Да, да, – прошептал доктор. – Пусть идет, не двигайтесь, пусть он хоть один paз сделает то, что хочет.

– Будь проклят этот парень! – сказал адмирал. – Я знаю о нем кое-что, что делает его ангелом по сравнению с этим негодяем Маршделом.

– Да, правда, он спас Чарльза.

– Спас, и не причинил ему вреда, иначе я бы пристрелил его на месте.

– Каким печальным он кажется!

– Тише! Он приближается, говорить небезопасно. Посмотрите на него.

Глава LXXVII

Варни в саду. – Рассказ доктора Чиллингворта адмиралу и Генри

Любезный читатель, это и в самом деле был Варни, это он перебрался через стену, огораживающую сад, и пробрался в сад поместья Баннервортов. Но тех, кто наблюдал за ним, удивило больше всего то, что он, казалось, не желал скрыть своего присутствия, напротив, он шагал вперед с отважным видом, который был вызван либо чувством полной безнаказанности, вызванной в свою очередь мыслью, что здесь никого нет, либо очень большой наглостью, присущей только ему.

Что до небольшой группы, которая собралась здесь и наблюдала за ним, то они, казалось, были изумлены его присутствием. Генри, вероятно, так же как и адмирал, выдал бы какое-нибудь неожиданное восклицание, но их сдерживал доктор Чиллингворт, который, подозревая, что они могут себя обнаружить, заговорил первым, прошептав:

– Ради Бога, молчите. Фортуна вознаграждает нас. Не трогайте Варни. По-другому нельзя определить, что он на самом деле хочет в поместье Баннервортов.

– Я рад, что вы это сказали, – произнес Генри вздыхая. – Если бы вы этого не сказали, я уверен, что я бы помчался вперед и встал перед этим человеком, который отравил мне жизнь.

– И я бы тоже, – сказал адмирал, – хотя я бы не хотел причинять ему вред, после того как он освободил Чарльза из темницы, где погиб Маршдел.

– Я на мгновение забыл об этом, – сказал Генри, – и хочу заметить, что его поведение имело оттенок странного и дикого великодушия, которое всегда скрывалось в глубине его сердца, но которое было задушено обстоятельствами.

– Я твердо убежден в этом, уверяю вас, – сказал доктор Чиллингворт.

Из лиственного укрытия, где они сидели, они наблюдали за Варни, и если бы они не были так хорошо скрыты, вампир бы почуял их. Потому что он не только не старался скрыться, но даже не проверил, следит ли кто-нибудь за его приближением к дому.

Его шаги были более быстрыми, чем обычно. По его виду было ясно, что он идет с какой-то целью, которая достаточно важна, чтобы забыть о риске и не предпринимать обычных мер предосторожности.

Он попробовал открыть несколько окон дома вдоль террасы, о которой мы уже не раз говорили. Наконец-то ему повезло и он шагнул в замок, оставляя тех, кто тихо обозревали его действия в море догадок по поводу его целей.

– В любом случае, – сказал адмирал, – я рад, что мы здесь. Если вампир подерется с тем парнем, который так долго плотничает в доме, мы, я думаю, увидим красивую игру.

– Лично я, – сказал доктор, – не хотел бы стать безучастным свидетелем убийства вампира. Хотя я думаю, что он достойный противник любому смертному оппоненту.

– Можете быть в этом уверены, – сказал Генри. – Но как долго, доктор, вы считаете нужным ждать здесь, думая, что же происходит в доме?

– Я надеюсь, не долго, потому что должно произойти что-то, что заставит нас действовать. Слышите? Что это?

Изнутри здания послышался громкий звук разбивающегося стекла. Звук был похож на то, что какое-то окно было вышиблено полностью. Несмотря на то что они внимательно наблюдали за передней частью дома, они не могли видеть никаких признаков такого действия, и поэтому были вынуждены прийти к мнению, что это биение стекла было результатом столкновения Варни и другого человека.

– Я не могу выдержать это, – сказал Генри.

– Нет, нет, – сказал доктор, – успокойтесь и я расскажу вам кое-что, потому что сейчас самое время рассказать вам об этом.

– Это связано с вампиром?

– Да, да, связано.

– Тогда будьте коротки, я очень страдаю от нетерпения.

– Обстоятельства вынуждают меня быть кратким, потому что рассказ настолько ужасен, что я не хочу делать его более жутким. Сэр Френсис Варни, хотя и под другим именем, был моим старым знакомым.

– Знакомым? – сказал Генри.

– Вы же не хотите сказать, что вы вампир? – сказал адмирал. – Или что он вас навещал?

– Нет, но я знал его. С первого раза, когда я увидел его здесь, я подумал, что знаю его. Это вызывало у меня такой ужас, что я сделал все, что было в моих силах, чтобы забыть об этом. Но я не мог забыть об этом, и однажды я получил доказательство того, что это был тот, кого я впервые увидел при самых романтических обстоятельствах.

– Продолжайте. Вы волнуетесь?

– Да, я действительно волнуюсь. Раскрытие этого в течение нескольких последних дней болталось у меня на языке, но теперь я решился рассказать. Потому что вы должны знать все, что я могу рассказать о том, кто причинил вам столько беспокойства.

– Вы пробудили, доктор, – сказал Генри, – весь мой интерес.

– И мой тоже, – заметил адмирал. – Что же вы хотите рассказать? И где впервые вы встретились с вампиром Варни?

– В его гробу.

Адмирал и Генри очень сильно удивились, и одновременно произнесли:

– Вы сказали в гробу?

– Да. Даю слово честного человека, что впервые я увидел сэра Френсиса Варни в его гробу.

– Значит, он вампир, это не ошибка, – сказал адмирал.

– Продолжайте, прошу вас, доктор, продолжайте, – сказал Генри выказывая нетерпение.

– Я продолжу. Причина, по которой он оказался в гробу была достаточно проста: его повесили, казнили в Центральном уголовном суде Лондона, перед тем как я впервые взглянул на него. Вы знаете, что я несколько лет назад изучал хирургию при лондонских школах, и, поскольку я занялся этой профессией достаточно поздно, я очень хотел за короткое время изучить побольше всего.

– Да, да.

– Прибыв в Лондон со значительными финансовыми ресурсами, я не тратил деньги на лондонскую светскую жизнь, как это делали молодые, которые учились вместе со мной, я упорствовал в изучении профессии, и не было ничего, связанного с ней, что бы я не перепробовал.

– В то время было очень трудно добыть труп для изучения анатомии, нужно было сделать массу заявок, чтобы получить эту абсолютно необходимую для учебы вещь. Я познакомился с человеком, о котором уже говорил вам, и который сейчас в замке, он занимал должность публичного палача. Так случилось, что я прочел научную работу одного француза, который провел массу экспериментов с использованием шоковых и других аппаратов над теми, кто умерли различными способами. Он уверял, что оживил одного человека, который был повешен и который после оживления прожил пять недель.

Я был еще молод, по сравнению с моим теперешним возрастом, и мне не хотелось так сильно ничего, как заполучить труп недавно убитого человека, чтобы провести над ним эксперимент по оживлению. Именно для этой цели я нашел публичного палача и познакомился с ним, хотя все от него шарахались. Я рассчитывал, что он поможет мне достать труп осужденного и. казненного человека, с которым я смогу поэкспериментировать.

Я объяснил ему суть дела и понял, что он не возражает. Он же подсказал мне и метод: после того как укажет мне конкретного преступника, у которого не будет родственников, я должен буду объявить, что я – ближайший родственник и попросить забрать тело этого казненного преступника. Такие заявления обычно не проверяются. Он обещал оказать мне всяческое содействие и даже помочь отнести труп ко мне домой. Это было как раз то, что мне нужно. Я с нетерпением ожидал смерти какого-нибудь несчастного бедняги, который пройдет через руки моего друга, публичного палача. Наконец сложились определенные обстоятельства, которые были для меня наиболее благоприятными: некий человек был задержан за разбой на дороге при отягчающих обстоятельствах. Его судили. Доказательства его вины были настолько неопровержимыми, что его защита на суде была чистой формальностью. Судья перед началом процесса просил его не тешить себя тем, что его пощадят. Ему быстро вынесли приговор. Факты аналогичных грабежей стали частыми и нужен был публичный пример, чтобы показать злодеям, что они не могут безнаказанно совершать такого рода преступления, да еще и при отягчающих обстоятельствах. Поэтому все очень хотели его повесить.

Он выслушал свой приговор не шелохнувшись. Я не видел его до суда, но он представился мне сильным и хорошо сложенным человеком, со странным, но достаточно симпатичным выражением лица, на нем было выражение заносчивой решительности.

Я прибежал к своему другу палачу.

«Можешь ты дать мне, – сказал я, – тело человека, который в понедельник должен быть казнен за грабеж на дороге?»

«Да, – сказал он, – я не вижу никаких препятствий для этого. Ни один человек не заявил даже о знакомстве с ним, не то что о родстве. Я думаю, что если вы напишете в заявке, что вы – его двоюродный брат, который возьмет на себя расходы по погребению, то у вас будут все шансы завладеть трупом».

Я не колебался и пошел к шерифу. Я сказал ему, что этот преступник, к сожалению, – мой родственник и что поскольку я не мог ничего сделать для него на суде, но меня тревожит идея его грубого погребения властями, я пришел попросить, чтобы тело было передано мне. Я пообещал, что я смогу найти для него место на кладбище и организовать приличные похороны с соблюдением всех церковных обрядов. Шериф не был наделен проницательностью. Он одобрил мою набожность и без всяких расследований выписал мне ордер на получение трупа из рук палача, после того как преступник будет казнен в соответствии с законом.

Я не хотел, как вы понимаете, появляться на месте казни. Поэтому дал ордер шерифа на выдачу тела палачу. Он пообещал, что уложит труп в гроб, а затем четверо крепких мужчин отнесут его к нему домой, где он гроб вскроет.

«Хорошо! – сказал я. – Теперь, когда я уже не сомневаюсь в успехе моего эксперимента, могу я попросить вас произвести повешение так, чтобы преступник падал не слишком резко, чтобы не была повреждена его шея?»

«Я думал об этом, – сказал он, – думаю, что могу сделать так, чтобы он упал мягко и умер от удушья, не вывихнув при этом шеи. Я постараюсь».

«Если вам удастся сделать именно так, – сказал я, одержимый идеей завладеть трупом, – я буду вам очень признателен и увеличу сумму, которую пообещал вам, в два раза».

Как я и думал, это явилось для него мощным стимулом исполнить мое желание, он принял все меры, чтобы его выполнить.

Вы можете представите себе напряженное нетерпение, с которым я ожидал результата. Палач жил в старом, похожем на развалины доме, недалеко от района Суррэй. Я приготовил все инструменты для эксперимента над мертвецом в комнате, из окон которой был виден вход.

Я уже был совершенно готов к половине девятого, хотя, подумав, нашел, что тот, кого я с таким нетерпением жду, приедет сюда минимум через час.

Я так страстно желал заполучить этот труп, что вряд ли когда-нибудь какой-нибудь влюбленный ждал свою избранницу с большей жаждой, чем это делал я по отношению к мертвому телу, которое я предполагал, используя свой профессиональные навыки, оживить.

Наконец я услышал звук колес. Я нашел, что мой друг палач нанял экипаж, в котором привез гроб, так было гораздо быстрее, чем нести его на плечах людей. Экипаж с ужасным грузом остановился у дверей дома примерно около пятнадцати минут десятого. Нетерпение вынудило меня сбежать вниз по лестнице к тому, от чего девяносто девять человек из ста бы бежали, чтобы только избежать встречи с ним, а именно с трупом, мертвенно бледным и свежим, только что с виселицы. Для меня он был большим подарком. Я уже представлял как проделываю то, что проделывал тот французский ученый, который опубликовал этот доскональный научный труд по оживлению разными способами тех, кого люди, далекие от науки, уже объявили мертвыми.

Если честно, иногда меня посещала мысль, что, поскольку французы склонны хвастаться, этот научный труд мог быть простым бахвальством. Но вероятность того, что это окажется обманом, не останавливала меня. В конце концов я мог проверить, правда это или нет, только лично проведя эксперимент.

Я услужливо помог перенести гроб в комнату, где приготовил все, что было необходимо для проведения моего великого эксперимента. Когда в комнате не осталось никого кроме меня и моего друга палача, мы, один за ноги, другой за голову, вытащили труп из гроба и положили его на стол.

Я спешно положил руку на область сердца и, к своему великому удивлению, обнаружил, что место было теплым. Я снял колпак, который закрывал лицо трупа и впервые увидел черты лица того, кто теперь зовет себя, только Небесам известно почему, сэром Френсисом Варни.

– Господи! – сказал Генри. – Вы уверены?

– Совершенно.

– Возможно, это другой похожий на него негодяй, – сказал адмирал.

– Нет, сейчас я абсолютно убежден. Сначала, как я уже упоминал, я искал доказательства моему предположению, но потом мои предположения подтвердил сам палач.

– Продолжайте, продолжайте! Ваш рассказ, конечно, очень странный, и я не скажу, что в него легко поверить. Если бы его рассказывал не такой старый и дорогой друг, как вы, я бы в него не поверил.

– Я не удивлен тем, что вы только что сказали, – ответил доктор, – и я не обижаюсь на то, что вы, возможно, думаете, что я ошибся.

– Нет, нет. Я знаю, что вы бы не были так уверены в этом, если бы была хоть малейшая вероятность ошибки.

– В самом деле, я бы не был уверен.

– Давайте услышим продолжение.

– Слушайте. Я очень хотел немедленно приступить к оживлению повешенного. Некоторые манипуляции убедили меня в том, что шея не была сломана, это оставляло надежду для меня. Палач был более осторожен, чем я, и, прежде чем я начал, он сказал:

– Доктор, вы хорошо подумали, что будете делать с этим парнем, если вам удастся вернуть его к жизни?

– Нет, – сказал я.

– Знаете, – сказал он, – вы можете поступать как хотите, но я думаю, что вам об этом нужно подумать.

Я не отвлекался на другое. Я мог думать об успехе или провале моей операции по оживлению мертвого тела только с физиологической точки зрения. Поэтому сразу приступил к эксперименту. Моя энергия и решительность предвещали самый успешный результат, если результат, описанный в научном труде, был вообще возможен. Более чем полтора часа работы, при ассистировании палача, который, работал под моим руководством, не принесли результата. Не появлялось даже малейших признаков жизни. На лице палача была улыбка и с добродушным подшучиванием он сказал:

– Боюсь, сэр, что палачу гораздо легче убить человека, чем доктору вернуть пациента к жизни.

Еще до того, как я мог ему ответить, соглашаясь с его сарказмом, потому что, как я чувствовал, его замечание было достаточно резонным, палач громко закричал и широко открыл глаза. Должен признаться, что я и сам вздрогнул от страха. Но некоторое время после этого продолжал действия, которые вызвали такой эффект. Внезапно труп подпрыгнул и схватил меня за руку, заорав:

– Смерть, смерть, где сокровища?

Эксперимент удался, полностью удался. Пока палач смотрел на это все с ужасом на лице, я выбежал из комнаты, а затем и из дому; направляясь с максимальной скоростью к себе домой. Мною овладел страх, что оживленный будет преследовать меня, если узнает, что это я одарил его новой жизнью. Я упаковал самые нужные вещи и сказал «адью» Лондону. В этот город с тех пор я не возвращался.

– И вы больше никогда не встречали человека, которого оживили?

– Нет, пока не увидел вампира Варни. И, как я уже говорил вам, сейчас я уверен, что он – тот человек.

– Это самая странная байка, которую я когда-либо слышал, – сказал адмирал.

– Н-да, весьма необычные обстоятельства, – сказал Генри.

– Вы заметили в чертах его лица, – сказал доктор Чиллингворт, – странный искаженный взгляд?

– Да, да.

– Он вызван спазматическим сокращением мышц в момент повешения. Это у него никогда не пройдет. И этот взгляд вызван отнюдь не вампиризмом.

– А тот человек, который сейчас находится вместе с ним в доме, доктор, – сказал Генри, – это тот самый палач, который повесил его?

– Он самый. Именно он сказал мне, что после того как я уехал, он присмотрел за оживленным человеком и завершил то, что я почти сделал. Он заключил с ним сделку. В соответствии с этой сделкой оживленный должен был ежегодно выплачивать ему крупную сумму денег. Варни платил всегда, хотя палач совершенно не знает, где тот брал деньги.

– Это очень странно. Но слушайте! Слышите голоса злобно ругающихся людей?

– Да, да, они встретились. Давайте подойдем к окнам. Мы сможем услышать что-нибудь из того, что они говорят друг другу.

Глава LXXVIII

Перебранка Варни с палачом в доме. – Взаимная договоренность

Сразу после того как доктор закончил свое удивительное откровение по поводу сэра Френсиса Варни, откровение, которое совсем не опровергало утверждение, что Варни – действительно вампир, и даже было еще одним доказательством того, что это существо может быть оживлено после смерти, стало ясно, что в доме происходила громкая перебранка.

Втроем они осторожно подобрались к окнам замка, чтобы послушать, что там происходит. Вскоре они отчетливо услышали громкий и злой голос палача, который говорил:

– Я не отрицаю, что ты сдержал слово, в соответствии с нашей сделкой, которая, как ты говоришь, была выгодной. Но я не понимаю, почему это обстоятельство должно ограничивать мои действия?

– Но что ты здесь делаешь? – сказал с нетерпением Варни.

– А что делаешь ты? – закричал другой.

– Нет, не отвечай вопросом на вопрос. Я тебе говорю, что у меня очень специфическое и очень важное дело в этом доме. А у тебя нет никаких мотивов, кроме любопыства.

– А разве у меня здесь не может быть очень серьезного и очень важного дела?

– Это невозможно.

– Знаешь, я легко могу применить такие слова и по отношению к тому, что ты называешь «важным делом». Я останусь здесь.

– Нет, не останешься.

– Ты применишь силу, чтобы заставить меня уйти?

– Да, хотя я не хочу поднимать на тебя руку. Но я вынужден буду это сделать. Я тебе говорю: я должен быть в этом доме один. У меня очень специфические причины для этого, причины, от которых зависит моя дальнейшая жизнь.